Текст книги "Шрам: 28 отдел (СИ)"

Автор книги: Сим Симович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– И Пьер?

– Да?

– Спасибо, что рассказал про Зону. Я знаю, это было трудно.

Он кивнул.

– Спасибо, что выслушала.

Она улыбнулась, отвернулась к иллюминатору.

Пьер смотрел на её профиль – тонкий нос, упрямый подбородок, веснушки. Чувствовал, как что-то внутри него сдвигается. Не влюблённость. Не страсть. Что-то тише, глубже. Симпатия. Уважение. Желание защищать.

Опасное чувство для наёмника. Но, может быть, именно оно делало его человеком.

Самолёт начал снижение. Сингапур впереди. Потом Дакка. Потом Бангладеш, жара, гули, неизвестность.

Но сейчас, здесь, с музыкой в ушах и Жанной рядом, Пьер чувствовал что-то похожее на надежду. И это было хорошо.

Глава 3

Самолёт приземлился на военной базе Пайя-Лебар в Сингапуре в полдень по местному времени. Рампа опустилась, и внутрь хлынул влажный, горячий воздух – плотный, как кисель, с запахом керосина, моря и какой-то экзотической растительности. Пьер спустился по трапу, щурясь от солнца. Жара била как молотом. Хуже, чем в Японии. Влажность была такой, что через минуту футболка прилипла к спине.

– Добро пожаловать в тропики, – сказала Жанна, натягивая кепку. – Здесь всегда так. Круглый год.

– Весело, – буркнул Томас, вытирая лицо. – Как в сауне.

Маркус подошёл к офицеру на площадке – сингапурец в безупречной форме, с планшетом в руках. Они о чём-то переговорили, офицер кивнул, указал на здание в стороне.

– Дозаправка займёт два часа, – сказал Маркус, вернувшись к команде. – Можем размяться, поесть. Столовая там. – Он указал на одноэтажное здание с кондиционерами на фасаде. – Оружие оставляем здесь, под охраной. Только личные вещи.

Пьер сбросил рюкзак обратно в самолёт, оставил HK417, взял только Глок – по привычке. Жанна тоже оставила винтовку, но засунула за пояс небольшой нож. Ахмед снял радиостанцию, потянулся, хрустнув позвоночником.

– Наконец-то. Затекли все кости.

Они пошли к зданию. Военная база была аккуратной, почти стерильной. Ровные газоны, подстриженные кусты, белые линии разметки. Всё блестело, как на параде. Солдаты сингапурской армии маршировали где-то вдали, чеканя шаг. Дисциплина образцовая.

– Они помешаны на порядке, – сказал Ахмед. – Здесь даже жвачку нельзя жевать. Штраф пятьсот долларов.

– За жвачку? – переспросил Томас.

– За жвачку. За мусор – тысяча. За плевок – пятьсот. За курение в неположенном месте – две тысячи. Страна как большая тюрьма, только чистая.

Пьер огляделся. Действительно, ни одной бумажки, ни одного окурка. Даже асфальт казался вымытым.

Столовая внутри была прохладной – кондиционеры работали на полную мощность. Запах еды заставил желудок заурчать. Пьер понял, что не ел с четырёх утра. Они взяли подносы, встали в очередь. Выбор был неплохой – рис, лапша, курица в разных соусах, овощи, морепродукты, супы.

– Берите острое, – посоветовала Жанна. – Сингапурская кухня – одна из лучших в Азии. Смесь китайского, малайского, индийского.

Пьер взял рис с курицей в каком-то красном соусе, суп с креветками, овощи. Жанна нагрузила поднос лапшой с морепродуктами и чем-то, что выглядело как карри. Они сели за стол у окна. Маркус с Ахмедом устроились напротив, Томас рядом.

Пьер попробовал курицу. Взрыв вкуса – остро, сладко, солёно одновременно. Специи обожгли язык, но приятно.

– Чёрт, это хорошо, – выдохнул он.

– Говорила же. – Жанна уплетала лапшу с удовольствием. – После Бангладеша будешь мечтать об этом. Там кормят рисом и рыбой. Каждый день. Одно и то же.

