Текст книги "Голиаф"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

В зале воцарилась гробовая тишина.

– Они, – офицер прокашлялся, – шлют свои сердечные поздравления. Прошу прощения, леди и джентльмены, но оставшаяся часть сообщения предназначена для капитана «Левиафана».

Доктор Барлоу откинулась на спинку кресла:

– Ну что, мистер Шарп, по-моему, загадка невелика? Видимо, мы все-таки направляемся в Нью-Йорк.

– Нью-Йорк, – повторил Бовриль задумчиво и взялся прилизывать свой встрепанный мех.

ГЛАВА 19

Тихий океан – это считай, что полсвета, как любил говаривать мистер Ригби. Безусловно, сейчас эта гладь и в самом деле казалась бескрайней, расстилаясь внизу подобно простыни из мелко рябящего живого серебра. Японские острова отстояли менее чем на день пути, но само понятие суши уже казалось чем-то далеким и смутным. «Левиафан» шел на полном ходу, со скоростью шестьдесят воздушных миль в час. Стойкий встречный ветер дул вдоль хребта со всей силой, обдавая поверхность мембраны звонким гулом, как стремительно несущийся водный поток.

– И так всегда? – прокричал сквозь ветер Алек.

– Ага! – отозвалась Дэрин. – Классно, правда?

Алек на это лишь нахмурился. Его руки в перчатках сжимали выбленочные тросы мертвой хваткой; глаза же Хоффмана за стеклами летных очков были расширены от страха. Находиться на полном ходу в машинных гондолах жестянщикам доводилось не раз, но чтобы так, на открытом хребте…

– Вот это и есть полет, – подавшись ближе, сказала Дэрин. – Но если сдрейфил, ваше высочество, то можешь спуститься.

Алек покачал головой:

– Хоффману нужен переводчик.

– Тут и моего немецкого хватит, – усмехнулась Дэрин. – Я вашей жестянщицкой трепотни, знаешь, как наслушалась в Стамбуле.

– Weifit du, was ein Kondensator ist?

– Тоже мне, вопрос. Ты спросил, знаю ли я, что такое конденсатор.

– В самом деле? А если подумать?

Дэрин нахмурилась:

– Ну, типа что-то вроде… конденсора? Или конденсата? А?

– Тоже мне, конденсор-конденсат. Садись, двойка. Взорвал корабль, думмкопф.

Она закатила глаза. Несправедливо все-таки ждать от нее знания немецких названий всяких премудростей, которых она раньше в глаза не видела. Но надо отдать должное, Хоффман инженер, лучше всех способный выполнять указания Теслы, а Алек единственный, кто может переводить технический жаргон жестянщиков на английский. Вообще вся эта вылазка наверх происходила по распоряжению великого изобретателя. Ему понадобилась радиоантенна, проходящая по всей длине «Левиафана», но при этом он не хотел, чтобы корабль замедлял ход. И капитану не оставалось ничего иного, как подчиниться: Адмиралтейство недвусмысленно приказало во всем оказывать Тесле содействие и доставить его в Америку с максимальной в разумных пределах быстротой.

Сама же работа на хребтине при максимальной скорости была в принципе возможна, хотя и затруднительна. Но зато, называя вещи своими именами, убойно захватывающая.

– Шарп, проведите проволоку на нос! – превозмогая ветер, крикнул с расстояния мистер Ригби. – И прежде чем возвращаться, убедитесь, что конец надежно закреплен!

– А можно я? – вызвался Алек.

– Нет, малый, тебе нельзя! – отрезал мистер Ригби. – Для принцев там слишком опасно!

Алек насупился, но спорить не стал. Здесь, на хребте, боцман был единственно царствующей особой.

Дэрин помахала Хоффману, вслед за чем тронулась к голове воздушного исполина. Перезастегивание карабина страховки через каждый метр замедляло перемещение, а катушка с проволокой была неподъемно тяжелой. Но самым сложным было ползти вперед под бешеным встречным ветром.

Хоффман тронулся следом с набором инструментов и небольшим устройством, над которым мистер Тесла колдовал весь день. Изобретатель утверждал, что с тысячефутовой антенной на такой высоте он сможет улавливать радиосигналы откуда угодно – со всего земного шара и даже извне его.

