Текст книги "Разрывной прилив (ЛП)"

Автор книги: Стелла Римингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

  'Я знаю.'

  – Теперь о вашем положении, Амир. Как вы знаете, еще не решено, следует ли вам предъявлять обвинения, или даже следует ли вам оставаться во Франции или вернуться в Великобританию. Я не могу дать вам никаких гарантий. Но если вы будете говорить с нами правдиво, это обязательно будет принято во внимание как нами в Великобритании, так и, – она посмотрела на Мартина, подняв брови, и он кивнул, – французами.

  – Но если я поговорю с тобой, они убьют меня, если смогут.

  – Если вы будете говорить с нами откровенно, мы и наши французские коллеги будем обязаны заботиться о вас – и, конечно же, о Тахире. И если это означало, что ты не можешь вернуться в Бирмингем, тогда мы помогли бы тебе уехать куда-нибудь еще».

  Амир смотрел на Лиз, пока она все это объясняла. Теперь он колебался, явно пытаясь решить, что делать.

  Мартин мягко сказал: – Мой совет: расскажи нам свою историю.

  Амир кивнул. – У меня действительно нет выбора, не так ли?

  И он начал говорить. Сначала он отправился в мечеть Нью-Спрингфилд с Маликом и был очарован проповедью имама Бакри и его посланием о долге всех истинных мусульман вести войну против неверных. Амир рассказал, как его попросили присоединиться к внутренней группе истинно верующих, которые собирались еженедельно в течение нескольких месяцев. Потом все они трижды ходили в мечеть на севере Лондона, где встретили женщину – белую женщину, которая прекрасно говорила по-арабски и увлеченно рассказывала о джихаде.

  – Она была ведьмой. Светловолосая ведьма, – сказал он. «Она очаровала нас и забрала наши души. Она сказала нам, что мы были избраны, чтобы быть на переднем крае борьбы, и мы будем благословлены. Нам никто не сказал, куда мы поедем, но мы думали, что это будет Афганистан».

  Должностные лица мечети Нью-Спрингфилда организовали все поездки, и они держались в строжайшем секрете. «Они сказали мне отправиться к моему дяде в Равалпинди, где со мной свяжутся, что я и сделал. Однажды ко мне пришли трое мужчин, и я пошел с ними. Они дали мне пакистанские проездные документы и организовали поездку в Афины».

  Далее он рассказал, как добрался до Момбасы на корабле, а затем по дороге в Сомали, где присоединился к группе арабов, устроивших тренировочный лагерь в пустыне. «Было очень трудно добраться туда по суше – мы прибыли на десять дней позже, чем ожидалось». Тогда-то и было принято решение набирать в будущем новобранцев прямо с кораблей у мыса Горн, а выгрузить человеческий груз за тысячу километров в Кении и ждать, пока он отправится на север, в Сомали.

  Поэтому арабы переместили лагерь в лагерь, который уже был заселен сомалийскими пиратами, на побережье примерно в десяти милях к югу от Могадишо.

  Лиз вмешалась: – А арабы тогда пытались захватить «Аристид»?

  'Да. Они увидели, как это просто – пираты успешно делали это годами, поэтому арабы решили сделать это сами. Таким образом они набирали новых рекрутов, а также зарабатывали деньги, выкупая корабли и крадя грузы.

  – Разве сомалийские пираты не возражали?

  Амир покачал головой. «Их лидер был недоволен, но боялся арабов. Я тоже, по правде говоря; и арабы это знали. Лидер был высоким, худым мужчиной с горящими глазами – я думаю, он был сумасшедшим – который заставил меня пойти с остальными в пиратский набег, потому что он утверждал, что это сделает меня храбрым. Думаю, он просто хотел, чтобы за мной следили.

  «Это было ужасно. Они заставили меня подняться по трапу первым, а когда подошла французская лодка, они уплыли, и я упал в море. И вот так я попал в плен. Остальные тоже были схвачены, и они сказали мне, что если я что-нибудь скажу, они узнают, а затем убьют меня. Кто-то из них находится здесь, в этой тюрьме?

  Он посмотрел на них обоих испуганными глазами. Мартин покачал головой. – Их здесь нет, и они никак не могут знать о том, что с тобой случилось.

