Текст книги "Шрам: 28 отдел (СИ)"

Автор книги: Сим Симович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Гули с гранатой побежали в атаку, пользуясь замешательством. Пятеро, быстро, низко пригнувшись. Дюбуа поднял HK417 ещё лёжа на спине, стрелял почти наугад. Два гуля упали сразу, пули в головы. Третий добежал до Яна, замахнулся ножом. Поляк выстрелил в упор из своего пистолета, три пули в грудь. Гуль упал прямо на него, Ян оттолкнул с матом, пнул ботинком. Маркус подбежал, добил гуля выстрелом в затылок.

– Жанна, что там на западе⁈ – крикнул немец в рацию.

– С запада ещё идут, – ответила она. – Человек пятнадцать. Медленно. Могут быть гражданские, не уверена, дым мешает.

– Ёб твою мать, – выдохнул Маркус. – Коул, огнемёт на запад, но осторожно, не задень людей!

Коул развернулся на сто восемьдесят градусов, огнемёт тяжело висел на спине. Дал вторую струю пламени, короткую, прицельную. Огонь лизнул край площади. Трое гулей мгновенно загорелись, завыли, побежали, размахивая руками. Ещё двое отступили назад в дым. Но толпа у госпиталя паниковала сильнее, давила к двери, кто-то кричал, что сзади гули. Один мужик в рваной рубахе побежал прямо на пылающих гулей – видимо, крыша поехала окончательно. Гуль сбил его ударом, вцепился в горло зубами. Кровь фонтаном, брызнула на три метра. Ещё один труп.

Пьер с трудом поднялся на ноги, отряхнул пыль и осколки бетона с бронежилета. Проверил оружие. Магазин почти пуст, четыре патрона. Сменил на новый, последний с серебром. Третий магазин за бой. Патроны кончаются быстрее, чем гули. Ян сидел, зажимал рану на ноге полевой повязкой. Кость целая, но кровь шла обильно. Маркус бросил ему ещё один бинт из медпакета.

– Держись, поляк. Скоро вывезем.

– Держусь, мать его, – прошипел Ян сквозь зубы. – Просто охуенно держусь.

Дверь госпиталя приоткрылась, вышла та же врач, за ней санитары с носилками. Десять носилок, на каждых раненый, кто-то стонет, кто-то без сознания. Кровь, бинты, капельницы. Маркус махнул рукой, помогая.

– Грузим в джипы быстро! Ахмед, транспорт где, блядь⁈

– В пути! – откликнулся Ахмед, прижимая рацию к уху. – Три грузовика, армейские КамАЗы, пять минут, может меньше!

– Хорошо, давай быстрее!

Гули отступили. Временно. Шрам видел, как они кучкуются за углами зданий, в тёмных переулках, за горящими машинами. Ждут. Разумные планируют следующую волну атаки. Примитивные просто голодны, но уже поняли, что прямой наскок не работает. А среди толпы у госпиталя, возможно, есть почти-люди. Неотличимые от обычных гражданских. Пьер посмотрел на скопление людей. Четыреста, может пятьсот человек. Сколько из них гули? Пятеро? Десять? Двадцать? Они ждут сигнала. Или просто держатся изо всех сил, пока голод не сломает их окончательно.

Легионер подошёл к краю крыши, где спускалась Жанна. Она слезла по пожарной лестнице, Remington на спине. Лицо усталое, веснушки почти не видны под слоем пыли и копоти, глаза зелёные, напряжённые.

– Как там наверху? – спросил Пьер, протягивая ей флягу с водой.

– Хуёво, – сказала она, делая глоток. – Видела Рахмана. Два квартала отсюда, на крыше высотки. Смотрел на нас в бинокль. Минуты три стоял, наблюдал. Потом ушёл. Не один, там ещё двое с ним было.

Пьер кивнул. Рахман наблюдает, оценивает их тактику, силы, слабости. Передаёт Лидеру информацию в реальном времени. Весь город – шахматная доска. А они – фигуры, которых двигают.

– Грузовики на месте! – заорал Ахмед, указывая на север.

Три армейских КамАЗа с брезентовыми тентами подъехали с севера площади, пробиваясь через завалы. Солдаты соскочили с бортов, начали помогать грузить раненых. Толпа двинулась к машинам, как лавина. Давка началась снова, ещё сильнее. Маркус орал, размахивал Benelli над головой, пытаясь навести хоть какой-то порядок. Пьер и Питер держали периметр, стреляли по гулям, которые снова начали подбираться, чуя кровь и слабость.

