Текст книги "Голиаф"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 17

Алек напялил еще один кителек и насупленно поглядел в зеркало. Форма габсбургского гвардейца была в таком же плачевном состоянии, как и остальные: локти без пяти минут продраны и не хватает двух пуговиц. Он что, в самом деле разгуливал последние недели в таком позорном виде?

– Я считаю это неосмотрительным, – сказал граф Фольгер.

– Мне надо произвести впечатление на посланника, – заартачился Алек, поковыряв пальцем потрепанный эполет. – К тому же я не думаю, что портные в Токио очень уж дороги.

– Я говорю не о цене, Алек. Тем более что вы в любом случае практически без гроша в кармане. – Вильдграф глянул в окно, где сейчас в настораживающей близости от гондолы проплывал один из шпилей Токио. – Я говорю о той девице.

Алек выбрал шелковую пилотскую куртку, которая была на нем в ночь оттоманского восстания.

– Вообще-то у нее есть имя. Дэрин.

– Как бы она ни звалась, вы наконец сумели выйти из-под ее влияния. Так зачем вновь рисковать и увлекаться заново?

– Дэрин не увлечение, – Алек, натянув куртку, оценивал эффект, – а друг и полезный союзник.

– Полезный? Ну да, разве что тем, что забрала у вас того зверка.

Алек не ответил. Накануне вечером Дэрин заглянула к нему в каюту «позаимствовать» Бовриля. Теперь Алек скучал по весу тварюшки у себя на плече, по ее бормотанию у себя над ухом. Проницательный лори дарил уют, в то время как все только и делали, что предавали.

– Доверять ей нельзя, – сказал Фольгер.

– Я бы сказал, граф, что и вам тоже. От Дэрин я хотя бы могу узнавать, о чем думают офицеры «Левиафана».

– Эти дни за них думает Тесла. Представить только, реквизировать для своей транспортировки в Америку целый корабль! Просто безумие полагать, что Адмиралтейство это допустит.

Алек приподнял бровь:

– Вообще-то, знаете, это моя идея.

– А, ну да. – Фольгер со вздохом встал из-за стола и прошел к своему дорожному рундуку.

– Это дипломатический маневр, а не бал-маскарад. – Алек снял свою оттоманскую куртку. – Нет, Для британского посланника слишком уж цветасто.

– Доверяя Тесле, вы подвергаете себя риску.

– Он хочет мира, и у него есть силы его обеспечить.

– Будем на это надеяться, ваше ясновельможное высочество. Потому что, если вы поддержите его публично, а затем выяснится, что он безумен, весь мир обвинит в сумасбродстве вас. Вы думаете, народ Австро-Венгрии пожелает иметь в качестве императора юного сумасброда?

Роясь в рундуке, граф выдержал гневный взгляд Алека без особого для себя урона. Наконец он извлек оттуда нечто похожее на синий полукафтан с красным воротником.

– Вот. Мой гусарский доломан дома Габсбургов.

– Вы, я вижу, серьезно считаете меня слабоумным? – укоризненно спросил Алек.

– Я считаю, что вы пытаетесь сделать что-то во благо. Однако творить благо бывает нелегко, а войну не останавливало еще никакое оружие. – Граф Фольгер протянул принцу свой гусарский наряд. – Так что, кто знает, может, ваш великий изобретатель и впрямь может все изменить.

– А вы хотели его убить, – поддел Алек, примеряя доломан. Рукава длинноваты, но приличный портной, пожалуй, с подгонкой справится вполне. – Или все это было лишь хитрой уловкой, чтобы меня встряхнуть и вывести из сплина?

– Два зайца, а камень всего один, – лукаво улыбнулся вильдграф.

* * *

Улицы Токио были запружены пешеходами, вьючными животными, паровыми трамваями. Здания озаряло утреннее солнце, хотя над головой все еще светились гирлянды бумажных фонарей, в которых роем мерцающих звездочек мелькали мошки. Алек в людской сутолоке всегда чувствовал себя неуютно, а уж здесь в Токио и подавно. Помимо двух сопровождающих из числа экипажа, европейцев вокруг не было видно. Многие из японцев были одеты на европейский манер, хотя женщины носили в основном длинные платья с цветными узорами – преимущественно алыми и индиго – и с широкими шелковыми поясами, собранными на пояснице в виде бантов. Алек попытался вообразить в таком наряде Дэрин, но никакого воображения на это не хватило.

