Текст книги "Шрам: 28 отдел (СИ)"

Автор книги: Сим Симович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Но миссия не завершена. Патриарх жив. Стоит перед ним, четыре метра некромантской мощи. Филактерия в груди – цель. Разрушить её, убить лича, оборвать связь с ордой. Спасти город.

Или умереть, пытаясь.

Легионер сжал нож крепче. Посмотрел в зелёные огни глаз лича.

– Может, ты и вечный, – сказал он хрипло. – Может, я и умру. Но попытаюсь.

Лич рассмеялся. Звук гулкий, костяной, эхом пошёл по залу.

– Благородно. Глупо. Но благородно. Что ж, солдат. Умри с честью. Я позволю тебе попытаться.

Он шагнул вперёд. Пол задрожал под весом костяного тела. Когти-руки подняты, готовы разорвать легионера пополам.

Дюбуа отступил, оценивал врага. Четыре метра роста, броня из костей, филактерия защищена. Физически неуязвим почти. Магия мощная, волны смерти могут убить за секунду. Скорость неизвестна. Но масса большая – значит, инерция. Медленнее поворачивается, медленнее реагирует.

План простой: уворачиваться, изматывать, искать брешь. Добраться до филактерии. Ударить ножом в кристалл. Разрушить. Убить лича. Закончить это.

Просто в теории. В практике – почти невозможно.

Но легионеры делают невозможное. Их этому учат.

Пьер перехватил нож, держа клинок вперёд. Вдохнул, выдохнул. Собрался.

Лич шагнул ещё раз, ближе. Метров пять между ними. Поднял руку-коготь, замахнулся.

Финальная битва началась.

Огонь бушевал в зале, отбрасывая тени. Две фигуры – маленькая и огромная – сошлись в смертельном танце.

Исход неизвестен.

Но решится здесь, сейчас, в пламени и дыме горящей фабрики.

Глава 20

Лич шагнул вперёд, пол содрогнулся. Костяная нога оставила трещину в бетоне. Поднял руку-коготь, пальцы растопырились – пять костяных лезвий по полметра длиной. Замахнулся, удар сверху вниз. Скорость чудовищная для такой массы.

Дюбуа откатился влево, коготь впился в пол где он стоял секунду назад. Бетон взорвался осколками, яма глубиной в полметра. Легионер не остановился, побежал к ближайшему станку. Лич развернулся, следил зелёными огнями глаз. Вторая рука, взмах горизонтальный. Коготь пронёсся на уровне груди Пьера. Легионер нырнул под удар, скользнул по полу. Коготь разрезал станок пополам, металл взвизгнул, половины грохнулись.

Пьер вскочил за спиной лича, рывок вперёд. Три метра за секунду, прыжок, артефактный нож вперёд. Целился в рёбра, где филактерия. Клинок ударил в кость. Вошёл на сантиметр, застрял. Ребро лича не обычная кость – магией пропитана, прочная как сталь. Артефакт режет многое, но это сопротивляется.

Лич развернулся резко, быстрее чем ожидал Пьер. Рука-коготь ударила в бок легионера. Удар тяжёлый, бронежилет принял, но силу не погасил. Пьера отшвырнуло метров на пять, пролетел, врезался в стену. Спиной ударился, рёбра треснули. Боль пронзила грудь, острая, жгучая. Сыворотка блокировала частично, но не полностью. Упал на колени, кашлянул. Кровь на губах. Внутреннее повреждение. Лёгкое задело, может. Рёбра точно сломаны, два-три.

Лич шёл медленно, не спешил. Череп наклонён, огни глаз смотрели с любопытством.

– Больно, солдат? Это только начало. Ты чувствуешь смерть? Она рядом. Касается тебя холодными пальцами.

Дюбуа встал, шатаясь. Нож всё ещё в руке. Сплюнул кровь, вытер рот. Дышать больно, каждый вдох как нож в груди. Сыворотка слабела стремительно. Чувствовал, как сила уходит, как мышцы наливаются тяжестью. Ещё час активности, может меньше. Надо действовать быстрее.

Он рванул вправо, к балкам под потолком. Разбег, прыжок, ухватился за нижнюю балку. Подтянулся, рёбра завопили болью. Игнорировал. Забрался на балку, побежал по ней. Балка узкая, метров шесть над полом. Лич внизу повернулся, следил. Поднял руки, начал читать заклинание.

Пьер не дал закончить. Спрыгнул с балки, прямо на череп лича. Четыре метра падения, вес тела плюс инерция. Приземлился на голову костяного гиганта, ноги на темени черепа. Ударил ножом в глазницу, где зелёный огонь. Клинок вошёл глубоко, артефакт прошёл сквозь магический огонь. Огонь мигнул, потускнел.