– Радуешь.

Маркус ел молча, методично, как машина. Ахмед разговаривал с Томасом о какой-то медицинской статье. Жанна допила воду, посмотрела на Пьера.

– Хочешь пройтись? Здесь рядом есть магазинчик. Можно взять сигареты, воду, всякую мелочь. Последний шанс перед Бангладешем.

– Пойдём.

Они встали, вышли. Жара снова накрыла, но была терпимее после кондиционера. Жанна повела его по дорожке вдоль ангаров. Прошли мимо группы сингапурских солдат, которые тренировались на полосе препятствий. Молодые, подтянутые, работали как часы.

– Армия у них хорошая, – сказала Жанна. – Маленькая страна, но один из самых боеспособных контингентов в регионе. Обязательная служба, постоянные учения. Они серьёзно относятся к обороне.

– Видно.

Они дошли до небольшого здания с вывеской на английском и китайском. Магазин – военный, но с приличным ассортиментом. Сигареты, напитки, снеки, батарейки, всякая мелочь. За прилавком сидел пожилой китаец, читающий газету.

Жанна взяла несколько бутылок воды, пачку сигарет, шоколадные батончики. Пьер взял сигареты, зажигалку, батарейки для фонаря. Расплатились, вышли.

– Пойдём туда, – сказала Жанна, указывая на небольшой сквер между ангарами. – Минут двадцать ещё есть.

Сквер был крохотным – несколько деревьев, скамейка, клумба с яркими цветами. Но тихо, без людей. Жанна села на скамейку, открыла бутылку воды, выпила половину залпом. Пьер сел рядом, закурил.

– Нервничаешь? – спросила она.

– Немного. А ты?

– Всегда. – Она достала сигареты, закурила тоже. – Перед каждой операцией думаю: может, это последняя. Может, вернусь в мешке. Или не вернусь вообще.

– Но идёшь.

– Иду. – Она выдохнула дым. – Потому что это моя работа. И потому что… – Она замолчала.

– Потому что?

Жанна посмотрела на цветы в клумбе – красные, жёлтые, оранжевые. Яркие, почти кричащие.

– Потому что кто-то должен. – Она повернулась к нему. – Гули, вампиры, всякая нечисть – они существуют. И если не мы, то кто? Обычные военные не справятся. Полиция – тем более. Двадцать восьмой отдел – это всё, что стоит между ними и людьми. Так что да, я иду. Даже когда страшно.

Пьер слушал, затянулся.

– Ты веришь в то, что делаешь.

– А ты нет?

Он задумался.

– Я верю в выживание. В то, что могу защитить команду. В то, что если надо убить – убью. Но вся эта… миссия, спасение мира… – Он пожал плечами. – Не знаю.

Жанна усмехнулась.

– Ты честный. Это хорошо.

– Или просто циничный.

– Циники не признают свои сомнения. – Она затушила сигарету о подошву, сунула окурок в карман. – А ты признаёшь. Значит, всё ещё человек.

Пьер посмотрел на неё. Солнце пробивалось сквозь листву, играя бликами на её волосах. Зелёные глаза смотрели прямо, открыто, без игры. Он вдруг подумал, что хочет узнать её лучше. Не просто как напарницу. Как человека. Её историю, её прошлое, её страхи. Но это опасная дорога. Он знал.

– Расскажи про Брюгге, – сказал он.

Она удивилась.

– Зачем?

– Просто хочу знать.

Жанна помолчала, потом улыбнулась.

– Хорошо. Брюгге – это старый город. Каналы, мосты, средневековые здания. Туристы везде, но есть тихие улочки, где можно спрятаться. Я росла в одной из таких улочек. Дом у канала, узкий, трёхэтажный. Отец работал в порту, мать – учительницей. Обычная семья.

– И как ты попала в DGSE?

– Через языки. – Она открыла вторую бутылку воды. – Я учила языки с детства. Французский, нидерландский, английский, потом немецкий, испанский. Мне нравилось. В университете учила арабский, русский. После университета меня завербовали. Сказали, что нужны лингвисты для разведки. Согласилась. Четыре года в DGSE, потом устала от бюрократии, ушла во фриланс. Потом Мали, Крид, двадцать восьмой.

