Текст книги "Обними меня на рассвете (ЛП)"
Автор книги: Шелли Брэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
– Возьми ее наверх. Если ей нужен секс, дай ее его. Помоги ей, чего бы это ни стоило.
– Чертовски верно, – прорычал Шок, а затем отвернулся с все еще извивающейся, визжащей Анкой, умоляющей его. О помощи. Для секса. После его ухода в комнате воцарилась жуткая тишина.
Брэм похлопал его по спине.
– Как бы тяжело это ни было, ты сделал правильный выбор, приятель.
Он рассеянно кивнул. Логически – да. Внутри у него было такое чувство, будто он навсегда отказался от своего права на Анку. Как будто он постоянно своими руками запихивал солнце за густые серые облака. Как будто он никогда больше не познает ни тепла, ни света, ни счастья. Но если это то, что нужно, чтобы сохранить ей жизнь, он это выдержит. Но если она умрет… он выполнит свою жизненную миссию – выследит Морганну ле Фэй и убьет эту суку самым ужасным способом.
Герцог и Мейсон ушли под предлогом того, что им нужно связаться с Би-би-си и другими новостными агентствами, чтобы выяснить, не просочилось ли что-нибудь о нападении Морганны. Близнецы Вулвзи в кои-то веки помрачнели. Они пообещали телепортироваться в Суонси и следить за остальными женщинами. Некоторые из них выразили желание научиться драться физически, на случай если Анарки придут Морганне на помощь. Все волшебники согласились, и близнецы уже провели некоторое время, работая с дамами, чтобы начать учить их с основ. Маррок сказал, что пойдет с ними, чтобы помочь.
Кейден обнял Лукана за плечи:
– Как насчет того, чтобы я отвез тебя в «Ведьмино варево» и напоил до бесчувствия?
– Нет.
Его брат посмотрел на Брэма, молча умоляя о небольшой помощи. Брэм пожал плечами.
– Ну же, брат, – попытался уговорить его Кейден. – Тебе вовсе не обязательно здесь оставаться. После пинты или десяти ты больше ни на что не будешь обращать внимания.
– Я не оставлю ее, пока не удостоверюсь, что с ней все в порядке.
Он сглотнул, зная, что это разорвет его и вырвет то, что осталось от его сердца, если будет слушать, как она отдает свое тело этому ублюдку, слышать ее крики удовольствия, когда Шок овладевает ею. Но если он даст Анке то, что ей нужно, чтобы снова стать здоровой, Лукан готов был вытерпеть любую агонию, услышать каждый ее мучительный звук, лишь бы знать, что она вернется целой и невредимой.
Брэм вздохнул и кивнул:
– Давай присядем. Устраивайся поудобнее.
– И выпей.
Кейден толкнул его на диван в кабинете Брэма и налил немного в хрустальный бокал. Когда на жидкость падал свет, она была янтарной, темной и сверкающей, как цвет глаз Анки, когда ее охватывала страсть.
И Шок скоро это увидит. Он стащит с нее одежду, возьмет ее рот, накроет ее тело, а потом толкнет свой член в… – он не мог закончить эту мысль.
Лукан с грохотом отодвинул алкоголь.
– Еще?
Кейден посмотрел на Брэма, который кивнул. Затем брат Лукана принес графин и налил еще один стакан. Черт, Лукан не нашел времени попробовать его. Не знал, что это было. Все равно. Не останавливался, пока снова не проглотил остальную часть стакана, не подумав.
Тепло алкоголя начало обволакивать кровь. Она быстро прошла через его организм. Черт, это должно было его расслабить. Он должен чувствовать себя свободнее, иметь возможность дышать, не желая врезаться в стену или оторвать кому-то голову. Напротив, это только заставило его осознать, насколько взволнованным – нет, разъяренным – он себя чувствовал. Черт бы побрал этого гребаного ублюдка. Если Шок позволит Анке снова навредить себе, если он повредит хоть один волосок на ее голове…
Кейден с усилием вынул стакан из его руки:
– Брат, если ты разобьешь стекло, то только повредишь себе руку. Значит, меньше будет времени на тренировки с Анкой.
– Правда. Спасибо.
