Текст книги "Голиаф"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Он кивнул, с прежним недоумением чувствуя у себя на губах тепло ее секрета.

– Знаешь, вот теперь я точно проснулся.

– Значит, поцелуй действует, в том числе и на спящих принцев? – спросила Дэрин, и ее улыбка тут же угасла. – Алек, мне от тебя тоже нужно обещание.

– Само собой, – кивнул он. – Клянусь, что у меня от тебя секретов не будет.

– Я знаю. Но я не об этом. – Дэрин отвернулась и, по-прежнему обнимая его за плечо, смотрела в темноту. – Обещай, что ты для меня будешь лгать.

– Для тебя, лгать?

– Теперь, когда ты знаешь, кто я, от этого не уйти.

Алек неуверенно замолчал. Как все-таки странно, клясться в том, чтобы лгать. Но клятва эта для Дэрин, а ложь будет… для кого-то там другого.

– Хорошо. Дэрин Шарп, я клянусь лгать для тебя и оберегать твой секрет. – Оттого ли, что Алек произносил это вслух, дыхание перехватило, и он вначале закашлялся, а затем рассмеялся. – Только не могу обещать, что у меня это получится гладко.

– Да уж как получится. Просто такая уж у нас получается неразбериха.

Он кивнул, хотя толком не понял, что же это за неразбериха такая. Ну, поцеловала, ну и что. А интересно, еще раз поцелует?

Но Дэрин с серьезным лицом внимательно смотрела куда-то в непогоду. Лично Алек не различал там ничего, кроме темени и дождя:

– Что там?

– Спасение, ваше высочество. А именно четверо самых мосластых такелажников во всем экипаже ползут сейчас сюда на карачках под шестидесятимильным ветродуем. Рискуют своими, так их разэтак, жизнями, чтобы с вами все было в порядке. – Она нахмуренно обернулась. – Ох, как это, наверное, здорово, быть принцем.

– Иногда даже очень, – ответил он, позволяя, наконец, своим глазам закрыться. Алек снова вздрогнул, можно сказать, брыкнул каждой мышцей. Дэрин плотнее прижала его к себе, стараясь хоть немного поделиться своим теплом, пока сильные руки такелажников не подхватили и не понесли его туда, где тепло и тихо.

ГЛАВА 21

– Это, смею полагать, последнее проявление вашего героизма.

Голос графа Фольгера звучал снисходительно, но слова разили сухо и точно, как уколы шпаги.

– Никакого героизма не было. Я там был просто как переводчик.

– Ах, вот как? И теперь вы здесь лежите с перебинтованной головой. Хм. Довольно каверзные, на мой взгляд, переводы.

– Довольно каверзные, – хихикнул Бовриль.

Алек пригубил воды из стоящего в изголовье стакана. От выпавшего накануне потока событий в голове все смешалось. Помнилось, как корабль свободно парил во время шторма в странном затишье, а затем двигатели взревели, превратив дождь в неистовую бурю. После этого все полетело куда-то. Он упал и ударился головой, затем чуть не захлебнулся в бурной кипени дождевой воды. А Дэрин Шарп его поцеловала.

– Надо было устранить серьезные неполадки, – нетвердо сказал он. – Обрыв антенны.

– Дарвинисты полагаются на вас как на посредника между ними и Теслой. Вы оба жестянщики, и оба переметнулись в этой войне на их сторону.

– Не заметил, чтобы Теслу волновали мои политические привязанности и связи.

– С австрийским правительством, разумеется, нет. Но он усматривает в вас способ распространить весть о его оружии. – К облегчению Алека, Фольгер перестал расхаживать взад и вперед. – Благодаря тем вздорным статьям вы уже сделались знаменитым. А скоро вы вместе прибудете в Америку на самом большом в мире воздушном корабле.

Алек снова сел и уставился на Фольгера, пытаясь определить, насколько тот серьезен.

– Тесла всегда был в некотором смысле человеком сцены. – Граф с легким пренебрежением пожал плечами. – Доктор Барлоу рассказала мне о его спектакле в Токио. И знаете что? По-моему, в этом есть определенный смысл. Самый лучший способ предотвратить применение Голиафа – поведать всем о его возможностях, а это означает создать сенсацию. Так что почему бы ради скорейшего окончания войны не разрекламировать свое оружие, использовав вас, мальчика, чья семейная трагедия и послужила ее началом?

Алек снова потер виски. С каждым словом Фольгера молотки в ушах стучали все сильней. Надо же, сначала Дэрин, а теперь еще вот это.

– Это все звучит как-то… низменно.

– Но вы же алкали судьбоносности.

