Текст книги "Львиное Сердце. Дорога на Утремер"

Автор книги: Шэрон Кей Пенман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Твоего аббатства? – Вальтер до того разгорячился, что буквально брызгал слюной. – И с какой это стати письма, даже если допустить их подлинность, оказались адресованными тебе? Требуется ли более очевидное доказательство хитрого умысла...

– Он направил письма мне, потому что Монреале – бенедиктинский монастырь, как и Монте-Кассино. И настоятель знал, что может довериться мне в деле передачи посланий королеве!

Оба прелата уже орали друг на друга, но Джоанна не слушала. Вильгельм часто рассказывал ей про большое землетрясение, поразившее Сицилию двадцать лет тому назад, описывал свои ощущения в живых подробностях, и теперь она почувствовала себя так, будто земля ушла у неё из-под ног. Повернувшись, она уткнулась в плечо Беатрисе, пытаясь осознать факт, что мир её снова опрокинулся вверх тормашками.

Слух стремительно разнёсся по дворцу, и капеллан уже поджидал Джоанну у дверей часовни. Духовник находился при ней с тех самых пор, как она девочкой-невестой приехала на Сицилию, и с первого взгляда понял, что его утешения ей не нужны, не сейчас.

– Я хочу, чтобы завтра по моему господину отцу отслужили заупокойную мессу, – сказала королева, и голос её показался священнику незнакомым, слабым и отстранённым.

Когда он попытался проследовать за ней в часовню, Джоанна попросила оставить её одну. Тогда духовник расположился в дверях, полный решимости остановить хоть целую армию, лишь бы дать ей молиться и скорбеть без помех.

Джоанне казалось, что она ходит во сне – всё представлялось странным и нереальным. Как мог отец умереть? Он возвышался над миром, словно колосс Родосский, стоял выше прочих смертных, тридцать с лишним лет внушая благоговение и ужас. Представить его покойным – всё равно что представить погасшим солнце. Едва не споткнувшись, она опустилась на колени перед алтарём и стала читать «Отче наш»:

«Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra»[4]4
  «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли» (лат.).


[Закрыть]. Джоанна сжимала письма в руке, не решаясь прочитать их. Она обнаружила, что с трудом припоминает слова молитвы, затверженной наизусть с самого детства, а потом вдруг безвольно повалилась на пол, утонув в потоке жгучих слёз. Тело её содрогалось от рыданий, пока она оплакивала отца, мужа и Сицилию – страну, которую успела полюбить.

Смерть Вильгельма разрушила то ощущение безопасности, которое крепло в Алисии за месяцы, прошедшие после гибели «Сан-Никколо». Сицилия снова вдруг сделалась чужой страной, опасным местом. Девочка печалилась о молодом короле и Джоанне, бродившей словно потерянная душа, такая бледная и хрупкая в своём траурном чёрном платье и вуали. Француженку пугали вспышки насилия на улицах, она чувствовала, как напуганы дворцовые служители-сарацины. Всё перевернулось буквально за одну ночь.

В последовавшие за смертью Вильгельма недели Алисия редко видела Джоанну, а при встрече королева держалась отстранённо. Королевский двор пребывал в смятении. Две фрейлины уже оставили службу у королевы, потому как приходились роднёй графине Сибилле, супруги Танкреда из Лечче. Алисия слышала, как и некоторые другие выражают намерение уехать, в надежде на то, что Сибилла примет их. Правящая королева – хозяйка куда более привлекательная, нежели королева овдовевшая.

Застав Алисию в слезах, Беатриса заверила её, что будущее Джоанны вполне обеспечено. Она владеет графством Монте-Сент-Анджело, имея право на доходы со всех его селений и городов, пояснила фрейлина, предпочтя не упоминать, что Монте-Сент-Анджело расположено в глубине материка, далеко от Палермо. Алисия утешилась, потому как непоколебимо верила в Джоанну и не сомневалась, что та, отправляясь в новые владения, захватит её с собой. Но потом пришла весть о смерти английского государя, и всё снова переменилось.

