Текст книги "Еловые Боги (СИ)"

Автор книги: Сфагнум Мох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Так-то лучше. И не надо меня ненавидеть за то, что я делаю – все это для тебя, Кристиан, все только лишь ради тебя.

И улыбнулся.

"Ты... ты псих! Гребанный псих!!."

– Неправда. Да ты и сам понимаешь, что это не так, -возразили мне, и, придирчиво оглядев произведение собственных рук, отступили на шаг. Я обессиленно уронил голову. Бессмысленно кричать, бессмысленно пытаться умолять, – меня не слышат. Не было Лаури Карьялайнена, не было даже Лауфьи, а была некая чуждая всякому разумению сила, по некой своей прихоти принявшая облик худощавого седоволосого человека. Та самая сила, чей голос слышался в поднимавшемся ветре; та самая, которая заставляла черный мох расцветать бледными огоньками там, где капала на него моя кровь. Сердце колотилось так, словно вот-вот из груди выскочит, но едва ли причиной был шок, – в ветре, в шорохе травы, в скрипе еловых веток мне слышались чьи-то разноголосые шепотки, и те же самые шепотки слышались в грохоте крови в висках:

– Черной ели кровью, и озер корнями... – Лаури начертил ножом еще несколько знаков, а потом воткнул тот острием в землю, и воздел руки к верхушкам пришедших в движение елей, – Костью бледной рыбы, и змеи слезами... – конец заклинания утонул в завываниях ветра. Раскинув руки в стороны, хелиец закружился в жутком подобии танца, и вместе с ним затанцевали ветер... расчертившие небо всполохи... мох под ногами... деревья. Оглушительно запахло разогретой еловой смолой. Воздух потрескивал от напряжения, сама земля дрожала под ногами, а в моей крови слышался оглушительный хор шепотков, и не было никакой возможности заткнуть руками уши, потрясти головой, да хоть о землю ей побиться... что-нибудь, чтобы унять их, что-нибудь, да что угодно, только б замолчали. Ведь шептали они на том же клекочущем языке без слов, на котором не то пел, не то выл Лаури, и хотя я не мог понимать этого языка, но что-то в крови – понимало... И это "что-то" рвалось наружу, рвалось, скреблось и грызлось за грудиной, билось, грозя вот-вот разворотить ребра, – я кусал губы, пытаясь унять его. А Лаури, кружась в своем жутком танце, подходил ближе и ближе ко мне – круг за кругом, и в его облике не осталось уже почти ничего человеческого... полуслепой от боли, от грызни и верещания внутри, я заглянул в глаза ему и там увидел – смерть.

Свою.

– Не бойся, – прошептал мне на ухо Лаури, сделав последний круг вокруг дерева, на котором распял меня, – Ты родишься, – в его руке снова был нож, – только сейчас, сквозь алое марево крови в глазах, я разглядел, что рукоятка того вырезана в виде головы неведомой трехглазой твари, – точно так же, как когда-то в моем сне...

– ...но перед этим, тебе надо еще умереть, – в горло вцепились пальцы, вцепились и сжали, – только не бойся, прошу, не бойся, без страха войди в царство наше и мы выйдем навстречу тебе, а черные ели проснуться... – я слабо замотал головой, силясь вырваться из хватки существа, что прикинулось Лаури Карьялайненом, – напои нас кровью своей человеческой, и мы напоим тебя своей черной еловою кровью... – небрежным движением ножа мне перерезали оба запястья, и кровь хлынула на черный мох, тут же вспыхнувший тысячью бледных огней:

– Подари нам глаза свои, и мы научим тебя видеть без глаз... – когти протянулись к моему лицу; я из последних сил зажмурился, – отдай нам себя без остатка, и мы будем вечно стоять у тебя за спиной!..

Расцвела в груди боль, выпуская наружу поселившееся там чудовище; а следом за ней – наконец-то – пришла долгожданная, милосердная темнота.

...Отступив на шаг, седоволосый человек с черным узором на лице аккуратно вытащил оба сучка, а затем перерезал веревки, давая телу, распятому на еловом стволе, тяжело повалиться на землю:

– Не надо обижаться на меня, – тихо шепнул он, опускаясь рядом на колени, – Все это для тебя, все – для тебя.

