Текст книги "Кто и как изобрел Страну Израиля"
Автор книги: Шломо Занд
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
Выражения признательности
Я хочу выразить свою глубокую благодарность всем друзьям и знакомым, которые тем или иным образом помогли мне завершить эту книгу: Авиаду Орену, Александру Этерману, доктору Эрану Эльхаяку, доктору Йонатану Алыыеху, доктору Нице Арэль, Мишелю Бейлису, доктору Брахе Бен-Шаммай, Йоси Барнеа, Гиле Гилад, Ное Гринберг, профессору Исраэлю Гершони, доктору Яэль Даган, Рони и Дану Даринам, Асаду Зуаби, доктору Амнону Ювалю, Ювалю Лаору, Эрану Леву, Йардене Либовски, доктору Херардо Лайбнеру, Махмуду Мусе, Рану Менахми, Линде Незри (Nezri), Ставит Синай, Анне Сергеенковой, Борису Черчесу, Боазу Эврону, профессору Кристофу Прошассону (Prochasson), доктору Ние Периволаропуло (Perivolaropoulou) и Амнону Саде.
Я признателен куда больше, чем могу выразить словами, моим дочерям Лиэль и Эдит и моей супруге Варде.
Я благодарен профессору Жану Бутье (Boutier), доктору Иву Дуазо (Doazan) и доктору Арондетти Вирмави (Virmawi; все трое – из Марсельского отделения Высшей школы социальных наук E.H.E.S.S.) – за гостеприимство и проявленную ими по отношению ко мне сердечность.
Я от всего сердца благодарю Терезу Айзенберг, а также всех сотрудниц и сотрудников издательства, основательно поработавших над этой книгой и сделавших все от них зависящее для того, чтобы устранить или сгладить ее недостатки и сделать ее удобочитаемой.
Я благодарен своим ученикам, постоянно бросавшим вызов моему историческому воображению, равно как и тем, кто терпеливо выслушивал меня даже тогда, когда мои рассуждения им надоедали.
Два слова всем тем, кто критиковал или даже разносил мою предыдущую книгу и тем самым – укрепив мою решимость или оплодотворив мою фантазию, – подтолкнул меня к написанию этой книги: я обязан вам гораздо сильнее, чем вы можете (или хотели бы) вообразить. Критики постоянно утверждали, что все мои основные утверждения общеизвестны, содержатся в их сочинениях – и в то же время абсолютно неверны. Я должен признать, что критики отчасти правы: все то, что считалось общеизвестным в свое время и было позднее вытеснено на периферию исторической науки или даже вовсе замалчивалось, стало теперь основой критического исторического нарратива, который я и воспроизвел, превратив его тем самым в «политически некорректный» и «антиисторический». Надеюсь, что моя нынешняя работа сможет – хотя бы с частичным успехом – сделать то же самое.
Все содержащиеся в этой книге огрехи, ошибки и неточности, равно как и излишние преувеличения и нестандартные мнения, порождены мною одним, и я один несу за них ответственность. Все упомянутые выше лица не имеют к ним ни малейшего отношения.
Тель-Авив – Марсель, 2012
Введение: банальное убийство, жажда избавления и топонимика
Сионизм и его порождение, государство Израиль, добывшие Стену Плача посредством военной победы и реализовавшие таким образом свой земной мессианизм, не смогут с ней расстаться и покинуть завоеванные части Страны Израиля [13]13
Объясняя непростой и многозначный термин «Эрец Исраэль» – «Страна (или Земля) Израиля» в ходе редактирования предыдущей книги Ш. Занда («Кто и как изобрел еврейский народ»), я оправданно писал: «Он имеет огромное культурное, политическое и религиозное значение… В данном случае автору… приходится рассчитывать на интуицию читателя». Однако нынешняя книга посвящена едва ли не прежде всего раскрытию этого термина в его исторической динамике, так что голой интуиции здесь недостаточно. Переводчику пришлось тщательно «выбирать выражения»: ведь иногда автор говорит о «Земле», иногда – о «Стране», иногда с маленькой буквы, иногда – с заглавной, в кавычках и без них. Во многих случаях ему приходилось блюсти неоднозначность термина и пользоваться калькой с иврита – «Эрец Исраэль». Поневоле приходится призвать читателя внимательно следить за мыслью автора – он объясняет нюансы превосходно. – Прим. пер.
[Закрыть], иначе как отказавшись от присущей иудаизму историографической концепции… Секулярный мессия не может отступить. Он может только умереть.Барух Курцвайль, 1970
Совершенно некорректно идентифицировать традиционные связи евреев с Землей Израиля «своих праотцев»… со стремлением собрать всех евреев в современном территориальном государстве на древней Святой земле.