Лич заревел. Звук нечеловеческий, вибрация прошла по костям. Тряхнул головой, Пьера сбросило. Легионер полетел, перевернулся в воздухе, приземлился на ноги. Колени подогнулись, боль в рёбрах вспыхнула снова. Упал на бок, перекатился, встал.

Лич схватился за череп, где глазница. Огонь в левом глазу погас. Правый горел ярче, компенсируя. Череп повернулся к Пьеру.

– Ты повредил меня. Первый за сто лет. Впечатляюще. Но недостаточно.

Он взмахнул рукой, не касаясь. Волна магии вылетела, невидимая, но ощутимая. Ударила Пьера в грудь. Не физическая сила – некромантская энергия. Прошла сквозь броню, в тело. Холод разлился по венам, ледяной, жгучий. Сердце замедлилось, пропустило удар. Дыхание остановилось на секунду.

Легионер упал на колени, задыхался. Сердце снова забилось, неровно. Пульс скачет – сто двадцать, сто, восемьдесят, сто сорок. Сыворотка пытается компенсировать, но магия сильнее. Руки дрожали, нож почти выпал. Схватил крепче, зубы стиснул.

Не здесь. Не так. Не сейчас.

Встал снова, шатаясь. Лич подошёл вплотную, метра три между ними. Наклонился, череп на уровне груди Пьера. Огонь правого глаза горел яркий, изучающий.

– Ты упорный. Редкое качество. Большинство ломаются после первой волны. Ты встал три раза. Четвёртый раз встанешь?

– Встану, – прохрипел Дюбуа. – Сколько надо.

Лич рассмеялся костяным смехом.

– Посмотрим.

Ударил когтём, прямой удар как копьё. Пять костяных лезвий нацелены в грудь Пьера. Легионер отклонился, но медленнее чем раньше. Сыворотка почти кончилась. Коготь задел плечо, прошёл сквозь броню, вспорол мышцу. Кровь брызнула, горячая. Боль острая, но отдалённая. Адреналин заглушал.

Пьер использовал близость. Шагнул внутрь дистанции, под руку лича. Ударил ножом в рёбра снова, в то же место. Артефактный клинок вошёл глубже, на три сантиметра. Кость трещала, но держала. Нужно больше силы, больше ударов.

Лич отдёрнул руку, ударил другой. Пьер увернулся частично, коготь полоснул по спине. Броня треснула, лямки порвались. Бронежилет свалился, остался в одной лямке. Легионер сбросил его, мешает. Остался в тактической рубашке, мокрой от пота и крови.

Легче без брони. Быстрее.

Он побежал вдоль стены, лич преследовал. Удары когтями, один за другим. Пьер уворачивался, но каждый раз на миллиметры. Энергия кончалась. Сыворотка умерла. Работал на чистом адреналине, ярости, нежелании сдохнуть здесь.

Впереди горящая цистерна, огонь бушевал. Пьер побежал к огню. Лич не остановился, шёл следом. Жар не беспокоил костяного гиганта – плоти нет, гореть нечему. Легионер обежал цистерну, схватил обломок арматуры с пола. Три метра длиной, металл, тяжёлый.

Развернулся, метнул арматуру как копьё. Целился в рёбра, где трещина от ножа. Арматура полетела, ударила точно. Вошла в трещину, застряла. Ребро треснуло сильнее.

Лич остановился, посмотрел на арматуру в груди. Выдернул, бросил.

– Ты пытаешься пробиться к филактерии. Умно. Но бесполезно. Броня из рёбер магическая. Ты не пробьёшь.

– Пробью, – выдохнул Пьер.

Он подобрал с пола обломок стальной балки. Тяжёлый, килограммов тридцать. Обычно не поднял бы одной рукой. Сейчас поднял на ярости. Разбежался, замахнулся, ударил балкой по рёбрам лича. Удар с размаху, вся сила в один момент.

Ребро треснуло, осколок отлетел. Брешь в броне. Филактерия видна за рёбрами, зелёный кристалл пульсирует. Близко. Так близко.

Лич зарычал, ударил обеими руками. Пьер попытался увернуться, но слишком медленно. Когти сомкнулись на груди, сдавили, подняли в воздух. Легионер завис в метре над полом, зажат костяными тисками. Дышать не мог, рёбра трещали под давлением. Нож в руке, но руки прижаты к телу. Не взмахнуть.

Лич поднёс Пьера к черепу, огонь правого глаза горел в сантиметрах от лица.