Ему не ответили, разумеется. Лежавший на цветущем мху человек был мертв, полностью, окончательно и безнадежно.

Хелиец достал из рукава маленькую темную склянку. Откупорил ее, подцепил пальцем немного черной пахучей смолы и мазнул той по искусанным губам мертвого:

– Время родиться, наше Солнце. Мы ждали так долго, когда ты придешь, – положил ладонь на хлюпнувшую рану, и зажмурился, когда та начала медленно, нехотя срастаться под его пальцами, истекая уже не кровью, но черной еловой смолой.

...Когда на теле не осталось больше ран, и затянулись знаки-резы на груди, он встал. Покопавшись в другом рукаве, извлек оттуда... стандартный спасательный маячок. Активировав его, бросил тут же на землю, – и, развернувшись, побрел прочь с поляны, очень скоро затерявшись среди черных елей.

Там, где прошел человек, на земле не осталось следов.

...Серость, липкая, волглая серость; блекло-серый туман в голове, пепельно-серые беспросветные сны, темно-серые лица хлопочущих надо мной медиков, тускло-серые стены вокруг. Иногда – резким проблеском – алый, пронзительно, ослепительно алый, желудок сводит голодная судорога, и тут же кто-то всаживает в вену очередную порцию той наркотической пакости, что крадет сны и делает мысли тягучими, как застывшая патока. Кажется, первые дни после пробуждения я хватал чьи-то руки; кажется, я шептал – или кричал? – что не болен, что в своем уме, что не нужно меня усыплять, но, конечно, не слушали. Ладно хоть кровь наконец отобрали, забрав на анализ. Я голос до хрипа сорвал, пытаясь объяснить им, этим серым человечкам, что их трекляный мутаген – вот он здесь, в моих жилах, возьмите его наконец и прекратите чертово безумие, что творится на Хель... не слушали. Качали головами, сочувственно улыбались, мягко, но решительно отцепляли мои руки от рукавов и прилаживали к вене иглу очередной капельницы с мерзостной серостью. И я опять проваливался в сон, тошнотный, мутный сон, – а просыпаясь, снова видел невыразительно-серые лица вокруг.

...Не знаю, что за хрень со мной творилась, что меня приходилось держать на настолько убийственной химии. Помню, пару раз я вроде бы слишком сильно сжимал пальцы на чьей-то руке, и под пальцами что-то хрустело и мялось, но – это, конечно, был сон.

...Капельницы, капельницы, тугие ремни на груди и запястьях, серость и красные проблески в ней; сны, в которых я вновь и вновь возвращался на заросшую мхом поляну в черном еловом лесу, и Лаури шептал мне: "ты родишься".

...В очередной раз провалившись в сон, я опять обнаружил себя на поляне. Светало. На руках заживали следы от сучков – осталось два едва заметных шрамов, и точно такой же шрам виднелся на груди, там, где была разорвана рубаха.

Рядом со мной сидел, привалившись спиной к стволу, Лаури и безучастно глядел на рассвет. Исчез с лица узор, на руках не было больше когтей, а из глаз ушла черная жуть, – он снова выглядел, как человек.

Очень уставший, ночь не спавший человек:

– Наверно, злишься теперь на меня? – на меня Лаури не смотрел, а смотрел на еловую шишку, что вертел в пальцах – не обращая внимания, что все их измазал смолой.

– За что? – я удивился. В этом странном сне я в самом деле не злился на Лаури за то, что он убил меня, принес в жертву Еловым Богам. Мы словно провалились в безвременье, вечное, закрученное в тугой узел "сейчас" за пару минут до рассвета, где ничто – даже смерть, даже аннексия Хель Корпорацией – не имело значения.

– За то, что я обманывал тебя – так долго. Я не человек, и не твой друг, и не на твоей стороне. Я враг вам, тебе и всему человечеству.

– Ты... ты человек, – во сне я почему-то еще верил в это.

– Нет. Нас называют "Еловые Боги", но на самом деле имя наше – Шогх`Хелем, и когда-то именно мы проложили в Беззвездье все его тысячи троп.

