Текст книги "Разрывной прилив (ЛП)"

Автор книги: Стелла Римингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

  – У нас есть еще одна проблема?

  – Нет, слава богу, но не из-за отсутствия попыток. Этим утром «Аристидес» почти взяли на абордаж. К счастью, вмешался французский патрульный катер.

  – Есть жертвы? Голос Блейки оставался спокойным, но Бергер почувствовал напряжение в его ответе.

  'Никто. Хотя я понимаю, что стреляли.

  – Французы никогда не медлили с нажатием на курок, – со смехом сказал Блейки. Затем, более серьезно: «Похоже, что это близко».

  'Это было.' И Бергер знал, что они оба думают о том, как близко UCSO подошла к катастрофе. – Дело в том, Дэвид, что это не только третье нападение пиратов, но и третий раз, когда они срывают особо ценный груз. С момента последнего захвата полдюжины грузов прошли беспрепятственно, и два из них были на «Аристидес». '

  – Что может свидетельствовать о том, что они нацелены не на конкретный корабль, а на его конкретные грузы?

  'Точно. Я начинаю задаваться вопросом, знают ли они все о наших грузах. Он сделал паузу, и между ними повисла тяжелая тишина.

  – Откуда они могли это знать? – спросил Блейки.

  'Я не знаю. Если только… – сказал Бергер и остановился.

  Блейки расставил точки. «Это довольно тревожно».

  'Я знаю. Но я подумал, что лучше поднять его.

  'Совершенно верно.' Блейки помолчал, а затем сказал: – Если информация выходит наружу, она не обязательно должна исходить из Афин, знаете ли, – мы получаем манифесты здесь.

  – Конечно, – сказал Бергер.

  Был долгий вздох. «Зафиксировать это будет проблемой – если вообще есть что зафиксировать». Еще одна пауза, затем Блейки сказал: – Позвольте мне поговорить с одним из моих старых коллег. Он мог бы помочь – или, по крайней мере, подсказать нам, как быстро разобраться в этом. Я бы сказал, что скорость имеет решающее значение, не так ли?

  'Абсолютно. Хотя до конца следующего месяца у нас не запланирована новая поставка для Хорна.

  'Хорошо. Это дает нам немного времени. Будем надеяться, что этого достаточно.

  Глава 4

  Лиз вернулась в Лондон менее чем через день, когда в ее офис позвонила Изабель Флориан. Банда пиратов была схвачена французским флотом в Индийском океане при попытке захватить греческое торговое судно. У одного из них были британские водительские права, и, хотя он практически ничего не сказал своим похитителям, он действительно выглядел британцем. Он был доставлен в Джибути на французском патрульном катере и возвращался во Францию. Он должен прибыть в тюрьму Ла Санте в Париже в течение часа. Изабель поинтересовалась, заинтересована ли Лиз в допросе заключенного? Пока она говорила, информация о его водительских правах пересылалась безопасным способом.

  К тому времени, как Лиз прошла по коридору к офису открытой планировки, Пегги Кинсолвинг, дежурный офицер, которая работала с ней, уже получала из Франции копию британских водительских прав, выданных Амиру Хану, двадцати двух лет, по адресу в Бирмингеме.

  Лиз улыбнулась своему молодому исследователю. «Преследуемый» примерно так охарактеризовал способ работы Пегги. Библиотекарь по образованию после получения степени в Оксфорде, она обладала ненасытным аппетитом к фактам, какими бы малоизвестными они ни были, и могла проследить связи между ними, которые другие люди не могли видеть. Она цеплялась за нюх многообещающего следа, как ищейка, и рано или поздно всегда находила товар.

  – Как вы думаете, французы действительно поймали британца среди банды африканских пиратов? – сказала Пегги, поправляя очки повыше на носу и глядя на экран своего компьютера. «Держу пари, что это просто украденная лицензия, которая попала туда, и что этот парень оказался еще одним сомалийцем».

  – Я не уверена, – сказала Лиз. «Очевидно, французский капитан сообщил, что с ним было что-то странное – на самом деле он не был членом банды. Он выглядел иначе, и другие не разговаривали с ним. Кажется, он понимает по-английски, хотя почти ничего не говорит. Свяжитесь с полицией Бирмингема и пограничным управлением и посмотрите, что вы можете узнать.