– Это он что, со своими чертовыми марсианами сможет общаться? – прокричала Дэрин. – Вот, оказывается, для чего мы здесь!

Хоффман или не понял, или предпочел не комментировать. На полном ходу нос корабля был безжизненным. Стрелковые мыши попрятались по своим укромным щелям, птицы сидели себе в птичнике. Вскоре остались позади тросы, и Дэрин, распластавшись, поползла еще медленней, ладони раскинув по шершавой жесткой поверхности летучего кита.

Вес катушки был сейчас только в помощь – по крайней мере, двадцать кило принайтовленной к спине проволоки мешали ветру так уж легко смахнуть Дэрин в океан. Она крикнула Хоффману, чтобы тот максимально прижимался к поверхности. На такой скорости ветер норовил вклиниться в любое пространство между телом человека и кожей летуна и, поддев как ножом, швырнуть верхолаза с высоты в пучину.

Наконец Дэрин добралась до швартовой траверсы – массивного стержня на самом носу корабля. Прицепив карабин, она вздохнула с облегчением. Вскоре подполз Хоффман, и они вместе начали крепить один конец проволоки. Работая под безжалостным ветром, Дэрин поймала себя на мысли: а не знает ли этот парень, кто она на самом деле? Что касается Фольгера, то он вряд ли мог кому сказать: все секреты он держал при себе для собственного пользования. А вот Алек? Вообще-то он обещал никому не рассказывать, что она девчонка, но значило ли это скрывать правду в том числе и от своих людей?

Когда проволока, а заодно и устройство Теслы были наконец надежно закреплены, Хоффман похлопал Дэрин по плечу и, подмигнув, пустил на ветер несколько отборных немецких ругательств. Дэрин улыбнулась: вот теперь ясно, что он точно ничего не знает.

Что же касается Алека, то он иногда, признаться, ведет себя как думмкопф, но слово свое неизменно держит.

Вдвоем они отправились назад, разматывая по дороге катушку и каждые несколько метров крепя проволоку к вантам, чтобы не болталась. С попутным ветром ползти оказалось гораздо сподручней, и вскоре они уже снова встретились с Алеком и мистером Ригби. Теперь их четверка направилась назад, в сторону кормы.

По мере приближения к хвосту пробираться стало и вовсе легко. Рев жестянщицких моторов с расстоянием становился глуше, а во второй части корпуса тело летуна сужалось, и громадный горб давал защиту от ветра. Когда первая катушка закончилась, сделали остановку, и мистер Ригби с Хоффманом срастили конец проволоки с еще одним двухсотметровым мотком.

Пока пережидали, Алек обернулся к Дэрин:

– А у тебя как, дух захватывает от того, что мы увидим Америку?

– Да так, чуть-чуть, – ответила она неопределенно. – Хотя место, по рассказам, какое-то странное.

Соединенные Штаты были еще одной страной слияния двух технологий – только в отличие от Японии, технологии здесь уживались меж собой не сказать, чтобы мирно. Когда старик Дарвин объявил о своих открытиях, две половины Америки бились в жестокой гражданской войне. В итоге Юг освоил у себя сельскохозяйственные приемы дарвинизма, в то время как индустриальный Север остался верен машинерии.

И даже спустя полвека нация осталась расколотой надвое.

– Люди, наверное, потому поступают в службу воздухоплавания, чтобы поглядеть мир? – спросил Алек.

Дэрин пожала плечами:

– Не знаю. Мне так просто летать хотелось.

– Я теперь начинаю понимать, в чем тут соблазн, – сказал Алек с улыбкой. Он привстал, и воздушный поток мгновенно взметнул ему волосы и надул комбинезон, а сам он высунулся на полтуловища и накренился под опасным углом, давая силе ветра удерживать себя на весу.

– Черт тебя подери, Алек. Сядь сейчас же!

Но принц лишь захохотал, расставив руки как крылья. Дэрин, подавшись вперед, ухватилась за страховку его комбинезона.

На секунду отвлекся от работы боцман:

– А ну, отставить эту акробатику!

– Извините, сэр! – Дэрин потянула Алека за страховку. – Ты, полоумный! А ну, сядь!

Алек, перестав дурачиться, упал на одно колено.

– Слушай, там такое… Мне не померещилось? – спросил он взволнованно, указывая куда-то вперед.

