Текст книги "Еловые Боги (СИ)"

Автор книги: Сфагнум Мох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Использовать людей вслепую, знаете ли, не в моих принципах, – кажется, гендиректор обиделся, – О нашей беседе, Кристиан, вам пока что придется забыть... химическая блокировка памяти, ничего страшного, ее проходят все сотрудники, допущенные к высшему уровню корпоративной тайны, если захотят вдруг покинуть нас и подают заявление об уходе из "Нексуса". К тому же с вами рядом будет Ллойд и позаботиться о том, чтобы вы благополучно добрались до Хель и оказались поблизости от места предполагаемого обитания Метцаштайя... конечно, ради сохранения легенды он будет делать вид, что с вами незнаком и в целом к сайоникам не особо терпим.

– Да-да, Ллойд Фрэйзер, который направится с вами – расист и сноб, сторонник идеологии "чистого человечества" и вообще настоящая сволочь, – его помощник ухмыльнулся, весьма и весьма неприятно, – Так что меня вы еще возненавидите... заранее извиняюсь, но ради легенды, я буду при каждой встрече с вами на борту шикары презрительно морщиться, поджимать губы и всячески воротить нос.

– В последний раз спрошу вас, Кристиан, – а вот Лекс Шанкар перестал улыбаться, и вообще стал на диво серьезен, – Это будет опасно. Метцаштайя... не слишком приветливо встретили тех, кого мы до этого к ним направляли. И сама Хель – очень, очень опасное место, хотя и притворяется всего лишь этнографическим заповедником... вы, вправду, готовы на это задание?

...Нет, я не был никаким растрекляным героем, и не числил себя в храбрецах. Но...

Луиза.

...И обещанная категория "бета", чего уж кривить душой. Да... рискованно. Но ведь и плата очень и очень щедра?

– Я согласен".

...Наконец отдышавшись, я осторожно похлопал ладонью по койке, – чтобы убедиться, что та вполне реальна, что я действительно вернулся в настоящее, в "здесь" и в "сейчас". В мозгах творилась жуткая неразбериха, мысли путались, пока воспоминания, искусственно затертые, вставали вновь на место с жуткой неохотой.

Я слабо тряхнул головой:

– Раз мне вернули эту память... задание выполнено? Я получил этот ваш... мутаген?..

– Да, – кивнул Лекс, – Час назад его наконец выделили из вашей крови. Сложная смесь растительных алкалоидов и фенолов, чего-то еще... суть в том, что воспроизвести этот состав в условиях лаборатории невозможно, а стало быть, – он улыбнулся, – нам придется налаживать производство на Хель.

Внутри у меня что-то екнуло. Похоже, передав Корпорации их растрекляный мутаген – в надежде на то, что они наконец уберутся с планеты, я оказал Хель и хелийцам ту еще услугу...

– Что-то вы побледнели. Не бойтесь, Хель никто не собирается превращать в плантацию... операция на поверхности как раз сейчас сворачивается, скоро последние подразделения вернуться сюда, на орбиту. Мы не захватчики, Кристиан – мы надеемся стать... деловыми партнерами. И для этого, – как ниточка, ведущая к Метцаштайя и мистеру Карьялайнену, – нам нужны вы.

Мне на колени шлепнулся увесистый пакет:

– Одевайтесь. Срок карантина закончился, а мои приближенные сотрудники не имеют права разгуливать по коридорам в больничных пижамах. И соберите уже мозги в кучу, юноша... нам предстоит очень много работы, и вам предназначена далеко не последняя роль.

Он отвернулся – а я плохо гнущимися пальцами расцепил застежку на пакете, все еще пытаясь уложить в голове, что теперь я, оказывается, "приближенный сотрудник".

Правда, брали меня сомнения, что "мистер Карьялайнен" горит желанием обрести Корпорацию в качестве делового партнера... ох, какие сомнения, но Лексу я благоразумно предпочел их не озвучивать.

Переодевшись и как мог пригладив волосы, я убедился, что вид имею почти что пристойный, и кашлянул. Лекс обернулся:

– Готовы? Готовы. Но прежде... – он протянул мне невесть откуда извлеченный планшет, – Думаю, вы доказали свою верность "Нексусу" достаточно, чтобы быть допущенным к высшему уровню корпоративной тайны. Вы ведь хотели знать, зачем нам мутаген, способный создавать сайоников?..

