Текст книги "Порочная луна (ЛП)"

Автор книги: Си Джей Праймер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Си Джей Праймер

Порочная Луна

Затаенные наследники – 4

Данный перевод является любительским, не претендует на оригинальность, выполнен НЕ в коммерческих целях, пожалуйста, не распространяйте его по сети интернет. Просьба, после ознакомительного прочтения, удалить его с вашего устройства.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ О СОДЕРЖИМОМ

Эта книга содержит мрачные темы, которые могут заинтересовать некоторых читателей. Это самая мрачная книга в серии. Возможные триггеры включают, но не ограничиваются ими: травля, похищение, ситуация с заложниками, эмоциональный шантаж, манипуляция, сомнительное согласие, грубый секс, примитивные игры, графическое насилие, кровь, запекшееся мясо, применение огнестрельного оружия, смерть, угроза сексуального насилия (не между ведущими), тревога, депрессия и мысли о членовредительстве. Я старался обращаться со всем этим осторожно, и у этой истории будет счастливый конец. Это просто трудный путь, чтобы попасть туда, но если кто-то и может пройти через ад и стать сильнее на другой стороне, так это Эйвери. Надеюсь, вам понравится ее история.

Говорят, хорошо воспитанные женщины редко творят историю…

так что иди туда и наебывайся дерьмом, девочка.

ПРОЛОГ

Когда наши родители были молоды, наш мир выглядел совсем по-другому, чем сейчас. Стаи оборотней держались на своих территориях, но, по крайней мере, они могли свободно жить среди мира людей.

Больше нет.

Каким-то образом секрет существования нашего вида стал известен, и теперь за нами охотятся.

Я и мои друзья – сыновья и дочери «шестерки альф». Мы возглавляем отряд безопасности, и наша работа – обеспечивать безопасность территории альянса. Чтобы сделать это, мы должны принять меры предосторожности: оставаться скрытыми или рисковать быть обнаруженными и уничтоженными.

Мы наследники империи, живущие в тени…

1

ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД

– Это уже четвертый знак «посторонним вход воспрещен», который я вижу, – бормочу я себе под нос, следуя за отцом сквозь густые заросли леса, хрупкие ветки и опавшие листья хрустят под ногами при каждом нашем шаге.

– Должно быть, это означает, что мы нащупали что-то в этом местоположении, – отвечает он тихим голосом. – Чем больше усилий прилагается к тому, чтобы держать людей подальше, тем больше это указывает на то, что им есть что скрывать.

Он оглядывается на меня через плечо, неодобрительно хмурясь, прежде чем повелительно дернуть подбородком.

– Следи за своим оружием, сынок.

Я быстро поправляю хват, вспоминая свои тренировки. На данный момент у меня за плечами год опыта – на год больше, чем у большинства шестнадцатилетних, – но даже при том, что я все еще учусь, мой отец плохо переносит ошибки. Я мысленно ругаю себя за потерю концентрации, пока мы продолжаем пробираться через заросший лес, зная, что позже я буду наказан за свою оплошность изнурительным курсом повышения квалификации по правильному обращению с оружием.

В последний раз, когда папа застукал меня с пистолетом в руке, вместо того чтобы держать его наготове, он заставил меня всю ночь стоять на улице с винтовкой в руках, пока мышцы моей руки не превратились в желе и не начали угрожать отказом. Но я ни разу не уронил его – даже когда начался проливной дождь. Папа только ухмыльнулся мне с крыльца, подначивая меня съязвить, но я этого не сделал. На следующий день я едва мог двигаться, а потом неделю болел, но будь я проклят, если не усвоил свой урок.

Или, по крайней мере, я должен был. От мысли о том, что мне придется пройти через это снова, у меня сводит живот, но я переживу это, если понадобится. Иногда папины методы могут быть сродни пыткам, но они никогда не бывают бесцельными, поэтому я стараюсь спокойно относиться к любым наказаниям, которые он назначает, зная, что они для моего же блага. Он строг со мной только потому, что ему не все равно.

