Текст книги "…Пожнешь бурю: Хроника двух трагических часов"

Автор книги: Станислав Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

10

«Я так стремился к земле, – горько подумал Виктор Хансен, мертвой хваткой обхватив топкий шест-мачту виндсерфинга, – а мне не дано даже лечь в нее…»

Капитан не помышлял о спасении, собственно говоря, и не думал о нем прежде, когда бросился в воду, чтоб оказаться между мальчиком и акулой. А сейчас, после первой ее атаки, которая стоила капитану правой ноги, Виктор Хансен и вовсе стремился к одному: продержаться подольше. Может быть, Айвен успеет добраться до бебега. Или это чудовище вообще обойдется им одним, теперь уже бывшим моряком торгового флота.

Боли капитан не чувствовал.

Казалось, что несуществующая нога только одеревенела немного, так бывает, когда отсидишь ее, нарушишь временно оборот крови в венах.

«Сейчас она примется за меня снова, – подумал капитан. – Выдержу ли я? Главное – не потерять сознание… И что сделать еще, чтоб не пропал ко мне ее интерес?!»

Виктор Хансен постарался развернуться в воде так, чтобы ему было видно плывущего Айвена, и тогда он перехватил шест-мачту левой рукой, чтобы правой мог загребать воду.

Плавника акулы не было видно.

«Ушла?» – подумал с надеждой Хансен и в тот же миг почувствовал сильный рывок снизу. От неожиданно сти он громко вскрикнул. Теперь капитан лишился второй ступни. Кровавое облако вокруг него стало гуще.

Но случилось непоправимое. Крик капитана достиг Айвена. Может быть, мальчик услыхал не сам звук: расстояние было уже приличным, хотя акула с ее скоростью могла одолеть его в считанные мгновения. До Айвена домчался некий, непостижимый еще приборами психический сигнал бедствия, который непроизвольно послал в пространство капитан Хансен.

И Айвен Тейлор подчинился ему. Никогда не смог бы он объяснить, как так получилось, что вот еще рвался он, охваченный страхом, к спасительному берегу и тут вдруг развернулся и поплыл к двум доскам с парусами. Они сиротливыми вехами уныло качались там, где продолжала разыгрываться трагедия.

Капитан Хансен видел, что Айвен движется теперь к нему, и в ужасе закрыл глаза.

Акула заходила для нового броска.

Неподходящее время для рыбалки, – сказал Филину Тейлору его старый приятель Том Дженкинс, офицер Береговой службы США, когда они дошли до приемного буя. Сегодня здесь не было ни одного судна из тех, что обычно ждали у фарватера катер с лоцманом. – Надо выходить на рассвете… Или отправляться в море с вечера, с ночлегом на воде.

Ты меня убедил, Том, – согласился преподобный Фил. – Но тогда давай махнем к северной части Святого Симона, в район Форт-Фредерика. Где-то там на берегу Айвен стреляет рыбу под водой, а капитан Хансен рассказывает ему морские истории про Летучего Голландца и тайну экипажа «Марии Селесты». Это не помешает твоей службе?

Ничуть, – отозвался Том Дженкинс. – Мне и самому надо пройти в тот район, хочу посмотреть кое-какие ориентиры.

Он отдал распоряжение рулевому, и катер береговой охраны помчался к северной части Сент-Саймонс-Айленда.

– Кажется, это они, – сказал вскоре Филип Тейлор, увидев на воде виндсерфинги с парусами. – Но где же люди? Посмотри-ка в бинокль, Том…

Дженкинс поднял к глазам висевший на груди бинокль и переменился в лице.

– Акула! Черт побери… И люди… он метнулся по рубке к пульту управления двигателем и перевел его в форсажный режим. Катер завибрировал и понесся вперед.

Том Дженкинс отодвинул рулевого и сам встал за штурвал.

– Билл! – крикнул он рулевому. – Принеси мой винчестер с оптикой из каюты! Быстро!

Второму матросу Дженкинс приказал сиять чехол с пулемета, установленного на баке.

