Текст книги "Ключ от всех дверей"

Автор книги: Софья Ролдугина

Глава двадцатая,
в которой Лале рассказывает ее величеству неприятную новость и встречает того, кого уж не чаяла увидеть

Все возвращалось на круги своя.

Больше не нужно было вскакивать на рассвете и трястись по пыльной дороге на разбитой телеге, тосковать утром по ароматному чайному напитку и Шалависиным сладостям, затягивать волосы в глупый узел на затылке… О нет! Нынче я, как в прежние времена, провалялась в постели до самого полудня, щурясь на ласковое солнце за окном. Потом, разве что не мурлыча от удовольствия, потянулась за колокольчиком и затрезвонила, дозываясь Мило. Мальчишка явился сию же секунду, удерживая в одной руке поднос с завтраком, а в другой – стопку одежды и чайник с настоем.

– С пробуждением, госпожа Опал, – церемонно поклонился он, оставив мой наряд на кресле. – Только сегодня и только для вас – восхитительный имбирный чай, горячий деликатесный паштет, поджаренный хлеб и – обратите внимание! – наивоздушнейшие слоеные пирожные с клубникой. Прошу, наслаждайтесь!

Мило присел на кровать, пристраивая поднос на своих коленях, и, словно фокусник, вытащил из рукава белую льняную салфетку. Я заправила ее за воротник ночной рубашки и блаженно зажмурилась. Как хорошо было дома, в чистоте и уюте! Если б не это смутное ощущение фальши…

– В чем дело, госпожа Лале? – весело поинтересовался Мило, глядя, как я вздыхаю, замерев с чашкой в руке. – Или имбирь вам разонравился?

Я опомнилась и поднесла чашку к губам, делая большой глоток. Приятный вкус – свежий, немного терпкий, с кислинкой.

– Ах, нет, Мило, напиток чудесен – твои поварские навыки выше всяких похвал. Просто подумалось вдруг, что впервые за месяц я просыпаюсь в удобной кровати, а не на каком-нибудь столярном недоразумении или, что еще хуже, на перине на полу, как у горцев. И почему-то это кажется мне… скучным?

Мило задорно рассмеялся:

– Госпожа, неужели вы все-таки подхватили на дорогах опаснейшую болезнь – тягу к путешествиям?

 
– Беспечный ветер дальних странствий!
Меня навеки ты сгубил,
Я без руля и без ветрил
Скитаюсь по морям ненастным.
 
 
От ненадежных волн соленых
Я устремляю взор к пескам,
И дальше – к пикам острых скал,
Несусь, как будто окрыленный,
 
 
И кажется, что в мире целом
Простора может не хватить,
Чтоб смог я жажду утолить
Свободы и скитаний смелых! —
 

торжественно продекламировала я нараспев и рассмеялась следом за Мило: – Нет, мальчик мой, до подобных крайностей еще далеко… Просто сейчас я чувствую себя легкой-легкой, словно перышко. Так, будто незримые нити, что привязывают меня к дворцу и этому миру, – я обвела спальню рукой, подразумевая роскошь и изысканность обстановки, – вытянулись и истончились. И теперь любой порыв ветра может подхватить меня и унести прочь… А если придет буря – нити и вовсе порвутся, и поминай как звали.

Мило бережно вынул из моих расслабленных рук опустевшую чашку и наполнил ее вновь.

– Но это ведь хорошо, правда, госпожа? Отступит опасность, перестанет грозить королевству Прилив – и отправимся в путешествие. Есть еще столько мест, где мы не бывали! И горы на востоке, и прекрасные леса Дома Охоты, и далекие морские острова…

– Ну, полно, милый, – усмехнулась я. – Размечтался… Сначала с делом разберемся, а на столь далекие времена загадывать еще рано. Мне нужно пока пережить гнев ее величества, а уж потом…

Мальчишка презабавно выгнул брови дугой:

– А разве прекрасная и великодушная наша королева изволит гневаться?

Я лишь вздохнула. Простой завтрак показался мне вдруг ужасно вкусным, словно он мог оказаться последним в моей жизни.

– Нет, но наверняка ее величество будет не очень рада вестям, что мы принесем.

– Никто не обрадуется, если узнает, что его обманывают, – покачал головой ученик.