Тем не менее, иногда я задаюсь вопросом, на что бы это было похоже, будь я обычным подростком, посещающим среднюю школу и проводящим время со своими друзьями, а не втягиваясь в погоню за дикими гусями в попытке найти оборотней.

Да, я полностью осознаю, насколько безумно это звучит, но такова моя жизнь.

Моя мама заболела пару лет назад, и по мере того, как рак распространялся по всему ее телу, она становилась все менее и менее вменяемой. Ближе к концу она начала что-то бормотать об оборотнях, и в своем горе мой отец ухватился за ее бессвязные истории и убедил себя, что монстры существуют. Бессмысленные заявления умирающей женщины стали его навязчивой идеей.

Его глубокое погружение в интернет делу не помогло. Люди публикуют бесчисленные истории об их предполагаемых контактах со зверями из первых рук, и когда папа начал заходить в темную Сеть, чтобы копать дальше, это только укрепило его убежденность в том, что в бреднях моей матери были элементы правды.

Я… менее убежденный. Но я все равно здесь, потакаю ему, потому что это единственный способ сблизиться с ним с тех пор, как она умерла в прошлом году.

Мы уже обследовали большую часть этой территории, и единственными существами, с которыми мы столкнулись за последний месяц, были белки и кролики. Я пытался уговорить папу двигаться дальше, но он следует совету, полученному с доски объявлений, которую он создал в темной паутине; какой-то анекдотической истории от случайного сумасшедшего, который клянется, что видел, как волк превратился в человека здесь, в Колорадо.

Он думает, что мы уже близко.

Я думаю, возможно, он сошел с ума.

Папа резко останавливается, поднимая руку, приказывая мне сделать то же самое.

– Ты слышишь это? – шепчет он, поворачивая голову и глядя вдаль.

Я напрягаю слух, пытаясь уловить то, к чему он прислушивается, но слышу только шелест листьев.

– Я… нет, – заявляю я, нахмурившись, не желая усугублять его паранойю, притворяясь, что слышу. – Я ничего не слышу.

Он бросает на меня раздраженный взгляд через плечо, затем возвращает свой взгляд в то же место, куда смотрел раньше.

– Я мог бы поклясться, что слышал рычание, – бормочет он.

Мне хочется сказать ему, что, вероятно, все это у него в голове, но я воздерживаюсь от высказывания своего мнения. Это будет встречено только с весельем, и я не хочу давать ему повод еще изобретательнее подходить к наказанию за то, что я выронил пистолет.

Он остается совершенно неподвижным еще целую минуту, внимательно прислушиваясь. Затем его плечи опускаются, он тяжело вздыхает и снова идет вперед, жестом приглашая меня следовать за ним.

Какими бы бессмысленными я ни считал эти поиски, мой отец – единственная семья, которая у меня осталась. И поскольку мы так часто переезжали до того, как мама заболела, и у меня так и не было возможности наладить какие-либо другие отношения, он – это все, что у меня есть, и точка. Он может подумать, что я здесь на охоте, потому что я так же предан делу, как и он, но на самом деле я просто следую за ним, чтобы убедиться, что он не облажается и не умрет у меня на глазах. Тогда я действительно был бы один.

– Подними глаза, Кэмерон, – ворчит он, как будто чувствует, насколько я рассеян сегодня вечером, даже не оглядываясь на меня.

Я поднимаю взгляд, обводя им лес вокруг нас. Всегда одно и то же, ночь за ночью. В тени не прячутся никакие монстры.

Я иду в ногу со своим отцом, наблюдая и слушая, зная, что все это бессмысленно. Я пытаюсь придумать какой-нибудь способ уговорить его бросить все это, когда слышу вдалеке глубокий рокочущий звук.

Рычание.

Я резко останавливаюсь, у меня перехватывает дыхание.

Папа, должно быть, тоже это слышит, потому что он тоже замирает, мы оба едва дышим и пристально вглядываемся в темный лес. Мой пульс учащается, отдаваясь стуком в ушах, когда пальцы крепче сжимают винтовку.

