Текст книги "…Пожнешь бурю: Хроника двух трагических часов"
Автор книги: Станислав Гагарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
21
После ужина все, кроме детей, отправленных к себе, наверх, перешли в гостиную.
Лу предложила мужчинам чай. Его и прежде подавали в их доме, а теперь, когда спиртное исчезло в семье из обихода, чай у Тейлоров стал на ракетной базе притчей во языцех. Кое-кто даже пытался подражать им. В конце концов, в старой доброй Англии всегда пили чай и только чай, эта традиция как будто бы и родовые корни укрепляет…
Правда, Филин Тейлор, старый холостяк, одинокий в принципе человек, часто навещавший семью племянника, где его любили за легкий и веселый нрав, сокрушался по поводу «сухого закона» в доме Тейлоров, приговаривая:
– Как вы можете глотать красную пыль Джорджии и не смачивать глотки добрым бербоном, хотя бы и с содовой пополам? Ведь в штате, где зимой вязнешь по пояс в грязи, а летом плаваешь в облаках пыли, попросту нельзя обходиться без спиртного…
…Джордж направился к себе в кабинет, чтобы принести сигарный ящик. Сам оп сигар не курил, предпочитая иногда под настроение сигарету, но помнил, что прежде любил побаловаться настоящей гаваной дядя Фил. Когда майор Тейлор взял сигарный ящик, в кабинет вошел Виктор Хансен.
Филип рассказывает Лу анекдоты на библейские темы, – улыбнулся Хансен, и тут майор Тейлор понял, что Виктор хочет поговорить с ним.
Садитесь, капитан, – предложил Джордж. – Хотите сигару?
Благодарю… Раскурю ее за чаем, после. Вот я о чем, Джо. Не случайно ведь оставил свой танкер…
А что случилось?
Мне предложили войти в док военного завода в Саванне. Цель: оборудовать в переднем, носовом танке одну штучку, вроде тех, которыми ты командуешь.
Поставить ракету на торговое судно?!
Вот именно. Открыто мне об этом не сказали, но дали понять: работа секретная, заказ Пентагона, который и стартовую команду нам потом организует, под видом членов экипажа. Никогда не думал, что такая старая добрая фирма, как наша «Эссо Петролеум», поступится честью и авторитетом ради грязного дела.
Погодите, Вик… Идея оборудовать торговые суда пусковыми установками – это старая идея… Но ведь сейчас иное время, мы собираемся ликвидировать стратегическое ракетное вооружение! Может быть, речь идет о чем-то другом?
Главный механик показал мне прикидочные чертежи той штуки, которая займет наш передний танк. Не весь танк, конечно, часть. Но нефть мой «Эссо Ричмонд» возить в нем больше не будет: надо же компенсировать вес установки.
Вот так новость, – медленно проговорил Джордж. – Знает ли об этом Президент?
Хансен пожал плечами.
– Пока об этом узнал я… И тут же попросил отпуск, сослался на пошатнувшееся здоровье. Впрочем, это и в самом деле так. От раздумий по поводу нечистых затей начинает шалить сердце.
«Торговые суда с ракетами на борту, – размышлял Джордж, машинально вертя в пальцах сигару. – Особые маршруты передвижения в океане, специальная связь с боевыми расчетами, замаскированными под торговых моряков… И никакого контроля, если потенциальный противник не знает местонахождения судна. Да, но и контроль самого командования за этими носителями ядерной смерти будет затруднен!»
– Договорим утром, – сказал он Виктору Хансену, который растерянно и грустно улыбался. – Завтра у меня свободный день… Утром, правда, я покажусь на службе, а вечером вернется из Майами отец. Он до сих пор, кажется, связан неофициально с Пентагоном, да и председателя КНШ, генерала Уорднера, знает лично.
Расскажем об этом полковнику. А пока пойдем в гостиную, Вик…
Они вернулись к Лу и пастырю морских пехотинцев. Фил Тейлор пил чай из блюдечка, водрузив его на все пять пальцев.
– Этому меня научил в Ньюпорте молодой капеллан славянского происхождения, – пояснил Фил изумленным Хансену и Джорджу. – Он утверждал, что этот способ вывез из России его прадед… Чертовски удобный способ, когда питье горячее, а пить тем не менее хочется. Жаль, что я дал слово главному капеллану и всевышнему воздерживаться от алкоголя. Не то научил бы так пить виски коллег-капелланов да и кое-кого из паствы, наиболее достойных, разумеется.
Он театрально вздохнул и томно закатил глаза, вызвав у остальных улыбку.