Обрывки воспоминаний, парящие, как таинственные птицы, над этим сочинением, связаны с моей молодостью и с первой территориальной войной, в которой мне довелось участвовать. Мне представляется важным открыть книгу именно ими, – чтобы, прозрачности и корректности ради, познакомить читателя с эмоциональным базисом, на котором выросло мое интеллектуальное отношение к мифологии национальной территории, могил праотцев и больших обтесанных камней.
1. Воспоминания «о земле праотцев»
5 июня 1967 года я пересек израильско-иорданскую границу в Гиват-а-Радар ( Джабль а-Радар), в иерусалимских горах. Я был совсем молодым солдатом, мобилизованным, как и другие, для того чтобы защищать свою страну. Дело было вечером. Мы молчаливо и нерешительно переступали через обрывки колючей проволоки. Те, кто шли перед нами, напоролись на мины, их рваная плоть разлетелась в разные стороны. Я дрожал от страха, мои зубы громко стучали, гимнастерка пропиталась холодным потом и прилипла к спине. Мое тело двигалось неуклюже, как механическая кукла; при этом я не мог не думать о том, что в этот момент впервые выбрался за границу. Я не родился в Израиле – меня привезли сюда из Европы в двухлетнем возрасте, но, разумеется, я не мог этого помнить. Кроме того, я вырос в очень бедной семье, в нищем Яффо, и начал работать еще подростком, так что мечта посмотреть мир была для меня совершенно несбыточной по материальным причинам.
Очень скоро выяснилось, что мое первое «прощание» с Израилем нельзя назвать веселым приключением – меня немедленно отправили сражаться за Иерусалим. Еще более досадным оказалось то обстоятельство, что эти места вовсе не представлялись другим солдатам «заграницей». Многие из них считали, что пересекли границу государства Израиль и немедленно попали в «Страну Израиля» – в «Эрец Исраэль». В самом деле, разве не скитался праотец Авраам между Хевроном и Бейт-Лехемом, а не между Тель-Авивом и Нетанией? Несомненно, царь Давид завоевал и возвысил древний Иерусалим, находившийся к востоку от «зеленой линии» прекращения огня 1949 года, а не современный шумный израильский город к западу от этой линии? «Какая, к черту, заграница, – говорили мне солдаты, вместе с которыми я шел в самое пекло боя, в иерусалимский квартал Абу-Тур. – Это и есть настоящая страна наших праотцев».
Мои боевые товарищи полагали, что находятся в стране, которая испокон веку принадлежит им одним. В отличие от них, мне представлялось, что я оставил собственную страну, в которой прожил почти всю свою жизнь и куда боялся больше не вернуться – если погибну в одном из боев. Вообще-то счастье мне улыбнулось – я остался в живых, причем без особых усилий с моей стороны. Однако опасение, что я больше не вернусь в страну, из которой вышел, также оправдалось, хотя и неожиданным образом, который я в то время не в состоянии был вообразить.
На следующий день после сражения за Абу-Тур нас, солдат, разумеется, тех, кто не пострадал в бою, повели к Стене Плача. Мы осторожно шагали по мертвым улицам, держа в руках заряженное оружие. Изредка в одном из окон на мгновение появлялось и исчезало перепуганное лицо. Довольно скоро мы вошли в узкий проход – проулок, одной из сторон которого была высокая стена из обтесанных камней, другая же состояла из домов. В то время, разумеется, дома в этом квартале (старинном квартале Муграби) еще не были сплошь снесены, чтобы освободить место для огромной площади рядом со Стеной, где сегодня собираются фанатики «Диско-Стены» или «Дискотеки Святого духа» [15]15
В оригинале – «Дискотека Шехины». Шехина(букв. – присутствие, проживание, однокоренное и созвучное на иврите прозаическому шхуна – квартал) – иудейский, прежде всего каббалистический термин, обозначающий нематериальное божественное присутствие, Святой дух. – Прим. пер.
[Закрыть], как нередко называл ее профессор Йешаяху Лейбович [16]16
Йешаяху Лейбович (1902–1997) – выдающийся израильский ученый, общественный деятель и религиозный мыслитель, в последние десятилетия своей жизни резко критиковавший политику Израиля на оккупированных территориях, религиозный истеблишмент, национализм – как светский, так и религиозный, а заодно и политизацию религии. – Прим. пер.