– Верность... "Нексусу"? – чего-чего, а этого за собой не замечал. На планшетке висело поставленное на "стоп" видео – кажется, это был знакомый мне город на Халькионе, весна, самый разгар цветения их знаменитой глицинии. На голо-экране все полыхало и буйствовало разными оттенками синевы и лилового, прогуливались под деревьями стайки веселых туристов...

– И человечеству, Кристиан. И человечеству.

За шлюзом карантинного бокса нас поджидали двое – высокий мужчина с невыразительным лицом и маленькая кудрявая девушка, он – в темно-красном, она – в ярко-белом:

– Братец Лекс! – девушка бросилась на шею гендиректору, и чмокнула того в щеку, – Ты уже сутки на "Кумари" не появлялся, совсем про меня позабыл!

Здравствуйте. А мы, получается, где?.. Не "Кумари"?..

– Ты же знаешь, Сати, у меня было много работы по Хель, – Лекс улыбнулся ей – но руки от своего свитера отцепил весьма твердо, – И не надо смущать мистера Флеминга, он-то к твоим выходкам пока что непривычен. Мистер Флеминг, это – моя младшая сестра, Сати, вечная головная боль всей семьи и наш специалист в области связей с общественностью. Вообще-то ей полагается сейчас быть отнюдь не на "Унзинн", а на "Кумари", и работать над информационным освещением хелийской операции, – девушке был послан многозначительный взгляд, который та предпочла не заметить, – но, как видите, заставить ее работать, когда Сати ударяет в голову, даже и мне не под силу.

Я несколько оторопело кивнул. Конечно, кто из сотрудников "Нексуса" не знает симпатичного личика Леди Котенка, директора по связям с общественностью, – вот только поведение ее весьма мало сочеталось что с должностью, что с фамилией, что с репутацией хладнокровно-расчетливой стервы.

– А это кто? – Леди Котенок с любопытством глянула на меня, приложив палец к губкам. Губки были, кстати, ничего так... оценить их мне не помешал даже тот факт, что не далее получаса назад я узнал о грядущем конце всех и вся в лучах черного солнца.

– Кристиан Флеминг, урожденный Русланов, мой новый... – Лекс чуть помедлил, – да, мой новый советник по связям с Хель. А теперь, – взяв девушку под локоток, Лекс весьма деликатно развернул ее в другую от нас сторону, – Уверен, у тебя много дел на "Кумари", сестра.

– Ну вот, – надулась та, но послушно покинула нас, из чего я заключил, что порядки в семействе Шанкаров царят весьма строгие. Лекс меж тем обернулся к спутнику девушки, терпеливо ожидавшему окончания этой комедии:

– Янус.

В секундном обмене взглядами между этими двумя уместилось – я готов был поклясться – несколько терабайт информации.

– Сделано?

– Да. Чистое вещество выделено, можно начинать испытания на... живом материале, – сухо доложил мужчина. Его Лекс не счел нужным представить – но, если девушкой оказалась Леди Котенком, то перед нами, всего вероятнее, таинственный гений, директор Корпорации по науке, хозяин снящейся сайоникам в кошмарах "Нараки" Янус Шанкар.

– Санкционирую, – тяжело вздохнул Лекс.

– А материал?

– Доставят. В надлежащем количестве, надлежащего качества. Скоро.

– Хорошо, – Лексу так же бесстрастно кивнули, и развернулись, скрывшись в том же направлении, куда удалилась чуть ранее Леди Котенок.

Только сейчас я заметил, что уже пару минут не дышу. Бр-р, ну и семейство!..

– Не обращайте внимания на Януса, он всегда такой, – мне мягко улыбнулся Лекс (оказавшийся, похоже, наиболее адекватным из великолепной четверки Шанкаров), – Идите пока, молодой человек, найдите каюту себе, отдохните. Скоро мы покинем орбиту Хель и направимся на "Бхайраву".

Меня похлопали по плечу, разворачивая в ту же сторону, куда ушли Сати и Янус – и я, повинуясь гипнотической силе этого голоса, уже сделал было пару шагов, как память вдруг что-то царапнуло:

– Так все-таки не на Сальватерру?..