–  Возможно, обманывают, Мило, – наставительно подняла я палец вверх. – Возможно. Не забывай, что пока это лишь наши домыслы. Все может еще оказаться преглупым совпадением или кознями Дома Осени. Не доверяю я Амиро, что бы он ни говорил о моем учителе. Ох, нелегко нам придется…

Я представила себе, что устроит ее величество гонцам, принесшим дурную весть, и содрогнулась. Ну уж нет, один раз Мило по моей беспечности пострадал, второй раз этого не случится.

– Послушай, дорогой, – я поймала взгляд ученика, – а не хочешь ли ты прогуляться до поместья Опал? Ручаюсь, за месяц нашего отсутствия там скопилось немало дел.

Мило сощурился:

– Поместье иногда пустует годами, оставленное на попечение слуг и управляющего. И если уж мы навещаем его, то непременно вместе. Неужели вы хотите отослать меня из дворца, госпожа?

– А что, если так? – Это прозвучало с вызовом, будто я оправдывалась перед собственным учеником. Ох, дожили!

– Я не поеду, – непреклонно заявил Авантюрин, упрямо поджимая губы. – И не надейтесь.

Возражает? Спорит? Да, мальчик вырос за этот месяц. Изменился. И моя уверенность в том, что Мило надо переждать пару деньков в поместье, укрепилась. Если он с таким же жаром бросится доказывать что-то ее величеству… У Тирле с ослушниками разговор короткий: «Отрубить ему голову» – и вся недолга.

Но и просто приказать моему мальчику после всего, что мы пережили вместе, после того, как он спас меня от дамы Архив и отыскал в туманной лощине Дома Дорог, я не смогла бы.

– Мило… – Я опустила ресницы, словно сомневаясь. – Поверь, мне ужасно не хочется расставаться с тобой. Ты – величайшая драгоценность и единственная отрада моей жизни… Но меня ждут дела расклада, и…

И тут Авантюрин совершил невероятное – мягко обхватил мое лицо ладонями, касаясь большим пальцем губ, и этим нежным прикосновением словно запечатывая их… Ласково запрокинул голову, заставляя смотреть ему в глаза:

– Госпожа… нет, Лале. Я знаю вас почти два десятка лет и научился распознавать вашу ложь даже до того, как она покинет уста. И блеск, который появляется в глазах, и слишком расслабленное лицо… – Он говорил тихо, улыбаясь, но мне почему-то становилось не по себе от его внимательного, темного взгляда. О да, Мило изрядно повзрослел – возможно, даже сильней, чем я могу себе представить. – Я не буду спорить и уеду, но только пообещайте мне сначала, что не станете совершать необдуманных поступков.

Я хотела шумно возмутиться в ответ на такое глупое и обидное предположение, но вместо этого – от растерянности, что ли? – лишь прошептала:

– Обещаю. Когда ты вернешься, все останется по-прежнему.

– У меня дурное предчувствие… Простите за дерзость, наставница, – улыбнулся он и наклонился вдруг, касаясь губами моего лба. – Я слишком вас… вы слишком дороги мне.

Мои щеки окрасились румянцем от смущения.

– Ну, полно, Мило, – неловко отодвинулась я, насколько позволяла подушка под спиной. – Мы же не навсегда расстаемся. Сегодня вечером навещу тебя в поместье. – Я покачала ключом на цепочке. – Хочешь?

– Вы еще спрашиваете! – развеселился он. – В таком случае я отправлюсь в поместье сразу после того, как накормлю вас завтраком и одену. Тогда как раз успею подготовить все к вашему визиту… Главное, госпожа, не натворите глупостей, пока меня нет.

Я рассмеялась, отряхивая ладони. Крошки от пирожного рассыпались по темно-зеленым простыням. Вот и доставила слугам работы… А то небось разленились тут без меня.

– Мило, дожила же я до своих лет, пусть и глупостей наделала немало. И этот день как-нибудь протяну. И вот еще… Начинай собираться уже сейчас – я сама оденусь.

– Вы уверены? – вкрадчиво осведомился он. В глазах моего милого, домашнего мальчика появилось престранное выражение. Ворон и кот, неужели Авантюрин меня… соблазняет? И почему от этого так волнительно?

