Текст книги "Ключ от всех дверей"

Автор книги: Софья Ролдугина

Недолго думая я спрыгнула с подоконника и подбежала к ближайшей двери – идти через весь дворец совершенно не хотелось.

Щелкнул замок. В приоткрытую щель видна была лишь темнота. Настороженная, я на цыпочках прокралась внутрь. Дверь захлопнулась, отрезая всякий свет. Через некоторое время глаза попривыкли к сумраку внутри комнаты и стали различать смутные очертания предметов. Напротив – коридор либо зеркальная панель, справа – наглухо закрытое ставнями и гобеленом окно, чей контур слабо-слабо высвечивается в окружающей темноте. Пуфы, подушки на полу, мягкая высокая кровать… Неужто лорд Кирим-Шайю спит? Впрочем, чему удивляться – говорят, его видели в салоне леди Агат, где он до утра вел споры о высокой политике.

Мучимая любопытством, я скользнула ближе, наклоняясь над изголовьем. Колокольчики пришлось собрать в кулак, чтоб не звенели. От постели исходил пряный, теплый запах дорогих благовоний и сухих осенних листьев. Ложе было выдержано либо в черных, либо в алых цветах – во мраке и не различишь, но оттенок явно темный. Да и волосы лорда, разметавшиеся по подушкам, почти полностью сливались с покрывалами… Наверное, все-таки карминовый. Интересно взглянуть на эту комнату при свете…

– Что привело вас в мои покои, леди? – мягким бархатом скользнул по коже тихий голос.

Лишь долгая, закалившая нервы карьера шута не дала мне подпрыгнуть на месте, завизжать, как фрейлина, и покраснеть, как девчонка. Хм, румянец в темноте все равно не разглядеть.

– Королева устраивает бал-маскарад, – как можно непринужденнее ответила я, присаживаясь на край постели, и чуть не утонула в мягчайшей перине, укрытой гладким шелком. – Подробности узнаете завтра из афиши, которую мне обещал сделать лорд Мечтатель. Я решила, что вы можете посчитать курсирующие по дворцу слухи неравной заменой приглашению…

– Так это приглашение? – Из-под приопущенных век по-звериному сверкнули зрачки – один ало-желтым отливом, другой – синим, как ночное небо. Сверкнули и угасли, медленно, как тающие угли. – Благодарю. Прошу простить за столь непритязательный вид в светлое время суток, но так получилось, что я отошел ко сну лишь пол-оборота назад…

Мне стало стыдно, честное слово. Лорд уснул примерно в то время, как я носилась по столовой, распевая куплеты. Наверняка едва начал погружаться в царство грез – и тут его дрему прервали… Будь я на его месте, сейчас бы уже по всей комнате летали перья из подушек, пусть бы даже ко мне заглянула сама королева.

– Это я должна просить прощения, о терпеливейший. – Моя голова покаянно склонилась. – Не смею больше мешать вам и смиренно удаляюсь…

Но не успела я подняться, как сильная рука обхватила мое запястье и дернула назад. Лицо Кирима-Шайю оказалось совсем близко – взор ко взору, дыхание смешивается. В глазах лорда продолжало медленно тлеть странное сияние.

– А вы не хотите остаться здесь… Лале?

Мое собственное имя подтаявшей льдинкой скользнуло в уши, вызывая волны мурашек и невольную дрожь. Лал-ле, Ла-алъ-ле… Так холодно и нежно, что я не сразу поняла, о чем говорит лорд.

– П-простите? – заикаясь, переспросила я, вырывая свою руку из его цепких горячих пальцев и отступая на шаг.

Кирим не отвечал – только улыбался, и белые зубы влажно поблескивали в полумраке комнаты.

Не в силах выносить напряжение, я пробкой выскочила из спальни, сжимая в ладони ключ, не говоря ни слова. В растерянности проскочила нужный этаж и не рискнула обращаться больше к волшебству, будучи в столь расстроенных чувствах, – решила спуститься по лестнице. Бегом – мне не терпелось очутиться в своих покоях, в тишине и безопасности. На середине пролета под ноги подвернулась складка ковра, я неловко взмахнула руками… Пальцы бессильно царапнули воздух в сантиметре от перил. Затылок пронзила резкая боль, я распахнула глаза… и очутилась в малом королевском кабинете.

