Текст книги "Выживание (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

260 – 264 сутки (9 – 13 июля 1 года).
Река – джунгли

Рано утром, еще до рассвета, я проснулась от шума. Ссорились две самые конфликтные личности нашего плота, а именно Сева с Россом.

– Кто мне запрещает?! – шипел зеленокожий.

– А воспитание и моральные принципы?! – возмущался инженер.

– Это не имеет к ним отношения!

– Ты имеешь в виду, что у тебя нет ни того, ни другого?!

– Есть, и побольше, чем у тебя! Я о будущем забочусь!

– Нельзя заботиться о будущем, игнорируя чужие чувства и идя по головам! – сердито покачал головой Сева.

– Если эти «чужие» не понимают своего же блага, то не стоит обращать большого внимания на их мнение! – уверенно возразил хирург.

– Народ, что у вас с утра пораньше случилось? – вклинилась я в разговор, в результате гневные взгляды мужчин переместились на меня.

– Росс уродствует! – заявил Сева.

– Нет, я спасаю человечество! – с наигранным пафосом возразил зеленокожий.

– Да с таким «спасением» никакой другой опасности не надо!

Поняв, что от них сейчас вразумительного ответа не дождешься, я подошла к наблюдавшему за ссорой Игорю.

– Тебя тоже разбудили?

Математик кивнул и с довольной улыбкой указал в сторону Росса.

– У него в коллекции пополнение, – я вопросительно подняла бровь. – Ну помнишь, позавчера вы преступницу казнили…

– Погоди, но тело ведь Петр забрал и похоронил?! – удивленно воскликнула я.

– Слушай, Пантера, мало этих двоих, еще и ты решила присоединиться? – возмутилась Лиля.

– Сева, Росс, идемте на крышу, поговорим, – предложил Дет, смачно зевнув.

Переглянувшись, спорщики нехотя согласились и, сбавив тон, залезли наверх, а остальные, раз уж проснулись, занялись своими утренними повседневными делами. К моему удивлению, разговор на повышенных тонах на крыше не повторился, и вскоре после рассвета все трое спустились к завтраку. Сева выглядел немного расстроенным, зато зеленокожий прямо-таки лучился счастьем.

– Наука победила! – радостно сообщил он нам.

– Откуда у тебя ее скелет? Опять купил? – к этому времени я успела узнать, что ссора началась после того, как Сева, ненадолго встав ночью по своим делам, споткнулся о покоящиеся рядом с постелью Росса слегка прикрытые травой человеческие кости.

– Нет, я хотел, но Петр не продал, – честно признался зеленокожий. – Вредный тип, жадный, науку гробит, зря вы его не казнили. Было бы у меня сразу два скелета: и мужской, и женский, – Росс мечтательно вздохнул. – А так пришлось действовать по примеру Земных врачей: втихаря выкапывать труп. Кстати, у Артура рука легкая, опытная: ни одной кости не повредил, красота прямо. Вот бы все палачи так работали, – заметив мой взгляд, зеленокожий счел необходимым успокоить. – И не волнуйтесь, заразы никакой не распространю: я уже всю плоть обрезал и муравьями обчистил.

– Да это-то как раз заметно, – неодобрительно пробурчала я. С одной стороны, понимаю желание хирурга запастись наглядными пособиями: они на дороге не валяются – но с другой, этот скелет наверняка послужит источником для неприятных воспоминаний. Хотя если даже Сева смирился с не слишком красивым поступком Росса, мне тоже не стоит возражать. Тем более, учитывая, что я по сути не против скелета, но не одобряю конкретно этот (ну почему надо было брать именно то тело, к убийству которого я приложила руку?).

– Ты знаешь, что я ухожу с этого плота? – спросил Игорь.

– Почему?

– Я подумал, что лучше всего можно понять специфику общаг, если пожить на них хотя бы несколько дней. С людьми с общаги, на которую собираюсь переехать, уже переговорил, они не против. Так что позавтракаю и на утреннем привале к ним.

Игорь действительно на ближайшей же остановке покинул наш плот. К моему удивлению, Надя ничуть не расстроилась его уходу, а может, просто не подала вида. И на вопрос ответила:

– Мы с ним договорились, что постараемся не мешать друг другу. Сейчас нет насущной необходимости в его присутствии, так что почему бы ему и не поисследовать?