Вопреки ожиданиям, технологии двух цивилизаций соседствовали довольно мирно, если не сказать элегантно. Пыхтели клубами пара трамваи, но переполненные омнибусы тянули за собой более мощные буйволины. Временами на глаза попадались возницы, погоняющие двуногих шагоходов-рикш; в основном же в качестве гужевого транспорта выступали приземистые чешуйчатые создания, неприятно напоминающие каппу. Небо хаотично пересекали телеграфные провода, но среди них юркали вестовые ящерицы, а в вышине виднелись почтовые орлы с посылками и бандеролями.

– Мы еще не заблудились? – спросила Дэрин.

– Заблудились, – констатировал у нее на плече Бовриль, на секунду отвлекаясь от зачарованного мира, бурлящего японскими фразами.

Алек со вздохом развернул карту доктора Барлоу, пожалуй, уже в сороковой раз с той поры, как они вышли с летного поля. Невозможность читать уличные вывески откровенно раздражала. К тому же здесь, в Японии, оказывается, по-иному обстояло дело с нумерацией домов. Вместо того чтобы уменьшаться или увеличиваться вдоль улиц, номера шли по часовой стрелке вокруг городских кварталов. Сущее безумие. По словам местного знакомца доктора Барлоу, тоже ученого, среди этого безумия и скрывалась та улочка портных, где обслуживают европейцев.

– Мне кажется, мы где-то поблизости, – сказал Алек. – Может, эти двое что-нибудь подскажут?

Дэрин вскользь глянула на пару сопровождающих:

– Жди, подскажут. Их единственная задача – не дать тебе сбежать.

– Хм. Нет смысла. Мне на «Левиафане» нынче нравится как никогда.

– Наверняка благодаря твоему новому ученому дружку? – усмехнулась Дэрин.

– А что. Он гений, и он хочет остановить эту войну.

– Ты хотел сказать, чокнутый на всю голову. Доктор Барлоу говорит, по поводу своего «Голиафа» он несет всякий бред.

– Чокнутый, – хихикнул Бовриль.

– Еще бы ей так не говорить, – сказал Алек. – Мистер Тесла – ученый-жестянщик, а она дарвинистка до самых корней волос. Они враги по жизни.

Дэрин хотела что-то возразить, но непроизвольно обернулась на запах неспешно проплывающей мимо закусочной. Тянул ее вместе с посетителями и всеми причиндалами приземистый двуногий шагоход. Один из поваров за прилавком ножом насекал в лапшу тесто; другие нарезали кто грибы, кто рыбу, кто моллюсков. Из котлов шел пар, донося запах сои и креветок с примесью уксуса и острых соусов.

– Может, потом немного закусим, – неуверенно предложила Дэрин.

– Закусим, – подтвердил Бовриль.

Алек улыбнулся. Он помнил еще по Стамбулу: самый верный способ отвлечь Дэрин от спора – это предложить поесть. Хотя сейчас она еще не созрела.

– Ты забыл, что мы нашли у Теслы в комнате?

– Какой-то камень, – нейтрально ответил Алек.

– Если бы это был просто камень, стал бы он тащить его с собой на борт!

– Он же ученый. А они все без ума от всяких там камней, минералов. Доктор Барлоу не выяснила, что именно это было?

Дэрин покачала головой:

– Точно не говорит, но вообще все очень подозрительно. У Теслы всякое оружие работает на электричестве, а то было что-то вроде… пушечного ядра.

– Пушечное ядро не повалит пол-Сибири, мистер Шарп.

– Мистер Шарп! – подхватила тварюшка.

– Быть может, я возьму и сам его об этом расспрошу, – съязвил Алек. – Хотя он может несколько удивиться, зачем один из нас ночью прятался у него под кроватью.

– Оставь. Если он узнает, что мы за ним шпионили, ты выйдешь у него из доверия.

Алек покачал головой: можно подумать, Дэрин сама образец дружбы и доверия.