– А вот и она! – радостно воскликнул звонкий мальчишечий голос за моей спиной. – Долгохонько ждали, да и дождались!

– А есть ли в этом смысл? – прошелестел девичий. – И если есть, то какой?

– Не будь букой, – возмутился паренек. – Вечно огород городишь! А жить-то когда надобно?

– О, милый, ты слишком легкомыслен, – возразила его собеседница. – Впрочем, это непременное свойство шутов. И вижу, перед нами достойная твоя преемница…

Не в силах дальше сдерживаться, я обернулась. За королевским столом восседали двое. Точнее, девица-то расположилась в кресле, а вот мальчишка – на его подлокотнике.

Ее сложно было назвать красавицей. Массивные черты лица, пухлые губы, нос с горбинкой… Но осанка и тяжелая каштановая коса, дважды уложенная вокруг головы, придавали ей облик царевны из старых сказок. Глаза незнакомки скрывала ярко-синяя повязка – в тон атласным лентам на бело-синем платье. Собеседником девушки оказался мальчишка примерно с меня ростом, даже не пронзительно-рыжий – красноволосый, будто бы голова его горела. Он был облачен в черный наряд – жилетка, рубашка, брюки да чулки в белую полоску. Я пригляделась получше…

– Безумный Шут! – вырвалось у меня хриплое от восхищения.

– Верно, верно, умница моя разумница, – широко улыбнулся паренек, демонстрируя щель между передними зубами. Все лицо мальчишки было усыпано большими рыжими веснушками. – Скорехонько догадалась. Сразу видать – яблочко от яблоньки недалече падает.

– Как бы не оказалось то яблоко червивым и негодным, – фыркнула девица высокомерно. – Я – Слепая Судьба.

– Приятно познакомиться, – вежливо присела в реверансе я, оттягивая бриджи. – Чем обязана вашему драгоценному вниманию?

Карты переглянулись.

– Нам до зарезу нужно передать кой-что Тирле, – пояснил мальчишка. – А она, бяка такая, третью ночь не спит. Все дела государственные, тьфу-тьфу, – поплевал он через плечо.

Я мгновенно насторожилась:

– Моя особа в вашем распоряжении.

– Не сомневаюсь в этом.

Девица поднялась с кресла и обошла стол, приближаясь ко мне. В глазах мальчишки появилось сочувствие.

– Держи! – Она кинула мне небольшой желтоватый предмет.

– Что это? – нахмурилась я, но вещичку поймала. Шутовские привычки, не иначе.

Та, что назвалась Судьбой, недовольно заломила бровь.

– Колокольчик. То, что нужно, чтобы запомнить мои слова. Иначе, проснувшись, ты позабудешь все, что здесь происходило.

– Так я сплю? – Вопрос прозвучал до крайности глупо.

– Почти. – Мальчишка почему-то смутился. – Времени ни крупиночки не осталось, пришлось намудрить маленечко…

– Ты мертва, Лале, – прервала его Судьба. От ее слов у меня коленки чуть не подкосились. – Но не тревожься, это ненадолго. А теперь – начинай звонить и петь такую песенку: «Нет ничего в груди… Лишь дин-дон – звонит костяной колокольчик… все дин и дон – звонит костяной колокольчик… и дин, и дон – звонит костяной колокольчик… Сердце мое разбито!»

– Что за дурацкая песенка! Ни складу, ни ладу, ни смысла особого, – пробормотала я, разглядывая инструмент. На ощупь он был шершавым, словно и вправду сделанным из кости.

– Песня как песня, – пожала плечами Судьба. – Она такова, какова твоя жизнь. Начинай – быть мертвой даже Ключу не очень-то полезно.

