Текст книги "Развод. Пусть горят мосты (СИ)"
Автор книги: Стася Бестужева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Глава 8
Глава 8
Больничный коридор кажется бесконечным. Иду по нему, как в тумане, механически здороваясь с коллегами, не замечая их удивлённых взглядов. Ночь без сна, с красными от слёз глазами и разбитым сердцем, не сделала меня привлекательнее. Но сейчас внешность – последнее, что меня волнует.
Утро выдалось кошмарным. Разговор с детьми, которых пришлось разбудить до школы, чтобы объяснить отсутствие отца, до сих пор стоит перед глазами. Недоумение Даниила, слёзы в глазах Ники, её тихое: «Я знала, что так будет» – всё это впилось в сердце острыми иглами, которые будут там ещё долго.
– Доктор Федоркова! – окликает меня медсестра Светлана. – Вас ждут в третьей палате. Пациент после вчерашней операции.
– Иду, – киваю я, стараясь, чтобы голос звучал нормально. Профессионально. Здесь я врач, спасающий жизни. Не обманутая жена, не мать, объясняющая детям, почему папа ушёл.
В палате пожилой мужчина с бинтами на груди. Вчера я удаляла ему злокачественную опухоль. Осматриваю его, проверяю швы, задаю стандартные вопросы. Движения отработаны годами практики, слова привычны. Только внутри всё дрожит и рассыпается.
– Как я, док? – спрашивает пациент, когда заканчиваю осмотр.
– Вы в порядке, Николай Петрович. Восстанавливаетесь хорошо. Если так продолжится, через неделю отпустим домой.
– К жене? – он улыбается, и я вижу, как теплеют его глаза при упоминании супруги. – Мы с Машей сорок два года вместе. Она без меня теряется.
Комок подкатывает к горлу. Сорок два года. Почти половина века вместе. А мы с Павлом не смогли продержаться и пятнадцати.
– Повезло вам с женой, – говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Это мне повезло, – он подмигивает. – Помню, как-то поссорились мы крепко. Молодые были, горячие. Я хлопнул дверью, ушёл на два дня. Вернулся – она сидит, ждёт. Я с порога: «Прости». И она: «Прости». И зажили дальше. Вот так-то.
Он говорит это обыденно, просто делясь воспоминаниями. Не зная, что каждое слово – как нож в моё сердце. Не зная, что я тоже ждала, когда дверь хлопнула этой ночью. Но мой муж не вернулся со словами «прости». Он ушёл к другой женщине.
– Отдыхайте, Николай Петрович, – выдавливаю я улыбку. – Скоро вернётесь к своей Маше.
Выхожу из палаты, глубоко дыша. Соберись, Лена. Ты нужна пациентам. Сейчас не время разваливаться.
В ординаторской меня встречает Ирина, медсестра, с которой работаем больше десяти лет.
– Лена, ты сегодня какая-то... – она замолкает, подбирая слово. – Случилось что-то?
– Всё в порядке, – отвечаю слишком быстро. – Просто не выспалась.
Она смотрит недоверчиво, но не настаивает. Знает мой характер – если не хочу говорить, не скажу. Но взгляд её полон сочувствия, словно она видит насквозь мою ложь.
– Кофе? – предлагает она, уже наливая мне чашку. – Тройной эспрессо. Как ты любишь.
– Спасибо, – благодарно киваю, принимая горячую чашку. Кофе не поможет склеить разбитое сердце, но хотя бы даст силы пережить этот день.
– У тебя операция в одиннадцать, – напоминает Ирина. – С доктором Бересневым. Сложный случай – аневризма головного мозга.
Максим. Я совсем забыла. Совместная операция, требующая полной концентрации. А я сейчас едва могу сфокусироваться на простейших вещах.
– Спасибо за напоминание, – говорю я, отпивая обжигающий кофе. – Пойду подготовлюсь.
Ухожу в свой кабинет, закрываю дверь. Несколько минут просто сижу, уставившись в стену. Мысли путаются, перед глазами – лицо Павла, когда он говорил, что любит меня «по-своему». Его растерянность, когда понял, что на этот раз я не прощу, не закрою глаза, не притворюсь, что ничего не было.
