Текст книги "Кондор улетает"

Автор книги: Шерли Энн Грау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

В задней комнате клубного бара было трое официантов в белых куртках. Стэнли кивнул им – он знал их всех, потому что перемены в штате случались редко.

– Он там?

– Вон его заказ. – Один из официантов указал на очень большой поднос с десятком бокалов вокруг вместительного стакана из столовой, полного бесцветной жидкости с двумя кусочками льда и двумя оливками на дне. – Узнаешь, Стэнли?

– Еще бы! – сказал Стэнли.

Мартини по его собственному рецепту. Скверный знак.

– Его компания на террасе. – Официант взял поднос.

За темноватым баром, отделанным деревянными панелями, была видна терраса, залитая оранжевым светом штормового октябрьского дня. Самый яркий свет в году, подумал Стэнли, кругом на мили видно. При таком свете трудно охотиться: невозможно как следует оценить расстояние.

Мистера Роберта Стэнли не разглядел, а только большую компанию у одного из столиков – сплошная молодежь. Мистер Роберт, наверно, опять развлекает их всякими историйками на кэдженском диалекте – детишкам они нравятся. Как-то мистер Роберт сказал: «Эти маленькие шлюшки говорят, что я такой милый, во мне есть что-то отцовское. И просто смешно, сколько их жаждет переспать с папочкой…»

Это, думал Стэнли, очень похоже на правду. Мистер Роберт вообще никогда не преувеличивал. Коллинсвильский яхт-клуб был его заповедными охотничьими угодьями.

Официант с заказом мистера Роберта приблизился к тесному кружку, не сумел проникнуть внутрь и зашел с другой стороны. Кружок распался (Стэнли показалось, что развалилась на куски тарелка) и вновь сомкнулся. Стэнли узнал почти всех: молодой Рассел, две дочки Кларка, девчонка Буассак, которая успела выйти замуж и развестись, еще не кончив школу, двое Робинсонов – двоюродные братья, похожие друг на друга, как родные, потому что, как говорили люди, они и были родными братьями. Кое-кого он не знал: по субботам и воскресеньям в клубе бывало много чужих. Какая-то девушка встала и, смеясь, выбралась из чащи людей и стульев. Эти волосы я всегда узнаю, подумал Стэнли. Мы выудили ее вместе с лодочкой из залива. Те же иссиня-черные волосы, то же не тронутое загаром лицо.

Она оглянулась и помахала. Мистер Роберт встал и помахал в ответ над головами сидящих. Он снова сел, а она остановилась в нерешительности. Залитое пронзительно-желтым светом лицо было радостным и оживленным.

А, его последняя, подумал Стэнли. Так и светится любовью. Понятно, почему он так сюда торопился.

Официант с подносом, полным бокалов, сказал:

– Эй, Стэнли, Вера пришла.

В столовой для персонала Вера пила виски со льдом (сна не любила пива) и разговаривала с Говардом.

– Решила заехать?

– Я возвращалась от Рэчел и увидела машину.

Трудно не заметить, подумал Стэнли. Единственный лимузин на всю округу.

– А ты хорошо выглядишь, – сказал он. – В этом платье ты совсем девочка.

– Оно меня уж слишком молодит.

В столовую вошел Майло Томас, ночной сторож. Его голубая форма была туго накрахмалена, широкий лакированный пояс блестел.

– Как поживаете, мисс Вера? Как дела, Стэнли?

Он сел на красный табурет у стойки.

Было ровно шесть часов. Майло вышел на дежурство и заглянул выпить первую рюмку. Теперь он будет забегать сюда весь вечер, пока бар не закроется и Говард не уйдет домой, что по воскресеньям бывало в два часа. Четыре раза ему разрешалось выпить за счет клуба, остальное он оплачивал из своего кармана.

Говард положил на стойку исписанный лист, и они с Майло начали шептаться. В будние дни они играли на футбольном тотализаторе, и Говард время от времени звонил букмекеру, проверяя ставки. По воскресеньям они подводили итоги.

– Ты что-нибудь ставил на этой неделе? – спросила Вера.

Стэнли покачал головой. Иногда он давал Говарду пять долларов, чтобы тот поставил за него.

– Я даже не помню, какие команды встречались на этой неделе.

– Во всяком случае, ты сберег пять долларов, – сказала Вера.

Прогнозы Говарда, несмотря на его положение и телефонные звонки, не отличались точностью.