Теперь и Филип Тейлор хорошо видел, какое кровавое зрелище открылось им на воде.

Айвен, уже ничего не соображая, плыл строго на восток, в открытое море, не замечая катер, подходящий к месту, где разыгралась трагедия, с зюйд-зюйд-оста. Капитан Хансен был еще жив. В эти секунды сознание его вдруг неожиданно прояснилось…

Ему стало страшно: Хансен ощутил неизбежный конец. И тогда пришла боль. Но длилась эта боль не долго…

Филип Тейлор оттолкнул матроса, замешкавшегося с затвором крупнокалиберного пулемета, и припал к прицелу. Он поймал акулу, которая отошла в сторону от остатков Хансенова тела и готовилась рвануть мимо него в погоню за второй «черепахой». И когда убийца бросилась вперед, пулеметная очередь встретила ее.

Полдюжины пуль, попавших в акулу, сбили ее с намеченного курса, увлекли вниз, на самое дно, где хищнице предстояло умереть. Одна из пуль случайно попала Виктору Хансену в голову и освободила капитана от страданий…

11

Во время одной из неофициальных бесед с советским лидером Президент завел разговор о Семилетней войне.

В отличие от многих соотечественников, – сказал он, – я знаю, что русские брали Берлин не только в сорок пятом, но и за двести лет до того, когда не было еще и самих Соединенных Штатов.

Нашей вины в исторической неосведомленности американцев нет, – заметил Председатель Совета Обороны. – Но какой у вас интерес к тем событиям?

Самый прямой. От Семилетней войны зависело, быть или не быть нашему государству. Для вас, русских, это была война за безопасность западных границ, приходилось считаться с имперскими притязаниями Фридриха Второго, противостоять ему. А за океаном Франция и Англия дрались за североамериканские колонии. Ведь к середине XVIII века основная часть территории нашей страны принадлежала Франции и население в основном говорило на французском языке. А вот после Семилетней войны многие французские колонии перешли к Великобритании, усилился приток английских и ирландских эмигрантов, стал меняться национальный состав населения. Словом, судьба Америки решилась на Европейском театре военных действий, выражаясь языком современных военных. Случись все иначе – на месте моей страны было бы другое, франкоязычное государство.

Это трудно себе представить сейчас, – улыбнулся Председатель, – хотя построение любопытное. Неплохой сюжет для фантастического романа из серии о возможностях параллельного развития истории разных стран. Но раз уж вы признали, что Россия, от которой зависел ход Семилетней войны, косвенно причастна к возникновению Соединенных Штатов, то, надеюсь, отдадите должное и прямому историческому факту: русские поддержали американских борцов за независимость. И сразу после революции, и во время войны с Англией, спустя тридцать лет. При столкновении Севера и Юга Россия опятьтаки встала на сторону Линкольна, сумевшего спасти вашу страну от распада. Я хочу сказать, что история не знает ни одного случая нелояльного отношения русских к американцам. Мы никогда не мешали вам ставить эксперимент по реализации Американской Мечты.

Чего нельзя сказать о моих соплеменниках, принявших участие в интервенции, – вздохнул, примирительно улыбаясь, Президент. – Вот русским мы пытались помешать в период вашей гражданской войны…

А разве сейчас не мешаете?!-чуть более горячо, чем следовало при таких разговорах, хотя они были только вдвоем, воскликнул Председатель. – Вы постоянно навязываете нам расширение военной промышленности, заставляете тратить огромные средства на вооружения, чтобы сохранить стратегический паритет. И надеетесь разорить нас, измотать экономически. Затея, прямо скажем, обреченная на провал, но русские люди живут хуже, чем могли бы, по вашей милости, господа американ цы! Судя по всему, вы знаете историю не только Семилетней войны, но и второй мировой… Не мне рассказывать вам, в каком положении была наша страна в далеком теперь уже сорок пятом. Около двух тысяч дотла разрушенных городов. И что же? Позволили вы нам спокойно заняться мирным трудом? нет, вы втянули нас в атомную гонку. А ведь уже после гибели Хиросимы и Нагасаки, уже тогда, Советский Союз предлагал запретить ядерное оружие. И так всегда и во всем… Пора бы задуматься над тем, насколько перспективна такая политика.