Секунды, которые тянутся, кажутся вечностью, прежде чем разразится хаос.

Причудливо большой серый волк выскакивает из густого кустарника, оскалив острые зубы в рычании, и бросается на моего отца. Он движется так быстро, что ни один из нас не успевает выстрелить вовремя, и животное легко сбивает отца с ног, выбивая винтовку у него из рук и щелкая челюстями, когда оно тянется к его горлу.

Я не думаю, я просто реагирую. Я нажимаю на спусковой крючок своей винтовки, раздается выстрел, который проходит мимо цели, и волк дергает головой в мою сторону. Злые, бездушные глаза цвета жидкого золота смотрят в мои, когда я снова нажимаю на спусковой крючок, и на этот раз я не промахиваюсь.

Пронзительный вой вырывается из горла животного, когда моя пуля пробивает его мясистое брюхо, его тело дергается от удара. Без колебаний я делаю еще два выстрела, и моя цель верна. Волк отшатывается в сторону, падая на землю рядом с распростертым телом моего отца.

– Папа! – я задыхаюсь, все еще крепко сжимая пистолет, когда бросаюсь к нему и опускаюсь на колени рядом с ним. – Ты ранен?

Он со стоном сворачивается калачиком и садится, потирая рукой затылок в том месте, где он ударился о землю.

– Я в порядке, – фыркает он, как будто его это раздражает.

Затем он поворачивается, чтобы посмотреть на тело волка рядом с ним, и я следую за его взглядом, прерывисто дыша, когда понимаю, что воздух вокруг животного как будто мерцает.

Мои глаза расширяются, и все, что, как я думал, я знал об этом мире, вылетает в окно, когда мех волка начинает спадать, обнажая гладкую загорелую кожу. Его кости переставляются, и я хаотично моргаю, пока мой мозг пытается осознать то, что я вижу.

Через несколько секунд рядом с моим отцом уже не лежит волк, а его мех не пропитан кровью. На его месте человек, истекающий кровью из пулевых ранений в грудь и шею; в тех же местах, где я застрелил животное.

Срань господня…

Оборотни существуют.

2

СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ

– Эйвери! – доносится из коридора голос моего близнеца, сопровождаемый грохотом его шагов, направляющихся в мою комнату.

Я смотрю на открытую дверь со своего места на кровати, и когда он появляется в поле зрения, я давлюсь смехом при виде него. Мой брат – большой злой Альфа-волк, покрытый мускулами и чернилами, с постоянным хмурым выражением лица – щеголяет ярко-синими волосами. Это определенно меняет взгляд.

– Смелый выбор, но мне вроде как нравится, – комментирую я с ухмылкой.

Мэдд бросает на меня холодный как лед взгляд, его голос низкий и угрожающий.

– Я убью тебя, черт возьми.

Он бросается ко мне, и я со смехом скатываюсь с противоположной стороны кровати, ставя между нами мебель.

– Да ладно, я думаю, это неплохо смотрится, – поддразниваю я, подавляя очередной смешок, и задумчиво наклоняю голову. – Ты никогда не рискуешь с модой, и тебе полезно выйти из своей зоны комфорта.

Угрожающее рычание вырывается из его груди, когда он бросается из-за кровати, обходя ее по кругу, чтобы добраться до меня. Я отпрыгиваю назад, чтобы увернуться от него, с криком пробегаю по матрасу, прежде чем благополучно спрыгнуть с другой стороны.

– Что происходит?.. – я слышу, как Слоан начинает спрашивать, появляясь в дверном проеме, ее голос замолкает, когда она видит моего брата.

Она прикрывает рот рукой, чтобы скрыть смешок, но тот все равно вырывается, и голова Мэдда поворачивается в ее сторону.

Он следит за реакцией своей пары на свой новый образ, затем переводит взгляд на меня с еще большей интенсивностью.