Ах, Лале, ну и скверная же из тебя наставница вышла…

– Уверена, – улыбнулась я, кокетливо опуская ресницы. Флиртую с собственным учеником! До чего дожила… – Ступай, пока я не рассердилась. Сам же знаешь, что с утра шуты обычно голодны и язвительны.

Мило вскочил на ноги и поклонился с издевательской учтивостью. Ничем не скрепленные волосы рассыпались по плечам рыжей, белой, золотой волной.

– Сейчас уже не утро, госпожа, а полдень. Да и подкрепились вы славно… Неужто я не могу рассчитывать на свою капельку нежности?

Я фыркнула и запустила в него подушкой. Он легко поймал ее, вновь поклонился и в одно мгновение скрылся за дверью, лишь подмигнув напоследок. Я же долго еще сидела и улыбалась, вперив взгляд в пространство.

Что со мной творилось? Неужели это проклятое путешествие все-таки свело меня с ума? Почему стоит взглянуть на изгиб его губ – и по спине пробегает дрожь и щекам становится жарко? Почему вспоминаю тот поцелуй не с гневом, а с сожалением, что он не продлился капельку дольше? Отчего я хочу обнять Мило крепко-крепко, защищая от всего мира… и ощущать его защиту?

А вдруг это…

 
В грудь – отравленной иглой,
В небо – птицей золотой,
Вздохом – ароматом мирта,
Рифмой на устах избитой…
Госпоже не прекословь,
Если имя ей…
…любовь?
 

Нет, нет, ни за что! Я просто слишком долго была одинокой, словно вмерзшая во льды травинка, и теперь, оттаяв, обнажив свое сердце, тянусь к теплу, не думая о том, что могу причинить этим боль и себе…

…и Мило.

Рано или поздно он устанет от меня. От капризов и надуманных обид, от страхов и сомнений, от моего эгоизма и самолюбования… И захочет уйти. А я не смогу его отпустить. И его жизнь превратится в страдание.

Так было с Лило-из-Грез. С тем, кого я люблю до сих пор. С тем, против кого я единственный раз обратила могущество своей карты, рыдая и до крови кусая губы.

Мне надо бы прогнать Мило, отвратить его от себя сейчас, но, боюсь, слишком глубоко уже вошла в мою кровь привязанность к ученику, потребность видеть его каждодневно и купаться в лучах его взгляда.

Поздно поворачивать назад…

В глазах защипало.

Я встряхнула головой.

– Соберись, Лале, – приказала себе сурово. – Ее величество ждет твоего доклада, а ты тут сырость разводишь. Так ли себя ведут верные подданные? То-то же! Собирайся, дурища, одевайся и иди к ней. А о всяких глупостях подумать и после можно.

Облачение в сложный придворный наряд уже не единожды спасало меня от нехороших мыслей еще в те времена, когда Холо только-только отправился в свое путешествие. Черно-белые полосатые чулки, угольные бриджи, светлые ленты под коленями, молочного цвета блуза и жилет в клетку… Шнурки и замочки, пуговицы и крючочки, бантики и узелки – все это занимало руки и очищало разум. Полторы сотни косичек отняли у меня три часа, если посчитать и подвязывание на кончики бубенцов. Но по прошествии этого времени я почувствовала, что полностью успокоилась и теперь готова к непростой беседе с ее величеством.

Ключ так и остался за воротом – после почти что месяца путешествий мне захотелось пробежаться по дворцу своими ногами. Заодно и узнаю, где изволит пребывать королева.

Повсюду царила суматоха. В этом году в связи с помолвкой Ларры и Тирле отбытие в летнюю резиденцию задерживалось почти на два месяца. Со дня на день должны были объявить точную дату переезда, и от волнения все придворные поголовно заболели той особой разновидностью волнительного предвкушения, от которой просыпается негасимая жажда деятельности. Люди куда-то спешили, громко смеялись, женщины играли веерами, мужчины снисходительно усмехались – и в то же время нетерпеливо притопывали ногой.

Завидев меня, многие недоуменно хмурились – по слухам, еще пару деньков дворец должен был простоять без шуточек Лале. Однако некоторые неподдельно обрадовались моему возвращению до срока.