Чувствуя себя круглой дурой, я заголосила, размахивая колокольчиком:

– Нет ничего в груди… Лишь дин-дон – звонит костяной колокольчик… все дин и дон – звонит костяной колоколъчик… и дин, и дон – звонит костяной колокольчик… Сердце мое разбито! Нет ничего в груди…

Глухой звон все сильнее отдавался в ушах. И вскоре мне уже чудилось, что под ребрами у меня образуется болезненно-жгучая пустота. Кровь медленней бежала по венам, легкие кололо…

– Нет ничего в груди… Лишь дин-дон – звонит костяной колокольчик… все дин и дон – звонит костяной колокольчик… и дин, и дон – звонит костяной колокольчик… Сердце мое разбито! Нет ничего в груди… Нет ничего в груди…

Перед глазами все затянуло кровавой поволокой. Мне хотелось отбросить проклятый колокольчик, но он словно пустил корни в моих пальцах. Я почти ощущала эти незримые тонкие нити, пробивающие насквозь плоть…

– И дин, и дон…

И в тот момент, когда я почти уже ничего не ощущала, кроме грохота и бесконечной тянущей боли в груди, – громко и ясно, словно со всех сторон зазвучал клич:

– Идет Прилив Приливов! Бойся воды, о моя королева!

– …госпожа! – оглушил меня тут же вопль Мило, и я резко села, чуть не налетев на склонившегося ученика лбом. – Госпожа, вы целы?

Ох-ох-ох… Как же болит мое слабое тело… Горло дерет, словно я полчаса песни орала.

– Что случилось, Мило?

– Думаю, вы упали с лестницы и потеряли сознание, госпожа, – предположил ученик, помогая мне подняться. – Но шея ваша была вывернута под странным углом, и вы долго не приходили в себя… Эти глупцы, – он кивнул на любопытно поглядывающих через перила с верхнего этажа, – догадались позвать меня лишь спустя добрых пол-оборота. И только я подошел, как вы вдруг задергались и заорали страшным голосом: идет…

– Прилив Приливов, – задумчиво закончила за него я. – Где-то мне уже приходилось слышать эти слова, Мило… Ладно, нам срочно необходимо наведаться к королеве, а пользоваться силой ключа я пока не желаю… Да и на ногах стою с трудом, – констатировала я, попытавшись сделать шаг. Пол и потолок тут же начали играть в опасную карусель. – Будь добр, отнеси меня. И никаких «через плечо», понял?

– Как пожелаете, моя госпожа, – склонился ученик и бережно поднял меня на руки.

До кабинета мы добрались без сюрпризов. И то хорошо – многовато неожиданностей в один день…

 
Пусть придет большая волна.
Пусть превратит эти скалы в песок.
Пусть смоет песок в океан
Силой жестокой
Бурный поток.
 
 
Сонная вечность устала ждать.
Горькие брызги в короне скал.
Не избежать. Не угадать.
То ли найдешь,
Что ты искал?
 
 
Мне надоело кричать в пустоту,
Но поднимется что-то со дна.
Соль и вода разъедают черту.
Пусть придет большая волна.
Пусть придет большая волна.
Пусть придет большая волна!
 

Глава одиннадцатая,
в которой звучат несмешные истории и неожиданно падают тяжелые предметы

 
Спешите на бал-маскарад!
Историй забавных парад,
И танцы, и в небе свечение —
Для вашего развлечения!
 

Так гласила афиша, приклеенная к стене по правую руку от дверей в парадный зал. Объявление пестрело красками всех оттенков розового, желтого и синего цветов так, что глаза резало. С высоты творение Мечтателя выглядело еще напыщенней и нелепей, чем вблизи. Вокруг надписи словно бы приплясывали маски с пририсованными ножками, более, на мой взгляд, подобающие большому карнавалу Дома Лета, чем скромному балу ее величества Тирле.

– В чем дело, госпожа? – учтиво склонил голову Мило, прижимая к груди шляпу с полосатым пером. – Вы чем-то недовольны?

– О нет, мальчик мой, нисколько, – тихонько вздохнула я, расправляя белый меховой воротник. – Мне кажется или лорд Тарло сделал объявление, больше похожее на цирковую афишу?

Мило распрямился и нахлобучил шляпу на голову. Широкие поля роняли густую тень на верхнюю половину лица – лишь глаза посверкивали, как у зверька. Зато широкую ухмылку было видно издалека – ученик сегодня намерен был дать волю своей природной язвительности и приправить ее толикой высокомерия. Личина обязывала, как-никак.

– А разве мы спешим не на представление, о леди? – вкрадчиво поинтересовался он. – Осталось только разгадать, кто сегодня будет зрителем, а кто – артистом, кому достанутся роли клоуна и плаксы да чья рука будет выбирать музыку, под которую мы все дружно спляшем.

