Текст книги "Выживание (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 36 страниц)

Ночь 121 – 123 сутки.
Река – джунгли

Почти сразу после заката я почувствовала, что роды вот вот начнутся. На плоту стояла тишина, поскольку почти все уже спали, только дежурящий Росс темным силуэтом выделялся на фоне прогорающего костра. Я тихонько прокралась к краю плота, но проснувшаяся совесть заставила меня остановиться. Повернувшись, я неуверенно сказала зеленокожему:

– Мне надо уйти.

– Хорошо, – почему-то Росс не потребовал объяснений, хотя на его лице явно отразилось любопытство. – Когда тебя ждать?

– Не знаю, – честно ответила я, с тоской предвидя намечающийся допрос.

– Удачи.

Я немного постояла у борта плота, не в силах поверить, что зеленокожий так и не поинтересуется, почему и зачем мне вдруг так срочно понадобилось уйти, но он возвратился к своим прямым обязанностям.

– Росс…

– А? – с деланным безразличием оглянулся зеленокожий.

– Мне правда надо.

– Разве я возражал? – внезапно Росс хищно улыбнулся. – Нет, я не думаю, что ты собираешься просто сбежать из группы. Просто если тебе вдруг приспичило покинуть нас посреди ночи – значит, дело срочное и расспросы лучше оставить на потом.

– Спасибо, – облегченно вздохнула я, спрыгивая в воду.

Доплыв до берега и забравшись в кроны, я внимательно осмотрелась в поисках опасных хищников или любопытных соседей. Выбрав наиболее безопасное с моей точки зрения дерево, приступила к устройству гнезда. На сей раз – возможно, потому, что я заранее знала, чего ждать – роды прошли еще легче.

Ребенок родился один. Девочка. Очистив дыхательные пути девочки от слизи, я с умилением обняла маленькое живое тельце с еще влажной от околоплодных вод шерстью. Она выглядела совершенно нормально, именно так, как и должен выглядеть здоровый ребенок – немного меньше двухмесячного котенка, слепенькая и с закрытыми ушками, все тельце, кроме лица, покрыто густой буро-серебристой шерсткой, с тонкими ручками и ножками, с длинными пальчиками, которыми она не замедлила схватиться за меня. Внезапно пришло понимание, что если бы те, первые дети выглядели хоть в половину так же, я бы никогда не смогла убить или еще как-то избавиться от них. Даже удивительно, как я могла раньше считать естественно выглядящим лысого младенца в шесть-восемь раз большего размера, совершенно другого строения и с уже открывшимися органами чувств? Нет, я бы и сейчас не стала утверждать, что такой ребенок урод, но считать его нормальным человеческим младенцем… Не выдержав, тихо рассмеялась: если другие люди испытывают к своим детям хоть в четверть те же чувства, что и я, то нельзя не признать, что керели хорошо позаботились о продлении нашего рода.

На всякий случай придерживая дочь, я устроилась на отдых, предварительно съев послед, во-первых, потому что его вид вызывал здоровый аппетит, а во-вторых, в профилактических целях, ведь известно, что в последе содержится не только влага и белки, но и вещества, способствующие лучшему сокращению матки и оправлению женского организма после родов. Идти никуда не хотелось, хотя меня немного тревожил вопрос, смогу ли нагнать плоты. Но напомнив себе, что природа не прощает спешки и пустой траты сил, я отбросила лишние волнения и улеглась поудобнее. Где-то через час теплый комочек зашевелился и, добравшись до груди, в чем я ему с радостью помогла, с аппетитом приступил к своему первому в жизни завтраку. Выспавшись, я счастливо улыбалась, глядя на занимающийся рассвет и наслаждаясь такими непривычными, но очень приятными ощущениями материнства. Когда дочка наелась и сладко задремала, крепко уцепившись за меня ручками и ножками, я наконец решила для себя вопрос с ее именем и назвала ее Рысью.