Улыбка медленно истаяла на губах Лекса. Он покачал головой:

– Нет. Не на Сальватерру. Там Майлз Флеминг очень некстати устроил мятеж.

Легко подтолкнул меня в спину, но я уперся (да, я ведь уже говорил, что в наследство от байкальских предков получил изрядную долю упрямства?..) – и развернулся к нему:

– Как мятеж?!

Лекс Шанкар взглянул на меня, кажется, прикидывая, не стоит ли заморочить мне голову какой-нибудь фамильной штучкой, – а потом вдруг устало вздохнул:

– Хорошо. Я хотел уберечь вас от этого, помня, что есть среди сальватерранских Флемингов некая небезразличная вам мисс Ксавье, но... хорошо. Полчаса времени у меня есть, до того, как на связь выйдут наши партнеры с Байкала. Пройдемте со мною.

Не знаю, как он ухитрился устроить это, но на всем пути до каюты, заменявшей гендиректору "Нексуса" кабинет, нам больше не встретилось ни единого человека. Внутри нас встретила кошка, тут же принявшаяся с урчанием бодать головою лодыжки хозяина. Лекс расположился в кресле, мне же указал на другое. Почесал за ухом запрыгнувшую на колени кошку, и легким щелчком пальцем активировал несколько эмо-воксов – принявшихся наигрывать что-то такое спокойное, ориентальное:

– Чаю? Кофе?

– Нет! Что еще за мятеж, как... когда?

Лекс покачал головой:

– Ничего не скажу, пока вы не возьмете себя в руке и не успокоитесь. Стыд и позор, молодой человек – вроде бы Флеминг, а с внутренней дисциплиной никак.

– Я нечистокровный, мне позволено, – огрызнулся я – и прикусил язык, припомнив, с кем, вообще-то, говорю. Но Лекс Шанкар милостиво спустил мне эту дерзость, – вместо того, чтобы парой слов поставить на место зарвавшегося гражданина низшей категории, он направил ко ко мне еще несколько блестящих шариков из шкатулки:

– Вот, сыграйте-ка... да хоть гамму, – это успокаивает ничуть не хуже, чем медитация или дыхательные упражнения. Давайте, давайте, – и я, стиснув зубы, принялся судорожно вспоминать, как там управлять этими растрекляными штуками. Заставить те слушаться удалось только попытки с десятой, а уж сыграть корявенькое подобие гаммы и вовсе с двадцатой... но, как ни парадоксально, я и вправду малость успокоился. За моими попытками Лекс наблюдал, смежив веки, как будто бы в нашем распоряжении была вечность, а не жалкие полчаса – похоже, этот человек никогда никуда не спешил. Когда мне удалось извлечь из эмо-воксов относительно пристойное звучание, он несколько раз хлопнул в ладоши:

– Прекрасно. Вот теперь вы готовы слушать меня, а не бестолково метаться по комнате, – и пусть мы потеряли десять минут времени, но зато сэкономили – двадцать. Мятеж устроил глава вашей Семьи, глубоко уважаемый мною Майлз Флеминг – к которому присоединились Тадеуш Метлинский, леди Игнасия Фрей и еще несколько глав более мелких Семей. Они дождались моего отбытия с Сальватерры, чтобы захватить власть и объявить семью Шанкар врагами Федерации.

– И им... поверили?

– Сайоники Семей, вошедших в заговор, – поверили охотно, ведь лорд Флеминг раздобыл откуда-то данные об экспериментах Януса в области генетического конструирования... А прочих убедили.

– Как?

Лекс кривовато усмехнулся:

– Неконвенционными методами. Как оказалось, уже долгие годы лорд Флеминг, прикрываясь Договором, методично выращивал телепатов... и собрал их достаточно, чтобы объять – объединенными усилиями – всю Сальватерру. По сути, он взял пять миллиардов заложников.

Меня затрясло:

– И... чего он хочет?

– Насколько я разобрался в требованиях лорда Флеминга, он желает, чтобы я избавил Федерацию от своего присутствия. И речь не об эмиграции, нет, лорд Флеминг настаивает на методах более радикальных... например – направить свою сундару в сердце ближайшей звезды. Вообще-то, он много чего еще требует, но мне, не скрою, было некогда знакомится с пространным списком его пожеланий.

