Текст книги "Темное зеркало"
Автор книги: Соня Мэсси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
Шкаф вытащили со склада, подняли грузовым лифтом наверх и отнесли куда-то. Пока его несли, несколько кассет упали с полок и больно стукнули убийцу по голове. Но он лишь досадливо поморщился. Ерунда! Сейчас самое главное, чтобы никто из рабочих не открыл дверцы шкафа! Но открывать их никто и не собирался. Шкаф был доставлен в какое-то помещение, и когда голоса и шаги рабочих стихли, убийца осторожно приоткрыл дверцы и высунул голову.
Он находился в небольшой полутемной комнате со множеством проводов, тянущихся вдоль стен, каких-то кнопок, панелей непонятного назначения. В дальнем конце комнаты располагалось большое широкое окно. Затаив дыхание, убийца выждал несколько минут, напряженно прислушиваясь, не раздадутся ли снова шаги, но вокруг стояла тишина, и он рискнул. Выбрался из металлического шкафа, бесшумно пересек комнату и подошел к окну. То, что он увидел через стекло, заставило его сначала раскрыть рот от изумления, а потом улыбнуться. Окно комнаты – очевидно, просмотровой – выходило прямо на съемочную площадку «Темного зеркала»!
Ну бывает же такая удача! Словно рука судьбы сама подводит его к Элизабет Найт! Убийца размял затекшие ноги и вернулся в свое убежище – в шкаф. Вот здесь он и провел ночь и весь сегодняшний день.
Теперь, через несколько часов, его узнает вся страна, может быть, даже весь мир. Все увидят его лицо. Он прославится.
«Сегодня вечером я обрету бессмертие, – взволнованно думал убийца, закрыв глаза. – Моя миссия будет завершена, я до конца осознаю свое высокое предназначение. Обо мне заговорят, и мое имя еще долго будет у всех на слуху. Обо мне будут помнить. Я обрету бессмертие».
«Не бессмертие ты обретешь, а погибель, – упорно твердил внутренний голос, становясь все громче и настойчивее. – Откажись от своей безумной затеи, откажись! Для чего тебе посмертная слава? Ведь ты умрешь, не сумев насладиться ею. Одумайся! Опомнись!»
Убийца резко тряхнул головой, стараясь заглушить внутренний голос, призывающий к благоразумию, и плотно сжал губы. Отказаться от выполнения дела, к которому он шел, быть может, всю жизнь, – это не благоразумие, а трусость и малодушие, а он эти человеческие качества всегда считал постыдными и презирал. Проявлять малодушие свойственно обычным, заурядным людям, им это простительно. Им, но только не ему. Человеку, выбравшему особый жизненный путь. И он с этого пути уже не свернет. Он пройдет его до конца, даже если тот завершится бездонной черной пропастью, шагнув в которую он уже никогда не сумеет вернуться назад.
– До прямого эфира осталось десять минут! – наклонившись к миниатюрному микрофону, прикрепленному на лацкане пиджака, объявил Франциск. – Всем приготовиться!
На съемочной площадке находилось несколько человек и были установлены две камеры. Для интервью большего и не требовалось. Но даже если и понадобился бы дополнительный персонал, Броди все равно не выделил бы его. Ему и так пришлось заплатить в несколько раз больше смельчакам, согласившимся работать во время прямого эфира, когда в любую минуту из темноты мог появиться зловещий силуэт убийцы и... Никого не обнадеживали уверения начальства, что здание полностью контролируется полицией и охранниками службы безопасности. Все боялись.
Элизабет села в кресло, позади которого стояло большое овальное зеркало, а Чарлин – напротив нее. На мониторах отражались последние кадры финального эпизода шоу: громко звучали выстрелы, сценаристка падала на пол, а расплывчатый силуэт убийцы бесшумно растворялся в темноте. В последний момент Броди велел вырезать кадры, в которых режиссер взволнованно объявляет, что сценаристка мертва.
«Этого говорить не следует, – сказал Броди. – Пусть телезрители остаются в неведении относительно того, удалось ли преступнику осуществить свой кровавый замысел. Пусть они трясутся от страха и гадают: а вдруг героиня серии осталась жива. По-моему, так интереснее. Больше впечатляет».
