Текст книги "Кто и как изобрел Страну Израиля"

Автор книги: Шломо Занд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Политическая линия Бальфура в 1905 году явилась поворотным пунктом в том, что касается отношения Британии, а быть может, и всей Западной Европы к «чужакам». Поучительная диалектика: как раз в то время, когда Британия беспрерывно совершала вооруженные вторжения во всевозможные уголки земного шара, не будучи туда никоим образом приглашенной, она сочла уместным изменить свою традиционную, освященную историей политику: из либеральной страны, предоставляющей убежище беженцам, она превратилась в почти герметически закрытую для «чужаков» территорию – даже если эти «чужаки» были преследуемы и гонимы. В империалистическую эпоху люди должны перемещаться лишь в одном направлении – из метрополии к окраинам.

Не будет особым преувеличением утверждать, что законодательное творчество Бальфура «о чужаках» от 1905 года вместе с аналогичным американским законом от 1924 года (знаменитый Johnson-Reed Act) [403]403
  Речь идет о законе, принятом в 1924 году и существенно устрожившем предыдущее законодательство от 1921 года. Он не был специально направлен против евреев, однако нанес им огромный ущерб. См.: http://web.archive.org/web/20080210025205/ http://www.historicaldocuments.com/ImmigrationActof1924.htm.


[Закрыть], еще более устрожившим правила эмиграции в США, способствовали созданию государства Израиль никак не меньше, чем декларация Бальфура, а может быть, и гораздо больше. Два этих антииммиграционных закона создали исторические условия, существенно способствовавшие «переадресации» евреев на Ближний Восток. Несомненно, дополнительным базисным условием стало известное письмо, посланное Бальфуром лорду Ротшильду, декларировавшее готовность Соединенного Королевства «одобрительно отнестись» к созданию национального дома для «еврейского народа» в Палестине.

Что побудило Британию занять эту позицию, обеспечившую сионистской идее дипломатический, политический, а по мнению самих сионистов, и моральный базис для национальной колонизации «родины»? Прежде всего подчеркнем: Бальфур не превратился к 1917 году в одного из «праведников народов мира» [404]404
  Современный термин (с иврита), относящийся к неевреям, спасавшим евреев от нацистов в годы Второй мировой войны. Имеет и переносные значения. – Прим. пер.


[Закрыть]. В январе этого самого года Британская еврейская ассамблея попросила его вступиться за российских евреев, влачивших жалкое существование в доживавшей последние дни царской империи. Он не захотел напрямую обратиться к своему военному союзнику, российскому правительству. В частной беседе он защищал свою позицию следующим образом:

«Следует помнить, что преследователи [евреев] имеют серьезные основания для своих действий. Они боятся евреев, являющихся чрезвычайно хитрыми людьми… куда ни сунься в Восточной Европе, выясняется, что еврей тем или иным образом преуспевает, и к этому следует добавить, что он принадлежит к особой расе и исповедует религию, являющуюся объектом ненависти для всех, кто его окружает, и к тому же число евреев… измеряется миллионами, так что можно понять желание их прижать…» [405]405
  Приведено по J. Tomes.Balfour and Foreign Policy. The International Thought of a Conservative Statesman. – Cambridge: C. U. P., 1997. – P. 202.


[Закрыть]

Впрочем, Бальфур был воспитан чрезвычайно религиозной матерью-шотландкой и унаследовал от нее любовь к ветхозаветным историям и их главному герою – древнееврейскому народу. Он искренне верил, что христианство многим обязано этому народу, и постоянно критиковал традиционное отношение церкви к евреям. Вероятно, он воспринял от матери и концепцию иудейской «реставрации» как обязательной прелюдии к окончательному христианскому избавлению. В отличие от прагматичного исполнителя Чемберлена, Бальфур был начитанным человеком, обладавшим довольно широкими историческими познаниями. Он и сам грешил писательством. Не будучи Палмерстоном или Шефтсбери, он имел с ними немало существенных общих черт; несомненно, его можно считать их естественным наследником.