– Но... но заложники!..

Лекс прикрыл веки:

– Этот вопрос мы решим.

– Как?!

– Никто не пострадает, обещаю. Никто – кроме тех, кто был ко всему этому напрямую причастен.

Я раскрыл было рот, чтобы потребовать более внятных ответов – но тут Лекс приложил к губам палец, кивая мне на ожившую панель дальней связи:

– Все – после. А пока что, будьте так добры, потерпите немного.

И я заткнулся – не иначе, на мне только применили какую-то из шанкаровских штучек. А на экране панели возникло лицо незнакомого мне человека в черном мундире и рядом с ним...

– Здравствуй, внучек, – мне подмигнул командующий орбитальной группировкой планеты Байкал и, по совместительству, мой дедушка, Русланов Герман Константинович, – Гляжу, разобрался наконец со своими проблемами?..

– Да если бы, – пробурчал я, а второй байкалец меж тем переглянулся с Лексом. Глаза его – в которых я приметил ту же морозную белую жуть, что и в глазах дедушки, что и в ауре Лекса Шанкара, – беззвучно смеялись:

– Что за семейство, Руслановы! Отец-герой, сын-перебежчик, внук... ну, о внуке пока что-то определенное говорить рано, но что личность незаурядная, вижу уже. Но ладно, Руслановы – потом поговорите, благо, время у вас будет на "Бхайраве". Гендиректор Шанкар, – тут голос байкальца стал официальным, – У нас все готово, ждем только сигнала. Когда начинаем?

– Начинаете... что? – в горле у меня пересохло – сказанное байкальцем прозвучало как-то... окончательно, как удар гильотины или как орбитальная бомбардировка.

– Зачистку, – пояснил байкалец тем же официальным голосом. – В соответствии с нашим союзническим соглашением, мы обязаны предоставить военную поддержку гендиректору Шанкару, дома у которого завелись... диссиденты.

Прозвучало обыденно, как "завелись тараканы".

Пока я переваривал "зачистку", байкалец бодро доложил Шанкару:

– Спутники выведены на орбиты, все готово, начинаем по сигналу. Гражданское население не пострадает, "мотыльки" запрограммированы на носителей гена сайоникс-синдрома. К сожалению, их невозможно научить распознавать лояльность, так что будут неизбежные потери среди сотрудников Венца... – я вздрогнул, – но не более пяти процентов.

– Хорошо, – размеренно кивнул Лекс Шанкар. – Ожидайте... сигнала.

И панель погасла.

Я обернулся к Лексу:

– Что такие "мотыльки"?

– Военные нано-конструкты, программируемые на поиск и уничтожение носителей... определенных генетических цепочек.

– Но применение нано-технологий в военной сфере запрещено законом Федерации! – говоря это, я остро чувствовал, что только воздух сотрясаю зря. От безнадежности было бы впору завыть. В самом деле, когда это Корпорацию и Шанкаров заботила такая мелочь, как законы Федерации?..

Но вместо того, чтобы вызвать охрану и приказать той вышвырнуть меня из кабинета, гендиректор вздохнул:

– Вы, верно, полагаете меня полным чудовищем, молодой человек?..

Я растерялся, – и потому с ответом промешкал. Лекс Шанкар покачал головой:

– Если так – то вы не столь безнадежно наивны, как мне показалось. Вы правы, я действительно готов пожертвовать жизнями восьмисот сорока двух сайоников... в преддверии восхода Последнего Солнца я готов – пожертвовать значительной частью сайонических ресурсов всего человечества. Я готов сделать это, чтобы к моменту восхода это Солнце встретил фронт Федерации, Технократии и Семей, в котором не будет раскола – и чтобы Звездный Сад не посмел даже помыслить ударить нам в спину. Если бы я был уверен, что Майлз Флеминг лучше меня справится с этой задачей – то, будьте уверены, без колебаний исполнил бы его требование и, отослав вас всех с «Унзинн», убился о ближайшую звезду.

Я запустил руки в волосы. Что... что на это ответить?

Луиза. Марк. И даже... и даже Майлз Флеминг. Проклятье, почему ему пришло в дурную голову устроить свой мятеж прямо сейчас?!?