Телефон вибрирует. Сообщение от него: «Я у родителей. Поговорим, когда оба успокоимся. Целую детей».
Никаких извинений. Никакого раскаяния. Ни слова о том, что он порвал с Вероникой. Просто... пауза. Чтобы «успокоиться». Словно это обычная ссора, а не полное разрушение нашей семьи.
Не отвечаю. Нечего сказать. Кладу телефон экраном вниз и открываю историю болезни пациента, которого буду оперировать с Максимом. Сложный случай, требующий полной концентрации. Может, хоть это отвлечёт меня от личного ада.
Стук в дверь. Поднимаю голову – Максим. Высокий, подтянутый, с серьёзными глазами и едва заметной сединой на висках. Мой друг. Единственный человек, которому я рассказала о предательстве Павла.
– Привет, – говорит он, входя. – Ты готова?
– Да, – отвечаю, пряча телефон в ящик стола. – Просматривала историю болезни.
Он подходит ближе, смотрит внимательно.
– Лена, что случилось? – спрашивает прямо. – Ты выглядишь... разбитой.
Хочу солгать, сказать, что всё в порядке. Но губы дрожат, и из горла вырывается какой-то жалкий звук.
– Я выгнала его, – шепчу я. – Вчера. В нашу годовщину.
Максим молча садится напротив. Не говорит банальностей вроде «всё наладится» или «ты поступила правильно». Просто смотрит – внимательно, сочувственно.
– Рассказывай, – говорит он. – Если хочешь.
И я рассказываю. Быстро, сбивчиво, глотая слова. О розах, отправленных по телефону. О Даниле, проговорившемся про «тётю Веронику». О конфронтации на кухне, о словах Павла, что я сама виновата. О том, как он ушёл, хлопнув дверью. О детях, которым пришлось объяснять, что папа больше не живёт с нами.
– Я не знаю, что теперь делать, – признаюсь я, вытирая слёзы. – Как жить дальше. Как объяснить детям. Как... как пережить это предательство.
Максим молчит несколько секунд, потом тихо говорит:
– Ты сильная, Лена. Сильнее, чем сама думаешь. И умная. И красивая. И замечательная мать.
Его слова, такие простые и искренние, заставляют меня разрыдаться. Не от горя – от благодарности. За то, что в этот момент полного краха кто-то видит во мне человека, а не только жертву предательства.
– Прости, – всхлипываю я, вытирая слёзы. – Я не должна... не здесь... у нас операция...
– Всё в порядке, – он протягивает мне платок. – Просто знай – ты не одна. Что бы ни случилось, ты никогда не будешь одна.
Наши взгляды встречаются, и на секунду мне кажется, что в его глазах мелькает что-то большее, чем дружеское участие. Но момент проходит, и Максим встаёт.
– Операция через полчаса, – говорит он. – Ты справишься?
– Справлюсь, – киваю я, выпрямляясь. – Я профессионал.
– Именно, – он улыбается. – Именно поэтому я всегда хочу работать с тобой. Никому не доверяю свою спину так, как тебе.
В операционной я наконец обретаю фокус. Здесь нет места личным драмам – только навык, концентрация, точность. Мы с Максимом работаем в идеальной синхронности, почти не разговаривая. Он делает сложнейшую нейрохирургическую часть, я ассистирую. Четыре часа пролетают как один миг.
– Отличная работа, – говорит он, когда последний шов наложен, а пациент передан анестезиологам. – Как всегда.
– Спасибо, – отвечаю я, чувствуя странное опустошение. В операционной я могла забыть о личных проблемах. Теперь они возвращаются, обрушиваясь с новой силой.
После смены еду домой в странном оцепенении. Что ждёт меня там? Пустой дом? Плачущие дети? Звонок от Павла с извинениями или, что вероятнее, с обвинениями?