Несомненно, Бальфур разделял с Дизраэли и большинством британских лордов их расистское мировоззрение. Однако и в этом плане надо отдать ему должное: он был далек от жесткой концепции «чистоты расы». Тем не менее он полагал, как очень многие в то время, что людям разных рас присущи различные характеры и поведенческие качества, так что всякое смешение между расами является нежелательным (и даже в теории может быть лишь весьма ограниченным). Еврейская раса, по его мнению, – вечная и устойчивая историческая реальность, она вышла после долгой борьбы из определенной страны, и вполне логично, что в недалеком будущем она туда вернется. На базе такой идеологии Бальфур вполне мог стать последовательным сторонником сионистской идеи – и действительно, на определенном этапе стал им. Продолжая чуждаться реальных евреев, на его вкус, несколько «неотесанных», он до самой смерти сохранял высокое мнение о сионистах. По его мнению, они продолжали традицию изолированной древней расы, упрямо отказывающейся жить общей жизнью со своими соседями. Он не сомневался в том, что, если эта раса вернется на древнюю родину, находящуюся достаточно далеко от Лондона, она проявит там свои истинные способности.

Все изложенное выше, бесспорно, демонстрирует интеллектуальный и отчасти даже ментальный базис, стоящий за известной позицией Бальфура, однако короткий обзор не может адекватно разъяснить практическую логику международных дипломатических и политических ходов. Как и Дизраэли, Бальфур был прежде всего британским колониалистом своего времени, стремившимся всеми средствами продвинуть интересы империи. Если бы создание «еврейского национального дома» в них не вписывалось, он первым резко выступил бы против него. В конце 1917 года, на решающем этапе Первой мировой войны, возникли специфические условия, позволившие, по существу, спаять идеологию с политикой. Продукт этой «спайки» был изготовлен на кухне британского Министерства иностранных дел и, еще не успев остыть, переправлен в канцелярию лорда Лайонела Уолтера Ротшильда. Это произошло 2 ноября 1917 года. Приведем полный [406]406
  И точный. Попавшиеся мне на глаза русские переводы Декларации Бальфура весьма неточны. – Прим. пер.


[Закрыть]текст этого «продукта»:

Министерство иностранных дел

2 ноября 1917 года

Дорогой лорд Ротшильд,

С большим удовольствием передаю Вам от имени правительства Его Величества следующую декларацию солидарности с еврейскими сионистскими устремлениями, представленную кабинету министров и одобренную им:

«Правительство Его Величества с одобрением относится к созданию в Палестине национального дома для еврейского народа и приложит все усилия, чтобы ускорить достижение этой цели; следует ясно понимать, что не должны производиться никакие действия, ущемляющие гражданские и религиозные права существующих в Палестине нееврейских общин или же права и политический статус, которыми обладают евреи в какой-либо другой стране».

Я буду весьма признателен, если Вы доведете эту декларацию до сведения Сионистской федерации.

Искренне Ваш,

Артур Джеймс Бальфур

Следует подчеркнуть: не предполагалось, что это письмо отражает демографическое «соотношение сил» в Палестине того времени; оно даже не взвешивает такую опцию. В момент его написания здесь проживало около 700 тысяч арабов, входивших в пресловутые «нееврейские общины», и менее 60 тысяч евреев (для сравнения – в самой Британии было тогда около 250 тысяч евреев) [407]407
  Согласно британской переписи 1922 года в Палестине было уже 754 549 жителей, из них 79 293 еврея. См.: H. C. Luke, Edward Keith-Roach(dir.). The Handbook of Palestine. – London: Macmillan, 1922. – P. 33.


[Закрыть]. Однако даже это сугубое [еврейское] меньшинство отнюдь не было сионистским и уж точно еще не стало «народом». В него входили многочисленные ревностные верующие, с отвращением относившиеся к идее создания современного государства (претендовавшего на звание «еврейского»), которое всенепременно осквернит своими секулярными идеями и ценностями их Святую землю. Впрочем, эти данные нисколько не влияли на позицию Британии, главной целью которой было ускорение колонизации под ее эгидой, и вдобавок заинтересованной избавиться хотя бы от части евреев, просочившихся, несмотря на все ограничения, на Британские острова.