– Мне жаль, но я ничем не могу им помочь. Они выбрали. Скажите, может, я не прав?.. Может быть, мне согласится... на требования вашего родственника?..

Стиснув зубы, я помотал головой. Он был прав.

Все они – были правы.

А я... что могу я, всего-навсего нечистокровный Флеминг, сайоник в жалком втором поколении, мелкая сошка из "Нексуса"?.. Ничего. Удивительно, что сиятельный гендиректор Шанкар вообще тратит свое драгоценное время на то, чтобы выслушивать мои истерики.

Ничего.

Ничего. Не. Могу.

– Пожалуйста, – с трудом понимая, что вообще творю, я опустился перед Лексом на колени, – Прошу вас, гендиректор. Позвольте мне попытаться поговорить с Майлзом. Он... должен понять!..

Лекс расстроенно покачал головой:

– Если даже он соизволит встретиться с вами – в случае неудачи, вы окажетесь на Сальватерре, когда Байкал активирует распыленные спутниками нано-конструкты. Этого я допустить не могу. В конце концов, вы слишком ценны – как связь между нами и мистером Карьялайненом.

– Пожалуйста, – кажется, мои руки тряслись, когда я – сам поразившись своей дерзости – схватился за ладони Лекса, – Я должен, я обязан. Это же... это моя семья!

И восемьсот сорок две жизни – что в один миг оборвутся, потому что Майлз Флеминг не нашел в себе силы довериться Лексу Шанкару, зная, какие именно эксперименты тот санкционировал на "Нараке".

Меня начало лихорадить, в глазах задвоилось:

– Пожалуйста...

– Нет. Это слишком рискованно.

– Пожалуйста... умоляю, пожалуйста, – я слышал свой бессвязный лепет и понимал, что выгляжу в глазах Шанкара, наверно, до крайности жалко, – Я смогу убедить его, я ведь тоже эмпат, тоже Флеминг, меня Майлз не откажется выслушать!..

Лекс аккуратно отцепил от себя мои руки:

– Встаньте немедленно, Флеминг. Я вам не король и не божество, чтобы вот так предо мной унижаться. И – нет, я не позволю вам отправиться на Сальватерру. Вы слишком ценны, чтобы вас потерять.

Опустошенный, я на подгибающихся ногах встал:

– Гендиректор Шанкар...

– Довольно, я сказал.

Это стало последним ударом, разрушившим стену, из-за которой тотчас же хлынула жидкая тьма с отчетливым привкусом смоляной горечи. Мир покачнулся.

– Что с вами?.. – Лекс обеспокоенно глянул на меня, – Дурно?..

Ответить я не мог – скрутило приступом внезапной тошноты. Еловый привкус на губах стал оглушительным, в висках застукали тысячи молоточков, а лицо гендиректора вдруг отдалилось:

– Кристиан... Кристиан!..

Барахтаясь в еловой горечи, черной и вязкой, я попытался уцепиться за свое имя, которое повторял гендиректор Шанкар. Бесполезно. Очередная волна накатила, накрыв с головой, перед глазами потемнело, и стало вдруг нечем дышать.

– Да что с вами такое?.. – меня подхватили, не позволив упасть, чьи-то руки – неужто Шанкара?.. Да нет – с чего бы божественному гендиректору вдруг возиться с со мной, нечистокровным Флемингом, будь я хоть десять раз важен и ценен... как же, станет он руки марать.

И все-таки кто-то держал меня:

– Кристиан. Вы меня слышите?

Я хотел сказать "да", но с внезапным ужасом обнаружил, что напрочь отнялся язык. И тошнило нещадно, скручивало в судорогах рвоты, – кажется, и серому свитеру Лекса досталось, надо же, вот незадача...

– Держитесь, – мягкий голос был последним, что еще оставалось со мной, и я цеплялся за него, барахтаясь в волнах елового яда:

– Оставайтесь здесь, не надо уходить, вы слышите?.. – цеплялся, но и он выскальзывал, заглушаемый шепотом тысячи голосов, что нарастал в ушах, делаясь громче и громче. Я не понимал ни слова – но узнал язык.

Тот самый, на котором говорил Лаури с со стаей "глубинных зверей".