Да, сейчас нам предстоит решить самое трудное уравнение ядерной алгебры, – задумчиво произнес американский гость. – В нем столько непредсказуемых неизвестных…

С большим трудом дается прорыв в эру качественно иных отношений между нашими государствами, тут вы, конечно, правы, мистер Президент… Пресловутый тезис «равенство и одинаковая безопасность» крайне двусмыслен, если только не подойти к нему диалектически. Нельзя к ядерным силам примериваться с позиции арифметики, силы эти у каждой из сторон складывались по разным историческим и технологическим принципам. У вас больше тяжелых бомбардировщиков и авианосцев, мы создали отдельный вид Вооруженных Сил – Ракетные войска стратегического назначения – и развернули на ракетных операционных базах большее количество МКР…

Весьма опасных для нас «Громобоев», – не удержался от реплики Президент.

А что нам оставалось делать? Но я не об этом… Про одинаковую безопасность. Нет ее сейчас и быть не может! Обоюдная опасность – да Взаимная уязвимость перед ответным ударом? Разумеется! Из военнополитического лексикона все еще не выброшены понятия «гарантированное возмездие», «ядерный пат», «равновесие страха», «взаимное уничтожение». И только ликвидация ракет с ядерными зарядами может обеспечить планете относительную безопасность. Точнее, уменьшит возможность возникновения конфликта.

А как быть с обеспечением стратегической стабильности? – спросил Президент.

Наши ученые считают: достаточно иметь по пять процентов с каждой стороны от того запаса ядерного оружия, которым располагали Америка и Советский Союз к моменту подписания первого антиракетного договора в 1987 году.

Да, я знаю… Пять процентов… Этого тоже хватит, чтоб уничтожить все живое. Но я верю, что Всевышний не позволит сынам человеческим, созданным по образу я подобию его, впасть в этот вселенский грех. Простите, забываю о том, что вы атеист.

Мы тоже верим, – возразил Председатель. – В здравый смысл и могущество добра.

– Добро и есть Бог, – улыбнулся Президент. Просто по-человечески Председателю нравился этот американец, Президент Соединенных Штатов. Общаясь с ним без протокола, советский лидер часто ловил себя на том, что порою как-то перестает осознавать – перед ним глава государства, которое является для его страны потенциальным противником номер один. Но если бы Председатель не сдерживал себя, то тогда бы они вообще вряд ли договорились о чем-либо. Председатель с интересом наблюдал за собственными реакциями и на личном опыте все больше убеждался в бредовости теорий об извечной агрессивности человечества.

И сейчас, когда он говорил по прямому проводу с женою Президента, то с тревогой думал о его судьбе не только потому, что это было связано с судьбою своего Отечества. Председателю Совета Обороны была вовсе не безразлична и просто человеческая участь того, кто еще совсем недавно был гостем его дома.

– Покушение на Президента действительно было, – сказал Председатель своим товарищам. – Но…

Он хотел сказать: «Смерть его не подтверждена» – и не рискнул произнести это слово, будто опасаясь, что, будучи произнесенным, оно может настигнуть того, кто, может быть, еще жив.

– Может быть, что все обойдется, – выразил общее пожелание начальник Генерального штаба.

О том, что погиб Ричард Уорднер, они уже знали.

Посол сообщил, что государственный секретарь снова заверил: ни о каких враждебных намерениях со стороны Президента и Совета национальной безопасности ему не известно, – доложил Председателю его эксперт по делам Соединенных Штатов. – Рэндолф Янг выехал в госпиталь святой Анны, чтобы встретиться с помощником Президента по национальной безопасности.

Военный атташе Полухин уже там, – дополнительно сообщил начальник Генштаба.

Председатель многозначительно взглянул на Маршала Советского Союза и улыбнулся.

– Успел, – сказал он, – раньше самого батьки… Толковый генерал у вас в Вашингтоне.

Министр обороны хотел было уточнить: Полухин пока еще полковник… Но вспомнил – Председатель никогда не путает фамилии и звания военных, посмотрел на начальника Генштаба – военный атташе его человек, – и тот понимающе кивнул.

– На проводе-Пентагон!-доложили Председателю.

– Пора бы уже, – проворчал он. – Может быть, Оскар Перри образумился?

Звонил Норман Гернси. Первый заместитель сообщил о том, что он отсрочил исполнение приказа «Град» еще на один час. Уже известно, где находится Президент, с минуты на минуту ждут связи с ним, чтобы по его президентской ядерной карточке отменить страшный приказ вовсе. Стремясь успокоить русских, бывший председатель трибунала ясно себе представлял, что они сейчас о них думают… Поэтому открытым текстом говорил о наисекретнейшем приказе, расшифровал смысл кода. Впрочем, все равно после этого небывалого переполоха все придется менять… И только об аресте Оскара Перри Гернси не стал говорить русским.

Может быть, стоит уменьшить степень боевой готовности? – предложил один из членов Политбюро, когда Председатель передал разговор с Норманом Гернси.

Ни в коем случае! Будем держать антиракетные средства на «товсь» до тех пор, пока не позвонит сюда сам Президент. И про меч возмездия не забудьте…

«Что же с ним произошло? – снова подумал Председатель. – Какие силы развязали этот конфликт? Его и сейчас нельзя считать разрешенным, хотя, надо отдать им справедливость, именно американцы сами бросились гасить едва не вспыхнувший пожар…»

Еще во время учебы в школе он узнал, что девизом жизни Леонардо да Винчи было выражение «Hostinato rigore» – «упорная строгость». Позднее стал понимать это необычное сочетание как методологический универсум, который годится в применении по самому широкому жизненному спектру. Главное-помнить, что ты сам вплетен во все сущее тысячью общих связей, являешься частью бытия и строишь собственное существование во времени по законам со-бытия, памятуя при этом о праве других на методическую строгость.

Отдавая должное уму, предприимчивости, трудолюбию великого американского народа, Председатель стремился постигнуть его национальный характер, раскрыть для себя механизм пресловутого «ковбойского оптимизма», как он охарактеризовал особый стиль мышления и манеру поведения американцев. Подобное жизненное кредо, которое все в большей степени определяло отношение янки ко всему «неамериканскому», возникло в конкретных исторических условиях. Борьба за место проживания у народа Америки в отличие от других протекала в единственном направлении. Колонисты оттесняли индейцев на запад, а те, спорадически сопротивляясь, отбивались от наседавших на них белых. Порою доведенные до исступления индейцы жестоко расправлялись с захватчиками, что породило психологический стереотип, миф о садизме «краснокожих», хотя идея снятия скальпов принадлежала вовсе не индейцам, а «просвещенным братьям», о чем неопровержимо свидетельствуют сохранившиеся документы.

А поскольку белые всегда побеждали и одолели в конце концов индейцев, возник новый миф – Америка непоколебима… А вот ту же Русь время от времени делали данницей хазары и печенеги, половцы и татаро-монголы, бывали в русских городах тевтоны, шведы, поляки, французы… То, что их в конечном итоге всегда бивали, тенденциозно опускалось.

У Америки никогда не было могучего соседа. Отсюда – иллюзорное, выдуманное противостояние колонистов индейцам. Это, конечно, несерьезно, но массовая культура, особенно голливудские вестерны, бьет по шовинистическому сознанию среднего американца без промаха. Вон тот же Рональд Рейган в бытность главой государства в своих речах редко обходился без цитаты из какого-нибудь ковбойского фильма. Он понимал, что киноимиджи, сработанные в Голливуде, для его сограждан подобны скрижалям Моисея для древних евреев, идущих за пророком из Египта в землю обетованную.

Да и вся политика Рейгана удивительно походила на стратегию вестерна, отличалась «наскоковостью», лихими, но, в условиях их глобальности, смертельно опасными атаками на политическое равновесие мира.

«Героизация политики», то есть создание имиджа президента как героя вестерна, супермена, стреляющего первым, стоящего на голову выше других членов администрации, человека, обладающего несгибаемой во лей, «кремневостыо», переходящей в упрямство, – это черты «американского мифа», легенды об Американской Мечте – индивидуальности в квадрате, которая даст все, что тебе захочется, если ты будешь трудиться…

Само по себе это и неплохо, если достигается не за счет других народов. По так уж случилось, что исторические ситуации, неблагоприятные для остальных, для Америки оборачивались фантастическими прибылями, невиданным взлетом экономики. Об этом обстоятельно писал еще Ленин. Это ему принадлежат слова: «Американские миллиардеры… нажились больше всех. Они сделали своими данниками всех, даже самые богатые страны. Они награбили сотни миллиардов долларов. И на каждом долларе видны следы грязи… На каждом долларе следы крови…»

Все войны Америки – за испанские ли колонии в конце XIX века, первая и вторая мировые, Корея и Вьетнам – не внесли существенных изменений в представления гражданина Соединенных Штатов о других народах. Официальной пропагандой противники подавались как садисты, коварные, некультурные люди – такими были японцы, извращенно-культурные – немцы. Корейцы и вьетнамцы – всего лишь разновидность «джапов».

С той же легкостью и быстротой были приложены элементы все той же примитивной системы представлений и к русским. Они-де невежественные, неотесанные, вероломные и коварные люди – это выводилось из пресловутой «загадочности русской души». В то же время они опасны неразумной силой. И рядом второй штамп, который легко уживается с первым, – из-за азиатской неразумности русских можно легко победить. Этот тезис необходим для «ковбойского оптимизма», для составляющих его элементов псевдопатриотизма и шовинизма. Еще одни штамп: русские, конечно, культурны, успехи у них определенные есть, но они обладают интуитивной, природной хитростью. Вот почему эти существа куда опаснее для остального человечества, нежели мы, американцы.

Механизм такой обработки сознания людей известен, по менее опасным от этого не становится. Как перейти к принципиально новому этапу создания планетарного мышления? Как разрушить вредоносные стереотипы? Покончить с привычным стремлением делить человечество на «своих» и «чужих»?

«Труден и долог этот путь, но пройти его придется, – подумал Председатель. – Иначе idola specus [«Идолы пещеры» в сочинениях Роджера Бэкона, изобретателя пороха] вырвутся на поверхность и погубят нас всех».

12

На пороге двери, которая вела из спальни в сад – он располагался между заповедным лесом и кордоном, – стоял огромный дог тигровой масти.

Эрвин Додж замер. Он знал, что, когда имеешь дело с дрессированной собакой, а этот пес явно не из тех домашних существ, которых заводят от одиночества холостяки и старые девы, главное в том, чтобы не делать резких движений. Он смотрел догу прямо в глаза: слыхал, что это неким образом ослабляет собачью волю, и потихоньку перемещал «комбат магнум» так, чтобы успеть выстрелить, если пес ринется на него.

Теперь Эрвин Додж вовсе не расстроился, как это было прежде, при мысли, что заговорщики рано или поздно используют собак. Эти существа опасны, когда ты уходишь от погони, а здесь, в окруженном уже теперь со всех сторон бандитами доме, еще неизвестно, кто опаснее– бандиты в пятнистой одежде с автоматами в руках или этот вот «друг человека».

Он был готов выстрелить в пса, когда почувствовал, что со стороны сада кто-то подбирается к заднему входу.

«Обошли!» – подумал Эрвин Додж и готовился ужо выстрелить в собаку – она пока не двигалась с места, по может накинуться в любую секунду, – как вдруг услышал знакомый голос:

– Не стреляй, Эрвин!

Собака прянула в сторону, и на пороге появился крепкий рослый мужчина в походной униформе цвета хаки, высоких шнурованных сапогах и легком шлеме с наушниками, какие носят парашютисты. За спиной у пришельца был прикреплен прямоугольной формы вещевой мешок, а на шее болтался автомат «Узи» израильского производства.

Несмотря на странный наряд, Эрвин Додж сразу узнал пришельца. Это был Пол Дентон, старший агент группы сотрудников ФБР, в ведении которых была территория, примыкавшая к Белому дому. Додж едва ли не каждый день встречался с ним, задачи в принципе у них были одни и те же.

Привет, Эрвин, – тяжело дыша, проговорил фэбээровец. – Кажется, я успел вовремя… Лежать, Игл! Где мистер Президент, Эрвин?

А господь бог тебе не нужен? – спросил Додж, ствол его револьвера смотрел прямо в грудь пришельцу. – Не двигаться! Сядь на пол!

Дентон медленно опустился.

И не вздумай подать команду собаке, – предупредил начальник секретной службы. – Успею пристрелить тебя прежде, чем пес кинется на меня…

Ты с ума сошел, – стараясь сохранить спокойствие, проговорил агент. – Пойми – время не ждет. Мне нужен Президент! Это вопрос жизни или смерти, Эрвин…

Поэтому и не дергайся, если не хочешь умереть, – сказал Додж, он прекрасно помнил, кого застрелил сегодня в полицейском «форде», и больше ничему уже не удивлялся. – Как ты попал сюда? Разве Белый дом расположен в соседнем лесу?

Я в отпуске…

С каких это пор отпускники разгуливают с израильскими автоматами на шее? Что ты здесь делаешь, Дентон?

Прибыл вам на помощь. Послушай, позови Президента! Он все поймет… У меня пароль!

Мистер Президент! – позвал начальник секретной службы, не поворачивая головы.

Когда тот появился в дверях, агент быстро заговорил, опасливо косясь на «магнум» Доджа. Эрвин и не подумал отвести ствол от его груди.

Я от адмирала Редфорда, сэр. Нас сбросили с Фредом с парашютами на этот лес. Фред отстал, сломал ногу… В Вашингтоне паника, сэр… Атомная тревога! О покушении знают… Хотели ударить по русским… Приказ «Идет град» отсрочен, но я доставил вам запасной «черный ящик», сэр!

Что он мелет, мистер Президент?! – крикнул Эрвин Додж. – Отвлекает наше внимание… Майкл! Смотри в оба! Дай знать, если они пойдут в атаку. Кто тебя подослал к нам, Дентон? Отвечай!

Погодите, Эрвин, – остановил Доджа Президент. – Что сказал вам адмирал Редфорд?

– Передай Президенту: «Сенатор знает про «эм-айси». Старый Патрик – тоже». Вот и все, сэр.

Президент улыбнулся:

Уберите «сучок», Эрвин… Это наш человек. Что я должен сделать, мистер Дентон?

Связаться с ЦКП Комитета начальников штабов и отменить ракетно-ядерный приказ.

Кто его отдал? – побледнел Президент.

Не знаю, сэр. Об этом мне не сказали. Главное, я доставил вам эту штуку, – сказал агент.

Он успел сбросить лямки мешка и принялся лихорадочно расстегивать его.

Из гостиной донесся вопль Майкла:

– Они идут! Послышались частые автоматные очереди.

– Задержите их, Эрвин! – крикнул Президент. Начальник охраны бросился на помощь к Майклу, а Дентон уже привел в рабочее состояние «черный ящик».

Но тут в проем двери ворвались двое бандитов с автоматами в руках. Одного из них мгновенно перехватил стремительный Игл, и тот выронил автомат, заорав от неожиданности и боли. Но другой, подняв автомат, готовился выпустить очередь в спицу не успевшего повернуться к ним агента ФБР, тайного исполнителяфункционера «Лиги седых тигров».

Но Президент был начеку. Он так и не снял с автомата правой руки, пока наблюдал за приготовлениями агента. Быстро повел стволом в сторону бандита и, не дожидаясь, когда воображаемая линия, соединявшая прицел и мушку, коснется противника, нажал на спусковой крючок.