Стэнли смотрел на две головы, склонившиеся в углу над стойкой. Ему нравился Говард, ему нравился Майло и ему нравилось сидеть тут, в подвальчике без окон, но с большим цветным телевизором, всегда дающим размытое изображение, оттого что каждый считал своим долгом подкрутить ручки настройки. (Телевизор был подарен Стариком. «Ты будешь столько времени тратить на ожидание, – сказал Старик как-то много лет назад, – так пусть хоть телевизор там будет приличный». С тех пор каждый год первого марта старый телевизор заменялся новым.)

– Вера! – Он перегнулся через стол и тронул ее за локоть. – Старик сегодня подарил мне деньги. Настоящие деньги.

Она отвела большие круглые глаза от пары у стойки.

– Мы с тобой теперь богатые черномазые.

– Стэнли, это не смешно.

– Они подумывают о торговом центре. – Он машинально повторил слова мисс Маргарет. – Наша доля может стоить, – он запнулся, почти испугавшись произнести вслух эту цифру, – что-то около миллиона.

– Но почему? – спросила Вера.

– Потому что он маразматик, – сказал Стэнли с раздражением. – Почему же еще? Он думает, что удержит меня так навсегда. Я его вестник с перьями, набитыми золотом.

– Слишком много. – Ее пальцы приглаживали волосы. Стэнли понял, она проверяет свой парик – а делала она это, когда бывала взволнована или расстроена.

– Мы можем уехать, куда захотим, в любое место. Ты ведь всегда говорила, что нам лучше перебраться куда-нибудь, – сказал он.

Это была правда. Ей даже снились такие сны. «Давай уедем, – говорила она. – Туда, где все лица черные. Иногда мне до того надоедает видеть белые лица…»

– Столько денег нам не нужно, – сказала она. – Ведь у нас нет детей, которых надо было бы обеспечить.

– Дело же не только в детях. – Он вдруг с горечью понял, как она страдает из-за своей бездетности. – Разве тебе не хочется стать по-настоящему богатой? Только представь себе, как это разозлит кое-кого из здешних белых.

Она отвела взгляд от телевизора и посмотрела на него.

– Я этого не хочу, а ты?

Истинная причина была погребена в глубинах его сознания, где затаились смутные образы горящих крестов и болтающихся черных тел. Ярость, которая неумолимо требовала выхода. Ярость, которая росла все больше и больше, пропорционально его преуспеянию в мире белых. Он иногда чувствовал, как содрогается от нее его тело, и тогда он перечислял про себя все, чего ему удалось добиться. У меня есть новый дом, много лучше, чем у белых, и кухня со всеми приспособлениями, о которых только может мечтать жена любого белого, и жалованье у меня больше, чем у любого жителя этого городишка, и в банке у меня хранятся акции… И все-таки у меня черная морда… Черт бы все побрал.

– Да, – сказал Стэнли. – Я хочу денег. Больших денег.

Вера выпила еще виски, и они сели играть в покер с Говардом и Майло. Через час Стэнли был в выигрыше на полтора доллара.

Майло сказал:

– Я на минутку отлучусь.

В семь тридцать ему полагалось делать обход. Он выйдет через служебную дверь, обогнет здание клуба и, описав полный круг, зайдет к коменданту пристани. Перекинется с ним двумя-тремя словами и вернется. Все это займет минут десять.

Привезли лед, и Говард начал сбрасывать мешки в холодильные камеры.

– Ну, мне пора идти за ним, – сказал Стэнли.

– Ладно, – сказала Вера, – а я поеду домой.

Вошел Майло, на его плаще блестели капли.

– Дождь льет, черт бы его побрал, а я без сапог.

– Дождь? – Пальцы Веры привычным движением коснулись парика, приглаживая его, оберегая.

– Ну, – Стэнли неторопливо встал, – значит, мне не придется искать его по всем террасам.

– И дождь, и ветер, – сказал Майло. – А какой-то дурень взял да и отправился покататься. Я видел его огни. А мне торчать тут всю ночь с мокрыми ногами.

Стэнли поцеловал Веру в щеку.

– Ну, до скорого, девочка.

– Ты поздно придешь?

– Навряд ли. У мистера Роберта сегодня ночью наверняка свидание. Я только свезу его к Старику, а уж дальше пусть сам как знает.

Вера улыбнулась, блеснув крупными зубами.