– Ты, блядь, мертва, – рычит Мэдд, бросаясь через кровать и пытаясь схватить меня.

Я с криком отскакиваю назад.

– Спаси меня, Слоан! – драматично воплю я, бросаясь к ней и ныряя за ее спину в поисках укрытия.

Люблю эту девушку, но при росте пять футов с небольшим она представляет собой ужасный живой щит. Мэдд скатывается с моей кровати и несется в нашу сторону, все еще кипя от гнева, когда приближается. Он останавливается прямо перед Слоан, мускул на его челюсти подрагивает, когда он смотрит сверху вниз на свою пару.

– Двигайся.

Она складывает руки на груди и вздергивает подбородок, не сдаваясь.

– Помнишь, ты сказал, что никогда не заставишь меня выбирать между тобой и моей лучшей подругой?

В словах девушки есть смысл. Мы трое были неразлучны с рождения, но когда они начали встречаться в шестнадцать, пришлось ввести в действие некоторые твердые правила. Их отношения – это полностью их дело – я бы предпочла не знать о сексуальной жизни моего брата, большое вам спасибо – и моя дружба со Слоан никогда не будет поставлена под угрозу из-за моей вражды с Мэддом. Я имею в виду, не то чтобы у нас было много ссор в любом случае. Мы иногда вот так выводим друг друга из себя, но нет никаких сомнений в том, что мой близнец – это моя победа. Он был моим первым лучшим другом.

Хотя сейчас вы бы этого не поняли, судя по хмурому выражению его лица. Он прищуривается, глядя на свою пару сверху вниз.

– Слоан, – предупреждает Мэдд.

– Мне нравятся твои волосы, – настаивает она, приподнимаясь на цыпочки и протягивая руку, чтобы взъерошить его ярко-синие локоны пальцами.

Его угрюмое поведение на мгновение смягчается, уголок рта приподнимается, когда он снова смотрит на свою пару.

– Правда? – спрашивает он с сердечком в глазах.

Кляп.

– Да, ей всегда было интересно, каково это – трахаться со смурфиком, – хихикаю я.

Выражение лица Мэдда тут же снова становится жестким, его глаза темнеют, когда он снова смотрит на меня. Он делает движение, чтобы схватить меня, но я просто танцую вокруг Слоан, твердо удерживая ее между нами в качестве буфера и дразня его своими маневрами уклонения.

Я прекрасно знала, что он взорвется в ответ на эту шутку, и именно поэтому я это сделала. Потому что мне было скучно, а я ненавижу скуку. Гораздо веселее быть дьявольской; смешать немного в кастрюле. Живи, смейся, люби, или еще какое-нибудь дерьмо.

Голова Слоан мотается между мной и моим братом, пока мы кружим вокруг нее.

– Фу, вы двое, может, уже заключите перемирие? – стонет она, очевидно, сытая по горло нашими выходками.

Хотя она уже должна была бы к ним привыкнуть, поскольку последние двадцать пять лет была неотъемлемой частью нашей жизни.

– Посмотри, что она сделала с моими гребаными волосами! – рычит Мэдд.

Он запускает пальцы в пряди, чтобы подчеркнуть свою мысль, и я не могу удержаться от очередного смешка.

Слоан раздраженно вздыхает и закатывает глаза.

– Детка, я же говорила тебе, что мне нравятся твои волосы. Чье-нибудь мнение действительно имеет значение?

Он на мгновение перестает кружить вокруг нее, встречаясь с ней взглядом.

– Нет, – признает он, нахмурившись. – Но я собираюсь выслушать столько дерьма от парней из-за этого, и ты знаешь это.

– Это смоется через пару дней, ты большой ребенок, – хихикаю я, отмахиваясь от него. – Честно говоря, Мэдд, ты слишком драматизируешь.

– А ты в чертовской опасности, – выпаливает он в ответ.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, – усмехаюсь я. – Просто подожди, пока не увидишь, какой цвет я добавила в шампунь Слоан.

Она поворачивает голову и таращится на меня.

