Текст книги "Развод. Пусть горят мосты (СИ)"

Автор книги: Стася Бестужева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– На море? Правда? А куда?

– На Крит, – отвечаю, наблюдая за её реакцией. – Греция. Тёплое море, солнце, пляж.

– Вау! – восклицает она. – А папа поедет с нами?

Этот вопрос я ожидала, но всё равно чувствую укол в сердце.

– Нет, – качаю головой. – Только мы – ты, я и Даниил.

– А-а-а, – протягивает она, и в её голосе смесь облегчения и разочарования. – Так даже лучше. Папа всё равно будет всё время на телефоне. Как в прошлый раз в Турции.

Она права. Наш последний семейный отпуск два года назад был испорчен постоянными деловыми звонками Павла. Он больше времени провёл в номере на переговорах, чем с нами на пляже.

– И ещё кое-что, – добавляю я, не зная, как она отреагирует. – Максим Сергеевич едет со своей дочерью. Полиной. Мы будем отдыхать вместе.

Ника несколько секунд молчит, потом улыбается:

– Круто! Полина классная. Она была у нас на дне рождения, помнишь? Показывала фотки со скрипичного конкурса.

Помню. Полина – милая, воспитанная девочка, чем-то похожая на Нику. Такая же серьёзная, вдумчивая.

– Значит, ты не против? – уточняю я.

– Конечно, нет! – восклицает Ника. – Мне нравится Максим Сергеевич. Он добрый. И с ним интересно.

Её слова вызывают у меня улыбку. Дети часто видят людей насквозь, без взрослых фильтров и предубеждений.

– А Даниил знает? – спрашивает она.

– Ещё нет, – отвечаю. – Я хотела сначала с тобой обсудить. Ты старше, понимаешь больше.

Она кивает, гордая этим признанием её взрослости:

– Даниил будет в восторге. Он давно просит поехать куда-нибудь.

– Но папе мы пока не говорим, – предупреждаю я. – Это будет наш с вами секрет, пока всё не будет точно решено.

– Понимаю, – серьёзно кивает Ника. – Он будет против.

– Вероятно, да.

– Но он не может нам запретить, правда? – в её голосе тревога. – Мы же ничего плохого не делаем.

– Не может, – уверяю я. – Мы имеем полное право на отдых.

Она обнимает меня крепко-крепко, и в этом объятии я чувствую не только её любовь, но и молчаливую поддержку. Моя двенадцатилетняя дочь стала мне опорой в этой буре, и от этого осознания сердце сжимается от любви и грусти одновременно.

Глава 20

Глава 20

Тишина дома кажется обманчивой. Слишком тихо. Слишком аккуратно. Что-то не так. Чувствую это сразу, как только переступаю порог после вечерней смены. Дети у мамы… она забрала их из школы, чтобы я могла задержаться в больнице. Павел должен был вернуться только завтра – очередная "важная командировка", о которой он сообщил мне вчера вечером коротким сообщением.

Но в доме кто-то был. Или есть.

– Павел? – окликаю, включая свет в прихожей. Тишина в ответ.

Снимаю куртку, разуваюсь. Настороженно прислушиваюсь к каждому звуку. Взгляд цепляется за детали – ботинки Павла у входа. Значит, он дома. Вернулся раньше. Почему не предупредил?

Поднимаюсь наверх, в спальню. Мне нужно переодеться, принять душ, смыть с себя усталость и запах больницы. Останавливаюсь на пороге, и сердце пропускает удар.

Ящики комода выдвинуты. Шкаф приоткрыт. На кровати – разбросанные вещи. Мои вещи. Кто-то рылся в них, перебирал, искал...

– Наконец-то, – голос Павла заставляет меня вздрогнуть.

Он стоит в дверях ванной – высокий, подтянутый, с холодной улыбкой на лице. В руках – мой ежедневник. Тот самый, в котором я записываю встречи с адвокатом, заметки для суда, мысли о происходящем.