После заупокойной мессы по отцу Джоанна удалилась в опочивальню, и Алисия решила обратиться за советом к Эмме д’Алерамичи и Бетлеме де Гречи. Новость о преставлении английского короля взбудоражила всех, и девочке хотелось узнать почему. Фрейлин она застала упаковывающими вещи. Обе явно собирались оставить службу у Джоанны. На прошлой неделе девочка подслушала их разговор. Они взвешивали шанс поступить ко двору Сибиллы, когда та станет королевой, и с сожалением пришли к выводу, что это маловероятно, поэтому почли за лучшее остаться при Джоанне, а не возвращаться к скуке отчих домов. Так что заставило их передумать?

Подруги, всегда готовые посплетничать, охотно поделились своими соображениями. Влияние Джоанны кончилось вместе со смертью мужа, без обиняков заявили они. Роди она Вильгельму сына, всё было бы иначе, поскольку королева стала бы регентшей до совершеннолетия наследника. Но даже так Джоанна находилась в положении куда лучшем, чем большинство бездетных вдов, поскольку она являлась дочерью великого и могущественного государя, человека, известного своей заботой о детях, по крайней мере, о девочках. Все наслышаны, что он поспешил на помощь дочери Матильде, когда император Священной Римской империи отправил её мужа герцога Саксонского и Баварского в изгнание. Генрих приютил чету при своём дворе и посредством дипломатических манёвров добился отмены жестокого эдикта.

Однако после его смерти Джоанна оказалась уязвимой, сделавшись лёгкой добычей для любого, кто пожелает похитить её и принудить к замужеству. Это ценное приобретение, сообщили фрейлины побледневшей Алисии, ведь королева прекрасна, а её вдовий удел достаточно богат, чтобы соблазнить любого. Поэтому лучше позаботиться о собственных интересах, пока не стало слишком поздно.

– Но... но у леди Джоанны есть ещё высокий заступник! – пролепетала Алисия. – Её брат стал теперь английским королём. Он ведь обязательно придёт ей на помощь в случае... – Девочка запнулась, потому как фрейлины покатились со смеху.

– Ты ещё совсем дитя и не знаешь жизни. Братья редко забивают голову сёстрами, отосланными в дальние края. Это особенно верно, если необходимый союз умер вместе с чужеземным зятем. Хочешь доказательств, вспомни о печальной истории Агнессы Капет, младшей сестры французского короля.

У Алисии возникло ощущение, что ей не хочется знать про Агнессу, но она заставила себя спросить, не желая выказывать слабость перед женщинами, к которым испытывала неприязнь.

– И что с ней случилось?

Бетлема замялась, запоздало сообразив, что Алисия слишком юна для таких ужасов. Зато Эмма подобными угрызениями совести не страдала.

– Агнессу обручили с Алексеем, сыном византийского императора. В восемь лет её отправили в Константинополь, а на следующий год, когда ей исполнилось всего девять, поженили с мальчишкой. Это куда ниже одобренного Церковью брачного возраста, но греки ведь варвары и плевать хотели на подобные мелочи. В том же году император умирает, а Агнесса и Алексей, которому тогда исполнилось всего десять, наследуют трон. Однако два года спустя его кузен по имени Андроник Комнин совершает переворот. Стоит рассказывать, что было дальше?

К этому моменту Алисия окончательно убедилась, что не хочет ничего знать, но одновременно очень жалела маленькую французскую принцессу, сосланную жить среди варваров. Девочка молча покачала головой, но Эмма, упиваясь собой, уже продолжала:

– Едва Андроник захватил власть, как стал избавляться от всех, кого рассматривал как угрозу. Он отравил сестру Алексея Марию и её супруга – ту самую Марию, которую должны были выдать за нашего короля Вильгельма, пока император не передумал. Затем узурпатор заставил Алексея подписать смертный приговор собственной матери, которую удушили. На следующий год он провозгласил себя императором-соправителем вместе с Алексеем. Легко предположить, что произошло далее. Андроник убил Алексея и выбросил тело мальчика в Босфор. Бедняжка Агнесса овдовела в двенадцать лет, а худшее было ещё впереди. Андроник вынудил её выйти за него замуж. Представь, каково это: стать женой убийцы своего мужа!