  И за ночь Пегги удалось собрать несколько фактов об Амире Хане. Он был гражданином Великобритании, родители которого были пакистанскими иммигрантами в первом поколении. Столько всего пограничное агентство смогло сообщить до того, как их компьютерная система вышла из строя, что не редкость с тех пор, как она была «модернизирована». Но от полиции Пегги узнала, что Хан посещал различные местные школы в Бирмингеме, затем Бирмингемский университет, где он был студентом инженерного факультета, пока не ушел по необъяснимым причинам в середине третьего курса. У него не было судимостей, и он никогда раньше не попадал в поле зрения полиции; в файлах МИ5 не было никаких его следов.

  Так что Лиз старалась быть непредвзятой, хотя ей было любопытно, какая смесь мотивов, побуждений или недовольства могла привести молодого Хана, если это действительно был он, в Индийский океан, чтобы заняться угоном самолетов, которым она раньше занималась. считается заповедником сомалийцев. В наши дни некоторые люди говорили о «глобализации» в одобрительном тоне, но для Лиз это делало ее работу бесконечно более сложной, а проблемы, с которыми она сталкивалась, усугублялись миром мгновенного общения и быстрым перемещением через международные границы.

  Когда она впервые присоединилась к МИ-5, более десяти лет назад, большая часть ее работы выполнялась в Британии. Она начинала в отделе по борьбе с терроризмом, где добилась своего первого настоящего успеха, помогая предотвратить теракт в Восточной Англии. Ей посчастливилось избежать серьезного ранения в той операции, и впоследствии ее перевели в контрразведку, где события развивались гораздо медленнее. Конечно, это не оказалось мягким назначением – в сегодняшней МИ-5 не было никаких мягких сообщений.

  Для мира разведки 11 сентября изменило все. Общественность теперь гораздо больше внимания уделяла «безопасности» всех видов; гораздо большее участие правительства; больше внимания средств массовой информации и критики, особенно после того, как Великобритания начала войну в Ираке. Некоторые из тех, кто присоединился к нам одновременно с Лиз, теперь все свое время тратили на запросы средств массовой информации, написание сводок для генерального директора для встреч с министрами или на изучение электронных таблиц и споры с казначейством. Это было не то, чем она хотела заниматься. Ей было достаточно периодических международных конференций по безопасности.

  Но она знала, что если она собирается добиться серьезного продвижения по службе, то рано или поздно ей придется уйти с передовой; пока, однако, она хотела остаться на острие событий. Она любила азарт оперативной работы; именно это поднимало ее с постели по утрам и поддерживало в течение дня, а часто и до глубокой ночи. Кроме того, если она была честна, это испортило ее личную жизнь.

  Опасно ли это повториться? – спросила она, думая о Мартине и о том, что он сказал, когда она гостила у него на выходных. В любом случае, подумала она, взяв свою сумку и направляясь в аэропорт Сент-Панкрас, чтобы сесть на поезд обратно в Париж, не было никаких шансов, что ее немедленно назначат на «административную» работу, или что она навсегда переедет к Мартину. – добавила она про себя.

  Глава 5

  На следующее утро Лиз и Мартин вместе вышли из его квартиры. К ее большому облегчению, он больше не упоминал о ее переезде в Париж. Он мог видеть, что она была сосредоточена на загадке молодого британца, у которого она пришла взять интервью.

  Она должна была быть в Санте в 10, а он направлялся в свой офис в штаб-квартире DGSE на бульваре Мортье. Они расстались на станции метро. – À bient ô t, – сказал он, целуя ее в щеку. Они договорились встретиться еще раз, когда он приедет в Лондон на майские выходные.

