Текст книги "Порочная луна (ЛП)"

Автор книги: Си Джей Праймер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

11

Я просыпаюсь в холодном поту, в голове стучит от боли. Обычно после того, как я пил весь день и ночь, я полностью отключаюсь и просыпаюсь примерно через восемь часов с жутким похмельем. Хотя прошлой ночью я не отключился. Мне приснился сон. Но я все еще с похмелья, если судить по этой раскалывающейся головной боли.

Со стоном перекатываясь на кровати, я нащупываю свой ноутбук на прикроватной тумбочке, кладу его себе на колени и открываю крышку. Свет от экрана немедленно атакует мою сетчатку, и я с шипением выдыхаю сквозь зубы, колющая боль в голове усиливается. Крепко зажмурив глаза, я кладу пальцы на клавиатуру и набираю пароль из мышечной памяти, давая себе еще несколько секунд, чтобы действительно проснуться, прежде чем снова войти в программу наблюдения Гильдии.

Точно так же, как я просыпаюсь каждое утро с тех пор, как она приехала, я начинаю свой день с просмотра видеозаписи с Луной. Все чаще и чаще я позволяю своей руке тянуться к моему утреннему дереву, наблюдая за ней на экране, прекрасно понимая, насколько это чертовски мазохистски – поглаживать свой член под ее изображение, но не в силах удержаться от этого. День за днем мои навязчивые идеи медленно доводят меня до безумия.

Черт. Я просовываю руку в боксеры, и мой член мгновенно утолщается под моей ладонью при виде того, как моя маленькая бестия выполняет движения своей утренней тренировки. В данный момент она на полу делает скручивания. Ее рубашка снова завязана, голый живот скользкий от пота, а рельефные мышцы пресса напрягаются при каждом повторении. Некоторые парни предпочитают, чтобы их женщины были мягкими и податливыми, но я никогда не видел очарования легкой добычи. Я живу ради острых ощущений от охоты.

Обхватив рукой свой живот, я провожу большим пальцем по кончику, размазывая капельку преякулята по бархатистой коже, пока с восхищенным вниманием смотрю видеозапись. Благодаря ей скручивания выглядят непринужденными, ее движения отточены и плавны. Я лениво начинаю поглаживать себя в такт каждому подъему и опусканию ее тела, затем увеличиваю темп, когда мои мысли возвращаются к тому, как чертовски приятно было прикоснуться к ней во время нашего вчерашнего небольшого поединка по борьбе.

Она взбалмошная, надо отдать ей должное. Я не ожидал, что она будет так сильно сопротивляться, и не думал, что она сможет поймать меня ударом прямо в нос. Странно, что это меня немного завело? Большинство мужчин не способны встретиться со мной лицом к лицу, но она не промахнулась ни на секунду. Меня это впечатлило.

Мое дыхание вырывается короткими вздохами, когда я сильнее трахаю свою руку, вспоминая о ней, прижатой ко мне, с глазами, полными огня и ярости, и мой оргазм начинает накатывать на меня с рекордной скоростью. Затем движение на экране моего компьютера привлекает мое внимание, когда Луна переворачивается на живот, чтобы начать отжиматься, и вид этой идеально круглой задницы – это то, что заводит меня. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, чтобы подавить стон, тело содрогается, когда липкие струйки спермы попадают на нижнюю часть моего пресса.

Как только эйфория освобождения проходит, возникает отвращение к себе. Я наклоняюсь, чтобы поднять с пола сброшенную футболку и убрать беспорядок на животе, затем продолжаю заниматься своими обычными делами, как будто это, блядь, не произошло только что. Как будто я только что не кончил сильнее, чем подросток-девственник, при воспоминании о том, как меня ударила по лицу девушка, которую я должен презирать.

Нет. Не девушка. Оборотень. Сверхъестественный монстр.

Сколько раз я должен напоминать себе об этом, прежде чем до меня наконец дойдет?