Элизабет смотрела последние кадры, и внутри у нее все дрожало от напряжения. А может быть, от страха? Но усилием воли она заставляла себя выглядеть бесстрастной и невозмутимой. Обратной дороги нет... Сейчас начнется интервью, и, хочется верить, ее фантазии так и останутся фантазиями...
«Господи, сделай так, чтобы никто больше не пострадал, – беззвучно твердила Элизабет, опустив голову и глядя прямо перед собой. – Пусть все останутся живы! – Теперь уже она мысленно обращалась к Нику, полицейским и охранникам телекомпании. – Все, и я в том числе...»
– Ты что-то сказала? – наклонившись к Элизабет и с тревогой вглядываясь в ее лицо, спросила Чарлин.
– Шепчу молитвы, – еле слышно призналась она.
– Знаешь, а я твержу их с того рокового дня, как согласилась взять у тебя интервью в прямом эфире, – усмехнулась журналистка и, подмигнув ей, ободряюще добавила: – Ничего. Все будет хорошо.
За спиной Элизабет послышались легкие шаги. Она вздрогнула, резко обернулась, но, увидев подходящего к ней Бада, облегченно вздохнула. Он опустился перед ней на одно колено и тихо спросил:
– Ну как ты? Волнуешься? Не надо, Лиз, не волнуйся. Я уверен, все пройдет нормально.
– Нет... со мной все в порядке... – пробормотала она.
– А почему же ты вздрогнула, когда я подходил? – улыбнулся Бад. Наклонившись к Элизабет, он прошептал ей на ухо: – Помнишь, рабочие жаловались, что наше зеркало стало очень тяжелым?
– Помню.
– А знаешь почему? Потому что я укрепил его немного. – И Бад кивнул в сторону большого овального зеркала, стоящего за спиной Элизабет.
– Как?
– Да очень просто. Вставил туда несколько стальных пластин.
– Стальных пластин? – Элизабет повернула голову и внимательно осмотрела зеркало, пытаясь заметить в нем какие-нибудь изменения. – Значит, ты сделал это, чтобы...
– Ну... я подумал: мало ли что может произойти? А вдруг правда появится убийца с пистолетом? Тогда ты успеешь спрятаться за зеркало, а если он выстрелит, то пуля не пробьет сталь.
Элизабет прикоснулась к руке Бада и растроганно произнесла:
– Бад, ты замечательный парень! Я так тебе признательна!
– Да ладно, – внезапно смутившись, пробормотал он. – Подумаешь, укрепил зеркало! Пустяки. Я ведь знаю, Лиз, ты решилась на это опасное интервью ради Касс, – добавил он, – а я чувствую себя ответственным за...
– Осталась одна минута! – объявил Франциск. – Все по местам!
Бад, подмигнув Элизабет, ушел, а она судорожно сцепила руки и глубоко вздохнула, пытаясь прогнать противный липкий страх, сковывающий тело и туманящий разум. Все будет хорошо...
Франциск шагнул на небольшое возвышение, где в креслах друг против друга сидели Чарлин и Элизабет, поднял правую руку и, поочередно загибая пальцы, начал громко отсчитывать:
– Пять, четыре, три, два, один...
Интервью со знаменитой сценаристкой и телеведущей шоу «Темное зеркало» Элизабет Найт началось.
Фред Халли стоял на «боевом посту» слева от съемочной площадки, а справа находился Ник и, не отрываясь, смотрел на Элизабет, снова и снова восхищаясь ее выдержкой и хладнокровием. Интервью длилось уже сорок пять минут, Чарлин задавала Элизабет вопросы, и она спокойно и обстоятельно отвечала на них. Рассказывала, как и для чего задумывала шоу «Темное зеркало», делилась с телезрителями переживаниями по поводу преследования неизвестным преступником, откровенно говорила о чувствах, которые она испытала, узнав, что маньяк совершает убийства по ее сценариям.
К удивлению Ника, в интервью была затронута даже такая болезненная для Элизабет тема, как гибель ее младшей сестры. Но Ник понимал, чем руководствовалась Элизабет, вынося эту тему на всеобщее обсуждение: она надеялась, что незнакомые ей люди, приникшие сейчас к экрану, оказавшись в сложной ситуации, сумеют правильно сориентироваться и не станут жертвами безумного кровавого убийцы. Они смогут за себя постоять и дать отпор преступнику.
