Текст книги "Теперь ты меня видишь"

Автор книги: Шэрон Болтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

21

В свое излюбленное убежище – Камден – я попала к половине одиннадцатого, когда людей было еще немного, а музыка уже заглушала разговоры. Захватив бокал из бара, я вышла на веранду и пристроилась около статуи (разумеется, лошади), где смогла в полной мере пожалеть о своем опрометчивом решении.

Всю вторую половину дня я, преимущественно тщетно, искала себе хоть какое-то занятие. Даже я, посторонний человек, ощущала перемену настроения в участке. Все поняли, что убийство Джеральдины Джонс могло быть лишь первым в долгой череде. Как выразился Джосбери, ворота теперь раздвинулись на ширину «всего гребаного футбольного поля».

Под конец рабочего дня я заскочила в уборную. Поначалу там никого не было, но через минуту кто-то зашел в соседнюю кабинку. Нажав на слив, я вдруг услышала из-за перегородки вполне однозначный звук: женщину рвало. Я вымыла руки и подождала, пока она закончит.

– Вы в порядке? – спросила я, когда звуки затихли. – Вам что-нибудь нужно?

Я подождала еще пару секунд, но ответа не последовало. Я собралась уже уходить, как вдруг заметила на полу под дверью голубой пиджак. Хозяйка, вероятно, пыталась повесить его на крючок, но в спешке промахнулась. И хозяйкой точно была Таллок. Что ж, видимо, не только у меня сегодня нервы на пределе.

И вот я решила поддаться внезапному импульсу и выйти в люди: целый вечер наедине с собственными мыслями свел бы меня с ума. Еще эта песня, которую никак не удавалось выбросить из головы – «Вот что я люблю»… Какая-то ерунда. Я много лет не думала об этой игре, но теперь дамба, возведенная в моей голове, дала течь, и воспоминания просачивались, как струйки воды.

Я даже не помнила уже, что входило в мой список. Цветы, наверное. Книги. Пони, точно пони. Я любила всех животных из семейства лошадиных, даже ослов; может, поэтому меня из раза в раз тянул к себе торговый центр «Камден Стейблз». Но пони – такие милые, коренастые, игривые – всегда оставались моими фаворитами.

Если я уйду прямо сейчас, то могу еще успеть на метро.

– Куда вы исчезли в пятницу вечером?

Я обернулась на голос. Русоволосый мужчина, с которым я планировала познакомиться в прошлый раз, теперь был одет по-воскресному просто: джинсы и белая рубашка с короткими рукавами. На плечи он набросил толстовку с эмблемой какого-то колледжа. Повседневный стиль шел ему гораздо больше, чем деловой. Я опустила глаза. Туфли явно влетели ему в копеечку.

– Вы убежали, как будто за вами гнались фурии, – продолжил он, не дождавшись ответа. Вблизи он оказался еще симпатичнее, но и чуть постарше. Обручального кольца не носит. Далеко за тридцать. Живет, скорее всего, один в собственной квартире.

– Плиту забыла выключить.

Он улыбнулся.

– Взрыва не произошло?

Я тоже улыбнулась.

– Пока нет.

Уехала я от него в начале третьего, сославшись на ранний подъем. Он тоже встал, предложил вызвать такси, но я сказала, что меня заберут: дескать, позвонила уже кое-кому, пока он дремал. Кажется, он хотел, чтобы я осталась.

Случайный секс с прекрасной незнакомкой, никаких обязательств, никаких осложнений. Разве не об этом мечтают мужчины? Именно это я и предлагала им, давно перестав удивляться, насколько это просто – напроситься в гости к человеку, который видит меня впервые. Что меня по-прежнему удивляло, так это их просьбы оставить телефон. Обычно я переставляла пару цифр местами, и где-то на другом конце Лондона какая-нибудь счастливая в браке мать четверых детей, возможно, принимала звонки от моих разгоряченных поклонников.

Когда дверь затворилась и его шаги наконец смолкли, я еще какое-то время постояла на крыльце, вдыхая прохладный ночной воздух в ожидании машины.

Мои первые сексуальные опыты были жестокими. Обычное, в общем-то, дело, но несколько лет назад я поняла, что у женщин в моем положении все-таки есть выбор. Чаще всего, пережив нечто подобное, они начинают бояться близости любого рода, а когда им наконец встречается приличный парень, хватаются за него руками и ногами и попадают в абсолютную зависимость. Некоторые и вовсе прекращают отношения с противоположным полом и, извините за каламбур, берут бразды правления в свои руки. Но есть и такие, которые пересиливают себя и становятся полноправными хозяйками своей судьбы.