  В метро было тесно и жарко. Теплая погода установилась рано; за окном небо было голубым и безоблачным, а парижанки были с босыми ногами, в летних юбках и сандалиях. Лиз чувствовала себя слишком одетой в черном брючном костюме, который, по ее мнению, подходил для посещения тюрьмы. Она стояла, повесив ремень, и пыталась читать последнюю страницу «Либерасьон» через плечо соседки, когда, к ее большому удивлению, школьник встал и предложил ей свое место. Она улыбнулась в знак благодарности и села, думая, что в Лондоне такого никогда не случится. Теперь, когда ей нечего было читать, она обнаружила, что взгляд на карету загораживает молодой человек, стоящий от нее лицом. В задний карман его джинсов была засунута книга в мягкой обложке с едва заметным названием: «Незнакомец» Альбера Камю. Она улыбнулась про себя, вспомнив, как много лет назад она продиралась сквозь безжалостно мрачные страницы учебника к выпускным экзаменам. Казалось неуместным, чтобы этот молодой человек читал ее в такой прекрасный день.

  Мысли ее обратились к предстоящему интервью. Ей хотелось узнать немного больше об этом Хане. Когда она брала интервью у кого-то в первый раз, ей нравилось быть на шаг впереди, иметь что-то в рукаве. Возможно, ей стоило подождать, пока Пегги сможет провести дополнительные исследования, но французы очень хотели, чтобы она приехала немедленно. От других членов пиратской банды они вообще ничего не узнали, поэтому надеялись, что ее интервью с Ханом даст им что-нибудь, что поможет разговорить остальных. Однако из того немногого, что французские власти сказали о Хане, Лиз не питала особого оптимизма.

  Выйдя из метро в Сен-Жак, Лиз увидела сообщение о пропущенном вызове на экране своего мобильного телефона. Звонок был от Пегги из Лондона, и она нажала кнопку, чтобы перезвонить ей.

  – Привет, Лиз, или мне сказать «бонжур»?

  'Как дела? Я как раз иду в тюрьму.

  – Пограничное агентство вернулось – их система снова работает. Говорят, наш мистер Хан уехал из Великобритании восемь месяцев назад в Пакистан. Он не вернулся в Великобританию, по крайней мере, по официальным каналам.

  'М-м-м.' Это было странно, но не неслыханно. Каждый год тысячи британских граждан совершали поездки в Пакистан по самым разным причинам – чтобы увидеть родственников, навестить друзей, выйти замуж, показать своим детям, откуда уходят их корни. Но в основном вернулись. В последние годы несколько молодых людей отправились в Пакистан по менее невинным причинам, и если они вернулись, то выглядели иначе, чем до отъезда. Некоторые вообще не вернулись, уехав воевать в Афганистан, или тренироваться в племенных районах Пакистана, или болтаться в Пешаваре. Но Сомали? Это было ново для Лиз. Интервью с Кханом обещало быть интересным – если бы она смогла уговорить его на разговор.

  'Что-нибудь еще?' – спросила она Пегги.

  – Да, но не из Бордерс. Я говорил со специальным отделом в Бирмингеме… Детектив-инспектор Фонтана. Он сказал, что семья Хан хорошо известна и обеспечена: они владеют небольшой сетью продуктовых магазинов, обслуживающих азиатскую общину. Очень уважаемые люди, – удивился он, когда я сказал ему, где были найдены водительские права их сына. Ему предлагают пойти и поговорить с родителями. Сказать ему, чтобы он продолжал?

  Лиз ненадолго задумалась. 'Еще нет. Подождите, пока я увижу заключенного, и тогда мы решим, что делать дальше. Если это действительно их сын, я хотел бы поговорить с ними сам. Но я не хочу их предупреждать, пока мы не узнаем немного больше.

  'Хорошо. Что еще я должен делать по этому поводу?

  – Не думай. Я вернусь сегодня вечером. Я позвоню, если он скажет что-нибудь полезное, но я не очень надеюсь, что он вообще заговорит. Он ничего не сказал французам.

  Все, что Лиз знала о тюрьме Санте, пришло из романов Жоржа Сименона. «Бар на Сене» начался с того, что его знаменитый сыщик, инспектор Мегрэ, отправился навестить молодого осужденного заключенного в Ла-Санте одним солнечным парижским днем – фактически днем, немного похожим на этот. Шаги Мегрэ эхом отдавались на тротуаре, как и ее шаги, пока она шла вдоль высокой каменной стены, заслонявшей с улицы старые тюремные здания. Странно, что такое место оказалось прямо в центре города, всего в нескольких минутах от Люксембургского сада. Это было так, как будто Полыньи Кусты были возведены на краю Грин-парка, по соседству с Букингемским дворцом.