Дети у моей мамы – забрала их из школы, сразу почувствовав неладное. «Отдохните, побудьте у меня, – сказала она. – Я испеку шарлотку». Благословенная мама, которая всегда знает, что нужно в трудную минуту.
Дом встречает меня тишиной. Непривычной, гнетущей тишиной. Раньше, даже когда Павла не было дома, оставалось его присутствие – запах одеколона, брошенный на кресло пиджак, недопитая чашка кофе. Теперь дом кажется стерильным, безжизненным, словно Павел забрал с собой не только вещи, но и саму атмосферу жилого пространства.
В спальне замечаю конверт на подушке. Сердце пропускает удар. Что это? Прощальное письмо? Требования? Признания?
Открываю дрожащими руками. Внутри – лист бумаги с аккуратным почерком Павла.
«Лена,
Я уехал на несколько дней. Мне нужно разобраться в себе, понять, чего я действительно хочу. Эти месяцы были... сложными. Я запутался, совершил ошибки, о которых теперь жалею.
Прошу тебя, не принимай поспешных решений. Не говори детям, что мы разводимся. Мы можем всё исправить. Должны исправить – ради них.
Позвони мне, когда будешь готова поговорить спокойно, без эмоций. Я уверен, мы найдём выход.
Целую тебя и детей,
Павел.
P.S. Я прекратил все контакты с В. Это было ошибкой, которую я осознал.»
Перечитываю письмо раз, другой, третий. «Я прекратил все контакты с В.» Так просто. Словно речь о деловом партнёре, а не о женщине, с которой он мне изменял месяцами. Словно это мелочь, о которой можно упомянуть в постскриптуме.
И ни слова о том, где он. «Я уехал на несколько дней». Куда? К родителям, как писал в сообщении? Или к ней, вопреки уверениям, что «прекратил контакты»?
Смотрю на телефон – один пропущенный от незнакомого номера. Прослушиваю голосовую почту и застываю, услышав знакомый голос с лёгкой хрипотцой.
«Елена, это Вероника Шелест. Нам нужно встретиться. Срочно. Пожалуйста, перезвоните мне. Это касается Павла... и не только. Вы должны знать все»
Сердце колотится так, что кажется – вот-вот выскочит из груди. Вероника. Любовница моего мужа звонит мне. Хочет встретиться. Рассказать «всю правду».
Какую ещё правду? Что может быть хуже того, что я уже знаю?
Пальцы дрожат, когда набираю номер. Гудки. Один, второй, третий...
«Здравствуйте, Елена, – голос Вероники звучит странно напряжённо. – Спасибо, что перезвонили. Нам действительно нужно встретиться. Лично. Есть вещи, которые... которые вы должны знать».
– Какие вещи? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Пауза. Потом тихий, почти испуганный голос:
«Я... я беременна. От Павла. И это не единственное, о чём вам стоит узнать».
Глава 9
Кафе, которое выбрала Вероника, расположено в центре города… шумное, модное место с огромными окнами и минималистичным интерьером. Совсем не то, что выбрала бы я. Впрочем, я ничего не выбирала уже давно. Ни это кафе, ни свою жизнь, которая рушится на глазах.
Я прихожу раньше назначенного времени. Бессонная ночь после звонка Вероники оставила на моем лице серые тени и складки от подушки, которые не смог скрыть даже тональный крем. Заказываю черный кофе, хотя желудок уже сводит от нервов. Мысли путаются, руки подрагивают, когда поднимаю чашку. Беременна. От Павла. Мой муж будет отцом чужого ребенка.
Часы показывают ровно десять, когда она входит в кафе. Вероника Шелест… высокая, стройная, в бежевом кашемировом пальто и с идеальной укладкой, будто только что от стилиста. Сканирует помещение цепким взглядом и замечает меня в углу. Улыбка трогает ее губы… не злорадная, но какая-то неестественная, словно натянутая.
– Елена Викторовна, – говорит она, подходя и усаживаясь напротив. – Спасибо, что согласились встретиться.