Дэрин высунулась лицом под ветер. Нос «Левиафана» смотрел чуть вниз, и большущий холм китового горба перед глазами как бы шел на снижение, открывая впереди небо.

– Мистер Ригби! – окликнула Дэрин, указывая в сторону носа. – Сэр, вам надо на это взглянуть!

Секунду спустя боцман выругался, а Хоффман присвистнул. Впереди по курсу вздувались пепельные валы грозовых туч, и горизонт под их грозной грядой по-сумеречному темнел. На «Левиафан» надвигался страшный шторм.

Дэрин уловила запах дождя и то, как в чреве туч скопляются стрелы молний:

– Что же делать, мистер Ригби?

– Заканчивать работу, парень, если не будет иных приказов.

– Прошу прощения, сэр, но они никак не могут послать сейчас наверх вестовую ящерицу. Водородную ищейку, и ту при такой скорости сдует!

– Соберитесь, мистер Шарп, – донеслось ворчанье боцмана. – У нас свои приказы, у капитана свои.

– Так точно, сэр! – браво выкрикнула Дэрин, прежде чем начать карабкаться с удвоенной силой.

Работа под командой ученой шишки начинала откровенно досаждать.

* * *

Они по-прежнему находились снаружи, когда воздушный корабль врезался в шторм. Дождь начался не постепенно, а просто обрушился на «Левиафан» серебристой стеной, и все это на скорости шестьдесят миль в час.

– Держись! – выкрикнула Дэрин под шумный аккомпанемент бушующей вокруг стихии. Мембрана внизу отстреливала брызгами, по ней тугими волнами хлестал промозглый ветер, несомненно, принесенный циклопическим вращением шторма откуда-то с севера. Внезапно в продувной ветер словно кто-то подсыпал ледяных гвоздей: по стеклам очков мелко застучали градинки.

– Всем не двигаться! – орал мистер Ригби. – Капитан должен сейчас замедлить ход!

Дэрин, скрежеща зубами, вцепилась обеими руками в тросы, и лишь спустя полминуты рев жестянщицких моторов смолк.

– Ну вот. Не должны же были офицеры, в самом деле, сойти с ума, – удовлетворенно пробормотал боцман.

Он медленно поднялся, держась за простреленный пару месяцев назад бок. Дэрин вновь разозлилась. Хорошо Тесле по своей прихоти посылать наверх людей, невзирая на то, что корабль прет на всей скорости: сам-то он сидит, потягивает у себя в теплой каюте бренди!

При выключенных двигателях воздушный корабль быстро встроился в поток ветра, и вокруг четверки верхолазов сразу воцарилось нежданное спокойствие. По скользкой от дождя мембране они трусцой заспешили к рулевой колонке. При этом Дэрин вполглаза присматривала за мистером Ригби, готовая подхватить его, если он невзначай поскользнется. Однако старик держался на ногах как всегда крепко, и вскоре они забились в будочку рулевой колонки, прибежище на самой корме корабля.

– Крепить проволоку, – распорядился мистер Ригби.

Алек перевел Хоффману, и тот взялся за работу.

Боцман плюхнулся на ящик моторных запчастей, а Дэрин, стянув перчатки и наскоро растерев руки, свистнула команду насчет света.

Намеков на роскошь в колоночной будке, естественно, не было. Здесь хранились запчасти по уходу за задними двигателями, а также имелся отдельный штурвал на случай, если на мостике каким-то образом выйдет из строя рулевое управление. Хорошо, что переходом будка сообщалась с желудочным отсеком корабля, поэтому из открытого в полу люка сюда сочилось хоть какое-то тепло.

Когда проволока была закреплена, Хоффман что-то сказал Алеку, после чего спустился в люк, продолжая разматывать за собой проволоку с катушки.

– Куда это он? – спросила Дэрин Алека.

– Мистер Тесла хочет, чтобы антенна по кораблю доходила до самой его лаборатории.

– Скажи уж, обсохнуть желает, – пробурчала Дэрин.

Интересно, что именно задумал этот ученый-жестянщик. В Токио он наглядно продемонстрировал, что может посылать по всему свету радиоволны. Что же еще он может устроить здесь, на высоте?