...После этого сна меня, кажется, наконец попустило – но прошло не менее суток, прежде чем ремни наконец-то убрали. Правда, теперь медики станции старались появляться в боксе реже, видимо, я своими воплями крепко их всех напугал (ну а как не вопить, когда во сне тебе когтями вырывают сердце из груди?..). Потом и вовсе стали заходить раз в несколько часов – проверить состояние; по-прежнему старательно молчали, когда я умолял сказать, когда будут уже наконец результаты анализов ...

На третий (или все-таки четвертый?..) день моего заточения в карантинном боксе "Кумари" чертов шлюз, отсекающий бокс от остальных помещений станции, наконец-то открылся. Пока он делал это, медленно и обстоятельно, как подобает любому шлюзу, я успел подхватиться с койки, вооружиться стойкой капельницы (так предусмотрительно кем-то забытой в углу), и притаиться возле шлюза, прижавшись к стене. Открывается... ну же, сейчас!!.

– Нет, определенно, вы еще не настолько в порядке, как мне доложили, – озабоченно проговорил вошедший, легко перехватывая капельницу, которой я на него замахнулся, – И для вашего же блага, юноша, я посоветовал бы вам присесть обратно на ваше, э, ложе – почти неделя на миорелаксантах и антипсихотиках, это не шутки.

– Неделя?!

– И не надо переживать, это стандартная карантинная процедура, где-то двадцать процентов из тех, кто возвращается с планеты, потом несколько суток страдает галлюцинациями и судорожными припадками, что-то там содержится в местной воде, какая-то не то смола, не то пыльца... – ваш случай далеко не уникален, мистер Флеминг... или лучше Кристиан?..

– Вы кто? – я ошалело захлопал глазами, когда под эти увещевания прочный, вообще-то, металлический стержень отобранной капельницы легко согнули, а затем и вовсе скрутили в кольцо. Мой гость отнюдь не выглядел похожим на чемпиона Федерации по тяжелой атлетике... Хм, скорее, я бы сказал, что он похож на заштатного клерка. Единственной приметной деталью его внешности были разве что волосы – чисто-белые, сверхъественно-белые, а в остальном, это был серенький, неприметненький человечек, – Вы... – тут я приметил наконец маленькую татуировку на скуле гостя, знак "ом", – Вы из "Нексуса"? Да?

– А вы меня не помните? Совсем-совсем? – пытливо прищурился тот, отправляя смятую в бесформенный комок капельницу в утилизатор (тот недовольно заурчал и чуть не подавился, но все-таки, поднатужившись, дезинтегрировал металлический мусор).

– Нет... – почесал в затылке я, сочтя за благо осторожно присесть на край койки. После продемонстрированной мне расправы над ни в чем не повинной капельницей, план дерзкого побега был спешно скорректирован в сторону "лучше не рыпаться", – Хотя вот лицо ваше, кажется, видел когда-то... но где, не припомнить...

Мой гость негромко рассмеялся, присаживаясь на другом краю койки:

– Ну, видеть меня вы могли, и даже не раз, но вот запомнить бы вряд ли запомнили.

Я не придумал ничего умнее, как брякнуть в ответ простодушное:

– А почему?

– Хм... – беловолосый приложил палец к губам и, похоже, задумался, – Ну, думаю, потому, что видели вы не мое лицо, а нечто навроде вот этого, – он указал на свою татуировку, – Припоминаете? На белом таком фоне, переливчатом... ну, там еще обычно музыка играет, всякая патетика, вроде Вульфа да Олле Лакоста...

Я нахмурился, пытаясь понять, о чем толкует этот опасный чудак. Знак "Ом" вместо лица, на белом фоне и под музыку Лакоста?..

Погодите-ка... а ведь я, вправду, нечто подобное видел, и видел не раз – в Венце, на экранах, установленных в зале для общих собраний отдела, во время торжественной трансляции ежегодного обращения...

– Вы! – беловолосый удивленно воззрился на то, как я подскочил на ноги, наставив на него обвиняющий перст, – Вы... гендиректор Шанкар!!