  Следуя инструкциям, которые ей дали, Лиз шла дальше, пока не достигла небольшого переулка, улицы Мессье, где, как и обещала, нашла низкую кабинку, встроенную в массивную стену. Глядя через длинное окно из пуленепробиваемого стекла, она назвала свое имя смутно различимому охраннику с другой стороны. Он коротко кивнул, а затем провел ее через стальную дверь без опознавательных знаков в маленькую приемную без окон.

  Все это сильно отличалось от сонного охранника Мегрэ, глядящего на маленькую белую кошку, играющую на солнышке. Но в настоящее время Санте была тюрьмой строгого режима, в которой содержались одни из самых смертоносных заключенных Франции, в том числе Карлос Шакал. А мистер Амир Хан, он был смертельным? – недоумевала Лиз.

  Дверь в другом конце комнаты открылась.

  «Бонжур. Я Анри Кассале из DCRI, коллега Изабель Флориан. Он был ненамного выше Лиз. Темноволосый, темнокожий, в светлом костюме и ярко-желтом галстуке с узором пейсли, он выглядел неуместно в этой мрачной приемной. – У нас есть мсье Амир Хан, готовый ответить на ваши вопросы. Или нет… – Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

  – Он знает, что я иду?

  ' Нет. И я желаю вам больше удачи с ним, чем нам.

  – Он все еще не разговаривает?

  Коллега Изабель покачал головой. – Вы и ваши коллеги узнали о нем что-нибудь еще?

  «Мы узнали, что владелец водительских прав Амир Хан уехал в Пакистан восемь месяцев назад. С тех пор он не возвращался в Великобританию».

  'Пакистан?' Кассале покачал головой. «Не могу сказать, что я удивлен. Сегодня утром мы отправили вам файл с информацией – отпечатки пальцев, ДНК, фотографии. Это должно позволить вам установить личность заключенного без сомнений. А пока посмотрим, что он вам скажет. Пойдем со мной, s'il vous plaît. '

  Лиз последовала за ним через дверь в коридор, изогнутый с одной стороны, как аркады собора. Но, в отличие от монастыря, эти своды были защищены металлическими решетками, а видневшийся за ними двор не был местом для спокойного созерцания – он был заполнен мужчинами, стоящими поодиночке или группами, большинство из которых курили. В дальнем конце бессвязно играли в баскетбол.

  Кассале свернул за угол, и они столкнулись лицом к лицу с охранником, стоявшим перед тяжелой деревянной дверью. Он кивнул Кассале и, звеня ключами, открыл дверь. Пока они шли, сильно пахло новой краской – стены были недавно выкрашены в уныло-серый цвет, который, казалось, был создан для угнетения. Ряд закрытых стальных дверей, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга, тянулся по обеим сторонам длинного коридора. Лиз уже была в тюрьмах и заметила знакомые маленькие зарешеченные оконные прорези в камерах.

  – Сейчас мы в крыле строгого режима. В этой части интернированы жестокие преступники. Подозреваемых в терроризме держат внизу. В конце коридора Кассале позвонил в колокольчик на стене у металлической двери. Изнутри его открыл другой охранник, и Кассале спустился по металлической лестнице впереди Лиз, их туфли звенели по стальным ступеням.

  Внизу он остановился. Они были в другом широком коридоре, но в этом на стенах была старая облупившаяся краска. Линия люминесцентных ламп, подвешенных к потолку, испускала ослепительный голубоватый свет, от которого Лиз прищурилась.

  – Это наше спецподразделение. Здесь живет мсье Хан. Ваше интервью будет проходить в одной из комнат для допросов. Предупреждаю, это не совсем современно.

