Текст книги "Львиное Сердце. Дорога на Утремер"

Автор книги: Шэрон Кей Пенман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Чувствуя, что к нему, в ожидании ответа, прикованы все взгляды, Филипп Капет сделал несколько глубоких вздохов, стараясь обуздать ярость. Обведя часовню взглядом, он заметил, что даже его собственных подчинённых убедили аргументы Ричарда: с какой стати станет он жениться на любовнице собственного отца?

– Я не верю этим подлым наветам, – гневно заявил Филипп. – Это клевета, призванная очернить честь французской короны, и я не позволю марать таким образом репутацию моей сестры.

– Я тоже к этому не стремлюсь, – сказал Ричард, который теперь, когда до победы оставался всего шаг, мог позволить себе быть великодушным. – Девчонку я никогда не винил. Всем нам известно, что женщины слабы и легко склоняемы ко греху. Знаем мы и то, что короли склонны добиваться своего. Освободи меня от клятвы жениться на Алисе, и я буду удовлетворён. Я охотно возвращу её на твоё попечение, и на этом всё кончится.

До сего момента Филипп не представлял, что способен ненавидеть кого-либо так сильно, как ненавидел сейчас Ричарда.

– Намерен ты возвратить также Жизорский замок и Вексен? – буркнул он. – Хорошенькую сделку предлагаешь ты заключить! Ты сохраняешь за собой её приданое, а я получаю назад женщину, ценность которой на брачном рынке...

– Монсеньор, сие есть напрасный труд. – Епископ Шартрский мрачно смотрел на Филиппа. – Мы все согласны, что брачный обет не связывает более английского короля. Полагаю, нам следует избрать надёжных людей для ведения соответствующих переговоров, но сейчас не время и не место этим заниматься.

Капет открыл было рот, но закрыл его снова. Если уж епископ Рено, не только кузен короля, но и один из его прелатов, видит в Ричарде потерпевшую сторону, то эта война уже проиграна.

– Быть по сему, – процедил Филипп сквозь зубы, повернулся и зашагал вон из часовни, расшвыривая в стороны тех, кто попадался на пути.

Народ потянулся к выходу, а Ричард наклонился и поднял с устланного сеном пола письмо Филиппа. Он знал, что, имея на своей стороне прелатов и Левит[10]10
  Третья книга Ветхого Завета, содержащая описание норм права и ритуалов.


[Закрыть], в любом случае победит. Но письмо без сомнения облегчило задачу, потому как приближённые Филиппа охотнее прислушивались к доводам Ричарда, когда предательство их короля выплыло на поверхность. Чего Капет не в силах понять, это что множество его вассалов гордятся своим участием в крестовом походе и для них неприемлемо, чтобы христианские государи сражались между собой, а не с неверными. Ричард свернул пергамент и сунул за пояс. Наконец-то ему удалось избавиться от Алисы, сохранив при этом за собой Жизор и Вексен. Недурно проделано.

Король обернулся на звук шагов. Оказывается, вышли не все – в нескольких шагах от него стоял граф Фландрский. Подойдя к алтарю, Филипп с благоговением положил руку на реликварий.

– Умно было сцепиться с Филиппом здесь. А внутри действительно частица истинного креста?

– Разумеется. Я позаимствовал её у архиепископа Мессинского.

Ричард был удивлён готовностью фламандца честно рассказать о встрече в Манте. Граф сдержал слово, и король был благодарен. Но его ставили в тупик мотивы союзника, ибо всю свою жизнь Филипп руководствовался исключительно собственными интересами, а что давала ему сейчас искренность? Напротив, кузен только что нажил смертельного врага в лице французского монарха.

– Не берусь решить, кого из нас Филипп ненавидит сейчас сильнее, – сказал Ричард, и фламандец негромко рассмеялся.

