Текст книги "Выживание (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

318 – 326 сутки (32 августа – 5 сентября 1 года).
Пещера – река в пещере

Из клетки меня выпустили только через сутки, к обеду. К этому времени появилась какая-никакая, но надежда, что до следующего экстремального события приступы жора закончились, поскольку после того, как я пришла в себя, ни разу не повторялись.

– Вот только одного я так и не поняла, – обратилась ко мне Надя. – Почему вы с Россом скрывали, что у вас такие хорошие отношения?

Я недоуменно пожала плечами. Зачем хранить в тайне то, что очевидно? Да, после эпидемии мы стали друзьями. Или за попытку утаить посчитали то, что зеленокожий по-прежнему продолжает общаться в своей не слишком приятной хищно-ехидной манере?

– Мы не скрывали.

– Просто я не понимаю, почему ты рассказала о жоре ему, а не кому-то еще. Не думала, что ты настолько нам не доверяешь.

– Если бы не доверяла, никому бы не рассказала, – не согласился с терапевтом Илья. – Хотя я, честно говоря, тоже не слишком понял твой выбор, – добавил химик. – Но лучше уж Россу, чем вообще никому.

В ответ на мой вопросительный взгляд зеленокожий улыбнулся и, как ни в чем не бывало, облизал измазанные в рыбьем жире пальцы. Выходит, он солгал остальным, не сообщив, от кого узнал об неприятной особенности моего вида. Почему? Недолгие раздумья подсказали сразу две причины. Первое – не факт, что кто-то из посвященных не посчитал бы действия Марка предательством, а второе – мне действительно следовало все рассказать самой, а не надеяться на авось. Ошибка, которая чуть не стала роковой. Уже не однажды Росс помогает мне избежать неприятностей. Но винить себя сейчас, задним числом, – напрасная трата времени. Лучше просто учесть на будущее и попытаться больше не допускать таких просчетов.

– Так уж получилось, – прервала я негромкий спор о причинах моего доверия к зеленокожему и настороженно обнюхала беловатый гриб. С ним вроде все в порядке, но откуда-то тянет легким ароматом тухлятины. – А что у нас испортилось?

– Ничего, – сказал Маркус, задумчиво покосившись на просиявшего агронома.

– Вот, я ведь говорила, что воняет! – воскликнула она. – А вы все утверждали, что мне это чудится. Надо обыскать плот!

– Ну если вам надо, то сами и обыскивайте, – безо всякого желания принимать участие в затевающимся мероприятии, заявил рыжий физик.

Разговор прервал низкий гул, идущий откуда-то снизу и вызвавший приступ страха и, одновременно, как будто по команде, заплакали дети.

– Опять, – поежился Илья.

Тихо звякнули сложенные в углу пробирки, в миске всколыхнулась вода, а с потолка в реку свалилась пара небольших камнегрызов. Землетрясение было не сильное, и, ко всеобщему облегчению, обошлось без разрушений, но впечатление оно на меня произвело.

– В первые два дня такое часто было, а вот в последние сутки успокоилось, но, как выяснилось, ненадолго, – пояснила Юля. – Каждый раз так и кажется, что сейчас потолок рухнет.

– Но пока сверху ничего страшнее камнегрызов не падало, – добавил Маркус. – Что уже странно. Похоже, материал из которого состоят эти горы, крепче и более упругий, чем кажется.

Посвященные быстро перевели разговор на другую тему. Никому не хотелось констатировать очевидный факт, что мы ничего не можем противопоставить этой угрозе.

– Мне еще кое с кем поговорить надо, – закончив обед, я поднялась и направилась на берег. – Когда вернусь – могу присоединиться к поискам тухлятины.

В глубине души я надеялась, что к тому времени все разрешится без моего участия.

Оборотня удалось найти быстро: он остановился на максимальном возможном в пещере расстоянии от нашего плота.