Я смотрю на нее – на эту женщину, которая спала с моим мужем, входила в мой дом, общалась с моими детьми. Которая теперь носит его ребенка. Меня мутит, но я заставляю себя сохранять спокойствие.
– Я слушаю, – говорю сухо. – Что именно вы хотели мне сказать?
Она заказывает травяной чай, дожидается, пока официантка отойдет, и только потом начинает говорить.
– Я беременна, – произносит она тихо, глядя мне прямо в глаза. – Шесть недель. Я сделала тест, потом УЗИ. Сомнений нет.
Слова бьют, как пули. Шесть недель. Значит, зачатие произошло примерно тогда, когда я лежала с высокой температурой после тяжелой смены, а Павел говорил, что едет на «важную встречу с инвесторами».
– Поздравляю, – говорю я, сама удивляясь, насколько ровно звучит мой голос. – И как на это отреагировал Павел?
Она на секунду отводит взгляд, теребит салфетку.
– Он... еще не знает.
Это застает меня врасплох. Она не сказала ему? Пришла сначала ко мне?
– Я хотела сначала поговорить с вами, – продолжает Вероника, отпивая чай. – Послушайте, Елена, я понимаю, что вы думаете обо мне. Что я разрушила вашу семью, увела мужа, все такое...
– А разве это не так? – спрашиваю я.
– Не совсем, – она выпрямляется. – Павел несчастлив в вашем браке уже давно. Он говорил мне, что между вами все кончено годы назад, что вы живете как соседи, что остаетесь вместе только из-за детей.
Каждое ее слово – как удар ножом. Павел говорил такое о нашем браке? О наших отношениях? Делился самым личным с этой... с этой женщиной?
– Я не хотела влюбляться в женатого мужчину, – продолжает она. – Но Павел... он особенный. Внимательный, заботливый. Он умеет слушать. Понимать. Видеть меня настоящую.
Внимательный? Заботливый? Умеет слушать? Мы говорим об одном и том же человеке? О мужчине, который месяцами лгал мне в глаза, который пропускал концерты дочери, который забыл нашу годовщину свадьбы?
– И теперь вы ждете ребенка, – говорю я. – Что вы хотите от меня? Благословения?
– Я хочу, чтобы вы отпустили Павла, – говорит она прямо. – Мирно, цивилизованно, без битвы за детей и имущество.
– Простите?
– Елена, – она наклоняется вперед, в ее голосе появляется настойчивость. – Давайте будем честны. Ваш брак мертв. Павел любит меня. Мы ждем ребенка. Но я знаю, что он никогда не бросит ваших детей. Он потрясающий отец.
Я чуть не давлюсь кофе. Потрясающий отец? Человек, который заставлял детей лгать матери? Который ставил свои желания выше их благополучия?
– И что вы предлагаете? – спрашиваю я.
– Я могу помочь вам с разводом, – говорит она. – У меня есть связи. Хорошие адвокаты. Мы можем договориться о щедрых алиментах, о доме, который останется вам. Павел не будет возражать. Он хочет, чтобы все прошло мирно.
– А дети?
– Конечно, они останутся с вами, – она улыбается, будто делает мне одолжение. – Я не претендую на роль их матери. У них уже есть мать – вы. Я буду просто... другом семьи. Новой семьи, которую мы создадим с Павлом.
Она говорит это так спокойно, так уверенно, словно уже все решено. Словно мои чувства, моя боль, мое унижение – ничто по сравнению с их «новой семьей».
– У меня будет ребенок от Павла, – продолжает она. – Брат или сестра для ваших детей. Они смогут видеться, проводить время вместе. Мы можем создать... я не знаю, современную расширенную семью? Много людей так живут.
Я смотрю на нее и не верю своим ушам. Она действительно думает, что я соглашусь на это? Что приму ее в жизнь моих детей как «друга семьи»? Что буду улыбаться, наблюдая, как мой муж – бывший муж – строит с ней новую жизнь, пока я подбираю осколки старой?