Моя попытка вырастить длиннющую косу провалилась, хотя и не полностью. Волосы, даже несмотря на то, что я их ежедневно расчесывала и переплетала, достигнув в длину чуть более двух метров, начали выпадать, так что пришлось расстаться с планами по получению многометровой волосяной лески. Честно говоря, этот результат меня больше обрадовал, чем расстроил, потому что за время эксперимента я успела достаточно намучиться с длинной шевелюрой и поэтому решила теперь стричься почаще.

На третий день после того, как мы продолжили свое путешествие, караван покинул озеро и поплыл по относительно неширокой, лишь немногим больше ста метров, но глубокой реке. В отличие от практически стоячего водоема, здесь течение присутствовало и не такое уж слабое, хотя и не слишком быстрое.

Освободившись от дежурства, я с полной отдачей занялась воспитанием Рыси. К всеобщей радости оказалось, что дрессировке она поддается легко, в результате всего за несколько дней малышка усвоила основные команды, такие, как «ко мне», «место», «фу», «брысь» и «дай». Справляться с ней за счет этого стало гораздо легче. Свободу ни моей бегающей дочери, ни другим, ползающим, детям мы почти не ограничивали, быстро убедившись, что несмотря на все их любопытство, падать с плота в воду они не собираются. А если к этому прибавить, что ни пеленки, ни детскую одежду стирать не приходилось по причине их отсутствия, уход за детьми отнимал не так много времени, как боялись вначале. Полукровки вообще почти не создавали проблем: единственное, что нас с Лилей немного беспокоило, так это то, что несмотря на уже немалый возраст (больше десяти месяцев в переводе на Земное счисление), у них пока даже не начали резаться зубы. Но к этому времени мы уже привыкли, что местные дети сильно отличаются от земных, и не поднимали паники, тем более, что кушали полукровки хорошо и не выказывали каких-либо признаков истощения или болезни.

Хотя окончание пути отложилось, все понимали, что в любом случае оно не за горами. Как и раньше, мы делали по две остановки в сутки. На одной из них народу в голову пришла идея (а точнее, золотой мальчик внес рацпредложение) провести совместную охоту на крупного зверя. Решив не затягивать, на следующее же утро свободные устроили большой привал. Группа мужчин отправилась на разведку и поиск потенциальной добычи, а остальные принялись готовить оружие и прочий инструмент, обсуждая тактику предстоящего действа. По составленному плану народ разделялся на две команды: загонщиков, которые должны тихонько зайти в тыл животным и, подняв шум, напугать их и погнать в сторону предварительно построенной ловушки, и собственно охотников, работа которых заключается в добивании попавшейся добычи. Я присоединилась к группе загонщиков. Обсудив детали, мы приступили к постройке большой ловушки, выбрав для этого обрывистый берег (чтобы часть загнанного зверя упала вниз и свернула себе шеи) и за несколько часов смастерили довольно длинную, сужающуюся к обрыву загородку, набросав для этой цели бурелома. Немного передохнули до возвращения разведчиков, перекусили – и охота началась.

Обойти животных с тыла удалось легко, мы рассеялись полукругом, чтобы избежать поворота стада оленей в нежелательную сторону и, дождавшись сигнала, с дикими воплями и грохотом самодельных ударных инструментов начали наступать на животных. Факелы никто использовать не решился, понимая, насколько легко устроить пожар. Я оказалась с правого краю цепочки; нашей целью было не дать копытным свернуть. Поскольку бегали олени быстро, нам, чтобы не отстать и не упустить, тоже пришлось развить большую скорость. Вот эта самая скорость, а еще охвативший разум охотничий азарт сослужили плохую службу.

