Текст книги "Еловые Боги (СИ)"

Автор книги: Сфагнум Мох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

И хорошо... потому что – не представляю, как я справился бы с тем, что друг мой – какое-то местное божество.

Я не решался первым заговорить о том, что действительно волновало меня – а именно, о том, как он ухитрился исчезнуть с шикары, а также о том, как его все-таки на самом деле зовут – Лаури или Лауфья...

...А еще – если Лауфья – то чего он добивался, притворяясь Лаури, и где же в таком случае Лаури настоящий.

– Не обманывайся, – с неожиданным ожесточением покачал головою мой друг, осматривая Отто, хмурясь и расстегивая куртку на том, чтобы прощупать ребра, – Я не тот, кто был с вами на шикаре, я не гражданин Федерации Лаури Карьялайнен.

– А... кто? – я облизнул заветренные губы. Лаури покачал головой, не прекращая манипуляций над ребрами Отто:

– Мое настоящее имя – Лауфья. Я родился здесь, на Хель, в Барсучьем Логе. Шестьдесят пять лет назад, если тебе интересно, – сухо усмехнулся, глядя на то, как медленно ползет вниз моя нижняя челюсть, – И шестьдесят пять лет назад – в ночь Праздника – меня принесли в жертву Еловым Богам.

Я сглотнул. Откровения Лау... фьи пока что не спешили уложится в моей голове, а хелиец меж тем продолжал:

– Меня должны были съесть – тело и душу. Так всегда бывает с жертвами Праздника – ими выкупают жизнь деревни на будущий год. Но со мной вышло немного не так, как задумывалось.

– Как? – непослушными губами выговорил я, смотря на то, как Лаури осторожно размазывает по груди Отто пригоршню влажной земли, а в рот тому вкладывает комок перетертого мха:

– Я выжил. Съели только душу.

Покончив с размазыванием земли по груди Отто, он принялся чертить на ней пальцем какие-то угловатые знаки:

– На следующей день меня забрали из деревни Егеря, меня и девочку, что нашла меня и заглянула в глаза мне, – а это очень плохая примета, почти что проклятие. Она-то и вырастила меня, она да еще Егеря – единственные, кто не боится метки Еловых Богов.

– Они... девчонка, внучка старосты, мне говорила, что ты защищаешь их...

– Конечно, как иначе? – удивленно вскинул брови Лаури, отряхивая руки от земли и отирая их пучком травы, – Ведь, если б не Миликки, я бы не дожил до прихода Егерей. Она грела меня и кормила – поила кровью, ведь негде было раздобыть для меня молока. Поэтому я всегда заботился о ее семье, даже, когда она умерла – и о деревне тоже.

Он оглянулся на меня:

– Ну и вид у тебя... что я такого сказал?

Я закашлялся, затем кое-как выдавил из себя:

– Они же хотели... в жертву тебя принести! Убить тебя! И после этого, ты их еще защищаешь!?

– Ну да, хотели, – недоумение в голосе Лаури казалось вполне искренним. Он наклонил набок голову, – Не пойму, почему это так возмущает тебя. Стандартная, в-общем то, практика на Хель. Я нисколечко не в обиде на них.

Я открыл было рот, чтобы сказать, почему меня возмущает, что в жертву неведомым тварям приносят младенцев... но, немного подумав, закрыл. В конце концов, возможно, для того, кто вырос на Хель, в этом и вправду нет ничего возмутительного. А мне надо бы заткнуть куда подальше свои просветительские порывы – я тут, вообще-то, чужак:

– Да нет... не то, чтобы возмущает. Привыкну... со временем, – выдавил из себя что-то вроде улыбки, – А, кстати, если не секрет – почему ты так говоришь, "практика", "стандартная", если ты хелиец? И откуда ты вообще знаешь медицину, и... – сглотнул.

"И что сталось с гражданином Федерации Лаури Карьялайненом – тем самым, которым ты притворялся три года настолько успешно, что даже службу безопасности "Нексуса" почти обманул?.."

Лицо Лаури стало невыразительным:

– Ты так уверен, что действительно желаешь – это знать?

Нисколечко не желаю, вообще-то. Как будто мне мало проблем без того!

Но вместо этого я кивнул. Да, я дурак, причем дурак упертый – я это уже говорил?..

Лаури вздохнул:

– Тогда смотри.

И под моим обескураженным взглядом приложил обе ладони к лицу – и медленно, словно снимая маску, провел по нему. С силой провел – впиваясь ногтями в кожу, царапая ту, не до крови, но смотреть было достаточно жутко:

– Ты что такое делаешь?