Боцман все еще страдальчески морщился, и прежде чем двинуться, они втроем несколько минут ждали. От каждого порыва ветра будочка сотрясалась, а окна в крапинах дождя подрагивали в своих рамах. Чувствовалось, что пол под ногами ходит ходуном. Воздушный исполин напрягал тело, отворачивая голову перед мощью шторма. У хвоста явно ощущалось шевеление гигантского тела – все равно что находиться на конце длинного бича.

Поскрипывали вокруг выбленочные тросы; теперь к ним сквозь шум дождя и ветра прибавился незнакомый металлический стон. Ведущая отсюда в шторм проволока возле Дэрин натянулась струной, прерывисто дрогнула и обвисла.

– Вот черт, – вздохнул боцман. – Видно, проволока была слишком коротка.

– Как! – удивился Алек. – Ведь измерения мистера Теслы отличались точностью!

– В том-то и дело, – покачала головой Дэрин. – Они были слишком точны. Он-то считал, что «Левиафан» – это цеппелин, мертвая махина, застылая от носа до хвоста. А он животина, которая сгибается, а уж в такой шторм, будь он неладен, и подавно.

Алек, встав, выглянул наружу:

– Надеюсь, хоть кто-то его об этом предупредил.

– Ваш мистер Тесла не из тех, кто озаботится расспросами, – устало заметил мистер Ригби. – Однако с ремонтом придется повременить. Скоро, видимо, опять запустят двигатели.

Вид у Алека был такой, будто он вот-вот затеет спор, и Дэрин положила ему на плечо руку.

– Пока они стоят, мистер Ригби. – Она подошла к окошку, выглянув наружу из-под ладони. – Да и обрыв, может, где-нибудь неподалеку.

– Ну ладно, – смирился боцман. – Вылезай и проверь.

Дэрин приоткрыла дверцу и протиснулась в буйную непогодь верхней палубы. Спустя секунду она заметила, как, по меньшей мере, в полусотне метров, у основания горба, под дождем вытанцовывает что-то серебристое.

– Разрыв куска проволоки, сэр, – доложила она через плечо, – кусок метров двадцать. И сейчас болтается по воздуху.

Мистер Ригби поднялся на ноги, подошел к двери и, выглянув, чертыхнулся:

– Когда моторы заработают, он еще не так распляшется. Может даже мембрану порвать! – Он скорым шагом пошел к люку в желудочный отсек. – Боюсь, придется тебе, парень, вернуться и закрепить оба оборванных конца. Я сам вызову вестовую ящерицу и скажу мостику, чтобы ненадолго попридержали моторы.

– Слушаю, сэр, – сказала Дэрин, натягивая перчатки.

Уже почти спустившись в люк, боцман остановился:

– Подождите несколько минут. Нужно убедиться, что они получили сообщение. Затем приступайте на всех парах. Что бы там ни было, я не желаю, чтобы вы находились там при полной скорости.

– Я пойду с тобой, – засобирался Алек.

Дэрин хотела сказать «нет». Если на то пошло, боцман на этот счет никаких указаний не давал, и она могла справиться с задачей сама. Но если сообщение мистера Ригби поступит слишком поздно и корабль снова рванет на всей скорости, в одиночку оттуда можно запросто сыграть в море. Кроме того, кто знает, что может затеять Алек, останься он здесь один?

– Я не боюсь, – добавил он.

– А надо бы, – сказала Дэрин. – Хотя ты прав: лучше будет держаться вместе. Дай-ка мне вон ту веревку.

ГЛАВА 20

– Готов? – спросила Дэрин.

– Да, вроде бы.

Алек посмотрел на веревку, привязанную к оснастке его летного комбинезона. Интересно, что бы насчет этой его в прямом смысле привязанности к простолюдинке сказал граф Фольгер. Наверное, что-нибудь обидное. Но все равно это намного лучше, чем отпускать своего друга одного. Точнее, одну. Дэрин открыла дверцу, и промозглый ветер, рванувшись, сердито взъерошил засаленный комбинезон Алека. Пока они шли друг за другом, пять метров веревки между ними отяжелели от воды.

– Если моторы заведутся, сразу падай плашмя и держись за тросы, – сказала Дэрин.

Алек спорить не стал. Та минута шквалистого дождя и ветра на полном ходу «Левиафана» была достаточно убедительна. Вслед за Дэрин он пошел в сторону носа, держась середины хребта и выставив для равновесия руки. Далеко внизу ярился океан; ветер рвал белые плюмажи волн, как будто это были всего лишь невесомые завитки пара.

– «Тихий» – значит спокойный, – заметил он. – Пока, надо сказать, этот океан своему названию не соответствует.

– Это точно. И поверь, сверху мы почти не видим, какой ужас творится там внизу. Мы-то встроились в скорость ветра, поэтому чувствуем на себе разве что какой-нибудь шальной порыв.

Алек кивнул. Небо сумеречно темнело, хлестал дождь, и чувствовалась смертоносная близость молний. Тем не менее воздух был призрачно спокоен. Это все равно что находиться в мнимо безопасной капсуле в эпицентре шторма, когда вокруг зловеще кипит энергия стихий, готовая вырваться на свободу.

– А почему тогда проволока пляшет?

Рука Дэрин описала в воздухе дугу:

– За горбом, когда летун парит, всегда идет какое-то завихрение, и так было с той самой поры, когда были созданы первые экземпляры. Как ученые ни бились, сделать ничего не удалось.

– Получается, у дарвинизма есть свои изъяны?

– Как и у всей природы. Ты когда-нибудь видел, как садятся красноногие олуши?

– Боюсь, по красноногим олушам я не большой специалист, – насупился Алек.

– Да и я, честно сказать, тоже. Но, говорят, умора!

Они уже приближались к горбу воздушного кита, и чувствовалось, что воздух вокруг становится все более неспокойным. Оборванная секция антенны походила на живой зигзаг серебра, прихотливо выплясывающий среди вантов.

– Смотри, ступай осторожней, – предупредила Дэрин.

С каждым метром порывы ветра становились все сильней; капли дождя размазывались по стеклам очков. Тем не менее снимать очки Алек не рисковал. Шальной конец проволоки мелькал как щупальце какой-нибудь агонизирующей нежити, и оставлять глаза незащищенными было опасно.

Дэрин остановилась:

– Ты слышишь?

Алек вслушался. Сквозь шум дождя все явственней доносилось низкое урчание.

– Задние рулежные двигатели?

– Ну да, на малых оборотах. – Она покачала головой: – Будем надеяться, что это всего лишь для подруливания. Пойдем!

Она ринулась к бьющемуся хвосту проволоки, волоча за собой на привязи Алека. Ветер теперь смещался каждые несколько секунд, взвихряя струи дождя в маленькие смерчи. Проволока, словно учуяв прыжок, метнулась, но Алеку удалось, топнув, придавить ее каблуком.

Дэрин полезла в сумку с инструментами:

– Я сейчас наращу антенну еще на десять метров – это даст запас, чтобы она снова не лопнула. А ты сходи разыщи другой конец обрыва.

– Ты что, Дэрин, забыла? Мы же связаны.

Она удивленно посмотрела на веревку, будто увидела ее только сейчас:

– А, ну тогда ладно. Кстати, так лучше, чем порознь.

Перечить Алек не стал. Если мистер Ригби не успел сообщить офицерам, то двигатели могут быть запущены в любую секунду. Дэрин меж тем проворно работала плоскогубцами, действуя так же уверенно, как с узлами или канатами. Алек невольно обратил внимание, какие у нее загрубелые руки. Безусловно, у каждого матроса ладони в мозолях и рубцах, но теперь, когда он знал, что перед ним девушка…

Эту мысль он немедленно выбросил из головы. Лучше думать о Дэрин как о мальчишке, особенно в такие моменты. Иначе как-то не по себе.

– Готово, – сказала она. – Пойдем искать второй конец.

В тот момент, когда Алек выпрямился, ветер прохватил его намокший комбинезон насквозь.

– О, это что, ветер стал сильнее?

Дэрин, наклонив голову набекрень, прислушалась:

– Ага, задние двигатели работают чуть быстрее.

– И мы теряем высоту.

Грозное вздымание валов внизу сделалось отчетливей; белые пенные гребни выделялись над темной водой.

– А вот это, чтоб ее, плохо. – Дэрин снова встала на колено и ткнула пальцем в скапливающуюся на поверхности корабля воду. – Уже почти полдюйма!

– Конечно. Дождь ведь.