Не заметив замаскированную густой высокой травой яму примерно метровой ширины, я соскользнула вниз, попыталась ухватиться за растительность, но пучки зелени вырвались вместе с корнями из рыхлой земли, и, взмахнув руками, я с испуганным вскриком рухнула вниз. При приземлении нога соскользнула по склизкой неровной поверхности дна и, подвернувшись, по бедро провалилась вглубь, застряв в ловушке из чего-то, похожего на загнутые вниз крючья. Последнее я поняла, только когда дернулась, пытаясь вытащить конечность и напоровшись на их острые края. Замерев, несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь: паника в этом деле не поможет. Активировала флиграв, чтобы стать невесомой и не провалиться глубже, и осмотрелась. Ничего себе ловушка: глубиной почти два моих роста, со скользкими, поросшими мхом стенами, хотя выбраться-то благодаря невесомости будет не сложно. Но сначала надо освободить ногу. С этой мыслью я перевела взгляд вниз. «Капканом» оказались кости и осколки черепа какого-то довольно крупного и, судя по зубам, травоядного зверя. А точнее, не одного зверя, а нескольких. Я встревоженно огляделась: если бы это была просто яма, и попавших сюда и погибших животных объедали черви, то черепа не оказались бы расколоты на куски, как, впрочем, и крупные кости. Надо постараться выбраться до того, как владелец ловушки вернется, чтобы проверить ее на наличие добычи. Ощупав ногу и поняв, что застряла она основательно, я стала медленно разбирать кости, чтобы не пораниться сильнее. По крайней мере, пока нет ощущения, что раны глубокие, так что не стоит усугублять. Вывернутая в неестественном положении конечность сильно мешала, отдаваясь резкой болью на каждое движение, отчего действовать приходилось на ощупь.

– Попалась? – раздался сверху знакомый голос, и я подняла голову.

– А ты и рад? – хмуро вопросила виднеющегося у края ямы сатаниста.

– Ну уж не расстроен, – пожал плечами он. – Выбраться помочь?

– Не все так просто, – вздохнув, повела плечами, пользуясь минутой, чтобы дать отдых напряженным мышцам. – У меня нога застряла.

– Весело, – хмыкнул мужчина и исчез из поля зрения.

Так, а ведь ему сейчас не составит особого труда убить меня или просто заживо похоронить. И никто ничего не найдет и не узнает: лес большой, все обыскать просто нереально. Нехорошие подозрения заставили занервничать и поторопиться, но вскоре стало ясно, что спешка только замедлит процесс освобождения, и пришлось вернуться к прежнему, медленному темпу.

Вскоре пришел сатанист, заглянул в яму, еще раз хмыкнул и сбросил вниз веревку с навязанными на ней узлами.

– Спасибо, конечно, но я же сказала, что мне сначала ногу освободить надо, – буркнула я.

– Не глухой, повторять не надо, – снисходительно бросил мужчина и добавил командным тоном. – Прижмись к стене, чтобы не мешать.

Я сдержала возражения, что в узкой яме двоим будет сложно развернуться, и выполнила указание: спорами делу не поможешь, а голос сатаниста звучал уверенно. Опомнившись, устроилась понадежней и отключила флиграв, чтобы не выдавать хотя бы оставшиеся тайны. Бросив вниз охапку прутьев, мужчина ловко соскользнул по веревке и, присев на корточки, приготовил инструмент в виде нескольких свежевырубленных кольев и топора.

– Теперь не дергайся, – посоветовал он, осматривая ловушку, после чего за несколько секунд расширил отверстие в черепе, в котором и застряла моя конечность и помог извлечь ее, не повредив. Обвязав меня веревкой, выбрался наверх и вытащил меня следом.

После того, как окровавленную ногу обмыли в ближайшем ручье, выяснилось, что пострадала практически только кожа, в некоторых местах покрывшись длинными глубокими царапинами.

– Спасибо за помощь, – на сей раз искренне поблагодарила я. – Раньше я думала, что мы враги.

– Не обольщайся, мы и есть враги, – улыбнулся сатанист.

– Враг бы не помог выбраться из ямы, а наоборот, радостно прикопал, – возразила я.

– Этим и отличается зверь от человека: последний руководствуется не только собственным отношением, – мужчина с явным намеком смерил меня взглядом. Я раздраженно фыркнула: мало того, что меня опустить пытается, так еще и в этологии не смыслит!

– Не недооценивай животных, у них тоже очень сложные взаимоотношения.

– Даже если и так. Это неважно, – рассмеялся мужчина. – Один – ноль в мою пользу, оборотница.

– Да? – удивилась я.