Стараясь двигаться осторожно, чтобы не потревожить спящую малышку, я с удовольствием позавтракала и вновь задумалась о необходимости вернуться на плот. Прислушалась к ощущениям – вроде никаких признаков повышенной агрессии, хотя достоверно об этом можно будет судить только после контакта с людьми. Двигалась я неспешно, часто останавливаясь, для того чтобы отдохнуть и покормить ребенка. Меня немного встревожило то, что при встречах с другими обитателями крон внутри вспыхивало беспокойство и даже агрессия. И хотя это чувство у любой матери естественно, но вот какая будет реакция на свою группу…

Догонять пришлось долго: почти двое суток. На это существовали объективные причины: я сама не торопилась, считая, что сохранить хорошее здоровье и моральное состояние гораздо важнее, чем даже вернуться в группу. К моей радости, караван, как я поняла, наконец увидев его впереди, уплыл не так далеко, как ожидалось. Да и сейчас не двигается, а капитально обосновался на мелководье, несмотря на дождливый вечер, хотя обычно отплывал еще до полудня. Причина столь долгой стоянки очевидна – вдоль правого полузатопленного берега тянулись длинные заросли высокорослого бамбука. Эта новость сильно повысила настроение: раз намечается постройка плотов, значит все непрошеные гости покинут наш.

Остановившись над человеческим лагерем, я прислушалась к ощущениям. Да, сейчас меня гораздо больше раздражают обычные звуки и, особенно, запахи чужих людей. Но попробовать все же стоит. Тихо спустившись вниз, я перепрыгнула прямо на крышу нашего плота и, не спускаясь, удалилась в свою комнату. Смесь уже привычных, но теперь гораздо более нервирующих запахов ударила в нос, едва не вызвав приступ паники от неожиданности. Когда я смогла справиться с собой, то поняла, что гораздо больше меня нервируют запахи временных пассажиров и Дета с женами, нежели запахи остальных ученых. Устроив в корзинке мягкое гнездо, я уложила туда малышку и спустилась вниз, чтобы высказать все, что я думаю по поводу незванных приживальщиков. Уже ведь стоим, что им еще надо?

К моему удивлению, посторонних на плоту не оказалось. И вообще на плавсредстве находился единственный человек – математик.

– О, привет, как дела? – радостно поздоровался со мной он. Я в который раз прислушалась к ощущениям: нет, Игорь почти не вызывает ни раздражения, ни опаски. Хороший признак.

– Нормально, а у вас?

– Как видишь все в порядке. А ты почему вдруг так срочно сбежала, если не секрет? – не удержался от любопытства Игорь.

– Да так… Я стала матерью! – не удержавшись, гордо выпалила я.

– И ты тоже? Здорово! А посмотреть можно?

– Пока нет, – улыбаясь, помотала я головой. – Постой, что значит «тоже»?

– Утром Лиля родила! Мальчика! И не отказалась от него, несмотря на то, что он мутант!

– Что?! – искренне поразилась я. – Какой мутант?

– Да тебя же не было: она уже не первая женщина, родившая мутанта. Даже правило такое ввели – если ребенок урод, мать может от него избавиться.

– Мутант и урод… – невольно мне вспомнились мои первые дети. – Полукровки…

А ведь если отцами этих «мутантов» являются тролли, то все можно объяснить гораздо проще – дети не мутанты, а полукровки. Вопрос только в том, почему наши виды настолько сочетаемые, что вообще появляется жизнеспособное потомство, ведь они достаточно далеки друг от друга: явно не из одного рода, а может даже из разных семейств. Мне стало жаль Лилю: несмотря на все ее отчужденное холодное поведение она не заслужила того, чтобы ее ребенок оказался уродом. Впрочем, думаю, ни одна нормальная женщина не заслужила такой страшной кары.

– Кстати, у нас больше на плоту чужаков нет? – с надеждой спросила я.