– Ну, ну, и к чему столько шума? – мой гость покачал головой, – Да вы сядьте, сядьте, а то голова ведь закружится... Да, вам я известен именно как гендиректор Шанкар, хотя... не возражаю против "Лекс". Не люблю, знаете ли, весь этот корпоративный церемониал... к тому же, мы знакомы, даже кофе как-то вместе пили, так что "Лекс", думаю, будет уместней.

– Пили кофе? – я тупо повторил его слова (потрясающая новость об истинной личности моего собеседника все еще не желала укладываться в голове, встраиваясь во... что там есть, пептидные цепочки?.. В общем, соображал я крайне туго), – Мы с вами? Пили? Кофе?..

Какое из этих предположений звучит более невероятно, сказать было сложно, – никогда и ни при каких обстоятельствах я не мог вживую встретиться с царствующим гендиректором "Нексуса", а уж тем более – пить кофе с тем... кстати, кофе тоже был из области, близкой к невероятному, – даже на свою зарплату, весьма неплохую по меркам центральных планет, я не мог позволить себе такой роскоши, как натуральный кофе – мне был привычней дешевый синткаф.

– Не было такого, – решительно заявил я, произведя полную ревизию долговременной памяти.

– Ошибаетесь, было, – Шанкар одарил меня дружелюбной улыбкой, – Вы просто забыли.

– Да как бы я мог забыть?!

– Ну, предположим, если ваша память подверглась коррекции, и часть воспоминаний была заблокирована, – ответили мне с той же приятной улыбкой, от которой по хребту пробежался морозец, – Видите ли, мистер Флеминг, как сотруднику отдела собственной безопасности, вам было поручено важное и ответственное задание... одним из условий которого – не знать о самом факте такого задания.

– Э?..

– И в случае успеха, вам гарантировалась рекоррекция, – похоже, гендиректор проникся моим сиплым "Э", раз говорил теперь мягко, почти что сочувственно, как с маленьким больным ребенком или – если уж на то пошло – с опасным психом, что вот-вот сорвется в буйство, – Вы достигли успеха. Нам необходим был мутаген, способный активировать спящие гены сайоникс-синдрома... вы получили его. Время принимать поздравления и награды... и вашу память, в целости и сохранности, как то и было обещано.

– Что это? – я с подозрением уставился на протянутый мне футляр, закрытый на "генетический ключ". Прижал палец к сканеру-считчику ДНК...

Сканер пиликнул, предупреждающе замигав красным.

– О-ох, прошу прощения, наша ошибка, – я не успел глазом моргнуть, как футляр выхватили и вот уже сам гендиректор ввел ключ, футляром принятый с гораздо большей благосклонностью. Уже открытый протянули мне обратно, – Видимо, техники напортачили, или сотрудники медицинского центра. Мой был только как запасной, на случай как раз вот таких обстоятельств, не думайте...

Пожав плечами – а чего тут думать?.. – я принял раскрытый футляр и внутри обнаружил инъектор с заряженной ампулой, непрозрачной, помеченной маленьким оттиском "Ом".

– Это... чего?

– Ваша память, – мне благожелательно улыбнулись, и на мгновение меня опять обдало кусачим морозцем. Бр-р, было что-то такое в этом неприметном человеке... жутковатое, если задуматься, – Принимать, или нет – ваше право, ваш выбор. Хотите -оставайтесь в уверенности, что мы никогда не встречались... а все то, что я вам сейчас наболтал – просто-напросто выдумка, чтоб позабавиться. Ио ваших, м-м, приключениях просто забудьте, как о страшном сне, что привиделся, пока вы тут неделю в бреду провалялись, – ничего этого не было, сон, только сон.

– Ну нет уж, – я сжал зубы. Может, я и тряпка, но не настолько, чтобы малодушно убегать от собственной же памяти, – и от того, что приключилось там, внизу, на Хель.

От Лаури. От Лаури – и от того, что он убил меня. Человек, которого я называл своим другом...

...Я закатал рукав пижамы, приложил инъектор концом к вене и решительно нажал на рычажок...