– Марк, я тебя люблю! – воспользовавшись тем, что мужчина сидит, я обняла его за шею и чмокнула в щеку.

Мужчина вздрогнул и отстранился, глядя на меня так, словно его собираются изнасиловать, и я поспешила развеять опасения.

– Не в этом плане, а как друга. Я когда-то твой разговор с Детом подслушала, – рубить с плеча, так уж все баррикады. – Так вот, меня в сексуальном плане тоже больше тролли привлекают.

Оборотень недоверчиво посмотрел на меня, а потом облегченно рассмеялся.

– Ну ты и извращенка! Ладно я, мне они хотя бы по размеру подходят!

– Да сама не понимаю, что творится, – я пожала плечами. – Может, феромоны у них такие, специфические… А ты тоже хорош – мог бы прямо сказать, что не хочешь меня – и все проблемы разом разрешились бы. Так нет, вел себя так, словно секс – самое главное в жизни.

Марк смутился.

– Ну, не самое главное, но мало ли… Я просто… – мужчина замолчал, не зная, как выразить свои мысли.

– Ерунда, все в прошлом. И спасибо, что рассказал Россу, – уже серьезно продолжила я. – Прости, что все это время не обращала внимания на твои чувства.

Наш разговор продолжался недолго, но убрал надуманные препятствия. В результате настроение у Марка настолько улучшилось, что в конце мы рассказали друг другу несколько забавных историй и от души повеселились.

– Нет, в посвященные я пока проситься не буду, – покачал головой оборотень. – Не из-за тебя или Рыси, а потому, что сам еще не уверен, нужно ли это мне. У вас интересно, но свобода дороже. Пока дороже.

На этом мы и расстались.

К сожалению, к моему возвращению поиски падали не только не закончили, но даже и не начали: кроме меня, никто не высказал ни малейшего желания принимать участие в гигиеническом предприятии, а одной Веронике взваливать на себя грязную работу тоже не хотелось.

– Это не Россовские трупы, – с ходу начала она. – Их я уже проверила: попахивают, но не так.

– Согласна, – кивнула я, мельком ознакомившись с предметом разговора. Уже после остановки зеленокожий выпросил несколько тел погибших совсем недавно детей, от которых родители еще не успели избавиться. Хотя большую часть плоти с них уже счистили, но остатки мягких тканей подпортились, из-за чего запах от них шел характерный. Заметив наше пристальное внимание к его вещам, Росс разозлился и, забрав останки, пошел на другой край плота – продолжать обработку. А мы разделились и начали прочесывать дом, заглядывая во все укромные места: ведь если бы источник вони находился на виду, его бы уже обнаружили. Недолгие поиски принесли положительный результат: запах шел из-под одной из груд обломков бамбука.

– Да, так не добраться, придется разбирать, – огорченно заметила Вероника.

Когда мы начали перекладывать стебли из одной кучи в другую, прибежала Рысь и начала активно нам мешать: лезла под ноги, визжала, даже пыталась кусаться. Попытки отогнать ее не принесли результата, а чуть позже, поняв, что мы все-таки добьемся своей цели, дочь с рычанием залезла под кучу и вскоре показалась обратно с большой подгнившей рыбьей головой в зубах. Следующие несколько минут мы отлавливали Рысь и отбирали так приглянувшийся девочке кусок. А потом закинули злополучную голову подальше в реку.

Но на этом вонючие приключения не закончились. У дочери появилась дурная привычка вытаскивать из мусорной корзины отходы, в первую очередь, рыбные (головы и потроха) и прятать их в укромные уголки плота. Запреты и наказания не принесли желаемого результата, так что несколько раз мы находили вонючие заначки, а потом сделали плетеную крышку на мусорку и старались побыстрее избавиться от органических отходов.