Отключив видеотрансляцию, я захожу на наш зашифрованный почтовый сервер, чтобы проверить свои сообщения, просматривая ежедневные отчеты от каждой из наших команд. По общему признанию, это то, над чем я неохотно работаю, отчасти из-за того, что Бена здесь нет, чтобы прочесть их за меня и рассказать о самых ярких моментах, как он это делал раньше. В отчетах нет ничего важного, поэтому я быстро перехожу к доске объявлений, не находя там тоже ничего нового.

Наконец, я бегло проверяю счета Гильдии, убеждаясь, что с нашими финансами все в порядке. Мы только что получили крупное пожертвование от другого ‘анонимного’ спонсора для финансирования прибывающего к нам подкрепления, но в остальном никаких изменений не произошло. Несмотря на то, что я отстал во всем за последние две недели, будучи пьяным в стельку, все остается по-прежнему.

Захлопывая ноутбук, я наконец вылезаю из постели и начинаю готовиться к предстоящему дню. В тот момент, когда я переступаю порог своей ванной, я съеживаюсь при виде своего лица в зеркале – или, скорее, при виде запекшейся крови, отслаивающейся от моей кожи после укола в нос. Блядь, другие парни устроят мне столько дерьма за то, что меня ударила девчонка. Я открываю кран, наклоняясь, чтобы умыться, но когда выпрямляюсь и снова смотрю на свое отражение, я приятно удивлен, обнаружив, что на нем нет никаких видимых синяков.

Ха. Похоже, удар пришелся не так сильно, как я думал. Маленькие победы, верно?

Потратив несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок и привести себя в презентабельный вид, я наконец выхожу из своей комнаты и направляюсь на кухню, замечая, как мой папа наливает себе чашку кофе у стойки. Он поднимает взгляд, когда я подхожу, и приподнимает бровь.

– Кофе?

Я киваю, бросая взгляд в сторону гостиной, когда подскакиваю, чтобы сесть на стойку, пока он достает вторую кружку из шкафчика. Несколько наших солдат уже проснулись, развалившись на диванах и болтая между собой.

– Ты не думал сегодня потренироваться с командой Браво? – папа спрашивает меня, передавая мой кофе.

Он настаивал на том, чтобы я вернулся в строй с моей командой, и не слишком деликатно высказался по этому поводу вчера вечером за ужином.

Я утвердительно хмыкаю, принимая это от него.

– Да, я буду там.

Его брови удивленно приподнимаются.

– Что?

– Ничего, просто рад видеть, что ты наконец-то встал по другую сторону баррикад, – размышляет он, делая робкий глоток из черной керамической кружки, которую держит в руке.

Он морщится, когда кофе обжигает ему язык, вполголоса ругается и ставит чашку обратно на стойку.

Я закатываю глаза на его комментарий, ставя свою чашку рядом с собой, чтобы не совершить ту же ошибку, что только что совершил он.

– В этом нет ничего постыдного, сынок, – продолжает он. – Мне потребовался добрый месяц, чтобы пережить смерть Риксби.

– Я помню.

– С другой стороны, мы не были в разгаре миссии, как сейчас.

– Что ты пытаешься сказать? – я ворчу, более чем немного раздраженный тем, что он сейчас решил попенять мне за то, что я расслабился.

Мы разговариваем достаточно тихими голосами, и я сомневаюсь, что ребята в соседней комнате могут нас подслушать, но я все равно предпочел бы не обсуждать это в открытую. Это не очень хорошо смотрится на моем авторитетном положении по отношению к ним.

– Ничего, – бормочет он, качая головой. – Это хорошее время для тебя, чтобы присоединиться к нам, вот и все.

– Я никогда не уходил.

Папа бросает на меня строгий взгляд, снова поднимая кружку.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Я борюсь с желанием огрызнуться на него, вместо этого отвлекаю себя, беря свой кофе и делая большой глоток. Без виски вкус дерьмовый, честно. Я корчу гримасу, ставлю чашку обратно на столешницу и соскальзываю, приземляясь на ноги и проходя мимо отца, направляясь к холодильнику.

На полпути я останавливаюсь как вкопанный, снова поворачиваюсь лицом к своему старику, когда внезапно вспоминаю одну из подробностей из моего сна прошлой ночью.

– Эй, ты помнишь Вуфи? – спрашиваю я.

Он кивает. С другой стороны, это был своего рода риторический вопрос.