Тревога все сильнее охватывала Ника, перед его мысленным взором возникал темный расплывчатый мужской силуэт с оружием в руке, и иногда ему даже чудились его приближающиеся легкие, почти бесшумные шаги.
Ник снова взглянул на Фреда и по выражению его лица понял, что тот испытывает аналогичные ощущения. Он ждал убийцу. А Фред Халли редко ошибался...
– Всем быть предельно внимательными! – произнес О'Коннор в миниатюрный микрофон. – Пошла завершающая фаза операции.
Стефани в компании охранника стояла у служебного входа в кафетерий и раздраженно слушала его болтовню. В напарники ей Ник, словно издеваясь, подобрал здорового двухметрового детину с физиономией головореза и огромными ручищами, которыми охранник постоянно трогал Стефани за талию.
– Слушай, ты меня уже утомил, – поморщилась Стефани. – Убери руки, иначе применю оружие.
– А ты, красотка, оказывается, недотрога! – заухмылялся охранник. – Кто бы мог подумать...
Снова почувствовав на своей спине руку назойливого охранника, Стефани резко сбросила ее и раздраженно сказала:
– Слушай, тебя для чего здесь поставили? Ты не забыл, что должен наблюдать за входящими и выходящими из здания людьми?
– А я что делаю? – лениво отозвался тот. – Я гляжу в оба.
«Ну, Ник О'Коннор, огромное тебе спасибо за то, что подыскал мне такого замечательного напарника, – недобро усмехнувшись, подумала Стефани. – Подожди, я с тобой еще разберусь...»
Выбравшись из металлического шкафа, убийца начал разминать затекшие от долгого сидения в неудобном положении ноги. Казалось, тысячи острых иголок пронзают тело, а под брючным ремнем, за который был засунут пистолет, образовался большой синяк.
«Ничего, сейчас все придет в норму, – думал он, растирая руки. – Физические лишения укрепляют дух».
Убийца шагнул к окну, выходившему на съемочную площадку, и увидел сидящую в кресле Элизабет.
«Как все-таки она прекрасна, – вздохнув, с легкой грустью подумал он. – Элизабет всегда была необыкновенно привлекательной женщиной, но сегодня от нее просто глаз не оторвешь! Господи, ну почему она предала меня и объявила войну? Почему?»
Убийца посмотрел на часы: пора. Он отошел от окна и шагнул к двери.
Интервью близилось к завершению. С каждой минутой Элизабет ощущала все возрастающее напряжение и вместе с тем... разочарование. Вот так все и кончится? Но ведь это счастье, что убийца не появился на съемочной площадке! А она, вместо того чтобы облегченно вздохнуть, чувствует разочарование!
Чарлин задала Элизабет последний вопрос, но та так углубилась в собственные переживания, что едва услышала его. О чем же Чарлин ее спросила? Ах да...
– Прибрела ли я опыт? – задумчиво повторила Элизабет. – Да, и большой. Эта драматическая ситуация помогла мне по-иному взглянуть на мир и окружающих меня людей и испытать такие сильные эмоции, о существовании которых я никогда прежде даже не подозревала.
– Какие, например?
– Страх. Очень сильный страх. Ужас.
Элизабет быстро взглянула на Ника, стоящего неподалеку, и он еле заметно кивнул ей.
– Но помимо отрицательных эмоций, я открыла для себя и много положительного, – продолжала Элизабет. – Я поняла, что человек, оказавшийся в очень сложной ситуации, всегда может рассчитывать на помощь других людей. Обязательно найдется тот, кто поддержит тебя в трудную минуту, разделит с тобой боль утраты и вселит в твое сердце надежду. Надо только доверять людям, и они не разочаруют тебя.
Ник стоял неподалеку от съемочной площадки и с замиранием сердца слушал Элизабет. Он надеялся, что слова ее предназначаются ему, и теплые волны прокатывались по его телу. Элизабет любит его...
– Ник! – внезапно зазвучал в микрофоне взволнованный голос Стефани. – Ник!
– Да? Слушаю тебя.
– Ник... Фергюсон... – быстро и взволнованно проговорила она. – Он в здании! Мы только что видели его! Здесь, у заднего входа!