– Конец, солдат. Ты боролся хорошо. Но проиграл. Умри.

Давление усилилось. Рёбра ломались, одно, два, три. Лёгкие сжались, воздуха нет. Зрение плыло, темнота наползала с краёв. Пьер слышал собственное сердце – бьётся неровно, замедляется. Сто ударов, восемьдесят, шестьдесят.

Умирал.

Но не сдался.

Ярость вспыхнула, последняя, отчаянная. Не здесь. Не так. Миссия не завершена. Жанна ждёт. Команда верит. Миллионы жизней на кону.

Он вырвал правую руку из хватки, невозможным усилием. Кожа содралась о кости когтей, мышцы порвались. Но рука свободна. Нож в руке. Одна секунда. Один удар.

Дюбуа ударил ножом вверх, в нижнюю челюсть черепа. Артефактный клинок вошёл под углом, прошёл сквозь кость, в череп, в пустоту где когда-то был мозг. Провернул, вспорол кость.

Лич взревел, разжал когти. Пьер упал, рухнул на пол. Воздух ворвался в лёгкие, болезненный, жгучий. Кашлял, задыхался, кровь шла горлом. Внутренние органы повреждены, рёбра сломаны, плечо вспорото.

Но жив. Ещё жив.

Лич отступил, тряс головой. Челюсть повисла на обрывках кости. Череп треснут. Огонь глаза мигал. Магия давала сбой.

Пьер пополз к личу. Ноги не работали, что-то сломано в позвоночнике. Тащил себя руками, по локтям. Нож зажат в правой руке, не выпускал. Десять метров до лича. Девять. Восемь.

Лич восстановился, череп зарос костью заново. Магия регенерировала повреждения. Он посмотрел вниз, на ползущего легионера.

– Ты всё ещё жив? Невероятно. Но хватит.

Поднял ногу, костяную, массивную. Занёс над Пьером. Удар раздавит голову, как орех.

Дюбуа увидел нависшую ногу. Смерть в секунду. Мысли замедлились. Время растянулось.

Не успеет увернуться. Ноги не работают. Умрёт здесь, сейчас. Миссия провалена. Город погибнет. Жанна останется одна.

Нет.

Ярость взорвалась последней вспышкой. Ярость не на лича. На смерть. На судьбу. На несправедливость мира где хорошие люди умирают за плохих.

Он перекатился вбок, нога лича ударила в пол где была его голова. Бетон треснул. Пьер подтянулся, схватился здоровой рукой за ногу лича. Подтянул себя вверх, по костяной ноге как по лестнице. Зубы стиснуты, боль вопила в каждой клетке. Игнорировал.

Забрался на бедро лича. Лич попытался стряхнуть, ударил рукой по собственной ноге. Пьер уцепился, держался. Поднялся выше, на таз, на рёбра. Брешь в броне, где ребро сломано. Видел филактерию, зелёный кристалл в сантиметрах.

Лич схватил его рукой, пытался сорвать. Пьер вонзил нож в руку лича, артефакт прошёл сквозь костяные пальцы. Лич разжал хватку, взревел.

Легионер дотянулся до бреши в рёбрах. Просунул левую руку внутрь, схватил филактерию. Кристалл обжигал, холодом и жаром одновременно. Магия некромантии пульсировала, пыталась оттолкнуть. Пьер держал, не отпускал.

Поднял правую руку с ножом. Последний удар. Вся сила, вся ярость, вся воля жить.

Ударил артефактным клинком в филактерию.

Клинок вошёл в кристалл. Зелёный свет вспыхнул ослепительно, заполнил зал. Звук высокий, пронзительный – вой тысячи голосов разом. Кристалл треснул, паутина трещин разошлась по поверхности.

Лич закричал. Не рычание, не вой. Крик. Человеческий, отчаянный, полный ужаса.

– Нет! Нет! Двести лет! Не так! НЕ ТАК!

Дюбуа провернул нож. Кристалл расколот пополам. Зелёный свет погас, вспыхнул, погас окончательно. Филактерия разрушена.

Лич замер. Огонь в правом глазу мигнул, потух. Кости задрожали, затрещали. Магия, связывающая скелет, исчезла. Тело лича начало распадаться. Рёбра отвалились, посыпались на пол. Руки рассыпались, костяные пальцы раскрошились. Ноги подломились, таз рухнул.

Пьер упал вместе с рушащимся скелетом. Удар о пол, жёсткий, болезненный. Вокруг осыпались кости, как дождь. Череп лича покатился, остановился в метре от Пьера. Пустые глазницы смотрели в никуда. Челюсть шевельнулась, последний раз.