Вуфи – это маленькая мягкая игрушка в виде волка, которую он купил мне, когда я был ребенком. Моя мама уехала навестить какого-то умирающего родственника, так что мы были только вдвоем пару недель, и он смягчил удар от ее отсутствия, сводив меня в магазин игрушек и позволив выбрать все, что я захочу. Я осмотрел все вокруг и каким-то образом приземлился на эту плюшевую игрушку.

Мне она чертовски понравилась; я повсюду брал ее с собой, пока мамы не было. Потом она вернулась и, как только увидела, как я обнимаю Вуфи, взбесилась. Мой четырехлетний мозг не мог понять, почему она так расстроилась из-за мягкой игрушки, и это было чертовски травмирующе, когда она вырвала ее у меня из рук и выбросила. Я вытащил Вуфи из мусорного ведра только для того, чтобы разыгралась еще одна безобразная сцена, когда она снова обнаружила его в моей комнате неделю спустя.

Я не думал об этом годами, но по какой-то причине эта чертова мягкая игрушка появилась в моем чертовски странном сне прошлой ночью.

– Теперь понятно, почему мама всегда так странно относилась к волкам, – размышляю я, проводя рукой по подбородку. – Знаешь, она иногда рассказывала мне о них сказки на ночь.

Папа опускает голову в знак согласия.

– Я тоже это помню, – в его глазах появляется отстраненность, и он нежно улыбается воспоминаниям. – Раньше я думал, что у Эм просто разыгравшееся воображение.

– Наверное, поэтому я и выбрал Вуфи в первую очередь, – предполагаю я, прислоняясь бедром к стойке и рассеянно барабаня пальцами по гранитной поверхности. – Вероятно, подсознательно ассоциировал волка с ней и хотел чувствовать себя ближе к ней, пока ее не будет.

Он пожимает плечами.

– Возможно.

Из его кармана раздается тихое жужжание, и он протягивает руку, чтобы плавно вытащить телефон, бросая взгляд на экран.

– Мне нужно ответить, – бормочет он, отворачиваясь и направляясь к дверям на задний дворик.

Я некоторое время смотрю ему вслед, когда он выходит на улицу и подносит телефон к уху, затем возвращаюсь к своей чашке кофе, рискуя сделать еще глоток, поскольку мне нужен кофеин, чтобы снять головную боль. Еще один глоток только подтверждает, что на вкус оно как грязь без добавления виски. Может быть, просто немного плеснуть…

– Привет, Нокс, – приветствует Мэтти, заходя на кухню прежде, чем я успеваю незаметно совершить набег на бар со спиртным. – Ты ждешь еду для Луны? Я как раз собирался ее приготовить, это займет всего несколько минут.

– Да, не спеши, – выдыхаю я, отмахиваясь от него и делая еще один глоток кофе.

Как будто я не был всего в двух секундах от того, чтобы приготовить кофе по-ирландски. Я стараюсь не морщиться, когда проглатываю напиток, вытирая рот предплечьем.

– Напомни мне, во сколько сегодня у команды Браво полевая тренировка?

Мэтти поворачивает голову в мою сторону, открывая холодильник, голубые глаза горят от возбуждения.

– Ты идешь? – нетерпеливо спрашивает он, затем быстро исправляется. – Я имею в виду, никакого давления, я знаю, что у тебя много других дел, но остальная команда более серьезно относится к тренировкам, когда ты рядом.

Я пожимаю плечами, отхлебывая из кружки.

– Я думал об этом.

– Круто, – отвечает он, доставая кое-что из холодильника и перенося на кухонный столик, чтобы приготовить поднос Луны. – Я имею в виду, я уверен, что допрос имеет первостепенное значение, но даже если бы ты просто зашел ненадолго, это подняло бы моральный дух. Начало в десять.

Он выкладывает ложкой порцию куриного салата из маленького контейнера на тарелку, рассыпая рядом крекеры.

– Кстати, как дела с заключенной?

– Прекрасно, – хрипло отвечаю я, официально отказываясь от своего кофе без примесей и выплескивая остатки в раковину.