– Немедленно задержите его! – Ник бросил тревожный взгляд на стоящего неподалеку Фреда. – Мы сейчас будем.
Фред мгновенно обо всем догадался, и они с Ником молча бросились со съемочной площадки в коридор и помчались мимо комнат, просмотровых кабин и лежащего вдоль стен оборудования.
– Ник... – снова зазвучал в микрофоне хриплый голос Стефани. – Он...
– Что? Что там происходит? – задыхаясь от быстрого бега, прерывающимся голосом произнес Ник, доставая на ходу пистолет. – Где он?
– Ник, мы упустили его. Он... сбежал.
– Куда? В какую сторону?
– По направлению к съемочной площадке, – ответила Стефани. – Ник, Фред, будьте осторожны: Фергюсон приближается к вам! Он вооружен.
Заметив, что взволнованные Ник и Фред в спешке покинули съемочную площадку, Элизабет мгновенно все поняла. Убийца где-то поблизости. Ему удалось проникнуть в здание...
В горле Элизабет застрял ком, дыхание перехватило, спину сковал ледяной страх, но... неожиданная мысль заставила ее воспрянуть духом: пусть события развиваются по намеченному сценарию. Серийный убийца сумел пробраться в здание? Но ведь для того они и задумывали весь этот спектакль, чтобы схватить его на месте!
Элизабет взглянула на сидящую напротив Чарлин. Лицо журналистки даже под толстым слоем грима было мертвенно-бледным, в глазах сквозил ужас. Элизабет перевела взгляд на Франциска: он поднял вверх руку и начал медленно загибать пальцы, давая понять, что интервью заканчивается.
– Чарлин, я хочу поблагодарить тебя за то, что согласилась побеседовать со мной в прямом эфире, – быстро проговорила Элизабет, хотя в данный момент эта фраза не была предусмотрена сценарием, – и за предоставленную мне возможность...
– Элизабет! – вдруг раздался отчаянный мужской крик, громким эхом прокатившийся по съемочной площадке. – Элизабет!
Чарлин мгновенно рванулась с кресла и упала на пол, а члены съемочной группы бросились врассыпную – все, кроме Франциска, который так и остался стоять около площадки, застыв в оцепенении. Даже Бад куда-то исчез! От стены отделился мужской силуэт, и когда он приблизился к Элизабет, она узнала в нем Дэвида Фергюсона.
– Дэвид... – еле слышно прошептала она, чувствуя, как ледяная рука страха сжимает ей горло.
– Элизабет! – снова крикнул он. – Скажи мне, для чего ты пошла на это?
Дрожащей рукой Элизабет нащупала пистолет, спрятанный в потайном кармане роскошного вечернего платья, но, заметив у Фергюсона оружие, бессильно опустила руку. Поздно... она не успеет.
– Я не хотел приходить сюда, не хотел! – взволнованно продолжал он, еще крепче сжимая правой рукой пистолет. – Но я не мог... не прийти. Пойми, я должен был сделать это!
– Но почему? – беззвучно прошептала Элизабет.
– Потому что я люблю тебя! Неужели ты этого не понимаешь? – В глазах Фергюсона неожиданно блеснули слезы. – Я всегда тебя любил. И явился сюда, чтобы в... последний раз выразить свои чувства.
Мысли в голове Элизабет лихорадочно замелькали, пронеслось множество вариантов дальнейшего развития событий, но все они, увы, заканчивались одной и той же страшной картиной: она видела себя лежащей на полу с простреленным сердцем... Господи, ну может быть, хоть кто-нибудь придет ей на помощь? Элизабет отчаянным взглядом окинула съемочную площадку: стояла тишина, все замерли на полу, боясь пошевелиться, и даже охранник Ярборо, который в первую очередь должен был оказать сопротивление Фергюсону, тоже лежал на полу лицом вниз! Элизабет перевела взгляд на одну из просмотровых кабинок и увидела Броди: он с перекошенным от страха лицом прильнул к стеклу и, не отрываясь, смотрел на нее.
«Броди! – мысленно позвала Элизабет. – У тебя же в кабинете хранится оружие... Принеси его! Помоги...»
Но Броди все так же, словно в оцепенении, широко раскрытыми глазами смотрел на нее через стекло, и Элизабет поняла, что надеяться ей можно только на одного человека – Ника О'Коннора. Но где же он?