Что-то она грустная, подумал Стэнли. Да, плохо все-таки, что у них нет детей. Может, им стоит взять ребенка на воспитание. Это им по средствам. Вполне.

В коридоре уже пахло дождем, по бетонному полу тянулась дорожка мокрых следов.

Вера толчком распахнула дверь и побежала к своей машине. Он услышал шлепки дождевых капель по песку и свистящие вздохи ветра. Медленно поднимаясь по лестнице, он словно ощущал в ногах тяжесть выпитого пива. Двое кухонных рабочих катили в посудомойную тележки с грязными тарелками – значит, ресторан открылся и в баре станет меньше народу, подумал Стэнли. Легче будет пробраться к мистеру Роберту. Здешним посетителям не нравится, когда он проталкивается между ними, но мистер Роберт просто не замечает осторожных сигналов. Не похлопаешь его по плечу, так он и не встанет.

Бар был пуст. Только четыре человека еще сидели там, каждый среди своего островка пустых табуретов. Мистера Роберта нигде не было видно. Стэнли машинально заглянул на террасу: пусто, на залитых дождем плитках кое-где трепещут обрывки бумажных салфеток и валяются опрокинутые стулья.

Стэнли проверил зал ресторана. И тут нет. Потом все мужские уборные – иногда мистер Роберт засыпал там. Иногда – но не теперь. Посмотреть в бильярдной? Он иногда играл, если ставки были достаточно высоки. Взглянув на часы, Стэнли с возрастающим раздражением пошел через вестибюль. Там стояла юная парочка, с их спортивных костюмов лила вода, зонтик был вывернут наизнанку.

– Ну и погодка, Стэнли! – сказал мальчик.

Стэнли вежливо кивнул. Он их не узнал, хотя они его и знали. Ну, ведь он – такая же колоритная фигура, как мистер Роберт или сам Старик.

Безупречный идеал старого слуги, вот кто я, думал Стэнли. Его каблуки стучали по паркетному полу. Безупречный. Старый Черный Дворецкий, Старый Преданный Служитель Семьи, Который Знает Свое Место… Он вдруг начал чуть шаркать, слегка изогнувшись, почтительно наклонив голову… Вот так? Старый Верный Как Бишь Его при исполнении своих обязанностей…

Стэнли был уверен, что найдет мистера Роберта в бильярдной, и ему даже почудилось, что вот он – оперся на стол, поднимает кий…

Его тут нет, растерянно соображал Стэнли, так где же он? Выкинул какую-нибудь штуку?

Стэнли позвонил в больницу:

– Мисс Маргарет, мистер Роберт не с вами?

– Ты его упустил? – Легкое раздражение в голосе.

– Тут его нигде нет.

– Погоди. – Она отвернулась от трубки. – Анна, Стэнли упустил Роберта. Где он может быть?

– Я его не упускал, – сердито сказал Стэнли.

– Извини, – сказала мисс Маргарет. – Ключи от машины у тебя?

– Да, мэм.

– Ну, так, значит, он где-нибудь в клубе. Дурак проклятый. Папа чувствует себя прекрасно и ждет его. – Стэнли уловил наигранную бодрость ее тона. – Поспрашивай там. Может быть, кто-нибудь знает.

– Слушаю, мэм.

– Папа хочет его видеть. Погоди… Что ты сказал, папа? – Шорох и треск голосов в трубке. – Передай ему, что папа очень хочет увидеть его именно сегодня.

Пока она вешала трубку, Стэнли успел услышать слова:

– Казалось бы, можно было… – И запищали сигналы отбоя.

Придется порасспрашивать.

Он торопливо пошел через вестибюль мимо входной двери. Снаружи по ее стеклам сплошной пеленой текла вода, словно в них била струя пожарного насоса.

Темноволосую девочку – девочку мистера Роберта – он заметил, только когда она его окликнула:

– Стэнли!

– Да, мэм?

Ну, по крайней мере я знаю, что он не с ней, подумал Стэнли.

– Стэнли, ты видел, как он ушел? Я чуть не умерла, когда он вышел прямо под этот дождь. Он и трех шагов не сделал, как у него из ботинок начала брызгать вода. Там так льет!

Стэнли глядел на нее, недоуменно мигая.

Будь почтителен, думал он. Ты же ничтожный черномазый, так будь почтителен.