Я звонко расхохоталась:

– О последнем и размышлять не стоит – весь дворец пляшет под дудку Тирле Обманчивый Сон, что, впрочем, есть несомненное благо. Если монарх не может удержать в повиновении двор, что уж говорить о стране? А вот полюбоваться на маски и костюмы я бы не отказалась. Уж больно таинственные рожи корчил каждый второй минувшим днем!

Авантюрин галантно протянул мне руку, утопающую в кружевных манжетах, чудом не задевая ряд ламп.

– Так что же помешает нам, госпожа, спуститься сейчас вниз, в коридор, и войти в двери, дабы рассмотреть наряды придворных с надлежащим вниманием?

Я удостоила ученика скептического взгляда, проигнорированного с царским достоинством.

– Мило, умница моя, а разве не странно будет выглядеть то, что Охотник и Лисица войдут в зал под ручку?

– Это будет выглядеть забавно, госпожа, – не моргнув глазом, вывернулся ученик. – А ведь нам того и надо, не так ли?

– Все так, – согласно кивнула я. – Спускаемся, дорогой мой? И так последние идем, позже самой королевы…

– Кабы не ее задание переговорить с поварами о дополнениях к десертному меню, то в самый раз бы пришли, – проворчал Мило и соскользнул вниз, спрыгивая с высоты более чем в четыре своих роста так же легко, как и взлетел на нее вместе со мной полтора оборота назад. Волшебник, что с него взять! Люстра при этом лишь едва качнулась – в эпоху короля Соло вещи делали на редкость массивные.

Отсюда, сверху, мой ученик казался совершенно не похожим на самого себя. Любимые Мило алые, золотые и фиолетовые цвета вычурных нарядов уступили сегодня место скромным оттенкам летнего леса – коричневым, словно древесная кора, сапогам до колена, плотным замшевым бриджам и мшисто-зеленому сюртуку с отделкой того же тона, что и бриджи. Лишь рубашка осталась, как и прежде, белоснежной, с пышными кружевами на воротнике и рукавах. За спиной у Авантюрина крепился арбалет и связка с болтами – то ли бутафорскими, то ли настоящими, так с ходу и не разберешь, а голову венчала широкополая, чуть измятая коричневая шляпа с длинным фазаньим пером – Мило выбрал наряд Охотника.

– Прыгайте, госпожа! – воскликнул ученик, запрокинув голову. – Я поймаю, не бойтесь!

В ответ я только фыркнула:

– Еще чего, неугомонный! Отойди-ка лучше в сторону, еще помнешь мой костюм своими ручищами! Эх, была не была!

С силой оттолкнувшись руками от тяжелых медных прутьев, я спрыгнула вниз. Мило поспешно отступил, давая место для маневра. Скользкий пол пребольно ударил в ноги, несмотря на мои старания смягчить приземление, и лишь чудом удалось мне не шваркнуться с размаху затылком о плитки.

– Старею, Мило, раньше и не такие высоты брала. А теперь – забираться-то забираюсь, а вот спускаться трудно, – с сожалением покачала я головой, расправляя задравшийся в полете хвост. Тот никак не желал ложиться по-старому, будто бы в насмешку топорщась. – Чуть было наряд не испортила.

– Ох, наряд ваш… – вздохнул ученик. – И угораздило нас приодеться, не посоветовавшись…

Что верно, то верно. Но постороннему наблюдателю наверняка показалось бы, что костюмы мы выбирали сообща. Даже по цвету одежда гармонировала. Коричневый – зеленый – рыжий… Я изображала лисичку, и к этому делу подошла со всей серьезностью и старанием. Даже волосы заплела в одну-единственную косу и уложила ее вокруг головы, чтоб обычные мои колокольчики не отвлекали внимание от наряда. К косе крепились шпильками аккуратные ушки, сшитые на заказ из клочков лисьей шерсти. Белыми были сапожки до середины икры, перчатки и пушистый меховой воротник. Оранжевыми – длинные бриджи, замшевая короткая курточка с узкими рукавами и привязанный к ее полам хвост. Глаза я сегодня подвела черной краской, затемнив заодно и ресницы, мгновенно став похожей на жительницу гор, – только они делают макияж столь броским. С другой стороны, яркость – это скорее черта всего нынешнего времени, чем одного государства. Каждый второй нынче красит волосы в дичайшие цвета – как Ларра Ночной Бриз, или Нанеле, или супруга лорда Галло… да кого ни возьми! И только у немногих краска – элемент традиций, как, к примеру, у Кирима-Шайю… Да и слоем пудры чуть ли не в палец никого уже не удивишь. Порой меня одолевает чувство, что во дворце всякий день маскарад и участники его прячутся за выдуманными личинами. Одна – кокетка, другая – скромница, третий – соблазнитель, четвертый – благородный господин… Всех масок не перечесть! Искренность нынче прозывают глупостью, открытость – незрелостью, а доброту кличут слабостью. Не приведи кошка посочувствовать кому-нибудь от всего сердца, мигом прослывешь странным либо подлизой…