– Нет, – кивнул математик. – Остались только наши.

– Это хорошо, – я напряженно принюхалась. Все-таки больше всего меня пока раздражают именно запахи, а весь плот, особенно закрытая от дождей часть сильно пропиталась ими. Значит с этим и надо бороться в первую очередь.

Выбравшись на берег я принялась за сборы ароматных трав, которыми, невзирая на удивление и даже неуверенные протесты математика, яростно натирала все бамбуковые части и даже раскидывала по днищу плота. На втором этаже я вообще устроила вторую внешнюю стенку к моей комнатке, так густо развешав веники, что бамбук почти скрылся за их массой. На всякий случай и у себя в комнатке на пол я постелила толстый слой пахучих трав, после чего прислушалась к ощущениям. Как и предполагалось, это помогло. По крайней мере в своей комнате я снова чувствовала себя как дома. Счастливо улыбнувшись, я взяла на руки Рысь и устроилась на отдых.

124 сутки.
Джунгли

Полностью выспалась я только к полудню, скорее всего потому, что непрерывно отдыхать больше пары часов не получалось: Рысь начинала волноваться и приходилось кормить ее и массировать животик, поскольку, как оказалось, в туалет она самостоятельно ходить не могла. К этому времени я уже убедилась, что моя дочка не такая обуза, какой казалась сначала: когда она не чувствовала голода и дискомфорта, то почти все время спала, крепко вцепившись пальцами мне в волосы. Другое дело, что повсюду таскать за собой ребенка не слишком удобно, поэтому стоит придумать что-нибудь, что позволило бы оставлять ее хотя бы на некоторое время. Встав и позаботившись о ребенке, я выложила крепкую корзину мягкой травой и устроила Рысь внутри. К моему удивлению, девочка не проявила недовольства, крепко уцепилась за прутья и заснула еще быстрее, чем на руках. На всякий случай подождав еще несколько минут и убедившись, что ее сон спокойный, я тщательно закрепила крышку. Рысь совсем беспомощная, а вдруг какому-то животному вздумается посетить комнату во время моего отсутствия. На всякий случай проверив достаточно ли крепкая корзина, хмыкнула – стоило появиться ребенку, сразу мысли о непрошенных посетителях в голову полезли, а ведь раньше об этом и не думала.

– Доброе утро, – радостно поздоровалась я, спускаясь к народу, и, не в силах справиться с любопытством, принялась разглядывать младенца на руках Лили. После собственных родов ее сын не выглядел для меня нормальным, но до них… Отказываясь верить собственным глазам, проморгалась и снова посмотрела. Если бы мне показали двух мальчиков: того, первого, что родился в лагере, и этого, и спросили бы, кто из них выродок, я бы без колебаний выбрала первого. Лилин сын выглядел по-человечески. Нормальным земным ребенком и по размерам, и по внешнему виду. Невольно к сердцу подступила грусть: мои дети от Дмитрия безо всяких сомнений являлись если не монстрами, то уж точно монстроподобными созданиями, а этот – нет. Если бы у меня тогда родились такие малыши, я бы от них не отказалась, хотя сейчас и понимала, что нормальные человеческие… хотя нет, скорее оборотничьи, дети выглядят иначе.

– Налюбовалась? – хмуро поинтересовалась Лиля.

– Поздравляю, – искренне сказала я, но тут же подумала, что мои слова могут быть приняты за издевательство, и попыталась хоть как-то исправить положение. – Он очень красивый. Как ты его назвала?

– Лорд. Тебе правда нравится? – мне показалось, или лед в ее глазах слегка подтаял?

– Очень, – искренне улыбнулась я. – И имя красивое.

– А как твоя?

– Нормально, – понимая, что еще не готова к этому шагу, я категорично заявила, что покажу ребенка в свое время, и сразу после завтрака отправилась за фруктами.