  «Надеюсь, вы правы», – подумала Лиз, сидя и слушая рассказ Амира. И пока они с Мартином расспрашивали его о деталях в течение следующих двух часов, она не могла выкинуть из головы свой первый визит в эту тюрьму и человека с книгой в заднем кармане джинсов, которого она чувствовала. точно следовал за ней. Он тоже был Аль-Каидой? Возможно, это означало, что Амир был прав, беспокоясь о своей безопасности и безопасности Тахиры, если она когда-нибудь придет сюда.

  Глава 53

  – У меня для вас новости, – сказал Дэвид Блейки, наклоняясь вперед в своем кресле и ставя локти на стол. У этого человека был самодовольный вид, что удивило Лиз, так как она пришла в его офис после возвращения из Парижа, ожидая, что будет тем, кто будет говорить. Но она позволила ему заговорить первым, зная, что ничто из того, что он скажет, не изменит фактов, которые всплыли на свет.

  Он продолжил: «Митчел Бергер в Афинах провел небольшое собственное расследование. Он с подозрением относится к человеку, который занимается сдачей в аренду наших кораблей. Его зовут Мо Миандад, и оказывается, что он не совсем тот, кем кажется. Бергер обнаружил, что встречался с женщиной, которая работает в офисе UCSO. Ее зовут Клод Рамо, она давно с нами. Довольно старший; она передвижной координатор наших местных поставок помощи. Постоянно путешествует, в основном по Африке.

  «Почему она базируется в Афинах?»

  «Нет никакой реальной причины – я унаследовал ее, у нее был распорядок дня, и, честно говоря, я не видел причин его менять».

  «Почему это означает, что Миандад является источником утечки?»

  Блейки казался немного ошеломленным. – Ну, у нас нет веских доказательств, если ты к этому клонишь. Но Рамо всегда была немного анархисткой – во-первых, она настроена очень антиамерикански. И, конечно же, это означает, что у Миандада есть тайная жизнь.

  «Измена жене не делает его агентом Аль-Каиды». Лиз вздохнула, услышав рассуждения Блейки. Ничто из этого не устоит перед судом; ничего из этого, на самом деле, не стояло с ней.

  – Я думаю, вы упускаете мою мысль. Здесь дело не в выборе соседки по постели. Блейки обиженно посмотрел на нее. – Я думал, тебя это заинтересует. Бергер убежден, что Миандад замышляет что-то нехорошее. Помните, вы не знаете людей, о которых мы говорим.

  – Это правда, – сказала Лиз. – Но я обнаружил еще кое-что, о чем вам следует услышать.

  – Насчет офиса в Афинах?

  'Вообще-то, нет. Чуть ближе к дому.

  Блейки впервые выглядел смущенным. Лиз сказала: – Есть еще одна женщина, за которой мы наблюдали. Не Рамо, хотя этот тоже блондин. Она посещала мечеть на севере Лондона, которую мы уже некоторое время изучаем.

  «Какое это имеет отношение к утечке из UCSO?» – спросил Блейки.

  Лиз проигнорировала его. «Радикальные исламисты захватили эту мечеть; мы подозреваем, что они вербуют молодых британских мусульман и отправляют их в Пакистан для обучения в своих лагерях. Эта женщина обратилась к некоторым новобранцам, и через неделю, бинго, они пошли учиться вести джихад».

  Блейки внимательно слушал.

  Затем действие переносится в Афины. Я не думаю, что женщина, видящая Мо Миандада, – это Клод Рамо.

  – Разве нет? Было невозможно сказать, было ли удивление Блейки искренним.

  'Нет. Думаю, это та самая женщина, которую видели в мечети Северного Лондона. Что дисквалифицирует Рамо.

  – Так кто же это? Но вопрос Блейки казался риторическим. Выражение его лица сменилось со скептицизма на любопытство и тревогу – он явно начал делать собственные выводы. И не наслаждаясь ими.

  – Я почти уверен, что у вас есть такая же хорошая идея, как и у меня.

  'Что ты имеешь в виду?' Блейки выглядел потрясенным.