– Вы говорите, я должен позволить ему выставить себя на всеобщее обозрение, как коня на манеже?

– Сейчас, ваше ясновельможное высочество, – сказал вильдграф с улыбкой, – я говорю лишь то, что за эти несколько дней вам следует хорошенько выспаться. Головные боли у вас еще только начинаются.

* * *

Корабельные офицеры явились через несколько часов, как раз когда Алек сумел, наконец, заснуть.

Его растолкал морской сержант. При появлении начальства он застыл навытяжку и щелкнул каблуками, от чего у Алека больно зазвенело в ушах. Доктор Баск замерил у Алека пульс и, глядя на часы, мудро изрек:

– Ну что сказать, принц. На поправку вы идете быстро.

– Если бы кто-то сказал это и моей голове, – заметил Алек, кивая с кровати визитерам: капитану, старшему офицеру, доктору Барлоу.

– Добрый день, принц Александр, – поприветствовал капитан, и вся троица разом поклонилась.

Алек внутренне насторожился. Вся эта показная учтивость казалась неуместной, учитывая, что сам он лежит в ночной рубашке. Уж лучше бы ушли поскорей и дали поспать.

Лори доктора Барлоу соскочил с плеча хозяйки на пол и залез под кровать, где к нему присоединился Бовриль. Зверки тут же вполголоса принялись обмениваться меж собой обрывками разговоров.

– Чем могу служить? – спросил Алек.

– Да уж вы, к слову сказать, и так, что могли, сделали, – широко улыбаясь, нестерпимо громко сказал капитан. – Мичман Шарп доложил, как храбро вы ему помогали прошлой ночью.

– Помогал, ему? Да Дилан сам все сделал. Я лишь, насколько помнится, упал и ушибся головой, вот и все.

Офицеры на это дружно рассмеялись, да так громко, что Алек невольно поморщился. Лишь одна доктор Барлоу хранила серьезное молчание.

– Без вас, Алек, мистер Шарп неминуемо отвязался бы на самом хребте, – сказала она, глядя за окно. – А в условиях шторма нет ничего более опасного, чем в одиночку работать снаружи наверху.

– Да, из меня получился идеальный противовес.

– Весьма и весьма остроумно, ваше величество, – заметил капитан Хоббс, – но боюсь, ваша скромность нас не убедила.

– Я делал лишь то, что делал бы любой член экипажа.

– Вот именно, – капитан утвердительно кивнул. – Но вы не член этого экипажа, однако поступок ваш можно смело отнести к разряду героических, и потому копия рапорта мистера Шарпа уже находится на пути в Адмиралтейство.

– В Адмиралтейство? – Алек сел на кровати. – Мне кажется, это немного… чересчур.

– Вовсе нет. Рапорты о геройских поступках у нас должным образом отсылаются в Лондон. – Капитан с легким поклоном щелкнул каблуками. – Но что бы они ни решили, я объявляю вам свою персональную благодарность.

На этом офицеры распрощались, а ученая леди задержалась, щелкнув пальцами своему лори. Но тот желания вылезать из-под кровати, где Бовриль сыпал немецкими названиями радиодеталей, не изъявил.

– Прошу простить, доктор Барлоу, – сказал Алек, – но что все это значило?

– А вы сами не догадываетесь? Как мило. – Оставив лори в покое, она присела на краешек кровати. – Я думаю, что капитан намерен представить вас к медали.

Алек онемел от неожиданности. Еще неделю назад он был бы на небесах от того, что его причислили к членам экипажа, не говоря уже о представлении к награде воздухоплавателя. Но слишком уж свежи были в памяти предостережения Фольгера.

– С какой же целью? – осведомился он. – Только не рассказывайте, что все это в знак признательности за мой героизм. Что нужно от меня капитану?

– Какой прискорбный цинизм в устах столь молодого человека, – вздохнула ученая леди.

– Ых-х, цинизм, – донесся из-под кровати голосок лори.

– Прошу вас, доктор Барлоу, не темните. Капитан уже в курсе, что я оказываю поддержку делу мистера Теслы. Так с какой стати ему еще и подкупать меня медалями?

Барлоу взглянула за окно, где в небе клубились тучи:

– Быть может, он боится, что вы передумаете.

– С какой стати я должен это делать?

– Не исключено, что кто-то попробует вас убедить, что мистер Тесла шарлатан.

– Ах, вон оно что. – Алеку вспомнились слова, сказанные Дэрин в Токио. – И этот кто-то, часом, не вы?

– Посмотрим. – Доктор Барлоу нагнулась и еще раз щелкнула пальцами. На этот раз ее зверок вылез, и она подняла его себе на плечо. – Я ученый, Алек, и гаданиями не занимаюсь. Но когда у меня будут доказательства, я дам вам знать.