– Что ты делаешь? – мой голос звучит слишком тихо, слишком испуганно.

– Интересное чтение, – он поднимает ежедневник. – Особенно части про меня. "Павел угрожал забрать детей", "Павел обманул с финансами", "Павел, вероятно, готовит ловушку". Занимательная фантастика, не находишь?

Меня обдает холодом. Этот ежедневник – моя попытка документировать все, что происходит. По совету адвоката. Для суда. Мои самые сокровенные мысли и страхи. Вещи, которые я не говорила никому, кроме Анны Громовой и иногда Максима.

– Ты обыскал мои вещи, – говорю, пытаясь сохранить спокойствие. – Рылся в моих личных записях. Это... это вторжение в частную жизнь.

– Частную жизнь? – он смеётся, и этот смех пробирает до костей. – Мы женаты тринадцать лет, Лена. У супругов нет "частной жизни" друг от друга. Особенно когда одна половина явно сходит с ума.

– Я не схожу с ума, – выпрямляю спину, встречая его взгляд. – Верни мой ежедневник. Немедленно.

– А то что? – он делает шаг ко мне. – Позвонишь своему дружку Максиму? Или тому адвокату, с которым тайно встречаешься? Анне... как её... Громовой?

Сжимаю кулаки, чтобы скрыть дрожь в руках. Он знает про Анну. Знает про наши встречи. Что ещё он выяснил?

– Верни мои вещи, – повторяю, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – И объясни, что ты вообще здесь делаешь. Ты должен был вернуться завтра.

– Изменились планы, – он пожимает плечами, не выпуская ежедневник. – Решил проверить, чем занимается моя дорогая жена в моё отсутствие. И правильно сделал.

Он поднимает ежедневник, начинает зачитывать:

– "9 мая. Павел снова забрал Даниила без предупреждения. Вернул поздно, ребёнок перевозбуждён, не мог уснуть. Явно делает это назло". "15 мая. Сегодня Павел принёс документы на подпись. Притворилась, что согласна, но сделала копии. Отдам адвокату для анализа". "23 мая. Максим говорит, что нужно быть готовой к любым провокациям. Павел может попытаться представить меня неуравновешенной".

С каждой фразой его голос становится всё злее, лицо темнеет от ярости. Я стою, не в силах пошевелиться, как кролик перед удавом.

– Знаешь, что это, Лена? – спрашивает он, захлопывая ежедневник. – Это паранойя. Настоящая клиническая паранойя. Ты видишь заговоры там, где их нет. Подозреваешь меня в ужасных вещах, которые я даже не думал делать.

– Это не паранойя, – отвечаю, собирая все крупицы храбрости. – Это факты. Ты действительно делал всё это. И продолжаешь делать.

– Например? – он выгибает бровь. – Приведи хоть один конкретный пример, где я пытался тебе навредить.

– Ты заблокировал наш совместный счёт, – напоминаю я. – Лишил меня доступа к деньгам, которые я зарабатывала годами. Подделал мою подпись на документах. Распускал слухи о моей психической нестабильности среди коллег.

– Преувеличения и домыслы, – отмахивается он. – Я защищал наши общие финансы от твоих импульсивных трат. Никакие подписи не подделывал – у меня есть доверенность. А слухи... ты сама создаёшь их своим поведением. Люди не слепые, Лена. Они видят, что с тобой происходит.

Он делает ещё шаг ко мне, и я невольно отступаю, упираясь в стену. Ежедневник всё ещё у него в руке – моя жизнь, мои мысли, мои доказательства.

– А теперь ещё и этот отпуск, – говорит он с угрожающей улыбкой. – Тайный побег на Крит. С Бересневым и его дочерью. Интересная компания для семейного отдыха, не находишь?

Воздух застревает в лёгких. Он знает. Знает о наших планах. О билетах, которые я купила вчера. О брони отеля.