Всего за пару дней дрова у большей части народа закончились, но люди не ослепли. В темной пещере ориентироваться помогало то самое ночное зрение, с которым мы когда-то экспериментировали. Еще через двое суток над караваном нависла реальная угроза навеки остаться под землей. Выход на поверхность найти так и не удалось, да еще и один из удунов погиб, провалившись в жидкий камень. Все громче звучали голоса, призывающие плыть дальше, и считающие, что рано или поздно река выйдет на поверхность. Конец спорам положили еще несколько землетрясений, после чего караван продолжил путь.

В этих пещерах, в отличие от обычных (Земных), жизнь не отступала, оставив лишь отдельных своих представителей. Кроме уже известных камнегрызов, в проходах часто встречались похожие на тараканов и бескрылых мух насекомые, многоножки и даже мелкие звери. Естественно, что из-за темноты растений не было, зато в обилии росли разнообразные низшие и высшие грибы, в том числе немало съедобных. Кстати говоря, это подтверждало предположение Ильи об органическом составе основной породы, ведь грибы на бесплодных почвах жить не станут, а если они приспособились разлагать загадочный камень и получать при этом в достатке энергию и питательные вещества – значит, они изначально есть в породе.

Способность камнегрызов растворять камень оставалась загадкой.

– Нет, ну это же просто невозможно! – возмущалась Юля. – Бред! Прямо как в дурацком фильме ужасов.

– Факты перед нами, и отрицать их мы не можем, – философски заметил Сева. Не полностью оправившийся после тяжелой болезни инженер еще не мог вставать самостоятельно, но иногда принимал участие в разговорах.

– Давайте не будем отрицать очевидное, – согласился Маркус. – Лучше подумаем, как это вообще возможно.

– Ну… у камнегрызов на коже может присутствовать специфический фермент, переводящий камень в жидкое состояние, – предположил Илья.

– А я думаю, что они окружены специфическим электромагнитным полем или издают звуки определенной частоты и высоты, – высказал свою идею физик. Мужчины задумчиво посмотрели друг на друга. – Предположение о ферменте не проходит, – продолжил Маркус.

– Это еще почему? – удивилась я.

– Представьте, что я – камнегрыз, а это, – физик указал на мою клетку, – скала. Предположим, что я выпрыгнул… ну, например, отсюда, – кивнул на холодный очаг. – Выделения моей кожи способны перевести камень в жидкое состояние. Итак, я выпрыгнул отсюда, а запрыгнуть намереваюсь в скалу, – Маркус сделал несколько быстрых шагов в сторону клетки. – У меня приличная скорость – прыжок, все-таки. И вот на этой скорости я достигаю скалы… и вместо того, чтобы скрыться в ней, в лучшем случае, набиваю пару шишек.

– Ты же сам сказал, что камень размякнет, когда ты его коснешься, – не поняла Юля. – Откуда шишки?

– Да, камень размякнет, но, – физик торжественно поднял указательный палец. – На любую химическую реакцию требуется время. Допустим, что она очень быстрая и занимает… ну пусть сотую часть секунды. Фермент касается камня и, даже если верхний слой успеет перейти в жидкое состояние, камнегрыз ударится о камень под тонкой жидкой пленкой.

– Ты прав! – хлопнул себя по лбу Илья. – Я как-то совсем упустил это из вида. Тогда, в случае фермента, единственный рабочий вариант, это если он оказывается внутри камня, причем довольно равномерно, до того, как его коснется камнегрыз.

– Если подумать, то и электромагнитное поле не подходит, – заметила я. – Ведь оно тоже не может действовать мгновенно. Поэтому, если поле камнегрыза слабое – то он разобьется о камень, когда прыгает, а если бы было сильное – мы бы уже утонули под размягченной массой.

– Со звуковыми волнами тоже проблема, – подумав, раскритиковал собственную идею Маркус. – Их действие должно быть очень узким и направленным, а это почти нереально.

После долгого обсуждения мы пришли к неутешительному выводу, что для построения рабочей гипотезы знаем о камнегрызах недостаточно.