  В памяти Лиз мелькнула картина средневекового подземелья: кольца на стене, цепи, кости в углу и крысы. Она почувствовала облегчение, когда Кассале открыла дверь и оказалась в белой комнате с высоким потолком. Это казалось очень воздушным после коридора снаружи. Высоко в одной стене было длинное зарешеченное окно; сквозь нее скользнул луч солнечного света, ударив по полированному полу. Прямо у двери ждал настороженный полицейский, держа в руках револьвер «Глок» без кобуры. Когда он отошел в сторону, Лиз увидела заключенного, сидевшего за столом с металлической крышкой, его руки были скованы цепью, которая сама была прикреплена к чугунной стойке на полу.

  Судя по его водительским правам, Хану было двадцать два года, но этот мужчина выглядел моложе, просто мальчишкой. Его лицо, руки и запястья были худыми. Всклокоченная черная борода едва прикрывала его подбородок, а волосы на верхней губе были редкими. Его глаза, когда он смотрел, как они входят в комнату, выглядели настороженно. Лиз заверили, что с ним хорошо обращаются, но ей было интересно, что с ним случилось до того, как он попал сюда.

  Кассале подошел к столу и, быстро говоря по-французски, объяснил заключенному, что к нему пришел гость, который задаст ему несколько вопросов. По пустому выражению лица молодого человека было видно, что он ничего не понял из сказанного.

  Кассале повернулся к Лиз и сказал по-французски: – Я буду рядом, если понадоблюсь. Просто скажи охраннику. Она кивнула. Уходя, Кассале вытащила из-под стола стул и села напротив заключенного. Вооруженный полицейский остался стоять у двери.

  Лиз спокойно посмотрела на Хана и сказала: «Не знаю, как ты, но мой французский остановился на выпускных экзаменах в школе».

  Его глаза расширились при звуке ее английского голоса, затем он выпрямился и бросил на нее вызывающий взгляд.

  Лиз пожала плечами. – Амир, я проделал весь этот путь не для того, чтобы доставлять тебе неприятности. Но не будем притворяться: вы говорите по-английски так же хорошо, как и я. Вероятно, с бирмингемским акцентом.

  Хан какое-то время смотрел на нее, словно принимая решение. Теперь главное было заставить его что-нибудь сказать – для начала все сойдет. Лиз учили этому во время начальной подготовки в МИ-5: полный отказ говорить – даже говорить «да» или «нет» – имел катастрофические последствия; оттуда не было пути вперед. Это напомнило ей о том, как отец научил ее ловить рыбу. Когда она слишком долго устанавливала удочку, он всегда говорил: «Если твоя мушка не на воде, ты не сможешь поймать рыбу».

  К счастью, Хан решил заговорить, медленно сказав: «Вы из посольства?»

  'Не совсем. Но я здесь, чтобы помочь.

  – Тогда найди мне адвоката.

  – Что ж, пожалуй, нам следует сначала установить, кто вы такой. Насколько я понимаю, вы действительно являетесь эмиром Ханом с Фарндон-стрит, 57, Бирмингем, чьи водительские права были у вас при себе, когда вас арестовали французские военно-морские силы?

  – Я сказал, мне нужен адвокат.

  – Ах, если бы это было так просто. Мы во Франции, Амир, не в Англии. Здесь делают по-другому. Вы слышали выражение «хабеас корпус»? Она не стала ждать, пока он кивнет. – Ну, здесь их нет. Вас могут держать под стражей на основании слов магистрата столько, сколько он пожелает. Это могут быть месяцы. Или дольше, если вы не будете сотрудничать.

  Хан грыз ноготь большого пальца. Хороший знак, подумала Лиз, которая хотела, чтобы он был на взводе. Он резко сказал: – Так зачем мне с тобой разговаривать?

  – Потому что я могу помочь.

  Он усмехнулся: «Как, если французы могут держать меня столько, сколько захотят?»

  «Если мы сможем уладить некоторые дела, возможно, мы сможем организовать ваш перевод в Великобританию». Она оглядела комнату. – Я думаю, вы согласитесь, что там вам будет лучше. Но это, конечно, будет зависеть от вашего сотрудничества.

  'С чем?'

  Она положила потрепанные водительские права на стол. 'Это твое? Вы Амир Хан?

  Он кивнул. – Ты знаешь, что я такой.