– Родители знают, чем ты занимаешься?

Жанна покачала головой.

– Думают, что я консультант в ООН. Техническая поддержка, бумажки, скучная работа. Я не говорю им правду. Зачем волновать?

– Они живы?

– Да. Отец на пенсии, мать ещё учит детей. Звоню им раз в месяц. Говорю, что всё хорошо, что работа спокойная. – Она вздохнула. – Врать семье – отстойно. Но лучше, чем правда.

Пьер кивнул. Он понимал. Его собственная семья… он давно не думал о них. Родители умерли, когда он был молодым. Сестра вышла замуж, уехала, они почти не общались. Легион стал его семьёй. Потом ЧВК. Теперь – двадцать восьмой. Он всегда был один. Но смотря на Жанну, он понимал, что одиночество можно разделить. И оно становится легче.

– А у тебя есть кто-то? – спросила Жанна. – Дома, в Париже, где там ты живёшь?

– Я не живу в Париже. – Пьер усмехнулся. – Я вообще нигде не живу. Легион, потом контракты. Дом – это рюкзак и койка.

– Одиноко.

– Привык.

Она посмотрела на него внимательно.

– Ты не хочешь дом?

Он задумался.

– Хочу. Когда-нибудь. Когда устану от войны. Может, куплю маленький домик где-нибудь на юге Франции. Или в Испании. Виноградник, оливки, тишина. – Он затушил сигарету. – Но это мечты. Реальность – это война, контракты, грязь.

Жанна улыбнулась.

– Виноградник. Не ожидала от тебя.

– Почему?

– Потому что ты выглядишь как человек, который будет воевать до конца. Без остановки.

– Может, и буду. – Он пожал плечами. – Но мечтать не запрещено.

Она допила воду, встала.

– Пойдём. Скоро вылет.

Они вернулись к самолёту. Остальные уже грузились. Маркус проверял снаряжение, Ахмед возился с радиостанцией, Томас читал. Пьер забрал своё оружие, проверил – всё на месте. Жанна села рядом, пристегнулась.

Двигатели заревели. Самолёт снова взлетел. Внизу остался Сингапур – чистый, яркий, упорядоченный. Впереди был Бангладеш – грязный, хаотичный, опасный.

Пьер закрыл глаза. Думал о Жанне, о её доме у канала, о её родителях, о виноградниках, которых у него никогда не будет. Думал о том, что война съедает людей. Медленно, незаметно. Забирает дома, семьи, мечты. Оставляет только рюкзак, оружие и шрамы.

Но рядом с Жанной это казалось не так страшно. Потому что она тоже несла свой груз. И они несли его вместе.

Самолёт летел. Через три часа они будут в Дакке. Через четыре – на базе ООН. Через пять – на операции.

Жанна толкнула его локтем, протянула наушник.

– Слушай. Это тебе понравится.

Он вставил наушник. Заиграла музыка – спокойная, акустическая, с мужским голосом. Что-то про дороги, расстояния, возвращение домой.

Пьер слушал. И впервые за долгое время думал не о войне. А о том, что будет после. Если выживет. Если повезёт.

Виноградник. Тишина. Может быть, рыжая женщина с зелёными глазами рядом.

Мечты. Глупые, наивные.

Но они согревали.

Самолёт начал снижение над Бенгальским заливом. Пьер проснулся от изменения гула двигателей, открыл глаза, посмотрел в иллюминатор. Внизу вода – мутная, коричневато-зелёная, с белыми полосками волн. Берег приближался, и первое, что бросилось в глаза, – цвет. Не голубой, не зелёный. Грязно-коричневый, будто землю размыло и смешало с водой до состояния густой каши.

– Дельта Ганга, – сказала Жанна рядом. – Самая большая речная дельта в мире. И самая грязная.

Легионер присмотрелся. Дельта расползалась паутиной рукавов, протоков, каналов. Между ними – острова, полуострова, клочки земли, на которых лепились деревни, хижины, лодки. Всё выглядело временным, хрупким, как будто одна большая волна могла смыть всё это обратно в воду.