– Ты этого не делала! – выдыхает она.

Я пожимаю плечами, воплощая безразличие.

– Может, и так, а может, и нет, – поддразниваю я, поводя бровями. – Есть только один способ выяснить…

– Продолжай, Мэдд, – фыркает Слоан, в ее зеленых глазах появляется озорной блеск, когда она бросает на него взгляд. – Уничтожь ее.

Я открываю рот, чтобы возразить, но затем она отходит в сторону, освобождая моему брату дорогу ко мне. Проклятая предательница. Я пытаюсь сбежать, чтобы спасти свою шкуру, но следующее, что я помню, это то, что Мэдд хватает меня за талию и перекидывает через плечо, вынося из моей комнаты в «Голденлиф пакхауз» и по коридору к той, которую он делит со Слоан. Она нетерпеливо плетется следом, пока Мэдд несет меня прямо в смежную ванную, ставит под душ и включает воду.

Я вскрикиваю, когда брызги заливают мои волосы и одежду, в то время как Мэдд приказывает Слоан передать ему бутылку шампуня.

– Нет, не надо! – я смеюсь, едва переводя дыхание, пытаясь протиснуться мимо него и убежать.

Хотя он такой чертовски большой. При росте более шести футов и телосложении кирпичного сортира я физически не ровня своему брату, и он чертовски хорошо это знает. Он заполучил меня именно туда, куда хотел, чтобы отомстить.

Одной рукой удерживая мои запястья за спиной, другой он откручивает крышку флакона, выдавливая капли голубоватого шампуня мне на голову. Я никогда не пойму, как он не заметил этот цвет, когда наносил его на собственные волосы. Мои босые ноги скользят по плитке, пока я пытаюсь вырваться от него, но его сообщница преграждает мне путь к отступлению, радостно улыбаясь и протягивая руку, чтобы намылить волосы.

Нахождение в таком маленьком пространстве, как это, обычно вызывает у меня панику; забавная маленькая причуда, о которой Мэдд полностью осведомлен. Но он также знает, что его присутствие сводит на нет этот эффект, вот почему ему это сходит с рук – и вот почему его и Слоан, кажется, не волнует, что их одежда намокает, а моя теперь промокла насквозь.

– Все еще думаешь, что это смешно? – Мэдд насмехается, пока Слоан втирает шампунь в мои длинные светлые волосы.

Я смеюсь так сильно, что едва могу отдышаться, мое хихиканье переходит в крик, когда он толкает меня под холодную струю душа, чтобы смыть шампунь. Затем он выключает воду, покачиваясь на каблуках, чтобы окинуть меня самодовольным взглядом.

– Ну вот, – говорит он, удовлетворенно кивая на мои голубоватые локоны. – Теперь мы квиты.

– Я убью тебя, – рычу я, смахивая воду с лица ладонью.

Могу с уверенностью сказать, что сейчас я, вероятно, выгляжу как дохлая крыса, так что сомневаюсь, что эта угроза была хотя бы наполовину такой устрашающей, как я предполагала.

Мэдд сдержанно хихикает, его руки скрещены на груди, а губы растянуты в ухмылке.

– Нет, если я убью тебя первым, сестренка.

– Пожалуйста, – усмехается Слоан, переводя взгляд между нами с понимающей улыбкой. – Как будто вы двое когда-нибудь сможете жить друг без друга.

3

– Объясни мне, на что я смотрю, – ворчу я, перегибаясь через спинку одного из изящных кожаных диванов в гостиной коттеджа, чтобы посмотреть зернистую видеозапись, воспроизводящуюся на экране телефона Мэтти.

Он пытался заставить меня взглянуть на нее в течение нескольких дней, но большую часть последних двух недель я тонул на дне бутылки виски, так что мне было не до деловых вопросов.

– Итак, я снял это на прошлой неделе, когда ходил на разведку… – Мэтти замолкает, нажимая на паузу, и оглядывается на меня через плечо. – На что, по-твоему, это похоже? – спрашивает он, голубые глаза горят. – Ты думаешь, это Альфа?