– Да, держу пари, что так и есть, – замечает Гриффин, присоединяясь к нам на кухне, и, проходя мимо, хлопает меня по плечу.

Я бросаю на него свирепый взгляд, немедленно переходя к обороне.

– Что, черт возьми, это должно означать?

Он оглядывается на меня через плечо, открывая холодильник, и его губы кривятся в вкрадчивой усмешке.

– Да ладно, братан, – усмехается он. – Я видел, как она выглядит. Не кажется такой уж рутиной проводить там часы, выкачивая из нее информацию.

Во мне вспыхивает вспышка ярости, мои руки сжимаются в кулаки по бокам. Я стискиваю зубы от усилий, которые требуются, чтобы запихнуть это обратно в клетку моего разума, где ему самое место, прекрасно понимая, что я слишком остро реагирую, и задаваясь вопросом, откуда, черт возьми, это вообще взялось. Обычно я не вспыльчив, или, по крайней мере, обычно лучше сохраняю самообладание. С другой стороны, я не чувствовал себя ‘нормальным’ неделями. После Бена – нет.

Я почти сдерживаю свой гнев, когда Грифф снова открывает свой большой рот.

– Предложение остается в силе, если тебе нужна помощь, – язвительно замечает он, доставая бутылку воды из холодильника, прежде чем закрыть ее локтем.

– Я в порядке, – выдавливаю я.

Он посмеивается про себя, открывая крышку на своей бутылке с водой.

– Справедливо, просто дай мне знать, когда закончишь с ней. Я не из тех друзей, которые чураются неаккуратных действий, если ты улавливаешь, к чему я клоню.

Он поводит бровями, ухмыляясь как идиот, поднося бутылку к губам.

Это как будто мой внетелесный опыт. Только что я стоял там, наблюдая, как Грифф извергает абсолютную мерзость, а в следующую секунду я хватаю его за рубашку и ударяю спиной о дверцу холодильника. Бутылка воды выскальзывает у него из рук и с плеском падает на пол, в то время как я прижимаю его к холодильнику и прижимаю предплечье к его горлу.

– Я не твой гребаный друг, Гриффин, – рычу я, прижимаясь плотнее, чтобы ограничить доступ воздуха и довести свою точку зрения до конца. – Я твой начальник, и тебе не мешало бы помнить об этом. Мы понимаем друг друга?

Глаза Гриффа становятся круглыми, как блюдца, его лицо краснеет, когда он хватает меня за руку и отчаянно кивает.

– Скажи это! – я требую.

– Д-да, – заикается он.

– Что «Да»?

– Слушаюсь, сэр!

Я отпускаю его, делая шаг назад, когда жалкое подобие мужчины хватается за горло, кашляя и отплевываясь. Он чуть не поскальзывается в воде на полу, пытаясь отодвинуться от меня, и, конечно же, это происходит как раз в тот момент, когда папа возвращается с патио.

Охренительно.

Я бросаю на Мэтти косой взгляд, но, к его чести, он мгновенно стирает с лица выражение оленя в свете фар и возвращается к приготовлению подноса Луны, как будто ничего не видел. Умный ребенок.

Жаль, что парни в соседней комнате все еще таращатся, как идиоты.

Мой отец широкими шагами направляется на кухню, а Гриффин выбегает отсюда, как будто комната в огне, с красным лицом и пыхтящим ртом. Папа с любопытством смотрит ему вслед, прежде чем поворачивается ко мне и выгибает бровь.

– Что все это значит?

– Просто напоминаю Гриффу, кто здесь главный, – бормочу я, кивая на телефон, все еще находящийся в руке моего отца. – Кто это был?

– Финч только что подтвердил получение нашей посылки.

Я медленно киваю.

– Напомни мне, как Луна должна учитываться в этом плане?

– Мы можем обсудить это позже, – коротко отвечает он, убирая телефон обратно в карман джинсов. – Мне нужно съездить в Боулдер, чтобы встретиться с потенциальным поставщиком.

– Для чего? – спрашиваю я, не припоминая никаких упоминаний о сокращении поставок до сих пор.

Мы все еще вооружены до зубов с прошлого раза.

– Я введу тебя в курс дела, когда вернусь, – бормочет он, проносясь мимо меня, хлопает рукой по спине и кивает, прежде чем продолжить путь к передней части дома.

Что-то не так в его поведении, но я не собираюсь настаивать на дополнительной информации, когда вокруг так много наших солдат. Они уже были свидетелями моей размолвки с Гриффом. Я понятия не имею, почему мой отец вдруг стал таким уклончивым, и я ненавижу чувствовать, что меня оставляют в неведении. Мы должны быть партнерами в управлении Гильдией.

– Все готово, – объявляет Мэтти, неся поднос и с гордостью вручая его мне.

Я опускаю взгляд на еду, когда беру ее у него. Не буду врать, на вид неплохой намаз.

– Спасибо, – бормочу я, поворачиваясь, чтобы направиться в подвал.

Надеюсь, кто-нибудь вытрет воду с пола, пока я там, потому что мне действительно не хочется иметь дело с этим дерьмом. И, надеюсь, Грифф усвоил ценный урок о том, когда лучше заткнуться.

После выполнения всех действий по вводу пароля, включению света и снятию ключей с крючка на стене, я спускаюсь по ступенькам в подвал, мысленно надевая маску бессердечного охотника на место. Это легко сделать, поскольку я все еще на взводе после того, что произошло на кухне, но как только я спускаюсь с последней ступеньки и встречаюсь взглядом с этими карими глазами цвета виски, кажется, что весь гнев, который я носил в себе, вырывается из меня на одном дыхании, тугой клубок ярости в моей груди наконец-то разматывается.

Что, черт возьми, это значит?

– Дерьмово выглядишь, – комментирует Луна в знак приветствия, подходя к прутьям своей клетки. Она обхватывает их руками, глядя на меня. – Еще одна тяжелая ночь, когда ты напиваешься до беспамятства?

Игнорируя ее насмешки, я опускаю взгляд на пустой поднос на полу, когда подхожу к ее камере, затем снова смотрю на нее.

– Рад, что ты образумилась, – говорю я, поскольку она явно последовала моему совету и съела эти чертовы крекеры.

Она пожимает плечами.

– Девушке нужно есть.

– Назад, – приказываю я, командно поднимая подбородок.

Ее пальцы сжимаются на прутьях, костяшки пальцев белеют, пока она раздумывает, делать ли так, как ей говорят. От пристального взгляда, который она направляет в мою сторону, я практически обмораживаюсь.

– Ты хочешь есть или нет? – нетерпеливо бормочу я, поднимая поднос.

Внезапно все ее поведение меняется. Она отпускает решетку, отступая назад, наклоняет голову, и ее губы растягиваются в застенчивой улыбке.

– Пожалуйста, сэр, можно мне еще? – просит она, нелепо изображая Оливера Твиста.

Если бы я не понимал насквозь, в какую игру она пытается играть, у меня возникло бы искушение выдавить из себя улыбку. Однако сейчас она трогательно прозрачна. Я бы не был там, где я есть сейчас, если бы мной легко манипулировали из-за перспективы легкой потаскушки.

Сохраняя невозмутимое выражение лица, я быстро открываю дверь камеры и приоткрываю ее ровно настолько, чтобы наклониться и поставить на место ее поднос с едой. Я мог бы заставить ее снова встать с другой стороны камеры носом к стене, но в этом нет необходимости, поскольку мне требуется всего две секунды, чтобы поменять подносы местами. И если она попытается броситься на меня и снова попытается сбежать… что ж, я почти надеюсь, что она это сделает.

Однако, похоже, сегодня Луна полностью привержена этому кокетливому, послушному поведению. Она не двигается с места, к моему большому разочарованию, когда я захлопываю дверь и снова запираю ее.

В любом случае, у меня действительно нет времени валять дурака здесь. Я должен попытаться что-то сделать с этой головной болью перед утренней тренировкой с Браво, и мне кажется, что этот холодный подвал только усиливает боль в моем черепе. Бросив последний взгляд на девушку в камере, я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к лестнице.

– Так скоро уходишь? – кричит она мне вслед.

– У меня полно дерьмовых дел, – ворчу я через плечо.