327 – 330 сутки (6 – 9 сентября 1 года).
Река в пещере – пещера – река в пещере

Костеря на все лады запасливость Рыси с ее очередной несанкционированной кладовой, я обыскивала плот. Но на этот раз источник неприятного запаха оказался не в укромном уголке, а в закрытой плетеной крышкой корзине зеленокожего.

– Росс, у тебя тут что-то протухло! – радуясь, что на сей раз в этом нет вины дочери, сообщила я.

Зеленокожий недоуменно поднял взгляд, а потом резко вскочил и вырвал емкость из моих рук.

– Тихо, – раздраженно прошипел он.

Но поздно. Мой бодрый голос и реакция Росса уже успели привлечь всеобщее внимание.

– Росс, а ну-ка покажи, что ты там прячешь, – подозрительно потребовал Маркус.

– Это эксперимент, – быстро взяв себя в руки, ответил зеленокожий, но дальше объяснять не стал, чем только усугубил ситуацию.

– Эксперимент, о котором никто ничего не знает? – скептически потянул Илья.

Лиля задумчиво переглянулась с Севой и, решительно шагнув вперед, требовательно протянула руку к корзине. Росс отступил, но, заметив, что большинство не на его стороне, сдался и отдал емкость. Отвязав крышку, женщина раздвинула старое сено и обрывки сухих листьев и извлекла странный округлый сверток. Едва его приоткрыли, как вонь, до этого не сильная, сгустилась и стала почти невыносимой. А еще через мгновение стало ясно, что зеленокожий скрывал в корзине полуразложившуюся человеческую голову, плотно завернутую в человеческую же кожу. Даже в нынешнем неприглядном виде голова была узнаваема.

Спав с лица, Дет в несколько шагов достиг зеленокожего и без замаха ударил в челюсть, но Росс успел перехватить и слегка отклонить руку, отчего лидер лишь вскользь задел ему скулу и ухо.

– Тварь!

Мы с трудом растащили сцепившихся мужчин.

– Она мертва! Мертва, понимаешь? Ей уже безразлично, что теперь с ее телом! – негромко, но оттого не менее эмоционально, сказал Росс. – Не о мертвых надо думать – о живых!

– Тебе детей мало?! – яростно отозвался Дет, пытаясь освободиться из рук Маркуса с Игорем.

– Да, мало! Дети не заболели в болоте, может, их и ювелиры не едят!

Внезапно блондин перестал вырываться и холодным ровным голосом скомандовал:

– Отпустите, – тон, которым это было сказано, не допускал неповиновения, и мужчины послушались. Лидер молча развернулся и ушел на край плота, скрывшись за грудой обломков.

– Росс, зачем ты так поступил? – задала я риторический вопрос.

– Только так мы можем узнать, заражены или нет, – тщательно, чтобы не осталось щелей, заворачивая протухшую голову обратно в кожу, пояснил зеленокожий. – И то нет полной гарантии. А если мы заражены, то надо искать пути лечения – несмотря на все возможные побочные эффекты.

– Нет, я не об этом. Почему ты сразу не поговорил с Детом?

– Ожидал неадекватной реакции. И был прав.

– Ты его не видела, – вздохнула Лиля, растирая ладони пучком мокрой травы в попытке избавиться от мерзкого запаха. – Дет тогда был сам не свой. Даже сейчас и то… – со вздохом махнув рукой, женщина понюхала пальцы и, сморщившись, снова опустила их в реку. – А я еще не верила, что он их любит, думала – просто пользуется, – тихо закончила она.

Помолчав, я направилась к сидящему на краю плота лидеру. Наверное, ему сейчас, как никогда, нужна поддержка, да и попытаться объяснить позицию зеленокожего не помешает.

– Дет…

– Уйди, – спокойно велел он.

– Но…

Лидер вздохнул и, оторвав взгляд от воды, перевел его на меня.

– Не надо волноваться, я не стану отбирать у вас корзину или другим способом препятствовать работе. А теперь – уйди. Я хочу побыть один.