– Вероника, – говорю я, удивляясь, как спокойно звучит мой голос. – Вы сказали, что хотите быть честной. Тогда позвольте и мне быть честной. Вы спали с моим мужем. Вы разрушили мою семью. Вы заставили моих детей лгать мне. И теперь вы сидите здесь и предлагаете мне... что? Мирно отойти в сторону, пока вы занимаете мое место?
– Я не...
– Нет, – перебиваю я. – Моя очередь говорить. Павел рассказал вам, что наш брак мертв? Что мы просто соседи? Интересно. Мне он такого не говорил. Наоборот, когда я обнаружила вашу связь, он умолял меня сохранить семью. Говорил, что любит меня, что вы были ошибкой. Это тоже часть его особой заботы и внимательности?
Ее лицо меняется. Легкая улыбка исчезает, уступая место растерянности.
– Он сказал вам, что я ошибка?
– Да, – отвечаю я. – В письме, которое оставил, уходя. Написал, что прекратил все контакты с вами. Что это была ошибка, которую он осознал.
Она молчит, переваривая информацию. Потом берет свою сумку, достает телефон, что-то ищет. Находит и протягивает мне.
– Вот сообщения. От Павла. Вчерашние. После того, как он ушел от вас.
Я смотрю на экран. Диалог между ней и Павлом. Время – поздний вечер, как раз когда он якобы уехал к родителям.
«Я все сделал, как мы планировали. Она в ярости, выгнала меня из дома. Теперь нужно время, чтобы все утихло. Потом займемся разводом.»
«Ты уверен, что она не догадывается о нас?»
«Уверен. Думает, что это просто интрижка. Не знает о наших планах. Скоро будем вместе, малышка. Обещаю.»
Кровь отливает от лица. Планы? Какие еще планы? Это что, все было... спланировано?
– Мы собирались пожениться, – говорит Вероника тихо. – После вашего развода. Купили квартиру, обсуждали, как будем жить с детьми – и с вашими, и с нашим будущим. Я... я думала, он все рассказал вам. Что ваш брак действительно кончился. Что вы тоже готовы двигаться дальше.
– И дети? – спрашиваю я, с трудом находя голос. – Он обещал, что дети будут жить с вами?
Она отводит взгляд.
– Мы говорили о совместной опеке. Возможно, в будущем... они захотят жить с нами постоянно. Особенно Даниил. Он... он очень привязался ко мне.
Ярость поднимается волной. Он не просто изменял. Он планировал полностью разрушить мою жизнь. Забрать детей. Создать с этой женщиной «новую семью» на руинах моей.
– А теперь вы беременны, – говорю я. – И что, решили ускорить процесс? Надавить на него? На меня?
– Беременность была незапланированной, – она закрывает глаза на секунду. – Но да, я думала... думала, что это все упростит. Что он наконец решится. Уйдет от вас открыто, а не продолжит эту игру в прятки.
– Игру в прятки, – повторяю я. – Именно этим мой муж занимался последние месяцы? Играл в прятки?
– Елена, – она смотрит на меня почти умоляюще. – Я думала, что вы знаете. Что вы и Павел... что вы оба несчастливы вместе. Он говорил, что вы холодны к нему, что почти не разговариваете, что вам важна только работа...
– А вы, конечно, поверили, – горько усмехаюсь я. – Никогда не задумывались, что он может лгать и вам тоже?
– Я... – она запинается. – Я любила его. Люблю до сих пор. И беременность... я сказала вам первой, потому что хотела быть честной. Хотела, чтобы мы договорились, как взрослые люди.
– О чем тут договариваться? – спрашиваю я. – Вы беременны от моего мужа, который, оказывается, месяцами планировал, как бросить меня, забрать детей и начать новую жизнь с вами. И теперь вы ждете, что я... что? Пожелаю вам счастья?
Я смотрю на нее и не понимаю, верить или нет. Возможно, это очередная манипуляция? Способ напугать меня, заставить согласиться на развод на ее условиях?
– Оставьте моих детей в покое, – говорю я, вставая из за стола. – Никогда больше не приближайтесь к ним.
Выхожу из кафе на свежий воздух, делаю глубокий вдох. Руки дрожат, когда достаю телефон. Нужно позвонить адвокату.