Кстати, Джордж?, – обратился Филип Тейлор к племяннику, раскуривая сигару, – где ты достаешь эти совсем настоящие гаваны?
Мне их присылает друг из Форт-Лодердейла. Он служит во флоридском округе Береговой охраны.
Тогда все ясно. Как отвечают политические боссы, загнанные журналистами в угол: «Без комментариев!» О'кей, Джо, – сказал капеллан, поставив блюдце на стол и поднимаясь. – Уже поздно, а я проделал длинный путь, пока добрался до вашего острова. Где ты меня разместишь сегодня, Лу? Помнишь ли о том, что я безбожно храплю? Все живое замирает в радиусе трехсот футов, хотя каждый раз, засыпая, я молюсь господу и прошу его избавить меня от свойства, которое демаскирует военного человека.
Не беспокойтесь, Фил, – проговорила Лу. – Русские слишком далеко от Святого Симона, они вас не услышат. И мы тоже, поскольку Пегги постелила вам в бунгало.
Тогда я пошел, – сказал Филип Тейлор. – Ах, сколько было выпито там виски, в этом бунгало!.. Спокойной ночи, дети мои!
22
До учебно-боевого пуска оставалось четыре часа. – Где будете обедать, товарищ Главнокомандующий? – спросил командир соединения.
– А там, где стол накроете, – улыбнулся Главком.
Хоть и не отпускало его грустное настроение от осознания того, что все это он видит в последний раз, Главком испытывал удовлетворение: порядок всюду был образцовый. Он придирчиво осмотрел помещение для отдыха дежурных смен, поинтересовался набором лекарств и медикаментов в лазарете.
Потом спросил у командира части, как тот относится к идее безлюдной охраны пусковых установок.
Вон ведь как у противника организовано: все за счет техники, – сказал Главком. – Радары, засекающие приближение любого предмета к ракетной шахте, электрозащитная изгородь, мины направленного действия. И еще военная полиция, которая прибывает на вертолета через пять – семь минут после сигнала тревоги…
Техника и у нас неплохая, – неторопливо, тщательно подбирая слова, сказал командир части. – Не в этом дело. Тут ведь и психологический момент присутствует. У нас ведь патриоты служат, а не наемники, товарищ Главнокомандующий. И наши парни всю жизнь будут помнить, что именно им доверено охранять Родину. Я уж не говорю о том, что всегда возможны нестандартные ситуации, разрешение которых мы не имеем права доверить технике.
Правильно мыслите, – сказал Главком и с чувством пожал командиру руку.
Повернулся к сержанту и солдату, стоявшим тут же, в караульном помещении.
А вы как считаете, парни? Можем мы в Ракетных войсках обойтись без таких вот часовых, как вы?
Никак нет, товарищ Главный маршал! – дружно ответили ребята, а сержант хитровато прищурился и добавил:
Никак не обойтись…
И теперь, спросив Главкома, где тот будет обедать, н узнав, что решать сие предстоит ему самому, новоиспеченный генерал-майор в полковничьих пока погонах немного растерялся.
Можно и здесь, – неуверенно сказал оп. – Но вообще-то обед заказан в городке. Нечто вроде банкета по случаю присвоения нового звания. С фруктовыми соками, конечно…
Ну что ж, не возражаю.
Тогда я позвоню, чтоб нас ждали в городке?
Зачем звонить, если команда была уже отдана, – возразил Главком, – Приучайтесь, генерал-майор, и на ставляйте в том подчиненных – нельзя распоряжение повторять дважды. От повторений сила приказа снижается. Поскольку время еще позволяет, давайте спустимся на КП. Во время пуска я буду неподалеку от шахты, из которой пойдет ракета. Вот и хочу посмотреть то место, откуда ее запустят. Возьмем с собой командира части и отправимся вниз втроем.
– Хорошо, – просто сказал командир.
А маршал вдруг вспомнил давнюю историю про нынешнего командира соединения – оп еще командовал ракетной частью. Случилась тогда у него крупная неприятность. Подвели офицера его подчиненные. Собрались, как бывало, выдать командиру по первое число, чтоб остальные, так сказать, на ус мотали.
Помощники Главкома собирались обрушить громы и молнии на голову командира: что ни на есть грозный приказ. Но сам, так сказать, громовержец осудил подобную практику.