– Держитесь, – меня опустили на что-то, и, лишившись поддержки рук, я тут же погрузился с головой в густую черноту. Хотелось завыть от отчаяния, только вот не было сил. Последнее, что я успел подумать, прежде, чем все-таки захлебнулся, – что чертов Лаури cо своими богами все-таки Лекса Шанкара провел.

... – Что за черт, – глаза юного Флеминга, которого Лекс все еще поддерживал под плечи, закатились и вдруг почернели, а тело скрутила жестокая судорога. Зубы эмпата оскалились. Лекс спешно отдернул руку, озадаченно поглядел на свою ладонь:

– Хм...

Подойдя к стене, активировал устройство связи:

– Янус, ты нужен мне здесь. И прихвати с собою нескольких своих специалистов... а еще – карантинную вита-капсулу, со степенью защиты не меньше четвертой.

– Четвертый класс биологической опасности? – переспросил его собеседник, – Для первопроходцев планет с агрессивными биосферами в случае подозрения на высококонтагиозную экзо-инфекцию?..

– Именно. И поскорей, я не совсем уверен, что случилось с мальчиком, но более чем уверен, что миг назад я его попытался убить.

– Буду через минуту, – отрывисто бросили в ответ, и, действительно, ровно через минуту в кабинет вбежали несколько человек в полной защите, с карантинной вита-капсулой, предназначенной для эвакуации членов первопроходческих экспедиций, которые ухитрились подцепить что-то, оказавшееся не по зубам стандартному армейскому бактериофагу. Юношу, все еще бьющегося в судорогах, поместили в капсулу, полностью рекондиционировали воздух в помещении, и только после этого Янус Шанкар снял с рта и носа мембрану защиты:

– Вколи это, – протянул брату инъектор и несколько ампул, – Черт знает, что это за хрень, но она мне не нравится, так что – антивирус, бактериофаг, микофаг и...

– Благодарю, мне без надобности, – Лекс покачал головой, – Как и тебе с Сати, думаю. Лучше озаботься тем, чтобы поместить в карантин медиков, что работали с мальчиком, а также того пилота, дитмарца... кто там еще контактировал с ним?.. Группа Рейнхарда?

– Еще твои дитмарцы.

– Лейсарра и Айянис нужны мне, иначе мы тут застрянем надолго. Их – просто проверь, и накачай антивирусами... остальных – в карантинный отсек, и немедленно.

– Хорошо, – Янус резко кивнул и парой жестов отдал своим людям распоряжения, – те подхватили капсулу, приподнявшуюся над палубой на поплавках-антигравах, и повели ту к его лаборатории. Еще несколько приказов было передано через браслет-терминал, и через несколько минут люди в полной защите уже входили в каюты "Унзинн" и "Кумари". Закончив с этим – и убедившись, что в кабинете они с Лексом остались одни – обернулся к брату, все еще пребывавшему в состоянии глубочайшей задумчивости:

– Так. Что там насчет убийства? Я не понял.

– Прикоснувшись к мальчику, я захотел убить его, – тихо отвел Лекс. Особых эмоций в голосе гендиректора не звучало, – Хотя... сейчас, анализируя те ощущения, я понимаю, что будет вернее сказать "уничтожить". Сжечь, распылить на молекулы... это была любопытная, – он прицокнул, – да, любопытная и совсем нехарактерная для меня смесь ярости, отвращения и нетерпимости.

– Но сейчас ты себя контролируешь?

– Я и тогда контролировал, – устало отмахнулся Лекс, – Дело не в самоконтроле, проблема в другом. Если исключить вероятность внезапного сумасшествия, вариант остается один, и весьма нехороший.

– Какой?

– То же самое, – Лекс говорил это так, будто и сам не особо доверял каждому своему слову, и удивлялся сказанному, как дождю в синнабарской пустыне, – То же самое... ярость, ярость и уничтожение... абсолютное, невероятной силы желание найти и растерзать, заставить перестать быть, сгинуть без остатка... было, когда в снах ясновидящих восходило над миром Последнее Солнце.

Я не очнулся через час. И через день.

Было ужасно плохо, жарко, муторно; тошнило – впору плакать. И я плакал. Плакал безо всякого стыда, цепляясь за чьи-то руки, пристраивавшие на моем лбу холодный компресс. Просил не уходить. Мне было страшно.