Прогулка по лагерю показала, что, несмотря на всю мою антипатию к цитадельским, им нельзя отказать в организации. Все-таки, похоже, в чем-то Кесарь прав. По крайней мере, и лагерь их обустроен чуть ли не лучше, чем у остальных, и постройка плотов быстро продвигается, хотя до конца работ еще и неблизко. Хотя, с другой стороны, и инструментов для работы у цитадельских в несколько раз больше. Подумав об этом, я успокоилась: все-таки они мне не нравятся и приятно думать, что их успехи объясняются скорее экипировкой, чем личными заслугами.

Кстати, плоты остановились не совсем как обычно: между ранее намечающейся царско-цитадельской группой и остальными четко видна граница – почти сотня метров пустого берега, и, насколько я заметила, народ не особо стремится заходить на чужую территорию. Ладно наши, но вот почему так же ведут себя люди из царско-цитадельского лагеря, где по моим прикидкам, народу в четыре-пять раз больше? И вооружены они (в первую очередь, за счет цитадельских) лучше. Если вдруг начнутся вооруженные конфликты… Я поежилась: даже думать об этом не хотелось. Успокоив себя тем, что в последнее время нападений не было, хоть на словах отношения и ухудшились, залезла в кроны.

Все-таки это два разных мира: мир людей и мир природы. Вот и сейчас внизу – холодная война, а здесь простая, обычная жизнь во всей ее красоте. Еще вчера я заметила, что деревья стали расти реже, и сейчас окончательно в этом убедилась. Нет, не настолько, чтобы пропускать вниз намного больше света, но заметно при необходимости перебраться с дерева на дерево в верхней трети крон. Если раньше до ветвей соседа можно было просто дотянуться, то сейчас приходилось прыгать или спускаться ниже, туда, где молодые или более низкие деревья закрывали промежутки. Да и состав деревьев сменился. Не характерный для уже привычных мне джунглей, но и не подходящий для болотной местности. И, хотя все еще большую часть занимали привычные мне виды, но почти треть деревьев оказались незнакомыми.

Наконец, набрав как уже известных, так и новых фруктов, я спустилась на землю в поисках старых поваленных стволов с вкусными личинками. Лакомясь и заодно собирая с собой, услышала шорох и, насторожившись, юркнула в ближайшие заросли папоротников, где и притаилась, напряженно прислушиваясь и приготовившись убегать на дерево. Но, убедившись, что это всего лишь женщина с корзиной, облегченно вздохнула. Не заметив меня, она подошла к большой яме или, скорее, небольшому овражку и спустилась туда, но уже через пару минут выбралась обратно и быстрым шагом, почти бегом, удалилась в сторону лагеря. Мне показалось, что что-то в овраге напугало женщину, поэтому я не спешила вылезать из укрытия. Подождав несколько минут и убедившись, что непосредственной опасности мне не угрожает, осторожно подобралась поближе. Внизу все выглядело спокойно, тек мелкий ручей, чуть сбоку которого возвышался свежий холмик из жухлой листвы, земли и застарелых ошметков красного мха. Небольшой такой холмик, овальный, по размерам как раз подходит для детской могилы. Не выдержав, я решила подтвердить неприятные подозрения и, спустившись, разгребла верхний слой.