[Закрыть]. Мы были выжаты и утомлены до предела, кровь убитых и раненых впиталась в нашу грязную форму. Больше всего нас волновал прозаический вопрос, где бы тут помочиться, – ведь мы не могли остановиться в одном из немногих еще открытых кафе или зайти в дома, принадлежащие местным жителям. Чтобы не оскорбить тех, кто сохранил уважение к традиции, мы мочились на арабские дома, стоявшие с другой стороны проулка, напротив Стены, и, таким образом, не оскверняли сооружение, воздвигнутое верно служившими Риму «злодеем» Иродом [17]17
Так именуют этого иудейского царя Талмуд и раввинистическая литература. – Прим. пер.
[Закрыть]и его потомками, надеявшимися при посредстве огромных камней прославить свое (в случае Ирода – тираническое) правление [18]18
Стена Плача ни в коем случае не является стеной Иерусалимского храма или даже частью самого храмового комплекса, как нередко утверждают. Это всего лишь стена-подпорка, построенная для укрепления и поддержки искусственной, насыпанной (вернее, досыпанной и сильно расширенной) Иродом Храмовой горы. До Ирода священная площадка на вершине этой горы, где располагался комплекс сооружений так называемого Второго храма, была в несколько раз меньше. См. также комментарий автора ниже. – Прим. пер.
[Закрыть].
Признаюсь: размеры обтесанных камней, из которых построена нижняя часть стены, показались мне пугающими. Я хорошо помню, что ощутил себя рядом с ними маленьким и слабым. По-видимому, этому способствовали и незначительная ширина проулка, выпячивавшая громадность каменных глыб, и страх перед невольными соседями, еще не знавшими, что вскоре будут изгнаны из своего квартала. В то время я мало что знал и о царе Ироде, и о его творении – Стене Плача.
Я, разумеется, видел его – творение, не царя – на старых фотографиях, тускло напечатанных в наших учебниках, но никогда не встречал людей, мечтавших его навестить. Разумеется, мне и в голову не приходило, что это отнюдь не стена Иерусалимского храма, так же как и то, что большую часть времени, прошедшего с момента его разрушения, Стена – в отличие от в высшей степени священной вершины Храмовой горы, посещение которой запрещено религиозным евреям из-за их ритуальной нечистоты, – вообще не считалась святым местом. Лишь в новейшее время секулярные «агенты культуры», энергично взявшиеся за создание и укрепление «новой традиции» при помощи фотоальбомов, посвященных победоносным войнам, без малейших угрызений совести переписали национальную историю [19]19
Западная стена (на иврите а-котель а-маарави– наиболее распространенное именование Стены Плача, подпирающей Храмовую гору с запада) не является стеной Храма, упомянутой в « Мидраш раба» (Песнь песней 2: 4). Это вообще не стена здания, а функциональная городская стена, так что само ее именование является мистификацией. Как известно, она стала местом молитвы сравнительно поздно, только в XVII веке, так что ее значение не идет ни в какое сравнение со священным статусом площадки, находящейся на вершине Храмовой горы, нередко называемой «площадью Эль-Акцы» (по названию находящейся там громадной мечети. – Прим. пер.). Согласно еврейскому закону, религиозным евреям будет дозволено подниматься на священную Храмовую гору лишь после того, как они очистят себя от ритуальной нечистоты при помощи пепла так называемой Красной коровы (это очищение – магическая процедура, подробно описанная в Пятикнижии. – Прим. пер.).
[Закрыть]. Они сфабриковали знаменитую фотографию «трех солдат» (в середине, разумеется, красивый ашкеназский юноша, снявший каску и держащий ее в руках перед собой, простоволосый, как в церкви), глаза которых, переполненные двухтысячелетней тоской, устремлены на мощную стену. Сердца солдат, разумеется, разрываются от радости – страна праотцев наконец «освобождена»!
С этого момента мы не переставали с энтузиазмом распевать «Золотой Иерусалим» Наоми Шемер, песню о вожделенной аннексии Иерусалима, написанную почти сразу после окончания боев и ставшую эффективным катализатором, способствовавшим формированию представления об оккупации восточной части города как реализации нашего естественного исторического права. Все, кто вторгся в Иерусалим в нестерпимо жаркий июньский день 1967 года, по идее, должны были бы знать, что вступительные слова песни, ставшие моральным оправданием войны: «Вот, сухи колодцы, пуста городская площадь, никто не посещает Храмовую гору в Старом городе», – абсолютно бессмысленны [20]20
Я, как и многие другие, не знал о «Песне Шестидневной войны» того же, что и о священной истории Западной стены – в ее основе лежит грубая фальсификация. Попросту, мы мурлыкали грубо украденную автором мелодию баскской колыбельной песни Pello Joxepe.Не стоит волноваться: многие из тех, кто с воодушевлением поют Атикву(«Надежда»), гимн сионистского движения, ставший затем национальным гимном Израиля, не знают, что его мелодия «позаимствована» из известного произведения чешского композитора Берджиха Сметаны (1824–1884) «Моя родина». Это же относится и к израильскому флагу. Шестиугольная звезда, часто именуемая «Щитом Давида», находящаяся в его центре, вопреки мнению большинства, вообще не является древним еврейским символом. Эта звезда пришла из Индостана, где местные религиозные и военные культуры не раз к ней обращались, причем на весьма различных исторических этапах. Вообще изобретенные национальные традиции содержат гораздо больше подражаний и прямого плагиата, нежели вдохновенных оригинальных культурных элементов. См.: E. Hobsbawm, T. Ranger(eds.). The Invention of Tradition. – Cambridge: C. U. P., 1983. (В русском переводе: Э. Хобсбаум.Изобретение традиций // Вестник Евразии. – 2000. – № 1 (8). – Прим. пер.) Или: http://vvzh.ru/images/9/9f/%D0%A5%D0%BE%D0%B1%D1%81%D0%B1%D0%B0%D1%83%D0%BC.pdf.