– Как?.. Ты… смертный…

Потом тишина. Кости неподвижны. Лич мёртв. Окончательно, бесповоротно. Душа развеяна, филактерия разрушена. Двести лет существования кончились.

Дюбуа лежал среди костей, дышал хрипло, поверхностно. Каждый вдох пытка. Рёбра сломаны, лёгкие повреждены, позвоночник треснут, плечо вспорото, кровопотеря огромная. Умирал медленно.

Но жив. И миссия завершена.

Патриарх мёртв.

Легионер закрыл глаза, слушал. Тишина в зале. Потом издалека – звуки. Грохот, как будто что-то падает. Много чего. По всей фабрике. По всему городу.

Гули падают. Все разом. Связь оборвалась. Теория брахмана верна.

Дакка спасена.

Пьер усмехнулся, кровь пошла из губ. Больно. Так больно. Но хорошо. Сделал что должен. Цена высокая, но справедливая. Одна жизнь за миллионы.

Математика простая.

Он лежал, дыхание замедлялось. Сознание плыло, темнота наползала. Видел Жанну, как улыбается. Слышал её голос: «Приходи завтра, принеси шоколад». Видел Шри-Ланку, пляж, океан. Мечта, которая не сбудется.

Жаль.

Но хотя бы попытался.

Глаза закрылись. Тьма накрыла.

Последняя мысль перед забытьем: «Выполнено».

Легионер Пьер Дюбуа, позывной Шрам, лежал неподвижно среди костей мёртвого лича в горящем зале текстильной фабрики.

Жив или мёртв – неясно.

Но миссия завершена.

Город спасён.

Остальное – неважно.

Тьма была тёплой, комфортной. Боль отступила, ушла куда-то далеко. Пьер плыл в темноте, невесомый. Хорошо здесь. Тихо. Спокойно. Можно отдохнуть. Так устал. Двадцать лет войны, легион, 28 отдел, бесконечные миссии. Устал. Хватит.

Но что-то тянуло обратно. Звук. Далёкий, приглушённый. Гул. Низкий, ритмичный. Вертолёт? Не может быть. Никто не знает где он. Команда в Силхете, за сто пятьдесят километров. Помощи не будет. Сказали же – без поддержки, без эвакуации.

Но звук приближался. Гул громче, явственнее. Лопасти режут воздух, характерный хлопающий ритм. Военный вертолёт. Тяжёлый. Чинук, может, или Блэкхок.

Легионер попытался открыть глаза. Веки тяжёлые, свинцовые. Разлепил с усилием. Свет. Тусклый, красный. Пламя где-то горит. Зал. Фабрика. Кости вокруг – останки лича. Всё правильно. Он здесь. Лежит среди костей. Жив ещё, значит.

Гул вертолёта прямо над зданием. Потом затих, не исчез – сел на крышу или во дворе. Минута тишины. Потом шаги, много шагов. Сапоги по бетону, быстрые, уверенные. Голоса, английский, команды короткие.

– Второй корпус, большой зал! Тепловизор показывает один живой, слабый сигнал!

– Быстрее! Датчики показывают критическое состояние!

– Медик вперёд, носилки готовьте!

Шаги ближе. Дюбуа попытался повернуть голову, боль вспыхнула в шее. Не смог. Лежал, смотрел в потолок. Видел балки, дым, тени от пламени.

Фигура склонилась над ним. Мужчина, форма военная, нашивка 28 отдела на плече. Лицо закрыто маской, очки тактические. Посветил фонарём в глаза Пьера.

– Дюбуа! Слышишь меня⁈

Пьер попытался ответить, но голос не работал. Горло пересохло, язык прилип к нёбу. Выдавил хрип.

– Жив… миссия… выполнена…

Медик повернулся, крикнул через плечо:

– Жив! Сознание угнетённое, дыхание поверхностное! Кровопотеря огромная! Нужна реанимация немедленно!

Ещё трое прибежали. Один медик, двое бойцов. Медик опустился рядом, раскрыл сумку. Второй медик начал осмотр – руки быстрые, профессиональные, прощупывали тело Пьера.

– Множественные переломы рёбер, левое лёгкое коллапс, подозрение на пневмоторакс! Перелом ключицы, рваная рана плеча! Внутреннее кровотечение вероятно!

Первый медик достал шприц, большой, воткнул в плечо Пьеру. Укол жёг. Адреналин, наверное. Или морфин. Боль притупилась моментально, тьма отступила. Сознание прояснилось немного.

– Давление семьдесят на сорок, падает! Пульс сорок восемь, нитевидный! Начинаю инфузию!