– Я застал тебя в беспомощном состоянии, но не воспользовался им, а наоборот, оказал помощь. Пусть даже об этом никто, кроме нас не узнает, но надеюсь, что ты подумаешь и сделаешь правильные выводы.

Хотя эти его слова были не слишком приятны, я решила, что не время спорить, и согласно кивнула.

– Подумаю.

Смысла пытаться догнать загонщиков ни он, ни я не видели, поэтому просто вернулись в лагерь.

Охота не принесла радости, одни разочарования, хотя удалось убить целых четырех оленей. Но, во-первых, в процессе охоты почти два десятка людей получили травмы от рогов и копыт развернувшихся и пытающихся прорваться животных, причем трое ранены настолько серьезно, что выпадут из активной жизни больше чем на две недели. А, во-вторых, когда разделили добычу, на каждого пришлось всего по паре килограммов (если не учитывать кости, кожу и содержимое кишечника).

– Не стоило так рисковать, – подвел итог проведенному мероприятию Маркус. – Да за это время мы бы набили минимум по три-четыре килограмма лягушек, змей, рыбы и прочей мелочи.

И действительно, больше никто не высказывался за охоту на крупного зверя. Никакие шкуры не окупают возможности потерять подвижность или даже жизнь. Тем более, как правильно заметил физик, добыча мелких животных не сложнее, а риск гораздо ниже.

265 – 281 сутки (14 – 30 июля 1 года)

Вскоре выяснилось, что не только взрослые обитатели плота оценили дрессировку Рыси. Мы так и не узнали, кто из мальчиков-полукровок, еще с трудом ползающих, придумал новую игру, поскольку утром, когда мы проснулись, обнаружили, что подобным образом уже развлекаются оба. А именно бросают палку, после чего кричат «Лысь, дай!», что моя дочь-звереныш с готовностью выполняет и возвращает деревяшку им в руки. Поскольку, судя по веселому смеху мальчишек и радостному визгу Рыси, эта игра доставляла большое удовольствие всем сторонам-участникам, я не стала ее пресекать. Лучше пусть неуемная энергия дочери тратится на безобидные развлечения, а не на хулиганство.

Через три дня после большой охоты свободные отпраздновали закат гигантской желтой луны. Тогда Юля и сообщила нам приятную новость о том, что ждет ребенка. А по прошествии еще недели вернулся Игорь и тут же принялся убеждать нас тоже пожить на общагах хотя бы несколько суток.

– Я за детьми готов присмотреть, если что, – пообещал он. – Просто если вы сами там не поживете, все равно мне не поверите.

Но несмотря на все уговоры, ему так и не удалось соблазнить кого-то из посвященных переселиться.

– Зря, – покачал головой математик. – Вы даже не представляете, сколько теряете.

– Ну так расскажи нам, – предложил Сева. – Разве ты не с этой целью проводил разведку?

– Эх, – разочарованно махнул рукой Игорь.

По его словам выходило, что хотя на общагах нет племен, но зато существует достаточно четкое разделение по мировоззренческим критериям. Более того, свободные и все группы классифицировали по этому принципу.

– Мы – уникальные, – радостно сообщил нам математик. – Мы не только племя, но еще и специфическое религиозное объединение!

– Религиозное? – хором возмутились Росс с Севой.

– Именно, – кивнул Игорь. – Представителей нашей религии называют джаргами, а верят они в то, что наука откроет перед ними тайны мироздания и даст им сверхъестественные силы.

– Вовсе и нет, – тут же возразила я. – По-моему, никаких сверхъестественных сил наука нам не даст.

– Именно, что даст. Например, если у нас появятся машины, что это, как не чудо для обычного местного человека? А пока из заслуг джарговского типа нам приписывают, во-первых, Севин плот – он самый большой, крепкий и комфортный, – инженер при этих словах гордо подбоченился. – Во-вторых, проведенную на Тале операцию, – в отличие от Севы, зеленокожий с досадой ударил кулаком травяную постель и пробурчал что-то типа «если бы я еще знал, почему она оказалась удачной». – В третьих, наличие двух компьютеров, – у меня вытянулось лицо. – Да-да, они и об этом знают! В-четвертых, то, что мы нашли способ борьбы с драконами. Ну и в-пятых, что мы не боимся троллей.

