Текст книги "Голиаф"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 3

Едва отверзлась исполинская челюсть грузового люка, как внутрь ворвался смерч морозного воздуха и закружил, заплясал по отсеку, натягивая и подергивая лямки летного комбинезона Дэрин. Она нацепила стрекозьи круглые очки и высунулась наружу, пристально глядя на несущуюся внизу равнину в пятнах снега и точках елей. Утром «Левиафан» пролетал над сибирским городом Омском, без остановки на дозаправку, все так же по дуге к северу, к некоему секретному пункту назначения. Впрочем, Дэрин сейчас было не до маршрута: после прибытия имперского орла истекшие сутки с небольшим они занимались отработкой экстренного подъема груза.

– Ну и где тот медведь? – спрашивал Ньюкирк, свешиваясь на своем фале.

– Где-то впереди, силы бережет.

Дэрин поплотней натянула перчатки, после чего повисела для пробы на тяжелом, толщиной с запястье, тросе грузовой лебедки, приспособленной для поднятия двухтонных поддонов с припасами. Такелажники возились с устройством весь день, но настоящая проба предстояла, в сущности, впервые. Подобного маневра не описывалось даже в «Руководстве по аэронавтике».

– Медведей не люблю, – пробормотал Ньюкирк. – Слишком уж, черт, большие зверюги.

– Тогда, чего доброго, не ухвати зверюгу за нос этой вот штуковиной. – Дэрин указала на абордажный крюк размером с театральную люстру, укрепленный на конце троса. – А то еще обидится ненароком.

Глаза Ньюкирка за стеклами летных очков округлились.

Дэрин хлопнула его по плечу, втайне завидуя, что он вот находится на рабочем конце устройства – можно сказать, на переднем крае – а она, получается, только на подхвате. Несправедливо все-таки: пока одни готовят восстание в Стамбуле, другие оттачивают свое летное мастерство.

– Ну, спасибо, мистер Шарп: утешил перед дорожкой.

– Так ты ж раньше это уже проделывал?

– Так то было в Греции, пару-тройку раз. И всего-навсего мешки с почтой, а не тяжести. Причем со стоящих подвод, куда запряжены ослики, а не со спины чертова медведюги, да еще на бегу!

– Н-да, – признала Дэрин, – есть небольшая разница.

– Принцип тот же, ребята, и работает по той же схеме, – успокоил сзади мистер Ригби. Глаза его были сосредоточены на карманном хронометре, но слух, как обычно, не подводил, даже на воющем сибирском ветру. – Ваши крылья, мистер Шарп.

– Они самые, сэр. Как у доброго ангела-хранителя.

Дэрин расправила у себя на плечах крылья скольжения, на которых ей полагалось сопровождать Ньюкирка в полете над бойцовым медведем.

Мистер Ригби дал отмашку людям у лебедки:

– Удачи, парни.

– Спасибо, сэр! – отозвались оба мичмана в один голос.

Ворот лебедки начал вращаться, и крюк стал сползать к открытому люку грузового отсека. Ньюкирк взялся за него и пристегнулся к тросу потоньше, чтобы спускаться в параллельной связке.

Дэрин окончательно расправила крылья скольжения. С каждым шагом по направлению к проему ветер становился все яростней и холодней. Свет солнца заставлял щуриться даже за янтарными стеклами очков. Дэрин схватилась за стропу, соединяющую ее с Ньюкирком.

– Ну что, готов? – выкрикнула она.

Он кивнул, и они вместе шагнули в ревущую пустоту…

Поток леденящего воздуха дернул Дэрин по направлению к корме; мир закружился в неистовом мелькании земли и неба. Но вот воздушную струю ухватили крылья скольжения, стабилизировав летунью возле бултыхающегося Ньюкирка, напоминающего воздушного змея на ниточке. «Левиафан» приступил к снижению. Внизу плавно разрасталась и густела его тень темной зыбью на фоне равнины. Ньюкирк по-прежнему сжимал крюк, обвившись вокруг троса против встречного натиска воздуха.