Такси подъехало через две минуты. Этот водитель не первый год возил меня под утро домой. Он уже здоровался со мной, как с давней подругой.

Да, я понимаю, что мой образ жизни сопряжен с некоторым риском, не дура все-таки. Но со временем я научилась довольно неплохо разбираться в мужиках. А в тех редких случаях, когда ошибаюсь, я всегда могу за себя постоять. Полицейские ведь поддерживают себя в хорошей форме и умеют решать конфликтные ситуации. На худой конец, я всегда могу достать удостоверение и пригрозить мерзавцу ночевкой в ближайшем отделении.

Учитывая мое прошлое, я, как ни странно, ничуть не боюсь мужской агрессии. У меня и своей хватает – в качестве противовеса.

Доехав до своего дома, я вышла из такси, расплатилась и пожелала водителю спокойной ночи. Наконец-то я сумела по-настоящему устать. А значит, наконец-то сумею уснуть. Я начала спускаться по лестнице.

Так и не переобувшись во что-нибудь поудобнее, я шла на высоких каблуках и, когда чья-то рука вцепилась мне в волосы, сразу потеряла равновесие. Опоры я не нашла, пространства для маневров тоже не было – и, преодолев последние две ступеньки, я скрылась в темноте, увлекаемая неведомой силой. Сила, которой я не могла противостоять, тащила меня до тех пор, пока я не уткнулась лицом в древесную обшивку собственной двери. Твердый холодный предмет, в котором я быстро опознала нож, прижался к шее.

– Видишь, как все просто, – шепнул кто-то мне на ухо. – Джеральдина Джонс ничего и не почувствовала.

22

Сила, давившая на меня, внезапно отстранилась. Я чуть не упала, но успела ухватиться за дверную коробку. Сделала глубокий вдох, обернулась…

Марк Джосбери качал головой, как будто я представляла собой препятствие у него на пути – досадное, конечно, но малозначительное. В правой руке он держал ключи от машины: они-то и прижимались к моему горлу.

– Ты что, рехнулся?! – крикнула я. Вопрос мой, наверное, услышали на другом конце улицы. – Как ты смеешь меня лапать?! Да я на тебя в суд подам…

– Да ну? И расскажешь Таллок, как поехала трахаться не пойми с кем, когда она приказала тебе ехать домой, запереться на все замки и лечь спать?

Соседи сверху должны были проснуться с минуты на минуту.

– Какого хрена ты за мной следишь, жалкий, мерзкий…

– Потому что по городу разгуливает мужчина, которого возбуждают вспоротые женские животы, вот какого хрена. – Джосбери подошел чуть ближе и снизил голос на полтона. – В пятницу вы с ним разминулись, но, если ты еще не догадалась, он знает, как тебя зовут и где ты живешь.

– Это не дает тебе права…

– Заткнись! – перебил он. – Вообще-то женщины в такой ситуации должны обделываться от страха. Ты почему не боишься?

– Понятия не имею, о чем…

Джосбери стоял уже так близко, что я чувствовала тепло его дыхания у себя на лице.

– Флинт, даю тебе последний шанс объясниться добровольно. – Он уже не кричал, но в голосе все равно слышалась ярость. – Если ты что-то скрываешь насчет пятничного убийства, рекомендую тебе сознаться во всем незамедлительно.

«Капельки дождя и розы». Голубые глаза, глядящие прямо на меня.

– В противном случае, – продолжал он, – я тобой полы буду драить.

Глубокий вдох. Последняя попытка расхрабриться.

– Иди в жопу! – процедила я сквозь зубы.

На какое-то мгновение мне показалось, что сейчас Джосбери меня ударит, такое у него сделалось лицо. Но он быстро взял себя в руки и перевел дыхание. Покачал головой. Вряд ли на меня когда-нибудь смотрели с таким нескрываемым презрением.

– Будь моя воля, я бы давно на тебя плюнул. От тебя, Флинт, одни неприятности. Но Дане ты почему-то понравилась, а у нее сейчас и без тебя проблем по уши. Поэтому я тебя предупреждаю. Исключительно ради нее. Или изливай душу, или я ее из тебя вытрясу на хрен.

И я ему легко поверила.

– Ты переходишь все границы, – заявила я.

Он подошел еще ближе. Видала я таких мужиков: считают, что могут запугать женщину своими габаритами.

– Ты сотрудница лондонской полиции. Не стоит об этом забывать. И я очень надеюсь, что в Камден ты ездишь просто развеяться. Если же нет, я об этом узнаю, даже не сомневайся. Смотри мне.