Я не стала продолжать разговор. Сейчас не время и не место для выяснения отношений. Хотя сказанное Детом сильно задело: он явно дал понять, что, по его мнению, нам совсем нет никаких дел до его переживаний. Но иногда возражения только подольют масла в огонь. Время лечит лучше любых слов.

Когда пещеры это позволили, мы сделали еще одну остановку, в которую занимались пополнением продуктовых запасов (за счет грибов) и безуспешно пытались найти выход наружу.

– Ну все не так страшно, как может показаться, – оптимистично заявил Илья после очередного землетрясения. – Если что, будем питаться грибами и всякой живностью. Потолок на голову не падает, а к камнегрызам и привыкнуть можно.

– Нет, я не согласен здесь оставаться, – помотал головой Игорь. – Компьютер сеть не находит, да и кто знает, может ему для зарядки солнечный свет нужен.

– Будто интернет – это самое главное, – недовольно бросила Лиля. – У нас дети страдают, а он только об электронике думает!

Действительно, если чистокровные дети Homo oculeus и Рысь не высказывали особого беспокойства, то полукровки в темноте потеряли ориентацию и стали вялыми. Мы постоянно держали рядом с ними включенные компьютеры, которые давали хотя бы слабое освещение, но если ненадолго такой способ пройдет, то обрекать детей на жизнь во мраке – никуда не годится.

В это время из одного из проходов на берег вышла Марфа, на которой почти висел муж. Не сговариваясь, мы с Россом, как впрочем и многие другие, подхватились с места и бросились им навстречу. Помогли женщине перенести мужчину на общагу, и только оказавшись в безопасности, спросили:

– Что произошло?

На правой ноге Захара ниже колена засохли подтеки крови, конечность распухла, да и сам мужчина плохо себя чувствовал: его колотил озноб, все тело покрыл холодный пот, из глаз текли слезы, и он постоянно сплевывал избыток выделяющейся пенистой слюны.

– Если надо ампутировать – режьте, – без вступлений сказал гривастый.

Росс нахмурился, а потом быстро смотал из кожаной веревки жгут и перекрыл кровоток к пострадавшей конечности.

– А теперь рассказывайте, что произошло.

– В него врезался мелкий камнегрыз, – начала Марфа, визуально демонстрируя, что размер злополучного животного примерно в ладонь. – Сам удар был несильный, животное упало на пол и быстро заползло в камень. А у Захара очень быстро началась реакция.

– У меня возникло ощущение, что раскаленный железный прут в ногу воткнули, – сипло пояснил больной. – Думаю – яд. Голова кружится и грудь сдавливает, так что дышать тяжело.

– Воды. И света, – велел Росс.

Я быстро сходила на наш плот за двумя компьютерами: зачем скрывать то, о чем и так все знают? К моему возвращению зеленокожий осторожно, стараясь не касаться кожи руками, смыл кровь и теперь внимательно осматривал ногу.

– Лупы ни у кого нет? – в пространство поинтересовался он и быстро получил желаемое, после чего снова изучил пораженную конечность. Странно, но на первый взгляд я никаких внешних повреждений (ран или ожогов) на ней не заметила. Наконец Росс оторвался от ноги и подозвал нас с Надей. – Посмотрите.

Склонившись над ногой, я обратила внимание на слегка отличающееся по цвету пятно на коже диаметром в несколько сантиметров. А при увеличении стало видно, что эпителий как будто проткнули множеством тончайших игл, причем очень часто, так что между уколами не осталось даже полумилиметра неповрежденной кожи. Убедившись, что я рассмотрела пораженный участок, зеленокожий посоветовал обратить внимание на противоположную сторону ноги, где обнаружилось аналогичное пятно, только чуть больше диаметром.

– Ну? – не выдержав, потребовала ответа Марфа.

– Ампутировать бесполезно, – убежденно сказал Росс. – Можно, конечно, временно перекрыть кровоток в ноге, но… сколько времени вы добирались обратно?