– Кто? – А теперь, словно спохватившись (полезный прием, пусть девчонка не воображает. Да кто она такая, черт подери?): – Мэм.

– Он тебе не сказал? – Она обеими руками откинула за уши волосы, упавшие на лоб. Чтобы лучше видеть, подумал Стэнли, или лучше слышать? – Он пригласил нас… ну, всех, с кем он разговаривал там, на террасе, провести вечер у него.

– Да, мэм, – сказал Стэнли. – А кто?

– Мистер Кайе.

Выговорила наконец.

– Мистер Роберт пригласил вас на вечер?

– Он рассказывал нам о своем охотничьем домике, а потом сказал: «Поехали сейчас и устроим веселье». Он ведь не шутил?

– Нет, – сказал Стэнли. Охотничий домик стоял в сосновом лесу неподалеку от въездных ворот – швейцарское шале над озером. – Он часто принимает там друзей. Он для того его и построил.

– Мы ему сказали, что у нас на всех машин не хватит, а он сказал, что тех, кто останется без места, отвезешь ты. – Она улыбнулась мягкой, пугающе долгой детской улыбкой. – Он даже поспорил со мной на доллар, что доберется туда первым.

– А как он поехал? – Слова цеплялись за язык, как репьи.

– Он сказал, что при таком ветре быстрее всего будет его яхта.

Стэнли вспомнил, как Майло сказал: «Какой-то дурень взял да и отправился покататься…»

– Да-а, – сказал Стэнли. – Да-а…

– Не надо было? Но он сказал, что никакой опасности нет, просто свежий ветер.

– Я не знаю, опасно это или нет, – сказал Стэнли и пошел в кабинет управляющего звонить. – Мисс Анна, – сказал он. – Мистер Роберт поехал домой на яхте.

– Сейчас?

– Наверное, он забыл про больницу. Он пригласил компанию в охотничий домик и побился об заклад, что доберется туда быстрее.

Не отнимая трубки ото рта, мисс Анна сказала:

– Папа, оказывается, Роберт ушел на яхте.

Молчание, потом, приглушенный, искаженный расстоянием, до трубки донесся голос Маргарет:

– Сукин сын!

Анна сказала:

– Стэнли, поезжай, пожалуйста, сюда.

– С ним ничего не случится? – Девочка ждала его за дверью.

Столько любви, подумал Стэнли, и все – для мистера Роберта.

– Не знаю, – сказал он.

Плаща у него нет: придется бежать. Кожаные подметки скользили на мокром асфальте, ветер забивал рот. Ему сразу стало холодно, словно дождь в одно мгновение промочил насквозь всю его одежду.

Он одним прыжком вскочил в машину и больно ударился бедром о рулевое колесо. Минуты две он растирал ушибленное место, беззвучно ругаясь. В открытую дверцу хлестал дождь, и бежевая обивка, пропитываясь водой, стала бурой, а потом черной.

Выезд был перегорожен двумя машинами, которые сцепились бамперами. Водители несколько минут спорили под дождем, а потом, шатаясь, ушли назад в клуб.

Еще выпить, решил Стэнли.

Он развернул лимузин и выехал на улицу через каменный бордюр и цветочные клумбы. Десять минут спустя он затормозил у самых дверей больницы.

В комнате Старика терпеливо улыбалась мисс Анна, мисс Маргарет была чернее тучи, врач Старика, Дойл, стоял с растерянным видом, сиделка (мисс Холлишер – наверное, она поменялась дежурствами, подумал Стэнли) в дальнем углу пыталась стать невидимой.

Едва Стэнли появился в дверях, глаза Старика вцепились в него. Он хочет мне что-то сказать, подумал Стэнли, и копит для этого силы.

– Но, сэр, – говорил доктор, – вам вредно такое волнение. При вашем состоянии здоровья оно равносильно самоубийству.

Старик не спускал взгляда со Стэнли. Он ухватился за меня, думал Стэнли. Ухватился и старается подняться. Не торопясь.

Он еще никогда не видел таких глубоких глаз. Широкие отверстия двух туннелей. В них можно войти и шагать все вперед и вперед, пока не упрешься в глухую стену, где все кончается. Эти глаза дрожали и выбрасывали свет, огромные фонтаны света…

Мисс Анна потрогала его за плечо. Стэнли шагнул в сторону, куда взгляд Старика не достигал.

– Что такое, Стэнли?