[Закрыть]. К сожалению, лишь немногие, если такие вообще были, понимали тогда, насколько опасными и даже антиеврейскими они являются. Увы, когда побежденные столь слабы, поющие победители не задумываются о деталях. Завоеванные даже не лежали безгласно у наших ног – они вчистую испарились, исчезли, будто их вовсе не было, из священного пространства вечного еврейского города.
После окончания боев меня вместе с десятью другими солдатами послали сторожить иорданскую гостиницу «Интерконтиненталь», название которой позднее было «ивризировано» – теперь она называется « Шева а-Кшатот» [21]21
«Семь арок». – Прим. пер.
[Закрыть]. Эта великолепная гостиница находится на вершине Масличной горы рядом с древним еврейским кладбищем. Когда я позвонил отцу, жившему тогда в Тель-Авиве, и сообщил ему, что оказался рядом с Масличной горой, он напомнил мне старую историю, хорошо известную в нашей семье, о которой я, ввиду ее полной нерелевантности, совершенно забыл.
Дед моего отца незадолго до смерти решил переехать из своего дома в Лодзи в Иерусалим. Дед был вовсе не сионистом, а напротив, исполняющим религиозные заповеди хасидом, поэтому вместе с билетами на поезд и пароход он приобрел себе надгробие. Планы этого достойного еврея не предусматривали жизнь в Сионе – он всего лишь хотел быть похороненным на Масличной горе. Мидраш [22]22
Мидраш– изначально неюридическая по форме часть талмудической традиции (начиная с периода Мишны или даже чуть более раннего). Соблазнительно назвать мидраши раввинистическими иудейскими сказками или мифами, но такое определение было бы чересчур неточным. Следует помнить, что мидрашем принято считать, по существу, любой талмудический нарратив, любой рассказ о свершениях мудрецов, ангелов и библейских героев, почти любое неюридическое отступление в талмудической дискуссии. Важно отметить, что, хотя существуют внеталмудические мидраши и даже сборники мидрашей, они являются частью той же традиции и лишь иначе скомпилированы. Создание (вернее, порождение) мидрашей продолжалось и в постталмудическую эпоху, однако, утратив родство с Талмудом, они потеряли и свою специфическую значимость. Поздние мидраши – это, по существу, сказки, составленные на талмудическом материале. – Прим. пер.
[Закрыть]XI века утверждает, что воскрешение мертвых начнется с Масличной горы – высокого холма, нависающего над Храмовой горой, где некогда стоял Иерусалимский храм [23]23
Примечательно, что священная Храмовая гора со всех сторон окружена холмами, которые значительно выше ее. Это обстоятельство не осталось незамеченным мидрашами, давшими ему многочисленные истолкования. – Прим. пер.
[Закрыть]. Старый Гутенберг – так звали моего прадеда – продал все свое имущество, чтобы оплатить путешествие, и не оставил наследникам ни полушки. Он был изрядным эгоистом, из тех людей, которые непременно пытаются пробиться к началу любой очереди, так что ему ужасно захотелось попасть в число тех, кто первым восстанет из мертвых с приходом мессии. Он надеялся, что его личное избавление наступит раньше, чем пробуждение друзей и знакомых. Таким образом, он оказался первым членом нашей семьи, похороненным в земле Сиона.