Я изучаю изображение, застывшее на экране на мгновение, отмечая внушительные размеры парня и властную позу.

– Определенно, – заключаю я.

Мы занимаемся этим достаточно долго, чтобы я мог распознать альфа-оборотня, когда вижу его, и огромный татуированный ублюдок на видеозаписи абсолютно соответствует всем требованиям.

– Так я и думал, – выдыхает он, снова нажимая на воспроизведение видео. – А теперь посмотри, как они вместе.

Я просматриваю отснятый материал еще несколько секунд, наблюдая, как мужчина и женщина на экране поддразнивают и толкают друг друга, устанавливая камеру на дереве. Им определенно комфортно друг с другом; они откровенно нежны.

– Это, должно быть, Альфа и Луна, верно? – взволнованно спрашивает Мэтти.

Я утвердительно хмыкаю, все еще не отрывая глаз от видео, которое воспроизводится на экране его телефона. Я не могу четко разглядеть черты лица этой пары, но что-то еще в их внешности привлекает мое внимание.

– Что это за голубые волосы? – бормочу я.

– Не знаю, возможно, это странная черта оборотня, с которой мы никогда раньше не сталкивались, – отвечает он, пожимая плечами. – Помнишь того, которого мы видели в Индиане, который был в очках?

– Каждый гребаный день вижу что-то новое с этими уродами, – размышляю я, проводя рукой по подбородку.

Мы колебались, когда были в Индиане, задаваясь вопросом, не получили ли мы недостоверную информацию, основанную исключительно на этой паре очков. За эти годы, создавая Гильдию охотников, мы многое узнали об оборотнях. Их способности к быстрому исцелению должны были сделать их невосприимчивыми к ухудшению зрения – по крайней мере, мы так думали. Очевидно, это не всегда так, потому что этот четырехглазый ублюдок чертовски точно превратился в волка, когда мы расставили ловушку для подтверждения. С этими зверями никогда ничего нельзя сказать наверняка.

– Итак, во что ты здесь играешь? – я бормочу, когда видео подходит к концу.

Мэтти ухмыляется, как будто ждал, что я спрошу.

– Ну, если это они устанавливают камеры, то, возможно, кто-то из них отреагирует, если, скажем, она сломается и потребуется ремонт…

Я киваю, отталкиваясь от спинки дивана и поднимаясь во весь рост. Мэтти всего девятнадцать, но он умный парень, всегда стремящийся угодить. Он предпочел Гильдию призыву в армию после окончания средней школы по настоянию своего дяди, который был с нами почти с самого начала, и он действительно проявляет инициативу, чего я не могу сказать о многих здешних придурках. На протяжении последнего десятилетия люди приходили и уходили из нашей компании, и хотя мы полностью проверяем тех, кто хочет выйти в поле и поохотиться вместе с нами, многие в последнюю минуту струсили и побежали паковать чемоданы. Хотя у Мэтти есть потенциал на всю жизнь. Я уже могу сказать.

– Тогда чего ты ждешь? – я спрашиваю его, приподнимая бровь. – Возьми команду «Браво» и посмотри, сможешь ли ты привести их сюда. Может быть, на этот раз нам повезет.

– Сомневаюсь в этом, – усмехается Гриффин с противоположного конца комнаты, и я поворачиваю голову в его сторону, пригвоздив его взглядом.

Кайл Гриффин – один из вышеупомянутых придурков, которые никогда не проявляют инициативу. Он просто сидит и несет чушь обо всех своих великих идеях, в то время как на самом деле никогда ничего не претворяет в жизнь и доказывает, что он ни черта не стоит. Если бы в его распоряжении не было огромного трастового фонда для поддержки наших усилий, я бы отправил его упаковывать вещи много лет назад.

– У тебя есть идея получше? – я бросаю вызов, скрещиваю руки на груди и смотрю на него сверху вниз.