Десять минут чистого ада. Погрузили всех, кого смогли втиснуть в кузова. Сто двадцать человек в три грузовика, набиты как сельди в банке. Остальные побежали следом, кто пешком, кто на случайных машинах, кто на мотоциклах. Площадь постепенно опустела, остались только мёртвые. Очень много мёртвых. Гули, люди, уже не разобрать под слоем крови.

Команда вернулась к джипам. Ян хромал, опирался на Маркуса, лицо белое от боли. Все грязные, в копоти, в крови – чужой и своей. Загрузились молча. Двигатели завелись с рёвом.

– Куда теперь? – спросил Ахмед, вытирая лицо грязной тряпкой.

– На север, – ответил Маркус, глядя в планшет. – Там основной эвакуационный пункт, армия держит. Сдадим раненых, пополним боезапас, перегруппируемся. А потом… потом ищем этого ублюдка Рахмана.

Джипы развернулись, покатили по разбитому асфальту. Дакка горела вокруг них, дым закрывал солнце. Госпиталь остался позади – пустой, с распахнутыми дверями, обречённый. Гули войдут туда через час, сожрут всех, кто не смог уйти.

Дюбуа смотрел в окно на проносящиеся мимо руины. Город умирал на глазах. А они просто отсрочили неизбежное. На час. Может, на два.

Ненадолго.

Глава 11

Джипы проехали от госпиталя метров двести, прежде чем дорога кончилась. Просто кончилась – впереди лежал перевёрнутый автобус, вокруг него обломки кирпича, арматура, горящие покрышки. Завал перекрывал всю улицу. Слева и справа – пятиэтажки, окна выбиты, стены закопчены. Из одного окна торчал труп, наполовину свесившийся наружу.

– Объезжаем, – бросил Маркус, глядя в планшет. – Через переулок, потом по улице Ранкин выходим на проспект. Оттуда прямо до эвакпункта.

– Сколько? – спросил Пьер.

– Два километра. Может, три. Карты устарели, хрен знает, что там сейчас.

Водитель развернул джип, поехал назад, свернул в узкий переулок между домами. Метра четыре шириной, мусорные баки, провода низко. Второй джип следом. Дюбуа высунулся в окно, HK417 наготове. Тесно. Плохая позиция для боя. Если попадут в засаду здесь – хреново будет.

Переулок тянулся метров сто. Стены с обеих сторон, балконы нависают, бельё на верёвках. Тихо. Слишком тихо. Пьер огляделся – окна тёмные, пустые. Никого. Инстинкт заскребся когтями по затылку. Легионер видел такое в Мали, перед засадой. Пустые улицы, мёртвая тишина, потом – ад.

– Маркус, мне это не нравится, – сказал он.

– Мне тоже. Но пути назад нет.

Джип проехал половину переулка, когда с крыши что-то упало. Тело. Гуль. Грохнулся на капот, вмял металл, покатился на асфальт. За ним ещё двое спрыгнули, потом ещё. Сверху, с балконов, из окон. Засада. Умная, подготовленная. Разумные гули.

– Контакт! Крыши! – заорал Маркус.

Водитель вдавил газ. Джип рванул вперёд, сбил одного гуля, переехал. Хруст костей под колёсами. Второй гуль запрыгнул на капот, вцепился в дворники, морда прижата к лобовому стеклу. Жёлтые глаза, оскаленная пасть. Водитель дёрнул руль, джип врезался в стену, гуля смело. Упал, покатился. Ахмед высунулся в окно, дал очередь назад. Ещё трое гулей бежали за машиной.

Пьер развернулся, стрелял через заднее стекло. Бронебойные пули. Одна, две, три. Первый гуль упал, пуля в лоб. Второй споткнулся, ранен в ногу. Третий добежал до второго джипа, вцепился в борт. Питер высунулся из окна с пистолетом, выстрелил в упор. Голова гуля лопнула.

Справа, из окна второго этажа, высунулся ещё один. Держал в руках автомат – старый АК. Выстрелил очередью. Пули били по броне джипа, звенели, рикошетили. Одна попала в зеркало, разнесла в крошку. Жанна развернулась, Remington уперлась в плечо, выстрел..338 Lapua снесла гулю половину торса. Вылетел из окна назад, в комнату.

Джипы вырвались из переулка на улицу Ранкин. Шире, метров десять. Но здесь был свой ад. Машины горели через каждые двадцать метров, между ними – тела, мусор, обломки. Справа – магазин, витрина разбита, внутри копошатся фигуры. Мародёры. Человек десять. Увидели джипы, один поднял ружьё – охотничье, двустволка. Выстрелил. Дробь ударила в стекло, оставила паутину трещин, но не пробила. Бронированное.

– Давите! – рявкнул Маркус.

Водитель не сбавлял скорости. Пятьдесят километров, шестьдесят. Объехал горящую машину, проскочил мимо магазина. Мародёры стреляли вслед – ружья, пистолеты, один швырнул бутылку с горючим. Бутылка разбилась о дорогу позади, вспыхнула.

Дюбуа огляделся. Улица тянулась метров триста, потом Т-образный перекрёсток. Слева дым столбом, справа рухнувшее здание. Прямо не видно – завал из машин. Маркус смотрел в планшет, ругался.

– Прямо завал. Надо направо, потом через мост на канале, потом ещё километр.

– Мост? – переспросил Пьер. – Узкое место?

– Да. Один мост на весь квартал. Если там засада…

– Там засада, – закончил за него Шрам. – Рахман не дурак. Он видел, куда мы едем. Мост – идеальное место.

– Других вариантов нет. Объезд – плюс час, через трущобы. Не проедем.

Джипы свернули направо на перекрёстке. Узкая улица, двухэтажные дома, лавки. Впереди показался мост – бетонный, старый, метров двадцать длиной, перекинут через канал. Вода внизу чёрная, мёртвая. На мосту стояла группа людей. Человек пятнадцать. Вооружены – автоматы, ножи, биты. Бандиты или ополчение, без разницы. Перекрыли проезд перевёрнутой машиной.

– Стоп, – сказал Маркус. Водитель затормозил в пятидесяти метрах от моста. Второй джип остановился рядом.

Немец открыл дверь, вышел. Поднял руку, показывая, что не стреляет. Пошёл вперёд, Benelli в другой руке, стволом вниз. Пьер и Жанна вышли следом, прикрывая. Легионер видел, как на мосту зашевелились, подняли оружие.

Один из бандитов шагнул вперёд. Высокий, широкоплечий, в камуфляжной куртке. Автомат наперевес. Крикнул что-то на бенгали. Маркус остановился в двадцати метрах.

– По-английски говоришь? – крикнул немец.

– Говорю, – ответил бандит. Акцент сильный, но понятный. – Мост закрыт. Платите – проезжаете. Не платите – разворачивайтесь нахер.

– Сколько?

– Тысяча долларов. За машину.

– Иди нахуй, – просто сказал Маркус.

Бандит усмехнулся. Поднял автомат. Остальные тоже подняли оружие. Пятнадцать стволов против семерых бойцов. Плохие шансы. Но не безнадёжные.

– Тогда стреляем, – сказал бандит.

Дюбуа стоял справа от Маркуса, HK417 у бедра, стволом вниз. Пальец на спусковой скобе, не на курке. Ещё не время. Жанна слева, Remington на спине, в руках пистолет. Ахмед у джипа, прикрывает справа. Коул и Питер у второго джипа. Ян внутри, ранен. Семеро против пятнадцати.

– Мы ООН, – сказал Маркус. – Везём раненых на эвакуацию. Пропустите нас.

– ООН, – заржал бандит. – ООН хуй сосёт. Город наш. Мост наш. Платите или съебывайте.

Пьер глянул на канал. Справа и слева от моста – бетонные парапеты, потом обрыв метра три, вода. Объехать нельзя. Спуститься к воде – возможно, но под огнём не выйдет. Прорываться в лоб – потери гарантированы. Но времени нет. Гули подтягиваются, слышно рычание где-то сзади, в переулках.

– Маркус, – тихо сказал Дюбуа. – Позади нас гули. Минуты три, не больше. Надо решать быстро.

Немец кивнул. Глянул на бандитов, потом на Пьера. Понял без слов. Договариваться бесполезно, времени нет. Остаётся одно.

– Ладно, – сказал Маркус громко. – Есть деньги. Дам тысячу за обе машины.

– За обе? – переспросил бандит. – Я сказал, за каждую.

– У меня тысяча есть. Больше нет. Берёшь – хорошо. Не берёшь – попробуй забрать.

Бандит помолчал. Потом засмеялся.

– Попробую.

Поднял автомат, целясь в Маркуса.

Дюбуа выстрелил первым. HK417 поднялась мгновенно, полсекунды на прицеливание. Бронебойная пуля вошла бандиту в грудь, вышла из спины, попала в того, кто стоял за ним. Двое упали. Маркус дал дуплет из Benelli в группу слева, трое рухнули. Жанна стреляла из пистолета – быстро, точно, два выстрела, один мёртвый. Ахмед дал очередь из M4. Питер открыл огонь из M249 – длинная очередь, пулемёт ревел, как цепная пила.

Бандиты ответили огнём. Пули свистели, били в асфальт, в стены. Пьер упал на колено, стрелял короткими очередями. Трое бандитов бежали к перевёрнутой машине, прятались. Легионер сбил одного на бегу, второй успел спрятаться. Маркус перезаряжал Benelli, бандит справа высунулся из-за парапета, выстрелил. Пуля попала немцу в бронежилет, он дёрнулся, но устоял. Керамика держит. Жанна сбила того бандита выстрелом в голову.

Коул подошёл ближе, огнемёт наготове. Третья струя. Последняя. Нажал на спуск. Пламя ударило по мосту, накрыло четверых, кто прятался за машиной. Завыли, бросились бежать, объятые огнём. Один прыгнул в канал, погас в воде. Остальные упали на мосту.

Остались трое бандитов. Один бросил автомат, побежал. Пьер не стал стрелять в спину. Двое остались – стреляли, прятались за бетонными блоками. Питер дал очередь, снёс куски бетона, один бандит упал, ранен в ногу. Второй выбросил белую тряпку, закричал что-то на бенгали.

– Сдаётся, – перевёл Ахмед.

– Пусть уходит, – сказал Маркус. – Времени нет.

Бандит поднялся, руки вверх. Побежал, хромая. Раненый на земле корчился, держался за ногу. Маркус подошёл, пнул его автомат в сторону.

– Живи, – сказал и пошёл к джипу.

Команда погрузилась, джипы подъехали к мосту. Коул и Питер оттащили перевёрнутую машину в сторону. Проехали. Под колёсами хрустели гильзы, кровь мазала резину. Дюбуа не оглядывался. Позади, на улице, появились гули. Десяток, может больше. Бежали к мосту. Пусть доедают бандитов. Времени выиграли минуты три.

Мост кончился, дорога снова. Теперь проспект, широкий, шесть полос. Но машин полно, едут хаотично, давят друг друга. Паника. Водитель вдавил гудок, джип полез вперёд, расталкивая легковушки. Справа толпа бежала по тротуару, сотни людей. Кто-то падал, его топтали. Никто не останавливался.

– Ещё километр, – доложил Маркус. – Прямо, потом налево.

Дюбуа услышал вой. Справа, из переулка, выбежала стая гулей. Двадцать, тридцать, миг и уже не сосчитать. Примитивные, звери. Врезались в толпу. Началась резня. Крики, кровь, давка. Люди метались, кто-то дрался, кто-то просто бежал. Гули рвали, кусали, тащили вниз.

– Едь дальше, – сказал Маркус. – Не останавливаться.

– Там дети, – тихо сказала Жанна.

– Знаю. Но мы не спасём их. Нас семеро. Их триста. А гулей, ещё больше…

Джипы проехали мимо. Пьер смотрел в окно. Видел, как гуль сбивает женщину с ребёнком. Как другой гуль вырывает младенца из рук. Как третий вгрызается в горло мужику, который пытался защитить семью. Легионер сжал HK417 до побеления костяшек. Хотел выйти, стрелять, убивать этих тварей. Но понимал – Маркус прав. Не спасут. Только умрут сами.

– Блядь, – выдохнул он.

Жанна молчала. Смотрела прямо перед собой. Глаза пустые.

Проспект сузился. Впереди – площадь. Большая, круглая. В центре – фонтан, давно высохший. Вокруг – армейские грузовики, джипы, БТРы. Солдаты, много солдат. Пулемёты на треногах, мешки с песком, блокпосты. Эвакуационный пункт. Армия держит периметр.

Но вокруг площади – хаос. Тысячи людей давят к блокпостам, орут, машут руками. Солдаты стреляют поверх голов, пытаясь сдержать. Не получается. Толпа прорывается. Где-то справа грохнул взрыв – граната, может мина. Столб дыма и тел.

– Въезжаем, – сказал Маркус. – Давим гудок, едем к блокпосту. Ахмед, кричи по рации, что мы ООН.

Ахмед схватил рацию:

– Эвакпункт, эвакпункт, это 28 отдел, ООН, два джипа, везём раненых, пропустите, мать вашу!

Джипы влезли в толпу. Люди расступались, медленно. Кто-то колотил в окна, кричал, просил забрать. Водитель не останавливался. До блокпоста сто метров, восемьдесят, пятьдесят. Солдаты увидели джипы, один офицер махнул рукой. Блокпост открылся, мешки с песком раздвинули.

Джипы въехали внутрь. За ними блокпост закрылся снова. Толпа давила, но солдаты держали. Пока.

Команда вышла из машин. Все грязные, в крови, уставшие. Ян с трудом слез, Питер помог. Маркус огляделся – площадь полна раненых, сотни на земле. Медики бегают, не хватает рук. Вертолёт взлетает, забитый людьми. Другой садится, пустой. Грузовики едут, едут, едут.

Координатор подошёл – не Макгрегор, другой, лысый, в грязной рубашке.

– 28 отдел? – спросил он.

– Да, – ответил Маркус.

– Госпиталь пал, – перебил координатор. – Час назад. Гули взяли. Всех сожрали.

Маркус замолчал. Кивнул.

– Что дальше?

– Эвакуация продолжается. Армия не справляется. Город потерян. Приказ – вывезти максимум людей, потом отходим сами.

– Сколько времени?

– До темноты. Потом всё, гули выйдут массово. Ночью город станет их.

Пьер посмотрел на небо. Солнце клонилось к закату. Часа четыре, может пять. До темноты. Потом Дакка окончательно превратится в ад.

Легионер сел на ступеньки грузовика. Достал флягу, сделал глоток. Вода тёплая, противная. Жанна села рядом. Молча. Плечом к плечу. Они молчали, глядя на площадь, на тысячи людей, на умирающий город.

– Мы не спасём их всех, – тихо сказала она.

– Знаю, – ответил Пьер.

– Но мы попытаемся?

– Да. Попытаемся.

Она кивнула. Положила голову ему на плечо. На минуту. Потом встала.

– Тогда пошли работать.

Дюбуа поднялся. Проверил оружие. Патронов мало. Попросил у снабженца новые магазины. Серебро, бронебойные. Запасся. Команда собралась у джипов.

Маркус смотрел на планшет.

– Есть ещё три точки, где застряли люди. Школа, больница, жилой дом. Везде по сто-двести человек. Нужна помощь. Кто пойдёт?

Все подняли руки. Даже Ян, с раненой ногой.

– Хорошо, – сказал немец. – Тогда делимся. Я, Шрам, Жанна – школа. Ахмед, Коул, Питер – больница. Ян, оставайся здесь, раненый. Помогай координатору.

– Да пошёл ты, – огрызнулся Ян. – Я иду.

– Оставайся, поляк. Это приказ.

Ян выругался по-польски, но сел. Знал, что прав командир.

Команды разошлись по джипам. Двигатели завелись. Ворота открылись. Джипы выехали обратно в город.

В ад, который становился лишь жарче.

Школа находилась в трёх кварталах от эвакпункта, но эти три квартала превратились в зону боевых действий. Джип петлял меж горящих машин, объезжал завалы, давил гулей, которые выскакивали из подворотен. Дюбуа стрелял через окно, короткими очередями – патроны экономил. Серебра осталось два магазина. Потом только бронебойные.

Школа оказалась трёхэтажным зданием из кирпича, окружённым забором. Ворота сорваны, во дворе – тела. Много тел. Маленькие тела. Дети. Пьер сжал челюсти. Не смотреть. Некогда. Живых спасать надо.

На втором и третьем этажах горел свет – генератор работал. В окнах мелькали фигуры. Живые. Человек сто, может больше. Дети, учителя. Заперлись внутри, когда началось. Умные. Но теперь в ловушке.

Потому что снаружи было человек пятьдесят… гулей.

Стая кружила вокруг здания, как волки вокруг овчарни. Примитивные и разумные вперемешку. Примитивные рвались к дверям, царапали стены, выли. Разумные действовали тише – искали слабые места, окна на первом этаже, пожарные лестницы. Один гуль карабкался по водосточной трубе. Другой пытался выбить дверь чёрного хода. Третий просто стоял в центре двора, смотрел на здание. Командир, сука. Организует атаку.

– Вот же сукины дети, – выдохнул Маркус, выходя из джипа. – Умные ублюдки. Блокаду устроили.

– План? – спросила Жанна, проверяя Remington.

– Простой. Жанна, на крышу соседнего дома, даёшь прикрытие сверху. Шрам, со мной, срежем через двор к главному входу. Убиваем этих тварей, забираем людей, грузим в джип и автобусы, если найдём. Быстро, чисто, без геройства.

– А если не получится быстро? – уточнил Дюбуа.

– Тогда грязно, но всё равно вытаскиваем, сколько сможем.

Жанна побежала к соседнему зданию – двухэтажка, лестница снаружи. Полезла быстро, как кошка. Remington на спине. Пьер и Маркус пошли к воротам школы. Гули ещё не заметили – заняты школой, ослеплённые голодом и запахом живого мяса. Легионер поднял HK417. Глубокий вдох.

– Жанна? – спросил Маркус в рацию.

– На позиции. Вижу сорок семь гулей. Один командует – в центре двора, серая куртка. Убью его первым.

– Добро.

Выстрел Remington прогремел, как гром..338 Lapua снесла башку командиру-гулю. Голова лопнула, тело упало. Остальные гули замерли на секунду, обернулись. Искали, откуда выстрел. Секунда замешательства. Достаточно.

Пьер и Маркус ворвались во двор. Легионер стрелял на ходу – первый гуль, второй, третий. Серебро. Падают, не встают. Маркус дал дуплет из Benelli – четвёртый и пятый. Серебряная дробь в упор превращает гулей в решето. Жанна стреляла с крыши – методично, каждые три секунды выстрел. Шестой, седьмой, восьмой.

Стая рассыпалась. Примитивные бросились на двоих бойцов – тупо, яростно, без тактики. Дюбуа встал на колено, стрелял очередями. Девятый, десятый, одиннадцатый. Магазин опустел, сменил – последний с серебром. Двенадцатый гуль добежал вплотную, прыгнул. Шрам ударил прикладом в морду, зубы разлетелись. Гуль упал, Маркус добил выстрелом в затылок.

Разумные гули отступили к краям двора, спрятались за деревьями, скамейками, машинами. Умнее. Опаснее. Один высунулся из-за дерева, бросил кирпич. Полетел в Маркуса, немец увернулся. Пьер выстрелил, гуль спрятался обратно. Жанна сбила его через секунду – пуля прошла сквозь дерево, сквозь гуля. Навылет.

– В школу! – рявкнул Маркус. – Живо!

Они добежали до главной двери. Заперта изнутри. Маркус застучал прикладом.

– Открывайте! ООН! Эвакуация!

Тишина. Потом голос – женский, испуганный:

– Откуда мы знаем, что вы не бандиты⁈

– Потому что бандиты бы уже выломали дверь, тупая ты корова! – заорал немец. – Открывай, или мы уйдём, а ты тут сдохнешь вместе с детьми!

Засов лязгнул. Дверь приоткрылась. Женщина, лет сорока, учительница, в очках. Лицо бледное, руки трясутся.

– Простите, мы… мы боялись…

– Заткнись, – бросил Маркус, входя. – Сколько людей?

– Сто двенадцать. Восемьдесят три ребёнка, двадцать девять взрослых.

– Есть раненые?

– Пятеро. Двое серьёзно. Один… один укушен.

Маркус и Пьер переглянулись. Укушен. Заражён. Превращается.

– Где он?

– В подвале. Заперли. Он… он просил.

Легионер кивнул. Умный человек. Знал, что будет, попросил изолировать. Может, ещё не поздно – серебро в первые часы иногда помогает. Иногда.

– Веди в подвал, – сказал Дюбуа.

Учительница повела через коридор. Школа изнутри выглядела как крепость – окна забиты партами, двери баррикадированы шкафами. Дети сидели в классах, тихие, испуганные. Некоторые плакали. Другие просто смотрели пустыми глазами. Шок. Видели слишком много.

Подвал – внизу по лестнице, за железной дверью. Заперто на замок. Учительница дала ключ. Пьер открыл, спустился. Лампочка тусклая, сырость, запах плесени. В углу – мужчина, лет тридцать. Сидит, привязанный к трубе. Лицо серое, глаза жёлтые. Начало превращения. Но ещё говорит.

– Вы… вы из ООН? – спросил он хрипло.

– Да. Когда укусили?

– Два часа назад. Может, три. Я… я чувствую. Голод. Хочу их сожрать. Детей. Но ещё могу сопротивляться. Ненадолго.

Дюбуа достал ампулу серебра. Последняя. Показал мужику.

– Это коллоидное серебро. Может помочь, может нет. В первые часы иногда работает. Попробуешь?

Мужчина кивнул. Пьер подошёл, вколол в вену на руке. Мужчина дёрнулся, застонал. Серебро жгло. Легионер отступил, ждал. Минута. Две. Три. Кожа мужика оставалась серой. Глаза жёлтыми. Не помогло. Поздно.

– Не работает, – выдохнул мужик. – Чувствую… Оно внутри. Растёт. Час, может два, и я стану как они. Как эти твари.

– Хочешь, чтобы я…

– Да. Но не сейчас. Когда начну терять себя. Когда не смогу говорить. Тогда. Пожалуйста.

Пьер кивнул. Понял. Как Томас. Ещё один хороший человек, который попросит пулю, чтобы не стать чудовищем.

– Как зовут?

– Рашид. Учитель математики.

– Пьер. Солдат.

– Спасёте их? Детей?

– Постараемся.

– Тогда ладно. Иди. Времени мало.

Дюбуа поднялся наверх. Маркус ждал в коридоре.

– Ну?

– Не помогло. Час, может два у него. Потом превратится.

– Оставим здесь?

– Он привязан. Попросил убить, когда время придёт. Вернёмся за ним, если успеем.

Маркус кивнул. Они вышли в холл. Учительница собрала всех детей и взрослых. Толпа, испуганная, но организованная. Молодец, женщина. Держится.

– Слушайте все! – рявкнул немец. – Эвакуация! Сейчас выйдем во двор, там джип и ещё транспорт подгоним. Идём быстро, но без паники! Дети держатся за руки взрослых, никто не отстаёт! Если увидите гулей – не кричите, не бегите, просто ложитесь на землю! Мы прикроем! Понятно⁈

Кивки, шёпот. Понятно.

Дверь открылась. Двор был полон трупов – гули, которых они убили. Но тишина была зловещая. Слишком тихо. Жанна доложила по рации:

– Маркус, живых гулей не вижу. Или ушли, или прячутся. Будьте осторожны.

– Принял.

Колонна вышла во двор. Дети первыми, взрослые по краям. Пьер шёл впереди, HK417 наготове. Бронебойные патроны – серебро кончилось. Маркус замыкал, Benelli готова. Жанна на крыше прикрывает сверху.

Они прошли половину двора, когда началось.

Гули вылезли из-под земли. Буквально. Канализационные люки сорвались, из-под них полезли твари. Десять, пятнадцать, двадцать. Умные суки. Устроили засаду снизу. План был – дождаться, пока люди выйдут, потом ударить. Сработало.

– Круг! – заорал Маркус. – Дети в центр, взрослые по краям!

Колонна сгрудилась. Дети в центре, взрослые вокруг. Пьер и Маркус по краям. Жанна стреляла с крыши, но гулей слишком много. Один, два, три – падают. Но остальные бегут.

Дюбуа стрелял методично. Один гуль, в голову. Два, три. Бронебойные работают хуже серебра, но убивают со скрипом. Четыре, пять. Магазин пустеет. Шесть. Гуль добежал до круга, прыгнул на взрослого мужика – отец одного из детей. Вцепился в горло. Мужик заорал, упал. Ребёнок – мальчик лет восьми – закричал:

– Папа!

Побежал к отцу. Идиот. Пьер схватил его за воротник, оттащил. Гуль оторвался от горла отца, кинулся на ребёнка. Легионер ударил прикладом в морду, зубы вылетели. Гуль упал. Маркус добил.

Отец лежал, держался за горло. Кровь фонтаном. Заражение и смерть от кровопотери одновременно. Не выживет. Мальчик рыдал, пытался вырваться. Пьер держал крепко.

– Не смотри, – сказал он. – Отвернись.

Мальчик не слушал. Смотрел, как отец умирает. Легионер развернул его, прижал лицом к своему бронежилету. Пусть не видит.

Жанна сбила ещё троих гулей. Маркус дал дуплет, двое упали. Пьер отпустил мальчика, вернулся к стрельбе. Гулей оставалось человек десять. Они отступили за машины, поняли – в лоб не пройдёт. Разумные. Ждут момента.

– Двигаемся к воротам! – крикнул Маркус. – Медленно, сохраняя круг!

Колонна двинулась. Шаг за шагом. Гули кружили вокруг, выжидали. Один попытался прорваться справа – Пьер сбил. Другой слева – Жанна сбила. До ворот двадцать метров. Пятнадцать. Десять.

Грузовик подъехал к воротам – армейский, Ахмед за рулём. Молодец, марокканец. Вовремя. Борт открыт, солдаты помогают грузиться. Дети первыми – быстро, без паники. Взрослые следом. Гули попытались атаковать снова – все разом, с трёх сторон. Последний рывок.

Дюбуа встал спиной к грузовику, стрелял в упор. Один гуль, два, три. Магазин пуст. Последний. Сменил на бронебойные. Четыре, пять, шесть. Гуль прорвался, кинулся на учительницу. Она ударила его учебником по голове – бесполезно. Гуль вцепился в плечо. Маркус подбежал, оторвал гуля, бросил на асфальт, добил выстрелом.

Учительница стояла, держалась за плечо. Укус. Глубокий. Заражение. Она посмотрела на Маркуса, глаза полны ужаса.

– Я… я заражена?

– Да.

– Сколько у меня?

– Сутки. Может, двое.

Она кивнула. Покачнулась. Сел рядом с грузовиком. Не плакала. Просто смотрела на детей, которые грузились.

– Спасите их, – сказала она. – Всех. Пожалуйста.

– Сделаем всё, что сможем, – ответил Маркус.

Дети и взрослые загрузились. Сто человек в грузовик. Учительницу помогли забраться – заражена, но ещё не превратилась. Может, успеют вколоть серебро на эвакпункте. Может, нет.

Рашид. Учитель в подвале. Пьер вспомнил.

– Маркус, там внизу ещё один. Учитель. Укушен, привязан. Просил убить, когда время придёт.

Немец посмотрел на школу, потом на грузовик, потом на часы.

– Времени нет. Гулей полно. Если войдём – можем не выйти.

– Я обещал.

– Шрам, мы не можем…

– Я обещал, – повторил Дюбуа. – Тридцать секунд. Вниз, один выстрел, обратно.

Маркус выругался. Кивнул.

– Тридцать секунд. Ни секундой больше.

Пьер побежал обратно в школу. Коридор, лестница, подвал. Открыл дверь. Рашид сидел, привязанный. Лицо почти полностью серое, глаза жёлтые, горят. Зубы оскалены. Но ещё узнал Пьера.

– Ты… вернулся, – прохрипел он. Голос нечеловеческий. – Спасибо. Я… почти потерял себя. Сделай это. Быстро.

Легионер поднял HK417. Прицелился. Рашид закрыл глаза.

– Дети… спасены?

– Да.

– Хорошо.

Выстрел. Одна пуля, лоб. Рашид упал, голова на грудь. Мёртв. Дюбуа развернулся, побежал наверх. Тридцать секунд прошло. Выбежал во двор – грузовик уезжает, Маркус машет рукой. Пьер рванул к воротам, запрыгнул на ходу. Грузовик ускорился.

Гули остались позади, рычали, выли.

Жанна спустилась с крыши, села в джип, поехала следом за грузовиком. Рация ожила:

– Маркус, это Ахмед. Больницу зачистили. Вывезли семьдесят человек. Коул ранен, не критично. Питер в порядке. Возвращаемся на эвакпункт.

– Принял. Мы тоже. Везём сто двенадцать.

– Хорошая работа.

Грузовик катил по разбитым улицам. Дети в кузове молчали. Кто-то плакал тихо. Мальчик, что потерял отца, смотрел на Пьера. Легионер сидел у борта, спиной к кабине. HK417 на коленях. Устал. Очень устал. И злость внутри, тяжёлая, как свинец. Они спасли сотню человек. А в городе двадцать миллионов. Капля в море.

Дюбуа глянул на небо. Солнце клонилось к горизонту. Ещё час, может два до темноты. Потом город окончательно станет мёртвым. Гули выйдут массово, как крысы из нор. Армия отступит. Эвакуация закончится. И Дакка превратится в гигантскую гробницу.

Легионер закрыл глаза. Вспомнил Томаса – как мальчишка попросил убить его, пока он ещё человек. Вспомнил Рашида – как учитель попросил о том же. Вспомнил отца, чьё горло вырвал гуль на глазах сына. Вспомнил учительницу с укусом на плече, которая через сутки превратится в тварь.

Сколько таких? Тысячи. Десятки тысяч. Заражённых, умирающих, обречённых.

Город не спасти. Понял это давно. С первого взрыва, с первого воя гулей. Но они пытаются. Вытаскивают по сотне, по двести. Потому что так надо. Потому что если не они, то кто?

Грузовик въехал на эвакпункт. Ворота закрылись за ними. Дети и взрослые начали выгружаться. Медики помогали, тащили раненых. Координатор кричал приказы. Вертолёты взлетали и садились. Армия держала периметр, но еле-еле. Толпа снаружи выросла до тысяч.

Маркус подошёл к Пьеру, протянул флягу. Легионер выпил. Вода с привкусом металла.

– Есть ещё точки, – сказал немец. – Жилой дом, метро, торговый центр. Везде люди. Успеем до темноты ещё раз два, может три съездить.

– Сколько вывезем? – спросил Дюбуа.

– Триста, пятьсот, если повезёт.

– В городе двадцать миллионов.

– Знаю.

– Мы не спасём их.

– Знаю, – Маркус посмотрел ему в глаза. – Но мы попробуем спасти этих триста. Или пятьсот. Или тысячу. Сколько сможем. Потому что это наша работа, Шрам. Мы не боги. Мы не можем остановить это дерьмо. Но мы можем вытащить хоть кого-то. И мы будем вытаскивать до последнего.