Чуть позже Игорь уточнил, что джаргами является большинство, но не все посвященные. По мнению пассажиров общаг, ни Дет, ни его жены в наше религиозное течение не входили, и если у первого еще были какие-то шансы, то трех его женщин народ без сомнения вычеркивал даже из кандидатов в «фанатиков науки».

Кроме нашей, свободными выделялись еще три религиозные группировки, но ни в одну из них не входили ни племена, ни их представители. Члены первой, количеством в десять человек, назывались сампы и, по словам математика, верили, что сила, власть и мудрость приходит через страдание. У сампов пока не имелось заслуг, подтверждающих их религию. Несмотря на то, что все представители этого движения сплавлялись на общагах, они умудрялись держаться замкнуто и обособленно, с трудом и неохотно вступая в любой контакт с представителями любой другой философии.

Удуны являлись представителями религии, занимающей промежуточное положение. Их особенностью было преклонение перед свободой передвижения. А по жизни это выражалось в нежелании обрастать вещами более того количества, которое легко унести с собой за один раз. Да и продукты они не запасали впрок, только до следующей остановки. Попросту говоря, в удуны входили все, кто не хотел обременять себя хозяйством. Разумеется, особых плюсов за этим философским течением не наблюдалось, как, впрочем, и особых минусов. Удуны отличались очень высокой общительностью и любопытством, являясь сборщиками и распространителями слухов. А еще все они, как, впрочем, и представители последней, третьей, философии, знали о втором режиме кольца-анализатора.

– Они об этом сильно не распространяются, но от меня не скрывались, – пояснил Игорь. – Потому что в курсе, что и мы о нем знаем.

Кстати, одна из моих коллег по дежурству, Женя, была представителем удунского течения.

Третья и самая малочисленная религиозная группировка (всего из пяти человек) называлась уриасарами. В нее входила Роза, вторая моя коллега по дежурству с общаг. Уриасары верили в то, что чем ближе человек к природе, чем меньше наносного, цивилизованного, разделяет личность и дикий мир, тем более мудрым и могущественным становится этот человек. Они держали при себе еще меньше вещей, чем удуны, четверо из пяти вообще владели только самодельным костяным ножом и кольцом-определителем у каждого, а у пятого, их религиозного лидера, кроме этого имелся небольшой музыкальный инструмент, похожий на свирель. В отличие от остальных, уриасары вообще не собирали впрок ни продукты, ни хворост, не запасаясь даже на несколько часов. В ответ на наше скептическое хмыканье о целесообразности образования такой секты, математик с готовностью перечислил заслуги уриасарского движения. Во-первых, ни во время большой стоянки, когда народ еще только собирался сплавляться и строил плоты, ни когда начался сплав, они не просто не голодали, а вообще не испытывали какого-либо недостатка в питании. Даже в долгий беспривальный период не ощущали дискомфорта. Во-вторых, их не трогали тролли. В-третьих, уриасары не боялись пираний, мало того, могли войти в воду и искупаться без того, чтобы быть не то что съеденными, а даже просто покусанными. И, в-четвертых, гораздо быстрее других могли добыть ценные продукты питания, например, птичьи или змеиные яйца. Эти аргументы заставили нас пересмотреть свое отношение. В отличие от двух вышеперечисленных, уриасарское мировоззренческое объединение являлось закрытым, то есть, подобно нам (джаргам), не принимало в себя всех желающих, хотя его представители охотно общались с другими людьми. Да и вообще, с тех самых пор, как уриасары присоединились к царскому каравану, то есть фактически с самого начала, эта группа не увеличилась ни на одного человека, хотя уж чего-чего, а желание присоединиться к ним высказывали многие. По мнению Игоря, движение удунов сформировалось под влиянием уриасаров, еще в начале сплава поразивших народ на общагах своей самостоятельностью и выдающимися способностями.

– Представляете, – восторженно делился с нами математик. – Они запросто без остроги ловят рыбу. Ныряют на самое дно за водорослями. Залезают на высокие деревья. Берут змей голыми руками!