– К тому же он был на пятьдесят лет старше Агнессы! – добавила Эмма, брезгливо вздрогнув. – При одной мысли о необходимости спать с таким дряхлым стариком я обет безбрачия принести готова! Андроник вскоре выказал себя настоящим чудовищем. Началось царство ужаса, и через два года народ в Константинополе восстал. Узурпатор бежал, захватив Агнессу и свою любимую наложницу, но их поймали и привезли обратно в столицу. Андроника пытали, потом выдали на расправу толпе. Его окунали в кипящую воду, выдавили глаза, отрубили руки...

– Прекратите! – сдавленно вскричала Алисия, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

Эмма вскинула идеально выщипанную бровь:

– Надеюсь, Агнесса не была такой неженкой, как ты, учитывая то, что довелось ей пережить. Тебе наверняка хочется узнать, что с ней сталось? Увы, мы не знаем. Это произошло четыре года назад, и до сих пор её судьба остаётся загадкой. Допускаю, что она до сих пор жива и находится в Константинополе, если только не сошла с ума от всех этих ужасов. Но для чего я всё это рассказываю – Агнесса приходится родной сестрой Филиппу Капету, могущественному королю Франции, но он и пальцем не пошевелил, чтобы спасти её. Алисия, на братьев нельзя полагаться, вот почему мы с Бетлемой оставляем службу у твоей дорогой королевы. Женская доля трудна, и когда у неё нет защитника в лице супруга или отца...

– Довольно!

Все повернулись навстречу стремительно подходящей Мариам. Алисия попятилась, но вскоре поняла, что гнев сарацинки направлен не на неё.

– Вам двоим должно быть стыдно! – сурово произнесла Мариам. – Пугаете ребёнка страшными историями. А что у вас дальше в планах: подвергнуть пыткам куклу Алисии или отравить певчих птиц в саду?

– Я тут ни при чём! – открестилась Бетлема, едва не взвизгнув.

Эмма попыталась стоять на своём, но вскоре смешалась под пылающими чёрными очами Мариам, и когда та приказала им убираться, ни одна не стала возражать. Едва фрейлины вышли из комнаты, сарацинка взяла трепещущую девочку за руку и увлекла к оконному сиденью:

– Алисия, не обращай внимания на этих презренных кошек! У них на двоих и одной мысли не наберётся, зато зловредности в избытке.

– Но... Но это правда?

– Увы, рассказ про Агнессу правдив. Но её трагедия не имеет отношения к Джоанне, которой ничего не грозит. Мы в Палермо, а не в Константинополе. Общество у нас более цивилизованное. А Джоанна вовсе не лишена друзей. Ты не забыла, что её брат правит величайшей империей христианского мира?

– Не забыла, но... Но ведь французский король...

– Филипп и Ричард так же похожи друг на друга, как небо и земля. Знаю, что Джоанна рассказывала тебе про брата. Это выдающийся полководец, человек, напрочь лишённый страха и настолько отважный, что его прозвали Львиное Сердце. Филиппа так никто не назовёт, уж поверь. Разве что Кроличьим Сердцем, коли на то пошло, – добавила Мариам и была вознаграждена робкой улыбкой. – Тебе лучше?

Алисия кивнула, обнаружив с удивлением, что действительно верит Мариам.

– Но что будет, когда Танкред станет королём? Эмма и Бетлема говорят, что он незаконнорождённый, бунтовал против отца лорда Вильгельма, провёл много лет в темнице. И будто он такой страшный, что его прозвали обезьяной, и что...

– Ты уже должна была понять, что не стоит верить всем словам Эммы или Бетлемы. Да, Танкред родился вне брака, но кровь в нём благородная – мать его была дочерью знатного сеньора. Да, он выступил против отца Вильгельма. Но был прощён королевой Маргаритой и верно служил Вильгельму, пока тот не достиг совершеннолетия, да и после тоже. Танкред – храбрый воин, способный организатор и, надеюсь, искренне радеет о Сицилии. Он не из тех, кто плохо станет обращаться с женщиной, и менее всех с Джоанной, вдовой своего двоюродного брата.