Нахожу в сумке визитку, которую дал Максим. Анна Громова, семейный адвокат. Набираю номер.
– Анна Сергеевна? Это Елена Федоркова. Мне нужна срочная консультация. Дело... сложное.
– Когда вы можете подъехать? – спрашивает четкий, уверенный голос.
– Прямо сейчас, – отвечаю я, ловя такси.
***
– Максим говорил о вас, – говорит Анна Сергеевна, усаживая меня в кресло и предлагая чай. – Сказал, что вы оказались в сложной ситуации.
– Это мягко сказано, – отвечаю я и начинаю рассказ.
Говорю все – об измене, о детях, о Веронике и ее беременности.
Анна слушает внимательно, иногда делая заметки, иногда задавая уточняющие вопросы. Ее лицо остается профессионально бесстрастным.
– Что мне делать? – спрашиваю я, чувствуя, как страх сжимает горло.
– Слушайте, Елена. Ситуация сложная, но не безнадежная. Мы можем защитить вас и детей. Но нужно действовать быстро и решительно. Никакой жалости, никаких компромиссов. Понимаете?
Я думаю о Павле – о мужчине, которого любила тринадцать лет. О отце моих детей. О человеке, которому доверяла больше всех на свете. И который предал это доверие самым жестоким образом.
– Понимаю, – отвечаю твердо. – Никакой жалости.
– Хорошо, – она кивает. – Тогда приступим. И, Елена... будьте готовы к тому, что он будет сопротивляться. Когда мужчины вроде вашего мужа понимают, что теряют контроль, они могут стать... непредсказуемыми.
– Я справлюсь, – говорю я, и впервые за долгое время чувствую внутреннюю силу. – У меня нет выбора. Я должна защитить своих детей.
Когда выхожу из офиса адвоката два часа спустя, на душе странное спокойствие. План действий разработан, документы готовятся, первые шаги сделаны. Впереди долгий и трудный путь, но теперь у меня есть направление. Есть цель.
Звонит телефон. Павел. Сбрасываю звонок, отправляю короткое сообщение: «Не звони мне. Общение только через адвоката. Документы получишь завтра».
Блокирую его номер и иду к машине. Пора забрать детей у мамы. Пора начинать новую жизнь.
Глава 10
Глава 10
Три дня без Павла превращают дом в странное место. Дети ходят на цыпочках, словно боятся лишний раз напомнить о том, что папы нет. Ника играет на виолончели грустные мелодии, а Даниил постоянно спрашивает, когда папа вернётся. Я отвечаю: «Не знаю», и с каждым разом эти слова даются всё труднее.
Сегодня утром, после того как отвожу детей в школу, решаю навести порядок в документах. Может быть, это поможет мне почувствовать контроль над хотя бы частью моей разваливающейся жизни. Открываю домашний сейф в кабинете Павла – тот самый, код к которому мы меняли год назад. Дата рождения Ники плюс Даниила.
То, что я вижу внутри, заставляет меня присесть на корточки прямо на полу.
Половина документов исчезла. Нет свидетельства о праве собственности на дом. Нет страховых полисов. Нет документов о банковских вкладах. Остались только мои личные бумаги – диплом, паспорт, трудовая книжка. Всё, что касалось совместной собственности, просто испарилось.
Руки дрожат, когда набираю номер нашего банка.
– Добрый день, я хотела бы узнать остаток по нашему совместному счёту, – говорю оператору, продиктовав номер.
– Одну минуту... Елена Викторовна, на данный момент остаток составляет двадцать три тысячи рублей.
Мир качается. Ещё месяц назад на этом счету было больше миллиона. Наши сбережения, накопленные годами. Деньги на образование детей, на отпуск, на непредвиденные расходы.
– Простите, а можете сказать, когда производились последние операции по счёту?
– Да, конечно. Три дня назад списание на сумму восемьсот сорок тысяч рублей. Назначение платежа – первоначальный взнос по ипотечному кредиту.