В обсуждаемый нами момент исторический принцип, гарантирующий народам право на самоопределение, еще не стал общепринятым. Кроме того, этот принцип, торжественно продекларированный двумя годами позже, вообще не применялся к неевропейскому населению вплоть до окончания Второй мировой войны. Но это еще далеко не все. Мало того что декларация Бальфура, при всей своей элегантной семантике и расплывчатой осторожности, не принимала в расчет коллективные интересы местных жителей, – безотносительно к тому, были они в то время нацией, народом или просто «населением» – она еще и противоречила духу обещаний, данных сэром Генри Мак-Магоном, британским губернатором Египта, Хусейну бен Али [408]408
  Хусейн бен Али (1856–1931) – член Хашимитского дома, хранитель священных мест ислама, с 1916 года – король Хиджаза, основатель правящей в Иордании династии и свергнутой королевской династии Ирака, прадед покойного короля Иордании Хусейна II, прапрадед нынешнего иорданского короля Абдаллы II. – Прим. пер.


[Закрыть], правителю Мекки. Чтобы побудить последнего вступить в войну против Оттоманской империи, Британия открыто, в письменном виде, правда, в несколько туманной форме, пообещала политическую независимость арабам на всех территориях, где они проживают, за исключением Западной Сирии (то есть нынешнего Ливана), где жила большая немусульманская община [409]409
  С соответствующей перепиской можно познакомиться на сайте http://www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/Histoiy/hussmaci.htmlили в книге Виктора Катана ( V. Kattan.From Coexistence to Conquest, p. 98–107).


[Закрыть]. Увы, Британию нисколько не занимали нарушения обязательств, данных ею арабам. В любом случае, она и не думала эти обязательства выполнять, поскольку относилась к первым национальным проявлениям арабского населения с глубочайшим пренебрежением. Целью этого опубликованного письма был прежде всего подрыв более раннего соглашения с Францией, заключенного в атмосфере полной секретности.

16 мая 1916 года, вскоре после того, как две империалистические гиены решили приступить к дележу трупа [410]410
  Скорее уж, тела – империя была еще жива. – Прим. пер.


[Закрыть]Оттоманской империи, Марк Сайкс (Sykes), представитель британского Министерства иностранных дел, и Шарль Франсуа Жорж-Пико (Georges-Picot), его французский коллега, достигли секретной договоренности о разделе территориальной добычи. Франция должна была получить под свое прямое или косвенное управление территории, которые позже станут Сирией (до Мосула [411]411
  В нынешнем северном Ираке. – Прим. пер.


[Закрыть]), Ливан, юго-восточную Турцию и Верхнюю Галилею. Британия оставила себе территории, которые вскоре станут Трансиорданией, а также Ирак, Персидский залив, Негев и выходивший к Средиземному морю коридор в районе Хайфы и Акко. Царской России это соглашение обещало полный контроль над Стамбулом. Центральная часть Святой земли должна была стать «открытой территорией» под международным управлением. Вопрос о евреях вообще не поднимался; они в этом документе не упоминаются [412]412
  Подробнее о соглашении Сайкс – Жорж-Пико см., например, на сайте http://unispal.un.org/unispal.nsf/3d14c9e5cdaa296d85256cbfoo5aa3eb/232358bacbeb7b5585257iiooo78477c?OpenDocument.


[Закрыть].

В декабре 1916 года Дэвид Ллойд-Джордж был назначен британским премьер-министром; его правой рукой и министром иностранных дел стал Артур Бальфур. Оба они открыто симпатизировали сионистской идее – Ллойд-Джордж, ревностный уэльский баптист, по его собственному признанию, помнил географические названия гор и долин Святой земли лучше, чем места сражений еще продолжавшейся мировой войны; кроме того, оба они были далеко не в восторге от соглашения с французами. Причин на то было две – одна сугубо прозаическая, другая историческая, вдобавок покрытая звездной пылью. Прежде всего британцы уже давно планировали расширить пояс безопасности вокруг Суэцкого канала посредством завоевания Палестины; они намеревались осуществить этот благородный проект в самом ближайшем будущем. Полоса суши, связывающая Средиземное море с Персидским заливом, должна была, по их мнению, управляться представителями его величества. У них не было ни малейшего желания делить Святую землю с сомнительными французскими «атеистами». Кроме того, не следует забывать, что речь шла о библейской земле, откуда «рыцари Иисуса» были изгнаны варварами-мусульманами еще в 1244 году. Теперь наконец цивилизованные европейцы получат возможность вернуться в нее. Святая земля – это не «еще одна колония» вроде Уганды или Цейлона; это колыбель первоначального христианства. У протестантских лордов Британии возникла соблазнительная идея – управлять Святой землей издалека, манипулируя маленьким и покорным Сионистским агентством.