– Ничего, когда мы прибудем в Нью-Йорк и явим «Голиаф» миру, все эти малозначительные детали наверняка обретут смысл.

– Ты думаешь, Адмиралтейство в самом деле позволит нам отправиться в Америку?

– Мистер Тесла умеет быть очень убедительным, – заметил Алек. – Кроме того, мне это предначертано судьбой.

– Ой-й, – Дэрин лишь отмахнулась. – Тоже мне, судьба-индейка.

Она хотела сказать что-то еще, но ее перебил Бовриль:

– Обновить гардероб! – пискнул он.

– Глянь-ка, верно зверушка предсказывает, – сказала Дэрин, глядя Алеку через плечо. – Сдается мне, твоя судьба – это удачно подшитый камзол.

Алек обернулся. Под навесом открытого входа в магазинчик негромко жужжала разлапистая, как паук, машина, поблескивая мотками ниток. На транспаранте с иероглифами угадывалось несколько узнаваемых слов: «Добро пожаловать в пошивочную Шибасаки».

– Пока сойдет и так, – сказал Алек, сворачивая карту.

– Ирассяи, – донеслось до слуха, едва он ступил под навес. Навстречу из-за швейных машин поднялись двое: один в белом хлопковом кимоно с цветами, другой в европейском костюме с жилеткой.

– Милости просим, господа, – старательно выговорил на английском тот, что в цветочек, и церемонно поклонился. Алек и Дэрин ответили поклоном на поклон.

– Господа, мы прибыли сюда совсем недавно, – медленно, чтобы было понятней, произнес Алек. – Денег у нас нет, но мы можем рассчитаться золотом. – Человек смутился такой прямоте, а Алек лишь поклонился еще раз и выставил перед собой гусарский наряд Фольгера. – Лишь бы вы сделали это по мне.

Второй японец вежливо взял поданный полукафтан за плечи и, внимательно оглядев его, сказал:

– Это можно.

– Вот и хорошо. А моему другу нужен блузон, ну, как у британских моряков. И все это сегодня же после полудня.

– О, у нас для английских джентльменов большой выбор. – Портной с лучезарной улыбкой обратился к Дэрин: – Не желаете ли примерку, сэр?

Она искоса глянула на караульщиков: стоят так близко, что могут без труда услышать малейший возглас удивления.

– Боюсь, что нет, – с сокрушенной миной вмешался Алек, – у него, как бы это сказать, проблемы с кожей. Вы, пожалуй, обмерьте лучше меня и прикиньте на глаз.

Закройщик нахмурился:

– Но вы, сэр, ниже ростом.

– Не настолько уж и ниже, – уязвленно сказал Алек, при этом Бовриль насмешливо хихикнул.

Закройщик грациозно поклонился и жестом фокусника извлек мерную ленточку. Алек, сняв куртку, повернулся и расставил руки.

Дэрин стояла в сторонке и улыбалась. Алек давно не видел ее такой.

* * *

После обмеров портные сказали явиться через пару часов. Дэрин между тем безошибочно пошла на запах передвижной закусочной, и вскоре они уже сидели на длинной скамье лицом к поварам, плечом к плечу с другими посетителями. Караульщики из экипажа заняли позицию позади прилавка и наблюдали с расстояния.

На специальном лотке для разогревания стояла дюжина чашек с лапшой (Дэрин сказала, разогревание делают на масле из фабрикатного арахиса). Топливо источало сладковатый запах, мешаясь с маринадным ароматом ломтиков лосося в окружении апельсинных долек, черного соевого соуса в мелких чашечках и серебристых полумесяцев подсушенных рыбешек.

Пока Дэрин жестами изъяснялась с поварами, Алек почувствовал, насколько он проголодался. Видя, что все здесь едят палочками, он втайне пожалел, что не прихватил из столовой «Левиафана» вилку с ножом.

– Ты слышал? – спросила Дэрин. – Встреча переносится в отель «Империал».

– Почему же в отель?

– Да потому что там, черт его дери, есть театр! Похоже, посланник из кожи вон лезет, лишь бы ублажить великого Николу Теслу за то, что тот перешел на нашу сторону. – Она внимательно следила, как едят палочками. – Пускай теперь жестянщики трясутся от страха.