– Считаю неправильным всегда наказывать командиров за проступки подчиненных, – сказал маршал на Военном совете. – Это порождает укрывательство, приводит к тому, что командиры и политработники стремятся не выносить сор из избы. А ведь вовремя невскрытая опухоль не рассосется сама по себе, она перерастет в злокачественную, и отрицательные последствия просто непредсказуемы. Не страхом перед наказанием воспитывать ответственность у офицеров за порученных их заботам людей, нет! Совесть должна быть в основе. Совесть… Это куда более прочная нравственная категория!
«Да, – подумал сейчас маршал, глядя на стоявшего перед ним ладного командира, – поступи мы тогда иначе – у пас не было бы этого отличного генерала…»
– Не будем терять времени, – сказал он.
Подземным коридором они прошли к тому месту, откуда начинался спуск в командный пункт. В заглубленной потерне, освещенной рядом мощных люминесцентных ламп, было тихо и неуютно. Наверно, так и подобает быть в подземелье… В этой тишине гулко отдавались шаги идущих. Хозяин шел впереди, за ним – маршал, замыкающим – молодой генерал.
«Вот и пришло время последнего посещения КП, – подумал Главком. – Бог ты мой, на скольких командных пунктах мне пришлось побывать в жизни! И на мирных, довоенных, во время учений, и в Великую Отечественную, и на таких вот, как этот, ракетный…»
Вот и поворот. Идущий впереди командир части чуть замедлил шаги, повернулся.
Главком ободряюще кивнул ему.
«И приходит время, когда человеку надо покинуть командный пункт, – рассуждал про себя маршал. – А кому хочется его покидать? То-то и, оно, что в этот последний поступок надо вложить не меньше мужества, чем в те времена, когда ты принимал решения. Вовремя попять, что рано или поздно ты право это утратишь… И тогда уступи место другому, тому, кто моложе: у пего больше сил, он пойдет дальше. Никому из смертных не дано пренебречь вечным законом. Только в длящейся всегда цепи поколений обретаем бессмертие, в цепи, где ты лишь звено… Ведь и само Время состоит из череды наших представлений о нем. Время – это наше осознание всего сущего, и вне времени нет человеческого сознания…»
– Пришли, – сказал командир части.
Он стоял перед бронированной дверью. Слева от нее– кнопки с цифрами. Командир набрал код, щелкнул динамик – это отозвался снизу номер дежурного расчета. Назван пароль – и дверь медленно сдвинулась вправо. За нею были переходной тамбур и еще одна преграда в виде тяжелой бронированной двери. Когда миновали и ее, ощутили перепад давления – здесь была автономная атмосфера командного пункта с его собственной системой жизнеобеспечения.
Наконец открылась третья дверь, и все оказались перед кабиной лифта. Это была так называемая пулевая отметка. Если проводить аналогию с ракетной шахтой, то ее оголовок, до предела заполненный всевозможными техническими устройствами… Впрочем, этих устройств хватало на всех этажах шахты, по которой двигается кабина лифта.
– Поехали, – сказал Главком.
Спускаясь на этаж, где располагался подземный командный пункт, маршал вспомнил недавний разговор на испытательном полигоне, после удачного запуска космического транспортного корабля нового поколения. Генеральный конструктор доказывал представителю ракетостроительной промышленности, что если удлинить сопла их стартовых ускорителей, то полезную нагрузку можно было бы увеличить еще на десять тонн.
– Вам ведь известно, что в связи с созданием орби тальной суперстанции поток грузов в космос резко возрастет, – добавил Генеральный.
Это мне, конечно, известно, – сказал «промышленник». – Космические грузы – главная, так сказать, тяжесть для нашей шеи. Но в удлиненном сопле придется делать прорези для опор на стартовой позиции. Новые технологические трудности…
А вы хотели и рыбку съесть, и икоркой закусить? – взвился порывистый и легковозбудимый конструктор.
Главный маршал поднял руку, давая попять, что и у него есть соображения на этот счет.
– А как быть с топливом? – спросил он. – Даже если вы примените повое вещество на основе полибутадиена с концевой гидроксильной группой, которое характеризуется более высоким содержанием твердой фазы, как в американских ракетах МХ, то эффект будет незначительным.
Все посмотрели на специалиста, который занимался топливными вопросами.
Верно, – сказал тот, – навара будет маловато. Улучшение энергетических характеристик станет довольно скромным, это так. Но у нас, товарищ Главный маршал, есть кое-что получше… Высокое содержание твердой фазы обещаем.
Тогда мы еще кое-что сделаем от себя, – сказал Генеральный. – Дополнительно увеличим удельный импульс за счет сопловой насадки, которая будет развертываться в полете.