Ах, что-то я разворчалась… Прямо как Холо когда-то, право слово.

– Идем, Мило. Пора бы уже придворных повеселить и самим поразвлечься!

В зал мы, по обыкновению, проникли тайком, открыв дверь в один из секретных ходов за гобеленами. Расшаркавшись с наблюдателем от Тайной канцелярии, занявшим свой пост дежурного на стульчике за спрятанным входом, откинули ткань и тихонько проскользнули внутрь.

«Мех и замша, пожалуй, слишком жаркий наряд даже для ночного бала», – посетила меня с запозданием здравая мысль. Воздух в зале разогрелся от волшебных огоньков, пляшущих в светильниках под потолком и на стенах, а от смешанного запаха духов, еды и ароматических масел не спасали даже настежь открытые окна.

Костюмы придворных сегодня затмили своей яркостью даже драгоценные камни на стенах и потолке. Кого здесь только не было! И звери, и птицы, даже те, что лишь в сказках и обретаются, и персонажи легенд, и герои мифов, и «иноземные» гости, а уж «принцесс», «волшебников» и «карт» – и вовсе не сосчитать. Одних шутов набралось с дюжину, и каждый норовил обрядиться в столь броский наряд, что в глазах зарябило. И у всех прически или рыжие парики украшали непременные колокольчики. О, как лестно! Не знала, что я пользуюсь таким успехом.

Придворные не стояли на месте. Кто-то плясал в отведенном для танцев месте в западной части зала, рядом с оркестром. Другие бродили вдоль столов, уставленных закусками, фруктами и вином, пробуя то и это. Третьи вели светские беседы, флиртовали или ругались – словом, общались. А часть дворцовых бездельников собралась у помоста, на котором, согласно нашей с Мило задумке, устраивались импровизированные представления «в защиту личины».

– Ох, смотрите, госпожа! – прервал мои наблюдения ученик, привлекая внимание к сцене. – Лорды Тарло и Танше выступают!

– Неужели? – живо откликнулась я, впиваясь глазами в происходящее на помосте действо. – О, что за прелесть!

Художник и менестрель выбрали для маскарада одну на двоих историю. Полагаю, Тарло справился с костюмами, а Танше взял на себя заботу о речах. Представление получалось чудесное! Мои добрые друзья изображали ссору Ворона и Кота за свободу людей. Бард нарядился коварной птицей, а художник – благородным ее братом. А как были исполнены костюмы! Мало того что Танше надел плащ, напоминающий вороньи крылья, и полумаску с клювом, так он еще и в волосы перьев натыкал! Сейчас плащ был вывернут светлой стороной кверху – видимо, ворон еще не «измазался сажей», чтобы в ночи к брату подкрасться. Бедняга Тарло, как и я, изнывал от жары в мехах – куда от них деться в костюме кота! – но, кажется, наслаждался балом. Ура, ура, трижды ура! Закончилась тоска для художника.

– Чудесно, чудесно! – захлопала в ладоши со своего трона Тирле, и я перевела взор на королеву.

Наряды Тирле и Ларры дополняли друг друга: он оделся Владыкой недр земных, а она – Морской царицей. Черная и голубая парча против усыпанного драгоценными камнями бархата… Неплохой выбор для властителей. Встретившись с ее величеством взглядами, мы обменялись кивками, а потом веер в пальцах Тирле небрежно крутанулся, и королева ясно дала понять, что всем довольна и в моих услугах пока что не нуждается. Что ж, тем лучше – отдохну в свое удовольствие. Чем работы меньше, тем лучше живется человеку!