– Будем на это надеяться, – сказал Алек.

Перед ними поставили две чашки спутанной лапши в густом бульоне. Сверху на лапше лежала какая-то белая масса, а также горстка мелких оранжевых шариков, полупрозрачных, как зерна граната. Перед Боврилем оказалась миска свежего лосося.

Когда зверок взялся уплетать, Алек уставился в свою чашку:

– А что ты нам взяла?

– Понятия не имею, – ответила Дэрин, берясь за деревянную ложку. – На вид симпатично, вот я и указала.

Алек с помощью палочек попытался поддеть один из оранжевых шариков с жемчужным отливом. Первый из них лопнул, но второй все же удалось поднести ко рту. Он лопнул между зубами как крохотный воздушный пузырек с солоноватым привкусом рыбы.

– Похоже на увеличенную икру.

– И что это? – спросила Дэрин.

– Рыбьи яйца.

Она нахмурилась, однако это откровение на аппетит не повлияло.

Алек осторожно попробовал белую массу, оказавшуюся на поверку тертой маринованной редькой. Были здесь также дольки какого-то перламутрового фрукта, терпкого, как лимонная корка. Алек вращал палочками в чашке, смешивая острые вкусовые оттенки редьки, Цедры и рыбьих яиц с густой наваристой лапшой.

За едой он, наконец, не спеша стал вглядываться в медленно плывущий мимо город. Крыши Токио вздымались и опадали подобно океанским волнам; зыбились на их поверхности терракотовые покрытия. Окна кучно обживали карликовые деревья в горшках, кривизной стволов напоминая иероглифы и вторя извивам каллиграфии магазинных вывесок. До самой земли струились пологи вьющихся растений с розовыми соцветиями, и казалось, всюду, куда ни глянь, колышутся на ветерке бумажные фонарики.

– Как красиво, несмотря ни на что, – задумчиво заметил Алек.

– Несмотря на что именно?

– Ну, хотя бы на то, что эта же самая культура породила тех жутких капп.

– По мне, так фосфорные снаряды куда жутче.

Алек пожал плечами, будучи не в настроении затевать дискуссию в духе той, что была у них с Теслой.

– Ты права. Убийство безобразно, какую бы форму оно ни принимало. Вот почему мы должны остановить эту войну.

– Не ты этот мир создавал, Алек, не тебе его и менять. Быть может, убийство твоих родителей и явилось тому толчком, но мир уже тогда был к ней готов, со всеми своими боевыми машинами и зверьем. – Дэрин уставилась в чашку, наматывая на палочки лапшу. – Драка все равно бы разгорелась, так или иначе.

– Но затеяла ее моя семейка. Факт остается фактом.

Дэрин повернулась к нему лицом:

– Алек, не вина спички в том, что дом сделан из соломы.

– Ну, ты вывернула. – В чашке у Алека остался один бульон. Другие посетители запросто его допивали, так что и Алек поднял свою чашку двумя руками. – Но это меняет то, что я должен сделать.

Дэрин, проследив, как он допивает остатки бульона, спросила напрямую:

– Что, если у тебя не получится?

– Ты сама была свидетелем того, как мы действовали в Стамбуле. Наша революция удержала их от войны!

– Это была их революция, Алек. Мы только так, чуток помогли.

– Это понятно. Но мистер Тесла способен на гораздо большее. Судьба занесла меня в Сибирь для того, чтобы мы с ним встретились, и его план должен определенно сработать!

Дэрин зевнула, прикрыв рот ладонью:

– А если судьбе все равно?

– Ну почему ты никак не примешь очевидный факт, что в поворотные моменты мой путь всякий раз направляло провидение? Ты только вникни. – Алек начал по очереди загибать пальцы. – Отец подготовил мне убежище в Альпах в той самой долине, где совершил аварийную посадку «Левиафан»! Затем, когда я бежал из Стамбула, я вновь оказался на вашем корабле как раз тогда, когда он направлялся на осаду Циндао! И это привело меня в Сибирь, в самые ее дебри, и когда? Именно в тот момент, когда мне было суждено встретить Теслу! Все эти совпадения связаны и просто не могут ничего не означать!

Дэрин уже готова была заспорить, но вдруг примолкла и многозначительно ухмыльнулась.