– Лале! Вы ли это, дорогая моя, или опять я перепутал с утра пьянящее вино и бодрящий чай? – расхохотались у меня над ухом, и я угодила в крепкие объятия Тарло.

– Нет, глаза вас не обманывают, господин придворный художник, – с широкой улыбкой обняла я его в ответ. – Как ваша общая работа с маэстро Танше? Так же легко порхает кисть по холсту, как его пальцы по струнам?

Тарло покружил меня в воздухе и мягко поставил на землю. Колокольчики коротко пропели серебряными голосами, как будто радовались вместе со мной.

– Работа продвигается замечательно! У меня уже есть ряд набросков акварелью и углем, которые готовы превратиться в полноценные картины, а друг мой Танше заканчивает уже цикл песен о человеческих чувствах. И я должен благодарить вас, дорогая Лале, за наши успехи! – Тарло светился от избытка чувств.

Во всем его облике чувствовалась удивительная гармония и целостность. Голубые глаза сияли, как небо, губы смеялись, и даже встрепанные волосы были аккуратно стянуты у основания шеи синей лентой. Одежда, в последние годы чаще заляпанная краской, выглядела опрятной, хоть и простой, как будто Тарло начал, наконец, уделять внимание не только своей душе и таланту. Из голоса художника почти пропал злой сарказм – его место заняла тонкая ирония.

– Вы так рады не только из-за работы, верно? – улыбнулась я вновь. – Вам по сердцу пришелся этот мальчик, Танше? – Тарло так неподдельно удивился, а потом призадумался, что я поняла: слова мои попали в яблочко. – Знаете, когда я вас увидела вдвоем, то поняла: вам на роду написано стать друзьями. Не противьтесь этому чувству лишь потому, что привыкли в одиночку противостоять всем, Тарло.

Художник одарил меня долгим, вдумчивым взглядом.

– А это путешествие изменило вас, милая Лале. Той мрачной и легкомысленной шутовке, которую я знал, и в голову бы не пришло сказать подобное. Напротив, вы предостерегли бы меня от излишней привязанности к чужеземцу, да еще к мальчишке-менестрелю, который младше меня вдвое. Вы стали… мудрее.

Мудрее? Что ж, порой люди называют такое помешательство мудростью. Ах, как бы мне хотелось следовать собственным советам!

– Возможно, – согласилась я, опуская взгляд. – И даже сейчас моим советам не стоит следовать слепо. Ведь Танше действительно молод, ему может и наскучить дружба с вами, и этот дворец… Однажды он отправится дальше, а вы останетесь здесь – с раскладом, мастерской и интригами. Но это будет потом. Нет никакого проку в том, чтобы отказывать себе в счастье сейчас. Ведь будущее может и не наступить, – философски закончила я, думая о Приливе Приливов.

Если Амиро был прав и Ларра попробует призвать силу моря, то мой добрый друг, художник… погибнет. Как и печальная, но смешливая леди Хрусталь, и осторожная леди Сердолик – Мудрая Дева, и молодой Равелло Хризолит, Хозяин Лошадей, у которого лишь дюжину дней назад супруга родила очаровательных близнецов…

Нет, я не имею права на ошибку. А ее величество – на личную жизнь. Ведь на нас лежит ответственность за многие и многие судьбы…

– Лале? О чем вы думаете с так горько нахмуренными бровями? – шутливо поинтересовался художник, но в глазах его была тревога.

– Ни о чем, – беззаботно улыбнулась я. – Прошу меня извинить, любезный Тарло, – дела. Вдохновения вам!

– До встречи! – только и успел крикнуть художник, пока я не скрылась за поворотом, звонко цокая каблуками.

У первой же двери я выдернула ключ и открыла проход напрямую в кабинет ее величества. Мне совершенно расхотелось гулять по дворцу – ведь времени на то, чтобы предотвратить Прилив, могло и не хватить. А вдруг моя теория была ошибкой, и вновь придется отправляться в путь?

С местом я угадала: ее величество работала в кабинете, под пристальными взглядами карт с портретов. И она была не одна. С Ларрой.

Скверно.

– Лале? – удивилась королева Тирле, выгнув брови. – Ты уже вернулась? Я ждала тебя не раньше чем через три дня. Готова к докладу?

А вот это уже совсем никуда не годилось.