Самолёт снижался, и город начал проявляться. Дакка. Столица Бангладеш. Шрам знал цифры из брифинга – двадцать миллионов человек, одна из самых перенаселённых городских агломераций в мире. Но цифры не передавали того, что он видел сейчас.

Город расползался во все стороны, как раковая опухоль. Серые, коричневые, ржавые здания, сплошным ковром покрывающие землю. Никакой геометрии, никакого плана. Просто хаос – дома росли, где придётся, лепились друг к другу, взбирались друг на друга. Между ними – узкие улицы, больше похожие на трещины. Реки и каналы резали город, но вода в них была того же грязного цвета, что в дельте.

– Вот это жопа, – пробормотал Томас, глядя через проход.

– Добро пожаловать в реальность, – сказал Маркус спокойно. – Здесь живёт больше людей, чем в Австралии. На площади меньше, чем Бельгия.

Дюбуа смотрел, как город приближается. Высотки торчали тут и там – новые, стеклянные, нелепые среди моря трущоб. Офисные здания международных корпораций, отели, банки. Островки богатства в океане нищеты. Вокруг них – жестяные крыши, брезент, пластик. Трущобы тянулись километрами, сливались с промзонами, фабриками, складами.

– Смотри туда, – Жанна указала вниз. – Видишь ту кучу цветных точек?

Француз присмотрелся. Там, где она показывала, на берегу реки тянулся огромный лагерь – тысячи палаток, навесов, временных построек. Цветной брезент – синий, оранжевый, белый – создавал пёструю мозаику.

– Лагерь беженцев, – объяснила бельгийка. – Рохинджа из Мьянмы. Несколько сотен тысяч человек. Живут там годами.

Самолёт развернулся, заходя на посадку. Бывший легионер увидел аэропорт – бетонные полосы, ангары, терминалы. Военная зона отделена забором, вышками. Рядом – гражданская авиация, и там толпы, автобусы, хаос.

Колёса коснулись бетона. Тряхнуло, двигатели заревели на реверсе. Самолёт затормозил, покатился по рулёжке. Наёмник смотрел в окно. Жара плавила воздух над бетоном. Солдаты бангладешской армии стояли у зданий – в зелёной форме, с автоматами. Худые, тёмнокожие, с чёрными усами.

Самолёт остановился. Двигатели заглохли. Рампа начала опускаться.

– Готовьтесь к жаре, – сказал Маркус. – Тут хуже, чем в Сингапуре.

Они отстегнулись, взяли рюкзаки, оружие. Легионер проверил HK417 в последний раз, повесил на грудь. Глок на поясе. Вектор в чехле на рюкзаке. Тяжесть была привычной.

Рампа легла на бетон. Внутрь ударила волна влажного горячего воздуха – плотная, вязкая, пропитанная запахами. Керосин, пыль, выхлопы, что-то сладковато-гнилостное. Дюбуа сделал шаг вперёд, и жара обрушилась на него как стена. Сорок градусов, может больше. Влажность такая, что дышать трудно. Воздух не входил в лёгкие – он вязнул где-то в горле.

Команда спустилась по рампе. Боец щурился от солнца. Бетон под ногами был горячим, сквозь подошвы чувствовалось. Вокруг – ангары, техника, грузовики, люди. Шум, гул, крики на бенгальском. Где-то ревел генератор. Где-то кричали команды.

У самолёта их встретил офицер бангладешской армии – майор, лет сорока, с усами и тёмными глазами. Рядом – белый мужик в гражданском, лет пятидесяти, с загорелым лицом и короткой стрижкой.

– Майор Хоссейн, – представился офицер с акцентом. – Добро пожаловать в Дакку.

– Дэвид Макгрегор, – сказал белый, протягивая руку Маркусу. – Координатор ООН. Мы говорили по защищённой линии.

Маркус пожал руки, представил команду. Макгрегор окинул их взглядом профессионала – задержался на оружии, снаряжении, кивнул с одобрением.

– Хорошо экипированы. Это правильно. Здесь дикий край.