Он успел подняться на несколько ступенек, когда я пришла в себя. Нельзя было допустить, чтобы он занялся мной вплотную. Я окликнула его уже на середине лестницы.

– Инспектор Джосбери.

Он наверняка расслышал перемену в моем голосе. Плечи его шевельнулись – это он сделал еще один глубокий вдох.

– Я езжу в Камден за сексом, – сказала я.

Полушепотом, но он все равно услышал. Я сбросила с плеч жакет, и Джосбери проследил взглядом короткую траекторию его падения. Я осталась в одном платье – без рукавов, на тонких бретелях.

– Парня у меня нет, да он мне и не нужен, – продолжала я.

Джосбери не шелохнулся. В свете фонаря его кожа приобрела золотистый оттенок.

– Но иногда я, так сказать, не справляюсь в одиночку.

Сжав ключи в правой руке, он сделал шаг вперед. Он спускался обратно. Ко мне. Что я натворила? Я на это не рассчитывала, я не была готова, как я вообще не осознала раньше, что боюсьМарка Джосбери?

Я пятилась до тех пор, пока не ощутила голой спиной холод каменной кладки. Джосбери увидел, что я напугана, и остановился. Смерил меня долгим взглядом из-под полуопущенных век. Потом развернулся, поднялся по лестнице и исчез.

После того как машина, ревя, унеслась прочь, я еще долго стояла на месте, даже не потрудившись поднять оброненный жакет. И только когда перестала понимать, от чего дрожу: от злости, страха или просто замерзла, – я наконец зашла в квартиру.

23

27 октября, за 11 лет до описываемых событий

Она крадется босиком по лестничному пролету, застеленному ковром. Останавливается у двери в ванную, прижимается к ней ухом.

– Кэти, – зовет она так тихо, что едва слышит собственный голос. – Ты там?

За дверью тишина. Она видит, как ее дыхание капельками оседает на холодной краске, и осторожно постукивает одним пальцем.

– Кэти, ты в порядке?

Она слышит шум воды, слышит, как кольцо, на котором висят полотенца, звякает о настенный кафель.

– Кэти, – снова говорит она. – Тут больше никого нет. Впусти меня.

Но Кэти не отвечает. Она дергает за ручку. Ручка поддается, но только не дверь. Заперто.

Прождав еще пару секунд, она отступает и возвращается в спальню. Там по-прежнему горит свет. Увидев на ковре окровавленную одежду, она снова разворачивается.

– Кэти! – Теперь она стучит громче. Внизу включен телевизор, ее никто не услышит. – Кэти, у тебя опять идет кровь? – Ответа нет. – Кэти, это не шутки. Они же предупреждали, что такое может случиться. Если ты занесла инфекцию, надо сходить к врачу. Кэти, пожалуйста, впусти меня!

Она ждет, и ждет, и ждет.

Часть 2
Энни

Немыслимый страх объял сегодня Лондон.

Газета «Стар», 8 сентября 1888 г.

24

Пятница, 7 сентября

– Детектив-инспектор Таллок, вы уверены, что сегодня не произойдет нового убийства?

– Я ни в чем не могу быть уверена, – ответила Таллок тем рассудительным тоном, которого мы все уже побаивались. – Но я повторяю третий раз за десять минут: на данном этапе нет никаких оснований полагать, что инцидент, имевший место тридцать первого августа, сегодня повторится.

Находились мы на пресс-конференции в Новом Скотланд-Ярде. Таллок сидела спереди, рядом со старшим суперинтендантом Рэймондом Пуллером, возглавлявшим полицию Саусварка, и своим непосредственным начальником – детективом-суперинтендантом Дэвидом Уивером, возглавлявшим убойный отдел. Им уже пришлось признать, что серьезных подвижек в деле об убийстве Джеральдины Джонс пока не наблюдалось. Многочасовой обыск жилищного комплекса Брендон-Эстейт и бесконечные разговоры с друзьями и родными Джеральдины ни к чему, по сути, не привели. Пит Стеннинг даже сводил домработницу Джонсов в бар, надеясь застать ее врасплох, но безрезультатно. Все данные скрупулезно ввели в общую базу. Результат – нулевой.

– Инспектор Таллок, вы ощущаете в себе готовность возглавить настолько масштабное расследование? – раздался чей-то голос. – Учитывая прошлогодние события…

Мужчины на кафедре переглянулись, и старший суперинтендант поднялся со стула.

– Спасибо, дамы и господа, – сказал он. – Информацию касательно нашего расследования мы будем выдавать по мере необходимости.