Представитель промышленности вздохнул.
23
Едва Президент Соединенных Штатов выскочил из зарослей дрока и поднял правую руку с торчащим вверх большим пальцем, полицейская машина, которая шла от туннеля, где совсем еще недавно они покинули «шевроле», стала притормаживать. Эрвин Додж стоял рядом с Президентом, который так и не опустил руки, хотя было ясно, что водитель полицейской машины намерен выполнить просьбу неизвестно откуда возникшего вдруг человека.
Новенький «форд» последней модели с мигалкой на крыше приближался. Начальник охраны быстро оглядел его со всех сторон, отметил, что номер автомобиля при надлежит соседнему штату Теннесси. «Как они попали сюда?» – успел подумать Эрвин. Машина была уже рядом, и Президент, не дожидаясь, пока она совсем остановится, на ходу стал открывать заднюю дверцу. Он пырнул в кабину, тяжело плюхнулся на сиденье и крикнул Доджу:
– Быстро, Эрвин!
Прижав левым локтем кобуру револьвера, висевшую под мышкой, начальник охраны, несколько удивляясь тому, как Президент резво перехватил у него инициативу, сел рядом и захлопнул дверцу.
Полицейские сидели неподвижно и почему-то молчали. «Странно, – подумал Додж. – Слишком деликатны для наших копов… К ним ввалились некие бездельники, а эти ребята не оказывают им никаких «почестей»…»
Президент меж тем справился с волнением и с достоинством спросил:
Вы узнаете меня, парни?
Конечно, сэр, – сказал тот, что с сержантскими знаками различия и сидел справа от водителя. – Мы к вашим услугам… Хотя и, прямо скажем, обалдели немного.
При этих словах он повернулся к хозяину Белого дома, быстро мазнув цепким взглядом по лицу Эрвина Доджа.
Водитель даже не шелохнулся.
Представьтесь, – буркнул начальник охраны.
Да-да, – неестественно радостно осклабился сержант и вдруг затараторил скороговоркой, что так не вязалось с его начальной неразговорчивостью: – Извините, сэр… Все так неожиданно… Не каждый день встречаешь на дороге живого Президента. Да еще в нашем захолустье! Джон Виккерс, сэр, сержант Виккерс, начальник патруля дорожной полиции штата Теннесси. А это мой напарник. К вашим услугам, сэр… Чем можем помочь?
Связь, мне нужна связь! Немедленно соедините меня с Белым домом! – крикнул Президент.
Полицейские переглянулись.
– Видите ли, сэр, – растерянно произнес сержант, – наша рация связана только с постом дорожного участка… И конечно, с другими патрулями. Мы ведь дежурили у себя в штате, на федеральной дороге № 19, между Эрвином и Джонсон-Сити, когда получили приказ срочно перебраться в этот район штата Северная Каролина и ждать дальнейших указаний.
Считайте, что вы их уже получили, – сказал Президент. – Вызовите вашего начальника или ближайший полицейский пост!
Сидевший теперь к пассажирам вполоборота коп смешно заморгал белесыми ресницами.
– Но это невозможно, сэр!
– Почему? – рявкнул у него под ухом начальник охраны.
Сержант вздрогнул и повернулся к нему, еще больше изогнувшись. Был он, видимо, длинным, гораздо выше стандартного для обычного американца, шестифутового, роста, обладал гибким, тренированным телом.
Простите, мистер, не знаю вашего имени, но рация у нас вышла из строя. Тут нас тряхнуло немного на повороте, видно, обрыв или разъем контактов… Извините, сэр.
Это на подъезде к туннелю? – небрежно спросил Эрвин Додж.
Совершенно точно, сэр! – обрадовался Виккерс. – Ремонтные работы, сэр, кусок гудрона под колесо… Разрешите осмотреть рацию, мистер Президент? Может быть…
Хватит болтать! – оборвал его Эрвин Додж. – Я – начальник охраны Белого дома. На Президента совершено покушение. Вы оба поступаете в мое распоряжение. Поезжайте вперед до первого дорожного поста или бензоколонки. Вперед!
Есть, сэр! – выкрикнул с готовностью сержант и кивнул водителю.
Тот легко тронул «форд» с места и принялся набирать скорость.
– Включите радио! – распорядился Президент.
«Может быть, передают какие-либо новости, – подумал он. – Неужели в Вашингтоне еще не знают о приключившемся с нами?»