  – Вас арестовали с группой пиратов из Сомали, пытавшихся захватить корабль в Индийском океане. Давай поговорим о том, как ты попал туда из Бирмингема. И почему вы помогали захватить греческий грузовой корабль.

  – Я не был, – сказал он ровно. Увидев удивление в глазах Лиз, он сказал: «Они заставили меня пойти с ними».

  «Кто это сделал?»

  «Пираты. Я не знаю их имен… Я не мог понять ни слова, которое они сказали. Это был какой-то африканский диалект.

  «Они не были африканцами».

  Он проигнорировал ее. «Они сказали мне сесть в их лодку, и я не стал спорить. Я был уверен, что меня собираются убить.

  – Почему они взяли тебя с собой?

  – Вы должны спросить их. Его тон был угрюмым.

  «Почему бы нам не сделать шаг назад? Расскажите мне, как вы вообще оказались в Сомали?

  – Я думал, мы направляемся в Кению.

  «Кто такие «мы»?» Она знала, что важно сразу же отрезать эти касательные, иначе они прорастут, как побеги у основания дерева. Скоро их будет так много, что она не сможет увидеть ни дерева, ни тем более леса.

  'Друг. Я встретил его в Лондоне.

  'Как зовут твоего друга?'

  «Мы звали его Сэмми, но, кажется, его звали Самир».

  – Самир что?

  Он пожал плечами. 'Я не знаю.'

  – Когда вы познакомились с ним в Лондоне? Раз уж ты из Бирмингема, подумала она.

  – В прошлом году или, может быть, два года назад. У меня есть двоюродный брат, который переехал туда, и я навещал его. У него газетный киоск в Клеркенвелле и…

  Лиз тихо вмешалась: «Мы знаем, что вы уехали в Пакистан».

  На мгновение Хан выглядел обеспокоенным. Но затем он просто переключил передачу, вернувшись к повествованию, которое, по словам Лиз, он подготовил заранее. – Конечно. У меня там родственники. На самом деле еще один двоюродный брат – вы можете проверить это. У него магазин в Исламабаде, не газетный, а мясной. Он сделал хорошо. На самом деле, он подумывает открыть еще один магазин…

  На этот раз Лиз вмешалась менее мягко. – Как вы попали из Пакистана в Сомали?

  Хан посмотрел на нее так, словно был возмущен тем, что она прерывает его. Лиз настаивала: «Я спросила, как ты туда попал?»

  Он вздохнул. 'Это долгая история.'

  «Давайте послушаем. У нас есть целый день, если нужно.

  И в течение следующего часа или около того казалось, что Лиз понадобится весь день. Ибо Хан начал длинный, объемный, подробный, но совершенно нелепый отчет о своем местонахождении после отъезда из Пакистана, включая полет в Турцию, путешествие на лодке на греческие острова, еще одно в Тунис (где он утверждал, что собирал виноград в течение месяца) , три недели автостопа, включая мучительную поездку на джипе посреди ночи… он продолжал и продолжал рассказывать свою историю, настолько очевидно сфабрикованную, что Лиз могла только улыбаться.

  Каждый раз, когда она пыталась его поймать – какой авиакомпанией он летал в Турцию? На каком греческом острове он побывал? – память Хана вдруг давала сбои. «Я не могу быть уверен, – говорил он. Или: «Может быть, я ошибся». И на каждый неохотный шаг в сторону Сомали, который делала его история, он делал все возможное, чтобы сделать два назад.

  По мере того как Хан продолжал – к тому времени он пытался добраться до Египта по суше из Ливана, – она стала меньше перебивать и постепенно вообще перестала задавать какие-либо вопросы. Он продолжал говорить, по-видимому, думая, что лавина слов каким-то образом делает его историю правдоподобной. Наконец он, казалось, понял, что не убеждает ее, и внезапно остановился. В комнате повисла тишина.

  – Итак, – наконец сказала Лиз, – где ваш паспорт?

  'Я потерял.'

  – Тогда как вы пересекли все эти границы?

  Он ничего не сказал, явно пытаясь придумать ответ, который не уличил бы его.

  Пришло время увеличить темп. – Пойдем, Амир. Почему вы были в Сомали?