– Да, просто съешь их и двигай дальше, – он достает горсть чипсов из пакета, лежащего у него на коленях, и засовывает их в рот, громко хрустя. – Я уверен, мы могли бы раздобыть взрывчатку, – добавляет он, его слова едва различимы, пока он жует.

Я просто продолжаю смотреть в сторону Гриффа, пока крошки сыплются у него изо рта и собираются на рубашке.

– И именно поэтому я здесь главный, а не ты, – холодно отвечаю я. – Мы не хотим привлекать внимание, придурок.

Это первое правило всей нашей организации. Сложность охоты на оборотней заключается в том, что после убийства они превращаются обратно в людей, так что, если мы проявим небрежность и не сумеем замести следы, нам могут грозить обвинения в убийстве. Привлечение нежелательного внимания может привести к тому, что нас поймают, и тогда вся цель Гильдии по избавлению мира от этих монстров рухнет одним махом.

– Должен сказать, мне не противна эта идея, – хихикает папа, входя в комнату, и я вместо этого бросаю на него свирепый взгляд.

Очевидно, он просто пытается вывести меня из себя этим комментарием. Он не хуже меня знает, каковы правила – или, по крайней мере, должен знать, поскольку именно он их установил.

Мэтти снова смотрит на меня, как олень в свете фар, его взгляд мечется между мной и моим отцом.

– Должен ли я…?

– Просто уходи, – говорю я, командуя движением головы. – Я введу его в курс дела.

Папа с любопытством выгибает бровь, когда Мэтти кладет телефон в карман и, вскочив на ноги, выбегает из комнаты, чтобы собрать команду, но он не ставит под сомнение мое суждение. Официально Джонатан Нокс является лидером Гильдии, а я его заместителем, в то время как неофициально мы двое управляем делами вместе, как партнерство. Мы безоговорочно доверяем друг другу и всегда выступаем единым фронтом. Мы с папой, может быть, и не очень похожи – если не считать более темного пигмента моей кожи, я определенно предпочитаю маму, – но когда дело доходит до нашего подхода к стратегии и суждениям, мы склонны думать одинаково. Это делает нас отличной командой.

– Не хочешь рассказать мне обо всем за выпивкой? – спрашивает папа после того, как Мэтти убирается, приглашающе указывая на огромную кухню открытой планировки.

Я утвердительно хмыкаю, направляясь в ту сторону и оставляя его следовать за собой.

Мы разбили лагерь в этом домике в Колорадо уже больше месяца, но слово ‘домик’ даже близко не подходит к этому месту. Это огромный роскошный дом, расположенный на обширной территории в сто акров, и это всего лишь одно из многочисленных убежищ Гильдии по всей стране, предоставленное одним из наших анонимных финансовых спонсоров. Ну, для нас с папой они не анонимны – мы знаем все, что только можно знать о каждом, кто связан с Гильдией, – но если они решат сохранить свою личность в секрете для всех остальных, мы не станем спускать с них шкуру. Чем больше у нас доноров, тем лучше мы оснащены для выполнения наших миссий. И на данный момент наши ресурсы практически не ограничены.

Гильдия прошла долгий путь с тех пор, как мой отец начал строить ее вскоре после нашей первой встречи с оборотнем. Когда мы увидели, с чем столкнулись собственными глазами, он понял, что нам понадобится больше рабочей силы, если мы действительно хотим охотиться на этих зверей, и начал привлекать к этому делу других единомышленников. Теперь у нас есть солидная группа солдат на местах, а также другие участники, которые оказывают свою поддержку, где только могут – будь то финансово, посредством исследований и разработок оружия или даже просто отслеживания наблюдений, чтобы определить возможное местонахождение стай оборотней. Я имею в виду, кто не захотел бы стать частью Гильдии? Мы линчеватели, которые здесь избавляют мир от монстров. Мы хорошие парни, гребаные герои человечества, посвятившие себя уничтожению тварей, которые шастают по ночам, и деланию этого мира более безопасным местом.