Игла в вену на руке, капельница. Жидкость холодная пошла в кровь. Физраствор, восполнить объём. Второй медик резал рубашку ножницами, оголял грудь. Приложил электроды к груди, аппарат запищал.

– ЭКГ показывает аритмию! Нужна стабилизация!

– Вкалываю атропин! Готовьте дефибриллятор на всякий случай!

Ещё укол. Пьер чувствовал руки на теле – перебинтовывали плечо, накладывали шину на рёбра, осторожно поворачивали набок. Боль вспыхивала и гасла под морфином. Всё казалось далёким, нереальным.

– Дренаж лёгкого! Держите!

Что-то острое вошло между рёбер, сбоку. Резкая боль пробилась сквозь морфин. Легионер застонал. Трубка в груди, слышал как воздух свистит наружу. Дренаж. Убирают воздух из плевральной полости, чтобы лёгкое расправилось.

– Дышать легче стало?

Пьер кивнул едва заметно. Да, легче. Воздух идёт полнее.

– Хорошо. Держись, солдат. Вытащим тебя.

Носилки подкатили. Четверо бойцов подняли Пьера осторожно, переложили на носилки. Привязали ремнями, чтобы не соскользнул. Накрыли термоодеялом, серебристым. Капельница на стойке над носилками.

– Двигаем! Быстро, но аккуратно! Не трясти!

Понесли. Четверо по углам носилок, медик рядом, следил за капельницей и аппаратом ЭКГ. Вынесли из зала, по коридору, вниз по лестнице. Медленно, осторожно, не тряся. Пьер смотрел в потолок, видел как проплывают балки, провода, трубы.

Вынесли на улицу. Воздух ночной, влажный, пахнет гарью и рекой. Небо чёрное, звёзды яркие. Вертолёт стоит во дворе фабрики – Чинук, двухвинтовой, тяжёлый. Задняя рампа опущена, внутри свет, медицинское оборудование.

Внесли в вертолёт, закрепили носилки на полу. Медик подключил капельницу к дополнительным мешкам – физраствор, кровезаменитель. Второй медик поставил кислородную маску на лицо Пьера. Кислород пошёл, чистый, холодный. Дышать стало ещё легче.

– Всё, загружены! Взлетаем!

Рампа поднялась с гидравлическим шипением, закрылась. Двигатели взревели, вертолёт задрожал, оторвался от земли. Пошёл вверх, резко, Пьера прижало к носилкам. Потом выровнялся, пошёл горизонтально. На север, к Силхету.

Легионер лежал, смотрел в потолок вертолёта. Лампы мигали, оборудование гудело. Медик сидел рядом, проверял показатели на мониторе.

– Давление восемьдесят на пятьдесят, стабилизируется. Пульс шестьдесят два, ритм восстанавливается. Дыхание ровное. Молодец, боец. Держишься.

Пьер попытался говорить, маска мешала. Медик снял её на секунду.

– Гули… упали?

Медик кивнул, улыбнулся устало.

– Все. Разом. По всей Дакке. Тысячи трупов просто рухнули как подкошенные. Мы видели с вертолёта, пролетали над городом. Это ты сделал? Убил патриарха?

– Лич… разрушил филактерию… теория работает…

– Ебать ты даёшь, Шрам. Один против лича. И победил. Легенда теперь. Весь отдел говорит только об этом.

Медик вернул маску на лицо.

– Отдыхай. Полтора часа до базы. Там тебя в госпиталь, операционную. Хирурги уже готовятся. Вытащат, не бойся.

Пьер закрыл глаза. Усталость накрыла волной. Морфин тянул в сон. Но слышал ещё голоса в вертолёте.

– Командование в Силхете подтверждает – эпидемия прекратилась мгновенно. Все гули мертвы. Дакка свободна. Миллионы спасены.

– Этот псих сделал невозможное.

– Не человек. Легионер. Они другие.

– Да уж. Жанна в госпитале узнала, что его нашли. Рыдала от счастья. Говорит, убьёт его сама, если он сдохнет.

Медик засмеялся тихо.

– Любовь, значит. Хорошо. Будет за что жить.

Пьер услышал и провалился в темноту. На этот раз не страшную, не холодную. Тёплую, спокойную. Сон, не смерть. Заслуженный отдых.

Вертолёт летел на север, сквозь ночь. Двигатели гудели ровно, монотонно. Медики сидели, следили за показателями. Пульс стабильный, давление держится. Пациент стабилизирован, доживёт до госпиталя.