Таллок и Уивер тоже встали, пропуская начальника. Полицейские, сидевшие сзади, устремились к выходу, прежде чем журналисты успели накинуться на них с расспросами.

С тех пор как Эмма Бостон опубликовала свою статью об убийце, имитирующем почерк Джека-потрошителя, нас непрерывно изводили СМИ. За три дня этой лихорадкой заразились и рядовые граждане: скажем, число желающих сходить на экскурсию по Уайтчэпел возросло в четыре раза. Таллок даже пригласили на программу «Доброе утро, Британия» обсудить возобновление «джекомании». Она ответила отказом.

За что я все-таки могла сказать Эмме спасибо, так это за то, что в газете меня именовали «молодой следователь, пожелавший остаться неизвестным».

Когда мы вернулись в Льюисхэм, солнце уже клонилось к закату. На пресс-конференцию мы со Стеннингом и Андерсоном ездили в одной машине. Подъезжая к участку с заднего хода, я краем глаза увидела, как Марк Джосбери пристраивает свой зеленый «ауди» на стоянке. Он на пресс-конференцию не ходил. За те четыре дня, что прошли с нашей последней встречи, мы ни разу не общались и практически не виделись.

Мы пропустили серебристый «мерседес», который остановился прямо за Джосбери; Таллок вышла, не говоря ни слова, обняла его и уронила голову ему на плечо.

Заподозрив, что это зрелище не предназначено для посторонних глаз, я развернулась, нырнула в длинный коридор и практически побежала к лестнице. Наверху я столкнулась с молодой полячкой, работавшей в кафетерии. Она несла полный поднос грязной посуды.

– Куда прешь? – рявкнула я, перекрикивая звон бьющихся чашек и блюдец.

Девушка, с округлившимися от ужаса глазами, опустилась на колени.

– О боже, простите…

Я села рядом с ней. На душе стало крайне паршиво.

– Это я виновата, слишком быстро шла. Давайте я…

Пока мы с ней сгребали осколки, опергруппа в полном составе собралась в диспетчерской.

– Спасибо, что пришла, Флинт, – сказала Таллок.

Она словно уменьшилась, зачахла за время пресс-конференции. Должно быть, сказывалось и напряжение последних дней.

– Ладно, – продолжала она, пока я умащивалась в последнем ряду. – Кто знает, сколько сотрудников выделено на дополнительный патруль сегодня вечером?

– Да всех констеблей, которых нашли, тех и позвали, – откликнулся Андерсон. – Главы отделов скоро приедут, отчитаются. Мы сосредоточимся на Брендон-Эстейт и окрестностях. Все камеры слежения работают, за ними будут наблюдать специальные люди.

– А что в Уайтчэпел? – спросила Таллок.

– Мобилизовались, как смогли, – ответил сержант. – Но у них и головняка побольше: по местам боевой славы Потрошителя уже ходят толпы идиотов.

– В Уайтчэпел он убивать не станет, – сказал Стеннинг. – Понимает же, что там полно народу.

– Мы еще не знаем, станет ли он убивать в принципе.

За спиной у меня послышалось какое-то движение: это прибывали главы всевозможных отделов полиции. Таллок поблагодарила их за то, что пришли, и велела мне начинать доклад. Поскольку к официальному расследованию меня не подпускали, все эти дни я освежала в памяти свои познания о Джеке-потрошителе. Из интернет-магазина срочной доставкой пришли все книги по теме, которые еще не успели раскупить. Я уже и сама могла бы водить туристов по Уайтчэпел, а пока что коллеги готовились выслушать мой рассказ о втором убийстве из канонической пятерки.

– Энни Чэпман было около сорока пяти лет. Невысокая, полная, беззубая.

Марк Джосбери, сидевший в заднем ряду, изучал свои ботинки, но все остальные переводили взгляд с меня на посмертную, сильно увеличенную фотографию Энни. Лицо у нее было некрасивое, опухшее, в рамке темных кудрей.

Мне даже в конспект заглядывать было незачем. Я по памяти восстановила последнюю ночь Энни Чэпман. По памяти описала убийцу, который беззвучно отнял у нее жизнь и скрылся в неизвестном направлении. За все время моего выступления Джосбери поднимал глаза дважды – смотрел на меня и через секунду отводил взгляд. Когда я сказала, что последний раз ее видели живой в полшестого утра, несколько человек покосились на часы. До половины шестого утра оставалось неполных десять часов.

– А правда, что Потрошитель был королевских кровей? – спросил кто-то сзади.