– Ничего, мэм. – Какой смысл объяснять?

Она снова повернулась к Старику.

– Папа, мы же связались с береговой охраной. Будь разумен. Уоткинс включил в доме все прожекторы. Больше ничего сделать нельзя.

Маргарет сказала с другой стороны постели:

– Папа, это хорошая яхта, а он хороший моряк. Если он только не уснет спьяну, то благополучно доберется до дома. Пойдет на маяк мыса Хатчере, а оттуда виден дом. Он так уже много раз делал!

Старик покачал головой.

Стэнли подумал: я и не знал, что он способен двигать головой в эту сторону. Значит, его парализовало не так сильно, как нам казалось.

Старик сказал:

– Он не поехал сюда.

На минуту воцарилась полная тишина, только дождь стучал в восточное окно, только ветер свистел за углом и ровно шумели деревья.

Будь у него слезы, подумал Стэнли, он бы заплакал. Словно что-то обожгло веки, и Стэнли заплакал за него.

Глаза Старика снова его нащупали, увидели слезы. И глаза Старика смигнули их.

Господи, подумал Стэнли, он что – внутри меня?

– Папа, – тихо сказала Маргарет. – Роберт такой. Он забывает.

Анна по ту сторону кровати сказала:

– Папа, Роберт так или иначе обманул надежды всех нас.

Старик сказал:

– Я хотел, чтобы он приехал.

Христос на кресте, думал Стэнли. С женщинами по обе стороны. Я видел такую картину где-то в церкви – может, в Англии во время войны. В какой-то знаменитой церкви, только не помню в какой… Я что-то видел, что-то стоящее, только пока служил в армии. Теперь мы с Верой уедем. Сегодня же спрошу Веру, куда она хочет уехать.

Маргарет сказала:

– Вот было бы забавно, если бы этот сукин сын и правда утонул!

Доктор Дойл дернулся и посмотрел на дверь.

Он мог бы повернуться и уйти, подумал Стэнли, а они бы и не заметили. Они слишком заняты собой, чтобы тратить внимание на него.

– Нет. – Голос Анны был мелодичным и правильно интонированным: не аффектированным и не грубым. Ровный голос безупречной леди. Как ее прилизанные блестящие волосы с полоской проседи. Леди богатая и благородная. Полировка, какую могут дать только деньги.

Прекрасная, как сами деньги, подумал Стэнли.

– Нет, – повторила Анна, – это было бы не забавно. Это была бы ирония судьбы. – Маргарет нетерпеливо вскинула голову, раздраженная такой придиркой к слову. – Ирония судьбы, что он умер, как Энтони.

И тут доктор действительно шагнул к двери. Стэнли насмешливо следил за ним.

Мутно-голубые испуганные глаза взглянули в глаза Стэнли, и доктор остановился.

Доктор Дойл, доктор Дойл, думал Стэнли, а ты попался. И это я тебя поймал.

– Знаешь, – сказала Маргарет, – я часто думала об Энтони. По-моему, он хотел умереть.

– Не больше, чем Роберт.

Старик пошевелился, и обе замолчали.

– Нет, – сказал Старик.

Ясно. Отчетливо. Это слово повисло в воздухе.

– Что «нет», папа? – негромко спросила Анна. – Ты говоришь об Энтони? Или о Роберте?

Глаза Старика медленно закрылись.

Он притворяется, думал Стэнли. Он выжидает за сомкнутыми веками, готовясь к прыжку.

Анна устроилась в кресле поудобнее и взяла свое вышивание.

– Настоящая буря. Я должна бы сильнее тревожиться за Роберта, но, по-видимому, мне безразлично.

– Маргарет не безразлично, – медленно сказал Старик. Его веки не разомкнулись, губы едва шевелились, и они не сразу поняли, кто заговорил.

– Маргарет не безразлично… – И его лицо расслабилось в подобии улыбки.

– Как бы не так! – сказала Маргарет, когда все взгляды скрестились на ней.

Нет, не безразлично, снова и снова повторял про себя Стэнли. Не безразлично. Нет, не безразлично…

– А малыш? Что случилось с малышом?..

Стэнли подумал: да что это на него нашло?

– Папа, ты же знаешь, что Энтони заболел, ты знаешь… – Анна запнулась, и Стэнли увидел нервы под кожей, боль, которая бежала по сосудам вместе с кровью, трепетала под окаменевшей оболочкой, – ты же знаешь, у него была лейкемия.