Спасибо, госпожа Мариам, – поблагодарила Алисия. Однако... Ты не опровергла, что он похож на обезьяну.

– Да, тут ты меня поймала. – Сарацинка кивнула. – Бедного Танкреда угораздило родиться с лицом, способным напугать горгулью.

Тут обе рассмеялись, и этот миг стал для Алисии поворотным. С этих пор она стала рассматривать леди Мариам как союзницу и, избавившись от последнего из привитых братом Арно предрассудков, приняла сицилийские обычаи Джоанны как свои собственные.

Осенью начался сезон дождей, и когда на рассвете одиннадцатого декабря корабль Танкреда из Лечче бросил якорь в гавани Палермо, уже много дней с неба беспрестанно сыпалась холодная морось. Не обращая внимания на непогоду, претендент поспешил на встречу с Маттео д’Аджелло, архиепископом Монреале и знатными сеньорами государства. Вопреки династическому характеру власти в Сицилийском королевстве, совет избрал Танкреда единогласно, потому как несогласных, вроде архиепископа Палермского и его брата, не удосужились пригласить. Тем вечером Танкред и его четырнадцатилетний сын Рожер в сопровождении вооружённого эскорта отправились в королевский дворец с миссией, которая была необходимой, но неприятной. Танкред не хотел возлагать её на себя, но и другим не доверил, потому как честь обязывала его лично доставить весть вдовствующей королеве – она это заслужила.

Танкред заметил, что по мере приближения к Джоарии шаги Рожера замедляются, и ощутил раздражение и умиление одновременно, поскольку вполне понимал состояние мальчика. Парень был по уши влюблён в Джоанну, краснел, робел и запинался в её присутствии. Отец положил сыну руку на плечо. Когда Рожер поднял взгляд, Танкред испытал приступ отцовской гордости, потому как Господь наделил его наследника всем, в чём отказал ему: юноша был высок и строен.

– Быть может, ты предпочтёшь подождать, пока я буду говорить с королевой? – спросил он, чувствуя справедливым предоставить Рожеру такой выбор. Маттео д’Аджелло тоже уклонился от этой чести, воспользовавшись своей подагрой как предлогом не встречаться с Джоанной, к которой всегда питал симпатию.

Рожер помолчал немного, потом решительно тряхнул головой:

– Нет, папа, я иду с тобой.

Танкред улыбнулся, и они продолжили путь.

Джоанна ожидала их в приёмной зале дворца в обществе сенешаля, своего духовника, нескольких придворных рыцарей, а также Беатрисы и Мариам. Она уже слышала о событиях дня, и хотя претензия Танкреда на принадлежащую Констанции корону её не радовала, королева не была в силах что-либо изменить. Танкреда она знала не слишком хорошо, но то, что знала, говорило в его пользу. Он верно служил Вильгельму и отличился во время неудачного похода против греков. Ей оставалось только уповать, что Танкред справится с задачей и сумеет восстановить мир в островном королевстве.

Отказавшись от любезного предложения подкрепиться вином и фруктами, Танкред, не теряя времени, перешёл к сути.

– Госпожа, я прибыл сообщить тебе, что избран лордами сей державы, дабы править в качестве короля. Выборы состоялись сегодня после полудня, коронация намечена на Богоявление, тогда же я провозглашу своего сына герцогом Апулийским.

Хотя Рожер нравился Джоанне, ей было больно думать о нём как о носителе титула, так недолго принадлежавшем её новорождённому сыну.

– Поздравляю, Рожер! – с печальной улыбкой сказала королева, потом повернулась к его отцу. Холодная официальность, с которой держался Танкред, резко контрастировала с прежними их встречами, когда он дружелюбно болтал с «кузеном Вильгельмом» и его «прекрасной супругой». Ей подумалось, что ему, вполне вероятно, столь же неуютно, сколь и ей самой. Приняв тот же тон, Джоанна обратилась к нему «милорд» и заверила, что желает ему всего наилучшего. Сказать больше было бы лицемерием, и оба понимали это.

– Ты говоришь, что коронация намечена на январь? К этому времени я вполне успею освободить дворец, – заверила она Танкреда. – До весны я сниму, пожалуй, дом в Палермо, потому как не хотелось бы пускаться в долгий путь до Монте-Сент-Анджело в зимние месяцы. – Её улыбка была уже не такой тёплой, как адресованная Рожеру, поскольку тому, кто привык повелевать, не так-то легко выступать просителем. – Полагаю, это не встретит возражений, милорд?

Этот вопрос Джоанна задала скорее из вежливости, поэтому ответ её поразил.

– Мне жаль, мадам, – сказал Танкред. – Но это невозможно.

Неужели ему так не терпится услать её из Палермо?

– Как прикажешь, – холодно отрезала она. – Я уеду, как только соберу вещи.

– Боюсь, госпожа, ты неверно поняла меня. Хотя Монте-Сент-Анджело славится своим богатством, главное достоинство этой провинции – её стратегическое расположение. Она господствует над дорогами, спускающимися с альпийских перевалов – теми самыми путями, по которым Генрих Гогенштауфен поведёт свою армию в Италию. Принципиально важно, чтобы Монте-Сент-Анджело находилось под контролем короля. Мне жаль, но я не имею возможности передать его тебе.

Такого Джоанна не ожидала.

– Полагаю, нет необходимости напоминать тебе, что моя вдовья доля гарантирована как брачным контрактом, так и действующим в королевстве законом о наследовании. Так что предлагаешь ты мне в обмен на Монте-Сент-Анджело, милорд?

– Я не отрицаю справедливость твоих слов, госпожа. Но мне угрожает мятеж. Множество сарацин сбежало в горы во время беспорядков в Палермо. Они начинают укреплять свои поселения, а тем временем иные сеньоры из внутренних областей острова поддерживают незаконные притязания на престол графа Андрии. Ещё большая угроза исходит от немцев – нам обоим известно, что Генрих намеревается с оружием отстаивать права своей жены, при этом в его распоряжении все средства империи его отца.

– Так к чему ты клонишь, милорд? – Во рту у королевы пересохло.

– Я хочу сказать, что не могу компенсировать тебе потерю вдовьей доли, – напрямик заявил Танкред.

Придворные рыцари зароптали – гнев их подстёгивался осознанием собственной беспомощности. Рожер не смотрел больше на Джоанну, да и сам Танкред желал оказаться где угодно, только не здесь. Он знал, что разговор будет не из приятных, и уповал, чтобы не дошло до слёз, потому как никогда не умел обращаться с плачущими женщинами. Но теперь убедился, что опасаться этого не стоит, потому как королева вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на него:

– Так ты собираешься отослать меня прочь без гроша? Или даже на этом твои сюрпризы ещё не кончились, милорд?

Танкред даже не пытался подсластить пилюлю, настолько она была горька.

– Буду с тобой откровенен, госпожа. Народ очень любил тебя и твоего господина супруга, и уверен, многие посочувствуют твоему... положению. О твоей симпатии к госпоже Констанции тоже хорошо известно. Стоит тебе, вольно или невольно, попасть в руки к Генриху, он не замедлит использовать тебя во благо претензий своей жены. Посему я полагаю, что тебе лучше будет оставаться в Палермо.

Тут недовольство рыцарей Джоанны выразилось в громких протестах, а женщины заохали. Сама королева тоже была ошеломлена. Но она не позволит этому человеку наслаждаться её беспомощностью. Представляя, как повела бы себя в такой ситуации её мать, Джоанна решила брать пример с неё.

– Выходит, я под арестом? Меня поместят в дворцовую темницу или у тебя другое место на уме?

До того Танкред страшился женской истерии. Теперь же его взбесила эта ледяная холодность.

– Нет, конечно! – отрезал он. – Ты будешь жить в удобных апартаментах, а обращаться с тобой станут почтительно и с уважением, даю слово. И как только я утвержусь на троне, мы, думаю, пересмотрим твоё положение. Но пока тебе придётся считать себя гостьей короны.

– Предпочитаю считать себя заложницей, милорд, – бросила в ответ Джоанна. – Совершенно очевидно, что спорить с тобой бессмысленно. Но одно я скажу, и надеюсь, ты прислушаешься к моим словам. Теперь, когда мой господин супруг и отец, английский король, мертвы, ты считаешь меня совершенно беззащитной. Это серьёзная ошибка, и ты можешь дорого заплатить за неё.

– Уверен, что Всевышний поймёт меня, миледи.

Губы королевы сложились в злую, едкую усмешку.

– Всевышний, может, и поймёт, зато мой брат, Львиное Сердце – едва ли.

Не будучи человеком мстительным, Танкред охотно оставил за дамой последнее слово. Сухо поклонившись, он вышел, оставив королеву стоять на обломках жизни, которая всего месяц назад казалась едва ли не воплощением идеала.

ГЛАВА IV
Замок Нонанкур, Нормандия

Март 1190 г.

После того как юная супруга Уилла Маршала была представлена английской королеве, Уилл увлёк Изабеллу к относительному уединению оконного сиденья, так как знал, что жена сгорает от нетерпения поделиться с ним впечатлениями. И действительно, едва они уселись, Изабелла повернулась к нему. На щеках её горел румянец возбуждения.

– Королева не так красива, как мне рассказывали, Уилл, – начала девушка. – Наверное, это потому, что она уже такая старая. По твоим словам, ей уже шестьдесят шесть? – Изабелла задумалась, удивляясь такому почтенному возрасту, потому как оба её родителя скончались на пятом десятке. – Ты уверен, что короля здесь ещё нет?

Девушка выпрямилась на сиденье и обвела взглядом переполненный зал:

– А как он выглядит?

– Ричард выше большинства мужчин – шесть футов и два пальца, с вьющимися волосами золотисто-рыжего цвета. Поверь, девчонка, его трудно не заметить. Будь Ричард здесь, тебе не потребовалось бы указывать на него.

– Что же, надеюсь, он скоро появится, ведь я при дворе единственная, наверное, кто ни разу не видел короля. – Тут Изабелла попыталась найти глазами брата Ричарда, но никто из присутствующих мужчин не напоминал по описанию короля. – Графа Джона тоже нет?

– Джон здесь – беседует с леди Алисой, дамой в зелёном платье.

Уилл хотел сообщить, что Алиса является сестрой короля французского, а также давно забытой и настрадавшейся суженой Ричарда, но вспомнил, что Изабелла лучше него знакома с Алисой, потому как до замужества жила в Лондонском Тауэре вместе с ней и другой богатой наследницей, Денизой де Деоль.

– Джон совсем не похож на Ричарда, да? Смуглый, как испанец, и совсем не так высок, как ты, Уилл. – Изабелла искоса бросила на мужа полный обожания взгляд. – Но он симпатичный, надо признать. Честно говоря, ни разу я не видела ещё такого множества привлекательных мужчин, собранных в одном месте. Погляди на того юношу со светлыми волосами и небесно-голубыми глазами, прямо как викинг! А вот другой красивый парень – ведь слово «красивый» дозволяется использовать в применении к мужчинам? Вот тот, который смеётся, с каштановой шевелюрой.

Уилл с улыбкой воспринимал это подшучивание, потому как забавлялся живостью и непосредственностью девушки и был слишком уверен в своих достоинствах, чтобы отказывать юной жене в радостях безобидного флирта. Маршал и не надеялся на подобную удачу – заполучить богатую наследницу вроде Изабеллы, потому как родился младшим сыном небогатого барона, человеком, всё богатство которого состояло в твёрдой руке и остром мече. Он до сих пор помнил, как удивился, когда старый король пообещал ему руку Изабеллы де Клари, благодаря со смертного одра за годы верной службы. Уилл не сомневался, что надежды на светлое будущее растаяли вместе с последним вздохом Генриха, испущенным в Шинонском замке. Однако новый государь Ричард подтвердил предсмертное обещание отца, и в тот миг рыцарь уверовал в чудеса.

– Ты настоящая внучка короля, – сказал он. – У тебя дар вычислять людей, у которых в жилах течёт королевская кровь. Твой «викинг» – это Генрих из дома Блуа, граф Шампанский, племянник двух государей: Ричарда Английского и Филиппа Французского. А «красивый парень» – валлийский кузен Ричарда, Морган ап Ранульф. Его отец был любимым дядей старого короля. Морган служил брату Ричарда Жоффруа, пока тот не умер, а потом поступил ко двору Генриха.

– Когда такое множество храбрых лордов уедет воевать с сарацинами, жизнь при дворе станет скучной, – заявила Изабелла со вздохом притворного сожаления, всё ещё настроенная шутить.

Рисковала она немногим, так как Уилл, в отличие от иных мужей, не был склонен к чрезмерной ревности. Вот её подруга по Тауэру, Дениза де Деоль, недавно вышла за кузена короля Ричарда Андре де Шовиньи. Тот оказался таким собственником, что несчастной пришлось вести себя с осмотрительностью монахини.

– Крест приняли не все. Джон не едет в Святую землю.

Озорство и открытый характер заставляли многих недооценивать Изабеллу – для девушки восемнадцати лет она обладала острым умом и способностью трезво судить о характере. Уловив недосказанность в тоне мужа, Изабелла устремила на него любопытный взгляд:

– Уилл, тебе не нравится граф Джон, не так ли?

– Нет, – процедил рыцарь. – Не нравится.

Заметив, что ему не хочется обсуждать королевского брата, Изабелла покорно перевела разговор в более приемлемое русло, спросив, что за женщина беседует с Морганом ап Ранульфом. Когда Уилл ответил, что это Констанция, герцогиня Бретонская, интерес Изабеллы обострился. Ей было известно, что Констанция с детства была помолвлена с братом Ричарда Жоффруа, вышла за него в двадцать лет, а пятью годами позже овдовела. Уилл рассказывал, что затем король Генрих принудил её выйти замуж за его кузена графа Честерского, желая дать ей супруга, преданного английской короне. Герцогиня скрепя сердце согласилась на брак в расчёте сохранить за собой опекунство над двумя маленькими детьми, но одним из первых своих указов Ричард потребовал передать дочь Констанции под его попечение.

Глядя на герцогиню Бретонскую, Изабелла ощутила приступ сочувствия и механически прикрыла рукой живот. Ей было прекрасно известно, что детей знатных фамилий обычно отсылают в благородные дома с целью дать образование. Однако дочери Констанции было всего пять, и её забрали вопреки воле матери. Изабелле вбивали в голову, что главный долг супруги относится к мужу, не к детям, но она часто гадала, можно ли вот так просто одолеть материнский инстинкт. Она была беременна всего несколько месяцев, но уже знала, что готова до последнего вздоха защищать эту крошечную жизнь в своём чреве.

– Уилл, ты представишь меня герцогине? – Получив кивок в ответ, девушка продолжила внимательно разглядывать гостей. – А это архиепископ Йоркский? О небо, а это кто такой?

– Да, это архиепископ Йоркский, сводный брат Ричарда, – ответил Вильгельм, а затем, проследив за взглядом жены, узнал того, кто вызвал такую реакцию. – А, это Гийом Лоншан, епископ Или, канцлер короля и самый доверенный из его советников. На первый взгляд, жалкая фигура: коротышка, урод, да ещё и калека. Но не дай росту и хромоте ввести себя в заблуждение, потому как его ум уступает только его же заносчивости.

– Нет, я не про него. Вон тот, который выглядит так, будто сбежал из ада!

Узнав, кто заинтересовал жену, Маршал мрачно улыбнулся:

– Это Меркадье. Думаю, у него должно быть христианское имя, но я его ни разу не слышал. Прошлое этого человека тоже загадка. Знаю только, что семь лет назад он поступил к Ричарду на службу как рутье – так называют людей вроде Меркадье, людей, готовых продавать свой клинок тому, кто больше заплатит. Но должен признать, Ричарду он служит верно, а в бою так же бесстрашен, как и сам государь. Однако о милосердии ему известно не более чем голодному волку, и, когда он проходит мимо, люди расступаются, а после осеняют себя крестом.

Изабелла смотрела на капитана наёмников, раскрыв глаза, заворожённая его зловещей внешностью: длинные чёрные волосы, ледяные белёсые глаза и самый отвратительный шрам, который ей приходилось видеть, словно дьявольская отметина пересекавший всю щёку до подбородка, отчего уголок губ казался издевательски вздёрнутым.

– Если есть человек, по которому виселица плачет, так это он, – заявила молодая женщина, подавляя дрожь. Большой зал вдруг потерял для неё привлекательность. – Уилл, я устала. Быть может, уйдём в нашу комнату?

– Конечно.

Врождённая обходительность Уилла значительно усилилась под влиянием беременности Изабеллы. Последней даже приходилось одёргивать себя, чтобы не злоупотреблять его заботой.

– Но сначала нам надо пожелать доброй ночи королеве, – продолжил он, помогая супруге подняться. Когда они приблизились к помосту, Уилл узнал женщину, подошедшую только что к Алиеноре.

– Это леди Хавиза, графиня Омальская. Она была замужем за другом короля Генриха, графом Эссекским, но Виллем умер в декабре, и Ричард приказал ей выйти за пуатуского лорда Вильгельма де Форса. Но леди Хавиза заупрямилась, отважившись пойти наперекор государю. Вы, богатые наследницы, своенравный народ, – шёпотом добавил рыцарь, показывая, что юмор не чужд и ему и он готов платить словом за слово. – Но Ричард тоже упрям. Король отобрал у неё владения и вернул только в обмен на согласие подчиниться. Хавиза приехала вместе с королевой Алиенорой из Англии, и скорее всего свадьбу сыграют сразу, как только закончится Великий пост.

Изабелла замерла вдруг. Взгляд её перебежал с леди Хавизы, которой вскоре предстояло выйти за человека не по своему выбору, на королеву, которая шестнадцать лет была пленницей собственного мужа, а потом на герцогиню Бретонскую, другую несчастную жену, беседовавшую с дамой, о замужестве только и мечтавшей – с несчастной французской принцессой Алисой, ожидавшей стать невестой, но ставшей вместо этого заложницей. Изабелла получила слишком строгое воспитание, чтобы прилюдно выражать сочувствие, но сжала руку супруга так крепко, что тот удивлённо посмотрел на неё.

– Ах, Уилл, – промолвила она. – Как же мне повезло! Очень повезло...

Когда они вышли на замковый двор, уже сгущалась тьма, а луна спряталась за облаками. Опершись на руку Уилла, Изабелла подобрала юбки, чтобы не тащились по грязи, и наморщила носик от острого запаха лошадиного навоза. В замок въезжали конные, и молодая чета задержалась посмотреть, потому как гости вызвали суматоху. По стенам бегали караульные, лаяли собаки, мелькали факелы. Внимание Изабеллы привлёк первый из всадников. Он восседал на роскошном сером скакуне, а плащ его, хоть и забрызганный грязью, был из прекрасной шерсти, окрашенной в тёмно-синий цвет. Седло незнакомца было отделано пластинами из слоновой кости, переднюю и заднюю луку украшали драгоценные камни, а шпоры даже в наползающих сумерках сияли серебром. Всадник откинул капюшон, открыв красивую голову в ореоле медных волос, проницательные серые глаза и самую широкую и задорную из улыбок, какую доводилось видеть Изабелле. Когда он спешился, оказавшись в круге света пылающих факелов, молодая женщина сжала ладонь супруга.

Ты был прав, Уилл, – сказала она. – Только слепой не увидит, что смотрит на короля.

Опочивальня Алиеноры представляла собой оживлённую сцену. Играл арфист, женщины оживлённо переговаривались и шили, потому как даже представительниц знати не миновала общая женская доля – орудовать иглой. Дениза де Деоль и Изабелла Маршал обменивались сплетнями за вышивкой, фрейлина Алиеноры трудилась над алтарным покрывалом, предназначенным в дар замковому капеллану. Но не все дамы были заняты рукоделием. Графиня Омальская играла в кости с внучкой Алиеноры Рихенцей, сама королева лениво пролистывала разложенную на коленях книгу. На неё шитьё всегда наводило скуку. Сосредоточиться не получалось и в итоге Алиенора отложила книгу и встала. Все взоры тут же обратились на неё. Стоило ей потянуться за плащом, прочие дамы тоже повскакали с мест.