– Приветствую вас, леди, – окликнули меня низким голосом. – Вы сегодня обворожительны. Позволите пригласить вас на танец?

– Я никогда не танцую, лорд Кирим-Шайю, – расцветая улыбкой, обернулась я.

Мило нахмурился, поджал губы, но быстро справился с собой и вновь ухмыльнулся. Право, никак не пойму, что за странная неприязнь? Ничего дурного лорд нам не сделал, напротив – и разговорами развлек, и о камнях поведал, и котенка помог найти… Ох… о котенке, пожалуй, лучше не вспоминать.

– И даже для вас не могу сделать исключение… О, какой костюм! Великолепно!

Кирим чуть склонил голову, принимая заслуженный комплимент. Этим вечером посланник Дома Осени нарядился столь изысканно и роскошно, что отвести взгляд не было никаких сил. Черный шелк с сочно-красным вышитым рисунком, изображавшим крылатых змей и причудливые травы, цеплял глаз и заставлял вновь и вновь оглядываться на яркую фигуру. Покрой костюма был традиционным для западных краев, но многие детали – разрезы на рукавах, широкий пояс с кистями, чуть более глубокий вырез – выдавали в нем наряд горского царевича. Напудренная белая кожа словно в противоположность с «полночным» шелком чуть мерцала и переливалась. Не поскупился лорд Шайю и на украшения: черные бусы с крупным кулоном матово поблескивали на свету, покачивались в ушах круглые серьги-кольца из того же камня, тонкие пальцы были унизаны перстнями из светлого серебра и красного золота. Волосы Кирим, по обыкновению своему, уложил в высокую прическу, закрепив ее лишь спицами и шпильками из черного самоцвета. К слову, темная полоска у корней исчезла – наверное, к балу лорд решил обновить алую краску на волосах. Макияж тоже был незабываемым: сильно зачерненные веки и ресницы, багряные, как глянцевая вишня, губы.

– Кем вы нарядились, лорд Кирим? – полюбопытствовала я, обходя его вокруг. Наряд был сшит точно по фигуре, подчеркивая все лучшее… а скрытых недостатков даже мой наметанный взгляд не различил. – Что-то из легенд, верно?

– Верно, – кукольно улыбнулся предмет моих восторгов. – Из весьма любопытного сказания…

– О, это мне по вкусу! – воскликнула я, вызывая этим новый приступ меланхолии у Мило. Да что творится с моим учеником, хотелось бы знать? – Расскажете?

– Возможно. – В улыбке Шайю появилось коварство. – Но только если вы станцуете со мною… леди. – Он склонился к моему уху, обдавая пряным и сладким запахом. У меня дух захватило. – Хотелось бы побеседовать с вами.

И, словно в угоду его словам, оркестр заиграл мелодию одного из новомодных танцев, для которого леди не требовались ни пышные юбки, ни высокие каблучки с металлическими набойками. Видно, судьба… да и любопытно, что за разговор потребовался чарующему господину из Дома Осени.

– Хорошо, но только один разок, – беззаботно кивнула я, принимая протянутую руку. На ощупь даже сквозь перчатку пальцы его показались мне холодными и гладкими.

Кирим-Шайю улыбнулся и увлек меня в хоровод кружащихся пар. Поначалу я чувствовала себя немного скованно – давно не случалось мне плясать для собственного удовольствия, а не чтоб народ посмешить, но потом освоилась, наловчилась и даже развеселилась, чуть не позабыв о причине, заставившей меня изменить своим привычкам.

– Итак, лорд, о чем вы хотели поговорить? – От танцев и жары дыхание мое чуть сбилось и щеки раскраснелись, поэтому со стороны фраза показалась немного томной. – Что-то важное?

– Весьма важное. – На Кирима-Шайю духота нисколечко не повлияла – он оставался таким же свежим, искусственным и по-осеннему прохладным. – Но, честно сказать, я ожидал, что сначала вы поинтересуетесь легендой…

– Легенда никуда от меня не денется. – Я кокетливо взмахнула ресницами, ощущая себя не шутом, а благородной дамой. – В крайнем случае я бы просто вызвала вас на сцену и потребовала оправдать ношение маски.