– В таком случае ты вынужден признать, что нам суждено быть вместе.

Алек по-детски моргнул:

– А?

– Я же рассказывала, как получилось, что ты очутился на «Левиафане». Если бы та дурацкая буря не проволокла меня через пол-Британии, я бы служила на «Минотавре» с Джаспертом. И тогда мы бы с тобой ни за что не встретились.

– Ну… видимо, да.

– А когда мы кое-как сели в горах и ты явился нас выручать на тех нелепых снегоступах, ты прежде всего наткнулся на то место, где в снегу валялась я. – Улыбка Дэрин становилась все шире. – То есть первым делом спас именно меня.

– Всего лишь от отморожения задницы. – Алек глянул перед собой в пустую чашку, где сиротливо лепилось сбоку единственно уцелевшее рыбье яйцо. Он подцепил его палочками и принялся внимательно изучать. – А ты, когда прыгала с корабля в Стамбуле, думала, что от меня отделалась?

– С чего ты взял, – хмыкнула Дэрин.

– И еще у тебя привычка всех подначивать.

– Ах, ты, бедняга. Связал свою судьбу с чертовой простолюдинкой.

Она хмыкнула и отправила в рот последнюю горстку лапши.

Алек нахмурился. За два дня угрюмых раздумий ему как-то не пришло в голову, что без Дэрин Шарп могла не состояться Османская революция, а сам он ни за что не вернулся бы на борт «Левиафана». И тогда он не встретился бы с Теслой и не стал ближе к тому, чтобы остановить войну.

Оказывается, на каждом шагу этого пути его сопровождала Дэрин.

– Получается, мы с тобой действительно связаны?

– Ну, а ты думал, – сказала она, все еще жуя. – И чтобы мы вообще с тобой встретились, мне пришлось прикинуться мальчишкой. Ты только представь.

– Насмешка судьбы, – сказал Бовриль и икнул.

Алек покорно приподнял руки – дескать, сдаюсь.

В конце концов, есть в жизни вещи и похуже, чем быть связанным с Дэрин Шарп. Кстати, от того, что она улыбалась, по душе волной шло облегчение: она снова его друг, союзник. Провидение как бы намекало, что так будет всегда. На сердце словно разжался кулак.

– Знаешь, как мне было тяжко находиться с тобой в ссоре, – со смехом призналась Дэрин. – Я ведь по тебе тоже скучала, дурашка ты, принц.

Она хотела сказать что-то еще, но бросила через плечо украдкой взгляд на соглядатаев с корабля и вздохнула:

– Ну что, пора за одежонкой. А то у Теслы через несколько часов прием.

Алек восторженно кивнул:

– Вот это будет представление.

ГЛАВА 18

Театр отеля «Империал» постепенно заполнялся; зрителей скопилась уже по меньшей мере сотня. Интересно, кто же их всех пригласил – ученый-жестянщик, британское посольство, или же весть сама разлетелась по Токио? Британского посланника в помпезном гражданском костюме, окруженного адмиралами и коммодорами, различить было сравнительно легко. Невдалеке стояла группа японских морских офицеров – длинные черные кители, фуражечки с красной окантовкой. Дэрин распознала и другие мундиры – французские, русские, даже несколько итальянских, хотя дарвинистской Италии пока лишь предстояло вступить в войну. Особняком держалась группа европейских и японских ученых мужей – в котелках, у некоторых на плечах звукозаписывающие лягушки. Из всех присутствующих в одиночестве стояла, пожалуй, лишь одна Дэрин. Доктор Барлоу ее покинула ради своих коллег, а Бовриль сейчас лазал под креслами, зачарованно вслушиваясь в обрывки разноязычной речи. Значительную часть публики составляли репортеры, из которых некоторые уже щелкали затворами фотографических аппаратов, снимая сцену. На сцене же приковывало взгляд нагромождение всевозможных электрических аппаратов, металлические сферы и матовые трубки, мотки проводов, генератор размером с коптильню, а также огромная стеклянная лампа, свисающая с потолка. Как (а главное, когда) Тесла умудрился собрать все эти технические премудрости воедино, для Дэрин оставалось загадкой. «Левиафан» развил хорошую скорость и приземлился незадолго до полуночи, после чего изобретатель довольно скоро собрался и исчез. Должно быть, всю истекшую ночь и утро он работал как одержимый, соединяя всевозможные электрические детали и запчасти. Сбоку на сцене Дэрин заметила мастера Клоппа, сосредоточенно колдующего над путаницей проводов. Рядом с ним дежурил Хоффман с нужными инструментами наготове. Своих людей в распоряжение великому изобретателю предоставил, разумеется, Алек. Сам он сейчас увлеченно общался с группой офицеров в неизвестных синих униформах (американцы, что ли?).

Дэрин все еще поражалась, как смело она высказалась нынче утром – насчет того, что им с Алеком предначертано быть вместе. Ей по-прежнему не слишком верилось во все эти россказни о провидении. Видимо, болтовня насчет судьбы была для Алека попросту способом принять ее как девчонку, ввести ее в свой глобальный план по спасению мира. Разумеется, он все это принял, потому что нутром чувствовал: с ней он сильнее, чем без нее.

Огни чуть мигнули, и публика начала рассаживаться по местам. На плечо Дэрин возвратился Бовриль, и осторожно бочком пробралась доктор Барлоу, заняв место рядом:

– Мистер Шарп, я, кажется, забыла сказать: приятно видеть вас в таком опрятном нарядном виде.

Дэрин потерла пальцем свой блузон, сшитый из более плотной и одновременно более мягкой ткани, чем та, которую она привыкла носить.

Сидела обновка, кстати сказать, безукоризненно, даром что закройщики к самой Дэрин даже не прикоснулись.

– Портные к своему ремеслу, мэм, здесь относятся серьезно.

– Вот и славно. Между прочим, вы сейчас находитесь в присутствии истинных светил науки.

Дэрин озадаченно нахмурилась:

– Честно сказать, мэм, я думал, вы этого задаваку недолюбливаете.

– А речь не о мистере Тесле, молодой человек. – Доктор Барлоу изящно повела рукой в белой перчатке. – Здесь присутствует сам Сакичи Тойода, отец японской механики. А с ним еще и Кокити Микимото, создатель первых жемчужин-фабрикатов. Жестянщики и дарвинисты, все в одном ряду.

– Той-ё-да, – внимательно, по слогам произнес Бовриль.

– Лучше уж в одном, чем друг друга лупасить, – высказала мнение Дэрин. – Хотя что толку? Адмиралтейство-то все равно здесь не присутствует.

– Как сказать. – Доктор Барлоу легким кивком указала на офицера в форме королевского флота, сидящего у кулис за телеграфным ключом. – Токио и Лондон соединены меж собой подводным кабелем. По словам посланника, сам лорд Черчилль специально встал пораньше, чтобы отслеживать действо.

Да уж, действо. Дэрин по-прежнему хмурилась. Система волокнистых кабелей, простирающихся от Британии до Австралии и Японии, считалась одним из наиболее изощренных творений дарвинизма. Сделанные из живых нервных волокон длиной в милю, они связывали Британскую империю в единый организм, передавая кодированные послания по дну океана.

– Но увидеть-то они все равно не увидят, – высказала соображение Дэрин.

– Мистер Тесла утверждает иначе.

Голос доктора Барлоу стих, вместе с тем как огни угасли и зал погрузился в тишину.

На середину затемненной сцены размашистым шагом вышла знакомая высокая фигура, держа в одной руке длинный цилиндр. Им изобретатель приветственно взмахнул, как фехтовальщик перед поединком, и голос его звучно разнесся под сводами театра:

– Время поджимает, поэтому начну без предисловий. Перед вами стеклянная трубка со светящимися газами. А это, – Тесла указал на потолок, – проволока, передающая переменные токи высокого напряжения. Когда я коснусь и того и другого…

Одной рукой он взял проволоку, и стеклянная трубка в другой внезапно зажглась. Аудитория тихо ахнула, а затем местами прыснула смехом, как будто части зрителей секрет фокуса был заранее известен.

По лицу Теслы пробежала тень, и он небрежным жестом положил эту мутно сияющую трубку себе на плечо.