Дэрин изогнула крылья – точно такие же, как те, что она с десяток раз использовала при спусках на медузе Гекели. Однако свободное парение никак нельзя было сравнить с тем, когда тебя на предельной скорости оттаскивает вслед за воздушным кораблем. Крылья выгнулись зонтиком, а вместе с тем в плавном торможении на весу стал выравниваться и Ньюкирк; равнина внизу шла рябью. Когда Дэрин вновь отцентрировала курс, амплитуда их раскачивания под брюхом корабля пошла на убыль, подобно затухающим колебаниям гигантского маятника.

Хрупких крыльев едва хватало, чтобы направлять вес двух мичманов. Пилотам «Левиафана» надлежало подвести их прямиком к мишени, чтобы Дэрин оставалась лишь, так сказать, тонкая доводка.

Корабль продолжал снижаться, покуда они с Ньюкирком не оказались в каких-нибудь двадцати метрах над землей. Ньюкирк крякнул, случайно задев ботинком верхушку вековой ели, отчего воздух серебристо вспыхнул фонтанчиком сбитых с хвои снежинок.

Дэрин зорко смотрела вперед и… увидела бойцового медведя.

Утром они с Алеком уже заметили нескольких – темные силуэты, бредущие вдоль Транссибирского тракта. Они смотрелись весьма внушительно уже с трехсотметровой высоты; с этого же расстояния зверь казался истинным чудищем. Плечищи у него находились на высоте дома, а жар дыхания в морозном воздухе курился, вернее, валил, как дым из трубы. К спине была принайтовлена большая грузовая платформа, где на поддоне возвышался короб с приплюснутым ухом для крюка.

На платформе суетились четверо в мундирах русской армии, проверяя стропы и сеть, что удерживала секретный груз.

В воздухе щелкнул длинный кнут погонщика, и медведь начал набирать ход. Он направлялся по длинному прямому тракту, совпадающему с курсом «Левиафана».

Постепенно зверь разогнался до бега. По словам доктора Баска, удерживаться вровень с ходом воздушного корабля медведь способен лишь недолгое время. Так что, если Ньюкирку не удастся подцепить груз крюком с первого захода, им придется описывать сверху медленный круг, давая существу отдохнуть. Таким образом, время, сэкономленное за счет движения без посадки и загрузки обычным путем, будет, считай, наполовину потеряно. А царю, судя по всему, груз в пункте назначения нужен, ну, просто кровь из носа.

По мере приближения к медведю до слуха начинала доноситься гулкая, терзающая воздух поступь. Мерзлый спрессованный грунт за спиной у чудища взлетал грязными снопами. Можно лишь представить себе эскадрон этих монстров, мчащихся в бой – блеск боевых шпор, на спине с десяток стрелков с винтовками и пулеметом. И как у германцев хватило безумства спровоцировать эту войну, выставив свои машины не только против воздушных кораблей и морских монстров Британии, но еще и против сухопутных зверин России и Франции.

Теперь они с Ньюкирком находились над свободным от деревьев ровным пространством. Транссибирский тракт, насколько известно, являлся одним из чудес света, это признавал даже Алек. Вытоптанный и утрамбованный мамонтинами, он тянулся от Москвы до самого Японского моря. Ширина у него с два крикетных поля, достаточная, чтобы два идущих встречно медведя успешно разминулись, не поцапавшись. Нрав у этих зверей, конечно, еще тот. Мистер Ригби нынче, считай, всю ночь потчевал Ньюкирка байками о том, как они задирают и пожирают своих же, казалось бы, хозяев.

Вскоре «Левиафан» нагнал медведя, и Ньюкирк подал знак: дескать, приступаем. Дэрин частично сложила крылья, чувствуя, как воздушная тяга заносит тело под углом; вспомнилась Лилит с ее одноместным воздушным змеем. Интересно, как там у нее сейчас дела, в неспокойной Османской империи. Впрочем, эту мысль пришлось прогнать. Заветный короб становился ближе, но петля, в которую Ньюкирк готовился вогнать крюк, вздымалась и опадала в такт поступи косолапого гиганта. Ньюкирк начал понемногу опускать крюк, норовя сделать размах поближе к цели. Один из русских подобрался к поддону, готовясь в случае чего прийти на помощь. Дэрин еще слегка подрегулировала крылья, чтобы Ньюкирк оказался еще ближе. Вот он, примерившись, выкинул крюк; металл на морозе скрежетнул о металл, и глянь-ка – крюк вошел в петлю! Русские с криками взялись рассупонивать на поддоне крепежные стропы.