– Около получаса.

– Нет, поздно, теперь и наложение жгута не поможет. Пусть побольше пьет и поменьше двигается. Больше я ничем помочь не могу, – с сожалением развел руками зеленокожий.

Народ быстро разошелся, чтобы не отнимать силы у и без того больного человека.

– Илья был прав, – констатировал после нашего рассказа Сева. – Камнегрызы вполне могут использовать ферменты.

– Другой вопрос, с какой начальной скоростью они должны ими «стрелять», чтобы пробить камень, – покачал головой Маркус.

– Ну, скорость достаточная. Мелочь, которая ногу за камень приняла, умудрилась пробить не только мягкие ткани, но и кость, иначе бы на выходном пятне были бы просветы, – заявил Росс.

Тяжело вздохнув, мы занялись своими делами.

Через несколько часов случилось еще одно знаменательное событие: из туннеля, по которому текла река, навстречу каравану вылетели птицы. Не крупные, с голубя, они огромной разреженной стаей целеустремленно двигались куда-то вверх по течению.

– Кто мне объяснит, что птицы делают в пещере? – недоуменно сказала я, впав в ступор от необычной картины. Но, как выяснилось, кое-кто подошел к делу гораздо прагматичней.

– Они съедобные! – донеслось с плота сатанистов.

После этой новости все вооружились шестами и принялись сбивать удивительных гостей. За те несколько минут, пока стая пролетала мимо каравана, и мы успели поймать несколько экземпляров.

– Нет, они однозначно не приспособлены для обитания в пещерах, – констатировала я, разглядывая тушку. – И глаза, и крылья слишком хорошо развиты.

– Глаза не показатель, – возразил Росс. – Не забывай, что есть еще какой-то, работающий в темноте, тип зрения.

– Да, ты прав, – огорченно кивнула я.

– Но они все-таки снаружи, – мы дружно обернулись на голос Вероники, рассматривающей добычу в тусклом свете экранов.

– Уверена? – с надеждой уточнила я.

– Сама посмотри.

Собравшись, мы принялись разглядывать затейливые узоры на ярко-зеленом оперении птицы. Если развитие глаз еще можно объяснить другим типом зрения, то тело и окраска оперения… Их крылья были слишком длинными и узкими, предназначенными для быстрого маневренного полета, но никак не для медленного, с зависанием практически на одном месте, что было бы логично для обитателей пещер. И расцветка в обычном световом диапазоне, способная помочь слиться с листвой во время отдыха, но не имеющая никакого значения в темноте.

– Вы понимаете, что это значит?! – восторженно воскликнула Вероника. – Рано или поздно река вытечет из пещеры! Мы выберемся!

– И выберемся, скорее всего, по другую сторону гор, – кивнула я.

– Почему? – удивился Маркус.

– А зачем птицам залетать так глубоко в пещеру, если есть путь легче? – пояснила свою мысль я.

Народ не стал возражать.

– Вот только одно меня смущает, – буркнул себе под нос Сева. – Какой же вышины и протяженности должны быть эти горы, чтобы крылатые создания предпочли проделать путь в пещере, а не перелететь поверху?

Вопрос так и остался без ответа. После этого события настроение у людей резко поднялось, приступы апатии и уныния прекратились. Птицы подарили нам надежду.

Еще через полдня с общаги сообщили, что состояние Захара стабилизировалось и страх за его жизнь пропал: похоже, организм смог справиться с инородным веществом. Росс поздравил гривастого, но посоветовал хотя бы несколько дней беречь и поменьше нагружать ногу: кто знает, насколько ослабли кости в пораженном месте.

А мясо пернатых вестников, хотя и съедобное, оказалось горького и противного вкуса, так что мы с трудом проглотили свою небольшую долю. Но даже это не вызвало негатива. Взбодрившись, люди с нетерпением ожидали перемен. И надеялись, что перемены будут к лучшему.