  – Я просто хотел это увидеть.

  'С кем ты был?'

  «Пара парней, с которыми я познакомился».

  – Где вы их встретили?

  'В Египте. Мы встретились в Каире.

  – Как их звали?

  – Не могу вспомнить.

  – Как вы попали в Сомали?

  'На машине. Вообще-то джип.

  – Чья машина?

  – Он был арендован.

  – Что, в Могадишо есть агентство «Герц»?

  Хан ничего не сказал.

  Лиз продолжала. – Вы были в Йемене до этого?

  'Нет.'

  – Вы когда-нибудь были в Йемене?

  – Нет, – сказал он сердито.

  – Кто в Пакистане отдавал вам приказы?

  И прежде чем он успел подумать, он огрызнулся: «Это было не по-пакистански…» И остановился, поняв, что оговорился. Он с ужасом посмотрел на стол.

  Лиз улыбнулась. – Почему бы тебе не сказать мне правду сейчас? Вы, должно быть, устали изобретать.

  Хан колебался, и на секунду Лиз подумала, что его неосторожность могла сломить его бдительность. Казалось, он вот-вот рухнет. Она подождала, но он больше ничего не сказал. Подняв голову, он посмотрел прямо на нее.

  – У тебя есть сообщение для родителей? спросила она.

  Его глаза расширились от шока. 'Какое отношение они имеют к этому? Они ничего об этом не знают. Но когда он посмотрел на Лиз, у него навернулись слезы. Он наклонил голову, чтобы вытереть их рукавом рубашки на своей руке в наручниках.

  Лиз ждала, но что-то, то ли решимость, то ли страх, то ли тренировка, вновь заявило о себе. Восстановив контроль над собой, черты Хана затвердели, и он расправил плечи. – Мне больше нечего вам сказать, – заявил он.

  Лиз подождала мгновение, но его взгляд снова был стальным, решительным. – Я хочу вернуться в свою камеру, – объявил он, и в его голосе не было даже намека на неуверенность.

  Лиз неохотно встала. – Если передумаешь, дай им знать, и я вернусь. Она подошла к двери, и охранник открыл ее, пропуская ее. Хан мог бы попроситься в свою камеру час назад и пощадить нас обоих, подумала она. Но, по крайней мере, она узнала одну полезную вещь.

  Глава 6

  Лиз и Кассале вернулись в мрачную приемную со стороны улицы Мессье. – Давай выйдем отсюда и выпьем кофе, – предложил он, к облегчению Лиз.

  Выйдя из тюрьмы, она глубоко вздохнула, набрав полные легкие теплого воздуха и моргая на ярком полуденном солнце. Кассале взяла ее за локоть. – Сюда, – сказал он, ведя ее по тротуару к бульвару Араго, где на платанах распускались новые листья.

  Они остановились у уличного кафе. Когда принесли кофе, Кассале зажег Gitane и спросил: «Удачи?»

  – Немного, – признала она.

  – Он вообще говорил?

  Она подождала, пока молодой человек прошел мимо их столика. Он был смуглый – возможно, из Алжира или, что столь же правдоподобно, с Ближнего Востока. На мгновение показалось, что он может присесть рядом, но он вошел в кафе.

  Лиз фыркнула: «Он определенно говорил! В другой жизни из него вышел бы отличный рассказчик. Он пытался убедить меня, что шатается по Европе, видимо, без паспорта и без денег, и по ошибке оказался в Сомали. Я пришлю вам свои записи того, что он сказал; если вы хоть во что-то из этого поверите, я буду поражен.

  Кассале выглядел сочувствующим. 'Раздражающий. Все-таки хорошо, что он вообще заговорил. Отличная работа.'

  «Он более или менее признал, что действовал по чужому приказу – и что ему не давали приказы в Пакистане».

  'Действительно? Где же он их тогда получил – в Англии?

  – Я не знаю, и он не говорил. Если вы сможете узнать что-нибудь об этом, это будет большой помощью.

  Кассале кивнул. – Вы не знаете, захотите ли вы, чтобы он вернулся в Англию?