Лаури не ответил, тряхнул головой, прошелся пальцами по волосам, – и скорчился, со стоном обхватив себя руками. По телу его пробежала короткая судорога, а когда отпустила, – хелиец выпрямился и посмотрел на меня:

– Смотри, – голос у него изменился, стал низким и хриплым... как если бы он уже долго не говорил, и успел позабыть, как складывать звуки в слова. Но это я отметил так, буквально краем ухо – вообще-то, все мое внимание было приковано к лицу Лаури... нет, теперь уже однозначно Лауфьи. Как. Во имя всех законов физики, биологии и генетики, как?!

...На самом деле не столь уж и значительны были изменения, и в то же время, вместе взятые, они не оставляли сомнений в том, что передо мной совершенно другой человек. Пожалуй, что старше на несколько лет. И волосы когда-то были рыжими. Усталое лицо. И глаза, в чьих уголках уже затаились морщины – непроглядно-черные глаза.

Без белка и без радужки – как в моем сне.

Нервно сглотнув, я отступил на шаг... второй.

– Боишься? – не слишком-то весело вопросил хелиец. Похоже, что моя реакция была для него ожидаемой. – Правильно боишься. Ваш "Нексус" давно уже пытается выведать наши секреты. Вот и три года назад мы выследили очередных лазутчиков... В основном там не ученые были, кстати. Солдаты. И врач при них... Лаури Карьялайнен. Солдат, к слову, убили не мы. Эти идиоты полезли туда, куда не надо лезть, и заслуженно стали едой. А врач... то ли не таким идиотом оказался, то ли просто трусом был. Он нам достался живым. И стал одной из моих масок – это так называется, – он снова сделал жест, словно проводит по лицу ладонью. Усмехнулся, – К слову сказать, добровольно. Хотя, даже не дай Лаури Карьялайнен согласия... спрашивать я бы не стал, он более прочих годился для этого. Но так лучше. Легче проходит слияние... ассимиляция.

– Он... мертв? – я прикусил губу.

– Сложно сказать – и да, и нет, наверное. Когда делаешь маску...– Лауфья повернул ко мне свои ладони, – То берешь того, с кого ее делаешь, за руки и забираешь его образ... если по-вашему, считываешь и переписываешь генетическую информацию. Не копируешь. Именно переписываешь на себя. Физически, после такого не выживают.

Я представил себе этот процесс, который тут же оброс в моем воображении множеством жутких подробностей. Пробрало до костей. И немалых трудов стоило выдавить из себя самый последний вопрос:

– Тогда, если ты не Лаури... почему ты даже сейчас говоришь будто он?

Лауфья хмыкнул:

– Должно быть, потому, что опыт и память тоже переписываются, когда делаешь маску. Я знаю, что ты хочешь услышать. Нет, Лаури Карьялайнен, уроженец Талассы, сотрудник «Нексус» и гражданин Федерации, уже три года мертв. Но... когда надеваешь маску, опасно делать этого чересчур надолго. Прирастает она, знаешь ли... а я нарушил правила. Я три года был Лаури Карьялайненом.

И приложил к лицу ладони, замер... а когда отнял те – на меня смотрел Лаури.

– Вот так вот, – это был голос Лаури, но говорил им Лауфья. – Можешь считать, это такая вот своеобразная жизнь. Поэтому я и сказал "и да, и нет". Лаури мертв. И жив – во мне. Ну что... еще считаешь меня другом, Кристиан Русланов?

Я посмотрел на него, до крови прокусив губу. Передо мной стоял тот, кто вырвал меня из когтей тварей инфры, когда я нырнул в ту за Эженом. Тот, бок о бок с кем мы прожили два месяца. Тот, кто не побоялся приоткрыть свой секрет, чтобы защитить нас от стаи глубинников... хотя мог бы, наверно, просто бросить нас всех на съедение – кто мы ему?..

– Считаю.

– Уверен?..

– Уверен! А переспросишь еще раз – в морду получишь. Мне наплевать, Лауфья или Лаури, – ты это ты. Я это я. Мы дружим. Точка.

Вот тут у хелийца сделалось настолько обескураженное лицо, что сразу стало ясно – все же Лаури. Никакой не Лауфья. Решено, так и будем его называть.

...А что до участи Лаури настоящего – ну, вот такая я сволочь. Никогда не страдал морализмом, и не считал себя вправе кого-то судить. В конце концов, какой с меня спрос – с генетически неполноценного, что бы я смыслил-то, в этике, в прочих высоких материях?..

Разбираться во всяком таком, осуждать и казнить – привилегия полноценных людей. Им и оставим это, а сами – сосредоточимся-ка на текущих, куда более приземленных проблемах:

– Мы искали тебя, в деревне сказали, что ты живешь где-то тут, на болотах. Мы и полетели на поиски – а тут какие-то сумасшедшие птицы, набросились на нас и...

– Это не птицы, – последовал лаконичный ответ.

Ну, здрасьте пожалуйста. Не птицы? А кто же тогда?