– Вот не верю, что они столько умеют, потому что ближе к природе и у них ничего нет, – пробурчала я. – Скорее, наоборот, потому что много умеют, они и смогли отказаться почти от всех вещей.

Большинство посвященных пришли к такому же выводу и только скептически хмыкали, когда Игорь пытался доказать, что у уриасаров первичен именно отказ от имущества.

– Ты слишком наивен, из-за чего тебя легко убедить, показав пару фокусов, – сошлись во мнении Сева с Россом.

Однако, поскольку уриасары задурили голову большей части народа, мы пришли к выводу, что они весьма коварные личности, и постановили вести себя с ними осторожнее.

Еще математик сообщил нам сведения, ориентируясь на которые, мы немного изменили быт, чтобы не так светить своей работой. Судя по всему, пока самыми скрытными из свободных считались сатанисты, сампы и, как ни удивительно, уриасары. Вот уж за кем народ следил во все глаза, надеясь разгадать их секреты, но так пока ни одного и не выведал. Игорь настолько красочно описал свою жизнь на общаге, что, честно говоря, если бы меня не удерживали дети, я бы поддалась соблазну и переехала на недельку, чтобы увидеть все своими глазами.

Пока Игорь проводил разведку на нашем плоту, в свою очередь произошли кое-какие события.

Однажды вечером Вероника шокировала нас воплями, полными такой дикой ярости, что мы, побросав все свои занятия, всего за несколько секунд прибежали к ней проверить не случилось ли чего-то страшного. А неприятность действительно оказалась не малая: в корзине с аккуратно собираемыми и старательно сберегаемыми семенами съедобных растений прогрызли дырку и пробрались внутрь несколько мелких крылатых грызунов и всего за четверть суток уничтожили труд нескольких месяцев.

– Всех тварей поубиваю! – злобно пообещала агроном.

– Может, лучше на опыты пустить? – вылез с предложением Росс, и Веронике эта мысль пришлась по душе. Она настолько горячо поддержала зеленокожего, что под двойным напором не устоял никто. В результате, убедившись, что мы сдались, они принялись мастерить клетки из подручных материалов и наполнять их мелкими животными, на которых Росс ставил свои хирургические эксперименты, а агроном проверяла различные методики содержания.

– Раз с растениеводством пока не получается, будем развивать животноводство, – прокомментировала она.

К моему удивлению, и не одобряющая действий зеленокожего Надя не обошла своим вниманием подопытных, ко всеобщему удовольствию скармливая в поисках лекарственных средств не слишком съедобные растения теперь не нам, а им. Аргументировала терапевт свои действия тем, что ее работа не принесет вреда больше, чем эксперименты Росса.

– Вот оно, махровое ханжество, – не преминул заметить зеленокожий. – Нет, чтобы, как я, честно признаться, что ради своих целей готова травить и животных, и людей! Так ведь предпочитает на словах выглядеть противницей жестких методов, а сама действует ничуть не гуманнее.

Он сам закончил соединять Лизин скелет, а еще выторговал у соседей, которым достались куски с того же крупного животного, что и нам, их долю оленьих костей и, очистив и обработав, сделал еще одно наглядное пособие. А, учитывая, что Росс проделал то же самое с представителями всех трех подопытных видов, наш плот стал походить на анатомический кабинет.

– Олений – красивый, собирать легко, да и когда теперь найдем целый костяк такого размера. А насчет мелочи: ну не могу же я вслепую работать! А так всегда можно посмотреть, проконсультироваться, – поделился как-то с нами зеленокожий.

Собранная Россом коллекция не оставила меня безучастной. Магическое притяжение костей заставляло ходить вокруг них, пытаясь предположить происхождение и функцию каждой части скелета. Вскоре даже Лизины останки потеряли значение как источник воспоминаний. Я так увлеклась изучением останков, что заслужила ехидный комментарий Светы:

– Ты так к ним прижимаешься, как будто примеряешь новый костюм.

Вместо ответа я встала рядом с «Лизой», прижав локти к телу, растопырила пальцы и накрыла ими свою грудь.

– Похоже?

– В смысле, ты из конечностей лифчик сделать собираешься? – поразилась женщина. – Я же в шутку говорила!