Ему нужно хорошенько встряхнуть голову, но он не мог этого сделать, сидя здесь, как идиот, ожидая, когда из нее вырвется первый крик удовольствия. Он вскочил на ноги и подошел к окну, глядя на мертвую бурую траву на лужайке. Серое небо скрывало каждый луч солнца, приглушало тепло. Разве это не метафора его жизни? Последние три месяца были безрадостными во всех отношениях. Потерявшись, не имея никакой возможности эмоционально связаться с Анкой, он использовал каждую частицу своей воли, чтобы держать себя в руках. Но теперь… Боже, как это вынести?
Ради нее он должен был это сделать.
Брэм вышел из комнаты, и мгновение спустя гонг и звон колокольчика возвестили о прибытии Айса и Сабэль. Троица быстро вошла внутрь. Никто не произнес ни слова. Тишина медленно угасала, и все, что Лукан хотел сделать, это забраться в эту чертову бутылку и затеряться там, пока не закончится это испытание.
– Где же они, приятель? – спросил Айс у Брэма.
Брэм ответил очень тихо:
– Наверху.
Лукан подавил гнев. Он хотел, чтобы Шок умер, и сделает все необходимое, чтобы это произошло. На самом деле, чем скорее, тем лучше. Как сейчас, например.
Он поднялся на ноги. Кейден толкнул его и усадил обратно вниз:
– Ты ничего не можешь сделать, брат. Сиди и молча поддерживай. Пей, если хочешь. Но ты не можешь подняться туда. Ты уступил Шоку, и твое присутствие только вызовет драку. Анке это не нужно.
Лукан хотел спросить, как бы Кейден чувствовал себя, если бы ему пришлось вернуть Сидни Джейми, этому придурку, или любому из людей, с которыми когда-то встречалась его пара. Но это был бессмысленный спор, и Кейден не был его врагом.
– Ты совершенно прав.
Он дрожащей рукой налил себе еще один стакан. Он уже наполовину поднес его к губам, когда пронзительный визг Анки пронзил воздух.
Больно?
– Какого черта?
Он бросился к двери. Брэм и Айс удержали. Он боролся и толкал плечами, пытаясь прорваться мимо них. Кейден дернул его за рубашку сзади, отбросив на диван.
– Прекрати! Мы должны оставить их в покое, хотя бы ненадолго. Посмотрим, поможет ли ей Шок.
– А что, если этот придурок не признает, что причиняет ей боль? А что, если он причинит ей еще больше вреда?
«Или», – подумал Лукан, – «что, если я побегу на помощь Анке, но обнаружу, что она не хочет, чтобы ее спасали? Что она больше не хочет меня?»
Он вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате, чувствуя, что слишком сильно ранен. Он был готов разорваться на части, если не найдет способ направить эту энергию в нужное русло. Шок заботился о ней, и он должен был позволить этому случиться. Ее потребности были гораздо важнее. Теперь все его мысли были только у него в голове. Он должен был взять себя в руки.
– Тогда мы вмешаемся, – заверил его Брэм. – Сабэль, то, что я рассказал тебе о состоянии Анки, ничего тебе не говорит?
Она покачала головой, и сердце Лукана упало. Мало того, что Анка была наверху с самым опасным мудаком, которого он когда-либо встречал, она страдала от какой-то болезни, которую никто из них никогда не видел и даже не мог понять.
Он сделал глубокий вдох:
– А Милли придет?
Если кто и мог пролить свет на причину страданий Анки, так это старая ведьма.
– В пути. Заканчивает принимать роды. Она попросила дать ей несколько минут.
Лукан провел рукой по волосам, желая вырвать их. А что, если у них не будет нескольких минут? Над лестницей снова закричала Анка – пронзительный крик, говоривший об ужасе. Он снова бросился к двери. И снова брат и лучший друг удержали его.
– Он делает ей больно! Боже, неужели ты не слышишь?
– Мы слышали крик, – сказал Кейден. – Мы не знаем, что вызвало это: боль, удовольствие, испуг… там, наверху, с ней ничего страшного не случится. Мы должны позволить этому случиться.
– Серьезно? Шок – это второй помощник Матиаса. Насколько нам известно, он использует некоторые методы своего босса на ней и…
Он не мог вынести даже мысли о том, что Шок может причинить ей боль. Или же она могла навредить себе, если бы безумие продолжалось без лечения и не ослабевало. Черт возьми, он должен сказать своему собственному благородству отвалить.
Прозвучали легкий звон колокольчика, а потом что-то похожее на удары бубна, и Брэм вышел впустить тетю Милли. Маленькая подвижная женщина щеголяла горой седеющих волос, собранных на голове в тяжелый пучок. Она была похожа на чью-то бабушку. С острым, как лезвие умом, она, к счастью, всегда была рядом с магическим миром и знала все виды магии, которые никто из них никогда не видел.
Лукан подбежал к двери, чтобы поприветствовать женщину, которая встревоженно стояла рядом с Брэмом. Как только она переступила порог, он схватил ее за руки:
– Пожалуйста, скажи мне, что ты можешь ей помочь. Я в отчаянии.
Брэм бросил на него разочарованный взгляд:
– Пусть бедная женщина переведет дух.
Ему хотелось откусить Брэму голову. Он хотел послать Брэма к черту. Вместо этого он отступил. Ясно, что это не помогло.
– Спасибо.
Брэм натянуто улыбнулся и объяснил Милли ситуацию.
Маленькая ведьма нахмурилась.
– Если Морганна что-то с ней сделала, то, к сожалению, это может быть что угодно.
– Ты можешь успокоить ее или сделать так, чтобы ей было комфортно…
Еще один резкий крик ужаса Анки прорезал ему позвоночник. Черт возьми, он вылезет из кожи вон, если услышит этот звук еще раз. Каждый раз, когда он представлял ее в такой агонии, ему становилось больно до глубины души.
Брэм схватил его и снова удержал. Лукан даже не заметил, как выскочил за дверь и направился к лестнице.
– Если мне снова придется тебя удерживать, я погружу тебя в глубокий сон, – сказал ему Брэм. – И я позабочусь, чтобы ты проснулся с адской головной болью, приятель.
Был ли он единственным, кто слышал боль и ужас Анки?
– Мне нужно заглянуть к ней, – сказала Милли. – Только тогда у меня будет хоть какое-то представление о том, как и смогу ли я помочь.
– Я отведу тебя.
Брэм бросил на Лукана предупреждающий взгляд, который настоятельно советовал ему оставаться на месте.
Кейден обнял его за плечи и от души хлопнул по плечу.
– Не стоит беспокоиться. Я держу его. Продолжайте.
Лукан смотрел, как Милли и Брэм исчезают на лестнице, казалось, целую вечность. Сабэль последовала за ними. Мысль о том, что Анка страдает, в то время как пожилая женщина не торопится, терзала его самообладание. Наконец вся троица исчезла сначала на лестничной площадке, затем в коридоре и в спальне. Айс появился мгновением позже, сунув ему в руки полный стакан.
На мгновение он уставился на виски или скотч, или что там еще было. Затем он кивнул Айсу в знак благодарности, поднес стакан к губам и выплеснул жидкость в горло. Она прожгла до самого желудка, но не избавила от грызущей его тревоги.
Он расхаживал по коридору. Либо так, либо он поднимется по лестнице, постарается размозжить голову Шоку до тех пор, пока тот не сможет пошевелиться, и возьмет Анку на руки, чтобы дать ей все, что ей нужно. Секс? Любовь? Черт побери, он бы целый год возил ее по магазинам, если бы это было то, что ей нужно, чтобы избавиться от этой загадочной болезни.
Шли минуты. Время от времени в воздухе все еще раздавались крики, прерываемые редкими всхлипываниями. Каждый из них звучал еще более жалко, чем предыдущий. Черт, он больше не мог этого выносить.
Попросив Айса снова наполнить его бокал, он сделал вид, что прошел мимо Кейдена, а затем бросился вверх по лестнице. Его брат был совсем рядом, но Лукан быстро нашел дверь, за которой была Анка, следуя за ее криками.
Он ворвался в спальню и обнаружил Шока без куртки. Его кожаные штаны были наполовину распахнуты. Он прижал запястья Анны к матрасу. Брэм сжал ее лодыжки. Между ними Анка билась и выла, ее лицо было искажено маской боли. Милли стояла над ней, проверяя остекленевшие глаза, трогая ее кожу, пытаясь погладить и успокоить во время осмотра.
Оттолкнув Брэма в сторону, он сам схватил Анку за лодыжки. Она открыла глаза и пристально посмотрела на него.
– Лукан…
– Я здесь, любовь моя.
Она захныкала, пытаясь свернуться в клубок. Звук был таким жалким, что разорвал Лукана.
– Скажи мне, как ей помочь, – умолял он Милли.
Пожилая женщина колебалась.
– Я не знаю наверняка, но видела такие заклинания. – Она покачала головой, но конструкция в форме пучка, которая выглядела так, словно весила почти столько же, сколько она сама, не сдвинулась с места. – Но в данном случае другая ведьма обрушила это на нее, а затем оставила ее одну… О, боже.
– Что это такое?
– Я думаю, это одно из заклинаний плодородия. Они довольно опасны и требуют большого количества энергии. Они были запрещены многие века. Ведьмы, использующие их, уже умерли.
Умерли? Его сердце бешено заколотилось, стуча в ушах. Он не собирался терять Анку, особенно после того, как она снова оказалась в его объятиях.
– А что мы можем сделать? Что бы это ни было, я сделаю это.
– Боюсь, все не так просто. Заклинание плодородия – это то, что сначала действует на человека как афродизиак. Обычно она выбирает первого мужчину, которого принимает ее тело, и требует повторного обмена сексуальной энергией. Обычно через несколько дней заклинание ослабевает. Заклинание автоматически заставляет ее отталкивать всех волшебников, у кого есть пары. Их запах гнилостен, прикосновения болезненны.
Что во многом объясняло поведение Анки. Он быстро перевел взгляд на Брэма:
– Отойди. Сейчас же.
Волшебник попятился назад.
– Уходи. Я займусь остальными и посмотрю, что еще мы можем узнать об этом заклинании. Я пошлю Айса на разведку к Морганне. Или баньши.
С этими словами Брэм ушел.
Анка тут же немного успокоилась, теперь ее тело лишь изредка подергивалось. Лукан сел на кровать у ее ног и принялся успокаивающе массировать лодыжки и голени.
– С тобой все будет в порядке, любовь моя.
Затем он снова сосредоточился на Милли:
– Что еще?
– Как я уже сказала, она обычно берет первого волшебника, которого примет ее тело. Однако есть одно исключение. Если истинная пара ведьмы находится поблизости, я боюсь, что она будет отвергать всех остальных, пока он не придет, чтобы…э-э… служить ей.
Маленькая ведьма поморщилась.
– Что? – рявкнул Шок.
– Она получит своего истинного супруга только в том случае, если он будет рядом. – Она попыталась улыбнуться, глядя на них обоих: – То, как она реагирует на вас обоих… я думаю, она немного растеряна. Она может принять любого из вас.
Вряд ли это было новостью. Шок зарычал от этой мысли.
– Хорошая новость в том, что с тех пор, как Брэм покинул комнату, она значительно успокоилась, – заметила Милли бодрым голосом.
К счастью, это было правдой. Дыхание Анки выровнялось. Она больше не плакала, не кричала и не вела себя так, словно боль разрывала ее на части. Для пробы Лукан отпустил ее лодыжки. Шок сделал то же самое с ее запястьями. Анка беспокойно переминалась, закрыв глаза, выгибаясь в приглашении и раздвигая ноги. Ее тело искало любовника.
– Убирайся к чертовой матери! – зарычал на него Шок.
– Почему ты считаешь себя ее истинной парой? – бросил Лукан вызов.
«Я должен им стать. Ни один мужчина никогда не полюбит ее так, как я. Я не очень хорошо это показал после того, как ее похитили. Но меня там не было. Клянусь Богом, я собираюсь быть здесь ради нее сейчас – и каждый последующий день».
– Она пришла ко мне после пыток Матиаса, и я спас ее. Я защищал ее. Я жил с ней. Я ждал ее больше ста лет. Ты… – Шок усмехнулся. – Ты просто облажался, потерял чертов рассудок, а потом отступил, чтобы зализать раны, как побитая собака.
Правда жалила его, и он с удовольствием ударил бы током в стену, но Анка нуждалась в одном из них сейчас. Он загородил собой другого волшебника и обратился к Милли:
– Как мы можем знать, кто ее истинная пара, если она сама не может решить?
– Она может. С тех пор как я видела это заклинание, прошли сотни лет, но я помню, что если какой-нибудь мужчина попытается прикоснуться к ней после того, как это сделает ее истинная пара, он будет категорически отвергнут.
– Ты назвала это заклинанием плодородия. Значит ли это, что мужчина, которого она принимает?..
– Станет отцом ребенка, которого она, вероятно, зачнет? Да. Конечно, это не всегда срабатывает. Зависит от силы человека, произносящего заклинание.
Раз уж Морганна наложила его, оно должно быть чертовски мощным. Скорее всего, если Анка примет его сейчас, он снова станет не только ее любовником, но и парой. И отцом ребенка, которого они, вероятно, зачнут.
– Отлично. Спасибо, Милли. Будет слишком опасно для Анки, если мы попросим тебя покинуть нас?
Старшая ведьма покачала головой;
– Честно говоря, я больше ничего не могу для нее сделать. Я подозреваю, что только один из вас двоих может помочь. Удачи.
Дверь открылась и закрылась. Глоток воздуха и света прошли в комнату, обдувая лицо Анки. Она вскрикнула, это было лишь тихое хныканье, которое он едва расслышал. Царапины, которые она нанесла себе ранее, почти зажили, но она явно все еще испытывала боль. А ее соски впивались в майку – знак того, что ее отчаянное тело все еще нуждалось во внимании.
Но кого?
Лукан судорожно сглотнул. План, всплывший в его голове, был рассчитанным риском, но он также мог устранить Шока из жизни Анки и помочь остаться с ней навсегда. Все зависело от Анки.
– Отлично. Если она примет тебя сейчас, Шок, я уступлю. Я уйду, оставлю ее в покое и никогда больше не буду пытаться вернуть обратно.
– Очень вовремя. Выметайся.
– У тебя есть с ней десять минут. Если ты не сможешь доказать, что ты ее истинная пара, ты оставишь ее мне и никогда не попытаешься вернуть обратно.
Шок резко повернул голову.
– Ты думаешь, что можешь мне указывать?
– Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я пошел первым? Я совсем не возражаю.
– Черт, нет!
Лукан пожал плечами, пытаясь скрыть тревогу, что, возможно, совершает самую большую ошибку в своей жизни.
– Похоже, это наш единственный выбор. Выбирай, и давай продолжим помогать Анке.
Шок опустил голову, глядя на женщину, за спасение которой они оба отдали бы жизнь. Лукан мог сказать много ужасных вещей об этом придурке, но он должен был признать, что Шок всегда очень заботился об Анке.
Неуклюже поднявшись на ноги, Шок расправил плечи и посмотрел в сторону окна. Ставни были опущены. Между окном и его вездесущими солнцезащитными очками Шок не должен был видеть ни черта. Но он долго смотрел на него, как будто деревянные панели, закрывающие полуденное солнце, могли дать какие-то ответы.
– Убирайся к чертовой матери.
Лукан улыбнулся Шоку, изображая уверенность, которой не чувствовал.
– Здорово. Наслаждайся. Я не сомневаюсь, что увижу тебя через десять минут.
Глава 11
Лукан вышел из спальни. Дрожа, он закрыл глаза и прислонился к стене. Оставить Анку на сомнительно нежную милость Шока когда-то было самой чертовски трудной вещью, которую он когда-либо делал. Во второй раз, зная, что Анка может принять его, как свою истинную пару, навсегда, было гораздо труднее. Какое его единственное утешение сейчас? Анка и сила любви, которую они разделяли больше века. Траур по его паре был глубоким, потому что она была для него всем. Если бы он когда-нибудь дал ей повод усомниться в этом, он бы вечно ругал себя. Как бы то ни было, он испытывал огромное чувство вины за то, что не был там, когда Матиас похитил ее. И за то, что не понимал ее потребностей до того, как их клятва была жестоко нарушена.
Если в ближайшие десять минут Шок проявится, побежденный, Лукан поклялся всем своим существом, что примет и почтит желания Анки. Он позаботится о ней, несмотря ни на что.
– Ты зеленый, – протянул Брэм, сидя в кожаном кресле с откидной спинкой прямо за дверью.
Лукан быстро объяснил все, что сказала Милли после его ухода. После того как Брэм оторвал челюсть от груди, он послал Лукану торжественный взгляд:
– Значит, теперь ты ждешь?
– Теперь я жду.
Он ненавидел это и не знал, как, черт возьми, это выдержит.
– Выпьешь?
– Нет. Если то немногое, что я уже употребил, не расслабило меня, то ничто не расслабит. Но я – ее истинная пара. Я должен быть там.
– Возможно, именно поэтому ни ты, ни Анка по-настоящему не отступили. Сабэль сказала мне, что даже когда Анка казалась равнодушной, ее мысли часто были полностью сосредоточены на тебе. Я не знаю, что заставило ее принять половину тех решений, которые она приняла.
– Страх? Может, она думает, что слишком много всего произошло и что она не сможет вернуться домой. Она вся в шрамах. Этот ублюдок распорол ее плоть насквозь и опустошил ее так, что она не могла исцелиться. Она чувствует себя не идеальной, хотя в моих глазах нет никого более совершенного. Но у меня есть еще восемь минут, чтобы выяснить, будет ли у меня возможность убедить ее в этом.
Брэм кивнул и даже не попытался заполнить молчание.
Мгновение спустя Анка закричала в беззвучную пустоту, отчего волосы у Лукана на затылке встали дыбом. Ее страдания подорвали его самообладание. Он нервно расхаживал по комнате, желая сорвать дверь с петель. Он убьет дракона ради нее, черт побери, если она ему позволит.
Шок прорычал что-то короткое низким голосом. Требование. Последовал грохот, а затем еще один ужасный крик. Затем раздался удар, очень похожий на то, что кто-то ударился о стену. Шок выругался. Все это время Лукан, затаив дыхание, надеялся, что Анка придет в себя и поймет, что он – единственный мужчина для нее.
– Это не звучит так, как будто Шоку легко, – заметил Брэм.
– Нет.
Спасибо, Боже.
Потом все снова затихло. Лукан старался не воспринимать это как плохой знак и изо всех сил старался стереть нахмуренное выражение лица.
– Как ты думаешь, почему Морганна одарила Анку заклинанием плодородия? – спросил Брэм, чтобы отвлечь его.
Лукан был ему благодарен.
– Это самый важный вопрос. – Он кружился в его собственной голове. – Не могу себе представить почему. Если бы Морганна просто хотела уменьшить численность Братьев Судного Дня, она не стала бы утруждать себя тем, чтобы сделать Анку плодовитой. Она просто убила бы ее. Нет ничего такого, что Морганна могла бы сделать следующим поколением Братьев Судного Дня. Она совсем не знает Анку, так зачем же делать ей «одолжение»?
– Согласен. Даже если Морганна прочла самые сокровенные желания Анки, зачем тратить силы на то, чтобы исполнить желание незнакомца?
– Вот именно.
– Не то чтобы Морганна была ужасно логична. Судя по всему, что мы знаем, она импульсивна и ужасно темпераментна.
– Как ты думаешь, Анка ее разозлила?
Брэм пожал плечами:
– Возможно, но опять же, если она это сделала, почему бы просто не убить ее?
– Ты прав. Совсем не логично.
Прежде чем он успел ответить, еще один леденящий кровь крик Анки разорвал воздух. Низкий голос Шока эхом отразился от стен, тон был уговаривающим. Затем по полу застучали отчаянные шаги, кто-то лихорадочно возился с дверной ручкой. Лукан вытянулся по стойке смирно, медленно приближаясь к двери и впиваясь пальцами в бедра, чтобы не распахнуть ее.
– Анка! – Шок рявкнул с другой стороны.
Она вскрикнула в ответ, словно прозвучал страшный звук отрицания. Воздух наполнился возней, а затем глухим стуком. Последовало тревожное молчание. Это тянулось долго. Лукан ждал, мерил шагами комнату, гадая, что же, черт возьми, происходит за этой дверью.
А потом раздался звук, который он так боялся услышать: ритмичный скрип пружин кровати.
Низкие стоны отскакивали от стен, от нее, Шока. Это не заняло много времени, прежде чем звук пружин кровати набрал темп, и Анка нетерпеливо фыркнула, гортанно и сексуально. Шок стонал долго и низко: это был звук, который сочился удовольствием и сжимал внутренности Лукана. «Черт меня побери, если я не хочу превратиться в груду страданий».
Вот и все: Анка приняла Шока вместо него. Даже сейчас этот ублюдок удовлетворял ее потребность и скоро наполнит ее семенем. Своим младенцем.
Так много для того, чтобы быть ее истинной парой.
Сочувствия на лице Брэма было больше, чем он мог вынести.
– Мне очень жаль.
Лукан крепко зажмурился. Поражение скользнуло по его венам густой жижей. Он почувствовал, как в животе у него закипают остатки завтрака, который вот-вот должен выплеснуться наружу. Остаток своей гребаной жизни он проведет с суррогатами, вежливо обмениваясь энергией, никогда не зная привязанности или нежности. Конечно, преданности. И никогда любви.
Анка выбрала Шока. Спарятся ли они теперь? На что будет похожа ее жизнь? Неужели этот мерзавец действительно сделает ее счастливой? Будет ли он смотреть ее любимые фильмы вместе с ней, несмотря на то что видел их миллион раз? Будет ли он растирать ее холодные ноги зимой? Или поставит ей дымящуюся ванну и нальет бокал вина, когда стресс превратит ее в милую маленькую недотрогу? Знает ли он, как нежно она нуждается в любви, когда выглядит потерянной после разговора о смерти матери?
До сих пор он готов был поклясться всем сердцем, что ответов на все эти вопросы нет. Очевидно, он ошибся.
Проглотив подступающую желчь, Лукан заставил себя оттолкнуться от двери. Он должен убраться отсюда к чертовой матери. Шаг за шагом. До лестницы осталось совсем немного. Брэм вскочил на ноги и пошел рядом с ним.
– Ты понимаешь, что я больше не могу тренировать ее, – пробормотал Лукан.
Его жизнь окончательно разбилась вдребезги. Когда-то он верил, что они с Анкой каким-то образом воссоединятся. Но теперь он знал, что это не так. Он чувствовал себя… ошеломленным. Сломанным. Вскоре гнев и печаль, жалкое отчаяние, которое он испытал совсем недавно, обрушатся на него. Он будет много пить, ругать всех, кто согласится его слушать, а потом хоронить себя дома в полном одиночестве. Как он мог так чертовски ошибаться насчет того, что было в сердце Анки?
Брэм поколебался, потом кивнул:
– Я попрошу кого-нибудь другого взять на себя ее обучение. Если она забеременеет, я ограничу ее или вообще исключу. Я знаю, что она хочет отомстить Матиасу, но если Шок сделал ей… – Брэм вздохнул, словно осознав, что сказал единственную вещь, которая должна была превратить Лукана в нечто среднее между несчастным и убитым. – Если она забеременеет, я напомню ей, чтобы она сосредоточилась на будущем, а не на прошлом, которое оставила позади.
Лукану и самому не мешало бы это запомнить. Ступив на первую ступеньку и спустившись на вторую, он с трудом подавил желание оглянуться назад. Он хотел бы ворваться в комнату, и ради чего? Неужели он действительно хотел видеть Анку обнаженной под Шоком, в то время как тот напрягался, чтобы наполнить ее плодородное тело энергией, удовольствием и семенем?
Состроив гримасу, Лукан резко развернулся и побежал вниз по лестнице, прежде чем пронзительный вопль, не похожий ни на один другой, не разорвал воздух надвое. Затем послышался топот ног, проклятие, и покачивание дверной ручки заставило его обернуться. Наконец Шок рывком распахнул дверь и встал в дверном проеме, выглядя растрепанным, с взлохмаченными волосами и свисающей с плеча курткой. На одной щеке у него красовалась целая серия гневных красных порезов. Следы от ногтей Анки. Он застегнул молнию на своих кожаных штанах, надел куртку и поправил скрывающие его черные очки на лице. Затем он бросился к лестнице и остановился рядом с Луканом. Угроза накатила на него сердитой волной.
– Я ненавижу тебя. Ты – слабак, и ты ее не заслуживаешь. Если ты не дашь то, что ей нужно сейчас и всегда, то не будет такой глубокой ямы, в которой ты мог бы спрятаться. Я выслежу тебя и убью так медленно и мучительно, как только смогу.
Шок… уходил? Признал свое поражение? Разве они с Анкой только что не занимались сексом? Разве Шок не питал ее потребность, вызванную заклинанием?
Лукан не собирался оставаться здесь и расспрашивать эту чертову кучу людей, особенно когда Анка была одна и страдала.
Он пронесся мимо Шока и побежал к открытой двери спальни, выискивая место, изнутри которого доносились отчаянные тихие всхлипы.
Внезапный грохот заставил Лукана отпрянуть назад, подняв один кулак и держа палочку наготове в другом. Но этот шум исходил не от вторгшегося врага. Вместо этого Шок двинул кулаком в стену, пробив дыру в штукатурке и краске, оставив после этого на себе рану и кровоточащие костяшки пальцев. Он свирепо посмотрел на Брэма, ожидая, что волшебник что-то скажет. Брэм только закатил глаза.
– Придурок.
Шок презрительно зарычал на Лукана:
– На что ты смотришь? Почему ты стоишь здесь, когда она ждет? Тебе нужно, чтобы я нарисовал тебе гребаную карту?
Анка действительно отказалась от Шока, устроив этому ублюдку взбучку?
– Да, черт возьми! Вперед! – крикнул Шок, затем затопал вниз по лестнице, хлопнув входной дверью.
С тяжелым звуком он телепортировался прочь.
Анка отвергла Шока… и теперь ждала его.
Дрожа, с бешено бьющимся сердцем, Лукан бросился в темную спальню и закрыл за собой дверь. Ему потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку, но он нашел Анку съежившейся в углу, с испуганными глазами, прижимающей покрывало от кровати к подбородку. Она так сильно дрожала, что у нее стучали зубы.
Его сердце разбилось.
Лукан заставил себя медленно пройти по комнате и опуститься перед Анкой на колени. Одна мысль крутилась в его голове снова и снова: Шок не был истинной парой ее сердца.
Но что, если и он не был? Этот вопрос преследовал Лукана, когда он потянулся к ней, давая ей достаточно времени, чтобы отвергнуть его прикосновение, если ей это понадобится.
– Любовь моя?
Он потянулся к ней, пока не обхватил ее щеку.
Она вздохнула и задрожала еще сильнее:
– Лукан.
– Я делаю тебе больно?
– Нет. Боль от Шока… я не могла вынести, когда он прикасался ко мне. Эта боль вывела меня из безумия, но твоя рука… мне так хорошо.
Он мог дотронуться до нее и не причинять ей боли, как Шок. Надежда ворвалась в него, билась внутри него, превращая его логику в хаос. Значит ли это, что он был парой ее сердца? Отбросив этот вопрос, он заставил себя сосредоточиться на ней и только на ней.
– Скажи мне, чем я могу помочь, Анка. И могу ли вообще?
Она закрыла глаза, и ее тело начало содрогаться от рыданий. Господи, как ему хотелось, чтобы кто-нибудь просто взял нож и вонзил тот в его душу, чтобы он истек кровью. Это не могло быть более болезненно, чем видеть ее страдания, заставляющие дрожать ее хрупкие плечи.
Затем она уткнулась щекой в его ладонь:
– Скажи, что со мной не так.
– Морганна наложила на тебя заклятие, любовь моя. Через несколько дней ты будешь в полном порядке. Ты не умираешь. Нет никакой необходимости беспокоиться. Я останусь рядом с тобой, если понадоблюсь.
– Шок… – она открыла глаза и отвела взгляд. – Он пытался…
Она проглотила еще одно рыдание, не давая ему вырваться.
– Но мне было больно. Я не могла этого вынести, каким бы терпеливым и настойчивым он ни был. Это была кровавая агония. Что-то такое, что я сто раз закрывала глаза и терпела ради энергии и дружбы, но сегодня я не могла вынести ни его, ни внезапной боли. Я уверена, что ты не хотел бы обсуждать его, но мне больше не с кем поговорить.
Его сердце остановилось. В нем вспыхнула надежда. Она только терпела прикосновения Шока?