Наши взгляды встречаются на мимолетную секунду, и, клянусь, я вижу проблеск разочарования в ее глазах, когда она смотрит мне вслед, как будто надеялась, что я останусь.

Может быть, я наконец-то залез ей в голову. Но какая-то маленькая часть меня жаждет уйти, а это значит, что она влезает и в меня тоже.

12

Похоже, начальник тюрьмы сегодня не в настроении играть. Не то чтобы я хотела проводить время с этим придурком, но для моего плана побега было бы полезно попытаться выявить больше его слабостей и подсыпать ему немного сахара. С другой стороны, если судить по нашим нынешним стычкам, он, кажется, больше реагирует на соль.

Честно говоря, это работает. Мне не нужно притворяться, когда дело доходит до сексуального влечения к Кэму, но притворяться, что он мне действительно нравится, было бы утомительным усилием. Трахаться с ненавистью намного проще, не говоря уже о том, что было бы чертовски жарко наконец-то выпустить на волю все это накопившееся сексуальное напряжение между нами. Если повезет, я смогу получить от этого один-два оргазма, прежде чем оставлю его со спущенными штанами.

Услышав звуковой сигнал дверного замка наверху лестницы после его ухода, я направляюсь в переднюю часть камеры, чтобы забрать свой поднос и посмотреть, что есть в меню. Как только я беру его в руки, то морщусь от того, что нахожу.

Я никогда не пойму, почему люди берут такие вкусные блюда, как курица, и заправляют их майонезом. Я презираю все, что связано с этой приправой; я скорее умру с голоду, чем подавлюсь куском куриного салата на своей тарелке. Крекеры – это тоже сложный прием, поскольку я почти уверена, что именно их они используют, чтобы накачать меня волчьей отравой, так что, похоже, сегодня я съем только апельсин. Хорошо, что я люблю цитрусовые, и тот факт, что они уже очищены от кожуры, приятен на ощупь.

Присев на край своей раскладушки с подносом на коленях, я не спеша отделяю дольки фруктов и ем их одну за другой, смакуя каждый кусочек. Капитан придурок не скупился на то, чтобы накормить меня, но иногда он заставляет меня ждать некоторое время между приемами пищи, так что я считаю каждый кусочек. Откусывая от апельсина, я обдумываю разработанный мной план, как выбраться отсюда, как только моя волчица вернется, тщательно прокручивая в уме каждую деталь. У меня будет только один шанс на это, так что мой план должен быть надежным.

Закончив есть, я решаю спустить остатки еды в унитаз, поскольку надзиратель намекнул, что не будет продолжать кормить меня, если я не вылижу свою тарелку дочиста. Вот как я избавилась от крекеров после того, как он отчитал меня за то, что я не ела их вчера, и это был эффективный способ избавиться от доказательств моего несоблюдения. Он явно ничего не понял, когда сегодня уронил поднос со свежими блюдами. Молокосос.

За исключением вчерашнего дня, крекеры разошлись без каких-либо проблем. Я не уверена, то ли это из-за того, что на этот раз я не разломала их так хорошо, то ли из-за того, что пытаюсь смыть слишком много за один раз, но сразу после того, как я нажимаю на ручку, чтобы избавиться от остатков моего обеда, в миске начинает подниматься вода. Моя паническая реакция заключается в том, чтобы снова нажать на ручку и удерживать ее, но, конечно, от этого становится только хуже. Вода в унитазе поднимается быстрее, переливаясь через край и выплескиваясь на пол.

– Черт! – я шиплю, отпрыгивая назад, чтобы не намочить ноги.

Как, черт возьми, я собираюсь это объяснить?

Может быть, мне и не придется этого делать. Все еще может случиться само по себе… верно?

Но этого явно не происходит, потому что мне больше всего в мире не везет. Полоса невезения – вот что привело меня в эту камеру в первую очередь – какая-то ерунда не в том месте и не в то время, из-за которой эти парни решили, что я Луна моего брата и, следовательно, ценный заложник. Не то чтобы то, что я сестра Альфы, не делало меня такой же ценной, но все же. Похищение по ошибке при опознании только добавляет оскорблений к травмам.