Ник и Фред в растерянности остановились и недоуменно посмотрели друг на друга.
– Куда же он делся? – глухо спросил Ник. – Ведь он не мог далеко уйти. Мы бы перехватили его. Черт, какая темень...
– Да, он не мог уйти далеко, – задыхаясь, повторил Фред. – Он где-то рядом. Я чувствую его...
Внезапно в дальнем конце коридора послышался шорох, затем зазвучали шаги, и темная мужская фигура, отделившись от стены, бросилась вперед, по направлению к съемочной площадке.
– Стой! – крикнул Ник, поднимая пистолет и целясь в незнакомца. – Стой, или я буду стрелять!
– Дэвид, пожалуйста, давай поговорим, – медленно, стараясь, чтобы ее голос не дрожал, произнесла Элизабет, поднимаясь с кресла и делая осторожный шаг по направлению к Фергюсону. – Мы с тобой все спокойно обсудим... Разве тебе нужны новые жертвы?
Фергюсон долго недоуменно смотрел на нее, словно не понимая, о чем она говорит, и наконец удивленно промолвил:
– Элизабет, разве ты не поняла? Ведь именно для этого я и появился здесь.
Краем глаза она заметила, что справа от нее возникло какое-то движение, услышала осторожные легкие шаги и облегченно вздохнула. Ник здесь... он рядом... Или это Броди, как настоящий техасский ковбой, спешит ей на помощь?
– Дэвид, я пытаюсь понять тебя, – с мягкими интонациями сказала Элизабет. – Я понимаю, что ты...
Человек, находящийся справа от нее, сделал еще несколько шагов, и Элизабет испуганно подумала, что Фергюсон может внезапно выстрелить в него. Нет, этого нельзя допустить!
– Дэвид, убери, пожалуйста, пистолет, – попросила она. – Сейчас мы с тобой поговорим, и все закончится хорошо. Не надо никого убивать.
– Что? – растерянно воскликнул Фергюсон. – Ты думаешь, я...
Человек, находящийся справа, вышел из тени, и Элизабет, к своему изумлению, узнала в нем Кристофера – сына преподобного Тэггерти. Он, этот скромный парень с застенчивым взглядом, появился на съемочной площадке, чтобы защитить ее от серийного убийцы? И сейчас он может стать новой жертвой Фергюсона...
– Кристофер, – прерывающимся голосом пробормотала Элизабет. – Уйдите. Мы с Дэвидом сами разберемся. Прошу вас... уходите...
Но Кристофер Тэггерти молча не отрываясь смотрел на нее, не делая попытки исчезнуть.
– Не смей к ней подходить! – вдруг истерически крикнул Фергюсон, направляя дуло пистолета на Тэггерти. – Прочь от Элизабет – или я убью тебя! Немедленно прочь!
Но Кристофер не вздрогнул от крика, даже не посмотрел в сторону Фергюсона. Он продолжал молча стоять и смотреть на Элизабет.
– Я архангел Михаил, – вдруг глухо, монотонно произнес он и поднял правую руку, в которой блеснуло оружие. – Я архангел Михаил и явился сюда для того, чтобы исполнить свою миссию: победить мировое зло и завершить дело отца.
– Что? – побелевшими губами прошептала Элизабет, чувствуя, что последние силы оставляют ее.
– Да, я непременно завершу дело отца, – все так же глухо продолжал Кристофер. – Отец хотел убить тебя, Элизабет, он надеялся, что твоя смерть остановит меня, но... меня не остановит никто и ничто, пока миссия моя не будет выполнена.
Элизабет переводила изумленный растерянный взгляд с Фергюсона на Тэггерти, не в силах осознать, что происходит и кто из них двоих серийный убийца. Неужели Кристофер Тэггерти?
– Вавилонская блудница должна умереть! – внезапно громко крикнул Кристофер, поднял пистолет, нацелил дуло в грудь Элизабет и нажал курок.
Оглушительный выстрел разорвал мертвую тишину съемочной площадки...
Ник и Фред услышали один негромкий выстрел, похожий на хлопок, затем другой и со всех ног бросились по коридору по направлению к съемочной площадке. Позади них раздались быстрые шаги и зазвучал задыхающийся от быстрого бега голос Стефани:
– Ник, он там! Он там...