Отец посоветовал мне попытаться разыскать могилу прадеда. Вспыхнувшее ненадолго любопытство было быстро пресечено суровой летней жарой и угнетающей усталостью после боев – я оставил эту идею. К тому же, согласно распространившимся слухам, старинные надгробья использовались иорданцами для строительства гостиницы или, по другой версии, в качестве плит, которыми замостили дорогу к ней. Помню, что в тот самый вечер, после разговора с отцом, я прислонился к стене, рядом с которой стояла моя кровать, и вообразил, что прикасаюсь к плите, служившей надгробием моему эгоисту-прадеду. Мне, вдребезги пьяному от превосходного вина, позаимствованного в гостиничном баре, ничего не оставалось, кроме как задуматься о том, как издевается над нами история. Убожество моего статуса вооруженного сторожа, находящегося на Масличной горе рядом с грабителями, евреями-израильтянами, убежденными в том, что имущество иорданской гостиницы принадлежит «освободителям» Иерусалима, навело меня на мысль о том, что воскрешения из мертвых в ближайшее время ожидать не приходится.
Через два месяца после встречи со Стеной и Масличной горой мне довелось углубиться в «Страну Израиля»; вскоре я стал невольным участником драмы, в значительной степени сформировавшей всю мою последующую жизнь. В первый же срок моей резервной службы, через пару месяцев после Шестидневной войны, меня направили в старое здание полицейского управления, находившееся у въезда в Иерихон, первый город, согласно старой легенде, захваченный древними израильтянами, разумеется, не без помощи чуда – городские стены рухнули от рева израильских труб. К несчастью, в Иерихоне мне пришлось пережить травматическую историю, оставившую глубокий след, никак не стыковавшийся с ощущениями, испытанными древнееврейскими разведчиками, гостившими у Рахав, согласно свидетельству Ветхого Завета – местной проститутки. Когда я прибыл на место, солдаты сообщили мне, что палестинские беженцы недавней войны, пытающиеся вернуться в свои дома ночью, систематически пристреливаются. Беженцы, пересекающие реку Иордан днем, арестовываются и отправляются через день-два обратно – на другой берег. Мне приказали сторожить арестованных в импровизированной тюрьме.
В одну из пятничных [24]24
«Пятничная ночь» в еврейской традиции – это ночь с пятницы на субботу, то есть праздничная субботняя ночь, на которую распространяются все субботние законы. – Прим. пер.
[Закрыть]ночей сентября 1967 года (хорошо помню – это было накануне моего дня рождения [25]25
Ш. Занд родился 10 сентября 1946 года. – Прим. пер.
[Закрыть]) мы, солдаты, остались без офицеров, уехавших развлекаться в Иерусалим. Пожилой палестинец, задержанный на шоссе с изрядной пачкой долларов в кармане, был отведен в камеру для допросов. Я стоял на улице, часовым, и неожиданно услышал ужасные крики. Я вбежал в здание, залез на подвернувшийся ящик и заглянул в камеру. Через стекло я увидел страшное зрелище. Арестованный сидел, привязанный к стулу, а мои славные товарищи избивали его, нанося удары по всему телу; время от времени они вдобавок втыкали в его руки горящие сигареты. Я с трудом слез с ящика, меня вывернуло наизнанку. Дрожащий и насмерть перепуганный, я вернулся на свой пост. Вскоре от здания отъехал тендер, в котором лежало мертвое тело старика-«богатея». Товарищи прокричали из машины, что едут к реке Иордан с тем, чтобы избавиться от трупа.
Не знаю, где было выброшено изуродованное тело старика – там, где «сыны Израиля» пересекли Иордан, направляясь в страну, завещанную им непосредственно богом, или в другом месте. Едва ли там, где святой Иоанн крестил первых «истинных израильтян» – Евангелие указывает, что это происходило существенно севернее Иерихона. В любом случае, я так никогда и не узнал, почему старый палестинец был подвергнут пыткам и замучен до смерти. Ведь в то время еще не начался террор, с которым необходимо бороться «любыми методами», более того, старик даже не пытался оказать сопротивление. Неужели единственной причиной были деньги? Или же поводом к пыткам и банальному убийству стали субботняя скука и отсутствие развлечений в выходной день?
Лишь позднее я осознал, сколь существенным жизненным рубежом оказалось для меня «иерихонское крещение». Я не сумел предотвратить пытки и убийство из-за сильнейшего страха, заставившего меня начисто утратить присутствие духа. Не знаю, сколь эффективным стало бы мое вмешательство, однако то обстоятельство, что я даже не попытался что-либо предпринять, глубоко меня угнетало; я страдал из-за этого в течение многих лет. Вероятно, воспоминание об убийстве живет во мне по сей день – раз я пишу о нем. Эта история заставила меня понять, что чрезмерная власть может породить не только растлевающее зло, что было хорошо известно еще лорду Актону [26]26
Джон Актон (John Emerich Edward Dalberg-Acton, 1834–1902) – английский историк и политический деятель, автор афоризма: «Власть портит людей, а абсолютная власть портит их абсолютно». – Прим. пер.