Погонщик, глядя вверх, взмахнул туда-сюда кнутом: сигнал пилотам «Левиафана» подниматься.

Нос воздушного корабля приподнялся, отчего крюк прочно засел в петле, а толстенный трос возле Дэрин натянулся. Разумеется, короб со спины медведя пока не сошел: нельзя вот так, прибавив две тонны к весу корабля, ожидать, что он мгновенно взмоет. Из «Левиафана», прямиком из желудочного канала, начал сливаться балласт – солоноватая жидкость, своей теплой консистенцией напоминающая мочу. Впрочем, на яром сибирском ветру она тут же застывала, льдистыми венчиками поблескивая в вышине. Спустя секунду лицо Дэрин стали настойчиво покусывать сеющиеся сверху льдинки; они же шелестели по стеклам очков. Она стиснула зубы, но все равно не смогла сдержать рвущегося смеха: еще бы, они попали с первого раза, и груз вот-вот поднимется в воздух. А она летит, летит!

Но смех тут же стих, когда воздух прорвал громовой рык, утробный и властный, пронимающий куда сильней сибирского ветра. Бойцовый медведь выказывал беспокойство.

И неспроста. Сверху ему на голову сыпались застывшие экскременты сонма живых обитателей корабля, неся с собой запахи вестовых ящериц и светляков, медуз Гекели и водородных ищеек, стрелковых мышей, пчел, всевозможных птиц, да и самого необъятного кита – сотен и сотен особей, которых этот зверь отродясь не чуял. Голова медведя обратилась кверху, и он снова заревел, а бурые плечи-валуны раздраженно дернулись, подкинув личный состав русских в воздух. Однако те приземлились вполне благополучно, не хуже заправских авиаторов или мореходов в бурю. Вместе с рывком медведя звякнул крюк в петле, а грузовой трос рядом с Дэрин угрожающе дрогнул. Сама она метнулась влево, в попытке оттащить себя и Ньюкирка на безопасное расстояние. Кнут погонщика несколько раз взметнулся и хлестнул, немного смирив гиганта. Сверху слилось еще какое-то количество балласта, и груз наконец начал подниматься. Вот с поддона соскочил последний из седоков и, обернувшись, помахал. Дэрин в ответ отсалютовала, а медведь перешел на шаг и остановился.

Поддон с грузом теперь вращался в воздухе невысоко над землей.

Дэрин нахмурилась. Почему «Левиафан» не набирает высоту? До поворота тракта оставалось не так много времени, а груз все еще болтался ниже верхушек деревьев.

Она поглядела вверх. Жидкостный душ иссяк, значит, балластные емкости пусты. Двигатели жестянщиков пыхтели и чадили, силясь создать аэродинамическую тягу, но корабль поднимался слишком медленно, расчеты для подхвата груза делал доктор Баск, ученая шишка. Делал он их приблизительно, с учетом дальнейшего длительного перелета. А затем Дэрин с мистером Ригби осуществили над тундрой частичный сброс припаса, чтобы вес у корабля соответствовал тика в тику… Если только вес самого поддона не оказался тяжелее, чем указал в своей депеше царь.

– У, аристократия чертова! – процедила Дэрин. Божественное право само по себе все же не отменяло законов физики, в частности тяготения. Сверху послышалась трель балластной тревоги. Ну конечно, так оно и есть. Ч-черт. Если сверху из грузового отсека сейчас что-нибудь скинут, то они с Ньюкирком внизу как раз его и подхватят, себе на головы.

– Мы слишком тяжелые! – крикнула она вниз.

– Ага, я уже понял! – отозвался Ньюкирк как раз в тот момент, как тракт под ними дугой ушел вправо. Поддоном короба тут же смахнуло верхушку ели, а Ньюкирк затерялся во взрывчатом облаке хвои и снега.