  «Кэтрин Болл». Лиз позволила словам повиснуть между ними.

  – Ты думаешь… – начал Блейки, повышая голос, но возможность того, что она могла быть права, как будто остановила его.

  «Я знаю, что она посещала мечеть в Северном Лондоне. Я знаю, что она обращалась к новобранцам там. И я знаю, что она была твоей любовницей какое-то время.

  Блейки хотел заговорить: его губы шевельнулись; каркающий звук вырвался из его рта, но не было слов. Он смотрел на Лиз, не видя ее. Внезапно он уронил голову на руки. Лиз на мгновение подумала, что он вот-вот расплачется, но когда он снова поднял голову, его глаза были сухими, и он, казалось, взял себя в руки. Он тихо сказал: «Каким я был дураком».

  – Как много она знает?

  «Кэтрин? Как насчет?' Затем, увидев холодный взгляд Лиз, сказал: – Она многое знает.

  – Так не пойдет. Вы должны быть более конкретными.

  Блейки почти в отчаянии воздел руки к небу. – Она знала, что я просил Джеффри о помощи, и знала, когда ты пришел ко мне.

  Таким образом, операции МИ-6 и МИ-5 провалились с самого начала. Лиз вздохнула, и Блейки, казалось, почувствовал ее отвращение. Он запротестовал: «Я не вижу, какая польза от этого для исламских боевиков в Бирмингеме».

  Лиз пожала плечами. «Я не думал о Бирмингеме; Я думал об Афинах. Она знала об этом?

  Блейки покраснел. – Ты имеешь в виду девушку?

  'Я делаю. Давай дадим ей имя, – ледяным тоном сказала Лиз. «Мария Галанос».

  Блейки не смотрел на нее, что дало ответ Лиз. Наконец он сказал голосом, чуть громче шепота: «О, Боже». Теперь он потирал руки, словно пытаясь все смыть. – Но Кэтрин не могла ее убить, – сказал он почти с надеждой. – Ее не было в Греции, когда убили Марию. Она была здесь.

  – Входит Мо Миандад, – сказала Лиз.

  Руки Блейки перестали двигаться, и он уставился на них так, словно они снова были запятнаны ее словами. Затем он заговорил, не глядя на Лиз, отвернув лицо, как будто это каким-то образом уменьшит ужас. – Вы должны мне поверить, я понятия не имел. Она никогда не выказывала ни малейшего намека на симпатию к исламу – готов поспорить на что угодно, что она ни разу в жизни не ступала в мечеть. Ее муж был выходцем с Ближнего Востока, но, судя по тому, что она когда-либо говорила, он был насквозь прозападным – образованным в Штатах, просвещенным, либеральным. И информация, которую она получила от меня – ну, честно говоря, это я ей рассказал; Меня не накачивали».

  Разговоры на подушках, с горечью подумала Лиз, которые стоили Марии Галанос жизни. Блейки, казалось, почувствовал это, потому что продолжил: «У меня нет оправдания, я это понимаю. Я просто пытаюсь объяснить. Даже теперь, когда я знаю, мне трудно в это поверить. Если она и пыталась заманить меня в ловушку, то чудесным образом скрыла это. Я все устроил, – решительно сказал он.

  Да, подумала Лиз. Привлекательной интеллигентной блондинке, работающей в том же офисе, не потребовалось много усилий, чтобы заинтересовать известного ловеласа, от которого ушла жена. Сгодились бы самые маленькие знаки – случайное прибытие к лифту, когда ее цель уезжала на день, возможно, отказ от первого приглашения выпить, но ясное указание на то, что второе предложение будет воспринято по-другому; несколько сочувственных слов о его личных проблемах, предположение, что она знает, «как это было», поскольку она тоже была одинока. Она очень ловко сыграла с ним, нужно было дать женщине это – даже сейчас Блэйки думал, что соблазнил ее, что он затеял все дела.

  Блейки с нетерпением ждал, что она скажет что-нибудь еще. – Когда ты в следующий раз увидишь Кэтрин? спросила она.

  'Этим вечером. Сегодня она на совещании вне офиса; сбор других подобных благотворительных организаций – это происходит два раза в год. Она сказала, что зайдет ко мне домой в семь или около того. Я могу дать вам адрес.

  – Это уже есть, – сказала Лиз. Было как-то хуже, когда Блейки пытался помочь.

  – Не знаю, как я буду с ней встречаться, – жалобно сказал он.

  – Я не думаю, что вы сочтете это большой проблемой.

  Глава 54

  Обычно Айви Хаусон уже была бы дома. По четвергам она работала на мистера Блейки допоздна, но даже тогда она обычно уходила в четыре часа, постирав две партии белья, засунув их в сушилку (она уже дважды говорила ему, что сушилка на последнем издыхании) и погладила. простыни и наволочки, а также рубашки, до которых она не дошла во вторник.

  Но сегодня она все еще была поблизости, спустя добрых три часа, хотя, справедливости ради, не из-за мистера Блейки. До того, как она пошла работать к нему, она работала на американскую семью, которая жила за углом, в аккуратном домике, который американка настойчиво называла «милым». Именно там миссис Хоусон познакомилась с Элоизой, помощницей по хозяйству, милой новозеландской девушкой, которая смотрела на Айви как на вторую маму. И сегодня она пошла навестить Элоизу, все еще работающую помощницей по хозяйству, в том же доме, как ни странно, но теперь это была китайская пара по имени Тан, или Тонг, или Тинг – миссис Хоусон не знала.

  Хотя Элоиза работала совсем рядом, Айви давно ее не видела, так что они прекрасно провели время за чаем, наверстывая упущенное и болтая. Не то чтобы Элоизе было что рассказать – Танги, или как их там называли, были тихими людьми с одним маленьким ребенком, но, по словам Элоизы, они не так много говорили по-английски, так что ей было немного скучно. И все же Айви Хоусон более чем восполнила пробел в разговоре, учитывая то, что происходило в доме Блейки с тех пор, как она в последний раз видела Элоизу. Как они смеялись, когда она описала эту новую блондинку, которую мистер Блейки не хотел признавать своей девушкой. Она не была заплатой за миссис Блейки, которая, бедняжка, как говорили, теперь живет в Актоне, совсем одна. «Женщине тяжело, если она женится на ублюдке, – сказала миссис Хоусон. «Береги себя, Элоиза, – предупреждала она не раз.

  Они мило поболтали, хотя Айви испытала легкий шок, когда взглянула на часы и увидела, что уже без десяти семь. – Господи, – воскликнула она, думая о том, как рассердится Стэнли, сидя в ожидании чая в квартире на первом этаже в Стритэме, где они прожили семнадцать лет. Они жили с тех пор, как Морин, их дочь, переехала жить в лачугу с первым из тех, кого даже миссис Хоусон, хоть и верная мать, признала бы вереницей неудовлетворительных партнеров. Стэнли был уже на пенсии и не нашел, чем занять свое время, поэтому ему не нравилось, что она все еще работала для мистера Блейки. Он будет в ярости, когда она вернется домой на добрых три часа позже, чем обычно.

  Она торопливо надела пальто, схватила сумку и быстро попрощалась с Элоизой, пообещав вскоре снова зайти к девушке. Она суетилась по улице, возвращаясь назад к особняку, где жил мистер Блейки, когда заметила машины. Они были припаркованы в двадцати ярдах друг от друга, трое, и все совершенно одинаковые, поэтому она их и заметила. Они были черными, и, проходя мимо них, она увидела, что в каждой машине сидят по двое мужчин. Миссис Хаусон на мгновение остановилась просто потому, что это казалось таким странным. Она обнаружила, что ждет, не совсем понимая, чего она ждет.

  Это не заняло много времени, чтобы узнать. С Мэрилебон-Хай-стрит быстро подъехало такси, оранжевая лампочка «нанято» загорелась еще до того, как оно остановилось. Водитель резко затормозил и остановился через дорогу от квартала мистера Блейки. Миссис Хаусон неодобрительно цокнула про себя, узнав женщину, вышедшую из машины. Это была та блондинка, которую мистер Блейки настаивал на том, чтобы называть ее «миссис Болл», и к которой Айви Хоусон вообще никогда не обращалась.

  Она смотрела, как женщина расплатилась с водителем, затем перекинула через плечо свою дорогую на вид сумку и пошла переходить дорогу. Она была элегантно одета в плащ с поясом, доходивший чуть ниже колен, обнажая ее хорошо сложенные икры, сегодня обтянутые блестящими черными колготками. Бьюсь об заклад, они успеют до того, как часы пробьют семь, подумала Айви и упрекнула себя за грубость. Тем не менее, было что-то, что призывало к этому в том, как эта женщина одевалась и шла – теперь она шла по тротуару и направлялась к наружной двери особняка.

  Именно тогда произошло самое удивительное, чего миссис Хоусон никогда не забудет. Откуда ни возьмись, вдруг появились все парни в машинах – там, на тротуаре. Это было похоже на волшебство, сказала она позже Стэнли, который не мог понять, почему она была так удивлена внезапным появлением шести парней, которые просто должны были быть копами. Вы не понимаете, жаловалась она. Это было похоже на фокус. В одну минуту их не было, а в следующую они были, и я никогда не замечал, как это происходит.

  Один из парней подошел к миссис Болл как раз в тот момент, когда она собиралась войти в здание, и она улыбнулась – Айви все еще помнила кокетливый изгиб губ женщины. В то же время другой парень подошел с другой стороны, взяв ее за руку. Именно тогда тревога сменила вежливое любопытство на лице женщины. К этому времени такси уже уехало, и улица была пустынна. Вспомнив прошлое, Айви Хоусон поняла, что она была единственным свидетелем.

  Но свидетелем чего? Мужчины отвезли женщину Болла в одну из черных машин, и было видно, что у нее не было выбора – едет она с ними или нет. Но она не кричала; она даже не оглянулась. Ее не могли похитить, потому что она не сопротивлялась. Если ее крали, странно было то, что она, казалось, не возражала. Больше всего Айви запомнилось то, как миссис Болл с улыбкой села на заднее сиденье машины.

  Глава 55

  Полицейский участок Паддингтон-Грин оказался мрачным местом, даже мрачнее, чем ожидала Лиз. Коллега однажды рассказал ей о том, как он допрашивал там подозреваемого, и сказал, что по сравнению с ним Уормвуд-Скрабс выглядит как пятизвездочный отель. Теперь, когда ее проводили вниз по двум лестничным пролетам и по узкому коридору, окруженному камерами, Лиз поняла, что он имел в виду. Хотя тюрьма Санте в Париже была запретной, по крайней мере, у нее была история, вымышленная и реальная. Карлос Шакал и Норьега общались в его коридорах с персонажами романов Александра Дюма и Жоржа Сименона. Здесь, в Паддингтон-Грин, не было лоска истории, а жестокие бетонные стены, казалось, соответствовали убогому насилию современных террористов, для которых он был построен. Это было, подумала Лиз, поистине ужасное место.

  Полицейский, сопровождавший ее, открыл стальную дверь и отступил, чтобы позволить ей войти в комнату, а затем последовал за ней внутрь. Единственная лампочка освещала голый стол и стулья, цементный пол цвета вчерашней каши и глухие стены. Лиз ожидала, что заключенный, к которому она пришла, внесет нотку элегантности в эту суровую обстановку. Она вспомнила стильную, даже гламурную женщину, которую встретила в кабинете Дэвида Блейки в начале всего этого дела, и как она восхищалась, если не сказать завидовала, скромному льняному платью, в котором была другая женщина, и ее золотым украшениям.

  Поэтому она была поражена появлением человека, сидящего за столом. Трудно было поверить, что это тот самый. Кэтрин Болл была одета в простой хлопковый кафтан и длинные широкие брюки поверх туфель на плоской подошве. С первого взгляда Лиз подумала, не тюремная ли это форма, но Кэтрин Болл не было предъявлено обвинение, и она имела право носить свою собственную одежду, так что это, должно быть, ее выбор. На ее лице не было макияжа, а волосы, которые Лиз помнила как модно окрашенные блондинки, были полностью скрыты нелестным шарфом. Только ее ярко-голубые глаза не изменились и, казалось, горели, когда смотрели на Лиз.

  – Миссис Болл, – сказала Лиз, садясь напротив нее. «Некоторое время назад мы встречались в офисе Дэвида Блейки. Меня зовут Джейн Форрестер.

  Кэтрин Болл изогнула бровь. – Я хорошо тебя помню. Вы работаете с тем человеком, который был коллегой Дэвида, когда тот работал в МИ-6... как его зовут? Высокий, смуглый и не совсем красивый. Фейн – это было. Значит, ты тоже ведьмак.

  – Я из министерства внутренних дел.

  – О, я вижу, мы говорим эвфемизмами. Вы имеете в виду, что вы из МИ5, а не МИ6. Разве не это вы хотите сказать, мисс… Форрестер. А теперь скажи мне, зачем ты здесь?

  ' Я размышлял – '

  – Не удивляйтесь, – яростно сказала Кэтрин Болл, и ее глаза внезапно вспыхнули. – Во всем этом нет ничего, о чем можно было бы строить догадки, нет ничего двусмысленного. Поверьте мне: если вы хотите знать обо мне, я вам скажу. Честно говоря, я рад, что вы здесь; ничто не доставит мне большего удовольствия, чем сказать то, что я должен сказать представителю западной разведки».

  – Что ты хочешь сказать?

  Но Кэтрин не нужно было спрашивать. Присутствие Лиз, казалось, прорвало плотину, за которой она скрывала свою истинную личность и чувства.

  – Вы из Западной разведки – когда-то у вас было что-то, что стоило защищать, и враг, с которым стоило сражаться. При всех недостатках жизни на Западе коммунизм был хуже, намного хуже… коррумпированным, угнетающим свой народ, извращенным. Избавиться от них было правое дело. Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и продолжила: – Но когда пала Стена, рухнул и твой смысл существования. У тебя больше не было роли. За что именно вы после этого боролись и что защищали? Я имею в виду, в чем состоит демократия, когда трейдер хедж-фонда зарабатывает три миллиарда долларов, торгуя за счет бедных чернокожих в Детройте, взявших ипотечный кредит?

  – Итак, вы стали марионетками американцев. Танцуют под их дудку. Ведение войны с терроризмом – «те, кто не с нами, против нас». Любой, кто думает иначе, чем они, представляет угрозу и должен быть уничтожен. И весь остальной мир должен восхищаться этим и выставлять свои тарелки за жидкую кашу, которую им любезно дарят такие, как UCSO».

  – Значит, вы выбрали альтернативное решение. Лиз держала голос хладнокровным. Не нужно было подкалывать эту женщину, чтобы заставить ее говорить.

  – Я думал, это очевидно. Сегодня в мире существует только одна позитивная идеология, не так ли?

  Лиз проигнорировала вопрос и ответила: «Мне любопытно узнать, как вы нашли эту причину». Я знаю, что ваш муж был выходцем с Ближнего Востока, но насколько я понимаю, он был западным.

  – Вы ничего не знаете о моем муже.

  – Мне сказали, что он был бизнесменом в Бейруте.

  'Он был. Но пилоты 11 сентября спокойно жили в Америке, пока учились летать на самолетах. Вы должны знать о прикрытиях, мисс Форрестер. Это твоя работа – играть роль. Но это могут сделать и другие. Муж сыграл свою роль. Он жил и дышал этим, и я делаю это с тех пор, как он умер».

  'Но почему? Чего он пытался добиться?

  – Он был наполовину иранцем и всегда говорил, что хотел бы быть стопроцентным иранцем. Если бы он не умер так внезапно, мы бы здесь не сидели, мисс Форрестер. Я буду в Бейруте, помогая ему организовать сопротивление сионистским вторжениям. Мой муж заработал много денег, и большую часть из них он использовал для поддержки ХАМАСа».

  – Мне жаль, что ваш муж умер. У него был сердечный приступ, не так ли?

  – Это то, что сказал вам ваш исследовательский отдел? Теперь она злилась. – Скажи им, чтобы еще раз посмотрели. Моего мужа убили – он упал замертво на базаре в Дамаске. Они пытались сказать, что это коронарная болезнь, но у него было сердце льва. Моссад убил его – кто еще?

  Может быть, это сделал Бог, подумала Лиз. Или Природа, в зависимости от богословских взглядов. – Это когда вы взялись за его дело?

  Болл презрительно посмотрел на нее. – Я уже был на его стороне. Кто бы не был? Вы видели лагеря в Газе, мисс Форрестер? Вы спрашивали своих еврейских друзей, почему они позволяют там умирать? Почему они продолжают захватывать чужие земли? Обсуждали ли вы когда-нибудь со своими американскими боссами, что их «политика» делает с людьми во всем мире, или почему об их влиянии никогда не сообщается в Jew York Times?

  «Когда он умер, я уехала в Иран, чтобы жить с его семьей. Я учился и обратился в истинную веру, ислам». Она на мгновение замолчала и закрыла глаза. Потом вдруг снова открыла их. Глядя на Лиз, она приподнялась со стула. – Я не верю, что у тебя вообще есть какая-то вера. Вы мне противны, вы знаете; у вас хватает наглости противостоять нам, не имея собственных убеждений. Даже наши злейшие враги, евреи, верят в Бога».

  – Садитесь, – резко сказала Лиз, и женщина медленно сделала это. – Значит, вы учились в исламской школе. Чему еще они вас учили, кроме веры? Тебя учили воевать с Западом?

  «Они научили меня учить».

  – Я слышала о твоем обучении, – сказала Лиз. «В мечети в Лондоне. Насколько я понимаю, вы были источником вдохновения.

  Кэтрин Болл впервые заколебалась.

  – Вдохновляюще, – повторила Лиз.

  – Тот, кто сказал вам это, льстит мне.

  – Ах, лесть, – задумчиво сказала Лиз. Затем вдруг: «Не лестью ли вы привлекли Дэвида Блейки?»

  Лицо Кэтрин Болл скривилось от отвращения. «Одно дело – играть роль; совсем другое – притворяться, что тебе это нравится. Я нашел эту сторону вещей отвратительной.

  – Это относится и к Мо Миандаду?

  'Что ты о нем знаешь?'

  – Вы двое поскользнулись. Вас видели в отеле в Афинах. Вы должны были прилететь на следующий день, но мы связались с авиакомпаниями, и вы приземлились на день раньше. Как раз к встрече с Мо.

  – Не то свидание, – отрезала она. – Какой задницу выставил из себя ваш друг Бергер. Он слоняется без дела, думая, что он детектив из романа Рэймонда Чандлера, а затем оказывается запертым в чулане для метел. Что касается Мо, то, возможно, когда-то он был диким, и он был счастлив, что люди думают, что он все еще был коррумпированным мошенником – это была идеальная легенда для прикрытия. Но он настоящий мусульманин, – вызывающе заявила она.

  – И убийца, кажется. У вас есть алиби на смерть Марии Галанос – вы вернулись в Лондон. Он не знает.

  – Попробуй доказать это. Вам нужно больше, чем спекуляции для греческих властей. Говоря о промахах, отправить эту девушку в офис UCSO было очень глупо. Она торчала, как больной палец. Заискивать перед двумя гречанками, пытаться разузнать обо всех – это было смешно».

  – Да, я уверен, что ты гораздо лучшая актриса, чем Мария. Лиз холодно добавила: – И она заплатила цену, не так ли?

  Кэтрин ничего не ответила, поэтому Лиз продолжила: – Говоря об актерском мастерстве, ваши выступления в лондонской мечети, похоже, оказали большое влияние. Из-за вас несколько выходцев из Азии покинули эту страну, чтобы вести джихад».

  – Это не было игрой, мисс Форрестер. Я проповедую только то, во что действительно верю. Но у вас нет доказательств того, что я кого-то уговаривал куда-то пойти.

  – Я бы не был так в этом уверен. И я не думаю, что это было только убеждение. Я думаю, вы были ключевой частью организации, которая набирала молодых людей и отправляла их тренироваться и сражаться. Нам удалось задержать четырех последних путешественников, направлявшихся в Сомали. Они будут экстрадированы сюда, и в нужный момент предстанут перед судом. Я бы сам не стал оценивать их шансы. И некоторые из них могут решить рассказать всю историю.

  Но Кэтрин Болл казалась равнодушной к этой новости. На самом деле это, казалось, успокаивало ее. Голос ее стал менее возбужденным, а лицо стало почти безмятежным. Если она и отвечала Лиз, то односложно; ее внимание было в другом месте. Лиз подвела интервью к концу, но чувствовала себя неудовлетворенной. У нее было тревожное ощущение, что, несмотря на то, что Кэтрин Болл открыла, она все еще скрывает что-то важное.

  Глава 56

  Джеффри Фейн был в восторге от результатов операции у берегов Сомали. «Несмотря на несчастье вашего коллеги, – спокойно сказал он, – я думаю, вы должны согласиться, что это очень удовлетворительный результат. Между нами, Элизабет, мы поймали нескольких пиратов – я уверен, что они окажутся Аль-Каидой или Аль-Шебабом, хотя я не думаю, что есть большая разница – и убили остальную часть их банды. Мы помешали бирмингемским новобранцам добраться до Сомали, где их бы обучили и закалили и, вероятно, отправили обратно, чтобы убить нас, и мы благополучно вытащили вашего друга Дэйва. Хорошая работа, я бы сказал. Мы должны выпить за это. Возможно, ты присоединишься ко мне в Атенеуме однажды вечером.

  Лиз не была так уверена. Сомалийская часть операции могла быть закрыта, а благодаря исследованию Пегги роли Ксенидеса греческие власти закрыли афинский канал для новобранцев «Аль-Каиды» (хотя Мо Миандад все еще находился на свободе). Но Лиз беспокоилась о Бирмингеме. Сидя в своем офисе в Thames House и глядя в окно на набережную, сухую и пыльную под вечерним солнцем позднего августовского дня, она просматривала нити британского расследования.

  Кэтрин Болл, женщина, которая вдохновляла молодых новобранцев и организовывала их поездки для подготовки к джихаду, находилась в безопасности в полицейском участке Паддингтон-Грин. Она больше не причинит вреда, но Лиз все еще беспокоилась за нее. Она разглагольствовала и изливала свою ненависть, но в конце, даже когда узнала, что ее миссия провалилась, казалась спокойной, почти удовлетворенной. Было ли это просто реакцией на всю эту пролитую желчь или было что-то еще? А Абди Бакри – он все еще проповедовал в мечети Нью-Спрингфилд и, несомненно, все еще разжигал податливых молодых людей разговорами об их религиозном долге вести войну.

  'Лиз?' Это была Пегги. Лиз вышла из задумчивости и махнула ей на стул напротив стола. Пегги села, сжимая пачку бумаги. Она покраснела.

  – У меня есть больше информации – на самом деле две вещи. Техники говорят, что Абди Бакри снова отправил электронное письмо в этот репозиторий параллакса. Они добились большего прогресса в шифровании, и говорят, что Бакри что-то обсуждает на эти выходные. Однако никаких указаний на то, где и что.

  Лиз на мгновение задумалась. «Это не может быть угон самолета в Сомали. Это уже случилось.

  – Нет, они думают, что это ближе к дому. Где-то в Великобритании.

  – Держу пари, это Бирмингем. Все его помощники происходят из мечети Нью-Спрингфилд. Как четверо, которых мы захватили на «Аристидесе».

  – Но до сих пор мы не получали от Бакри ничего, что могло бы предложить какие-либо британские планы действий. Он, конечно, больше проповедник. Он проповедует джихад, но предоставляет другим организовать его».

  – Я знаю, – сказала Лиз, думая о Кэтрин Болл.

  – С чего начнем? – уныло спросила Пегги. «Вот тогда мы могли бы использовать Лодочника».

  Лиз мельком подумала о Салиме и его жене, укрывшихся в конспиративной квартире вдали от Бирмингема и Лондона. Канаан Шах присматривал за ними и делал хорошую работу, как она слышала. Она навестит их, как и обещала, но только тогда, когда эта новая угроза будет устранена. Она сказала Пегги: «Я понимаю, что вы имеете в виду, но у нас все еще есть один агент».

  'ВОЗ?'

  «Тахира».

  «Она не близка к Абди Бакри и мечети».