Водитель коснулся сенсорного переключателя радиоприемника, и в салон «форда» ворвалась музыка. Следующая станция передавала рекламу. Третья гремела танцевальными ритмами, перемежая их жизнерадостными воплями диск-жокея.
Вот прорезался голос Эдди Принса, который исполнял популярную песенку.
– Оставьте, – сказал Президент.
Равнодушный к модным певцам, он слышал от жены Глории, занимавшейся общественной работой в молодежных организациях, о широкой известности Принса среди американских парней и девушек.
Видно устав от бесконечных повторений «голубой, голубой», певец вдруг сорвался в визгливый речитатив и выдал в эфир такое, что Президент покраснел. Из радиоприемника неслась откровенная апология отвратительных извращений, типичный порнорок, по поводу которого были уже слушания в конгрессе. И под давлением общественности сенат и палата представителей приняли закон, обязывающий владельцев фирм звукозаписи наклеивать на диски и кассеты с такой «музыкой» этикетки: «Родители! Внимание! Откровенная лирика!»
– Уберите эту пакость! – крикнул Президент, и голос «голубого» Принса исчез.
«Но как проникло это в эфир? – спросил себя Президент. – Этикетки, конечно, фиговый листок. Нужна жесткая цензура и в музыке. Вроде полиции нравственности».
Он, вздохнув, подумал о том, сколько еще проблем предстоит ему решить. «Если выберусь из этой переделки целым», – усмехнулся Президент. Он вспомнил о совещании в Вашингтоне, куда так торопился сегодня утром вместе с генералом Уорднером. «Бедный Дик!»
А на конец нынешнего дня Президент пригласил на ужин государственного секретаря и одного из сенаторов. Это были люди, на которых он мог до конца положиться. Именно с ними хотел посоветоваться Президент по весьма щекотливому вопросу: как попридержать натиск израильского лобби в конгрессе, которое распоясалось еще во времена правления Рональда Рейгана, да и предыдущих хозяев Белого дома.
Президент отдавал себе отчет в том, что всерьез утихомирить лоббистов Тель-Авива ему не удастся, но чтото предпринять было необходимо. Иначе никогда не выпутаться из паутины ближневосточных проблем. Да и вообще не утихнут бури на Средиземном море, если не умерить экспансионистские аппетиты Израиля. Сделать это могли бы только сами Соединенные Штаты, по печальный парадокс состоит в том, что именно могучая сверхдержава сделать этого не в состоянии. Не страна, вернее, нет, а те, кто управляет ею.
Президент невольно подумал о печальной судьбе генерала Джона Брауна, который занимал высокий пост председателя Комитета начальников штабов еще до Уорднера. Однажды, выступая перед американскими студентами, генерал Браун сказал молодым соотечественникам:
– Вы не можете себе представить, насколько могущественно израильское лобби в нашем конгрессе. Израильтяне приезжают в Пентагон и требуют для себя самую современную военную технику. Мы отвечаем им, что нам не удастся уговорить конгресс согласиться на подобные поставки. Тогда нам отвечают: «Конгресс – не ваша забота. С конгрессом мы справимся сами». Это люди из другой страны, только они всегда добиваются своего.
И какой разразился после этого скандал! Президент, тогда еще начинающий сенатор, хорошо помнил, как все газеты и телевизионные компании, контролируемые сионистами, обрушили ушаты грязи и помоев на председателя Комитета начальников штабов. Бедного Брауна дружно обвиняли в антисемитизме и влиятельная «НьюЙорк таймс», и пытающаяся выглядеть объективной и независимой от администрации Белого дома «Вашингтон пост». Против неосторожного генерала, возмутившегося засильем израильской агентуры в его собственной стране, начали разнузданную травлю три главные телевизионные компании Америки: «Америкен бродкастинг систем», «Коламбия бродкастинг систем» и «Нэйшнл бродкастинг систем». Все они принадлежат бизнесменам еврейского происхождения. Жаждали крови Брауна и местные средства массовой информации.
И тогдашний президент Картер, который хорошо знал, что без их поддержки не сможет долго удержаться в доме № 1600 по улице Пенсильвания, всегда помнивший, как, впрочем, и его предшественники и преемники, что предвыборные фонды «слонов»-республиканцев на сорок процентов, а «ослов»-демократов на две трети состоят из еврейских капиталов, был вынужден вызвать генерала Брауна в каменный вигвам с колоннами. Там он устроил ему жесткий разнос и заставил Брауна всенародно заявить, что он искренне сожалеет о случившемся, берет свои слова обратно, извиняется за ту несусветную чушь, которой пытался забить светлые головы молодых американцев. А вскоре председатель КНШ был отправлен в отставку.