– Ой, ваше величество! – тряхнула я головой, звеня бубенчиками. – Да ну этот доклад к ворону! Так по вас соскучилась – сил нет! – Я крутанулась колесом раз, другой и замерла лишь у самого стола, стоя за спиной у Ларры. Он мог обернуться в любую секунду, поэтому в знаках я была краткой, почти грубой: «Поговорим, секрет, одни, опасность, срочно».

Королева на мгновение нахмурилась, а потом расцвела улыбкой. Сильные, но по-своему изящные пальцы подхватили веер со стола.

– Ах, Лале, Лале, ты все такая же шутница! – рассмеялась она, словно невзначай складывая и раскладывая веер. И только посвященный мог различить в небрежном помахивании изящно изукрашенными костяными пластинками слова: «Слышу. Помоги».

И едва заметное движение руки: «Безумие».

Я улыбнулась. Старая добрая игра в дурочку Лале.

– Ну что вы, госпожа моя, какие шутки… – шагнула я вперед и вдруг замерла, словно только сейчас заметила Ларру. – Ой! А это кто? – с детской непосредственностью поинтересовалась я, дергая монарха за синий локон. На выразительном пиратском лице его величества отразилось искреннее недоумение. – Госпожа, я его не знаю! А вдруг он плохой? Зачем вы его сюда привели?

– Лале… – Королева будто бы беспомощно закрыла веер. – Снова?.. Ох и не вовремя же… Лале, сбегай к дверям и обратно.

– Вы меня прогоняете? – скуксилась я и вдруг рассмеялась жутковатым смехом. – Вы меня не любите? – ударилась опять в слезы.

– Очень люблю. – В повадках ее величества появилась осторожность, как при обращении с ядовитым пауком. – Ты моя девочка, хорошая… Сбегай, Лале. Ну же!

– Ладно. – Слезы у меня высохли так же быстро, как и появились. – Не уходите, госпожа! – хихикнула я и вприпрыжку понеслась к двери, не забывая что-то бормотать себе под нос.

Когда я отошла на достаточное расстояние, королева быстро наклонилась к озадаченному Ларре и зашептала. Мне было слышно лишь отдельные куски фраз:

«…Безумный Шут порой впадает в безумие, и опасно…»

«…умоляю, друг мой, оставьте нас ради собственного блага…»

«…лишь Леди Теней может…»

– Все! – воскликнула я, с разбегу упираясь руками в стол так, что он чуть не сдвинулся с места, – и это огромная махина, вырезанная из цельного куска черного дерева! – Госпожа, а кто он? – уже с подозрением уставилась я на Ларру. В жилах вскипела сила Шута, добавляя игре достоверности. Совсем немного – ведь для того, чтобы наслать безумие, надо сойти с ума самой. Кому такое может понравиться?

– Э-э… я просто проходил мимо. – Ларра очаровательно улыбнулся и поспешил убраться подальше от потерявшей рассудок карты. – Я не стою вашего внимания, леди. – В одно мгновение он оказался у дверей. – Удачи, – шепнули его губы. Взгляд, обращенный к Тирле, был полон искренней тревоги.

Ох, и этот едва вышедший из поры юношества мужчина с порывистыми манерами островитянина – злодей? Все меньше мне верилось в подобную чушь… Но осторожность и веками закрепленная привычка подозревать каждого чужака взяли свое. Скользнув к дверям, я запечатала их ключом, и лишь потом вернулась к столу, отвешивая королеве почтительный поклон:

– Прошу прощения за неподобающее поведение, ваше величество.

– Надеюсь, что у тебя найдутся достаточно веские причины, Лале. – Тирле сурово поджала губы, но интонации у нее были не ворчливые, а встревоженные. – Что ты узнала о Приливе? В наших хрониках, увы, ни слова больше… Только описания ритуала «Стена жизней», а мне вовсе не хочется воплощать его. И почему ты вдруг перестала доверять моим союзникам? Чем не угодил тебе Ларра?

Когда ее величество произносила имя жениха, ее голос дрогнул – самую чуточку, и глаза на миг озарились светом… Этого хватило, чтобы понять: Тирле Обманчивый Сон, Леди Теней, госпожа с сердцем изо льда и алмазов… полюбила.