Внизу под вертолётом проплывала Дакка. Город горел ещё местами, но гули не двигались. Лежали везде – на улицах, в домах, на крышах. Тысячи трупов. Мгновенно павших, когда оборвалась связь с патриархом.

Эпидемия кончилась за секунду.

Одним ударом ножа.

Одним легионером.

Через час сорок минут Чинук сел на базе ООН в Силхете. Рампа открылась, медицинская бригада ждала с каталкой. Перегрузили Пьера быстро, повезли в госпиталь. Операционная готова, хирурги в масках и перчатках.

Маркус, Ахмед, Коул стояли у входа в операционную. Смотрели как везут Шрама – бледный, в крови, обмотанный бинтами. Но жив.

– Ёбаный псих, – пробормотал Маркус, вытирая глаза. – Вернулся. Сукин сын вернулся.

Жанна сидела на скамейке у операционной, рука забинтована, но она сама выздоровела. Увидела носилки, вскочила. Подбежала, схватила Пьера за руку.

– Идиот! Я же просила не умирать!

Дюбуа открыл глаза на секунду, увидел её. Рыжие волосы, зелёные глаза, слёзы на щеках. Улыбнулся слабо, сквозь маску.

– Шри-Ланка… жду…

Потом его увезли в операционную. Двери закрылись. Красная лампа зажглась – операция началась.

Жанна стояла у дверей, рука прижата к губам. Плакала тихо.

Маркус положил руку ей на плечо.

– Выживет. Такие не умирают. Слишком упрямый.

– Должен выжить, – прошептала она. – Обещал. Шри-Ланку обещал.

Операция длилась шесть часов. Хирурги работали без перерыва – собирали рёбра, зашивали лёгкое, останавливали внутреннее кровотечение, восстанавливали разорванные мышцы. Переливали кровь, вводили антибиотики, стимуляторы.

Красная лампа погасла. Хирург вышел, снял маску.

– Стабилен. Критический период прошёл. Будет жить.

Жанна выдохнула, ноги подкосились. Села на скамейку, закрыла лицо руками.

Маркус похлопал хирурга по плечу.

– Спасибо, док. Хорошая работа.

– Не за что. Он крепкий. Видел многих, кто умирал от меньших ран. Этот – железный. Плюс сыворотка в крови помогла. Регенерация ускоренная. Ткани срастаются быстрее обычного. Недели две в госпитале, потом реабилитация месяц. Но выкарабкается.

Легионер Пьер Дюбуа, позывной Шрам, лежал в реанимации под капельницами и аппаратом ИВЛ. Дышал ровно, спокойно. Сердце билось стабильно. Показатели в норме.

Жив.

Миссия завершена.

Дакка спасена.

Орда уничтожена.

Лич мёртв.

И он вернулся.

Против всех шансов, против смерти, против судьбы.

Вернулся.

Потому что обещал.

Потому что легионеры выполняют клятвы.

Всегда.

ЭПИЛОГ: ШРИ-ЛАНКА

Океан был теплым, как парное молоко. Волны накатывали лениво, с шипением пены на белом песке. Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в оранжевый и розовый. Пальмы качались на ветру, шелестели листьями. Пахло солью, кокосами, цветами франжипани.

Пьер лежал на шезлонге под навесом из пальмовых листьев. Босиком, в шортах, футболка где-то потерялась. Кожа загорела за неделю, шрамы побледнели на смуглом фоне. Новый шрам через всю грудь – от операции, длинный, ровный. Врачи хорошо зашили. Рёбра срослись. Плечо зажило. Двигался свободно, почти без боли. Сыворотка Лебедева творила чудеса.

Жанна лежала рядом, на соседнем шезлонге. Купальник бирюзовый, простой. Рыжие волосы собраны в небрежный пучок. Веснушки на носу и плечах проступили ярче от солнца. Рука забинтована не была – шрам от укуса гуля остался, тонкий, светлый. Носила как напоминание. Выжила. Повезло.

Она пила кокосовое молоко через трубочку, смотрела на океан. Улыбалась тихо, расслабленно. Первый раз за месяцы Пьер видел её вот такой – без напряжения в плечах, без настороженности в глазах. Просто счастливой.

– Знаешь, – сказала она, не поворачивая головы, – я могла бы привыкнуть к этому.

– К чему? – Пьер прихлебнул пиво из бутылки. Местное, лёгкое, освежающее. Львиное, называется.

– К ничегонеделанию. Лежать, загорать, плавать, есть морепродукты. Никаких гулей, некромантов, гигантов. Никакой крови. Просто океан и ты.

Пьер повернул голову, посмотрел на неё.