– Надо скинуть что-нибудь из груза! – крикнула Дэрин и выгнула крылья направо. Когда они вдвоем оказались над коробом, она пристегнула карабин к грузовому тросу, после чего стряхнула с себя причиндалы скольжения. Вместе с Ньюкирком они с воплем заскользили вниз, пока подошвы не стукнулись о крышку короба с грузом.

– Вот дьявол, мистер Шарп! Вы нас что, убить хотите?

– «Мы» пытаюсь нас спасти, мистер Ньюкирк, как обычно! – Отстегнувшись, Дэрин скатилась на короб. – Нам надо что-нибудь из этого чертова короба сбросить!

– За констатацию очевидного ставлю отлично! – выкрикнул Ньюкирк в тот момент, когда поддон стукнулся об очередную древесную верхушку. От удара мир закружился, и Дэрин упала плашмя, пытаясь за что-нибудь уцепиться. Притиснутым к крышке носом она уловила запах чего-то мясного. Вот это да. Это что у них в коробе, гора слонины-солонины?

Подняв голову, она огляделась. Избавляться, по сути, было не от чего: снаружи никакой клади не лежало, а продираться через толстую багажную сетку парой стропорезов дело заведомо долгое, а потому безнадежное.

– Эт-ть, черт, – глядя вверх, буркнул Ньюкирк.

Дэрин тоже поглядела наверх и чертыхнулась в тон ему. Балластная тревога бушевала полным ходом. В воздух шугнули стрелковых мышей и соколов, из окон камбуза вовсю сливали судомойную воду. Из дверей грузового отсека скатилась бочка и кубарем полетела в их сторону.

Дэрин покрепче вцепилась в сетку на случай, если бочка попадет и их опрокинет (или же просто весь поддон хрястнет пополам). Но бочка промахнула в нескольких метрах, разлетевшись вдребезги белым мучным облаком об мерзлые сибирские просторы.

– Давай сюда, мистер Шарп! – позвал Ньюкирк. Сам он перебрался на дальний край короба, свисая с него одной ногой.

– Ты чего-то там нашел?

– Да ничего я не нашел! – И, видя ее неуверенность, рявкнул: – Просто дуй сюда, идиотина!

При перемещении к Ньюкирку поддон под ее весом начал крениться. От этого хватка у Дэрин на миг ослабла, и она юзом пролетела к товарищу, который остановил ее вытянутой рукой.

– Хватайся! – крикнул он одновременно с тем, как поддон с грузом повис в воздухе наискось. Тут наконец до Дэрин дошла суть его задумки: их вес ставил тщательно сбалансированный поддон набекрень, превращая его в летящий сквозь деревья резак. Вместе с тем он становился гораздо менее уязвимой мишенью для всякой всячины, градом сыплющейся сверху, защищая их двоих от прямых попаданий. Мимо в опасной близи пролетел еще один бочонок, разбившись у корабля за кормой. Вокруг неслись заснеженные верхушки лиственниц и елей, но «Левиафан» наконец начал набирать высоту, сбросив достаточное количество балласта, чтобы отыграть у тяготения несколько решающих метров.

– Ну что, мистер Шарп, – осклабился Ньюкирк, – не возражаете против спасения, а?

– Вовсе нет, мистер Ньюкирк, – невозмутимо ответила Дэрин, хватаясь поудобней. – Тем более что счет в этом плане был один – ноль в мою пользу. А теперь вот один – один.

По мере того как верхушки деревьев уходили вниз, Дэрин отползала обратно, выравнивая поддон. Пока лебедка тянула их вверх, она все пыталась разглядеть, что же там под багажной сеткой. Кажется, ничего, кроме той вяленины-солонины, тесно упиханной в короб.

– Как тебе запах? – спросила Дэрин у Ньюкирка.

Он принюхался:

– Завтраком пахнет.

Она кивнула. В самом деле, пахнет чем-то вроде бекона, хоть сейчас на сковородку.

– Завтраком-то оно завтраком, – сказала она негромко. – Только чьим?