[Закрыть], но и недопустимое ощущение господства над другими людьми, перерождающееся, в конечном счете, в господство над территорией. Я убежден в том, что мои предки, жившие в Восточной Европе в черте оседлости, не смогли бы представить себе, что будут творить их потомки в Святой земле.
Свой следующий виток резервной службы я снова провел в Иорданской долине, как раз тогда, когда там начали – с энтузиазмом – строить первые поселения Нахала [27]27
Нахал(аббревиатура слов «Ноар халуци лохем», в переводе с иврита: «Сражающаяся пионерская молодежь») – военная структура, созданная Д. Бен-Гурионом в 1948 году в рамках Цахала – израильской армии. В течение многих лет Нахал совмещал военную службу с поселенческой деятельностью, в основном на границах Израиля. Это совмещение породило немало достижений, в основном поселенческих, и ряд военных провалов. В настоящее время – обычная (хотя и несколько специфическая, оттого что добровольческая) регулярная бригада израильской армии. В частности, в рамках Нахала функционирует довольно странный ультрарелигиозный батальон. – Прим. пер.
[Закрыть]. На второй день службы, ранним туманным утром, с самым восходом солнца, я принял участие в смотре, устроенном генералом Рехавамом Зеэви, известным также под прозвищем Ганди. Зеэви был назначен незадолго до этого начальником Центрального военного округа; к этому моменту он еще не успел получить в подарок от своего друга Моше Даяна живую львицу [28]28
Речь идет, как ни странно, о совершенно реальной истории. Моше Даян получил в подарок от эфиопского правительства львицу, которую назвал Рути – насколько известно, в честь своей первой жены. Позднее он передал львицу Зеэви, державшему ее в клетке рядом со зданием командования Центрального военного округа, в который с 1967 года входит и «Западный берег» (оккупированные в 1967 году бывшие иорданские территории, в том числе Восточный Иерусалим). Само здание также находится на оккупированной территории. – Прим. пер.
[Закрыть], ставшую позднее символом военного израильского присутствия на Западном берегу. Представший перед нами генерал, уроженец Палестины [29]29
В оригинале – цабар(на иврите – сладкий плод кактуса). Так именуются на израильском сленге евреи – уроженцы страны в отличие от евреев-иммигрантов. В те времена число «кактусов» на высоких постах было относительно невелико, отсюда и интерес автора к «коренному» палестинскому происхождению Зеэви, польско-еврейские предки которого жили здесь несколько (некоторые источники утверждают – целых пять) поколений. – Прим. пер.
[Закрыть], блистал выправкой, которая не посрамила бы генерала Паттона [30]30
Разумеется, я имею в виду актера Джорджа Кэмпбелла Скотта, сыгравшего Паттона в одноименном фильме («Паттон») 1970 года, а не самого американского генерала.
[Закрыть]; по ходу дела он произнес короткую речь. Я не могу через столько лет вспомнить в точности, что он сказал, отчасти оттого, что в это время почти дремал. Однако никогда не забуду момент, когда Зеэви махнул рукой в сторону Иордании, горы которой вздымались к небесам за нашей спиной, и с энтузиазмом призвал нас никогда не забывать: эти горы – тоже часть Эрец Исраэль, Земли Израиля; там, в библейских Гиладе и Башане, жили наши далекие предки.
Некоторые из солдат согласно кивали, другие хихикали; подавляющее большинство думали только о том, как бы побыстрее вернуться в палатки, к прерванному сну. Присяжный шутник сострил, что наш генерал, несомненно, прямой потомок древних евреев, живших к востоку от Иордана три тысячи лет назад. Он предложил почтить нашего обожаемого командира и немедленно выступить в поход за освобождение заречья от оккупирующих его примитивных гоев. Мое чувство юмора было куда слабее. Короткое выступление генерала значительно ускорило формирование скептического отношения к комплексу коллективной памяти, привитому мне школой. Я понимал уже тогда, что в рамках своей библейской, несомненно, безумной логики Зеэви мыслит безошибочно. Герой Пальмаха [31]31
Пальмах– акроним от плугот-махац(на иврите – «ударные отряды»); речь идет об ударных подразделениях Хаганы, впоследствии – Цахала (Армии обороны Израиля), существовавших с 1941 по 1948 год. Пальмах сыграл выдающуюся роль в Войне за независимость Израиля; он был расформирован в ноябре 1948 года Давидом Бен-Гурионом ввиду своего идеологического характера и «неправильной» партийной ориентации. – Прим. пер.