– Иди речь о скачках, я поставил бы на то, что вырвался на ноздрю вперёд, – заявил граф. – Филипп ощутил мой нож у своей шеи. А потом я проявил вдруг милосердие, и этого он никогда мне не простит.

Ричард тоже рассмеялся, сочтя последнее замечание как нельзя более точным определяющим характер французского собрата.

– Имеешь в виду, ты не сказал, что услышал эту гнусную сплетню из уст самого Филиппа? Да, едва ли ему хотелось, чтобы это стало достоянием молвы. Я много размышлял об этом. Полагаешь, эта история исключительно его рук дело?

– Я тоже много думал об этом. Это верно, что он опасался твоего примирения с отцом, как это часто случалось в прошлом. А вероятность подобного события уменьшилась бы, поверь ты в роман родителя с твоей суженой. Однако сомневаюсь, что историю изобрёл Филипп, он слишком ревностно относится к своей чести. Предполагаю, он услышал её от одного из лазутчиков, а тот разжился ей у одного из легиона недругов твоего отца. Послушать их, Гарри был как олень во время гона, только и думал, что о случке. Помнится, подобное обвинение выдвигалось против него несколькими годами ранее. Он, мол, обесчестил дочь одного из мятежных бретонских баронов. Так что басня про Алису, вероятно, уходит корнями в то событие. Есть доля правды в той бретонской истории, как мыслишь?

– Остаётся только гадать. – Ричард пожал плечами. – Насколько мне известно, он предпочитал опытных подружек, а не робких девственниц.

Ему подумалось, что это говорит о здравом смысле отца. Ричард никогда не понимал, почему столь многие мужчины так гордятся собой, затащив в постель скромницу или недотрогу. Зачем утруждать себя, расточая улыбки и песни, если куда проще купить любовь за пару монет?

Разговор о плотских предпочтениях родителя привлекал короля мало, но ему хотелось понять, чего ради пошёл Филипп на такой риск.

– Как ты прекрасно знаешь, тебе предстоит заплатить за свою честность, – сказал он. – Немногие осмеливаются встать на пути у Филиппа, поскольку этот человек из тех, кто до гроба помнит обиды. Но тебя это, похоже, не заботит.

– И тебе прекрасно известно почему. – Фламандец прислонился к алтарю и с минуту помолчал. – Чёрт побери, кузен, ответ лежит на поверхности. Мне почти уже полвека, и иногда по утрам я, благодаря дряхлости и подагре, ощущаю каждый год из своих пятидесяти. Я уже не в силах скакать от рассвета до заката, чтобы не ощутить боль в мышцах. Радости плоти утратили для меня свою прелесть, и мне приходится смириться с фактом, что после меня не останется наследника и сына. На этом отрезке жизни обиды Филиппа Капета меня мало трогают. Куда важнее не обидеть Всевышнего. Уже повторно я принимаю крест. В первый раз мной руководили более мирские мотивы. Я хотел вмешаться в утремерскую политику и надеялся устроить свадьбу сестры Прокажённого Короля с одним из моих людей. Как тебе известно, этого не случилось. Теперь мне представился второй шанс, и я постараюсь его использовать. Скорее всего мне предстоит умереть в Святой земле, но погибнуть в бою за Иерусалим – не самая плохая доля, не так ли?

Ричард не ожидал, что может испытать такую симпатию к Филиппу, ведь сколько он себя помнил, они были соперниками. Теперь король посмотрел на кузена другими глазами.

– Не самая плохая, это точно, – кивнул он, хотя и не разделял фатализма старшего товарища. Ричард не сомневался, что вернётся из Утремера целым и невредимым, поскольку едва ли Господь предначертал ему гибель в неудачном походе.

Граф Фландрский дал Филиппу Капету ещё один повод к презрению, устроив договорённость, по которой Ричард получал практически всё, что хотел. Позиции же французского короля оказались подорваны вскрывшимся его двурушничеством, неодобрением собственных вассалов и строгим порицанием Церковью сексуальной распущенности. Ричард освобождался от обещания жениться на Алисе в обмен на символическое отступное в десять тысяч марок серебра. Львиное Сердце сохранил за собой твердыни в Жизоре и Вексене, которые возвращались к французской короне только в случае, если Ричард умрёт, не оставив наследника мужского пола. Прочие спорные земли сохраняли положение, в котором находились на тот момент. Алисе же по завершении крестового похода предстояло возвратиться под опеку Филиппа.

В древний приморский город Реджо Алиенора и Беренгария приехали двадцать девятого марта. Тамошний архиепископ радушно встретил их и разместил в королевском замке. Теперь, когда из окна опочивальни уже видна была Мессина, Беренгарии пришла в волнение и провела бессонную ночь. В итоге её сморило уже под утро, и, увидев при пробуждении заливающий комнату яркий солнечный свет, она всполошилась.

– Уракка, почему ты не разбудила меня? – с упрёком спросила принцесса, не помнившая, когда в последний раз доводилось ей проспать утреннюю мессу.

– Тебе пора вставать, госпожа! Английский король здесь!

– Ты уверена! – Беренгария рывком села в постели. – Его ведь ждали не раньше вечера!

– Он с королевой, и они просят тебя присоединиться к ним в соларе. – Глаза у девушки были круглые. – Я поняла, почему его называют Львиное Сердце, миледи! Он золотоволосый, как лев, и такой же огромный!

Уракка продолжала щебетать, но Беренгария уже не слушала. Она отбросила одеяло и потянулась за накидкой.

– Принесите одежду!

Фрейлины кинулись исполнять приказ. Они надели госпоже через голову льняную сорочку, помогли облачиться в платье и зашнуровали его неловкими от спешки пальцами, потом повязали на бёдра вышитый шёлковый поясок. Принцесса села на кровать, чтобы ей закрепили подвязками чулки у колен. Уракка тем временем расплела ночную косу госпожи и принялась расчёсывать пряди. Глянув на себя в зеркало из полированного металла, Беренгария ощутила укол разочарования. Ей хотелось надеть для первой встречи с Ричардом лучшее своё платье, а не это простое из синей шерсти. Она спрашивала себя, успеет ли переодеться в зелёное шёлковое с фиолетовыми рукавами, когда в дверь постучали.

Одна из фрейлин поспешила открыть, а Беренгария принялась торопливо накидывать покров и вуаль.

– Лоретта, скажи слуге, что я скоро буду.

Всё шло не так, как представляла себе наваррка, и в душе у неё начал тлеть уголёк досады. Но тут послышался возглас Лоретты, что на пороге сама королева. Беренгария, охваченная недобрым предчувствием, ахнула. Прилаживать накидку времени не было, но ей удалось более-менее убрать волосы под вуаль, и в ту же секунду дверь открылась и вошла Алиенора, а следом за ней и Ричард.

– Прости дурные манеры моего сына, дитя. Не знай я истины, решила бы, что его взрастили волки.

Суровость слов Алиеноры нивелировались ласковостью тона. Со временем Беренгарии предстояло понять, что в глазах матери Ричард всегда будет прав. Но пока она не думала ни о чём, кроме как о шагнувшем к ней человеке. Принцесса проворно присела в глубоком поклоне, робко потупив взор, ведь в присутствии мужчин хорошо воспитанной молодой женщине полагалось вести себя сдержанно и скромно. Но бунтарский огонёк снова дал о себе знать, и когда Ричард обратился к ней, вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

Если такая дерзость возмутила жениха, как это случилось бы с мужчинами её страны, то он успешно это скрыл, так как улыбнулся.

– Моя мать права, – весело заявил король. – Но в кои веки у меня имеется оправдание для дурных манер. Какой мужчина не сгорает от нетерпения увидеть свою невесту?

Он галантно поцеловал ей кончики пальцев, затем прижался губами к ладони. Её кожи коснулось тёплое дыхание, и странные мурашки пробежали по спине у Беренгарии. Он был таким же красивым, каким в день прошлой их встречи, но она не ощущала тогда так остро физического его присутствия, как ощутила сейчас. Какой он высокий! Чтобы посмотреть ему в лицо, ей пришлось запрокинуть голову, а когда взгляды их встретились, Беренгария обнаружила, что уже не в силах отвести глаз. У Ричарда была аккуратно подстриженная борода, ровные зубы, губы тонкие, но прекрасно очерченные, и дымчатого цвета очи. Однако от брови к волосам уходил серповидный шрам, а на руке, сжимающей её ладонь, виднелся другой, шедший зигзагообразно от большого пальца и исчезающий под рукавом. «Как много ещё боевых отметин скрыто под его туникой?» – подумалось ей, и принцесса вспыхнула, устыдившись нескромности своей мысли.

– Совсем забыл, какая ты кроха, – сказал Ричард, и девушка искоса посмотрела на него. Нет, он вроде бы не разочарован, ведь на губах его улыбка.

– А я забыла, какой ты высокий, – промолвила она, улыбнувшись в ответ. – Не такой, как мой брат, конечно, но мало есть мужчин, которые... – Испугавшись, что стала болтливой, как Уракка, Беренгария проглотила остаток предложения.

Ричард повернулся к матери со словами, что никогда не встречал ещё парня выше Санчо, и принцесса, воспользовавшись моментом, отступила в сторону, потому как находила такую физическую близость суженого несколько беспокоящей. Лучше сосредоточиться на его беседе с матерью, а не на своих бестолковых мыслях, и она посмотрела на Алиенору. Разговор огорчил её, потому как Ричард предлагал им как можно скорее покинуть Реджо, а Беренгарии так хотелось выкроить время и переодеться в лучшее платье. Но возражать ей даже в голову не пришло, и на вопрос Ричарда, готова ли она к быстрому отъезду, принцесса пробормотала, что да.

Алиенора заверила сына, что прибыв в Реджо поздно вечером накануне, они не успели распаковать вещи, и беглый взгляд на комнату убедил его в этом.

– Отлично, – сказал король. – Почему бы тебе не сообщить другим о нашем отъезде, матушка? Я приду, как только перемолвлюсь парой слов наедине с моей суженой.

Реакция дуэний Беренгарии одновременно позабавила и раздосадовала его, поскольку вид у дам был такой, будто их подопечную решили утащить в дом терпимости. Передав дело в умелые руки матери, Ричард с усмешкой наблюдал, как та выпроваживает фрейлин за порог. «Настоящее сборище кудахчущих наседок», – подумал он и, как только дверь закрылась, повернулся к Беренгарии.

К его удивлению, невеста выглядела такой же смущённой, как дуэньи. Выходит, правда, что испанских дам держат почти в такой же строгости, как сарацинских жён. Что же, девчонке придётся привыкнуть к анжуйским обычаям, потому как Наварра для неё теперь осталась в прошлом.

– Объясни своим кумушкам, голубка, что, собираясь остаться с тобой наедине, я необязательно замышляю разврат.

Беренгария снова вспыхнула и, опустив ресницы, пояснила тихонько, что никогда не оставалась прежде наедине с мужчиной, так как это означало бы большой скандал.

– Кроме членов семьи, разумеется, – добавила она.

Дыхание её участилось, потому как Ричард ухватил длинный конец её свисающего шёлкового пояса и игриво подтянул невесту к себе.

– Итак... – промолвил он низким, доверительным голосом, который показался ей одновременно завораживающим и пугающим. – Маленькая сестрёнка Санчо совсем выросла...

Разделяющие их пространство совсем исчезло, и через тонкую ткань платья девушка ощутила жар мужских ладоней, опустившихся на её талию.

– Попробую ткнуть пальцем в небо и предположить, что до сих пор тебя никто не целовал? – продолжил он.

– Ещё нет, – прошептала она и вздрогнула, когда его пальцы нежно скользнули по её шее.

Однако Беренгария не сопротивлялась, когда король приподнял её подбородок, потом наклонился и припал к губам.

Поначалу поцелуи были нежными и будили ощущения незнакомые, но вовсе не неприятные. Когда его руки прижали её крепче, она повиновалась, смутно подозревая, что это наверняка грех, но думала только о том, какие сигналы шлёт её тело мозгу. А они гласили, что ей нравится происходящее. Когда Ричард разжал объятия, голова девушки шла кругом, а грудь сдавливало. Она с облегчением поняла, что он не намерен двигаться дальше, и впервые осознала, почему мужчины и женщины готовы подвергать опасности свою бессмертную душу ради удовольствий плоти.

– Ну вот, теперь ты целованная, Беренгуэла, – сказал король. – Однако я обещал ирланде, что к полудню мы будем в Баньяре, и, если не сдержу слова, она обрушит на мою голову какое-нибудь страшное сицилийское проклятие.

Вернуться в реальный мир принцессе оказалось сложнее, нежели Ричарду. Она ещё ощущала его губы, его ладони на своей талии и понятия не имела, кто такая «ирланда» и где находится Баньяра. Но когда он предложил руку и увлёк её к двери, девушка послушно сделала несколько шагов. Но потом резко остановилась и с радостным изумлением воззрилась на суженого.

– Ты назвал меня Беренгуэлой?

– А почему нет? Ведь в конце концов, это твоё имя.

– Да, но в последние пять месяцев меня величали только Беренгарией, на французский манер. Мне сказали, что такое имя более уместно для твоей королевы. Беренгуэла – настоящее моё имя, так меня звали в Наварре. Так ты запомнил!

– Мне нравится, как мелодично оно звучит, – сказал он, намекая на свою склонность к поэзии. – По-моему, оно приятнее для уха, чем Беренгария. Но тебе будет разумно называться французским именем, раз уж большинство моих подданных – французы. Давай заключим сделку. При дворе ты будешь Беренгарией, а в постели – Беренгуэлой.

Не дожидаясь ответа, Ричард распахнул дверь и быстро побежал вниз по ступенькам, увлекая за собой Беренгарию. Чувствуя себя так, будто её подхватил вихрь, девушка отдалась потоку, потому как что ещё оставалось ей делать?

Джоанна, несмотря на Великий пост и всего один день на подготовку, умудрилась организовать впечатляющий ужин. В гостевом зале приората расставили на козлах и застелили льняными скатертями столы, за которыми разместились свиты Алиеноры, Беренгарии и Ричарда. Высокий стол Джоанна оставила для семьи, не желая делить мать с другими пусть даже на краткий миг.

Посреди этого праздника воссоединения Анжуйского рода Беренгария чувствовала себя забытой, но не огорчалась по этому поводу. Её глубоко тронула радость Джоанны, которой наваррка слегка завидовала, поскольку готова была пожертвовать чем угодно за шанс увидеть снова свою мать. Разговор за столом не прекращался ни на секунду, и принцесса слушала и училась, хотя понимала не все слова. С Алиенорой и Ричардом девушка общалась на ленгва романа, но за годы на Сицилии Джоанна немного подзабыла наречие, и беседа велась на французском, подчас слишком оживлённо для Беренгарии, которая языком владела, но недостаточно свободно. Но радость встречи не подлежала сомнению, и вдосталь наслушавшись историй про дьявольское отродье, наваррка столь очевидную семейную привязанность расценила как добрый знак. Ей трудно было понять, как мог Ричард ненавидеть отца или братьев, но в его любви к матери и сестре сомнений не возникало, и Беренгария обретала в этом чувстве надежду.

Время от времени Ричард вспоминал про неё: улыбался иногда, а один раз подмигнул. Но по большей части во время ужина он сосредоточился на матери, поскольку ему приходилось соревновался с Джоанной за внимание Алиеноры. Джоанне хотелось поговорить о семье, как оставленной ей позади, так и обретённой на Сицилии. Ричард же уводил разговор в политическое русло. Едва с последней переменой блюд было покончено, король отодвинул кресло и встал:

– Мне необходимо позаимствовать на время матушку, ирланда, но я обещаю вернуть её в Баньяру этим же вечером.

– Нет, Ричард! – Джоанна откинула салфетку и поспешно вскочила. – Ты с мамой всего девять месяцев не виделся, а с нашего расставания прошло без малого пятнадцать лет!

Беренгария была потрясена тем, с какой смелостью Джоанна обращается с Ричардом. Её саму связывали с братом доверительные и свободные отношения, однако Ричард выглядел куда внушительнее Санчо. Да и в любом случае она никогда не стала бы перечить брату на людях. Однако король не выказал ни малейшего гнева. Наклонившись, он чмокнул сестру в щёку и подкупающе улыбнулся:

– Я знаю, как соскучилась ты по матушке. Но поделать ничего не могу. Нам следует обсудить новости из Рима.

Джоанна не сдавалась и продолжала спорить, пока не вмешалась Алиенора, заверившая дочь, что Ричард вернёт её из Мессины к вечерне. Наблюдавшая удивлёнными глазами за этой сценой Беренгария встревожилась, что Ричард забудет попрощаться с ней, поскольку мысли его явно были полностью заняты этими «новостями из Рима». Но страхи оказались напрасны. Молодой король нашёл время поцеловать невесте руку и попросить Джоанну присмотреть за ней и только затем препроводил мать к выходу из зала.

Беренгарии казалось, что этот первый день они с Ричардом проведут вместе. Посмотрев на Джоанну, наваррка заметила нахмуренные брови, и подумала, что сестра Ричарда чувствует себя так же неуютно, как она сама. Хотя Джоанна радушно приняла гостью, они пока оставались чужими друг другу. Ричард обмолвился, что сестра поедет с ними в Святую землю, и Беренгария не знала, как к этому отнестись. Она несколько робела перед Джоанной, поскольку та была неотразимо прекрасной, светской и уверенной в себе, то есть обладала качествами, которыми сама Беренгария была, по её мнению, обделена.

– Беренгария, у тебя когда-нибудь возникало желание придушить собственного брата? – Джоанна состроила гримаску. – Мне следовало ожидать от него подобной выходки, поскольку терпения у него и на напёрсток не наберётся.

– А он всегда такой... такой порывистый? – спросила принцесса, и молодая королева улыбнулась.

– В моей семье мужчины все такие. Отец был хуже всех, даже мессу не мог спокойно отсидеть. Ричарда хотя бы хватает не ёрзать в течение заутрени или вечерни. Но если ему втемяшилось что-то в голову, он начинает действовать без промедления.

– Похоже, с ним всё очень стремительно. – Обезоруженная милой болтовнёй Джоанны, Беренгария приоткрыла душу. – Нужно время, чтобы привыкнуть к этому.

– Привыкнешь, ведь едва ли он когда-нибудь остановится, – отозвалась Джоанна. – Думается, секрет успешного замужества с Ричардом кроется в умении крепко держаться и получать удовольствие от скачки!

Беренгария залилась краской, потому как при всей своей невинности сумела уловить двойной смысл последней фразы.

Встретившись с Джоанной взглядом, она различила в её глазах весёлые искорки и проблеск озорства. Но заметила также непритворное дружелюбие, и в этот миг пришла к выводу, что будет рада Джоанне в качестве спутницы. Вступая в неизвестный и чуждый анжуйский мир, можно ли мечтать о проводнике лучшем, чем любимая сестра Ричарда?