– О, женское коварство… – Голос его был лишен всякого выражения, но мне подумалось, что Кирим веселится. – Впрочем, я бы заслужил подобное отношение, и именно об этом хотел с вами поговорить…

– Неужели? – Я так растерялась, что чуть было не оступилась и не толкнула соседнюю пару, благородную чету Халцедон.

– Я хотел бы извиниться за свое поведение тем днем, когда вы передали мне приглашение на бал. – Шайю осторожно поддержал меня за талию, спасая супругов Халцедон от участи быть сбитыми неловкой шутовкой. – Мое предложение было недостойным ни вашего положения прекрасной леди, ни уважения, которое я испытываю к вам.

– О! – только и сумела воскликнуть я с наиглупейшим видом, заливаясь краской до самых ушей.

Живехонько предстала перед глазами темная спальня лорда из Дома Осени, пропитанная запахами благовоний и сухих листьев, цепкая хватка длинных пальцев и горячий шепот в лицо – Лале, Ла-алль-ле…С необыкновенной ясностью я вдруг осознала, что именно тогда заставило меня стрелой вылететь из покоев Незнакомца: понимание, что если задержусь еще на одно мгновение… то останусь.

А, к ворону! Что за наваждение мною тогда овладело? Я не интересовалась никакими соблазнительными лордами со дня гибели Лило-из-Грез, вместе с которым похоронила и свое сердце. И сейчас раскрашенный, словно фарфоровая кукла, мужчина вновь заставляет меня смущаться собственных мыслей! Право же, нельзя менять все настолько… внезапно.

– Когда я окончательно пробудился и стал хозяином своим поступкам и желаниям, – продолжал меж тем держать объяснительную речь Кирим-Шайю, кружа меня в танце по залу, – то ощутил чувство глубокого стыда. Повторю, я восхищаюсь вами, о леди, и безмерно уважаю вас… – Последние слова он произнес совсем тихо, приблизив тонкие губы к моему уху. – Мысль о том, что я могу потерять вас, милая Лале, из-за своей несдержанности или грубости, разбивает мне сердце… – Пальцы на моем запястье сжались, и я почувствовала дрожь. – Прошу вас, забудьте об этом досадном инциденте. Я сделаю все, чтобы подобное впредь никогда не повторилось.

«Как не повторилось?!» – мелькнула разочарованная мысль и шмыгнула в глубь подсознания испуганной мышкой, спасаясь от острозубой кошки благоразумия. «Не стоит терять голову, дорогая Лале, – сказала я себе голосом наставника Холо. – Карты из враждебного расклада, да еще такие, как Незнакомец-на-Перекрестке, не отдают сердце глупым шутовкам. А нужна ли тебе мимолетная страсть, заставляющая лишь сильнее ощутить свое одиночество? Нет? Верный ответ, милая», – похвалила я себя за рассудительность и улыбнулась Кириму-Шайю как ни в чем не бывало.

– Ах, лорд, этот эпизод не стоил таких волнений. Я уже давно позабыла о нем… – Мой смех рассыпался сотней серебряных колокольчиков. – Как владеющая тайной Ключа от всех дверей, я частенько попадаю туда, где быть не должна, и позвольте уверить, что ваша реакция и вполовину не так обидна, как, например, швыряние в меня ночного горшка или отравленного кинжала, – прощебетала я, вспомнив свой неурочный визит к одной из противных фрейлин его величества Соло и к мерзавцу Суэло Аметисту. – Оставим все и забудем. Лучше расскажите мне ту легенду, из которой пришла ваша маска.

– С удовольствием, леди Опал, – улыбнулся Кирим-Шайю, и по его лицу нельзя было угадать, огорчен ли он моими словами или обрадован. – Моя личина зовется «Рю-царевич, потерявший отражение». Легенда звучит так:

«Рю-царевич имел все, что только можно пожелать. Сокровищницы его ломились от золота, кладовые – от самой изысканной пищи: тут тебе и драгоценные вина с равнин, и рыба с побережья, и приправы из далеких пустынь… Прислуживали царевичу лишь самые красивые юноши и девушки окрестных земель, невеста его слыла мудрейшей и прекраснейшей особой, советники были верны и мудры, а воины – смелы и преданы ему до последней капли своей крови. Состоял при дворе царевича и волшебник, исполнявший все малейшие капризы Рю. Молодой наследник ни в чем не знал отказа, и потому однажды заболел самым страшным недугом – тоской.