–Да в-вашу ж мать!!. – мои руки аккуратно отцепили от волос, которые я, кажется, изрядно себе проредил – пока, мыча от боли, тянул за те, остервенело тряся головой. Малость отдышавшись, я рискнул поднять ту – и встретить сочувственный взгляд гендиректора... Лекса:

– Тяжко вам? Да, понимаю, химическая рекоррекция памяти – процедура довольно... болезненная.

– Это что, – я со стоном сполз с койки, усевшись вместо этого прямиком на полу, – Это все вправду было... так?

– Да, это все вправду было так, – Лекс Шанкар, недолго думая, тоже устроился рядом, продемонстрировав в очередной раз восхитительную непосредственность, – Когда накануне отбытия с Сальватерры вы, Кристиан, направили стопы в ближайший бар с явным намерением притопить свои горести, вас аккуратно перехватили сотрудники мистера Фрэйзера...

"...Предаваясь тягостным мыслям о каких-то играх Майлза Флеминга с Шанкарами, в которые я оказался по глупости втянут, я решительно завернул аэрокар к сверкавшему голоиллюминацией кабачку "Тортуга". Черт с ними, с "черными снами", и с неизбежным штрафом за вождение в нетрезвом состоянии – мне надо выпить, и желательно прямо сейчас. Посадив машину, открыл дверь и потянулся за оставленной на заднем сиденье курткой (ночь выдалась ветренной), и тут в шею впилось и ужалило что-то...

Что-то, ха. Парализатор, что еще может отправить в гарантированную отключку на пару минут?.. Во всяком случае, прошло явно не меньше, раз обнаружил я себя уже не у "Тортуги", а в чьей-то пижонской "бабочке", судя по ощущениям, как раз набиравшей сейчас высоту.

– Очухались? – сухо поинтересовался сидящий на соседнем кресле человек в серебристом костюме, стоившем не меньше двух моих зарплат, – Это радует, – в его голосе, впрочем, заявленная радость особо не слышалась, – Не дергайтесь, – пресек он мою попытку выбраться из кресла , к которому я был пристегнут, – Это не похищение, и вы не арестованы, – он отточенным жестом поправил очки в элегантной оправе. Еще один, вдобавок к завязанному классическим "элдриджем" галстуку и тонкому, еле заметному аромату одеколона, штришок к образу высокомерного сноба с безупречным геномом, – впрочем, я готов был и две, и целых три зарплаты поставить на то, что очки эти с парочкой хитрых секретов, – Ллойд Фрэйзер, отдел собственной безопасности корпорации "Нексус", – и только тут я наконец заметил, что на галстуке того имеется запонка, маленький, из платины или чего-то навроде знак "Ом".

Сердце екнуло. Что могло понадобиться от меня отделу? Или...

Неужели они знают о моем недавнем разговоре с Майлзом? Но тогда...

– Не переживайте, маленькие игры мистера Флеминга нас не волнуют, – снисходительно известили меня о том, что все эти мысли, видимо, пронеслись на лице, – С вами желает побеседовать... один, хм-м, человек.

– Кто?

– Узнаете, как только прибудем в Венец, – последовал лаконичный ответ.

...Узнав, что везут меня в главный офис, я не только не успокоился, но, напротив, напрягся сильнее:

– Вы...

– Ни слова больше, я не уполномочен отвечать на ваши вопросы, так что потерпите, будьте добры, до "Венца", – человек пригладил свои приметные платиново-белые волосы, блестящие от геля, и вдруг спросил, – Кстати говоря, не желаете чаю?..

– Чаю? – о том, откуда на маломестной "бабочке" должен взяться чай, долго гадать не пришлось – на свет извлекли стальной термос, и по пассажирскому отсеку поплыл аромат бергамота:

– Угощайтесь, это "летний день", хороший чай родом с Федры, вариация "эрл грея", с настоящим земным бергамотом и нотками белой акации.

– Благодарю, мистер... Фрэйзер.

– Можете обращаться по имени, "Ллойд", – выцедил тот с явной неохотой, поморщившись так, словно от этого предложения у него заломило вдруг зубы.

По имени, к этакому-то айсбергу в серебристом костюме, у которого категория "альфа" разве что не оттиснута посреди лба?.. Ну-ну, я еще не лишился ума окончательно, чтоб наживать себе врагов среди высшего руководства отдела.