В могилке лежал заживо погребенный ребенок-полукровка и молча смотрел на меня своими молочными, еще не определившегося цвета глазами. Я скрипнула зубами – вот что меня всегда раздражало, так это нежелание некоторых самим выполнять грязную работу. Неужели они думают, что оставить новорожденного умирать от голода, холода и хищных животных гуманнее, чем собраться с волей и убить самим? И ведь потом, чаще всего, даже совестью не мучаются. Но я-то не такая и оставить существо, тем более ребенка, умирать медленной смертью не могу. Зарезать или придушить? Я с сомнением покосилась на ручей. Или, как вариант, утопить? Нет, все-таки, думаю, лучше задушить. Погладив ребенка по редким волосам, я положила руку ему на шею, но в последний момент остановилась. Он, конечно, худоват, но выглядит здоровым. Ни на монстра, ни на тролля не похож. Может, стоит дать ему шанс? Вдруг его отец хоть в чем-то был похож на Дмитрия… Отойдя от младенца и выбравшись из ямы, я задумалась. Если оставить ему жизнь, то как за ним ухаживать? Хватит ли у меня молока на двоих? Еще поколебавшись, я решила попробовать, и спрыгнув обратно, взяла прохладное тельце на руки. Как много изменилось в душе после вторых родов: я почти не способна воспринимать его человеческим ребенком. Отогреваясь, мальчик пару раз неуверенно хныкнул, но, к моему облегчению, реветь не стал. Зато доказал, что он, в отличие от Рыси, способен оправляться самостоятельно. По крайней мере, по-маленькому. Обмывшись в ручье и обмыв ребенка, я обтерла его мягкой травой. А еще через несколько минут убедилась в том, что и сосательный рефлекс развит нормально, и от моего молока мальчик нос не воротит. Пусть живет. У Рыси братишка будет.

Выкинув червей, я постелила в корзинку травы и уложила туда младенца. На мгновение заколебалась, правильно ли поступаю, лишая других возможности самим решать, жить или умереть их ребенку. Я ведь тоже когда-то делала такой выбор. И лично избавлялась от собственных детей. Нет! Если мать способна выкинуть, но неспособна подарить ребенку быструю смерть… нет, такая женщина не достойна права выбора.

В лагерь я возвращалась понизу, опасаясь растрясти и без того настрадавшегося мальчика, и сразу же полезла к себе.

– О, Пантера, ты-то мне и нужна, – радостно остановил меня математик. – Идем, к тебе срочное дело.

– Я сейчас не могу, – отрицательно качнула я головой. – Рысь проверить надо.

– Ты только побыстрей, ладно?

Я неопределенно пожала плечами. Разве в вопросах с ребенком можно «побыстрее»? К моему облегчению, с малышкой все было в порядке: похоже, она все это время просто проспала, крепко вцепившись в прутья корзинки. Накормив Рысь и убедившись, что молока на двоих ещё хватает, я провела необходимые гигиенические процедуры и крепко закрыла обе корзинки, поставив рядом. На мгновение подумала, не положить ли их вместе – теплее будет, но тут же отбросила эту мысль: все таки мальчик больше моей Рыси почти в пять раз, вдруг случайно задавит.

– Ну, что такое? – спросила я, спускаясь. Мне никто не ответил. Странно. – Эй, Игорь, ты где?

Так и не дождавшись ответа, я пошла, ориентируясь на возбужденные голоса, и почти сразу же отыскала математика, причем не одного – вместе со всеми нашими и не только нашими. Оглядевшись, я отметила, что присутствуют все амазонки и махаоны, Ясон с женой, Захар и еще множество малознакомых людей. Марк, кстати, тоже был. Он как раз громко разглагольствовал, увлеченно жестикулируя.

– Что здесь происходит? – шепотом спросила я у Ильи, который, на мой взгляд, слушал выступление оборотня без особого интереса, в отличие от остальных. Оглянувшись, химик жестом пригласил присесть и только после этого вполголоса ввел в курс дела.

По словам Ильи получалось, что либо разрыв, либо противостояние действительно неминуемы. И, понимая это, люди из меньшей группы решили… просто обогнать царско-цитадельских. Так и для угасания страстей время появится, и проблемы с поисками пищи у отплывающих не возникнут, да и у остающихся смягчатся. Тем более, что в малом лагере постройкой плотов никто не занимается, разве что будничным ремонтом. Разделение планируется только временное, позже, в самом худшем случае, в конце пути, царские нас нагонят и люди снова объединятся.

Кстати, инициатором собрания являлся не председательствующий Захар, а скромно сидящий сбоку «золотой мальчик».