26 марта 1917 года солдаты Британского содружества наций впервые высадились в Палестине и попытались с ходу взять Газу. Эта атака провалилась, однако 31 октября британцам удалось силами нескольких батальонов австралийской кавалерии [413]413
  Верблюды, на которых скакали доблестные австралийские солдаты, стали примечательными символами израильской культуры. – Прим. пер.


[Закрыть]захватить Беэр-Шеву, столицу Негева. Дорога на Иерусалим была открыта, судьба Палестины решена. Как раз в интервале между захватом Беэр-Шевы и последовавшей 9 декабря капитуляцией сдавшегося без боя Иерусалима и было составлено (и передано лорду Ротшильду) знаменитое письмо Бальфура, отменявшее де-факто соглашение Сайкса-Пико и создававшее перспективу британской гегемонии в Палестине посредством щедрого подарка, сделанного империей «еврейскому народу» [414]414
  Прекрасное изложение многочисленных исследований, касающихся письма британского министра иностранных дел, можно найти в статье Ави Шляйма ( A. Shlaim.The Balfour Declaration and its Consequences // Israel and Palestine. Reappraisal, Revisions, Refutations. – London: Verso, 2009. – P. 3–24).


[Закрыть].

Впрочем, следует помнить, что в это время в мире ничего не знали о существовании тайного англо-французского соглашения. Лишь в 1918 году, после того как большевистские революционеры предвосхитили действия WikiLeaks и опубликовали секретные архивы царского Министерства иностранных дел, вскрылись макиавеллистские игры британцев. Соглашение Сайкса-Пико было чудовищно циничным и потому совершенно секретным. Декларации Бальфура следовало выглядеть гуманным жестом в пользу страдающих евреев, поэтому она была гласной и совершенно открытой. Не случайно ее переслали именно Ротшильду, уважаемому политику, хорошо знакомому лондонской публике, а не относительно анонимным представителям маленькой Сионистской организации. По сути, она была прежде всего удачной операцией прикрытия – маскировкой тонкого колониального маневра, существенно влиявшего на судьбы Ближнего Востока в ходе всего XX века.

Исследователи называют несколько дополнительных причин, быть может, побудивших Ллойд-Джорджа дать ход знаменитой декларации. Например, в британских правительственных кругах верили, что американские евреи в состоянии подтолкнуть свое правительство активнее включиться в мировую войну. Кроме того, в коридорах Уайт-холла всерьез полагали, что поддержка Британией идеи создания «национального дома» способна побудить евреев России, невзирая на их симпатию к пацифистам-большевикам, выступить за продолжение отчаянных боев на Восточном фронте [415]415
  О ходах внутри британского правительства, приведших к отправке знаменитого письма, см. в статье Дворы Барзилай ( D. Barzilai.On the genesis of the Balfour Declaration // Zion. – 1968. – XXXIII, 3–4 (на иврите). – P. 190–202), а также прежде всего замечательную статью Меира Берете ( M. Verete.The Balfour Declaration and Its Makers // Middle Eastern Studies. – 1970. – VI, 1. – P. 48–76).


[Закрыть].

Во все времена не только антисемиты, но и филосемиты изрядно переоценивали как степень еврейской солидарности, так и ее потенциальное влияние. Базисные представления христианских сионистов о евреях, при всей симпатии, которую они питали к последним, не слишком отличались от представлений юдофобов. Разумеется, у евангелистов и других протестантов можно найти немало интересных нюансов, однако все они разделяли один важный общий концептуальный элемент: органический и ярко этноцентрический взгляд на вещи, буквально лопающийся [416]416
  В оригинале – «лопающийся как гранат». – Прим. пер.