Грызли. Жрали. Тянули соки из жил, жадно глодали волоконца мышц, объедали нежные ниточки нервов. Вгрызались в кости, с чавканьем тянули костный мозг. Убивали – только я почему-то никак не мог наконец умереть...

А хотелось.

Иногда надо мной говорили, порой спорили, кое-что даже прорывалось сквозь гул тысячи шепотков в объятой пожаром крови:

– Ну и что мы имеем?.. Три дня ведь прошло.

– Ничего. Я понятию не имею, чем твоему... экземпляру помочь. На стандартную – конвенционную – антибактериальную и противовирусную терапию он не реагирует.

– Хм, ни за что не поверю, что ты пробовал только конвенционную.

– И на не слишком конвенционную – тоже.

– И что нам остается?..

– Ждать нам остается. Больше ничего.

...Иногда кто-то присаживался рядом (лежу на кровати?..) и касался лба кончиками пальцев. И с ним приходило ослепительно-белое солнце, разгонявшее душную темноту. Тогда я цеплялся за эти пальцы собственными, липкими и слабыми, и жалобно просил не уходить – мелкие чудовища, кажется, находили солнце весьма аппетитным, и, пусть ненадолго, отвлекались от меня. Но солнце уходило раз за разом, а однажды ушло, чтоб уже не вернуться. Кажется, я плакал в темноте, – пока не выжрали слезные железы, а затем и глазные яблоки, и плакать стало нечем.

Пару раз приходило другое солнце, ржаво-медное, более тусклое. Им тоже интересовались и пытались пробовать на зуб – безрезультатно. Разозленные, возвращались ко мне и принимались вгрызаться в кости с удвоенной силой. А ржавое солнце бесстрастным голосом озвучивало какие-то медицинские показатели и распоряжалось насчет смены капельницы. И – тоже уходило, сколько бы я не пытался ухватиться за его рукав, сколько бы не просил посветить мне еще хоть немного... чуть-чуть...

Было страшно.

...Кажется, я несколько раз звал Лаури, и, кажется, один раз все же дозвался Лауфью. Он пришел ко мне из засыпанного снегом елового леса, оглядел кромешно-черными глазами обглоданный остов скелета с ошметками плоти – все, что к тому времени от меня оставалось, и сказал что-то навроде "Слишком еще человек". Затем развернулся, уходя назад в черно-серебряную нежиль, в прозрачный, пахнущий кровью холод хелийской зимы. И не обернулся – сколько бы я не тянул к нему руки, сколько бы не кричал, чтобы взял свой чертов посох и прикончил меня наконец.

Не знаю, сколько это продолжалось. Долго, видимо. В очередной раз почувствовав приближение тускло-медного солнца, я, окончательно озверев от адова многоголосья в крови, попытался его укусить.

...Удар, которым меня отшвырнули, был такой силы, что клацнули зубы – не то настоящие, не то те, которыми я покусился на солнце.

– Хм, экая прыть... еще чуть-чуть бы, и у вас получилось бы. Но повторять не советую, – заговорило со мной солнце, безо всякой, впрочем, злости – скорее сочувственно. Я медленно приподнял веки, слипшиеся то ли от засохших слез, то ли от гноя. В глаза тут же ударил свет хирургической лампы, от которого меня скрутило в судорогах рвоты.

– Не сюда, – чья-то рука ухватила меня за затылок и без лишних нежностей ткнула физиономией в металлический тазик. Над ним и держала, пока из меня лилась какая-то дурно пахнущая желтоватая жижа. Дождавшись, пока я откашляюсь, тазик убрали, а мои губы отерли салфеткой. Кое-как проморгавшись от слез, я повернул голову (шея, кажется, заскрипела от боли) и встретился глазами со склонившимся надо мною высоким человеком в белом врачебном халате. Человек как человек; каштановые с рыжиной волосы, сухое горбоносое лицо, у глаз видны морщинки, – решительно ничего примечательного...

.. Второе зрение, эмпатическое, чуточку запоздало за первым.