– Куда едем? – спросил немец.

– Сначала на базу ООН в городе. Брифинг, координация с местными. Потом выезжаем в зону операции. – Макгрегор махнул рукой, и подкатили два джипа – Toyota Land Cruiser, белые, с логотипом ООН. – Грузитесь.

Снаряжение загрузили в багажники. Команда расселась – Маркус, Ахмед и Томас в первый джип, Пьер и Жанна во второй. За рулём местный водитель – молодой парень с тонкими усиками, нервно улыбающийся. Макгрегор сел впереди.

Джипы тронулись. Выехали с аэродрома через контрольно-пропускной пункт, где солдаты проверили документы, махнули рукой. И тут же – город.

Шрам прижался к окну, смотрел.

Первое впечатление – людей слишком много. На тротуарах, на дорогах, везде. Толпы, потоки, реки людей. Мужчины в лунги – традиционных юбках, женщины в сари, дети голые или в лохмотьях. Велорикши – тысячи их, снующие между машинами. Автобусы, битком набитые, с людьми, висящими на подножках и крышах. Грузовики, легковушки, мотоциклы – по три-четыре человека на одном байке.

Дороги были узкими, разбитыми. Ямы, выбоины, лужи грязной воды. Джип подпрыгивал, вилял, сигналил. Водитель матерился на бенгальском, но не останавливался – давил газ, протискивался в щели между машинами.

– Это ещё нормальная дорога, – сказал Макгрегор. – Дальше будет хуже.

Легионер смотрел на здания. Бетонные коробки, три-четыре этажа, облупленные, закопчённые. Балконы, с которых свисало бельё, провода, растения. Первые этажи – лавки, мастерские, забегаловки. Вывески на бенгальском, арабском, английском. Всё вперемешку, всё кричащее.

Между зданиями – проходы, переулки. Наёмник заглядывал туда, когда джип притормаживал в пробке. Темнота, грязь, мусор, люди, сидящие на корточках. Дети играли в луже. Крысы бегали по куче отходов. Запах был такой, что хотелось зажать нос.

– Канализация здесь условная, – объяснил координатор. – В трущобах её вообще нет. Всё идёт в реки и каналы. Поэтому вода такая.

Жанна сидела рядом, молча глядя в окно. Лицо её было спокойным, но Дюбуа видел, как напряглась челюсть. Она бывала в плохих местах, но Дакка била рекорды.

Джип проехал мимо рынка. Дюбуа увидел ряды – овощи, фрукты, мясо, рыба. Рыба лежала прямо на земле, на брезенте, в жаре, облепленная мухами. Мясники рубили туши на деревянных колодах, кровь стекала в канавки. Продавцы кричали, торговались, махали руками. Толпа давила, пробивалась, ругалась.

– Здесь двадцать миллионов ртов кормят каждый день, – сказал Макгрегор. – Логистика – кошмар. Но как-то работает.

Дальше – промзона. Фабрики, низкие, длинные здания с трубами. Дым, чёрный и серый, валил в небо. Из дверей выходили рабочие – женщины в основном, худые, измождённые. Швейные фабрики, объяснил британец. Шьют одежду для всего мира. За копейки. По двенадцать часов в день.

Боец видел лица в окнах фабрик. Усталые, пустые, без надежды. Видел детей, которые копались в мусорных кучах рядом. Видел стаю бродячих собак, грызущих что-то на обочине.

Джип свернул, поехал вдоль реки. Француз посмотрел в окно и увидел воду. Буриганга – одна из главных рек Дакки. Вода была чёрной. Не тёмно-синей, не коричневой. Чёрной. Маслянистой. С радужными разводами нефтепродуктов. С плавающим мусором – пластик, дерево, тряпки, дохлые животные. Запах даже через закрытые окна пробивался – гниль, химия, смерть.

На берегу стояли трущобы. Хижины из жести, фанеры, брезента. Дети купались в этой воде. Женщины стирали бельё. Мужчины мыли велорикши. Как будто не видели, что вода ядовита.