Да что там генерал Браун! Сам Джимми Картер не посмел противиться нажиму посла Израиля в Вашинг тоне, когда тому стало известно, что при голосовании в ООН резолюции, осуждающей политику геноцида, которую сионисты проводят на оккупированных ими арабских территориях, представитель Америки вдруг подал за нее голос. Только не тут-то было! Израильский посол срочно потребовал встречи с Картером. Какие доводы он приводил – трудно сказать: встреча была секретной. Но результат ее общеизвестен: представитель в ООН получил головомойку вместе с новыми четкими инструкциями. А сам президент немедленно выступил перед муниципалитетом Нью-Йорка и объявил голосование печальной, случайной, но вполне поправимой ошибкой.
А вспомнить только, какой вой подняли в конце 1987 года правые сионисты в связи с подписанием в Вашингтоне Договора о ликвидации РСД и РМД! Они демагогически связывали этот первый прорыв к новому мышлению с мифическими «нарушениями» прав человека в России, требованиями отпустить евреев из Советского Союза, хотя тех, кому не разрешали выехать из страны проживания, было чуть более двух сотен и все они задерживались властями временно, до истечения срока действия их допусков к секретной работе.
Да и сенат Соединенных Штатов подвергся атакам сионистского лобби, которое всячески препятствовало ратификации Договора…
Не найдется ли чего выпить, парни? – раздался вдруг голос Эрвина Доджа, наклонившегося к полицейским.
Поищем, – отозвался Виккерс. Сержант открыл ящичек справа от приборной доски, вытянул оттуда плоскую бутылку и протянул ее начальнику охраны.
О, знаменитый бербон «Джек Даниэл»! – воскликнул Додж. – Отличное кукурузное виски! Старая добрая фирма из города Линчберг, в вашем славном штате Теннесси… Вы так и возите его с собой как символ, не правда ли, ребята? Уже век с четвертью этой фирме, только она никак не поддается влиянию быстротекущего времени. Мне доводилось бывать в тех местах, и на винокуренном заводе тоже. Чудные места, приятные люди, вроде вас, парни!
Болтая без умолку, начальник охраны отвинтил пробку и едва ли не после каждого слова прикладывался к горлышку. Президент, знавший Эрвина как убежденного трезвенника и молчуна, престо диву давался.
М-м… Какая прелесть этот кукурузный бербон!.. Еще глоток… Черт! Я уронил пробку… Надо завернуть бутылку, а то я опорожню ее всю…
Пейте на здоровье, – ухмыльнулся полицейский.
Нет, сейчас достану… Подержите бутылку, сержант.
Начальник охраны нагнулся и принялся шарить левой рукой по полу. А правой незаметно достал из кобуры под мышкой безотказную, с укороченным стволом модель «357 комбат-магнум», рассчитанную на мощный патрон.
Когда он выпрямился, в левой руке у него была пробка, а правую, с зажатым в ней револьвером, спрятал за коленом.
– Вот и пробка, – сказал Эрвин Додж, протягивая ее сержанту. – Надо закрыть бутылку.
Тот ваял пробку, и в этот момент Президент вскрикнул от боли: начальник охраны ударил его носком ботинка по косточке правой ноги.
– Президенту плохо! – заорал Эрвин Додж и схватил свободной рукой водителя за плечо. – Сверни с дороги и остановись!
Все это произошло так быстро и неожиданно, что полицейский, повинуясь стальному тону приказа, свернул направо, на проселочную дорогу.
Но едва полицейский «форд» замедлил движение, Додж выстрелил в водителя. Стрелял он снизу вверх. Пуля снесла тому затылок, пробила крышу автомобиля и ушла в небо.
Руки сержанта были заняты бутылкой теннессийского виски, и тот не успел даже коснуться своего оружия. Начальник охраны убил его, экономя движения: повернув «магнум» правее и выстрелив для надежности дважды в спинку сиденья.
Затем Эрвин Додж рывком распахнул дверь, выскочил на обочину и коротко бросил:
– Выходите!
Президент равнодушно смотрел на револьвер в руках Эрвина Доджа. Невероятная усталость и безразличие ко всему, и к собственной судьбе тоже, охватили его. «Вот и пришла моя очередь, – будто о чем-то постороннем, подумал Президент, медленно выбираясь из маши ны. – Сколько человек погибло на моих глазах сегодня…»
– Поторопитесь! – крикнул начальник охраны. Ствол его револьвера приподнялся.