О'Коннор обернулся и увидел Стефани с пистолетом в руках. Но если бы стреляла она, выстрел прогремел бы очень громко, а те два прозвучали приглушенно. Это означало лишь одно: Фергюсон прорвался на съемочную площадку и...
Пуля, едва не задев Элизабет, с грохотом ударилась в большое овальное зеркало, и тысячи мелких острых сверкающих осколков со звоном посыпались на пол. Лежащая на полу Чарлин истерически вскрикнула, отовсюду раздались испуганные вопли, но никто даже не поднял голову. Все продолжали лежать на полу. Элизабет бросилась к зеркалу и спряталась за него в надежде, что стальные листы, которыми Бад укрепил зеркало, окажутся прочными и задержат следующую пулю. Хотя бы на несколько мгновений...
Судорожным жестом Элизабет нащупала в кармане пистолет, достала его и, лихорадочно сжимая в руке, осторожно выглянула из-за зеркала. Дэвид Фергюсон лежал на полу, на груди у него расплывалось большое темно-бурое пятно. Кристофер Тэггерти с отсутствующим выражением лица, словно он находился в трансе, сделал несколько медленных шагов к зеркалу и остановился. В руке он по-прежнему сжимал пистолет, но дуло ствола смотрело в пол.
Внезапно Кристофер заметил высунувшуюся из-за зеркала Элизабет, и его глаза, которые еще мгновение назад казались пустыми и безжизненными, полыхнули безумным огнем и лютой ненавистью. Только сейчас Элизабет до конца осознала, что серийный убийца – не Дэвид Фергюсон, храбро бросившийся защищать ее от Кристофера и угодивший под пулю, предназначавшуюся ей. Это сын преподобного Тэггерти... И он абсолютно безумен.
Элизабет вытянула вперед руку, сжимающую пистолет, который ей в свое время принесла Кассандра, и, стараясь, чтобы голос ее прозвучал твердо и решительно, произнесла:
– Кристофер, остановись! Остановись, или я пристрелю тебя!
– Теперь это не имеет никакого значения, – усмехнулся Тэггерти и, сделав жест в сторону телекамеры, добавил: – Пусть все видят. Пусть все смотрят. Сейчас я за несколько мгновений завершу дело, которому мой отец посвятил всю свою жизнь. А что будет после этого, мне безразлично.
Элизабет в ужасе заметила, как он медленно поднимает пистолет, и... нажала курок. Кристофер дернулся всем телом, пошатнулся, но устоял на ногах и снова, уже с угрожающим видом, двинулся к ней.
«В пистолете всего два патрона, – вспомнила Элизабет слова Кассандры. – У тебя остался всего один...»
Элизабет подняла дрожащую руку и снова нажала курок. Пуля ударила в хрустальную люстру, и множество осколков градом посыпались на нее с потолка, злыми жалящими осами впиваясь в ее обнаженные плечи и руки. Она вскрикнула, в ужасе закрыв лицо руками, а когда отняла их от лица, то увидела, что Кристофер Тэггерти стоит почти рядом с ней и дуло его пистолета нацелено ей в лоб.
– А ведь все могло бы закончиться по-другому, – печально усмехнулся он. – Видит Бог, я не хотел... Да, Элизабет, все могло бы закончиться по-другому, – повторил он. – И для тебя, и для меня...
– Кристофер... пожалуйста, – срывающимся голосом заговорила Элизабет, глядя на того, кого она каждый день видела у входа в телекомпанию вместе со сторонниками преподобного Тэггерти. И он всегда производил на нее благоприятное впечатление, казался разумным человеком, не одобряющим поведения отца и оттого постоянно испытывающим неловкость. Приличный молодой человек... – Кристофер, я не могу поверить в то, что ты собираешься причинить мне вред, – продолжала Элизабет. – Ведь я не заслужила этого. Никогда в жизни я никого не обидела.
– Ты? – с внезапной яростью прервал ее Кристофер. – Ты никого не обидела? Да как ты смеешь так говорить? Ты столько времени издевалась надо мной, унижала меня, а я... любил тебя, боготворил, преклонялся перед тобой и мечтал, что когда-нибудь мы будем вместе. Я считал тебя порядочной женщиной, а ты оказалась обычной блудницей, как справедливо назвал тебя мой отец! Ты спуталась с полицейским, ты плюнула мне в душу! И за это, Элизабет, ты будешь наказана смертью. Ты не захотела стать моей? Но и этому детективу ты принадлежать не будешь никогда!