– Они привыкли, – сказал Макгрегор, заметив взгляд Пьера. – Другой воды нет. Колодцы отравлены мышьяком. Водопровод работает два часа в день. Так что либо река, либо ничего.

– Сколько они живут? – спросила Жанна тихо.

– Лет до пятидесяти, если повезёт. – Британец пожал плечами. – Инфекции, болезни, отравления. Но рождаемость высокая, так что популяция растёт.

Джип ехал дальше. Проехали мимо мечети – большой, красивой, с минаретами. Контраст с окружающей грязью был кричащим. Около мечети толпились люди – молились, сидели, разговаривали. Нищие просили милостыню. Калеки, слепые, изуродованные.

Снайпер видел, как один человек полз по земле – без ног, на руках, с куском картона под туловищем. Он подполз к джипу, постучал в стекло, протянул руку. Водитель рявкнул что-то, тот отполз.

– Не давайте денег, – предупредил Макгрегор. – Начнёте – десятки сбегутся. А мы не благотворительность.

Джип свернул в квартал получше. Здания тут были выше, чище. Офисы, магазины, кафе. Кондиционеры торчали из окон. Машины новее. Люди одеты прилично. Международный квартал, объяснил координатор. Где живут экспаты, работают НКО, дипломаты.

Посреди этого квартала – компаунд ООН. Высокий забор, колючая проволока, вышки с охраной. Ворота с шлагбаумом. Джипы остановились, охрана проверила документы, открыла. Въехали внутрь.

Внутри было как в другом мире. Газоны, деревья, чистые дорожки. Белые здания с логотипами ООН. Флаги – ООН, Бангладеш, разных стран. Тихо, спокойно. Кондиционеры гудели.

Пьер вылез из джипа, размял ноги. Воздух здесь был чище, но всё равно горячим и влажным. Он посмотрел на команду. Томас вытирал лицо, бледный. Ахмед щурился, осматривая территорию. Маркус стоял с каменным лицом, но легионер видел, как напряглись плечи немца. Жанна подошла к нему.

– Видел?

– Видел.

– Это только центр. В дельте, где мы поедем, ещё хуже. – Она достала флягу, сделала глоток. – Нищета, грязь, болезни. Идеальное место для гулей. Никто не заметит пропавших. Никто не станет искать.

– Сколько их, по оценкам?

– Клан от десяти до двадцати особей. Может больше. Гнездо где-то в трущобах у реки. Подвалы, канализация, старые здания. – Рыжая посмотрела на него. – Там будет темно, тесно, мокро. Ближний бой, короткие дистанции. Твой Вектор пригодится.

Шрам кивнул. Мысленно прокрутил тактику. Ближний бой в замкнутом пространстве с противником, который быстрее и сильнее человека. Серебряные пули, огонь, взрывчатка. Работать группой, не отрываться, прикрывать друг друга.

Макгрегор повёл их в здание. Внутри прохладно, кондиционеры работали. Коридоры, двери, офисы. Прошли в комнату брифингов. Стол, стулья, проектор, карты на стенах.

– Через полчаса встреча с местным капитаном полиции, – сказал британец. – Он покажет зону, где были исчезновения. Потом план операции. Выезд завтра на рассвете. Вопросы?

– Погода? – спросил Ахмед.

– Жара, влажность. Возможны дожди ночью. Короткие, но сильные. Учитывайте.

– Местные силы? – спросил Маркус.

– Капитан Рахман даст двух-трёх человек. Проводники, переводчики. Но в зачистке не участвуют. Это наша работа.

– Эвакуация раненых?

– Вертолёт на связи. Тридцать минут от вызова до прибытия. Но вызывать только в крайнем случае. Огласка нам не нужна.

Они сели, начали изучать карты. Дюбуа смотрел на схему дельты. Паутина рек, протоков, островов. Деревни, хутора, трущобы. Отмеченные точки – где нашли тела, где пропали люди. Концентрация в одном районе – южная часть дельты, трущобы у реки Падма.

– Тут, – Макгрегор ткнул пальцем в карту. – Старые рыбацкие хижины, заброшенная фабрика, подвалы затоплены. Местные обходят это место. Говорят, там духи. Но мы думаем – гули.