ГЛАВА 4

– Мы по-прежнему следуем курсом норд-норд-вест. – Алек сверился со своими пометками. – Направление на пятьдесят пять градусов, если верить моим учетным записям.

Фольгер с легким прищуром посмотрел на расстеленную по столешнице карту:

– Алек, вы, должно быть, ошибаетесь. На всей протяженности этого курса нет ничего – ни городов, ни портов. Сплошная пустыня.

– Ну… – Алек попытался вспомнить, что там говорил этот Ньюкирк. – Тут дело, видимо, в том, что Земля круглая, а карта у нас плоская.

– Да-да, разумеется. Я уже проложил этот окружной маршрут. – Указательный палец Фольгера провел кривую от Черного моря к Токио. – Но мы отклонились от него, когда заложили дугу к северу через Омск.

Алек вздохнул. Неужели эту самую «окружность» понимают все, кроме него? Прежде чем великая война, грянув, перевернула все с ног на голову, вильдграф Фольгер служил офицером в кавалерии его отца. Где и когда он так поднаторел в аэронавигации?

В иллюминаторе Фольгеровой каюты тени пролегали впереди «Левиафана». По крайней мере, убывающее солнце выражало согласие с тем, что воздушный корабль по-прежнему идет под углом к северу.

– По идее, – развил свою-гипотезу Фольгер, – мы должны сейчас направляться на юго-запад, в сторону Циндао.

– Германский порт в Китае? – нахмурился Алек.

– Он самый. Там у жестянщиков базируется с полдюжины броненосцев. Оттуда они угрожают судоходству дарвинистов по всему Тихому океану, от Австралии до королевства Гавай. Судя по газетным сводкам, коими меня столь любезно снабжает доктор Барлоу, японцы готовятся взять этот город в осаду.

– И потому им нужна помощь «Левиафана»?

– Едва ли. Просто лорд Черчилль не может позволить японцам выглядеть победителями без содействия со стороны Британии. Не годится азиатам поражать европейскую державу в одиночку, своими силами.

Алек притворно застонал:

– Какая неслыханная демонстрация гордого идиотизма! Вы хотите сказать, мы одолели весь этот путь лишь для того, чтобы помахать там флагом Британской империи?

– Я уверен, что изначально намерение было именно такое. Но с получением депеши царя наш курс изменился. – Фольгер задумчиво побарабанил пальцами по карте. – Ключ, должно быть, в том грузе, что мы приняли от русских. Дилан ничего вам о том не рассказывал?

– У меня еще не было возможности его расспросить. Он все еще разбирает тот поддон, полученный в привязке к балластной тревоге.

– К чему в привязке? – переспросил вильдграф, и Алек невольно улыбнулся. Ну вот, есть хотя бы что-то, в чем он смыслит чуть больше Фольгера.

– Как раз после поднятия груза зазвучала тревога – два коротких сигнала клаксона. Вы, вероятно, помните, как оно было в Альпах, когда нам пришлось скидывать за борт золото моего отца.

– Не хочу даже вспоминать.

– Значит, забыть не можете, – констатировал Алек. Фольгер их всех тогда чуть не приговорил тем, что припрятал на борту четверть тонны золота. – Балластная тревога означает, что на корабле перевес, а потому Дилан с доктором Барлоу все эти часы проводят в грузовом отсеке. Разбирают, должно быть, груз для выяснения, отчего он оказался тяжелее, чем ожидалось.

– Все это весьма логично, – согласился Фольгер, а затем покачал головой: – Но тем не менее я не вижу, как всего-навсего один грузовой поддон может сказаться на весе трехсотметрового корабля. Абсурд какой-то.

– Вовсе не абсурд. «Левиафан» по сути своей аэростат, так что вес у него досконально соразмерен с плотностью…

– Благодарю вас, ваше ясновельможное высочество. Однако, – Фольгер выставил перед собой руку, – вашу лекцию по аэронавтике предлагаю оставить на потом.

– А я думал, граф, – натянуто заметил Алек, – вам покажется интересным, как аэронавтика в этот самый момент не позволяет вам сверзиться с высоты вниз.

– Да, действительно. Так что лучше, наверное, оставить это за специалистами, да, принц?