А я-то уж было подумала, что хуже быть не может.

– Выслушайте меня, о справедливая королева… – вздохнула я. – А после уже судите о том, серьезны ли мои причины.

Рассказ затянулся. Не раз и не два на лицо ее величества набегала тень. Особенно мне досталось за то, что я без спросу заглянула во владения Дома Осени. Правда, свитки, что мне передал Амиро, немного смягчили королевский гнев.

– Знаешь ли ты, о чем рассказывается здесь, Лале? – спросила меня Тирле. Глаза ее потемнели от тяжких раздумий.

– Знаю, госпожа, – ответила я, скромно опуская взгляд. – Это история Приливов. Амиро Ласковая Осень был столь любезен, что предоставил нам копии документов из личной его библиотеки. Переписывала я собственной рукой, за достоверность сведений могу поручиться. Они совпадают с тем, что сообщила нам с Мило дама Архив в маяке на Лунной косе.

– Вот, значит, как… – В голосе королевы появились нехорошие интонации. Так ее величество обычно говорила с леди Татиасой, когда подозревала госпожу казначея в прикарманивании солидной суммы. – И отчего Амиро был столь любезенс тобой, дорогая Лале?

Я замешкалась. Государственная необходимость – это, конечно, важно, но и память наставника мне тревожить не хотелось. А ложь Тирле бы различила сразу – не такое у меня сейчас было настроение, чтобы лгать своей королеве.

– Ну же, милая. Я задала вопрос.

– Полагаю… – Горло у меня пересохло. Ох, да не вылезет же Холо из-под стола, в самом деле! – Полагаю, потому, что моего наставника и отца, лорда Опала, связывали с юным Амиро отношения особого рода…

– Какие же? – выгнула брови королева. На бледных скулах сквозь пудру проступил румянец.

– Как сказать… Не подумайте дурного… – замямлила я, будто каши в рот набрала. – Думаю, когда-то Холо был наставником у Амиро и даже хотел научить его… передать ему ключ, но после посчитал, что я буду лучшей Хранительницей.

Ее величество растерянно хлопнула веером… и вдруг рассмеялась:

– О, Лале, и отчудишь ты иногда что-нибудь этакое – я не знаю, плакать мне или хохотать. Не знаю, что связывало Амиро и лорда Опала, – продолжила она через мгновение уже совершенно серьезно, – но эти отношения нам только на руку. Сведения, что содержат твои свитки, – бесценны. Либо их предоставление – коварный ход, который должен ослабить нашу бдительность, что маловероятно… Либо это предложение мира, ибо такие подарки просто так не делаются.

– Позвольте не согласиться с вами, госпожа, – покачала я головой. – Есть и еще одна причина. Амиро поступил так потому, что на сей раз Прилив ударит и по его Дому. А вы можете предотвратить катастрофу…

– …расправившись с тем, кто властвует над Приливом Приливов, – завершила фразу королева. – Кто же это, по-твоему? На побережье нет ни одного полного расклада. Да и титул, – она взмахнула свитком, – мог поменяться за века. Раньше владыкой Дома был Лорд Самоцветов, а сейчас – Лорд Теней… Или Леди. Отчего же Амиро так уверен, что именно я сумею разобраться с тем, кто властвует над морем?

Я хотела сказать: «Потому что предатель рядом с вами, госпожа». Но не сумела.

– Вы правы, – вместо этого тихо произнесла я. – Ни у кого из морских владык нет полного расклада. Но один из них, недавно получивший власть, побывавший в Доме Осени, после чего оттуда исчезли важные свитки, может вот-вот заполучить один из самых сильных раскладов… Если не считать осенний…

Лицо королевы заледенело.

– Ларра, – произнесла она так, что я сразу поняла: верит. Никакая любовь не может заставить разум Леди Теней утратить остроту и гибкость. Но отчего-то на одно мгновение в потоке восхищения моей королевой промелькнула… жалость?

– Полагаю, что Ларра может знать о Приливе больше, чем говорит, – ответила я, пряча глаза. – И у меня есть мысль, как можно это проверить. Скажите, госпожа… Первые в раскладе устойчивы к «эликсиру откровения»?