– Разумеется, это всего лишь электрический свет; новизна лишь в том, что в качестве проводника я использую свое тело. Но это лишний раз напоминает нам о том, что электричество способно переноситься не только по проводам, а, скажем, сквозь атмосферу, сквозь земную кору и даже через эфир межпланетного пространства.

– Ой, – с тихой досадой сказала доктор Барлоу, – только про марсиан опять не надо.

– Марсиан, – хихикнул Бовриль, а Дэрин насупила бровь. Между тем Тесла поместил трубку на край сцены, и едва он убрал с нее пальцы, как свет тут же иссяк. Провод он тоже отпустил и оправил на себе сюртук.

– В некотором смысле вся наша планета – некий конденсатор, гигантская батарея. – Потянувшись, он коснулся свисающей с потолка лампы, и внутри ее зажегся свет. – В центре данной сферы находится еще один шар, поменьше. Оба наполнены люминесцентными газами, и вместе они могут нам продемонстрировать работу двигателя нашей планеты.

Изобретатель снова умолк, отступив на пару шагов назад. Шар при этом светился, но на протяжении нескольких безмолвных минут ничего не происходило. Дэрин заерзала на своем кресле. Было как-то неловко наблюдать столь длительное молчание такого количества важных персон. Чередой пошли вереницы мыслей. Почему, интересно, доктор Барлоу упомянула марсиан? Тесла что, в них верит? Одно дело за глаза называть великого изобретателя чокнутым, но совсем другое, если у него действительно не все дома.

Алеку так хочется остановить войну, что он готов верить любому обещанию о мире. А после всего, чего он лишился – своей семьи, дома, страны, – как ему быть дальше, если эта его надежда тоже пойдет прахом? Лично она, Дэрин, и предложить-то ему толком ничего не может, разве что показать: в этой жизни, помимо спасения мира, есть и другие вещи.

По рядам прошел ропот, и она подняла голову. Свет в стеклянной сфере обрел форму – тонкий столбик света, вроде тех трепетных язычков, что внутри металлического детектора Теслы. Этот столбик продвигался, медленно очерчивая шар подобно минутной стрелке часов.

– Вращение, как всегда, происходит по часовой стрелке, – пояснил Тесла. – Хотя в Южном полушарии движение, видимо, шло бы в обратном направлении. Видите, этот прожилок света запущен движением нашей планеты.

Рокот по залу прокатился снова, на сей раз слегка тревожный. Дэрин поежилась. Хотя, если вдуматься, так ли уж это отличается от того же маятника или стрелки компаса?

– Однако мы не ограничены слепыми силами природы. – Тесла подступился к сфере с каким-то мелким предметом в руке. – Используя этот магнит, я попробую воспротивиться устоявшемуся движению этого светового указателя, так сказать, изнутри самой Земли.

Он подошел еще ближе, и свет перестал вращаться. Тесла начал шагать вокруг лампы, и сполох снова пришел в движение, неизменно указывая в противоположную от магнита сторону, неважно, ускорял изобретатель ход или замедлял.

– Странно, не правда ли? Видеть, что мы можем управлять молнией так же просто, как каким-нибудь пистолетом. – Он вынул из кармана брегет и поглядел на циферблат. – Однако теперь время устроить более серьезную демонстрацию. Гораздо более масштабную. Несколько дней назад с борта «Левиафана» я курьерским орлом отправил в Токио сообщение. Еще одно ушло по подводному кабелю в Лондон, и, наконец, по рации моим ассистентам в Нью-Йорке, на расстояние в полсвета. Так что оттуда через несколько минут они последуют моим инструкциям.

Тесла подал знак Клоппу, и тот начал что-то проделывать с одной из черных коробок. Секунда-другая, и все устройства на сцене ожили, помигивая и тихо гудя. Мистер Тесла занял место среди них; волосы у него тотчас встали дыбом, как у рассерженной кошки. У Дэрин в волосах тоже стало немного покалывать, а в воздухе будто запахло летней грозой.

– Результаты будут видны вот на этих приборах, – показал Тесла, после чего обернулся к офицеру-телеграфисту королевского флота, – а также в рассветном небе Лондона, если вы любезно попросите сэра Черчилля и лордов Адмиралтейства подойти к окну.

Рокот в зале сделался громче.