– Хорошо... мистер Ллойд, – вывернулся я, делая глоток и морщаясь – чай был натуральный и совсем не привычен для меня, обычно обходящегося синти, – М-м... приятный чай, – это было единственной похвалой горькому напитку, которую я смог выдавить из себя, но, похоже, ее оказалось достаточно. Мой неприветливый собеседник вдруг жизнерадостно улыбнулся:

– Отлично! Рад встретить человека, способного оценить по достоинству этот прекрасный букет, – похоже, мне повезло нарваться на настоящего чайного маньяка, – Чтобы нам скоротать время, давайте, я расскажу вам, чем этот сорт интересен?..

...И весь час, что мы летели к Венцу, меня пичкали обстоятельной лекцией об элитных сортах федранского чая, причем в конце плавно завернули с того на кофе и табак. Похоже, Фрэйзер этот был еще и не худшим на свете психологом, вдобавок к основной своей профессии – я успел почти полностью успокоиться, когда "бабочка" наша завернула к вершине самого высокого из трех небоскребов Венца... туда, куда ходившая среди рядовых сотрудников молва помещала кабинет царствующего гендиректора Лекса Шанкара:

– Сюда.

– Э-э-э... – я в замешательстве перемялся с ноги на ногу перед внушительного вида дверью, больше напоминавшей корабельный шлюз, – Так кто, вы говорите, желает со мной побеседовать?..

– Гендиректор Шанкар, – усмехнулись, и провели рукой над генетическим сканером, а затем подтолкнули меня.

И я задохнулся – в буквальном смысле задохнулся, банально и просто забыл, как дышать.

......Нет, дело было не в том, что за дверью-шлюзом обнаружился внушительного вида кабинет с панорамным окном во всю стену, столом из имитирующего лед мета-стекла и искрящимся под шагами ковром снежно-белого меха, с большим вкусом украшенный капельными композициями и голографическими панно. И не в том, что на ногах человека, сидящего возле окна, свернулась клубком кошка-калико (настоящая кошка! Живая!!.). И даже не в том, что царствующий гендиректор оказался непримечательного вида худым человеком в простом сером свитере.

Едва я вошел, меня ударило и оглушило чем-то светлым, безбрежным – и невероятно огромным, куда большим, чем мог бы вместить человек... и сайоник. Это было не ощущение ментального вторжения, нет, что-то другое, совсем, совершенно другое – стихийная сила... Все семь моих чувств разом завизжали об опасности... с немалым трудом я заткнул их, не то, верно, рухнул бы в обморок там, где стоял.

А еще гендиректор Шанкар... музицировал.

...Когда-то, еще в бытность мою учеником Дома Флемингов на Сальватерре, нас, юных эмпатов, учили многопоточному мышлению этим же методом: заставляли мысленно контролировать эмо-воксы – устройства в виде шариков, что парили вокруг оператора и воспроизводили звучание различных музыкальных инструментов, подчиняясь ментальным командам. Моим потолком были три эмо-вокса, и сыграть я мог только простейшую гамму, – а Марк, мой чистокровный приятель, весьма гордился тем, что способен удерживать пять. Правда, гордился он ровно до тех пор, пока Майлз Флеминг, пребывая как-то в благодушном настроении по случаю Рождества, не сыграл перед нами, детьми Семьи, "Оду к радости", гимн Федерации – на без малого дюжине эмо-воксов...

...Вокруг Лекса Шанкара парили не то двадцать, не то больше маленьких блестящих шариков, – вдобавок, еще и вращались по сложным орбитам, а играл он "Симфонию Безмятежности" Вульфа.

– Удивлены, молодой человек? – все еще завороженный, я не сразу понял, что музыка стихла, а гендиректор с улыбкой глядит на меня:

– Рад познакомиться, Кристиан Флеминг. Вас я, конечно же, знаю, а вот со мной вы едва ли доселе встречались... меня можно звать просто – Лекс.

В ответ я не придумал ничего глупее, как переспросить:

– Вы, э-э... меня знаете?..