– Звучит скучно. Через неделю начнёшь проситься на миссию.

Жанна засмеялась, звонко.

– Наверное. Но сейчас не прошу. Сейчас мне хорошо.

Она протянула руку, не глядя. Пьер взял её ладонь в свою, сжал легко. Кожа тёплая, мягкая. Жанна сжала в ответ.

Они молчали, слушали океан. Волны накатывали, откатывались. Чайки кричали вдали. Где-то играла музыка – из бара на пляже, метров в пятидесяти. Регги, спокойное, ритмичное.

– Ты читал сообщения от Маркуса? – спросила Жанна через минуту.

– Читал. Поздравляет с выздоровлением. Говорит, командование дало премию. Двойную зарплату за Дакку.

– Заслужил. Спас миллионы жизней.

Пьер усмехнулся.

– Спас тех, кто выжил. Половина города мертва. Не такой уж и успех.

– Половина жива. Без тебя умерли бы все и зараза пошла бы дальше. Это успех.

Он пожал плечами. Не любил говорить об этом. Дакка осталась позади, в памяти, рядом с другими миссиями, другими городами, другими трупами. Архив, закрытая папка. Не забыть, но и не ковыряться.

Жанна перевернулась на бок, посмотрела на него. Зелёные глаза серьёзные.

– Правда не хочешь поговорить?

– О чём?

– О том, что ты чуть не умер. Дважды. Хафиз тебя чуть не разорвал. Лич чуть не раздавил. Ты видел смерть так близко.

Пьер допил пиво, поставил бутылку на песок.

– Видел. Не первый раз. Не последний, наверное.

– Боялся?

– Нет. Некогда было. Адреналин, сыворотка, ярость. Боялся не успеть. Боялся, что миссия провалится. А сам умереть – нет, не боялся.

Жанна помолчала, кусала губу.

– Я боялась. Когда узнала, что ты поехал один. Когда связи не было часов десять. Когда Маркус сказал, что твой маячок перестал передавать. Думала, всё. Потеряла тебя. Только нашла и сразу потеряла.

Пьер сел, повернулся к ней полностью.

– Извини. Не хотел, чтобы ты волновалась.

– Идиот, – она ткнула его пальцем в грудь, аккуратно, не задевая шрам. – Конечно волновалась. Я же не робот. Люблю тебя, дурака.

Сказала просто, без пафоса. Как констатацию факта. Небо голубое, вода мокрая, я люблю тебя.

Пьер посмотрел ей в глаза, долго. Потом наклонился, поцеловал. Медленно, нежно. Губы солёные от океана, тёплые. Она ответила, рукой обхватила его шею, притянула ближе.

Целовались минуту, может больше. Потом отстранились. Жанна улыбалась, счастливая.

– Я тоже тебя люблю, бельгийка, – сказал Пьер тихо. – Даже если не говорю этого, как ты часто. Знай это.

– Знаю. Показываешь делами. Вернулся живым. Это главное.

Они легли обратно на шезлонги, держась за руки. Солнце опустилось ниже, тени стали длиннее. Прохладнее стало, но всё ещё тепло. Комфортно.

– Маркус ещё писал что-то? – спросила Жанна. – Кроме поздравлений?

– Да. Упомянул новые задачи. Говорит, отдел получил сигналы из Восточной Европы. Румыния, кажется. Или Венгрия. Что-то про оборотней.

Жанна приподняла голову, заинтересовалась.

– Оборотней? Серьёзно? Думала, это сказки.

– Гули тоже были сказками. Личи тоже. Оказалось, реальность. Почему не оборотни?

– Справедливо. Что там случилось?

Пьер вспоминал сообщение.

– Деталей мало. Несколько деревень, люди пропадают или находятся разорванными. Свидетели говорят про больших зверей, волков, но не обычных. Ходят на задних лапах иногда. Атакуют без страха. Местная полиция бессильна, пули не действуют.

– Классические ликантропы значит. Серебро нужно?

– Наверное. Если верить легендам. Но это не точно. Можем приехать, а там окажется стая бешеных волков. Или генетические мутанты. Кто знает.

Жанна задумалась, грызла трубочку от кокоса.

– Когда миссия?

– Не сказал точно. Через месяц, может два. Сначала разведка, подтверждение угрозы. Потом формируют команду. Нас могут позвать, могут других послать.

– Хочешь поехать?

Пьер пожал плечами.

– Работа есть работа. Если позовут – поеду. Но не рвусь. Сейчас хочу здесь быть. С тобой. Добить отпуск до конца.