– Как мне было тяжко находиться с тобой в ссоре, – вдруг сказал лори, сидя на плече.

Алек замер, припоминая, что эти самые слова сказала ему Дэрин в Японии. Неужели это Бовриль выложил всю их беседу своему сородичу? Мысль о том, что все их секреты могут запросто гулять между этими двумя тварюшками, вызывала откровенное беспокойство.

– Не обращайте внимания, – махнула рукой доктор Барлоу. – Оба эти зверка определенно неудачно вылупились из своих яиц. Надо же, столько лет потеряно, и все из-за одной грубой посадки в Альпах. – Она потянулась поправить на Алеке повязку. – Кстати, о посадках: ложитесь и как следует выспитесь, иначе, не ровен час, станете таким же недоумком, как они.

С ее уходом из-под кровати вылез Бовриль и, похихикивая, забрался Алеку на живот.

– Что тебя так позабавило? – спросил Алек.

Зверок обернулся. Его глазки были неожиданно серьезны.

– Упало с неба, – сказал он.

ГЛАВА 22

Прошло пять дней, прежде чем небо снова расчистилось. Шторм проворно толкал «Левиафан» через воды Тихого океана, причем воздушный корабль за это время значительно отнесло на юг. За окнами мичманской столовой тянулось побережье Калифорнии. Купались в солнце несколько белых утесов, за которыми виднелись плавные покатые холмы – травянистые, с жаркими цветущими овражками и бурыми пятнами сухостоя.

– Америка, – тихонько сказал Бовриль у Алека на плече.

– Она самая.

Дэрин потянулась погладить шкурку зверка, раздумывая, повторяет ли он слово машинально или же у него действительно есть понятие, что это новое место со своим названием.

Алек опустил бинокль:

– Вид довольно одичалый, правда?

– Здесь, пожалуй, да. Но мы сейчас где-то между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом. Вместе население этих городов составляет почти миллион человек!

– Внушительно. А почему тогда между ними так пусто?

Дэрин жестом указала на карты, расстеленные по столу:

– Потому что Америка большая, просто-таки огромная. Одна страна, а по размеру не меньше всей Европы!

Бовриль сполз с плеча, прижавшись носом к стеклу:

– Большая.

– И становится все сильней, – заметил Алек. – Если она вступит в войну, чаша весов перевесит.

– Да, но в какую сторону?

Алек обернулся, открыв на лбу свежий рубец. Со времени происшествия румянец возвратился на его лицо, и он больше не жаловался на головную боль. Но иногда выражение его глаз обретало некий озадаченный оттенок, как будто он не до конца верил, что мир вокруг него настоящий. По крайней мере, он хотя бы не забыл, что Дэрин девчонка. В этом Алека, видимо, убедил ее поцелуй. Она все еще не могла толком понять, как это у нее вышло. Быть может, виной такой неуставной выходки явились какие-то энергии шторма. Или, может, в этом и есть суть клятв, когда приходится держать слово даже тогда, когда все вокруг летит в тартарары. Между ними больше никаких секретов, несмотря ни на что… Звучит даже как-то страшновато. Разумеется, ни один из них с той поры о том моменте больше не заговаривал. Для поцелуев с ней, Дэрин, в жизни Алека не было будущего. Он принц, а она простолюдинка. И Дэрин с этим примирилась еще в Стамбуле. У папы римского нет эдиктов, которые бы превращали одетых мальчишками шотландских девчонок в царствующих особ. Нет и не будет в ближайший миллион лет. Но, по крайней мер, она это сделала.

– Они никогда не направят оружие против Британии, – рассуждал Алек. – Даже если они наполовину жестянщики.

Дэрин покачала головой:

– Да, но американцы – это не просто смесь жестянщиков с дарвинистами; это смесь наций. Здесь уйма германских эмигрантов, которые еще недавно с парохода и по-прежнему верны кайзеру. А уж шпионов среди них пруд пруди, можешь поверить на слово.

– Мистер Тесла окончит войну, прежде чем это начнет иметь какое-то значение. – Алек протянул бинокль Дэрин, указав: – Вон на тех утесах.

Прошла секунда-другая, прежде чем она разглядела швартовочную вышку, торчащую над странным скоплением строений на прибрежных холмах – средневековые замки, какие-то хибары, современные башни жестянщиков – все это недостроенное, полузаконченное. Среди зданий двигались массивные строительные машины, пуская в чистое небо струи пара, а у длинного, вдающегося в океан пирса было тесно от грузовых и торговых судов.