Ипотечный кредит? О каком кредите речь?
– Можете уточнить детали этого кредита?
– К сожалению, эту информацию я предоставить не могу. Вам нужно обратиться лично в отделение с документами.
Сбрасываю звонок и сижу на полу кабинета, пытаясь осмыслить произошедшее. Павел за три дня до нашего разговора взял кредит, используя наш дом как залог. И опустошил наш счёт. Всё это время, пока я мучилась от его измены, он готовился финансово. Выводил деньги, прятал документы, обеспечивал себе преимущество в предстоящем разводе.
Иду к почтовому ящику, который не проверяла несколько дней. Среди рекламных буклетов и счетов за коммунальные услуги нахожу конверт из банка. Внутри – уведомление об одобрении ипотечного кредита на два миллиона рублей. Залог – наш дом. Созаёмщик – Елена Викторовна Федоркова.
Моя подпись на документах выглядит идеально. Слишком идеально.
Звоню Максиму, но сбрасываю, не дождавшись ответа. Что я скажу? Что мой муж не просто изменил мне, но и подделал мою подпись? Что я оказалась созаёмщиком по кредиту, о котором ничего не знаю? Что теперь я несу ответственность за чужие долги?
Телефон звонит. Неизвестный номер.
– Елена? – незнакомый мужской голос. – Это Сергей Петрович Федорков.
Свёкор. Мы не разговаривали больше года – после той ссоры на дне рождения Павла, когда он назвал мою работу "баловством" и предложил мне "наконец стать настоящей женой".
– Здравствуйте, – отвечаю осторожно.
– Павел рассказал нам о ваших... разногласиях, – голос холодный, официальный. – Надеюсь, ты одумаешься и перестанешь создавать проблемы в семье.
Создавать проблемы? Я создаю проблемы?
– Сергей Петрович, боюсь, вы не в курсе всех обстоятельств...
– В курсе достаточно, – перебивает он. – Павел объяснил, что ты устраиваешь истерики из-за его работы. Что ревнуешь к молодым сотрудницам. Что угрожаешь разводом.
Каждое слово как пощёчина. Павел рассказал родителям свою версию событий. Версию, в которой я – истеричная, ревнивая жена, а он – невинная жертва женских капризов.
– Он не сказал вам о своей любовнице? – спрашиваю прямо.
Пауза. Потом раздражённый вздох.
– Елена, не надо выдумывать сказки. Павел – порядочный человек, хороший муж и отец. Если в вашем браке проблемы, ищи причины в себе.
– В себе, – повторяю я. – Конечно.
– Я звоню, потому что беспокоюсь о внуках, – продолжает он. – Дети не должны страдать из-за твоих... особенностей характера.
Особенности характера. Так теперь называют нежелание мириться с изменой мужа.
– Сергей Петрович, дети знают правду. Они знают о той женщине, с которой Павел...
– Хватит! – кричит он в трубку. – Хватит отравлять детей своим ядом! Мария Ивановна права – тебя избаловали в этой семье. Дали слишком много свободы.
Мария Ивановна. Свекровь, которая с первого дня нашего знакомства не скрывала, что я не подхожу её драгоценному сыну. Слишком самостоятельная, слишком амбициозная, слишком всё.
– Я предупреждаю тебя, Елена, – голос свёкра становится угрожающим. – Если ты продолжишь это безумие, если попытаешься разрушить репутацию Павла или отобрать у него детей, мы вмешаемся. У нас есть связи, возможности. Не заставляй нас использовать их против тебя.
Связи. Возможности. Деньги и влияние, которые Павел унаследовал вместе с бизнесом. То, чего у меня никогда не было и не будет.
– Понятно, – говорю я тихо.
– Вот и хорошо. Надеюсь, ты образумишься. Ради детей.
Он сбрасывает, и я остаюсь с трубкой в руках, осознавая масштаб того, что меня ждёт. Это не просто развод с неверным мужем. Это война с целым кланом, у которого есть всё – деньги, связи, влияние. А у меня есть только правда, которой в нашем мире часто недостаточно.