– У нас ещё неделя, – улыбнулась Жанна. – Давай не будем думать про оборотней пока. Они подождут. А мы поплаваем, поужинаем, выпьем вина. Как нормальные люди на отдыхе.

– Мы не нормальные люди, – усмехнулся Пьер.

– На этой неделе – нормальные. Притворимся. Ради эксперимента.

– Ладно. Попробуем.

Они встали, пошли к воде. Песок под ногами мягкий, тёплый. Зашли в океан – вода по колено, по пояс, по грудь. Тёплая, прозрачная, видно дно. Рыбки плавают, мелкие, серебристые.

Жанна нырнула, вынырнула с смехом, волосы мокрые прилипли к лицу. Пьер брызнул в неё водой. Она ответила, началась игра. Брызгались, смеялись, гонялись друг за другом по мелководью. Как дети. Как люди без войны за спиной.

Потом плавали дальше, метров на пятьдесят от берега. Ныряли, смотрели на кораллы, на рыб. Жанна показывала – смотри, морская звезда. Пьер показывал – смотри, скат. Океан был полон жизни, яркой, разнообразной. Не смертью пахнуло здесь, а жизнью.

Вернулись на берег когда солнце село окончательно. Стемнело быстро, как всегда в тропиках. Звёзды высыпали, густые, яркие. Млечный путь тянулся полосой. На пляже зажгли факелы, тёплый свет отбрасывал тени.

Они сидели за столиком на террасе бунгало. Их бунгало – маленький домик на сваях, метрах в двадцати от воды. Снимали на неделю. Дешёвый, простой, но уютный. Кровать большая, москитная сетка, вентилятор на потолке. Всё что нужно.

Ужин принесли – жареная рыба, рис, овощи, салат из папайи. Вино белое, сухое. Ели медленно, разговаривали о ерунде. Жанна рассказывала про Брюссель, про детство, про мать, которая пекла вафли по воскресеньям. Пьер рассказывал про легион, про марш-броски в Гвиане, про товарищей, с кем служил. Не про бои, не про смерти. Про обычное. Про жизнь между войнами.

– Знаешь, – сказала Жанна, допивая вино, – если эти оборотни окажутся реальны, будет сложнее чем с гулями.

– Почему?

– Гули тупые. Даже разумные – предсказуемые. Атакуют, кусают, всё просто. Оборотни умные. Люди, которые превращаются. Днём ходят среди нас, ночью убивают. Не отличишь пока не поздно.

– Как с Рахманом, – кивнул Пьер. – Предатель среди своих.

– Именно. Плюс если они обращают укусом, как говорят легенды, может быть эпидемия. Один оборотень укусит десять человек, те укусят сотню. Через месяц – тысячи ликантропов. Хуже чем Дакка.

Пьер задумался.

– Надо будет изучить до миссии. Легенды, мифы, исторические случаи. Серебро точно нужно. Может, вольфсбан – аконит, ядовитое растение. Говорят, оборотни его боятся.

– И ты веришь в магию теперь? – улыбнулась Жанна. – После лича?

– Приходится. Видел слишком много, чтобы не верить. Двести лет назад сказал бы – чушь. Теперь знаю – реально. Магия существует. Нечисть существует. Мы с ней воюем. Это работа.

Жанна протянула руку через стол, накрыла его ладонь.

– Странная у нас работа. Охотиться на монстров. Рисковать жизнью ради людей, которые даже не узнают что их спасли.

– Но правильная, – Пьер сжал её руку. – Кто-то должен. Почему не мы?

– Почему не мы, – согласилась она. – Но сейчас – отпуск. Монстры подождут. Мы здесь, живые, вместе. Это важнее.

Они посидели ещё, допили вино. Потом пошли в бунгало. Душ – холодная вода, приятная после жары. Легли в кровать под москитной сеткой. Вентилятор гонял воздух, было прохладно. Жанна прижалась к Пьеру, голова на его груди, рука на животе. Слушала как бьётся сердце – ровно, спокойно. Жив. Рядом.

– Шри-Ланка хорошая точка для отдыха мечты, – прошептала она сонно.

– Хорошая, – согласился Пьер, гладя её по волосам.

– Приедем ещё? После оборотней?

– Приедем. Обещаю.

– И после следующей миссии?

– И после следующей.

– И когда состаримся? Выйдем на пенсию?

Пьер засмеялся тихо.

– Наёмники не уходят на пенсию. Умирают в бою или спиваются. Но попробовать можно.

– Попробуем, – Жанна зевнула. – Лет через двадцать. Купим дом у океана. Будем ловить рыбу, пить кокосы, смотреть на закаты.

– Звучит как план.

– Хороший план.