– Как... – начинаю я, но он перебивает:

– Как я узнал? – его улыбка становится шире. – Тебе стоит чаще чистить историю в браузере, дорогая. И почту проверять перед выходом из аккаунта. Такие мелочи, а столько выдают.

Я чувствую, как земля уходит из-под ног. Он следил за мной. Читал мою почту. Проверял историю поиска. Я была под колпаком всё это время, даже не подозревая об этом.

– Это вторжение в частную жизнь, – повторяю я. – Ты не имеешь права.

– Имею, – отрезает он. – Когда моя жена ведёт себя странно, проводит тайные встречи с адвокатом, планирует увезти моих детей на другой конец Европы без моего ведома – я имею полное право знать, что происходит.

– Ты следил за мной?

– Я защищал свою семью, – его голос твердеет. – От тебя. От твоей растущей неадекватности. От твоих попыток настроить детей против меня.

– Я никогда...

– Никогда? – он снова открывает ежедневник. – А это что? "Ника сказала, что не хочет проводить выходные с папой. Я не стала настаивать". "Даниил вернулся от Павла с новой игрушкой – очередная попытка купить любовь ребёнка". Ты записываешь каждое моё действие и интерпретируешь его в негативном свете!

– Я записываю факты, – говорю я, чувствуя, как растёт гнев. – То, что происходит на самом деле. То, что может пригодиться для суда.

– Вот! – он торжествующе поднимает палец. – Ты сама признаёшь, что собираешь «компромат». Планируешь войну. А потом удивляешься, почему я защищаюсь.

– Я не планирую войну, – возражаю, сжимая кулаки. – Я пытаюсь защитить себя и детей от твоих манипуляций.

– Манипуляций? – он делает вид, что удивлён. – Я обеспечиваю семью. Забочусь о детях. Провожу с ними время. Это называется «быть отцом», Лена. Но ты почему-то видишь в этом какой-то злой умысел.

– Потому что он есть, – говорю я, чувствуя, как подкатывают слёзы. – Ты используешь детей как оружие против меня. Подкупаешь их подарками. Настраиваешь против меня.

– Бред, – отрезает он. – Это ты их настраиваешь. Своими истериками, своими подозрениями, своим образом вечно усталой жертвы.

Его слова бьют точно в цель. В последнее время я действительно часто на грани срыва, дети видят мои слёзы, мою усталость. Видят, как я борюсь, и это пугает их. Но кто довёл меня до такого состояния?

– Я всего лишь хотела поехать в отпуск, – говорю тихо. – С детьми. Отдохнуть. Восстановиться.

– С Бересневым, – добавляет он ядовито. – Случайно, конечно.

– Максим – друг, – отвечаю, хотя щёки предательски краснеют. – Он тоже едет отдыхать с дочерью. Мы просто пересекаемся по времени.

– В одном отеле? В соседних номерах? – Павел качает головой. – За кого ты меня держишь, Лена? За идиота?

– Я не собираюсь обсуждать это, – отворачиваюсь, пытаясь пройти мимо него. – Верни мой ежедневник и уйди.

Он хватает меня за руку, разворачивает к себе. Его пальцы сжимаются на моём запястье слишком сильно.

– Отпусти, – требую я, пытаясь вырваться. – Ты делаешь мне больно.

– А ты делаешь больно мне, – его голос опускается до шёпота. – Своей ложью. Своими обвинениями. Своими попытками украсть моих детей.

– Я ничего не краду, – выдыхаю, глядя ему в глаза. – Это совместная опека. Дети имеют право на отдых со мной.

– После консультации со мной, – напоминает он. – После совместного решения. А не за моей спиной, не втайне, не с другим мужчиной!

Последние слова он почти выкрикивает, и я вздрагиваю. Вот оно. Настоящая причина его ярости. Не поездка сама по себе – Максим. Тот факт, что я планировала провести время с другим мужчиной.