Эмо-воксы, подчиняясь ментальной команде, слетелись обратно в шкатулку, а Лекс Шанкар почесал за ухом зафыркавшую на меня кошку:

– Конечно, вы ведь сотрудник моей Корпорации, – а мне известны лица всех ее сотрудников, – вот так вот, ненавязчиво мне снова намекнули, что говорю я, вообще-то, с одним из Шанкаров – уже-не-сайоников в хрен знает каком поколении, ведь сотрудников в "Нексус" было, насколько я знал, тысяч десять в одном лишь Венце. Тут и абсолютная память едва ли поможет... м-да, и во что я ввязался, скажите пожалуйста?..

Ито Райан сказал бы – во что, и в этом раз – для разнообразия – я был с координатором своим целиком солидарен.

Гендиректор меж тем встал с кресла, переложив на освободившееся место кошку, недовольно зашипевшую. Светлая жуть всколыхнулась, задела меня, – самым краешком, но и того хватило, чтобы по спине пробежал холодок:

– Полагаю, вы не возражаете против того, чтобы продолжить нашу беседу за чашечкой кофе?..

...Наверное, я все-таки напился в "Тортуге" до зеленых чертиков – да и еще "белой чайкой" ширнулся потом. Иначе как можно было объяснить тот факт, что я, сайоник во втором поколении Кристиан Флеминг, мелкая сошка из ревизионного отдела Корпорации, сидел вместе с царствующим гендиректором Лексом и его помощником "по деликатным поручениям" Ллойдом Фрэйзером и цедил из чашек антикварного фарфора натуральный кофе с Федры ?.. Вид у меня, наверно, был довольно-таки жалким – раз гендиректор, отставив в сторону едва пригубленную чашку, мягко улыбнулся:

– Думаю, время нам перейти уже к делу, пока вы, Кристиан, не извели себя вопросами – а что их у вас множество, я вижу. Через стандарт-неделю вы отбываете на Хель в составе ежегодной этнографической экспедиции, которую мы традиционно спонсируем...

...Черт, и эти туда же! Далась им эта несчастная Хель!!.

– ...и я, конечно же, в курсе, м-м... особого поручения, что вы получили от главы Семьи Флеминг.

Меня прошиб холодный пот. Гендиректор безоблачно улыбался:

– ...а также и в курсе тех... обстоятельств, что вынудили вас согласиться, тем самым...

"Предав Корпорацию".

– ...поставив себя в весьма незавидное положение. Не будем разводить сантиментов, мы все здесь взрослые деловые люди. Кристиан Русланов, во сколько вы оцените свою верность интересам Корпорации?..

– Что? – я ничего не понял, и не постыдился признаться в этом, – О чем вы...

– Защита от преследования со стороны вашей Семьи? Это я могу обещать. Статус гражданства категории "бета", не "пси"?.. Можем устроить, легко. Эта девушка, мисс Ксавье?.. Если захочет – она также найдет у нас защиту от далеко идущих планов мистера старшего Флеминга.

Я. Ни. Черта. Не. Понимал.

– ...как видите, мы более чем платежеспособны, – Лекс Шанкар все с той же благостной улыбкой сцепил руки на поясе, чья пряжка была в виде эмблемы "Нексуса", – Без шуток, Кристиан. Так уж вышло, что вы больше прочих годитесь для той работы, что мы хотели бы поручить... первому сайонику, что ступит на землю планеты Хель. Если вы примете мое задание... я готов заплатить. Чем угодно, что в моей власти – а в ней, будем честны, почти все.

Он наклонился вперед, впившись в меня взглядом пронзительно-черных глаз:

– Вы годитесь. Я готов купить ваши услуги за цену, которую вы назовете.

Я ошалело тряхнул головой.

Это все было... слишком.

– Чего вы хотите?..

– Могу ли я понимать, что вы согласны? – улыбнулся Лекс, принимая от Фрэйзера другую чашку взамен первой, успевшей остыть.

– Я... – сглотнув, я через силу кивнул, – Если то, что вы сказали, правда... если вы можете забрать у Майлза Флеминга... Луизу... и меня...

– То?..