– Ну тебя, – обиделась я и позвала Надю, Росса и Веронику. Если уж кто и сможет понять мою мысль, так это люди, которые ближе к биологии. Встав в ту же позу, повторила вопрос.

– Да если честно, не очень, – покачала головой агроном.

Почесав голову, я решила пойти другим путем и уже скоро мне удалось объяснить им теорию, согласно которой грудная клетка некоторых животных, в том числе и Homo oculeus, защищена не ребрами, то есть выростами позвонков, а видоизмененной третьей парой конечностей. Этим легко объяснить и долгое время вызывающее недоумение наличие нескольких суставов в каждом «ребре». Подумав, народ согласился с моим предположением, и с тех пор во время еды на нашем плоту часто звучало:

– Передай еще пару пальчиков, – что неизменно вызывало улыбки.

Хирургу легко удалось смоделировать гибель Кесаря: для этого оказалось всего-то достаточно повредить кишечную трубку, после чего никакие промывания не спасали подопытное животное, и если оно не погибало от болевого шока (а это, к моему удивлению, произошло всего однажды), то уже через несколько часов прооперированный вел себя бодро, хотя, разумеется, болезненно реагировал на прикосновения в области раны, примерно через сутки начиналась лихорадка, которая длилась несколько дней, пяти-десяти часовое улучшение, и вскоре снова лихорадка, неизменно оканчивающаяся смертью. Ни отвары растений, которыми промывали полости, ни мои волосы, иногда использованные Россом для шва, не помогали избежать трагического конца, хотя частое смачивание отваром одной травки отсрочило гибель почти на неделю.

– Может, помог красный мох? – предположила Надя.

– Сам об этом думал, – кивнул зеленокожий. – Жаль, что он здесь не растет. А если причина все-таки не в нем… – и хирург посмотрел в сторону плота махаонов так, словно прямо сейчас собирался отправиться туда и устроить показательное вскрытие.

Все-таки насколько сложнее продвигать медицину, биологию, да и любую другую науку или отрасль народного хозяйства, не имея под рукой накопленной веками базы. Например, попади Землянин в прошлое, он находился бы в этом смысле в куда лучшем положении. Многие вспомнят, как выглядит тот же зверобой или вездесущий подорожник. А мы не знаем ни физиологии наших новых тел, ни лекарственных трав, ни еще многого, что на Земле казалось простым и естественным.

Хотя я и не сильно следила за успехами другого, технического отдела, но новое занятие Маркуса с Севой было невозможно проигнорировать, поскольку по размаху оно ничуть не уступало Россовскому. Если зеленокожий пытался превратить плот в анатомический музей, то технари делали из него мастерскую по производству игрушек. Они повсюду разложили обрезки веток, толстых стеблей водных растений и прочего строительного материала, шумно устраивая его проверку на твердость, упругость, прочность и разрыв. Кроме того, они постоянно конструировали и собирали разные модели строений: дом на сваях, избушку, плавучее жилье, несколько сараев и шалашей разной конструкции и даже подвесной мост.

– Так, когда остановимся, почти сразу же основательно строиться можно будет, – заявлял Сева. – А не как иногда: тяп-ляп.

За это время как-то само собой, незаметно, состав отделов немного изменился. От нас к технарям ушел математик, скорее всего, потому, что его умения там оказались более востребованными, а вскоре к ним же присоединилась и Лиля. Но и наш отдел разросся: в него вошли остававшиеся ранее на отшибе Росс с Вероникой.

Кроме прочего, женская часть естественников с азартом приступила к поиску растений, содержащих дубильные вещества, и выделке шкурок мелких зверьков. Это тоже оказалось нелегкой задачей: во-первых отнюдь не все горькие на вкус растения оказались годными для приготовления раствора, а во-вторых, несмотря на установившуюся погоду, стоило чуть не уследить, как шкурки норовили заплесневеть или испортиться. Но в конце концов нам удалось добиться кое-какого успеха. И хотя пока результат оставлял желать лучшего, мы радовались малейшему прогрессу, активно экспериментируя в поисках новых методов и средств выделки кожи. Между прочим, во время обсуждения мы пришли к выводу, что даже лучше, когда шкурки мелкие – легче экспериментировать, да и не так обидно, когда результаты очередного неудачного опыта приходится выбрасывать.