– Черт подери, это небось дом того самого типа?

– Уильям Рэндолф Херст – очень богатый человек, – сказал Алек. – И, по словам мистера Теслы, со странностями.

– А это кое-что значит, если исходит из таких уст.

– Но при всем при этом Херст – человек на своем месте. В собственности у него с полдюжины газет, студия кинохроники, а также несколько политиков, – сказал Алек, после чего со вздохом добавил: – Так что шторм, утащивший нас так далеко на юг, оказался весьма кстати.

– Хроники, – тихонько сказал Бовриль.

Дэрин отдала бинокль и положила руку на плечо своему другу. В Стамбуле, помнится, он уже излил свои секреты репортеру Эдди Малоне, чтобы тот не вынюхивал сведения о революции. Алек поведал ему и о своем побеге из дома после гибели родителей, и о том, как он примкнул к экипажу «Левиафана». Иными словами, все секреты, кроме последнего: папского эдикта, дарующего Алеку императорский трон. Самому Алеку быть на виду претило. И вот теперь Тесла хочет предать его историю несравненно большей огласке.

– Кажется, как-то несправедливо снова заставлять тебя проходить через весь этот журналистский рентген.

– Да ладно, – пожал плечами Алек. – По второму разу оно, наверное, уже не так тошнотворно.

Они молча смотрели, как приближается раскинувшийся внизу особняк. Подплывая, «Левиафан» развернулся носом к стойкому, задувающему с океана бризу, а к швартовочной вышке стал подчаливать со стороны суши.

Из трубы наверху высунула голову вестовая ящерица.

– Мистер Шарп, – сказала она голосом мистера Ригби, – доложитесь на верхнюю палубу.

– Сию минуту, сэр. Конец сообщения. – Дэрин поглядела на Алека. – Я буду внизу помогать с посадкой. Может, увижу твой парадный выход с земли.

– Попытаюсь выглядеть неотразимо, – улыбнулся ей Алек.

– Иначе и быть не может. – Дэрин повернулась к окну, делая вид, что наскоро оглядывает летное поле, препятствия в виде машин и людей, извивы ветра в стелющейся волнами траве. – Это всего лишь репортеры. Так что не растерзают.

– Попробую об этом помнить, Дэрин, – сказал Алек.

– Дэрин Шарп, – хихикнул ей вслед Бовриль. – Неотразимо.

* * *

Крыльями скольжения, наполненными океанским бризом, она мягко коснулась земли. Там уже дожидался персонал наземной службы – с дюжину человек, готовых пришвартовать корабль. Дэрин представился молодой человек в штатском:

– Филип Фрэнсис, к вашим услугам.

– Мичман Шарп с «Левиафана», воздушного корабля его величества, – представилась Дэрин, козырнув. – Сколько у вас персонала?

– Сотни две. Хватит?

– Ого, – она приподняла бровь, – более чем. А подготовка-то у них есть?

– У всех, и опыта предостаточно. У мистера Херста, видите ли, свой воздушный корабль. Только он сейчас в Чикаго, проходит текущий ремонт.

– У него что, собственное, язви его, воздушное судно?

– На поезде ему несподручно, – просто ответил встречающий.

– А, ну понятно. – Дэрин с напускной взыскательностью оглядела летное поле. Наземный персонал уже изготовился, расположившись под гондолой «Левиафана» безупречным овалом. Очень стильно смотрелась красная униформа; почти у всех на поясах для дополнительного веса висели мешки с песком, несомненно, с целью предохранения от строптивого океанского бриза.

Откуда-то со спины донеслось урчание жестянщицких моторов, и Дэрин, обернувшись, увидела тройку машин странного вида – шестиногих шагоходов, уверенно прущих вперед. Пилоты на них ехали без кабин, а сзади на металлических кронштейнах были смонтированы какие-то приспособления.

– Это еще что? – спросила Дэрин мистера Фрэнсиса.

– Передвижные кинокамеры на шагающих платформах последней модели. Мистер Херст желает отснять прибытие «Левиафана» для своих киножурналов.

Дэрин нахмурилась. Она слышала об одержимости жестянщиков разной киношной продукцией, но сама ее никогда не видела. Между тем камеры жужжали и подергивались, немного напоминая швейные машины из Токио. Каждая камера была снабжена тремя линзами объективов, похожими на выпученные глаза насекомых. Сейчас эти глаза, не мигая, пялились на парящий вверху воздушный корабль.

– Вон там дверь правого борта, верно? – спросил мистер Фрэнсис. – Мы захотим их отстрелять на выходе.

– Вы хотите их застрелить??