– Нет, Лале… А ты знаешь, где можно достать такую редкость? – Тирле сощурилась и щелкнула веером. – Это ведь очень дорогое западное снадобье… Мало кто способен отличить его вкус от вкуса старого вишневого вина. Да, редкая вещь… В Доме Камней и Снов ее не достать. Опять кинешься к Амиро?

– Нет, ваше величество. – Под пристальным, немигающим взглядом королевы мне захотелось съежиться. – У другого человека. Мы знакомы недолго, но, полагаю, он не откажет мне.

Тирле отложила веер.

– Хорошие у тебя знакомые, Лале, – равнодушно заметила она. – Я не буду спрашивать, кто они, потому что чувствую – ответ мне не понравится. Когда же ты думаешь опоить этим снадобьем Ларру? Сделать это надо при свидетелях.

– Я уже думала об этом, о моя королева… позволите продолжить?

– Да, Лале, конечно.

И я принялась объяснять:

– Ларра ведь знает, зачем я отправлялась в путешествие?

– Знает. Он сам, к слову, и подал мне мысль отправить тебя к маяку на Лунной косе…

Я с трудом совладала с дрожью – дама Архив была, пожалуй, единственной, кто мог оборвать мое существование. Ведь я готовилась пожертвовать всем, лишь бы с Мило ничего не случилось.

Ах, если бы он сумел воспользоваться ключом! В крови моего мальчика течет свобода – таким же был и Холо. Такой была и я… когда-то.

– Значит, устроим представление. Доклад о моем путешествии. Присутствовать будут все – и расклад, и совет. Я напою Ларру эликсиром – скажем, заменю бутыль с вином на столе, оставив предупреждение для карт из расклада. А потом начну рассказывать о Приливе. Если Ларра глотнет вина из кубка сам – хорошо, если нет… Тогда вы, моя королева, прикажете выпить, например, в память павших в прошлый Прилив. Когда эликсир начнет действовать, я просто спрошу громко: кто может и желает призвать Прилив Приливов?

– И Ларра в порыве откровения сознается в присутствии всего расклада, верно? – задумчиво склонила голову королева. – Интересный план. Хорош тем, что если Ларра непричастен, то никакого ущерба нашим отношениям эта комедия не нанесет. А уж если ты права в своих подозрениях и мой жених и союзник замыслил предательство… Тогда можно будет и расспросить его подробнее.

– А в случае, если он попытается сбежать, используя силу Лорда, вы, моя госпожа, сумеете ему помешать, и расклад вам поможет, – подхватила я. – Итак, каково же ваше решение?

Глаза ее величества сверкнули холодным блеском.

– Совету – быть. И горе предателю!

– Горе, – эхом откликнулась я.

Кабинет Тирле я покинула лишь ближе к вечеру, после того, как мы обсудили мельчайшие подробности моего плана. Как рассадить совет и расклад, чтобы в случае сопротивления Ларры не пострадали люди, что мне стоит, а что ни в коем случае не следует упоминать в докладе… Обговорили даже форму вопроса, чтобы он звучал риторическим и требовательным одновременно. К концу обстоятельной беседы я еле могла усидеть на месте. До безумия хотелось увидеть Мило, но наверняка он прибудет в поместье не раньше заката, а до тех пор мне нужно будет навестить еще и Кирима, дабы попросить у него «эликсир откровения».

Лорд Багряного Листопада… Вот кто и пугал меня, и будоражил воображение.

Я нестерпимо желала узнать его лучше, чувствуя в нем то же одиночество и горькую мудрость, какими была наполнена и моя жизнь. Но в то же время сердце сжималось от ужаса, стоило на мгновение вообразить, что это Кирим-Шайю повинен в моих бедах. О, попытку убить Мило я бы ему не простила! Гораздо приятней было думать, что это Ларра пытался устранить из расклада неугодную карту всеми способами, а алые бабочки – лишь дурацкое совпадение.

Странными были мои чувства к Кириму… Как царевна из старинной баллады Суэло Аметиста, я начинала гореть рядом с ним.

 
Очарованная смертью, околдованная
Тьмой и страстью опьяненная,
Пред тобой стою, смятенная,
Шаг – и стану опаленная.
 