– Завидуешь? – вырывается у меня. – Боишься, что я повторю твой трюк? Найду утешение на стороне, как ты с Вероникой?

Его рука взлетает, и на секунду мне кажется, что он ударит меня. Я зажмуриваюсь, готовясь к удару. Но вместо этого чувствую, как его пальцы разжимаются. Открываю глаза – Павел смотрит на меня с холодной яростью.

– Я никогда не поднимал на тебя руку, – говорит он тихо. – И не опущусь до этого сейчас. Но запомни, Лена – если ты увезёшь детей без моего разрешения, если продолжишь эту грязную игру с обвинениями и "доказательствами", – он трясёт моим ежедневником, – я обеспечу, что ты больше не увидишь их. Никогда.

– Ты не можешь, – мой голос дрожит. – Суд не позволит...

– Суд? – он усмехается. – Ты правда думаешь, что суд встанет на сторону неуравновешенной женщины, которая видит заговоры, ведёт странные записи, тайком встречается с адвокатом и планирует увезти детей за границу с любовником?

– Максим не...

– Не важно, кто он, – перебивает Павел. – Важно, как это будет выглядеть. А выглядеть это будет очень, очень плохо для тебя.

Он бросает ежедневник на кровать, поправляет рукава рубашки. Снова становится внешне спокойным, собранным, уверенным в себе. Только глаза выдают бурю внутри.

– У меня есть связи, деньги, репутация, – продолжает он. – У тебя – истерики, паранойя и этот жалкий дневник с бреднями. Как думаешь, кому поверит суд?

Каждое слово – как удар под дых. Он прав, и это самое страшное. У него действительно всё то, о чём он говорит. Деньги, связи, образ идеального отца. А у меня – только правда, которую так трудно доказать.

– Я прекращаю этот цирк сейчас, – говорит он, направляясь к двери. – Завтра я забираю детей к себе. На несколько дней. Тебе нужно время подумать. Успокоиться. Собраться с мыслями.

– Нет, – возражаю я, чувствуя панику. – Завтра суббота. Мой выходной. Я планировала провести день с детьми.

– Планы меняются, – отвечает он с холодной улыбкой. – Ты же хотела свободного времени? Вот, я тебе его дарю. Целых два дня без детей. Можешь встретиться со своим Бересневым, если хочешь. Только без моих детей.

Он выходит из спальни, оставляя меня в оцепенении. Слышу, как он спускается по лестнице, как хлопает входная дверь. Тишина.

Медленно опускаюсь на кровать, беру в руки ежедневник. Пролистываю страницы – каждая запись, каждая деталь, которые я так тщательно документировала для защиты. Теперь они стали оружием против меня.

Глава 21

Глава 21

Утро встречает меня головной болью. Открываю глаза и несколько секунд просто смотрю в потолок, собираясь с мыслями. События вчерашнего вечера накатывают волной – обыск в моих вещах, Павел с моим ежедневником, его угрозы.

Сажусь на кровати, прислушиваясь к звукам в доме. Тихо. Слишком тихо. Обычно субботним утром Даниил уже носится по комнатам, а Ника практикуется на виолончели. Сегодня – тишина. Павел забрал детей, как и обещал. Не предупредил, не спросил, просто увез их, пока я спала.

Телефон на тумбочке мигает уведомлением. Сообщение от Павла: "Дети со мной. Вернемся в воскресенье вечером. Используй время, чтобы прийти в себя и пересмотреть свое поведение."

Сжимаю телефон так, что костяшки пальцев белеют. Его самоуверенность, его контроль, его право решать за всех... Как я могла жить с этим человеком тринадцать лет и не видеть его настоящего лица?

Второе сообщение – от Максима: "Доброе утро. Как ты? Приняла решение насчет поездки?"

Закрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями. После вчерашнего скандала с Павлом мысль о побеге кажется одновременно и более заманчивой, и более опасной. Он знает о наших планах. Он угрожал забрать детей навсегда, если я уеду с ними.

Но оставаться здесь, подчиняясь его контролю, его манипуляциям... Разве это выход? Разве так я защищу детей от токсичной атмосферы, которая окружает нас последние месяцы?

Набираю номер Анны Громовой. Жду несколько гудков, прежде чем она отвечает – собранная, четкая, даже в субботнее утро.

– Елена? Что-то случилось?

– Павел нашел мой ежедневник, – говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Он знает о поездке. Знает о наших встречах. Угрожает забрать детей, если я уеду с ними на Крит.

Пауза на другом конце. Слышу, как Анна что-то пишет – наверное, делает заметки.

– Он забрал детей сегодня, – продолжаю я. – Не предупредил, просто увез их, пока я спала. Сказал, что вернет в воскресенье.

– Он физически угрожал вам? – спрашивает она.

– Нет... не совсем. Схватил за руку. Но главное – его слова. Он сказал, что у него есть связи, деньги, репутация, а у меня – только "истерики и паранойя". Что суд встанет на его сторону.

– Пустые угрозы, – отвечает Анна уверенно. – У нас есть доказательства его финансовых махинаций, подделки подписей, свидетельства о его отношениях с Вероникой Шелест. Да, Павел влиятелен, но не всесилен.

– Тогда что мне делать? – спрашиваю я, чувствуя, как комок в горле мешает говорить. – Отменить поездку?

– Нет, – ее голос становится тверже. – Наоборот. Эта поездка сейчас нужна вам как никогда. Во-первых, для вашего психологического здоровья. Во-вторых, она покажет Павлу, что вы не боитесь его угроз.

– Но дети...

– Дети имеют право на отдых с матерью, – перебивает она. – Особенно если он проводит время с их отцом. Баланс, Елена. Равные права. Вы ничего противозаконного не делаете.

Ее слова придают мне уверенности. Она права – я не преступница, не похитительница. Я мать, которая хочет лучшего для своих детей.

– Я уведомлю Павла официально, – продолжает Анна. – Составлю документ о вашей поездке с детьми, с датами отъезда и возвращения. Он не сможет заявить, что вы действовали за его спиной.

– А если он попытается помешать?

– Тогда это будет задокументированное препятствование вашему родительскому праву, – отвечает она. – Еще один козырь для нас в суде.

После разговора с Анной чувствую себя увереннее. Принимаю душ, пью кофе, привожу дом в порядок. Пустой дом без детей кажется чужим, холодным, но сегодня эта пустота дает мне пространство для размышлений.

К обеду решение принято. Открываю телефон, пишу сообщение Максиму: "Мы едем. Скажи, что нужно сделать с моей стороны."

Его ответ приходит почти мгновенно: "Отлично! Ничего не нужно, я все организовал. Билеты на твою почту придут сегодня вечером. Загранпаспорта детей с тобой?"

"Да, храню их у себя", – отвечаю, чувствуя странную смесь тревоги и возбуждения.

"Тогда просто собирай вещи и отдыхай. О формальностях я позабочусь."

Вечером, когда я заканчиваю сборы и просматриваю список необходимых вещей, звонит телефон. Павел.

– Слушаю, – отвечаю нейтрально.

– Завтра не жди нас раньше восьми, – его голос такой же холодный, как и вчера. – У нас насыщенная программа.

– Хорошо, – говорю я. – Могу я поговорить с детьми?

Пауза. Слышу, как он отдает кому-то телефон.

– Мама? – голос Ники звучит немного напряженно. – Как ты?

– Нормально, солнышко, – стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро. – Как вы там? Весело?

– Нормально, – повторяет она мои слова. – Мы в загородном клубе. Тут бассейн и теннисные корты.

– Звучит здорово, – говорю я, хотя сердце сжимается от мысли, что они развлекаются без меня. – Даниил рядом?