  – Сначала нам нужно немного поработать. По крайней мере, он признал, что он Амир Хан. Мы разыскали его родителей в Бирмингеме, и посмотрим, что они скажут, хотя я так понимаю, что они очень респектабельные люди и, вероятно, будут так же удивлены, как и я, узнав об их сыне. Когда я упомянул о них, Кхан очень расстроился – он едва сдержался, чтобы не заплакать. Возможно, вы захотите еще раз попробовать это на нем. Лиз посмотрела на часы. – Мне лучше идти, если я хочу успеть на поезд.

  'Конечно.' Кассале положил на стол несколько монет и отодвинул стул. «Прежде чем вы это сделаете, есть ли что-то особенное, что мы должны попытаться выудить из него? Если предположить, что теперь он будет говорить и с нами.

  Большое предположение, подумала Лиз, вспомнив молчаливое выражение лица Хана, когда она уходила. «Две вещи для начала: где он был на самом деле после того, как покинул Пакистан, и, конечно же, кто им руководил».

  «Мы сделаем все возможное». Кассале предложил ей руку. – Он человек-загадка, этот Хан. Я думаю, что каким-то образом мы с тобой еще увидимся.

  Лиз пошла вдоль тюремной стены, возвращаясь к станции метро. Высокая стена теперь отбрасывала на тротуар глубокую тень, приятное облегчение от яркого солнца для Лиз в ее черном костюме. Она тоже забыла солнцезащитные очки, и яркий свет раздражал ее глаза.

  Она снова подумала о Мегрэ в рассказе. Заключенный, которого он посетил, был примерно того же возраста, что и Хан, не намного больше мальчика, но он был приговорен к смерти. Старая тюрьма, должно быть, была свидетельницей множества ужасных событий – она задавалась вопросом, казнили ли людей во дворе, где заключенные сегодня упражнялись. Когда она услышала звук чьих-то шагов, эхом отдающихся по тротуару позади нее, ее спина поползла мурашками, и она в тревоге обернулась. Это был всего лишь старик далеко внизу по улице – он, должно быть, был в особенно шумной обуви. Но она была рада добраться до станции метро.

  На Северном вокзале ей пришлось ждать полчаса, прежде чем пройти в зону отправления поездов «Евростар», поэтому она остановилась, чтобы купить сэндвич с багетом и бутылку воды. Станция была переполнена, и, стоя в очереди, она улыбалась, коря себя за то, что позволила тюрьме проникнуть ей под кожу. Она еще никогда не была так потрясена визитом. Возможно, именно контраст между древней историей Санте и современными событиями привел туда Амир-хана.

  Но тогда это было совсем не современно – пиратство было одним из старейших преступлений в книге. Не то чтобы Хан казался пиратом. Но кем бы он ни был, он ничего не дал, чтобы помочь ей разгадать его историю. Нет, пока он не сделал тот промах. Но что это значит? Если он не получил приказов в Пакистане, то откуда он их получил?

  Лиз заплатила за бутерброд и огляделась в поисках свободного столика. Когда она села, молодой человек со смуглым лицом встал и ушел. Почему-то он выглядел знакомым – не тот ли это человек, который зашел в кафе, когда они с Кассале пили кофе? Лиз смотрела, как он уходит по платформе, и заметила книгу, торчащую из кармана его джинсов. Ее мысли вернулись к мужчине в метро тем утром, который стоял перед ней, когда она села, с Л'Этранжером в кармане.

  Этот человек был уже слишком далеко, чтобы она могла разглядеть название книги. Может быть, это снова он? Если так, то это было слишком большое совпадение. Она встала и быстро пошла по платформе, следуя за мужчиной, который теперь был на некотором расстоянии впереди нее и двигался быстро. Ей удавалось держать его в поле зрения, пока он не свернул к выходу в конце платформы. Она бросилась бежать, но когда добралась до выхода, то обнаружила, что есть три отдельных прохода, ведущих в разные стороны, и ни в одном из них нет признаков мужчины. Она стояла там, тяжело дыша, чувствуя себя глупо, но все еще беспокойно, а затем медленно пошла обратно в кафе. Когда она пришла туда, кто-то забрал ее бутерброд.