[Закрыть]от всевозможных предрассудков в отношении еврейского характера и господства евреев в мире [417]417
  Том Сегев первым обратил внимание на этот аспект британской политики, по крайней мере в том, что касается премьер-министра Ллойд-Джорджа. См. его живописные замечания и свежий анализ в «Дни анемонов. Эрец Исраэль в период мандата» (Иерусалим: Кетер, 1999. – С. 35–48).


[Закрыть].

Существует и более наивная историография, приписывающая территориальную щедрость британской короны влиянию… органического растворителя. Речь идет о хорошо известной истории: на начальном этапе войны Британия осталась без ацетона, соединения, изготавливаемого из древесного спирта и остро необходимого для производства взрывчатых веществ, а стало быть, бомб и снарядов. Хаим Вейцман, один из лидеров британских сионистов, в будущем – первый президент Израиля, был заодно и талантливым химиком. Как изобретатель технологии получения ацетона в результате брожения альтернативной растительной смеси, он был мобилизован для решения важной практической военно-промышленной задачи и успешно с ней справился. Благодаря его таланту и решительности производство бомб и снарядов возобновилось в прежнем темпе. Ллойд-Джордж был в это время министром вооружений, Уинстон Черчилль – военно-морским министром, Бальфур сменил последнего в 1915 году. Все трое были знакомы с Вейцманом и высоко ценили его вклад в военные усилия страны. Они не забыли о нем и тогда, когда пришло время принять решение о «национальном доме» в Палестине. Таким образом, декларация Бальфура была, помимо прочего, уплатой морального долга этому человеку, а при его посредстве – движению, которое он представлял.

Построение исторических нарративов не признаёт границ; для него нет ничего невозможного. К величайшему сожалению, это не химическая лаборатория, в которой можно повторить любой эксперимент и выяснить, действительно ли определенное сочетание исходных материалов стало причиной брожения или взрыва. Однако, обсуждая только что приведенную историю, трудно проигнорировать то обстоятельство, что ведущие британские политики наверняка знали, сколь ревностно германская ветвь сионистского движения – всей своей мощью – поддерживает германскую родину. Еще один образец исторической иронии: не кто иной, как Фриц Хабер, химик еврейского происхождения, лауреат Нобелевской премии, разработал для кайзеровской армии технологию производства горчичного газа. После прихода нацистов к власти Хаберу, искреннему германскому патриоту, пришлось покинуть родину. Он скончался в 1934 году на пути в Палестину, где ему предстояло начать работать в научном институте Вейцмана в Реховоте [418]418
  Наиболее исчерпывающее сочинение, обсуждающее шаги, предшествовавшие появлению декларации Бальфура о еврейском национальном доме, написано Йонатаном Шнеером (J. Schneer.The Balfour Declaration. – New York: Random House, 2010). Его беда в том, что оно чересчур последовательно игнорирует как идеологические аспекты проблемы, так и империалистические импульсы Британии. На мгновение может даже создаться впечатление, что Британия вообще не намеревалась установить собственный контроль над Палестиной.


[Закрыть].

* * *

Лорд Дэвид Ллойд-Джордж, лорд Артур Бальфур, лорд Альфред Мильнер, лорд Роберт Сесил, сэр Уинстон Черчилль и другие британские политические деятели были убеждены в 1917 году, что расселение евреев в Палестине обеспечит Британии прочную империалистическую опору в этой стране до самого конца света и, возможно, – если евангелисты правы – даже после этого. Их ничему не научило ни восстание американских поселенцев в конце XVIII столетия, ни мятеж африканеров в самом конце века XIX. Быть может, они считали, что евреи, обладавшие финансовой мощью, однако свыкшиеся с низким политическим статусом, будут иначе строить отношения с благосклонной к ним и защищающей их империей. Еврейские сионисты также серьезно ошибались, полагая, что просионистские идеологические настроения британских элит окажутся достаточно устойчивыми и будут всегда брать вверх над многообразными интересами империи.