Или, по крайней мере, так, кажется, считает большинство членов Гильдии. Честно говоря, иногда я колеблюсь между полной преданностью делу и разочарованием во всем этом. Однако я был частью этого почти половину своей жизни, так что сейчас я не могу просто так уйти. И после того, что случилось в ночь полнолуния, после того, что эти уроды природы сделали с Беном…

Я подавляю свои эмоции, садясь на барный стул у массивного гранитного кухонного островка, барабаня пальцами по столешнице, в то время как мой отец подходит к бару и открывает его.

– У тебя все в порядке, сынок? – спрашивает он, оглядываясь на меня, выуживая бутылку скотча и по стакану для каждого из нас.

Я немедленно прекращаю шевелить пальцами, зная, что это мой признак того, что я напряжен.

– Просто один из тяжелых дней, – ворчу я, наблюдая, как он поворачивается, чтобы поставить бокалы на столик, наливая в каждый изрядную порцию ликера. – Мэтти ведет команду Браво в третью зону, они попытаются захватить пару «Альфа-Луна».

– Правда? – лукаво спрашивает папа, снова откупоривая бутылку и подталкивая один из стаканов в мою сторону.

– Да, думаю, у нас все-таки есть шанс осуществить твой план, – бормочу я, опрокидывая скотч, как только он оказывается у меня в руке.

Я никогда не считал себя заядлым алкоголиком, но с тех пор, как умер Бен, это единственное, что приглушает боль. Я не хочу смотреть этому в лицо; не хочу иметь дело с реальностью потери моего лучшего друга. Единственный настоящий друг, который у меня когда-либо был.

– Посмотрим, справится ли команда Браво, – ворчливо отвечает папа, делая глоток из своего бокала.

В его голосе нет оптимизма по поводу их успеха, и я не могу сказать, что виню его. На данный момент мы привыкли к разочарованиям. Черт возьми, я даже не помню, в чем состоял его план по привлечению высокопоставленной цели, я просто знаю, что каждый раз, когда это предпринималось, мы не проходили дальше первого шага.

– Если они это сделают, тебе нужно будет обсохнуть, – бормочет папа, понизив голос, чтобы солдаты в соседней комнате не могли подслушать наш разговор.

– Ни хрена себе, – шиплю я в ответ, допивая остатки скотча.

Я со стуком ставлю свой пустой стакан на стойку, встречаясь с ним взглядом, когда пододвигаю его к нему по граниту с черными прожилками.

– Но до тех пор, или пока у нас не появится другой достойный гребаный план уничтожения этих адских псов, я выберу другой.

Он неодобрительно вздыхает, но, тем не менее, наполняет мой бокал. Папа уже бывал на моем месте. Он привлек к этому делу своего самого близкого друга, а затем потерял его на неудачном задании. С тех пор у него не все в порядке с головой, и я начинаю задаваться вопросом, не делает ли смерть Бена то же самое со мной.

С другой стороны, папа и до этого был не совсем нормальным – вот почему мы в первую очередь оказались вовлечены во всю эту историю с оборотнями.

Я слушаю вполуха, пока он некоторое время болтает о делах, затем отправляется звонить по поводу сбора подкрепления для замены солдат, которых мы недавно потеряли. Я меняю свой стакан на оставшуюся бутылку и пересаживаюсь на один из диванов в гостиной, делая глоток прямо с горлышка и излучая достаточно энергии «отвали», чтобы меня никто не беспокоил.

В какой-то момент мне приходится задремать, потому что я резко просыпаюсь от пронзительного звука своего мобильного телефона, пустая бутылка из-под виски выскальзывает у меня из пальцев, когда я пытаюсь достать телефон из кармана. Бутылка звякает о деревянную столешницу и откатывается в сторону, пока я отвечаю на звонок, даже не взглянув на идентификатор вызывающего абонента на экране.

– Что? – я беру трубку, мой голос хриплый со сна.

– Мы поймали ее! – взволнованно объявляет Мэтти на другом конце провода. – Мы поймали Луну!