Легионер запоминал. Топографию, маршруты, точки отступления. Старые навыки легиона включились автоматически. План в голове складывался сам – как зайти, где поставить прикрытие, куда отходить, если пойдёт не так.

Дверь открылась, вошёл человек в форме бангладешской полиции. Капитан Рахман – лет тридцати пяти, жилистый, с шрамом на щеке, умными глазами. Бывший спецназ, было видно сразу. Двигался экономно, смотрел внимательно.

– Капитан Рахман, – представился он на английском с акцентом. – Я ваш контакт здесь.

Маркус встал, пожал руку.

– Маркус Кёлер. Командир группы.

Рахман окинул взглядом команду, задержался на Жанне, потом на оружии у Пьера.

– Хорошее снаряжение. Вы серьёзно подготовились.

– Мы знаем, с чем имеем дело, – сказал немец.

Капитан кивнул.

– Я тоже знаю. Видел одно из тел. – Пауза. – Это не люди делали. Или не совсем люди.

– Вы верите в гулей? – спросила бельгийка.

Рахман посмотрел на неё.

– Я мусульманин. Я верю в джиннов, ифритов, шайтанов. Гули – часть наших легенд. Так что да, верю. – Он развернул карту на столе. – И я рад, что кто-то наконец пришёл разобраться. Моя полиция боится туда идти. Коррупция, страх, суеверия. Но люди продолжают пропадать. Каждую неделю – один-два человека.

– Покажите точки, – попросил Маркус.

Рахман начал объяснять. Наёмник слушал, запоминал. В голове складывалась картина. Гули охотятся по ночам, выбирают одиноких жертв, тащат в своё гнездо. Там пожирают, оставляют кости. Гнездо где-то в старой затопленной зоне, недоступной для обычных людей.

– Завтра я поеду с вами, – сказал капитан. – Покажу дорогу, представлю местным. Иначе вас примут за бандитов.

– Хорошо, – согласился немец.

Брифинг продолжился ещё час. Дюбуа слушал, смотрел на карты, делал мысленные пометки. Жанна рядом рисовала что-то в блокноте – схемы, траектории огня. Ахмед программировал координаты в GPS. Томас проверял медицинское снаряжение.

Когда закончили, их провели в жилой корпус. Комнаты небольшие, но чистые. Койки, душ, кондиционер. Роскошь после транспортника и джипа. Боец сбросил рюкзак, разгрузку, сел на койку. Усталость накатила волной. Но спать не хотелось. Адреналин ещё гулял по венам.

Он подошёл к окну. Внизу – двор компаунда, ровный газон, флаги. За забором – город. Гул, шум, миллионы жизней, копошащихся в грязи и жаре. И где-то там, в трущобах у реки, – гули. Твари, которые пожирают людей.

Завтра он пойдёт туда. С командой, с оружием, с серебряными пулями. И узнает, насколько реален этот мир, который раньше казался сказкой.

Француз достал сигарету, вышел на балкон. Закурил. Смотрел на город, как солнце садится за горизонт, окрашивая смог в оранжевый и красный. Где-то муэдзин начал призыв к молитве. Голос разносился над крышами, гулкий, протяжный.

Жанна вышла на соседний балкон, тоже закурила.

– Как тебе Дакка?

– Ад на земле.

– Примерно. – Она затянулась. – Но люди живут. Как-то. Рожают детей, работают, молятся. Жизнь продолжается. Даже здесь.

– Даже когда их жрут гули.

– Даже тогда. – Она посмотрела на него. – Ты готов?

Шрам затянулся, выдохнул дым.

– Не знаю. Но завтра узнаю.

– Завтра узнаем, – поправила она. – Все вместе.

Легионер кивнул.

Солнце село. Город погрузился в темноту, но не стал тише. Гул продолжался, огни зажглись – тысячи, миллионы огоньков в окнах, на улицах, на лодках в реке.

И где-то там, в этой темноте, ждали гули. Ждали охоты. Ждали крови.

Но завтра охотиться будут на них.

Дюбуа затушил сигарету. Вернулся в комнату. Лёг на койку, закрыл глаза.