 
В холод одиночества закованная,
Я к тебе, как огненному мороку,
Льну отчаянно, пускай и кличу ворогом,
Гибельно внимание и дорого…
 

Если Мило был моим солнцем, то Кирим-Шайю – пьяной, жаркой, летней ночью. Искусственный насквозь, он привлекал, как привлекает изъян в совершенстве. Вроде и неловко, да глаз не отвести.

В покои Кирима заходить сразу я побоялась, памятуя о том, чем чуть не закончился в прошлый раз мой визит. Сперва постучалась робко… потом громче… Спустя четверть малого оборота готова была уже уйти, но тут дверь бесшумно растворилась, и на пороге появился лорд Багряного Листопада – яркий и притягательный в алом западном наряде, как ядовитая змея.

– Доброй ночи, Лале, – склонил он голову набок. Выражение его лица было чуть насмешливым, пурпурные губы изгибались в намеке на улыбку. – У вас такой взгляд, как будто вы хотите о чем-то меня попросить.

Я не стала отпираться:

– Помните, вы как-то пытались напоить меня и Мило «эликсиром откровения»? У вас осталось еще это снадобье? Я готова заплатить полную цену…

Кирим вдруг моргнул – совершенно по-человечески, по-простому – и рассмеялся. В противовес низкому, глубокому голосу этот смех был высоким, словно у женщины.

– О, Лале, Лале… Я готов подарить вам эликсир, если вы расскажете, где пропадали почти целый месяц. Признаться, я не думал, что так привяжусь к вашему обществу… – добавил он с сомнением.

Меня словно жаром обдало от его слов.

– Обещаю, – вырвалось само собой. – Но не сегодня, – поспешила я исправиться. – Сейчас мне придется отлучиться из дворца на остаток вечера, но после…

– Тогда после зайдете и за эликсиром, – ровно произнес Кирим-Шайю. Его выбеленное лицо не тронул ни малейший след эмоций, но я чувствовала, что он немного обижен.

– Простите… – выдохнула я, отступая на шаг. – Завтра – обязательно. Клянусь. Но сегодня… Я обещала Мило, что…

– Вашему ученику? – с доброжелательным любопытством поинтересовался Кирим. На мгновение мне померещилось, что глаза его полыхнули – один желтым светом, другой – синим. – Он путешествовал с вами? Что ж, передавайте ему приветствия от меня. А сейчас, если вы не намерены задержаться, идите. Боюсь, я буду немного занят этим вечером.

Незнакомец улыбался, но в этой улыбке не было ничего хорошего. Темнота за его спиной казалась живой, будто там, в комнате, мельтешили тысячи ночных мотыльков. Не в силах вынести жути, которую источала окутанная алым шелком фигура и темный проем двери, я поклонилась, едва соблюдая этикет, и бегом кинулась по коридору. Забежала в первую же дверь, не особенно заботясь о том, видят меня или нет, прошмыгнула в свою спальню и забилась под одеяло.

В темноте и тишине, пахнущей свежевыглаженным бельем и мятой, мне стало полегче. Я свернулась в клубочек, стараясь выбросить все мысли из головы, но потусторонний ужас, что овладел мною, не спешил уходить окончательно. «Ах, почему я отослала Мило! – билось раненой птицей в голове. – Почему я сейчас одна!»

Постепенно меня сморил сон, наполненный глухим звоном. В него вплеталась песня, бессмысленная и страшная.

 
Нет ничего в груди…
Лишь дин-дон – звонит костяной колокольчик…
Все дин и дон – звонит костяной колокольчик…
И дин, и дон – звонит костяной колокольчик…
Сердце мое разбито!
Нет ничего в груди…
 

Чем больше я старалась выплыть из этого кошмара, тем сильнее он утягивал меня за собой. Сердце разбито, я одна, одна…

 
Нет ничего в груди…
Лишь дин-дон – звонит костяной колокольчик…
Все дин и дон – звонит костяной колокольчик…
И дин, и дон – звонит костяной колокольчик…
Сердце мое разбито!
Нет ничего в груди…
 

– Мило! – воскликнула я и проснулась.

За окном было совершенно темно. Горели свечи, распространяя тяжелый запах плавящегося воска. На кровати, совсем близко – только руку протяни, сидел мужчина с чертами аристократа и взглядом бесприютного странника. Волосы его были заплетены в длинную косу, перевитую желтой лентой.