– Постой-ка. – Дэрин, прикрыв глаза, взялась что-то высчитывать. – Сейчас-сейчас, дай посчитаю. Каждый дюйм воды… по поверхности мембраны… добавляет весу корабля… восемь тонн.

Алек открыл рот, но повторил не сразу:

– Восемь… тонн?

– А ты думал. Вода штука тяжелая. – Она двинулась по хребту к корме, волоча за собой наращенную проволоку. – Ну, двигай. Надо найти второй конец и покончить с этой работенкой.

Алек шел сзади как автомат, кочуя взглядом вдоль корабля. Да, безусловно, площадь поверхности «Левиафана» огромна, а потому и тонкий слой воды добавляет вес в тысячи литров. И хотя вода скатывается по покатым плоскостям корабля, дождь тут же ее восполняет, причем во всевозрастающих количествах.

– Балласт они уже наверняка весь сбросили, – рассудила Дэрин. – Но, видимо, вес все равно прибавляется. Оттого мы и теряем высоту.

Принц забеспокоился:

– Ты имеешь в виду, корабль не может лететь под дождем без того, чтобы не упасть?

– Скажешь тоже. Конечно же, мы можем использовать аэродинамический подъем, но это меня больше всего и беспокоит. А вот, похоже, и он!

Дэрин встала на колени и подобрала запутавшийся в линьках второй конец проволоки. Пальцы работали быстро, сплетая его с наращенной длиной антенны. Алек стоял рядом, прикрывая Дэрин от дождя.

– Аэродинамический подъем? Вроде того, что был у нас, когда для отрыва от земли вначале понадобилось немного пролететь?

– Именно. «Левиафан» же как большое крыло. Чем быстрее мы движемся, тем больший подъем набираем. Готово!

Она для пробы резко дернула место сплетения – сращенная проволока держалась крепко.

– Поэтому, когда идет дождь, ваш корабль должен двигаться, чтобы держать высоту. – Алек посмотрел вниз на океан. Волны вздымались все выше, становясь сильнее и злей; самые высокие валы уже почти касались днища корабля. – Мы, кажется, немного лишнего снижаемся?

– Еще как, – ответила Дэрин. – Капитан выжидал как можно дольше. Но я сомневаюсь, что у нас осталось много…

Ее голос потонул в реве оживших жестянщицких моторов. Дэрин выругалась, а затем еще постояла, вслушиваясь:

– Ты как думаешь, Алек, – малый ход?

Он наклонился и прижал ладонь к мембране:

– Я бы сказал, средний.

– Вот черт. До будки нам уже не добраться: скоро ветер начнет валить с ног. – Она огляделась. – Если оставаться, то лучше здесь, где корабль шире. Так нас сдуть будет трудней.

Алек мельком глянул на бушующую океанскую пучину:

– Очень уместное замечание.

– Но нам надо убраться из-под сливного канала.

– Из-под чего?

– Увидишь.

Дэрин припустила в сторону кормы.

Алек заторопился следом. Корабль быстро набирал скорость, а в спину с нарастающей силой толкал ветер. Дождь теперь ощущался как холодные иглы, глаза застило от его струй.

Алек остановился, чтобы протереть очки, забыв о натянутой между ним и Дэрин веревке. Его сильно дернуло, и ботинки на мокрой поверхности хребта предательски заскользили. Упал он до крайности неудобно; дыхание занялось, а в голове что-то сухо хрястнуло. В тот момент, когда удар эхом отозвался в ушах, до Алека дошло, что скольжение продолжается, что в потоке дождевой воды оно безудержно. Он ухватился было за тросы, но закоченевшие пальцы не смыкались. В какой-то ужасный момент покатый бок летучего исполина ушел из-под ног.

Но тут веревка вокруг талии снова натянулась, остановив Алека рывком. Он лежал с ухающим сердцем, толком не осознавая, где верх, а где низ.

– Бесполезно! – послышалось над ухом. – Пристегнись!

Алек кивнул, вслепую нашаривая карабин страховки. Его он подцепил к сетке, после чего сел, стараясь пережить головокружение. С каждой секундой моторы ревели все громче, а вместе с тем усиливался и дождь. Очки окончательно залило, а голова от удара при падении гудела как колокол.

– Извини, упал, – произнес Алек, слова саднили голову.

– Да перестань. Мы уже достаточно далеко продвинулись к корме. Надо было просто выбраться из-под вот этого.