– То я согласен, – я сумел сказать это твердо, хотя в голове был полнейший разброд. Чего хочет Шанкар? И чем я подхожу "более прочих" для его задания?.. И что же за задание такое, если в оплату за его выполнение я получу гражданство второй категории, что для любого сайоника просто немыслимо?..

– Хорошо, – кивнул Лекс уже без улыбки, и от того, как он прошептал это тихое "хорошо", вдоль хребта ощутимо пробрало морозцем. На что я подписался, о многообразные боги Земли Изначальной?..

– Хорошо. Задание ваше, Кристиан, будет довольно простое. На Хель, как известно, сайоников нет, потому что основана эта колония была до Сухой Войны – их генофонд остался чистым... такова официальная версия.

– Официальная? – осторожно уточнил я.

– Именно, – благосклонно кивнул гендиректор Шанкар, – Правда же такова, что все население Хель обладает латентными сайоническими способностями. Да-да, я понимаю, что верится в это с трудом, но – этот факт обнаружен давно и давно подтвержден.

– Как? – у меня брови полезли на лоб. Целая планета... латентных сайоников, при том, что статистика по всей Федерации – на сто тысяч генетически полноценных один сайоник с активной мутацией и не более полусотни латентов?..

– Мы полагаем, что имеет место быть воздействие некоего... мутагена. А также полагаем, что он способен активировать спящие гены сайоникс-синдрома.

Чашка была оставлена. Глаза Шанкара жестко блеснули:

– Нам нужен – этот мутаген, и есть все основания полагать, что секретом его обладают так называемые Метцаштайя, "Егеря", – видя мое непонимание, он пояснил, – Местная религиозная община, группа лесных отшельников, практикующая... прижизненный направленный мутагенез.

Дав мне время переварить услышанное – даже при всех моих невеликих познаниях в биологии, звучащее примерно как "практикующая хождение ногами по небу и обращение времени вспять" – он завершил это все резким:

– Нам нужен этот мутаген и мы его получим. Так... или иначе.

Меня обдало холодком от этого краткого и окончательно "иначе". Потому что я был сотрудником Корпорации – и хорошо понимал, о каком "иначе" ведет речь гендиректор Шанкар...

Солнца Сальватерры восходит на западе, параллельные прямые не пересекаются в евклидовом пространстве, корпорация "Нексус" всегда получает, что хочет – аксиомы, очевидные всякому и не требующие доказательства.

– Зачем он вам так нужен? Мутаген... способный создавать сайоников?.. – ох, нарываюсь я, точно ведь нарываюсь, вон как сошлись брови Фрэйзера...

– Зачем? – Лекс улыбнулся, легко, жутко, – ну, нужен он затем, чтобы спасти нас всех... если произойдет то, что, я надеюсь, не произойдет от слова "никогда".

Спасти?

– Спасти нас от...

– Тс-с, ни слова больше. Оно вам надо, Кристиан? "Несведущий спит крепче", как байкальцы говорят, и это, позвольте заметить, чистейшая правда, – из моих рук аккуратно забрали чашку с остывшим кофе, о которой я ухитрился забыть, – Итак, вы направитесь на Хель... вместе с основным составом экспедиции высадитесь на планету. Искать Метцаштайя не нужно, думаю, они сами разыщут вас – в конце концов, вы первый сайоник, который ступит на поверхность Хель, а банального человеческого любопытства еще никто не отменял... они непременно найдут вас. Вы вотретесь в доверие к ним – и добудете нам мутаген.

– Почему вы, – я сглотнул, – почему вы думаете, что у меня получится?..

– Ну, у меня есть основания так думать, – легкомысленно отозвался Шанкар, – Да, с вами отправится Ллойд... будет курировать вас, и, в случае чего, подстрахует. Да, и еще один момент...

– Какой момент? – насторожился я.

– По ряду причин вы больше прочих годитесь для того, чтобы заинтересовать собою наших Метцаштайя, но, не в обиду вам будет сказано, вы никудышный актер. И роль наивного туриста, думаю, сыграете куда лучше, если будете и вправду всего лишь туристом, а не агентом Корпорации на секретном задании...

– Что вы хотите сказать? – я нахмурился, – Зачем же тогда рассказали?..