– Да, – ее голос чуть понижается. – Мам, ты не волнуйся, мы в порядке. Я присматриваю за ним.

Моя двенадцатилетняя дочь присматривает за братом. Берет на себя мою роль, пока меня нет рядом. От этой мысли становится горько.

– Передай ему, что я люблю вас обоих, – говорю я. – И жду завтра.

– Обязательно, – обещает Ника. – Пока, мам.

Возвращаю телефон на тумбочку и сажусь на кровать. Чувствую себя как в ловушке. Если я протестую против того, что Павел забрал детей без предупреждения, я "истеричка". Если соглашаюсь – значит, признаю его право единолично принимать решения.

Телефон снова звонит. На этот раз Максим.

– Привет, – его голос звучит тепло, успокаивающе. – Все в порядке?

– Насколько это возможно, – отвечаю я. – Павел забрал детей на выходные.

– Я знаю, – говорит он. – Ты писала утром. Как ты?

– Странно, – признаюсь я. – Дом без них кажется... пустым. Но может, это и к лучшему. Успею собраться, подготовиться морально.

– Ты не передумала?

– Нет, – мой голос тверже, чем я ожидала. – Наоборот. Теперь я уверена, что это правильное решение.

– Отлично, – слышу улыбку в его голосе. – Тогда приглашаю тебя на ужин. Полина у бабушки, я тоже один. Почему бы нам не скрасить это одиночество вместе?

Предложение застает меня врасплох. Ужин. Вдвоем. Это уже не просто дружеская поддержка, это... что-то большее.

– Я... не знаю, – запинаюсь. – Не уверена, что это хорошая идея.

– Почему? – спрашивает он прямо. – Боишься, что Павел узнает?

– Отчасти, – признаю я. – Он и так обвиняет меня в отношениях с тобой. Если узнает про ужин...

– Лена, – его голос становится серьезнее. – Ты все еще позволяешь ему контролировать свою жизнь. Даже не напрямую – через страх. Это то, чего ты хочешь?

Его слова задевают за живое. Он прав. Даже не находясь рядом, Павел определяет мои решения, мои действия, мои страхи.

– Нет, – отвечаю твердо. – Не хочу. Во сколько ужин?

***

Ресторан, который выбрал Максим, находится на окраине города – небольшой, уютный, с приглушенным светом и негромкой музыкой. Место, где нас вряд ли встретят знакомые.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорит он, когда мы садимся за столик. – Этот цвет тебе к лицу.

Я краснею, разглаживая синее платье. Впервые за много месяцев надела что-то кроме джинсов и футболок или рабочей формы. Впервые за много месяцев накрасилась не просто автоматически, а с удовольствием.

– Спасибо, – улыбаюсь я. – Ты тоже... хорошо выглядишь.

Это правда. Максим в темно-сером костюме без галстука выглядит одновременно элегантно и непринужденно. От него исходит спокойная уверенность, которая действует на меня успокаивающе.

– Итак, – он поднимает бокал вина, – за новые начинания?

– За новые начинания, – соглашаюсь я, чокаясь с ним.

Ужин проходит в непринужденной беседе. Мы говорим о работе, о Полине и ее успехах в музыке, о книгах, которые недавно прочитали. Ни слова о Павле, о разводе, о всех тех проблемах, которые преследуют меня последние месяцы.

– Знаешь, – говорит Максим, когда нам приносят десерт, – я давно не проводил вечер так... спокойно. Просто разговаривая о чем-то приятном.

– Я тоже, – признаюсь я. – Последние месяцы словно жила в постоянном напряжении. Каждый разговор – о проблемах, о стратегиях, о выживании.

– Так и должно быть, – он накрывает мою руку своей. – Жизнь не должна состоять только из борьбы. В ней должно быть место для радости, для простых удовольствий.

Его рука теплая, сильная. Хирургические руки – руки, которые спасают жизни, как и мои. Руки, которым я доверяю.

– Максим, – начинаю я, не зная, как сформулировать вопрос. – Эта поездка... что она для тебя значит?

Он не отводит взгляд, не пытается уйти от ответа.

– Шанс, – говорит он просто. – Шанс увидеть тебя счастливой. Шанс показать тебе, что жизнь может быть другой – без страха, без постоянного контроля, без манипуляций.

– А для нас? – уточняю я. – Что она значит для... нас?

Максим задумывается, подбирая слова.

– Возможность, – отвечает он наконец. – Возможность узнать, что мы чувствуем друг к другу, когда нет внешнего давления. Когда мы просто Максим и Елена, а не коллеги, не "друг, поддерживающий в трудную минуту". Просто мужчина и женщина, которым хорошо вместе.

Его искренность обезоруживает. Никаких игр, никаких скрытых смыслов – только прямота и честность.

– Я боюсь, – признаюсь я тихо. – Боюсь, что использую тебя как спасательный круг. Что мои чувства – просто реакция на то, что происходит с Павлом.

– А я боюсь, что ты не готова, – отвечает он. – Что раны еще слишком свежи. Но знаешь что? Это нормально – бояться. Важно не позволять страху останавливать нас.

После ужина он провожает меня до машины. Ночной воздух прохладен, звезды яркие в чистом небе. Мы идем медленно, не торопясь, наслаждаясь моментом.

– Спасибо за вечер, – говорю я, останавливаясь у машины. – Он был... исцеляющим.

– Для меня тоже, – улыбается Максим. – Надеюсь, это только начало.

Он наклоняется, и я понимаю, что он хочет поцеловать меня. На мгновение паника накрывает с головой – я все еще замужем, формально. Все еще связана обязательствами. Но затем я вспоминаю все, через что прошла за последние месяцы. Все предательства, всю боль, все унижения.

Я заслуживаю этого момента. Заслуживаю этого поцелуя. Заслуживаю шанса на счастье.

Наши губы встречаются, и время словно останавливается. Нежное, осторожное прикосновение, в котором больше вопроса, чем утверждения. Я отвечаю, позволяя себе почувствовать – тепло, нежность, надежду.

Когда мы отстраняемся друг от друга, в его глазах я вижу смесь счастья и тревоги.

– Прости, если я поторопился, – говорит он. – Я не хотел давить...

– Все в порядке, – перебиваю его. – Более чем.

Он улыбается, и эта улыбка остается со мной всю дорогу домой. Словно маленький огонек надежды в темноте, которая окружала меня так долго.

***

Воскресенье проходит в ожидании. Я убираю дом, готовлю любимые блюда детей, пересматриваю список вещей для поездки. Анна Громова прислала официальное уведомление для Павла – сухой юридический документ, информирующий его о нашей поездке, с датами, адресом отеля, контактными телефонами.

В восемь вечера слышу звук подъезжающей машины. Выглядываю в окно – черный внедорожник Павла. Дети выходят первыми – Даниил с новым планшетом в руках, Ника с пакетом из брендового магазина. Очередные подарки, очередные попытки подкупить их любовь.

Открываю дверь, готовясь к очередному раунду молчаливой войны.

– Мама! – Даниил бросается ко мне, обнимает. – Смотри, что папа купил! Здесь все игры, какие я хотел!

– Здорово, солнышко, – улыбаюсь я, целуя его в макушку. – Как выходные?

– Классно! Мы плавали в бассейне, и папа научил меня играть в теннис! А еще мы ездили в парк аттракционов!

– Звучит замечательно, – говорю я, глядя на Нику, которая подходит медленнее, обнимает меня сдержаннее.

– Привет, мам, – говорит она тихо. – Ты в порядке?

– В полном, – заверяю я. – А ты как?

– Нормально, – она оглядывается на Павла, который достает из багажника сумки. – Устала немного.