На ум напрашивалось как минимум несколько резких ответов, но Алек попридержал язык. Почему, интересно, Фольгер в таком гнусном настроении? Помнится, когда пару недель назад «Левиафан» повернул на восток, он был очень даже доволен, что летит подальше от Британии, где его наверняка ждет заключение. Постепенно он обвыкся с жизнью на борту корабля, обменивался регулярно сведениями с доктором Барлоу и даже завязал приятельство с Диланом. Однако весь истекший день граф был явно не в своей тарелке: смотрел на всех косо, грубил. Да и Дилан что-то перестал носить ему поднос с завтраком. У них что, вышла какая-то размолвка?

Фольгер сложил карту и сердито пихнул ее в ящик стола:

– Выясните, что это за груз от русских, даже если вам придется выбивать это из того парня кулаками.

– Под «тем парнем», я так полагаю, вы имеете в виду моего доброго друга Дилана?

– Хороша доброта у этого вашего друга. Если бы не он, вы бы сейчас были на свободе.

– Это был мой выбор, – сказал Алек твердо. Быть может, Дилан и в самом деле настоял на его возвращении сюда на корабль, но винить тут все равно некого, да и бесполезно. Решение он, Алек, принял самостоятельно. – Но спросить я спрошу. А вам, быть может, не мешает попытать на эту тему доктора Барлоу: вы же с ней на короткой ноге.

– Да хоть запытайся, – Фольгер удрученно качнул головой. – Эта женщина говорит лишь то, что им удобно нам поведать. Порционно.

– Может, как ни странно, намек на разгадку есть в ваших газетах? Что-нибудь о том, что русским нужна помощь в северной Сибири?

– Если бы. – Вспомнив что-то, Фольгер достал из выдвинутого ящика стола какую-то бульварного вида газетенку и сунул ее Алеку. – Вот. Хотя бы тот американец-репортер перестал о вас кропать.

Алек взял, посмотрел: газета «Нью-Йорк уорлд». На передней полосе репортаж Эдди Малоне, американского репортера, которого они с Диланом повстречали в Стамбуле. Малоне проведал кое-какие секреты о готовящемся восстании, и Алек тогда выменял историю своей жизни на молчание этого выжиги. Результатом явилась серия статей об убийстве родителей Алека и о его бегстве из дома. Все это на редкость неприглядно. Хотя в этой газете было не об Алеке. Заголовок зазывно гласил: «Дипломатический провал неустрашимых!»

Под броской надписью была фотография «Неустрашимого», шагохода-слона, на котором разъезжал по Стамбулу британский посол. Эту элефантину тогда, во время пребывания «Левиафана», попытались захватить подпольные германские агенты, спровоцировав для этого бунт, в котором умышленно обвинили британцев. Лишь проворство и сметка Дилана спасли тогда дипломатов от полного краха.

– Но ведь это было, когда… два с лишним месяца назад? И это в Америке называют новостями?

– До меня эта газета добиралась ровно столько, хотя, да, новость уже изначально была из разряда устаревших. Видимо, тому типу Малоне уже нечего было высасывать из пальца насчет вас.

– Ну, и слава богу. – Алек перелистнул страницу, где было продолжение статьи. Еще одна фотография: Дилан, раскачиваясь на хоботе элефантины, кидается на одного из германцев.

– Отважный гардемарин спасает положение, – с ухмылкой прочел Алек вслух. Ну вот, хоть раз в лучах славы вместо него искупнулся Дилан. – Можно я это себе оставлю?

Вильдграф не ответил – вместо этого он сердито глядел в потолок, на котором сейчас сидела вестовая ящерица.

– Принц Александр, – провещала она голосом ученой леди. – Мистер Шарп и я были бы рады, если б вы приобщились к нам в грузовом отсеке, если такое возможно.

– В грузовом? – живо откликнулся Алек. – Разумеется, доктор Барлоу. Скоро буду. Конец сообщения.

Фольгер хотел шугнуть ящерку рукой, но та уже успела ускользнуть в передаточную трубу.

– Отлично. Может, теперь у нас появятся хоть какие-то ответы.