– Но я даже не подозревала, что ты любишь меня, – еле слышно промолвила Элизабет, понимая, что тянуть время бессмысленно. Этот безумец не остановится ни перед чем, и она сейчас погибнет.
Глядя на стальное дуло пистолета, Элизабет неожиданно вспомнила о Нике, и мысль, что она никогда больше не увидит его, показалась ей невыносимой. Думать об этом было даже мучительнее, чем ожидать собственную смерть. Элизабет закрыла глаза и беззвучно прошептала:
– Ник...
Ник, Фред, Стефани и два охранника Ярборо окружили съемочную площадку, держа под прицелом Тэггерти, но стрелять на поражение пока не решались: Кристофер стоял рядом с Элизабет, и пуля могла попасть в нее. Ник находился к ним ближе других, он слышал все безумные слова, которые произносил Кристофер, и лихорадочно обдумывал ход дальнейших действий. Ник видел: Тэггерти отчего-то медлит, не стреляет, но сознавал, что очень скоро того захлестнет новая вспышка безумной ярости и выстрел обязательно прогремит.
А Элизабет находилась так близко от Кристофера! И Ник видел ужас в ее глазах, пока она их не закрыла...
«Давай, Ник, – мысленно сказал он себе. – Давай...»
Ник О'Коннор глубоко вздохнул, прицелился и сделал то, что, он надеялся, никогда в жизни ему больше делать не придется.
Он нажал курок и оборвал человеческую жизнь.
Элизабет сидела на больничной койке и наблюдала, как медсестра вынимает из ее рук мельчайшие стеклянные осколки, дезинфицирует раны и смазывает их заживляющей мазью. Затем медсестра дала Элизабет болеутоляющую таблетку, и она, выпив ее, с горечью подумала о том, как было бы хорошо, если бы существовали таблетки, успокаивающие душевную боль.
«Все закончилось, – твердила она себе. – Ник застрелил серийного убийцу, и тот никогда уже не сможет отнять чью-либо жизнь. Все закончилось... Не смей больше думать об этом».
Но Элизабет чувствовала себя такой усталой, опустошенной и измученной, что у нее не было даже сил радоваться тому, что все закончилось благополучно. Лишь оглушающая пустота в душе, странное ощущение нереальности происходящего и... сожаление о загубленной жизни молодого еще человека. Да, серийного маньяка, убийцы, безумца, вообразившего себя Богом.
– Ну вот и все, мисс Найт, – с улыбкой сказала медсестра. – Скоро раны заживут. Можете идти.
– Спасибо. – Элизабет осторожно поднялась с кровати, поскольку до сих пор ощущала дрожь в коленях.
Ник обнял Элизабет за талию и повел к выходу.
– Сейчас мы поедем домой, Лиззи. – Он ласково поцеловал ее в щеку. – Тебе необходимо выспаться и отдохнуть.
Они вышли в коридор и увидели, что навстречу бежит Стефани.
«Похоже, этот безумный день еще не закончился!» – мелькнуло в голове Элизабет.
– Мисс Найт! – запыхавшись, воскликнула Стефани. – Там... Фергюсон... Меня послал за вами врач. Он сказал, что Фергюсон хочет видеть вас.
Элизабет вопросительно посмотрела на Ника, а затем перевела взгляд на Стефани.
– Не уверена, что мне следует заходить к нему, – с сомнением проговорила она. – Мне нечего ему сказать.
– Я тоже так считаю, – поддержал ее Ник.
– Да, но... – Элизабет вздохнула. – Фергюсон защитил меня от пули Тэггерти, и сейчас он...
– Не забывай, что Фергюсон убил твою младшую сестру! И по его милости ты в течение десяти лет живешь с болью в сердце!
– Ник... но может быть, мне все-таки следует заглянуть к нему? – тихо промолвила Элизабет.
– Мисс Найт! – воскликнула Стефани. – Я, конечно, не вправе давать вам советы, но врач сказал: Фергюсон умирает...