– В смысле, заснять, – улыбаясь, пояснил он. – Это такой речевой оборот.

– А, ну да. Действительно, трап подается с правого борта, – пояснила она, чувствуя себя изменницей перед Алеком. Этот мистер Фрэнсис никакой не авиатор (ишь как обозвал люк забортного трапа «дверью»), а что-то вроде репортера. Хуже того, репортера передвижных кинокамер!

За шагоходами маячила целая орава людей в штатском, со звукозаписывающими квакушками на плечах и фотоаппаратами наготове. Едва корабль скинул наземной службе причальные канаты, как эта толпа устремилась вперед.

– Вы не желаете как-то унять этих репортеров? – спросила Дэрин из учтивости. – Как-никак ветер.

– Ничего. Если надо, их удержит служба мистера Херста.

Дэрин хмуро наблюдала за происходящим. Со своими обязанностями наземный персонал справлялся без нареканий. Но как можно было вызывать ее на землю для того лишь, чтобы помогать этой своре с точками их чертовой съемки!

Служащие наземной службы сноровисто подхватили концы и начали расходиться в стороны, притягивая «Левиафан» к земле. Когда гондола находилась в нескольких метрах над летным полем, на землю плавно опустился трап, являя собравшимся капитана Хоббса, мистера Теслу и принца Александра. Капитан молодцевато отсалютовал, изобретатель щегольски взмахнул тростью, а Алек выглядел смущенным. Секунду его взгляд метался между камерами и толпой, и лишь затем он скованно поклонился.

Шагающие платформы придвинулись ближе, камеры поднялись и выглядели хищниками, готовыми к нападению. Дэрин вспомнился шагоход-скорпион, что схватил ее людей в Галлиполи. Камеры имели некоторое сходство с пулеметами жестянщиков. От буйной репортерской своры отделился пухлый господин в широкополой шляпе и костюме в полоску. Он вразвалочку подошел к трапу и потряс руку капитану.

– Это мистер Херст? – спросила Дэрин.

– Собственной персоной, – ответил мистер Фрэнсис. – Вам повезло застать его дома. С той поры как прошлым летом началась вся эта военная заваруха, он пропадает в Нью-Йорке, приглядывает за своим газетным бизнесом.

– Ай, как нам свезло, – иронично хмыкнула Дэрин, глядя, как Алек здоровается с мистером Херстом. В заимствованном у Фольгера гусарском наряде он действительно был просто загляденье. А необходимость раскланиваться перед хозяином, видимо, пробудила в нем аристократические инстинкты. Он снова поклонился, на этот раз грациозно, и даже одарил улыбкой нависающие сверху камеры. Ну, прямо-таки Маленький принц.

Отрадно было видеть, что он осваивается в новой обстановке, но постепенно Дэрин стала тревожиться. А что, если он поддастся шарму всего этого льстивого внимания? Хотя нет, Алек не настолько приложился башкой, чтобы взять и вот так в одночасье измениться. Оторвав взгляд от спектакля, Дэрин еще раз оглядела летное поле. Отрадно было то, что у причальных концов назревает сумятица.

– Похоже, вашим людям долго здесь не продержаться, – сказала она мистеру Фрэнсису и поспешила исчезнуть.

* * *

Концы спутались приблизительно у носа корабля, там, где бриз был сильнее всего. Экипаж на верхней палубе уже успел пробросить сцепочный трос на швартовочную вышку, но сейчас приходилось ждать, пока внизу уляжется сутолока. Приблизившись, Дэрин застала наземный персонал за перебранкой. Одна из групп тянула канат не в ту сторону, отчего концы спутались, и сейчас никто не хотел уступать. Пришлось, выкрикивая команды, лезть в эту сутолоку, одновременно отслеживая, чтобы обе группы не отпустили концы разом. Достаточно скоро все образумилось, и Дэрин вынула флажки, чтобы передать наверх сигнал о готовности.

– Боюсь, это была моя вина, – послышался сзади чей-то голос. Она обернулась и увидела человека в униформе не по росту, постарше остальных наземников. Лицо, разглядеть которое мешали усы, показалось смутно знакомым.

– Вы не… – начала было она, но тут из мешка на поясе этого субъекта раздался квак.

– Чш-ш, Ржавка, – прошипел субъект. – Рад снова встретиться, мистер Шарп. Как, по-вашему, мы не сумеем на минутку-другую уединиться в тишине вашего корабля, буквально на пару фраз?

Дэрин всмотрелась повнимательнее в лицо этого человека и узнала его как раз в тот момент, когда он протягивал руку:

– Эдди Малоне, репортер «Нью-Йорк уорлд».