Алек, стянув очки, помутневшим взглядом поглядел в указанном Диланом направлении. Вызванный скоростным проходом корабля, с горба бурно сливался поток воды, что-то вроде водопада после ливня.

– Сливной канал?

Дилан безумно захохотал:

– Да, я такой в первый раз вижу! А ведь хода всего три четверти!

Алек зажмурился, внезапно утратив понимание, как и откуда он мог очутиться здесь в такую непогоду. Ощущение было такое, будто он только что пробудился и обнаружил, что его каким-то непостижимым образом перенесло из кровати сюда, на верхнюю палубу.

– Черт возьми, Алек, у тебя же кровь!

– У меня что?

Он моргнул. Дилан внимательно смотрел на его лоб. Алек потянулся прикоснуться там, где саднило, после чего поглядел себе на пальцы. На них виднелись следы крови.

– Ерунда.

– Голова кружится?

– С чего это?

Алек потянулся снять очки, но оказалось, что он уже держал их в руке. Перед глазами рябило, как будто между ним и миром кто-то воздвиг мутную сетку.

– С того, что ты треснулся башкой, дурачина!

– Что я сделал?

Соображать при ревущих моторах было трудно.

– Черт тебя дери, Алек, – Дилан схватил его за обе руки, пристально глядя в глаза, – ты в порядке?

– Мне холодно.

Все тепло из тела уходило куда-то наружу, в эту мокрое ветреное пространство, а силу конечностей убивала хлещущая ледяная вода. Хотелось встать, но ветер был слишком силен. Тут грянул глухой раскатистый удар такой силы, что корабль под ними содрогнулся.

– Что это?

– Ч-черт! – Дилан выругался. – Нас только что шмякнула снизу волна! Офицеры запустили двигатели слишком поздно.

Алек таращился на Дилана, слушая, как гудит в голове эхо ударной волны. Хотелось задать вопрос насчет двигателей и шторма, и тут вдруг туман перед глазами словно рассеялся.

– А ты что, девчонка?

Дэрин ошарашенно смотрела на него.

– Здрасте! Тебя что, на всю голову ушибло? Ты же уже неделю с этим живешь!

– Да, но я… могу теперь это видеть!

Даже когда правда открылась, ложный образ каким-то образом еще жил в голове, скрывая истинное лицо Дэрин словно маской. И вот теперь эта маска слетела.

Он коснулся ее лба:

– Ты всегда так выглядела?

Ответ Дэрин потонул в грохоте двигателей. Этот звук был Алеку знаком по долгим часам, проведенным на машинных платформах: полный вперед. Ветер стал еще пронзительней, а дождь обрел вдруг твердость града. Алек снова натянул очки.

– Ты упал и шарахнулся головой! – крикнула ему Дэрин. – На корабле покрывало из дождя, поэтому они сейчас врубают все моторы на полный! – Она обернулась на пронизывающем ветру, прикрыв лицо рукой, и уставилась вверх на нависающий горб. – Но и это, как видно, не все!

Алек прищурился на ветру и увидел нечто – белый водопад, стекающий на них по уклону хребта.

– Это еще что?

– Это вода с нашего летунка – вся разом скатывается назад! – Дэрин обхватила его руками: – Хватайся за тросы, пока нас не окатило: вдруг страховка не выдержит!

Едва Алек впился пальцами в веревки, что снизу, как корабль потряс еще один удар. По мембране прошла крупная дрожь, а Дэрин с Алеком подкинуло на полметра, но она держала его крепко. Ее тело на леденящем ветру дышало скудным теплом.

– Мы все еще слишком низко! – крикнула она. – Одна большая волна, и…

В этот момент хлынул поток дождевой воды – от силы по колено, но на полной скорости. Он накрыл их в лежачем положении, залив Алеку рот и нос. Алек что было сил сжимал тросы и одновременно чувствовал, как его самого сжимает Дэрин. Его страховка натянулась струной, в то время как поток неумолимо увлекал их обоих вниз по отлогому скату воздушного зверя.

После нескольких долгих секунд поток миновал, и вода стекла с хребта в обоих направлениях. Дэрин разжала объятия, и Алек сел, надрывно кашляя и отхаркиваясь.

– Набираем высоту, – сказала Дэрин, глядя со стороны. – За счет скорости мы стряхнули воду, пусть и не всю.