Элизабет зашла в палату и, посмотрев на Дэвида Фергюсона, поняла, что жить ему осталось недолго. Лицо его было мертвенно-бледным, веки нервно подрагивали, взгляд блуждал.
– Я сделал это ради тебя, – горячо забормотал он, заметив Элизабет и Ника. – Все в моей жизни было посвящено тебе. Я всегда, всегда тебя любил, я не мыслил без тебя жизни, я мечтал быть рядом с тобой, и все, что я совершил, – во имя тебя.
«Ну конечно, он даже на смертном одре не желает нести ответственность за гибель моей сестры, – подумала Элизабет. – Ведь он сделал это ради любви ко мне. Бред! А я десять лет живу с ощущением тяжкой вины за смерть Марти...»
– Элизабет... пожалуйста... – задыхаясь, прошептал Фергюсон. – Пожалуйста, подойди ближе. – Она сделала шаг, и он судорожно ухватился ледяной рукой за ее запястье. – Скажи, что ты любишь меня, – умоляюще попросил он. – Скажи... что понимаешь и... любишь...
«Он и когда Марти убивал, тоже просил ее сказать, что она его любит!»
– Дэвид, я не хочу лгать тебе и поэтому не произнесу тех слов, которых ты от меня ждешь, – сухо ответила Элизабет, глядя на умирающего Фергюсона и думая о том, что и после его смерти она будет ненавидеть его. – Я не смогу заставить себя произнести их никогда.
– Но ты сможешь хотя бы простить меня за содеянное? – еле слышно спросил он. – Или я умру с мыслью, что ты меня ненавидишь?
«Неужели я до самой смерти буду жить с ненавистью в душе и с чувством вины за гибель Марти? – вдруг подумала Элизабет, отводя взгляд от Фергюсона. – Во что же с годами превратится моя душа? В горсть черного пепла?»
– Дэвид... – после долгой паузы тихо сказала она, и он встрепенулся. – Помнишь, недавно ты приходил ко мне, мы разговаривали на крыльце и ты просил у меня прощения? – спросила Элизабет.
– Помню.
– Я прощаю тебя, Дэвид.
– Спасибо, Лиз, – прошептал он. – Спасибо... Я отнял жизнь у твоей сестры, но... спас твою.
Дэвид Фергюсон закрыл глаза, и рука его, сжимавшая запястье Элизабет, безвольно упала на кровать. Через минуту его тело несколько раз конвульсивно дернулось и застыло. Элизабет Найт в последний раз посмотрела на человека, который причинил ей столько горя и страданий, и поняла, что кошмар, в котором она жила десять лет, наконец закончился и она навсегда избавилась от страха. Она свободна.
– Упокойся с миром, Дэвид, – тихо промолвила Элизабет, отходя от кровати. – На том свете тебе будет лучше, чем на этом.
Она взяла Ника за руку, и они направились к двери.
– Поедем домой, – сказала Элизабет. – Если бы ты только знал, Ник, как я мечтаю поскорее оказаться дома!
Эпилог
«Холодное пиво, жаренное на решетке сочное мясо, преданный пес, лежащий у ног хозяина, и три дня отдыха по случаю Дня независимости, – с блаженной улыбкой на лице размышлял Ник, удобно устроившись в шезлонге и с наслаждением вдыхая восхитительный аромат жареного мяса и свежий запах недавно подстриженной лужайки. – Теплое, ласковое солнце, безоблачное небо... Что еще нужно человеку для счастья?»
Давно Ник не испытывал такого удивительного состояния полного покоя, умиротворенности и радости бытия. И даже праздничные фейерверки, которые уже с самого утра запускали в небо нетерпеливые соседи, не раздражали его. Наоборот, он с умилением смотрел на разноцветные россыпи ярких огоньков, взмывавших в голубое небо, и улыбался.
По небольшому ухоженному саду гуляла Розмари, и Ник, время от времени поглядывая на нее, думал о том, как все-таки хорошо, что ему удалось уговорить ее купить дом на острове и выйти на пенсию. Розмари заслужила и уютный дом, и дивный сад, и покой. Свежий воздух и отдых благотворно сказались на ее внешности: Розмари посвежела, загорела, мелкие морщинки на лице разгладились, и она стала выглядеть лет на десять моложе. Розмари была счастлива, и Ник очень за нее радовался.