– Просто Ясон речи произносить не умеет, и ему хватает ума это признавать, – с улыбкой пояснил химик. – Хотя… – заметив, что Марк закончил выступление и его место резво заняла обсуждаемая нами личность, Илья демонстративно закатил глаза. – Похоже, я его переоценил.

С интересом прислушавшись к инициатору собрания, я уже через минуту поняла, что единственная польза от речи Ясона – здоровый смех, и принялась разглядывать собравшихся. Надо же, и народ с общаг здесь! Кстати, я оказалась не одинока: если Марка слушали внимательно и серьезно, то сейчас народ зашевелился, послышались смешки и перешептывания. А какой еще можно ожидать реакции на хвалебные оды самому себе, да еще и в стиле «какое у меня все золотое»?

– Нет, не переоценил, – возразил Дет. – Все такие хмурые сидели, как на военном совете, а благодаря «золотому» настроение на порядок повысилось. Поверь, в случае необходимости он может говорить серьезно, но если сейчас не разрядить обстановку, то отношения между царскими и свободными только ухудшатся.

– «Свободными»? – скептически переспросила я.

– Если бы ты не опоздала, то знала бы, что весь наш лагерь согласился на это название, – не удержался от колкости зеленокожий. – Но, думаю, это решение не настолько принципиально, чтобы расстраиваться.

– Конечно, – пожала плечами я. – Тем более, что название мне нравится. А что еще без меня успели?

– Ничего важного, – махнул рукой Илья. – Выступали все желающие высказать и аргументировать свою точку зрения. Большинство сходится, что лучше не дожидаться окончания постройки, а уплыть вперед.

Разговор затих, и я с улыбкой прислушалась к выступлению Ясона. Обычно такое наивное восхваление и себя и других вызывает раздражение, но золотой мальчик говорил с такой детской убежденностью, граничащей с упрямством, с таким воодушевлением и такими оригинальными фразами, что в его интерпретации оно превращалось в комедию. Хотя если бы приходилось выслушивать такие речи ежедневно, наверное, они приводили бы меня в бешенство. Закончив, Ясон скромно поклонился и плюхнулся на землю.

– Итак, раз все, наконец, собрались, приступим к голосованию, – предложил Захар. – Кто за то, чтобы отплыть сегодня – поднимите руку! Кто против? Единогласно! Кстати, я говорил с царем Сергеем. Основной лагерь будет стоять еще как минимум пять суток, так что у нас пять дней форы. А теперь перейдем к более насущным вопросам. Какие из царских законов мы оставляем, а от каких отказываемся до воссоединения с царскими людьми?

– А почему, собственно, мы должны воссоединяться? – спросил незнакомый брюнет. – Мне лично и так хорошо.

– Согласна, мы должны держаться отдельно! – поддержала его Темная. – А то быстро превратимся в забитых и угнетенных изгоев нормального общества! Разве они считают нас за равных? – широкий жест в сторону царских плотов. – Нет нет и нет! Мы для них как заноза в заднице! И поверьте моему опыту, при первом же удобном случае нас попытаются загнать в самые низы! В цитадели то же самое было – на словах тираны маскировались под добрых и пушистых, а на проверку оказались отъявленными мерзавцами! Нельзя допустить, чтобы история повторилась! Мы должны заставить их считаться с нашим мнением!

Народ недовольно загомонил, а я неприязненно поморщилась. Стоило услышать такие высокопарные яростные обвинения, как по старой привычке попыталась найти аргументы в защиту противоположной стороны. А их немало. Вот хотя бы – если они злодеи, то зачем было предупреждать меня о недружелюбии цитадельских? Или защищать не входящих в «царство» людей от преступников? Или, снабжать хоть какой-то пищей голодающий народ с неуспевших или не пожелавших запастись продуктами плотов, когда несколько дней подряд не делали остановок? Нет, факты однозначно на стороне Сергея и не расходятся с его словами, как заявляет Темная, а подтверждают их.