Я не разбираюсь ни в чем полезном в сантехнике, поэтому всерьез подумываю о том, чтобы опустить руку в унитаз, чтобы посмотреть, смогу ли я как-нибудь убрать засор, когда слышу звуковой сигнал дверного замка наверху, и мой желудок опускается на дно.

Черт, у меня есть около трех секунд, чтобы придумать правдоподобное объяснение тому, что затопило мою камеру. Хотя, если честно, я не уверена, что вообще могу сказать. Если Кэм поймет, почему я смываю крекеры, он, вероятно, вернется к инъекциям, и тогда у меня не будет никакой надежды вернуть моего волка. Или он добавит аконит во что-нибудь другое, и тогда я вернусь к началу процесса устранения. В любом случае, мой тщательно продуманный план пойдет прахом, и мне понадобится чертово чудо, чтобы выбраться отсюда.

Мое сердце колотится в такт звуку тяжелых шагов, спускающихся по лестнице, ладони потеют, а во рту пересыхает. Из лестничного колодца появляется мой похититель.… с вантузом в руках.

Откуда он узнал?

Когда он шагает в мою сторону, осознание обрушивается на меня, как тонна кирпичей. Эта гребаная камера. Я совершенно забыла о ней, установленной в верхнем углу камеры, давая моему похитителю постоянный доступ следить за каждым моим движением.

Ехидная ухмылка кривит его губы, когда он подходит к моей камере, лениво покачивая поршнем рядом с собой, как отбивающий тесто, подходящий к тарелке.

– Возникли какие-то проблемы? – спрашивает он, весело склонив голову набок, наблюдая за неловкой сценой, в которую я попала.

Его взгляд скользит по моей фигуре, вплоть до моих босых ног, стоящих в луже воды на полу.

Я бросила на него сердитый взгляд, негодующе скрестив руки на груди.

– Ты шпионил за мной? – спрашиваю я, вздергивая подбородок, указывая на камеру.

– Ты заключенная, конечно, я должен был следить за твоей активностью, – легкомысленно отвечает он.

– Ага, ты уверен, что тебе не нравится просто смотреть, как я сплю? – я усмехаюсь.

Ошеломленное выражение его лица мгновенно исчезает.

– Ты хочешь, чтобы я это починил или нет? – рявкает он, поднимая ключи от камеры и позвякивая ими в воздухе.

Я закатываю глаза, прищелкиваю языком и отворачиваюсь.

– Ага.

– Тогда отойди, – рычит он.

Я неохотно отступаю на несколько шагов, делая, как он говорит, хотя и не собираюсь делать перерыв. Мои предыдущие попытки ни к чему не привели, так что я уже решила, что мне лучше подождать, пока моя волчица не вернется в полную силу. Как только это произойдет, все ставки отменяются.

Кэм отпирает зарешеченную дверь, толкает ее и входит в камеру. Он немедленно закрывает ее за собой и снова запирает изнутри, кладет ключи в карман, прежде чем подойти к унитазу с вантузом и посмотреть вниз, на воду, все еще бурлящую в унитазе. Он прищуривает глаза, затем резко поворачивает голову в мою сторону, на его лице вспыхивает гнев.

– Какого хрена ты смыла свою еду? – он требует.

Потому что да, по отвратительным кускам куриного салата и крекерам, плавающим в унитазе, чертовски очевидно, что я пыталась сделать.

У меня отвисает челюсть, мозг пытается связать слова воедино.

– Я… Я ненавижу майонез, ясно?! – выпаливаю я, признавая частичную правду, поскольку меня загнали в угол. – Ты сказал, что если я не съем все, ты перестанешь приносить мне еду, и я не знала, что еще сделать, поэтому просто спустила ее в воду!

Я драматично вскидываю руки, действительно разыгрывая всю эту дурацкую, невинную атмосферу ошибки, которую пытаюсь продемонстрировать, затаив дыхание и гадая, купился ли он на это.

Мышцы на его челюсти напрягаются, глаза темнеют.

– Очевидно, я слишком хорошо тебя кормлю, если ты думаешь, что можешь выбирать, что тебе есть.