В любом случае, следует помнить: не дозревшая наконец двухтысячелетняя еврейская тоска по древней стране и не мощная волна добровольной эмиграции, стучавшаяся в ее ворота, стали причиной яркого дипломатического старта, сделавшего возможным (несколько позднее) создание сионистского суверенного государства в Палестине. Второго ноября 1917 года пересеклись три линии, идеологические и политические, вместе породившие грозную симбиотическую троицу.

1. Многолетние христианские евангелистские преференции, тесно переплетенные с колониальными устремлениями Британии, сформировавшимися еще в первой половине XIX века.

2. Тяжелейшие условия существования значительной части «еврейства идиша», зажатого между двумя угрожающими процессами: подъемом антисемитского протонационализма в Восточной Европе, начавшего агрессивно выдавливать их наружу, и параллельным закрытием государств Западной Европы для въезда эмигрантов.

3. Возникновение современного еврейского национального «рефлекса», действие которого начало ощущаться «на полях» процесса дезинтеграции и гибели еще не успевшего толком сформироваться «народа идиша», рефлекса, обозначившего своей целью колонизацию Сиона.

Вне всякого сомнения, декларация Бальфура усилила сионистское движение и добавила ему популярности в широких кругах. С этого момента гораздо большее число евреев с энтузиазмом соглашались отправить других евреев колонизировать «Эрец Исраэль». Впрочем, открытая симпатия к еврейскому национальному дому и позитивное отношение британских властей к еврейской колонизации, по крайней мере с 1917 по 1922 год, отнюдь не убедили массу евреев, говоривших на идиш, и еще менее того – британских евреев хлынуть на «историческую родину» [419]419
  Многие британские евреи (речь не идет об «ассимилированных» евреях вроде деятелей лейбористской партии) резко отмежевались от декларации Бальфура. Такие люди, как сэр Эдвин Монтегю (Montagu), министр по делам Индии, Клод Монтефиоре, племянник филантропа и общественного деятеля Мозеса Монтефиоре, основатель движения либерального иудаизма в Британии, и даже Люсьен Вулф (Wolf), советник премьер-министра по еврейским вопросам, публично раскритиковали сионистскую идею. См., к примеру, статью С. А. Коэн( S. A. Cohen). Причина и мотивы противодействия британских евреев политическому сионизму, 1895–1920 // Сионизм и религия / Под ред. Ш. Альмог, Й. Рейнхарц, А. Шапира. – Иерусалим: Шазар, 1994. – С. 189–205. Следует прочесть и Montagu.Memorandum on the Anti-Semitism of the British Government. August 23,1917 // http://www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/History/Montagumemo.html.


[Закрыть].

За продолжавшийся пять лет «медовый месяц» между христианскими и еврейскими сионистами в Палестину, находившуюся под властью британской короны, прибыло около 30 тысяч сионистских поселенцев. До тех пор пока въезд эмигрантов в Соединенные Штаты оставался относительно простым делом, сотни тысяч беженцев из Восточной Европы продолжали мощными потоками пересекать океан. Они упорно отказывались переселяться в ближневосточную страну, которую с середины XIX столетия предназначали им Палмерстон, Шефтсбери, Бальфур и другие христианские лорды.

Не следует чересчур удивляться этому бесспорному географическому – и демографическому – предпочтению. Разумеется, обустройство в Палестине было связано с немалыми экономическими трудностями, однако главная причина малочисленности эмигрантов-колонистов состояла совсем в другом. Она была весьма банальной: в начале XX века большая часть евреев мира, как и их потомки – безразлично, религиозные, традиционные, либеральные или реформистски настроенные, бундисты или социал-демократы, социалисты или анархисты – вообще не считали Палестину своей страной. Вопреки мифу, запечатленному в Декларации независимости Израиля, они отнюдь не стремились «в каждом поколении вернуться и овладеть своей древней родиной», более того, они не сочли нужным перебраться туда в момент, когда право на возвращение было преподнесено им на серебряном блюде протестантскими колонизаторами.

Лишь соединение новых тяжелейших ударов и угроз с жесткой эмиграционной политикой, плотно закрывшей границы стран «свободного мира», привело в конце концов к созданию государства Израиль.