– О чем это он? – подавшись к ученой леди, прошептала Дэрин.

– Его машина в Нью-Йорке собирается послать сигнал в воздух. Вроде радиоволны, только гораздо мощней, – тоже шепотом пояснила доктор Барлоу. – Здесь уже день, поэтому нам для того, чтобы видеть эффект, понадобятся приборы. Но в Лондоне солнце еще не взошло.

– Вы хотите сказать, что «Голиаф» может влиять на небеса?

Доктор Барлоу молча кивнула, и Дэрин уставилась на сцену, где от каждого предмета сейчас отскакивали иглы света. Светился даже карманный брегет мистера Теслы, а воздух наполнило жужжание как от пчел в брюхе «Левиафана», когда им требуется подкормка.

– Передача начнется через десять секунд, – объявил Тесла, защелкивая свой брегет. – Вскоре она достигнет и нас.

– Передача, – неуютно поежившись, сказал Бовриль и начал тихонько жужжать, отчего зуд в ухе у Дэрин вдруг ослаб. Она благодарно почесала тварюшке голову.

Какое-то время ничего не происходило, и Дэрин начала уже робко надеяться, что эксперимент провалился и что великий Тесла окажется посрамлен, а весь этот вздор насчет перелета в Америку рассеется как хмарь.

Но вот трепетные спицы молний в висящем шаре как будто окрепли и стабилизировались, бросая холодные отблески во внутренней стеклянной сфере. После секунды бесцельного метания они обрели силу и устойчивость, четко указывая теперь на левую сторону сцены.

Все прочие приборы таинственно ожили, залив театр светом. Стеклянные трубки радужно играли, металлические сферы сверкали сотнями электрических игл. Взорвались светом антенны на черной коробке Клоппа, посылая в воздух искрящиеся зигзаги молний. Офицер на телеграфе продолжал выстукивать ключом, при этом пуговицы его кителя горели яркими искорками.

Постепенно бесчисленные и разнообразные световые конфигурации начали выравниваться, все как одна указывая влево. Дэрин чувствовала, что и волосы у нее на голове тоже вытягиваются в этом направлении.

– Северо-северо-восток, – слышалось бормотанье доктора Барлоу. – Прямо на Нью-Йорк, по большой окружности.

– Теперь вы видите, – комментировал, перекрывая жужжание, Тесла, – что я могу управлять токами в этом зале даже с расстояния в десять тысяч километров. Представьте себе, что над вами вдруг разражается немыслимой силы гроза, посланная из такой же дали! Или даже электрические разряды самой земной атмосферы, сфокусированные и нацеленные подобно прожектору!

Бовриль клокотал что-то невнятное. Шкурка на нем дыбилась, а глаза выкатились самым небывалым образом.

– Успокойся, зверок, – призвала Дэрин, – он на нашей стороне.

– Хотелось бы надеяться, – вставила доктор Барлоу.

Тесла возвел руки в воздух, помахивая ими туда-сюда. С кончиков пальцев у него срывались извилистые жгуты света, устремляясь между тем в одном и том же направлении, на северо-восток.

– Такова мощь «Голиафа», которой на земле не избежать никому, ни жестянщику, ни дарвинисту! Поэтому все мы должны научиться уживаться между собой на этом шаре, или же мы все вместе погибнем!

Он взмахнул рукой, и Клопп повернул рубильник. Освещение тут же сгинуло, оставив помещение в темноте. Тишину нарушало лишь учащенное дыханье, аханье и разрозненные возгласы. Наконец послышались жидкие аплодисменты, медленно набирающие силу. Перед глазами у Дэрин переливчато сверкали сотни крохотных искорок. Сквозь них она различала, как Тесла опять схватился за висящую проволоку и подхватил тут же засветившуюся трубку.

– Есть ли что-нибудь от Адмиралтейства? – осведомился он, жестом водворяя в зале тишину.

Офицер королевского флота встал из-за телеграфа с бумажной лентой в трясущейся руке:

– Лорд Черчилль и лорды Адмиралтейства шлют свой привет и желают сообщить, что эксперимент удался. Рассветное небо над Лондоном в самом деле окрашивалось в неяркие, но необычные разноцветные тона.