Ну, черт возьми, я действительно не знаю, что на это сказать. Однако, очевидно, он не ожидает ответа, потому что просто отворачивается с раздраженным ворчанием и опускает поршень в унитаз, его татуированные бицепсы напрягаются, пока он пытается удалить засор.

Черт, я никогда не думала, что смотреть, как кто-то очищает унитаз, будет возбуждающе.

Кэм орудует вантузом как оружием, и трахните меня, если я не становлюсь немного возбужденной и мне не надоело видеть его в действии. Теперь я полностью осознаю очарование порнофильмов с озорными сантехниками.

Вода выплескивается и попадает на его ботинки, чему он явно не рад, если судить по тому, как он ругается и отскакивает назад, но ему удается справиться с засором в течение минуты или двух. Когда он нажимает на ручку унитаза, чтобы спустить воду, и вода спускается, у меня вырывается вздох облегчения.

Стряхивая воду с вантуза, он направляет ледяной взгляд в мою сторону.

– Если это случится снова, я ничего не исправлю, – бормочет он, низкий тон его голоса заставляет мои бедра сжаться. – Вместо этого я принесу тебе ведро, чтобы ты мочилась туда.

Я с сомнением выгибаю бровь.

– Разве это не прибавило бы тебе работы?

Он вопросительно прищуривает на меня свои темные глаза, поэтому я продолжаю и уточняю.

– Я имею в виду, тогда тебе пришлось бы опорожнять его, и если только у тебя нет странных предрассудков по поводу жидкостей организма… – я замолкаю, съежившись. – Я имею в виду, ты сделаешь это сам, но мне это не нравится, так что давай продолжим и установим это как жесткое ограничение прямо сейчас.

Он морщит нос, сведя брови.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

Я небрежно пожимаю плечами, откидывая волосы назад.

– Я имею в виду, что у меня широкий кругозор, и я, как правило, готова к экспериментам. Обычно я говорю, что попробую что-нибудь один раз, но я просто никогда лично не видела привлекательности золотого дождя. Так что, если ты хочешь, чтобы я помочилась на тебя, я не уверена…

– Какого хрена мне этого хотеть? – агрессивно вмешивается он, невольно попадая в мою ловушку и позволяя мне вывести его из себя.

Игра начинается, придурок.

– Ты говоришь мне, что это ты хочешь, чтобы я помочилась в ведро, – усмехаюсь я.

Затем я прижимаю руку к груди, глаза расширяются от ужаса.

– О боже, так поэтому ты шпионил за мной? Ты наблюдал, как я писаю?

– Что? Нет! – бормочет он, с каждой секундой становясь все более взволнованным.

Поймала его.

– Я точно угадала, извращенец! – я хихикаю, откидывая голову назад от смеха. – Я имею в виду, я знала, что ты извращенец, но это следующий уровень…

Прежде чем я успеваю закончить свою колкость, Кэм опускает вантуз и крадется ко мне через камеру, прижимая меня спиной к стене.

– Прекрати это! – кричит он, толкая меня внутрь и хлопая рукой по бетону рядом с моей головой.

– Вот и он, – заявляю я, ухмыляясь ему, когда вес его тела опускается на мое, пригвождая меня к месту. – Что ты собираешься делать, здоровяк?

Я насмешливо облизываю губы, хлопая ресницами.

– Просто не смог удержаться, чтобы не приблизиться ко мне, да? Ты хочешь меня так сильно, что даже не можешь этого вынести.

– Заткнись, – рявкает он, угрожающе обхватывая рукой мое горло.

Жаль, что меня не так-то легко запугать. Я накрываю его руку своей, поощряя его сильнее сжимать мои дыхательные пути, пока я прижимаюсь бедрами к его.

– О да, придуши меня, папочка, – хрипло стону я.

Он отдергивает руку, словно моя кожа обжигает его при прикосновении, и отшатывается назад, бормоча себе под нос череду гневных ругательств. Он наклоняется, чтобы поправить свои джинсы, продолжая отступать, мой взгляд скользит вниз, к значительной выпуклости, натягивающей джинсы.

– Скажи мне еще раз, почему ты меня не хочешь? – язвлю, насмешливо наклоняя голову, когда мои глаза возвращаются к нему.