– Надо было мне увезти его домой. – Старик говорил прерывисто, словно запыхался. – Он ведь просил меня, а я не послушал.

Долгое молчание. Старик, казалось, по-настоящему уснул.

Маргарет встала и встряхнулась, точно собака.

– Анна, он прав. Тебе следовало привезти Энтони в город, а не держать его все лето взаперти.

Анна тоже встала, и платье облегло ее безупречными складками. Она с откровенным омерзением посмотрела на ком родственной плоти по другую сторону кровати их отца.

– Мы все хотели бы поступать не так, как поступали.

Маргарет сказала после паузы:

– А, к черту! Какой смысл ссориться. Пойду прокачусь немного.

– Мне тоже не помешает подышать свежим воздухом, – сказала Анна. – Я поеду с тобой.

Маргарет надула щеки и насмешливо описала пальцем круг.

– Ого-го-го-о-о-о!

Их каблуки простучали по коридору, и все стихло.

Мисс Холлишер появилась из своего угла, обретая внушительность и достоинство, как надуваемый воздушный шар. Доктор Дойл возился с аппаратурой, поворачивая шипящие вентили. Что-то ему не понравилось, и он нетерпеливо постучал по вентилю согнутым указательным пальцем.

– Я сейчас вернусь, – шепнул он мисс Холлишер. – Надо это сменить.

Она сосредоточенно кивнула.

Стэнли посмотрел на свои руки. Они лежали на спинке кровати, черные пальцы сжимали металлическую трубку, как кривые когти. И он вдруг увидел себя птицей, большой черной птицей, которая сидит на кровати Старика и ждет…

Он разжал пальцы.

– Пожалуй, я пойду, – сказал он мисс Холлишер.

– Нет, – сказал Старик.

Стэнли подскочил – по-настоящему подскочил на несколько дюймов.

– Мне пора домой, – сказал он растерянно.

– Нет, – сказал Старик, и его веки медленно разомкнулись. – Не сейчас.

– Я промок.

– Переоденься, – сказал Старик.

Мисс Холлишер поднялась со стула.

– Стэнли устал, сэр. Я же тут, рядом.

– Дура, – тихо сказал Старик. – Поживей.

По распоряжению мисс Анны, которая всегда обо всем заботилась, в комнате персонала в особом шкафчике хранилась для него сменная одежда. Он сбросил мокрый костюм, второпях порвав рубашку. Ну и что, подумал он, я же богат и могу себе это позволить.

Он стер грязь с ног и бросил полотенце на кучку мокрой одежды. Трусы он натянул задом наперед, и ему пришлось снять их и надеть как следует, а потом уже облачиться в темный костюм дворецкого.

– Он спит, – беззвучно выговорили губы мисс Холлишер как раз в ту секунду, когда глаза Старика открылись.

Как бы не так, подумал Стэнли. Он прятался там и торопил меня.

– Подгони машину, – сказал Старик.

– Я оставил ее у двери.

– Помоги мне встать, – сказал Старик.

– Нет, нет, нет, нет, – сказала мисс Холлишер.

– Я схожу за каталкой, – сказал Стэнли.

– Я пойду, – сказал Старик.

Она попыталась его остановить, но наткнулась на руку Стэнли. Он отвел ее пальцы.

– Бросьте это, мисс Холлишер.

– Ч-ч-что вы д-д-делаете? – Она заикалась от волнения.

– Он хочет встать, – терпеливо объяснил Стэнли.

– Я сейчас же позову доктора, вот что! Вы с ума сошли!

Глаза Старика нащупали ее, полные ненависти и, омерзения.

– Пошла прочь.

– Вы слышите? – Стэнли взял ее за плечи и бережно посадил на стул. – И без истерики. А если попробуете опять встать, я вышибу из вас дух.

Потемневшие глаза Старика благодарно его погладили.

Как собаку, которая поняла, чего от нее требуют, подумал Стэнли.

Мисс Холлишер открыла рот и закрыла его опять, булькнув слюной.

Стэнли обхватил Старика и поставил его на пол. Они пошли – медленно, очень медленно. И все-таки через два шага силы оставили Старика, и он повис на руке Стэнли. Не то чтобы он такой уж тяжелый, думал Стэнли, но неудобно, что он сбоку. Если бы просто взять его на руки, было бы проще, но он хочет чувствовать пол под ногами.

Эти мягкие кожаные ноги волоклись по блестящему кафельному полу, нарушая больничную тишину.

Стэнли принялся отсчитывать секунды. Сорок пять, сорок шесть. Коридор был по-прежнему пуст. Только бледно-зеленые стены, как в чистом аквариуме, и сияющий зеркальный пол. Ступни Старика слабо шевелились, как рыбьи плавники.

Во всяком случае, им никому не придется объяснять, куда они идут.

Семьдесят шесть, семьдесят семь…

Вот и двери. Снаружи совсем рядом блестит мокрый лимузин. Старик повернул голову. Что-то мелькнуло в его глазах. Веселая усмешка – вот что увидел Стэнли. На дне этих глубин сидел, поджав ноги, маленький мальчишка. (Стэнли казалось, что он ясно разглядел его. Или же он увидел свое отражение?) Сидел и смеялся.

Старик медленно поднял руку и указал.

– Что? – спросил Стэнли. – Что?

– Сигнал, – сказал Старик внятно. – Дай сигнал тревоги.

Он указывал на красный пожарный сигнал.

– Дать сигнал, сэр? – Стэнли уставился на стеклянный ящичек. – Но ведь надо будет разбить стекло.

– Валяй, – сказал Старик.

Поддерживая Старика правой рукой, Стэнли ударил по ящичку левым кулаком. Стекло затряслось… Дурак я буду бить его голой рукой, подумал он. Но только… погоди-ка, стекло ведь затряслось, так может… Он попробовал сдвинуть его в сторону. Безрезультатно. Ом толкнул его вверх, не рассчитав силы, – оно выскочило и со звоном разбилось на полу.

Уж очень мы шумим, подумал Стэнли и тут же добавил про себя: ну и что? Ведь мы же сейчас дадим сигнал пожарной тревоги.

Старик потянулся к ручке и не достал. Стэнли подсунул ладонь под дрожащий локоть, сжал его и приподнял. Пальцы Старика скользнули по ручке, сомкнулись на ней. И повернули.

Под взметнувшийся звон Стэнли усадил Старика в машину – осторожно, не торопясь. Пожарный колокол звенел и где-то снаружи, заглушаемый гулом ветра и дождя.

Передача включилась почти без щелчка. Звон замер позади, слышен был только шорох стеклоочистителей и стук дождя по металлу. Стэнли вел машину ровно и спокойно, не превышая скорости, внимательно следя за другими автомобилями. Словно вез что-то драгоценное. Словно большой черный лимузин был набит золотом. Осторожнее. Осторожнее.

Старик молчал. Стэнли посмотрел в зеркало заднего вида: его голова наклонилась, уперлась в мягкую бежевую стенку возле круглой лампочки. Лампочка горела. Нарочно он ее включил или просто его голова, наклоняясь, задела выключатель? Неяркий свет отгораживал заднее сиденье от переднего, так что Старик ехал словно совсем отдельно от Стэнли.

Стэнли остановился под аркой западного крыльца. С ее козырька сплошным потоком текла вода. Стэнли затормозил так мягко, что трудно было заметить, в какой миг машина полностью остановилась. Только дождь уже не стучал по крыше и ветровому стеклу.

Старик открыл глаза, но его голова все еще была а наклонена. Стэнли поставил ее прямо, потом внес Старика в дом. Кресло-каталка, как всегда, стояло в ожидании у дверей. Он усадил Старика и отступил, ожидая дальнейших распоряжений.

Он почувствовал странный запах. В холодную погоду кондиционер работал плохо, и всюду в доме возникали карманы застоявшегося воздуха, маленькие тихие заводи в воздушных потоках вентиляции. Такая заводь была и здесь. Запах машинного масла, почти незаметный во всем остальном доме, тут был очень силен.

Старик сказал что-то, но так тихо, что Стэнли пришлось к нему нагнуться.

– Вези.

– Куда? – Потускневшие глаза засветились гневом, и Стэнли поспешно добавил: – В оранжерею?

Свет угас. Значит, туда, подумал Стэнли.

Резиновые шины попискивали на паркете, потом мягко запрыгали на плитках оранжереи.

– Кресло, – сказал Старик, указывая глазами.

Его большое кресло со спинкой в форме опахала.

Его мягкая плетеная колыбель. Трон, как называла это кресло мисс Маргарет. Кресло, в котором он сидел изо дня в день, глядя, как птицы порхают в бамбуковой клетке.

Стэнли поднял его, как поднимал уже тысячи раз. Он стал легче, подумал Стэнли, совсем ничего не весит.

Птицы в клетке молчали. Ни звука, ни движения. Стэнли усадил Старика, укутал ему ноги легким пледом.

Ну вот, думал Стэнли, Старик водворен в свою клетку. Может, он задремлет и уснет, как птицы.

Глаза следили за ним, блестящие глаза-пуговицы.

– Останься, – сказал Старик.

– Слушаю, сэр.

Стэнли заметил, что сигарочница на столике сдвинута с обычного места, и поправил ее.

Старик вдыхал и выдыхал воздух, каждый раз с присвистом. Стэнли ждал, заложив руки за спину по стойке «вольно», стараясь различить темные нахохленные силуэты птиц в клетке. Зазвонил телефон.

Стэнли привычным движением потянулся к трубке.

– Нет, – сказал Старик очень громко. Стэнли отскочил. Старик чуть-чуть улыбнулся его поспешности – кривой, презрительной улыбкой, дряхлой и надменной.

Усмешка череда, подумал Стэнли. Телефон позвонил и умолк.

Шум разбудил двух-трех птиц, они забили крыльями, испуская хриплые крики. Из дальнего конца оранжереи донесся мягкий шлепок – какой-то тяжелый мясистый цветок упал, не выдержав собственной тяжести.

– Позвать ваших дочек, сэр? – Стэнли вдруг заметил, что говорит шепотом.

Птицы смолкли. Из того же угла, где упал цветок, вдруг донесся всплеск – заработал увлажнитель.

– Мне они не нужны, – сказал Старик. И добавил: – Теперь можешь идти.

И он замолчал. Его голова спокойно лежала на мягкой спинке кресла.

Стэнли отступил на ровную площадку под тяжелой петлей бугенвилеи. В огромном помещении горела только маленькая лампочка возле кресла Старика. А вокруг смыкалась чернота, незрячая и душная от запахов влажных листьев и влажной земли. Она была беззвучна, и только дождь барабанил по стеклянной крыше. Стэнли стоял неподвижно, сознательно расслабив все мышцы, сознательно ни о чем не думая. Иногда начинали ныть ноги, и он слегка менял позу, но не сходил с места и не садился. Он стоял в своем темном укрытии, как застывший страж. Ему был виден Старик – смутная фигура, лишенная красок в тусклом свете, и еще ему был виден угол птичьей клетки. Он смотрел то на кресло, то в клетку. Нигде ни малейшего движения.

Он сам не знал, как понял. Но его ноги словно отлепились от пола. Он почувствовал, как переменился влажный воздух, почувствовал, как листья задрожали мелкой дрожью и исполнились торжествующего зла.

Он не стал подходить ближе, он просто отвел глаза от насмешливой надменности бренной оболочки.

Старик умер.

* * *

Стэнли попятился, не осмеливаясь отвернуться от этого сидящего тела, которое так долго умирало и наконец было мертво. Он пятился к двери, листья задевали его затылок, он наклонялся, втягивая голову в воротник. Он нащупал ручку, повернул ее и, все так же пятясь, вышел в коридор. И, только затворив стеклянную дверь, он повернулся.

Освещенный дом не изменился.

– Странно! – сказал он вслух.

Им владело непонятное ощущение, будто он потерял часть самого себя. Или Старик унес что-то с собой?

Проходя через посудную в кухню, он увидел мечущиеся лучи автомобильных фар. Он налил себе воды, но поставил стакан на стол, не прикоснувшись к ней.

– Стэнли! – крикнула мисс Маргарет. Он не отозвался.

Он достал из кармана ключ от лимузина и уронил его на стол.

– Стэнли, где ты, черт тебя подери?

Он открыл дверь, восточный ветер вырвал ее и с треском ударил о стену. Он не стал ее закрывать, а прошел через крыльцо и спустился по ступенькам. Ветер был очень силен: он словно проминал перед собой мягкую стену.

– Стэнли! – На крыльце стояли обе сестры. – Где он?

Он повернулся, и ветер ударил его в скулу.

– Вы были ему не нужны, – сказал он, но ветер закрутил и расшвырял звуки, не оставив от них ничего.

– Где он?

Значит, они не услышали.