[Закрыть]в прошлом и министр израильского правительства в будущем, он всю свою жизнь последовательно и страстно стремился к расширению границ родины – территориальная страсть горела в его сердце и направляла его действия. Его моральная слепота в отношении тех, кто живет в «наследственной земле предков», и полное безразличие к этим людям оказались заразными и скоро стали отличительной особенностью очень многих израильтян.
Следует признать, что я был сильнейшим образом привязан к своей «малой родине» – месту, где я вырос, сформировался на фоне городских пейзажей, где я пережил первую любовь. Даже если я и не стал настоящим сионистом, меня научили смотреть на это место как на убежище для преследуемых еврейских беженцев, которым некуда больше деваться. То, что происходило здесь до 1948 года, рисовалось мне в духе притчи, изобретенной историком Айзеком Дойчером; героем притчи был человек, выпрыгнувший в отчаянии из окна горящего дома, упавший на голову прохожему и серьезно его ранивший [32]32
Deutscher I.The Non-Jewish Jew and Other Essays. – London: Oxford University Press, 1968. – P. 136–137.
[Закрыть]. Разумеется, в то время я не мог даже представить себе многочисленные перемены, которые вот-вот произойдут на моей «малой родине» после военной победы и связанных с ней территориальных приобретений, – перемены, никак не связанные с бедами и преследованием евреев, перемены, которые невозможно оправдать ссылками на них. Долгосрочные последствия этой победы подтвердили горькое и сугубо пессимистическое утверждение, гласящее, что история – это почти всегда сцена, на которой жертвы и палачи обмениваются ролями; в данном случае преследуемые изгнанники в одночасье стали господами-преследователями.
Несомненно, изменение характера восприятия национального пространства существенно повлияло на формирование израильской культуры в период после 1967 года, однако, по всей вероятности, это влияние не было решающим. С 1949 года в израильском коллективном сознании глубоко засело недовольство «чересчур тонкой талией» и недостаточной территорией Израиля. Это недовольство открыто проявилось в ходе войны 1956 года, когда глава израильского правительства [33]33
Давид Бен-Гурион. О его поведении в 1956 году см. ниже. – Прим. пер.
[Закрыть]после одержанной военной победы всерьез взвешивал аннексию Синайского полуострова и Газы.
Тем не менее, несмотря на этот значимый, но все-таки единичный и преходящий эпизод, следует предположить, что миф о «земле предков», отчасти поблекший после образования государства, активно вернулся на общественную сцену лишь с Шестидневной войной. Многим израильским евреям представлялось, что любая критика завоевания Восточного Иерусалима, Хеврона и Бейт-Лехема может подорвать легитимность более раннего захвата Яффо, Хайфы и Акко, гораздо менее значимых элементов мозаичного моста, связывавшего сионизм с мифологическим прошлым. Ведь, согласившись, хотя бы в принципе, с концепцией «исторического права возвращения на родину», трудно возразить против ее реализации как раз в самом сердце «древней родины». Разве не были совершенно правы мои товарищи-солдаты, полагавшие, что не пересекают никакой границы? Разве не в предвкушении этого момента мы, среди прочего, изучали в своей сугубо секулярной школе Библию как отдельную историческую дисциплину?
Я не мог предположить в то время, что «зеленая линия» прекращения огня [34]34
Речь идет о линиях прекращения огня между Израилем и арабскими странами (Ливаном, Египтом, Сирией и Иорданией), установленных Родосскими соглашениями 1949 года и ставшими международно признанными границами государства Израиль. – Прим. пер.
[Закрыть]так быстро исчезнет с карт, выпускаемых израильским Министерством просвещения, равно как и то, что представления будущих поколений о границах родины окажутся столь отличными от моих. Я просто не осознавал, что мое государство с самого момента его основания не имело настоящих границ – были только гибкие и подвижные приграничные области, подразумевавшие опцию территориальной экспансии [35]35
Некоторые из израильских академических политических теоретиков всерьез утверждают, что государство, вообще говоря, не обязано иметь четко определенные границы. – Прим. пер.
[Закрыть].
Ввиду своей невероятной политико-гуманистической наивности я и в страшном сне не мог вообразить, что Израиль решится официально аннексировать Восточный Иерусалим и назовет воссоединенный объект «городом, сочлененным воедино», как в 123-м Псалме [36]36
Русскоязычное цитирование Псалмов по написанной в соответствии с иудейской традицией книге связано с известной технической проблемой. Стандартный текст книги Псалмов делится иудейской традицией на 150 глав (собственно, псалмов), а православной традицией – на 149 глав. Дело в том, что 9-й псалом, состоящий в православной традиции из 39 стихов, иудейская традиция разбивает на два псалма (9-й и 10-й, состоящие из 21 и 18 стихов соответственно). Поэтому все псалмы с номерами больше девятого пронумерованы в этих традициях по-разному – чтобы найти номер «православного» псалма, необходимо из номера «иудейского» псалма вычесть единицу; при этом 10-го «иудейского» псалма в православной традиции не существует. В данной книге псалмы нумеруются в соответствии с иудейской традицией, поэтому для того, чтобы найти приведенные ниже цитаты из книги Псалмов в русской ортодоксальной Библии, необходимо произвести указанную числовую операцию. – Прим. пер.