Пресной казалась ему теперь пища, скучными – речи невесты, советники и без Рю справлялись с делами государства, а фокусы волшебника уже не удивляли и не дарили радости. И в одну из ночей тоска стала столь нестерпимой, что Рю закричал, словно от боли, и выбежал из дворца, одетый лишь в халат и головную повязку. Стража не посмела окликнуть господина и вернуть его обратно, ибо слишком сурово наказывал правитель тех, кто посмел обидеть наследника.

Царевич долго бежал сломя голову, пока ноги не начали подгибаться от усталости. С трудом добравшись до перекрестка дорог, он упал на указующий путь камень и произнес страшные слова: «Пуста и бессмысленна моя жизнь! Все на свете отдал бы я, лишь бы осознать вновь, что такое счастье!» И когда Рю замолчал, в тишине окликнул его мелодичный голос: «Высоких путей тебе, царевич! Но что делаешь ты ночью на перекрестке дорог, почему плачешь так горько? Расскажи мне, прошу». Царевич поднял голову и увидел незнакомца в наряде странника, и был тот незнакомец так прекрасен, будто он не принадлежал к роду человеческому. «Кто ты?» – воскликнул Рю со страхом, и незнакомец ответил: «Я тот, кто исполняет мечты». И тогда Рю возрадовался и рассказал ему о своей беде. Незнакомец выслушал его и произнес: «Я сделаю так, как ты хочешь – позволю осознать, что такое счастье. И взамен попрошу не все на свете, а самую малость – твое отражение». – «Забирай!» – закричал Рю. И в то же мгновение ударила с небес молния, расколов камень, и царевич лишился чувств.

Проснувшись, Рю увидел рядом с собой обгорелые обломки и ощутил неслыханную радость: молния прошла рядом, а он остался жив! «Вот о чем говорил незнакомец – теперь понимаю я ценность того, что имею, – рассуждал Рю, возвращаясь во дворец. – Воистину мудр тот странник». У ворот Рю поприветствовал стражу, но ответом ему была тишина. Царевич подумал, что, верно, воины обижены на него за давешнюю выходку, и беспечно отправился дальше. Но какую бы комнату он ни открывал, с кем бы ни заговаривал – и слуги, и друзья, и невеста смотрели сквозь него. Многие плакали: «Покинул нас царевич, погасло солнце в нашем небе!» Услышав такие речи, царевич испугался и кинулся к отцу, но даже он не признал сына, не разглядел его. Тогда Рю посмотрел в большое зеркало, висевшее в царских покоях. За холодным стеклом смеялся давешний незнакомец: «Понял ты, что такое счастье, Рю?»

Царевич понял, что незнакомец забрал его жизнь, обезумел от горя и разбил зеркало. С тех пор никто ничего не слышал о Рю.

А в горах и поныне в спальню не ставят зеркал, чтобы не приваживать мертвецов, а перекрестки слывут дурными местами».

Танец закончился. Я замерла в растерянности.

– Право, лорд, что за жуткая легенда… Тот незнакомец ведь убил Рю-царевича? Лишь мертвые могут любить жизнь во всех ее обликах…

Кирим улыбнулся:

– Таковы обычаи запада, леди. Наши легенды жестоки, но правдивы и несут глубокий смысл. Значение этой истории таково: мы не ценим то, что у нас есть, и готовы променять истинное счастье на глоток мечты, что почти всегда оказывается ядом.

Я с трудом подавила дрожь.

– Такое воззрение… может существовать. – Слова не желали гладко слетать с языка, громоздясь в неловкие конструкции. – А почему… почему вы избрали именно эту маску?

– Почему?.. – Кирим-Шайю закрыл глаза, и вычерненные веки показались мне провалами в мрачную бездну. – Возможно, потому, что все мы вынуждены были отдать что-то, принимая силу карт. Художник отныне зачахнет без своих картин, Судьба не увидит солнца, в доме Кокетки не зазвенит детский смех… И я… мне… – Ресницы его дрогнули, и на секунду сверкнули из-под них два огонька, желтый и синий. – Я потерял право быть собой и жить своей жизнью, как царевич Рю. А вы, Лале? – Теперь он смотрел на меня в упор, и взгляд этот пробирал до костей, как ледяной ветер с гор. – Чего лишились вы?