Алек, сложив газету, сунул ее в карман.

– Хотя зачем я им там нужен?

– Для компании, разумеется, – фыркнул Фольгер. – Радость общения, все такое. Не будет же ящерица вам врать.

В грузовом отсеке пахло как в дубильне, старым мясом и кожей. Тут и там неровными стопами возвышались длинные бурые ломти, валялись куски дерева.

– Это и есть ваш драгоценный груз? – поинтересовался Алек.

– Две тонны вяленой говядины, полцентнера успокоительного и боеприпасы: тысяча пулеметных лент, – прочел по накладной Дилан. – Но есть еще и несколько неучтенных ящиков.

– Кое-что весьма неожиданное, – дополнила доктор Барлоу. Вместе с Таццой она находилась в дальнем углу отсека, разглядывая какой-то ящик. – Причем достаточно тяжелое.

– Тяжелое, – тоненько вздохнул у нее на плече лори, поглядывая на открытый ящик с таким неудовольствием, будто таскал его на себе лично.

Алек глазами поискал Бовриля. Тот свисал с потолка над головой у Дилана. Алек поднял руку, и тварюшка перебралась ему на плечо (граф Фольгер, само собой, являться к себе со всякими исчадиями не разрешал).

– Guten Tag, – поздоровалась тварюшка.

– Guten Abend, – поправил Алек, после чего обернулся к доктору Барлоу: – Могу я спросить, для чего царь просил нас поднять на борт кучу этого бекона?

– Нет, не можете, – ответила ученая леди. – Но попрошу вас взглянуть на этот неожиданный для нас груз. Нам нужен ваш опыт жестянщика.

– Мой опыт жестянщика?

Вместе с ученой леди Алек заглянул в недра ящика. Из упаковочной соломы беспорядочно выглядывали металлические части, в полумраке глянцевато поблескивая. Он присел на корточки, потянулся внутрь и вынул одну из частей. Тацца, понюхав ее, тихонько заскулил.

Какая-то электрика, длиной примерно с локоть, с двумя торчащими оголенными проводами.

– Царь не указал вам, как все это собирать?

– Никакой техники в упаковочном листе вообще не значилось, – сказал Дилан. – А между тем здесь с полтонны запчастей и деталей. Вполне достаточно, чтобы бедняга Ньюкирк врюхался из-за них в дерево.

– И все производства жестянщиков, – пробормотал Алек. Он осмотрел еще одну часть, стеклянную сферу ручной выдувки. На первую деталь она насадилась с отрадным щелчком. – Похоже на конденсатор зажигания, как в моем штурмовом шагоходе.

– Шагоходе, – осторожно повторил Бовриль.

– Так вы можете нам рассказать о предназначении этого устройства? – осведомилась доктор Барлоу.

– Может статься. – Алек снова заглянул в ящик. Там было еще с дюжину частей, а также два ящичка помельче. – Только мне понадобится помощь Клоппа.

– А вот это не так просто, – вздохнула доктор Барлоу. – Но думаю, капитана удастся убедить. Главное, справиться с этой задачей быстро. А то мы завтра прибываем в пункт назначения.

– Вот как, уже? Интересно.

При этом Алек улыбнулся: он только что заметил еще одну часть, которая подходила к первым двум. Деталь была туго обмотана медной проволокой – минимум тысяча витков – как умножитель напряжения. Алек свистнул вестовую ящерицу и послал ее за своими людьми, хотя дожидаться их не стал.

Угадывать, какие именно части совместимы, было сравнительно легко. Ведь он сам в тех гиблых обстоятельствах месяц помогал удерживать свой шагоход на ходу за счет починенных, ворованных и самодельных запчастей. А эти стекляшки-железячки были все как одна новенькие – элегантные, с очертаниями чуть извилистыми, как фабрикатная мебель на «Левиафане». Пальцы словно сами находили нужные стыки, хотя общее назначение устройства толком еще не было ясно. К приходу Клоппа и Хоффмана задел уже был положен достаточно неплохой. Возможно, его ясновельможное высочество Александр, принц Гогенбургский, вовсе не был такой уж пустой тратой водорода.