Мы с Таллок переглянулись. Она кивнула мне: отвечай.

– Речь, судя по всему, идет о принце Альберте Викторе, – сказала я. – Он был внуком королевы Виктории, прямым престолонаследником. На этот счет существуют две теории. Согласно первой, он потерял рассудок вследствие сифилиса и совершил несколько бесчеловечных убийств в Ист-Энде. Эта теория не выдерживает никакой критики, так как все места пребывания королевских особ являлись достоянием общественности. Он не мог собственноручно никого убить.

– А вторая? – подсказала Таллок. Похоже, пора было закругляться.

– Вторая включает в себя масонский заговор. Принц Альберт якобы тайком женился на молодой католичке, и у них родилась дочь. Женщину засадили в сумасшедший дом, но кормилица, Мэри Келли, убежала с ребенком, спряталась где-то в Ист-Энде и поделилась своей историей с проститутками, которые решили сообща шантажировать правительство. Тогдашний премьер-министр был «вольным каменщиком». Он позвал своих дружков-масонов, и те, по легенде, начали заманивать женщин в королевскую карету и убивать их по масонским ритуалам.

– Такое и впрямь могло быть? – спросил сержант, которого я не знала по имени.

– Вряд ли. Во-первых, трупы женщин никто не передвигал: это доказывает обилие крови на месте преступления и отсутствие оной поблизости. Во-вторых, убийства не производят впечатления четко спланированных: они явно были совершены в приступе ярости, человеком, который не мог с собой совладать.

– Ладно. – Таллок встала, поглядывая на наручные часы. – Спасибо, Лэйси, но перебирать подозреваемых можно всю ночь, а толку от этого никакого. За работу, ребята.

Комната вмиг опустела. И над каждым офицером, выходившим из здания, я видела нависшую тучу. Все ждали чего-то дурного, а ожидание порой страшнее самой катастрофы.

– Ищете что-то конкретное? – поинтересовался оператор.

Слившись с толпой из убойного отдела, я под шумок улизнула в родной Саусварк, а точнее, в ту комнату, откуда велось наблюдение за всеми камерами района. Здесь тридцать экранов двадцать четыре часа в сутки вещают в прямом эфире. Операторы могут в любой момент укрупнить изображение и рассмотреть мельчайшие детали. Если объектив наведен на людей, сидящих на террасе возле паба, можно увидеть, как посверкивает лед у них в бокалах.

– Инспектор Таллок попросила меня посидеть тут, – соврала я. – На случай, если я что-нибудь вспомню. Кого-то из наших видно?

Операторы начали переключать экраны, и мы вскоре заметили несколько своих коллег. Кто-то сидел в машине на углу, кто-то прохаживался мимо пабов и магазинов. Машина Марка Джосбери стояла в двухстах ярдах от места преступления. Дверца со стороны водителя открылась, он вышел, выпустил сержанта Андерсона. Провожая их взглядом, я в сотый раз задумалась об угрозах Джосбери. Интересно, он действительно станет копаться в моем прошлом?

Голубой силуэт на экране повыше перехватил мое внимание. Дана Таллок шла по площади возле Саусваркского собора.

Если Джосбери заинтересуется моей персоной лишь поверхностно, то без труда узнает, что я пришла в полицию в двадцать шесть лет, три с лишним года назад, после непродолжительного пребывания в резерве ВВС. Что оценки я получала хорошие, училась на юридическом в свободное от работы время, а на курсы меня приняли с первой же попытки.

Если он получит доступ к моему личному делу – маловероятно, но вдруг, – то выяснит, что я изучала юриспруденцию в университете Ланкастера, но бросила на втором курсе. В пятнадцать лет меня поймали на улице с недокуренным косяком в кармане, но ограничились выговором, а через год я угодила в больницу, перебрав «фэнтези» в ночном клубе. Когда меня выписывали, то сделали второе предупреждение.

Таллок скрылась в дверях собора. Я встала, поблагодарила обоих операторов и вышла из комнаты.

А если Джосбери поднатужится, то узнает и следующее: родилась я в Шропшире, отца не знала, воспитывали нас с братом бабушка и дедушка, а иной раз, когда наша несовершеннолетняя мать-наркоманка не справлялась с родительскими обязанностями, нас отправляли и в приют. После того как бабушка с дедушкой умерли, у меня начались проблемы с наркотиками, и я несколько лет бродяжничала и жила где придется. Возможно, ему будет небезынтересен и тот факт, что брат мой живет в Канаде и мы с ним уже несколько лет не разговаривали.

Вот, кажется, и все. Надеюсь, что все.