– У царских уже было немало возможностей поставить нас на место, – спокойно, с легкой насмешкой возразила Темной Марфа. Разговоры тут же стихли, а я по-белому позавидовала голосу цитадельской: с ним только на собраниях выступать и лекции читать. – Прошу встать тех, что считает себя незаслуженно обиженным царскими людьми. Не преступниками из их числа, их среди всех хватало, а властями, – уточнение заставило нескольких начавших подниматься человек сесть обратно. – Ну? Нет желающих высказать претензии? – Марфа ехидно покосилась на Темную, от возмущения хватающую ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. – Может быть, кто-то из вас хочет войны? Войны с армией, в несколько раз превышающей нашу численность? Тоже нет? Тогда зачем разжигать вражду, если для нее нет никакого реального повода? – Марфа сделала длинную паузу, давая время осмыслить свои слова. – Я ничего не имею против раздельного проживания, но не по причине вражды. И считаю, что этот вопрос надо решать не сейчас, а когда страсти утихнут, а люди притрутся друг к другу. Спасибо за внимание.

Марфа села, а Темная, постояв еще несколько секунд, резко развернулась и ушла с собрания.

– Кхм… – откашлялся Захар. – Итак, если вы не против, вернемся все же к нашим попугаям… Итак, что будем решать с законами?

– Главный вопрос здесь не что, а как, – заявила главная амазонка. – Что бы мы ни решили с законами, должны быть те, кто станет следить за их исполнением. Иначе затея не имеет смысла.

Через час мы пришли к общему согласию, что исполнительная власть определяется по жребию и меняется каждую неделю. А законы оставили те же, благо, Сергей не сковывал неприсоединившихся к нему людей жесткими рамками, только самыми основными: не убей, не укради…

После собрания делегация во главе с Ясоном отправилась говорить с царем. Поскольку никто не запрещал, я прихватила корзинки, чтобы на обратном пути набрать фруктов, и припустила следом. К моему удивлению, скандала не произошло, разговор протекал совершенно спокойно и в деловом ключе. Сергей одобрил решение свободных не дожидаться окончания постройки, совершенно верно оценив ситуацию. И чем он так не нравится Темной?

Не дожидаясь конца разговора, я поднялась в кроны и быстро заполнила корзины, предпочитая плоды покрупнее, поскольку время поджимало – тут уж не до разносолов. Благодаря непривередливости успела вернуться к плоту еще до отплытия и решила в оставшееся время прогуляться вдоль берега.

Проходя мимо одного из плотов свободных, сделала неприятное открытие: замеченная мной в лесу женщина оказалась состоящей в одной из групп нашего лагеря. Я невольно остановилась, удивленная ее поведением. Нет, ничего сверхъестественного, просто радостно кокетничает с соседями и искренне смеется каждой шутке. Или мне кажется, что искренне? Решив разрешить сомнения, я подошла к женщине.

– Привет, я слышала, у тебя тоже ребенок? – она удивленно воззрилась на меня, на мгновение погрустнела, а потом уверенно потрясла головой.

– Нет, ты ошибаешься. Я действительно вчера родила, но мертвого младенца.

Я внимательно посмотрела на женщину. Все-таки иногда удобно, что люди ходят без одежды. Если она не врет и действительно родила вчера… то ребенка не кормили почти двое Земных суток! По-крайнем мере по ее груди непохоже, чтобы кормили. И тогда становится понятно, почему мальчик худоват. Удивительно, что вообще еще жив.

– Прости, – я склонила голову, но не от чувства вины, а чтобы скрыть гнев и поспешила вернуться на наш плот. Значит ребенок для нее уже мертв. Тем лучше, ко мне никаких претензий предъявить не сможет. А мальчик… Дима… он выживет. Он должен выжить.

Только когда мы вывели плот на середину реки и занялись повседневными делами, я смогла окончательно успокоиться.