Это было, как удар молнии, – или, скорее, как разряд парализатора прямиком в спинной мозг. Я задохнулся. Человек в белом халате демонстрировал – во втором зрении – индекс онтологической квалификации, лишь на порядок уступавший индексу Лекса Шанкара. Ржавое солнце чужого микрокосма взошло перед моими глазами, насыщенное реальностью до предела, полное лакомых смыслов, а информации в нем было, как в сальватерранской академической библиотеке – террабайты данных, биология, медицина, генетика, и все это было так близко и так беззащитно, – желудок свело резью голода, а рот наполнился вязкой слюной.

Глаза человека расширились ровно за миг до того, как я бросился на него, вцепился в горло, сдавил так, что что-то мерзко хрупнуло под пальцами, – вцепился, при этом еще и оскалившись. Впрочем, меня тут же успокоили хорошим ударом под дых:

– Самочувствие бодрое, чересчур даже – для того, кто две недели провалялся в бреду с температурой под сорок, – бесстрастно констатировал Янус Шанкар, и убрал тазик, поставив его в очиститель. Придвинул табурет к медицинскому ложементу, на котором я лежал, окруженный стойками капельниц и мониторами. Уселся. Окинул меня взглядом, таким... прозекторским – под ним я ощутил себя лабораторной мышью, которую собрались препарировать:

– Как ощущения?

Я сглотнул. Когда прошел приступ голода, немало меня напугавший, вновь накатила слабость. Во рту был мерзкий привкус горечи, глаза отчаянно слезились, а о том, чтобы хотя бы рукой шевельнуть, речи не шло – и, самое паршивое, я напрочь утратил умение складывать звуки в слова:

– Ыыыы...

Шанкар поморщился:

– Частичная речевая афазия, – буркнул куда в сторону (похоже, для записи), и повесил на капельницу новый пакет. Движения его были скупыми и четкими – очевидно, подобная работа не была в новинку для директора Корпорации по науке, недаром ходили среди моих собратьев-сайоников слухи, что многими экспериментами на "Нараке" Янус Шанкар руководит лично. Жидкость закапала в трубку, и через несколько минут я смог наконец-то извлечь из себя хрипловатое:

– Где?..

Глупый вопрос. Сверкающее хромом лабораторное оборудование, белые стены без окон, грозного вида шлюз с символом биологической опасности на нем – "Нарака", разумеется. Пока я валялся в беспамятстве, Лекс Шанкар разобрался с мятежниками, а меня сдал любимому братцу на опыты.

Должно быть, прочитав мои панические мысли, Янус Шанкар суховато кивнул:

– "Кейури", орбита Топи.

– Что...

– "Кейури", – терпеливо, почти по слогам повторил тот, – моя сундара, отсек для особо опасных биологических образцов. И пока не станет ясно, что с вами такое творится – шлюз, соединяющий этот отсек с остальным кораблем, не откроется.

– А если... не станет? – сглотнул я, вновь ощутив эхо голода. Глаза Шанкара сощурились:

– Тогда мы с вами отсюда не выйдем. Я не выпущу в мир то, что вы притащили с Хель, – он покачал головой, очень сильно напомнив мне в этот миг своего брата, – Не после того, как вы, валяясь тут в бреду, раз пять пытались не то убить, не то, извините, сожрать моих сотрудников, бравших у вас пробы крови.

– Я... что?! – перед глазами снова потемнело, – Я кого-то...

"Убил?!."

Или съел.

Человека.

Я. Съел. Человека.

Я съел...

– Прекратите истерику! – рявкнули на меня, – И не выдумывайте себе всяких ужасов. Сожрать вы пытались не их самих, а только лишь их микрокосмы.

Ну, хоть на этом спасибо.

– У меня... получилось? – голос дрогнул, предательски надломившись. И каким же облегчением стал ответ Шанкара:

– Нет. Увидев, что с вами творится, я вовремя всех отослал и перевел вас с "Нараки" сюда, на "Кейури".

Соображал я, после двух недель в бреду, немного туговато. Но то, что, запечатав отсек, Шанкар остался со мной, хотя мог бы и не оставаться, а попросту подождать, пока сдохну – дошло:

– Вы...

– Благодарности свои поберегите. Возможно, вас все же придется убить.

В ответ на этакое заявление я смог только моргнуть. Шанкар досадливо помотал головой, просовывая руку мне под плечи. Помог перевесить ноги через край ложемента: