Текст книги "Порочная луна (ЛП)"
Автор книги: Си Джей Праймер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
4
Мои веки трепещут, осознание медленно приходит, когда я начинаю просыпаться.
Что-то здесь не так. Я не лежу в своей уютной постели в приюте Голденлиф пакхауз, окруженная коконом из мягких подушек и одеял. Нет, у меня болит спина, потому что я лежу на жестком полу, поверхность которого такая холодная, что кажется, будто моя кожа превращается в лед.
Хотя в голове у меня стучит, я заставляю себя открыть глаза и моргаю, пока мой затуманенный разум пытается разглядеть, где я нахожусь, и вспомнить, как, черт возьми, я сюда попала. Мои мышцы протестующе ноют, когда я пытаюсь сесть, и пока я осматриваюсь вокруг, мое дыхание сбивается, пульс учащается.
Это камера. Я в чертовой камере.
Это происходит на самом деле, блядь?!
Мое горло сжимается, паника охватывает меня, когда я качаю головой взад-вперед, осматривая тесное пространство. Стены и пол бетонные, ряд стальных прутьев поперек передней части камеры выходит в темный коридор. Единственный источник света исходит из маленького окошка в задней части камеры, примерно в шести футах от земли и едва ли в фут высотой. Судя по виду из окна, оно расположено на уровне земли, пучки травы прорастают вдоль нижнего края стекла. Хотя само окно грязное. Я почти ничего не вижу за травой прямо перед ним из-за грязи, покрывающей стекло. Во всяком случае, ничего, что помогло бы точно определить мое местоположение.
Я обвожу взглядом интерьер камеры, обращая внимание на скудную обстановку. Там есть металлическая раскладушка с тонким матрасом – никаких постельных принадлежностей, потому что это было бы слишком любезно – и отдельный туалет в углу. Вот и все. Я имею в виду, я полагаю, я должна быть благодарна за то, что здесь есть настоящий туалет, а не чертово ведро или что-то в этом роде, но мне немного трудно вызвать хоть каплю благодарности, когда я только что проснулась в гребаной камере.
Что, черт возьми, произошло?
Я потираю пальцами висок, голова все еще пульсирует от боли. Все мое тело похоже на один большой синяк. Тот, кто перенес меня сюда, явно не был неженкой, но как, черт возьми, я вообще попала в их руки, и почему я ничего не помню?
Моя головная боль только усиливается, когда я пытаюсь разобраться в своих воспоминаниях. Чем бы они меня ни оглушили, у меня в голове все перемешалось, но я смутно припоминаю разговор с кем-то в IT о том, что одна из наших новых пограничных камер внезапно отключилась. Наше сообщество волков-оборотней находилось в состоянии повышенной готовности в течение последнего десятилетия, с тех пор как стало очевидно, что кто-то охотится на наш вид, поэтому у нас все в порядке, когда дело доходит до вопросов безопасности. И как дочь Альфы, я являюсь одним из руководителей службы безопасности нашего альянса.
Ну, технически, теперь я сестра Альфы. Мой отец ушел на пенсию пару лет назад, передав свой титул моему брату-близнецу. Мы вдвоем, вместе с сыновьями и дочерьми других Альф в нашем альянсе, руководим отрядом безопасности, в задачу которого входит обеспечение безопасности всей территории шести стай. Мы готовились к встрече с охотниками годами, но только пару недель назад у нас произошло первое смертельное столкновение с ними. Они атаковали две из шести наших территорий в ночь полнолуния, и хотя нам удалось одержать верх и уничтожить их всех, мы знаем, основываясь на наших разведданных, что это едва ли половина их сил. Вот почему, когда мы обнаружили, что в ту ночь они повредили несколько пограничных камер, мы с братом лично отправились заменять их новыми.
Когда я получила известие, что одна из новых камер внезапно вышла из строя, я предположила, что это просто неисправность оборудования. Это не первый случай, когда через неделю у нас выходит из строя новая камера из-за дефекта производителя. Итак, я заручилась помощью другого бойца отделения, который отправился туда со мной на разведку, и Томми Бенсон был рад сопровождать меня до границы территории Ривертона, чтобы проверить ее. Но когда мы добрались туда…
Я морщусь, сильнее потирая висок, сосредотачиваясь на своем смутном воспоминании о цепочке событий. Когда мы взглянули на камеру, стало очевидно, что она была намеренно испорчена. Прежде чем мы успели даже обсудить, как и почему, не говоря уже о ремонте этой чертовой штуковины, я увидела, как дротик с транквилизатором вонзился в плечо Томми, а долю секунды спустя я почувствовала укол другого дротика, вонзившегося в мою собственную шею.
Это была ловушка, и мы попали прямо в нее.
Я поднимаю руку к своей шее, провожу кончиками пальцев по коже и чувствую маленькую ямку там, где игла пронзила ее насквозь. Ее не должно было там быть. Было время обеда, когда мы с Томми вышли проверить камеру, и, судя по раннему утреннему свету, проникавшему в окно, я, должно быть, пролежала без сознания всю ночь… так почему же я до сих пор не исцелилась?
Я пытаюсь воззвать к своей внутренней волчице, но я совсем не чувствую ее – просто пустое пространство внутри моего сознания, где она обычно находится. Моя волчица была частью меня так долго, что я даже забываю о ее присутствии большую часть времени, но теперь, когда она молчит, мне кажется, что часть моей души была отделена. Приходит осознание того, что в моих венах кипит тупая боль, как будто я тоже вся в синяках.
Волчий аконит.
Мне никогда раньше не давали его, но нет другого объяснения внезапному молчанию моей волчицы и неспособности моего тела быстро исцеляться. Пока моя внутренняя волчица дремлет, мои способности оборотня подавлены. Я слабее, я не исцеляюсь… По сути, я человек, что ставит меня в явно невыгодное положение в той ситуации, в которой я оказалась.
Еще раз оглядывая камеру, я делаю все возможное, чтобы предотвратить приступ паники, который, как я чувствую, возникает в ответ на мое окружение. Замкнутые пространства – не мой конек. У меня всегда был этот иррациональный страх оказаться в ловушке, и теперь, когда я действительно в ловушке…
Черт.
Я зажмуриваю глаза, сосредотачиваясь на своем дыхании. Мне нужно найти выход. Если есть что-то, в чем я уверена, так это то, что там, где есть воля, есть и выход – и единственный способ удержаться от паники – это сосредоточить свой разум на чем-то другом. Укрепляя свою решимость, я начинаю подниматься с пола, каждый мускул кричит в знак протеста, и из меня вырывается стон в попытке подняться на ноги.
– Эйвери? – нерешительно окликает низкий голос.
– Томми?! – я ахаю, бросаясь к решетке в передней части моей камеры.
Я хватаюсь руками за холодный металл, пытаясь выглянуть из-за них на звук его голоса.
– Что случилось? Где мы?
– Я не знаю, – обреченно отвечает он, его голос доносится слева от меня.
Его рука появляется в поле зрения сквозь прутья соседней камеры, и я протягиваю свою руку так далеко, как только могу, чтобы дотянуться до него, кончики моих пальцев соприкасаются с его.
Делая глубокий вдох, я успокаиваюсь и переключаюсь в режим воина.
– Все будет хорошо, – успокаиваю я его, хотя все это ложная бравада. – Мы собираемся выбраться отсюда. Мы просто должны…
Мои слова обрываются, когда резкий свет флуоресцентных ламп над головой внезапно включается, на мгновение ослепляя меня, а затем раздается топот тяжелых ботинок по лестнице. Я быстро моргаю, пока мои глаза пытаются привыкнуть к смене освещения, и вижу, как четверо мужчин, одетых в черное, выходят из лестничного колодца и направляются прямо к камере рядом с моей.
– Хороший день для мести, не правда ли, ребята? – радостно объявляет один из них, размахивая связкой ключей и начиная отпирать дверь камеры.
– Кто вы? – я требую ответа, крепко сжимая прутья моей собственной камеры. – Чего вы хотите?
Никто из них даже не удостоил меня взглядом, дверь соседней камеры с металлическим скрежетом распахнулась, и они вчетвером ворвались внутрь. Я слышала звуки ударов кулаков по плоти, болезненные стоны Томми, которые точно говорят мне, что они с ним делают.
– Стойте! – я кричу, ударяя ладонями по толстым стальным прутьям, пока они не начинают дребезжать. – Оставьте его в покое!
Мои мольбы остаются без внимания. Томми вопит от боли, а мужчины смеются и продолжают выбивать из него дерьмо, и хотя я не вижу, что происходит, одних звуков достаточно, чтобы опрокинуть меня через край и ввергнуть в настоящую панику, которой я надеялась избежать.
– Прекратите! – кричу я, хватаясь за прутья и плотно прижимаясь к ним всем телом, как будто я могу каким-то образом проскользнуть. – Что, черт возьми, вы делаете?! Остановитесь!
– Кто-нибудь, заткните эту суку, – раздраженно рычит чей-то голос, и мгновение спустя один из мужчин вываливается обратно из соседней камеры, костяшки его пальцев покрыты липкой красной кровью.
Он снимает с пояса длинную черную палку, и прежде чем я успеваю понять, что это, черт возьми, такое, он прикасается ее кончиком к прутьям моей камеры, электрический ток пробегает по моему телу от каждой точки соприкосновения с металлом.
Мое дыхание со свистом вырывается из легких, мышцы сводит судорогой, когда я бесформенной кучей падаю на пол. Мучительный стон вырывается из моего горла, пока я лежу там, дергаясь в конвульсиях, а ток все еще эхом отдается во мне.
С лестницы доносится еще один звук шагов, за которым следуют повышенные голоса и звяканье ключей. Дверь моей камеры распахивается, сапоги стучат по полу, когда кто-то приближается к моему дрожащему телу.
Он толкает меня носком ботинка в плечо, чтобы перевернуть на спину, затем наклоняется надо мной, его бездушные темные глаза останавливаются на мне. Затем он поднимает мою дергающуюся руку и вонзает иглу в кожу на сгибе локтя.
Болезненный звук вырывается из моего горла, и его губы изгибаются в жестокой красивой улыбке, когда он нажимает на поршень, боль обжигает мои вены, когда наркотик попадает в кровь.
Это так больно.
Затем все становится черным.
5
Будучи предположительно высшим видом, оборотни, несомненно, легко погибают, если используют правильные методы. Через несколько секунд после нажатия на поршень шприца мышцы девушки перестают подергиваться, ее ресницы несколько раз трепещут, прежде чем глаза полностью закрываются.
Этот препарат действует быстро.
Мы называем его жидкая темнота, или сокращенно ЖТ, и это комбинация сильного седативного средства с добавлением аконита и коллоидного серебра в придачу. Ученый из Гильдии усовершенствовал формулу много лет назад, и она снова и снова доказывает свою полезность для работы урывками. Дэйв Миллер – я на 99 % уверен, что это псевдоним – раньше работал на федеральное правительство в качестве ученого, и вы не поверите, какое дерьмо он видел и какие истории у него есть. По его словам, оборотни – это лишь верхушка айсберга, когда речь заходит о том, о каких монстрах известно правительству и о чем оно держит своих граждан в неведении. Нам просто повезло, что Дэйв нашел нас и смог использовать свои навыки для этого дела.
Менее чем через минуту лекарство полностью вступает в силу, погружая женщину-оборотня в глубокий сон без сновидений. Я поднимаюсь с корточек, встаю над ней во весь рост и, наконец, получаю возможность хорошенько рассмотреть существо, которое команда «Браво» привезла прошлой ночью.
Она… красива. Поразительно красива. Но если я чему-то и научился за последнее десятилетие, так это тому, что самые свирепые звери бывают в самых красивых упаковках. Ее личико в форме сердечка выглядит почти ангельским во сне, черты нежные, а густые темные ресницы веером падают на раскрасневшиеся щеки. Ее пухлые губы розового оттенка мягко приоткрываются при поверхностном дыхании, а длинные светлые волосы рассыпаны вокруг головы подобно нимбу.
Думаю, они все-таки не голубые. Должно быть, это игра света на видеозаписи, которую сделал Мэтти.
Хотя она скромно одета в пару черных леггинсов и простую белую укороченную футболку, полоска загорелой кожи, виднеющаяся у нее на животе, выдает, насколько смертоносным на самом деле является это существо. Ее пресс хорошо очерчен, подтянут и тонус, как будто она проводит все свои часы в тренажерном зале. Ее руки худые и мускулистые, одна из них украшена татуировками в виде замысловатых цветочных узоров, и хотя ее ноги прикрыты тканью брюк, я готов поспорить, что они такие же подтянутые, как и все остальное в ней.
В таком мирном состоянии покоя девушка выглядит почти невинной. Даже человеком. Но я знаю лучше. Вот почему я игнорирую мимолетную мысль о том, чтобы взять ее на руки и перенести на койку, оставив ее лежать на полу, как дикое животное, которым она и является, когда я выхожу из камеры.
Я отключаюсь от звука ударов кулаков по плоти, доносящихся из соседней камеры, когда запираю за собой дверь камеры, даже не взглянув в ту сторону, когда прохожу мимо, направляясь к лестнице. В отличие от многих моих товарищей, я не получаю удовольствия от насилия. Обычно я остаюсь за кулисами, когда мы доставляем заключенных, предпочитая следить за происходящим с помощью видеозаписи на моем ноутбуке, а не лично участвовать в допросах. Именно этим я и занимался, когда увидел, что девушка начала волноваться, и почувствовал необходимость вмешаться и быстро ввести дозу ЖИ. В конце концов, мы не можем допустить, чтобы наша ценная пленница поранила себя еще до того, как у нас появится шанс использовать ее.
Я кладу ключи от ее камеры в карман, вместо того чтобы повесить их на крючок наверху лестницы в подвал, и закрываю за собой дверь, чтобы отгородиться от звуков жестокого избиения, происходящего там, внизу. Подвал этого дома полностью звукоизолирован, попасть в него можно, только введя код на панели рядом с дверью. Все это было установлено владельцем до нашего приезда и адаптировано к спецификациям моего отца. Однако это первый раз, когда у нас появилась возможность действительно использовать ячейки по их прямому назначению.
Странное чувство неловкости охватывает меня, когда я иду по коридору в заднюю часть дома, направляясь прямо к холодильнику на кухне, чтобы взять пива.
– Как там все прошло? – папа спрашивает из гостиной.
Я откручиваю крышку с бутылки, бросаю ее в раковину, поворачиваюсь и толкаю локтем холодильник, закрывая его.
– Нормально, – ворчу я. – Дал девушке достаточно ЖТ, чтобы вырубить ее по крайней мере на восемь часов.
Поднося бутылку пива к губам, я осушаю половину в два глотка, газировка обжигает мне горло.
– А мужчина? – спрашивает мой отец, когда я вытираю рот татуированным предплечьем.
– Мальчики позаботятся о нем, – бормочу я. – Не знаю, зачем мы вообще тащили его сюда, мы должны получить от девочки более чем достаточно информации.
Мэтти подробно рассказал мне о том, что произошло после того, как он вернулся прошлой ночью. Это была удачная догадка, что те, кто установил новые камеры, возможно, также были теми, кто их ремонтировал, и его предложение установить ловушку оправдало себя. Альфа-самец не появился, но его Луна появилась, и она – первая крупная цель, которую мы смогли привлечь. Хотя мне, вероятно, следует уточнить у моего отца, что он планирует с ней делать теперь, когда она здесь.
Я допиваю остатки пива, хватаю еще одно из холодильника, прежде чем присоединиться к нему в гостиной. Сейчас рано, так что большинство других солдат еще в постелях, предоставляя нам комнату в полном одиночестве. Многие из нас приспособились быть полуночниками, поскольку это лучшее время для охоты, поэтому утро здесь тихое.
Папа пьет кофе в чашке и что-то прокручивает в телефоне, когда я плюхаюсь на диван напротив него, закидываю ноги на кофейный столик и подношу бутылку пива к губам.
– Рановато для этого, не так ли? – спрашивает папа, даже не отрывая взгляда от экрана телефона.
Я делаю глоток пива, задерживая его во рту, прежде чем проглотить.
– Учитывая то, что я только что увидел внизу, пиво на завтрак кажется подходящим.
– Эх, пусть ребята повеселятся, – вздыхает он, большими пальцами набирая сообщение. – Каждый хочет получить свой фунт мяса после той бойни в ночь полнолуния.
Я криво усмехаюсь.
– Выбивание дерьма из одного оборотня вряд ли сравняет счет.
– Если им от этого легче, то кто я такой, чтобы говорить «нет»? – папа рассуждает, пожимая плечами. – Люди выражают свое горе по-разному, сынок.
Я утвердительно хмыкаю, потягивая пиво и пытаясь избавиться от этого странного, раздражающего чувства, которое не покидает меня с тех пор, как я спустился вниз.
– Что бы ты ни запланировал для девушки, я хочу обратить на это внимание, – бормочу я, лениво проводя кончиками пальцев по контуру ключей в моем кармане.
Брови отца удивленно взлетают вверх, когда он отрывает взгляд от экрана телефона, наконец откладывая его в сторону, чтобы уделить мне все свое внимание.
– Обычно ты не общаешься с пленными, – заявляет он, наклоняясь вперед и упираясь локтями в колени.
– Нет, но это было до того, как они убили моего лучшего друга, – холодно отвечаю я.
Он понимающе кивает.
– Тогда берись. Она вся твоя, – он смотрит мне в глаза, наклоняя голову. – Ради Бена.
– Ради Бена, – соглашаюсь я.
Черт, просто произнесение его имени вслух открывает что-то внутри меня.
Нам с Беном обоим было по двадцать, когда он присоединился к Гильдии, и мы с самого начала поладили. Последние шесть лет мы вместе сражались на поле боя, снимали вместе комнаты на конспиративных квартирах и тусовались вместе всякий раз, когда у нас был простой. Я единственный ребенок в семье, но Бен – самый близкий мне человек, который когда-либо был братом.
Ну, он был. Теперь он всего лишь пища для червей – если, конечно, они вообще потрудились похоронить его тело. Меня бы не удивило, если бы эти уроды съели его или что-то в этом роде. Меня больше ничто не удивляет, когда речь заходит об оборотнях.
– Итак, в чем именно заключается наш план? – спрашиваю я, ковыряя ногтем этикетку на своей пивной бутылке.
– Я все еще работаю над этим, – неопределенно отвечает папа. – Пока просто извлекай информацию, но не давай ей свободно дышать. Я сообщу другим ребятам, что ты будешь ее куратором и что они будут обращаться к тебе, если захотят помочь.
Я мычу в знак признательности, допиваю остатки пива и поднимаюсь с дивана, чтобы избавиться от бутылки.
– Мы собираемся повысить Мэтти? – спрашиваю я через плечо, направляясь на кухню.
У моего отца из горла вырывается насмешливый звук.
– О, конечно, это хорошо сочеталось по отношению к другим. Малыш еще и года не пробыл с нами, не говоря уже о том факте, что он все еще подросток.
– И что? – я бросаю вызов, выдвигая ящик для скрытого мусорного ведра под кухонным островом и со звоном опуская бутылку. – За один год он уже показал себя лучше, чем другие за пять, – говорю я, пинком закрывая ящик. – И не забывай, я регулярно руководил командой на миссиях, когда был подростком.
– Ты другой, – замечает папа, вытягивая шею, чтобы взглянуть на меня поверх спинки дивана. – Ты мой сын.
Его губы изгибаются в гордой улыбке, и я выдавливаю одну из своих в ответ.
– Кумовство во всей красе.
Папа посмеивается про себя, снова берет телефон и возвращается к тому, чем занимался раньше, пока я наливаю себе еще пива из холодильника.
Сейчас где-то пять часов, верно?
Вместо того, чтобы настаивать на повышении Мэтти по службе, которого он заслуживает, я решаю отложить этот разговор на другое время, вместо этого направляясь по коридору в свою комнату. Шторы постоянно опущены, поэтому, когда я вхожу, здесь как в темной пещере, что мне именно так и нравится. Мрачная атмосфера идеально отражает мое настроение.
Мой ноутбук лежит открытым на столе, в углу экрана светится уведомление. Я поднимаю его по пути к кровати, опускаюсь и вытягиваю ноги, прежде чем ввести свой пароль.
Уведомление касается движения на одной из наших камер, но я не знаю, на какой именно, пока не открою программу нашей системы наблюдения, введя другой пароль. Мой папа и я – единственные, у кого есть неограниченный доступ к видеопотокам. С помощью единой программы я могу получить доступ к любым камерам, которые у нас в настоящее время есть в режиме онлайн – к тем, что установлены в лесу для наблюдения, к тем, что установлены снаружи убежища, и к тем, что установлены в камерах внизу для наблюдения за заключенными.
Можно только догадаться, какая камера отключила уведомление.
Видеопотоки не сопровождаются звуком, но они позволяют нам лучше следить за происходящим. Я всегда разбирался в технологиях и много лет назад сам настроил систему. Мы используем одну и ту же систему безопасности для всех конспиративных квартир Гильдии, так что на данный момент перемещаться по ним так же просто, как ездить на велосипеде. Вот почему я не могу выдать это за случайный щелчок, когда я пропускаю мигающее уведомление для второй ячейки и вместо этого вызываю видеопоток для первой ячейки.
Изображение заполняет мой экран, показывая внутреннюю часть ячейки с камеры, расположенной в левом верхнем углу. Луна все еще крепко спит на полу возле решетки, прямо там, где я ее оставил.
Она так неподвижна, что на секунду я сомневаюсь, дышит ли она вообще. А потом, вместо того чтобы выключить видеопоток и заняться чем-нибудь продуктивным, я откидываюсь на спинку кровати, потягиваю пиво и продолжаю изучать девушку на экране.
Кажется неправильным, что она выглядит так. За этим обманчиво кукольным личиком скрывается кровожадный монстр; зверь, скрывающийся под этой гладкой загорелой кожей.
И все же, когда я наблюдаю за ней, сидящей в темноте и потягивающей свое пиво, то неприятное чувство, которое было у меня все утро, наконец-то проходит.