Алек съежился в вымокшем комбинезоне. Мир, судя по всему, сошел с ума. Ветер ревел яростью сотен моторов, с неба сыпался твердый, как гравий, дождь, по всей длине «Левиафана» вниз неслись ледяные потоки…

А его друг Дилан был девчонкой.

– Что вообще стряслось, везде и всюду? – спросил он, сиротливо сжавшись от холода и зажмурив глаза. Мир рухнул в ту ночь, когда погибли его родители, но каким-то образом по-прежнему продолжал рушиться.

Дэрин встряхнула его:

– У тебя на голове рана, Алек. Ты только не засыпай!

Он приоткрыл один глаз:

– Я бы и рад, да только холодновато.

– Вот и хорошо – в смысле, смотри не отключайся! – Она придвинулась так, что их головы почти соприкасались. – Лучше вот со мной разговаривай. Давай-давай.

Алек полулежал, дрожа и думая, что же такого сказать. Грохот двигателей стучал внутри головы, мешая мысли.

– Я на секунду забыл, что ты девчонка.

– Понятное дело. У тебя ж при падении крыша прохудилась.

Он кивнул. От странной игры слов где-то в мозгу воскресла память о прежних событиях.

– Крыша прохудилась… Ты это, кажется, говорила при нашей первой встрече. После того как вы потерпели крушение в Альпах.

– Да, я в ту ночь была какая-то такая, малость не в себе. Но и ты тоже был хорош… Делал вид, что ты швейцарский контрабандист. Не стыдно, дурища?

– Я просто не сообразил, кем мне притвориться. В этом-то и проблема.

Дэрин улыбнулась:

– Да уж… Притворщик из тебя, ваше высочество, и впрямь, надо сказать, некудышный.

– Нехватка практики.

Алек дрожал, и они прижались теснее. Их лица едва не соприкасались. Капюшон у Дэрин был поднят; ее мокрые волосы лепились ко лбу, закрывая часть лица.

– Эй, – она нахмурилась, – ты опять глупишь?

Алек тряхнул головой, но веки неодолимо тяжелели. Чувствовалось, как дрожь в теле унимается, уступая в борьбе с холодом. Мысли постепенно уплывали в бушующий шторм окружающего мира.

– А ну, не спи! – прикрикнула Дэрин. – Говори давай!

Он вяло поискал слова, но дождь как будто смывал их прежде, чем они успевали сформироваться. Оцепенело глядя на Дэрин, Алек чувствовал, что его сознание раскачивается как на качелях: вот он видит ее как девчонку, а вот как мальчишку…

И он понял, что именно должен сказать:

– Обещай, что больше никогда не будешь мне лгать. – Она закатила глаза. – Я говорю: обещай! – с внезапной силой крикнул Алек, перекрывая вой ветра. – Ты должна мне поклясться, иначе мы с тобой не сможем быть друзьями.

Секунду Дэрин пристально смотрела на него, а затем кивнула:

– Александр Гогенбургский, обещаю, что больше никогда не буду тебе лгать.

– И что больше не будешь держать от меня секретов.

– Слушай, тебе это точно надо?

– Да!

– Хорошо. Я больше не буду от тебя ничего утаивать. Пока жива.

Алек улыбнулся и наконец позволил себе закрыть глаза. Ведь это было как раз то, чего он действительно хотел: чтобы его союзники поверяли ему всю правду без утайки. Неужели это такая уж невыполнимая просьба?

Затем он почувствовал легкое тепло на лице, и к губам приникли губы – вначале легонько, затем крепче, с напряженной дрожью. Алек непроизвольно вздрогнул, как иной раз человек выходит из омута сна. А когда открыл глаза, перед ним было лицо Дэрин.

– Проснись, дурашка принц, – сказала она, чуть отстранившись.

Алек глупо моргнул:

– Это ты сейчас… что?

– А вот. Никаких секретов, ты не забыл?

– А-а, – приходя в сознание, протянул Алек и снова вздрогнул, но не от холода. Голова теперь была ясная, слышно было, как в тишине нагнетал свой шум дождь. – Ты же знаешь, я не могу…

– Ты принц, а я простолюдинка. – Она пожала плечами. – В этом, кстати, и есть отсутствие секретов.