[Закрыть], не предоставив при этом – ни тогда, ни теперь, сорока пятью годами позже, – его арабским жителям, составляющим треть населения насильно объединенной столицы, полных гражданских прав [37]37
Подавляющее большинство 270 тысяч арабских жителей Восточного Иерусалима, аннексированного Израилем еще в 1967 году (впоследствии эта аннексия была закреплена дополнительными законодательными актами), не имеют израильского (или какого-либо иного) гражданства. Им предоставлен статус «постоянных жителей» страны; обладатели этого статуса могут работать в Израиле и получают различные социальные выплаты, но не имеют права участвовать в парламентских выборах, влияя таким образом на политическую и экономическую жизнь страны, в которой живут. – Прим. пер.
[Закрыть]. Я не мог представить, что премьер-министр Израиля будет убит смертоносным патриотом, решившим, что этот премьер-министр может, не дай бог, отказаться от оккупированных «Иудеи и Самарии». Сходным образом, я не мог вообразить, что окажусь в безумном государстве, министр иностранных дел которого, приехавший в страну в двадцатилетнем возрасте, проживал в ходе всей своей министерской каденции вне ее суверенных границ.
В то время я еще не мог предугадать, что Израиль сумеет в течение десятилетий удерживать контроль над многочисленным палестинским населением, лишенным гражданских прав и суверенитета, причем израильская интеллектуальная элита в подавляющем большинстве примирится с таким состоянием дел, а принадлежащие к ней историки, со временем – мои коллеги, будут называть это население «арабами Страны Израиля» [38]38
См., к примеру, слова Аниты Шапира, утверждавшей, говоря о событиях 1967 года: «Встреча с арабами Страны Израиля стала настоящим потрясением». Из статьи «От поколения Пальмаха до поколения „молодежи со свечами“: перемены в израильской самоидентификации» // Войны, революции и самоидентификация поколений / Под ред. Й. Мали. – Тель-Авив: Центр наследия Рабина/Ам овед, 2001. – С. 137 (на иврите). «Молодежью со свечами» («Елдей а-нерот», букв. «дети со свечами») были названы израильские молодые люди, на время объединенные скорбью по убитому правым религиозным экстремистом премьер-министру Ицхаку Рабину. – Прим. пер.
[Закрыть]. В то время я не мог вообразить, что власть над новым «местным чужаком» будет осуществляться не в условиях «ущербного гражданства» – посредством военной администрации, сионистско-социалистического отчуждения и «иудаизации» земель, как в добром старом Израиле в границах 1967 года, – но посредством тотального лишения его прав и свобод, а заодно и экспроприации природных ресурсов «вожделенной земли» в интересах пионеров-поселенцев, принадлежащих к «еврейскому народу». Я не мог себе представить, что Израилю удастся поселить на новых оккупированных землях более полумиллиона человек, которые обоснуются там, отгородившись заборами, абсолютно отдельно от местного населения, лишенного элементарных человеческих прав, и таким образом ярко обозначить колонизаторский, этноцентристский и сегрегативный характер всего своего национального предприятия – с самого его начала. Короче говоря, я не знал, что мне предстоит прожить большую часть своей жизни бок о бок с системой военного апартеида, необычного и хитро задуманного, причем «просвещенному миру», отчасти оттого, что его терзает старая вина, придется мириться с ней и поневоле в какой-то степени ее поддерживать.
В молодости я не мог представить себе восстание арабского населения – интифаду отчаяния – и ее жестокое подавление, страшный террор и страшный антитеррор. Самое главное, я не осознавал в то время, сколь сильна сионистская концепция «Эрец Исраэль» и сколь хрупка в сравнении с ней складывающаяся израильская повседневность. Долгое время мне не удавалось переварить то простое обстоятельство, что вынужденное расставание с территориями «страны праотцев» в 1948 году было лишь временным. В то время я еще не был историком, тем более – специалистом по культурно-политическим идеологиям, и не принимал во внимание роль и значение современных мифологических концепций о территории, тем более возникающих от опьянения военной мощью и замешанных на национализированной религии.
