Текст книги "Партизанская хроника"

Автор книги: Станислав Ваупшасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

– Сделаем все, что возможно.

И вот «комендант» Белохвостик со своей командой вышел в Рованичи.

Через два дня партизаны доставили горючее, и отремонтированная молотилка весело заработала.

Крестьяне копали большие ямы, застилали дно досками и соломой и прятали зерно. Зерна было много; Белохвостик щедро наделял им нуждающихся крестьян из соседних деревень. Подсчитав, сколько зерна нужно будет на осенний и весенний сев, он совместно с местным комитетом рабочих совхоза припрятал в надежном месте необходимое количество зерна.

Кроме того, он спрятал несколько тонн пшеницы в лесу.

– Это для партизан. Если мы отсюда уйдем и придут другие – отдайте им, – сказал Белохвостик доверенным крестьянам.

К концу молотьбы мы навестили Сергея Романовича. Весь в пыли, облепленный соломой и мякиной, он орудовал возле молотилки. Работа шла весело и дружно.

– Как дела? Привык к новой работе? – спросил я Белохвостика.

– Прекрасно! Сколько хлеба спасли для народа, а фашистам – вот, – и он, показав кукиш, весело рассмеялся.

– Неправильно ваш комендант исполняет свои обязанности, – подойдя, шутливо сказал Иван Иванович, – Где это видано, чтобы комендант пыль глотал. Немец был… Так тот только палкой и нагайкой управлял.

Все рассмеялись.

Из совхоза «Рованичи» оккупанты не получили ни одного грамма зерна. При активном участии партизан во многих деревнях крестьяне успели собрать и спрятать хлеб. Только вблизи райцентров немцы обобрали крестьян до нитки. Смолевичский, Березинский, Пуховичский, Червенский и другие районы контролировались партизанами.

После разгрома вражеского гарнизона в Шипьянах оккупанты малыми силами на нас нападать не решались. По деревням распространились слухи об огромной силе партизан, про их пушки. Большие же силы немцы собрать не могли, так как каждая дивизия была нужна для фронта.

Легенда о силах партизан пугала оккупантов, и гарнизонные коменданты, чтобы избежать приказов свыше выступать против партизан, в рапортах своему начальству насколько могли раздували их количество.

Однажды над лесом послышался гул мотора. Мы, подняв головы, вглядывались в ясное небо. Шум приближался, и мы увидели немецкого разведчика. Он медленно, как ястреб, высматривающий добычу, кружился над нашими головами.

– Воздушный пират рыскает, – проронил Луньков.

– Уже авиацию против нас стали высылать. Значит, тошно им, – радостно сверкая глазами, проговорил Карл Антонович.

– Нашел чему радоваться, – пожал плечами партизан из «новеньких».

– А зачем унывать? – заспорил Добрицгофер. – Даже противник признает, что мы – сила…

– Ни радоваться, ни унывать времени нет, – перебил я. – Лучше побыстрее сменим стоянку.

Перемещались недолго. К вечеру были на новом месте. Для костров собрали сухие ветки, чтобы было меньше дыма, ночью вообще костров не жгли.

Наши партизаны просачивались сквозь заслоны гитлеровцев и продолжали пускать под откос эшелоны.

Одним из лучших подрывников был Константин Сермяжко, которого мы хорошо знали: он приходил к нам делегатом от отряда «Непобедимый».

Сермяжко был назначен командиром группы, в которую вошли Мацкевич, Пастушенко, Афиногентов, Ларионов, Тихонов и другие лучшие подрывники обоих отрядов.

Зачастую Сермяжко сам выбирал места для диверсий.

Вспоминаю один наш разговор втроем.

– Выбери участок железной дороги, на котором ты будешь действовать, – сказал Кусков, развернув карту. – Я предлагаю участок Смолевичи – Плиса, он слабее охраняется.

– Зато и эшелоны идут там медленнее – меньше вагонов окажется под откосом, – покачал головой Сермяжко. – Лучше идти на участок Михановичи – Руденск.

– Тебе известны последние донесения разведчиков? – спросил я его. – На этом участке сильная охрана, на полотне всю ночь горят костры… Понимаешь, куда идешь?

– Понимаю! Фашистов уничтожать, – не смутился Сермяжко. – Я и мои товарищи – коммунисты – выбираем самый тяжелый участок. На нем-то мы и принесем больше пользы. Обещаю, что задание будет выполнено.

Отказать ему было невозможно, и Кусков коротко ответил:

– Выполняй!

Группа выстроилась на лесной поляне. Мы проверили оружие, боеприпасы, обмундирование; все было в порядке.

– В поход! – скомандовал Сермяжко, и подрывники цепочкой тронулись в опасный путь.

Они шли быстро, скоро минули деревню Комиссарский Сад и вышли к шоссе Березино – Червень. Здесь залегли в кустах и долго прислушивались. Как будто ничего подозрительного. Тем не менее группа перешла шоссе только после того, как Мацкевич, оставив товарищей, подполз по траве ближе и тщательно осмотрел весь участок, где предполагалось осуществить переход.

В эту же ночь подрывники достигли шоссе Минск – Осиповичи.

Начинало светать, когда партизаны бегом под самым носом у противника проскочили шоссе и кустами двинулись дальше. Скоро кустарник кончился, впереди – голые поля.

– Что будем делать, товарищи? – шепотом спросил Сермяжко окруживших его партизан.

– Ты командир, как прикажешь, так и будет, – отозвался Тихонов.

– Давайте здесь дневку сделаем, – предложил Мацкевич.

Так и решили. Партизаны забрались в самую гущу кустов, заросших высокой крапивой. В трехстах метрах от них, в деревне Моторово, находились обнесенные колючей проволокой фашистские дзоты. Весь день, сменяясь по очереди, подрывники вели наблюдение за вражеским гарнизоном.

К вечеру простудившийся в прошлую ночь Ларионов стал кашлять. До боли сжимая зубы и засовывая в рот траву, он старался заглушить кашель, но все было напрасно.

– Не могу… – задыхаясь от кашля, простонал он. – Набросьте мне на голову побольше одежды.

Товарищи выполнили его просьбу. Теперь, под тужурками, Ларионов дал волю своему кашлю. Тяжелая груда одежды, наваленная на него, содрогалась, зато кашля не было слышно.

Дождавшись темноты, партизаны пошли дальше. Кашель у Ларионова затих.

– Как мы с тобой подойдем к железной дороге? Вдруг опять забухаешь, – ворчал Тихонов.

Ларионов виновато смотрел на товарищей, молча грыз малиновые стебли – лечился на ходу.

Ночью группа достигла очень извилистой в этих местах реки Свислочь. Она холодно поблескивала в темноте. Налево – деревня Лешница. Сермяжко знал, что, хотя возле нее имеется брод, идти туда опасно. Недолго думая, Константин сбросил сапоги, снял одежду и вошел в воду. Найдя удобное для переправы место, он дал знать товарищам, и скоро вся группа была на другом берегу.

На рассвете партизаны остановились в лесу, недалеко от железной дороги. Лежа в кустах, они видели, как один за другим с грохотом проносились поезда. Сермяжко и Мацкевич вышли на разведку. Вблизи железной дороги они залегли и, замаскировавшись папоротником, стали наблюдать. Блестели на солнце рельсы; по полотну расхаживали по трое немецкие охранники. Разведчики внимательно следили за каждым их шагом. Вот одна тройка повернула в сторону от полотна и исчезла. Приложив к глазам бинокль, Мацкевич увидел замаскированный дзот.

– Смотри, – толкнул он в бок Сермяжко, передавая ему бинокль.

В этот момент из дзота вышла другая группа патрулей.

Разведчики осторожно перебрались в другое место, тщательно осматривая полотно железной дороги. К востоку железнодорожная линия шла под уклон и за поворотом пропадала из виду.

Сермяжко остался вести наблюдение, а Мацкевич пополз за товарищами. С наступлением темноты вся группа собралась около Сермяжко. С насыпи слышались голоса немцев.

На восток чуть ли не через каждый час шли тяжело нагруженные вражеские эшелоны.

– Пошли, – прошептал Сермяжко Мацкевичу и Тихонову, а оставшимся приказал: – Обеспечить безопасность отхода.

Используя каждый пень и ямку, три партизана тихо ползли по просеке. И если иногда под тяжестью тела хрустела нечаянно задетая ветка, они мгновенно замирали, долго прислушивались.

Впереди полз Сермяжко, стараясь удалять с пути сухие ветки и осматривая каждый камень.

Прошло больше часа, пока подрывники подползли к полотну. В трех метрах от них слабо светились стальные полосы рельсов. Сильно бились сердца, немножко дрожали руки. Подрывники напрягли слух. По полотну прохаживались патрули. В стороне мелькнул огонек карманного фонаря – партизаны плотнее прижались к земле. Разговаривая, мимо прошли два гитлеровца. Вдали, по обеим сторонам от подрывников, загорелись огни – это согнанное немцами население начинало жечь костры. Костры могли в любой момент загореться и возле них. От этой мысли по спине пробежали мурашки. Неужели задание не будет выполнено?..

Костры все приближались, и вот уже в двухстах метрах от партизан, словно факел, запылал большой костер. К нему подошли покурить охранники.

– Время, – тихо проговорил Сермяжко и пополз к рельсам; Мацкевич и Тихонов следили за обеими сторонами.

Константин быстро вырыл под рельсами ямку, заложил туда мину, тщательно ее замаскировал.

– Мина поставлена! Отходите! – отползая от полотна, шепнул он товарищам.

Остановившись в вырубленном лесу, партизаны услышали перестук колес идущего эшелона. Шум все нарастал, и вот, ярко освещая путь, показался паровоз. Он шел навстречу своей гибели. Расстояние между эшелоном и миной все сокращалось. Вот осталось только сто метров. Теперь уже не было такой силы, которая остановила бы мчавшийся тяжелый эшелон.

– Бежим! – сказал Мацкевич, и все бросились к лесу.

Оглушительный взрыв! Воздушной волной подрывников свалило на землю. В стороне у полотна взвился к небу огненный столб и одновременно раздался оглушительный треск: вагоны налезали друг на друга, корежились, как спичечные коробки. Слышались крики раненых.

Поднявшись, подрывники снова бросились бежать к товарищам. Сердца, казалось, хотели вырваться из груди.

Обезумевшая железнодорожная охрана открыла частую, но беспорядочную стрельбу, к ним присоединились уцелевшие от взрыва гитлеровцы из охраны эшелона…

Партизаны уходили в глубь леса. Задание выполнено. Под носом у охраны уничтожены паровоз и двадцать вагонов, под их обломками нашло себе могилу немало фашистов. Позднее стало известно, что железная дорога на этом участке не работала около двух суток.

Отойдя на несколько километров, партизаны остановились отдохнуть и закусить.

В резерве у них оставалась еще одна мина, ее тоже нужно было использовать. И они, посоветовавшись, повернули к железной дороге Минск – Бобруйск, перешли ее, так как с той стороны были лучшие подходы для минирования, меньше гарнизонов и местность не такая открытая.

Небо затянуло тяжелыми тучами, стало совсем темно. Подрывники сбились с пути. Напрасно Сермяжко смотрел на компас – он был испорчен.

Неожиданно вышли на прогалину, и неподалеку раздалась немецкая команда:

– Хальт! Хальт!

Партизаны залегли, в тот же миг над их головами засвистели пули.

– Не стрелять! Отойти назад! – подал команду Сермяжко. И вся группа молча поползла назад, сделала большой круг и вышла к дороге.

– Теперь я сориентировался, – обрадовался Сермяжко, – до рассвета будем в Кайковском лесу.

Лес оказался небольшой, редкий, оккупанты большую часть его вырубили.

Рассвело. Послышался стук топора и немецкий говор. Подрывникам пришлось весь день просидеть в мелких мокрых кустах, и только вечером они тронулись в путь. Поздней ночью добрались до деревни Кохановичи. Она находилась в двенадцати километрах от Минска. Здесь было много гитлеровцев; поблизости от города они чувствовали себя спокойно.

Идти, не зная обстановки, нельзя. Сермяжко подозвал к себе Мацкевича:

– Гавриил, сходи в деревню, осмотрись и, если возможно, достань проводника.

Мацкевич исчез в ночной тьме, вслед за ним медленно пошли товарищи, чтобы в случае опасности быть как можно ближе к нему.

Мацкевич осторожно подкрался к крайнему дому, прислушался и тихо постучал в окно.

– Это ты, Петр? – раздался глухой голос из дома. Мацкевич насторожился. Было ясно, что хозяева кого-то ждут. Медлить нельзя.

– Неужели не узнал? – тихо проговорил Мацкевич.

Открылась дверь, и Мацкевич, приготовив автомат, ощупью вошел в комнату, зажег карманный фонарик.

Маленький полный старик, поняв, что ошибся, бормотал дрожащим голосом:

– Кто вы?.. Кто вы?

– Успокойся, отец, я свой. В деревне немцы есть? – в свою очередь спросил Мацкевич. – Только не ври, а то… – и Мацкевич выразительно поднял автомат.

– Есть, – пробормотал старик.

– Где?

– В школе… около двадцати…

В это время во дворе послышались шаги, и кто-то постучал в окно.

– Кто? – Мацкевич схватил старика за руку.

– Мой сын, – испугался старик.

– Полицейский?

– Нет…

В окно опять постучали. Старик пошел открывать, а Гавриил стал за дверью, держа в одной руке автомат, в другой – фонарик.

В сенях раздались шаги. Мацкевич нажал кнопку, и узкий яркий луч скользнул по лицу пришедшего парня. Он был очень похож на старика, только выше ростом и шире в плечах. Парень от неожиданности растерялся, отскочил в сторону.

– Стой! – строго приказал Гавриил. – Я партизан.

Парень остановился, щурясь от яркого света.

– Нам нужен проводник, – продолжал Гавриил, – возьми еды и пойдем.

– Куда идти?.. Не могу я… – застонал парень.

– Поторопись, сопротивляться нет смысла – дом окружен, – предупредил Мацкевич.

– Иди, сынок, они вооружены, – сказал старик и, вынув из шкафчика кусок хлеба, подал сыну.

Мацкевич привел проводника к товарищам. Сермяжко сказал парню, чтобы он коротким и безопасным путем вывел их к железной дороге.

До рассвета подрывники благополучно прошли шоссе Минск – Слуцк. Уже совсем близко был Минск, а в нескольких километрах находилась железная дорога.

Начало светать. Усталость одолевала партизан. Их проводник воспользовался этим и незаметно исчез. Подрывники оказались в тяжелом положении. Было неясно: просто ли трус парень или пособник оккупантов? Если пособник, надо ожидать преследования и усиления охраны железной дороги.

Сермяжко решил отвести группу подальше от места, где от них удрал проводник. Переменили направление и вскоре приблизились к небольшой речушке, благополучно перешли ее.

Уже окончательно рассвело. Идти дальше было опасно.

Партизаны подготовили гранаты, залегли в кустах у большака и повели наблюдение за дорогой.

День прошел спокойно. Никто их не разыскивал и не преследовал.

С наступлением темноты партизаны двинулись дальше и через два часа достигли полотна железной дороги.

На участке, куда они вышли, еще ни разу не появлялись подрывники. Немцы чувствовали себя спокойно, не веря, что партизаны могут осмелиться так близко подойти к Минску. Но в том-то и преимущество тактики партизан, что они появлялись именно там, где их не ждали.

Сермяжко, Мацкевич и Пастушенко, убедившись, что охраны поблизости нет, подползли к полотну; они действовали быстро и осторожно.

Мина заложена.

Недолго пришлось ждать эшелона.

Сильный взрыв был слышен даже в Минске, и это еще раз напомнило оккупантам, что на белорусской земле для них не будет спокойного уголка. Взрывом уничтожено двадцать пять платформ с танками и пушками, на двое суток была выведена из строя железная дорога.

А подрывники, обойдя вражеские гарнизоны, благополучно вернулись в лагерь. Константин Сермяжко коротко отрапортовал:

– Два эшелона спущены под откос. Группа потерь не имеет.

После десятидневного пребывания в Минске возвратились Гуринович и Воронков. Пришли довольные. В штабном шалаше они рассказали о проделанной работе.

…После двух дней пути Гуринович и Воронков достигли Минска. В город вошли ночью: по дороге им не удалось узнать о положении в Минске, и поэтому решили идти прямо к сестре Воронкова – Анне.

У них с Анной было условлено, что, если опасности нет, окно в ее комнате будет приоткрыто. Воронков первым делом подошел к окну, попробовал его распахнуть. Оно слегка подалось. Тогда Воронков спокойно отодвинул горшок с цветами, нащупал ключ от квартиры. Это означало, что сестра дома.

Он тихо открыл дверь, по-хозяйски вошел в комнату, разбудил сестру и позвал Гуриновича.

Только теперь друзья почувствовали, как сильно они устали. Отказавшись от ужина, они залезли на чердак и быстро уснули. Анна не спала – оберегала партизанский сон.

Утром она рассказала, что в городе спокойно и что она по-прежнему вне подозрения. Затем Анна привела жену Гуриновича, а около полудня и Матузова.

Он рассказал, что организовал подпольную группу.

– Фашисты тебя не подозревают? – прежде всего спросил Гуринович.

– Кажется, нет, – ответил Матузов – В группе мои старые знакомые. Ефрем Федорович Исаев, он сейчас работает управляющим имения Сенница. Иван Воронич – работник этого имения, Николай Прокофьевич Прохорчик, Мария Францевна Герциг, Антон Семенович Личко, Андрей Людвигович Касперович, Бронислав Андреевич Касперович, Елена Николаевна Устинович, Платон Самуилович Колейник, Алексей Николаевич Болбут, Нина Ивановна Чумакова, Мария Самуиловна Квитковская и Софья Адамовна Пуцикович.

– Люди проверенные? – спросил Воронков.

– Надежные. Будем еще проверять на деле… В группу также входит моя жена, Дарья Николаевна.

– Члены группы знакомы между собой?

– Знакомы, – кивнул головой Матузов.

– Это плохо… Если кто-нибудь один провалится, может выдать всю группу, – заволновался Воронков. – В дальнейшем учти: каждый член должен знать только тебя.

– Я не мог поступить иначе, – тихо сказал Матузов. – Исаев, Воронин и моя жена – старые друзья, и так уже вышло, что все вместе поклялись мстить оккупантам.

Гуринович дал Матузову несколько свежих номеров газеты «Правда».

– За это спасибо, но мы хотим действовать не только агитацией. Дайте нам мины, – с жаром проговорил Матузов.

– Пока еще рано, – возразил Гуринович, – сначала нужно закрепиться, всесторонне изучить свои возможности, а потом уже действовать.

Вечером Матузов, спрятав под рубашку литературу, оставил домик Анны Воронковой. Вскоре ушли и Вера с Михаилом. В этот вечер Гуринович решил встретиться также с Красницким.

Часа полтора спустя Вера привела к себе в дом Красницкого. На этот раз Гуринович и Красницкий встретились как старые друзья. Вера подала чай и горький хлеб местной выпечки. При тусклом свете керосиновой лампы Красницкий негромко рассказывал о положении на заводе.

– Много работы? – спросил Гуринович.

– Насколько я понимаю, это вы нам ее добавляете, – засмеялся Красницкий. – Вся территория завода заставлена разбитыми паровозами. Раньше привозили и вагоны, а сейчас нет места… Славно работают партизаны, но и мы кое-чем помогаем: отремонтированные нами паровозы долго не проездят. Рабочие и мастера работают спустя рукава, а где можно – вредят.

– Как же именно? – наклонился к нему Гуринович.

– А вот слушай… Около двух месяцев назад на заводе ремонтировался паровоз – заменяли цилиндры. Один токарь вкладывал втулку в кольцо, я в это время проходил мимо и остановился посмотреть. Я успел заметить, что кольцо внутри подпилено. Это место токарь быстро закрыл рукой, но я, как бы желая полюбоваться работой, убрал его руку. Токарь с ненавистью посмотрел на меня. – «Хорошо, хорошо, делай дальше», – сказал я, сделав вид, что ничего не обнаружил, и отошел. Токарь, это был Григорий Подобед, понял меня; через два дня он подошел ко мне и заговорил откровенно… Примерно так же я познакомился с мастером Глинским и токарем Вислоухим. Они тоже делают, что могут, – закончил Красницкий.

– Оккупанты не подозревают?

– Нет, мы так путаем распределение работы, что немцам трудно установить, кто чем занимался.

– В первое время затрудняются, а потом присмотрятся, – сказал Гуринович. – Так что ищите и другие формы конспирации. Нужно, чтобы вы как можно дольше удержались на этом заводе. Необходимо вывести из строя наиболее важные станки.

– Тяжело будет, ведь до войны за эти станки мы иностранным капиталистам платили золотом, себе отказывали, а платили, – вслух рассуждал Красницкий.

Гуринович перебил его:

– Теперь эти станки работают на немцев, их необходимо уничтожить.

– Я понимаю, – вздохнул Георгий и, помолчав, продолжал: – Вам, должно быть, нелегко проходить в город? Ведь у вас нет документов, а когда мы начнем действовать, вам будет еще тяжелее проникать сюда… Мне кажется, надо подумать о связных. У меня на примете есть один человек. Это моя соседка, Галина Киричек. Ее мужа взяли в армию в начале войны, и она осталась с грудным ребенком. Часто вечерами мы с ней беседуем. Оккупантов она ненавидит и, я думаю, согласится… Женщина с маленьким ребенком не вызовет подозрения у немцев.

– Она где-либо работает? – спросил Гуринович.

– Биржа труда дала ей освобождение от работы из-за ребенка.

– Пока осторожно намекни, чем она могла бы помочь партизанам, – сказал Михаил. – А завтра расскажешь мне.

Гуринович и Красницкий условились о новой встрече и распрощались.

Весь следующий день Гуринович сидел дома и читал газеты белорусских националистов. Пропаганда Геббельса надрывно кричала о победах гитлеровской армии.

А Вера бегала по городу, выполняя поручения мужа.

Днем пришел Красницкий и сказал, что Галина Киричек с радостью согласилась выполнять поручения партизан или подпольщиков. Тогда Гуринович сообщил Красницкому фамилию нашего связного, проживающего в Червенском районе, и пароль, по которому Галина Киричек свяжется с этим человеком.

Итак, две подпольные группы в Минске созданы. Связь с ними решили поддерживать через Галину Киричек и Анну Воронкову. Не найдена была только квартира для конспиративных встреч и хранения взрывчатки. Посоветовавшись, Гуринович и Воронков сошлись на том, что в данный момент самым безопасным местом для этой цели был дом Гуриновича. Во дворе этого дома находился небольшой сарайчик, в котором партизаны сделали тайник.

На второй день утром Гуринович и Воронков оставили город.