– Это я. Вы идиоты, оба. Какого черта вы вообще меня искали, а раз уж искали – какого трижды клятого кромешника не шли пешком, а летели на этом гремящем чудовище? – голос Лаури так и сочился тихим ядом, – Вам же ясно сказали в деревне – за Медвежьем Горбом лучше вести себя тихо. Или хотели разбудить всех хозяев Жестокой Земли? Едой стать?..

Мои щеки немедленно залились краской – теперь, после всего, пережитого ночью, наш поступок и вправду казался не верхом разумности. От необходимости отвечать меня, впрочем, избавил Отто, наконец зашевелившийся. Лаури – вот теперь я окончательно поверил, что именно Лаури – тут же кинулся помогать тому сесть, приподнял голову, пощелкал пальцами возле висков:

– Отто? Ты слышишь меня?..

Дитмарец зашелся страдальческим кашлем, а Лаури успокаивающе гладил его спине:

– Ну, ну, ну. Дыши неглубоко, так будет легче У тебя три ребра справа сломаны, одно из них задело легкое, обширная кровопотеря, поэтому и двоится в глазах. Дыши.

– Во...ды...

– Нет, пить тебе нельзя. Опасно очень, в твоем состоянии.

– Л...Лаури? Ты это, что ли? А Крис где? Крис, эй, Крис! Ты что, потеряшку нашего отыскать ухитрился, – пока я валялся в отключке?

– Да нет, это он нас с тобою нашел, – проворчал я, опускаясь рядом на четвереньки и беря руку Отто в свои – холодную и слабую, – Ты как, приятель?

– Бывало получше, но вроде бы жив... Лаури? Ты что ли меня подлатал?

– Я, я, – Лаури взял вторую руку Отто, похлопал по той, – И не благодари пока что, рано. Ты все еще умираешь, вообще-то.

– Эй! – яростно прошипел я, – Нельзя как-то... помягче выражаться?

– Но ведь это правда, – недоумевающе пожал плечами хелиец, напомнив мне, что он все-таки не только Лаури – гуманист, не способный обидеть и мухи, но и Лауфья, священник Жестоких Богов, – Тут не Сальватерра, даже не наша шикара. И я... – он вздохнул, – И я не совсем Лаури. Думаю, настало время и тебе узнать – скрывать правду у меня уже больше не выйдет.

А Отто меж тем удивил меня:

– Кхе-кхе... – подавившись смешком, он закашлялся, и Лаури снова погладил его по спине, – Как будто я давным-давно не догадался.

– Что? – похоже, это было новостью не только для меня.

– Вы, ребята, кажется, забыли, что мы с Лаури лет пять были знакомы – до этой его злополучной вылазки в экспедицию на Хель... Ты, приятель, очень хорошо притворялся им, правда – но я все-таки не настолько слепой, как наши достопочтенные полноценные граждане... хе.

– Ты знал? – очень спокойно спросил Лаури. – Знал... и не счел нужным меня выдавать?..

– Ну, поначалу я просто присматривался – мало ли, вдруг меня нежданно-негаданно шизофрения настигла... с нами, дитмарцами, это случается. А потом... потом я понял, что пусть ты и не Лаури, а все же-таки – человек хороший. Ну и пусть его, думаю я – мало ли во Вселенной загадок? Ну, ходит кто-то с чужим лицом и чужой памятью, – я-то не сотрудник контрразведки, не мое это дело, куда-то об этом докладывать. Так-то! – довольно покончил дитмарец, явно любуясь нашими обескураженными лицами.

Первым пришел в себя Лаури:

– Не знаю даже, что сказать...

– А и не надо.

– Но...

– А за "спасибо" будешь в морду бит.

Мы с Лаури переглянулись – и прыснули. Отто подозрительно покосился на нас:

– Так-так. И что я пропустил?..

Ответить ему не успели. Очень знакомый шум – звук двигателя – разнесся над болотом, и из-за горизонта вынырнула черная точка. Приблизившись, она обратилась в "шершня" – военный атмосферник, три таких имелось на "Кумари" – для "обеспечения безопасности миссии и подавления возможной агрессии местного населения", как изволил выразиться мистер Рейнхард, отвечая на вопрос любопытной Кирти.

– Это за вами? – с нарочитым спокойствием осведомился Лаури, следя за тем, как "шершень" рыщет над болотом.

– Похоже на то, – ответил ему Отто, а я меж пытался уместить в своей картине мира мысль, что Фрэйзер не просто объявит на с Отто погибшими – но и позаботится о том, чтобы действительность пришла в соответствие с официальной версией.

– "Шершни" оснащены инфракрасными сканерами, – тем временем любезно просветил нас с Лаури дитмарец, – Что будем делать, господа?..

– Может быть, если забраться в воду... – начал было с сомнением я, но Лаури покачал головой:

– Этого не понадобится, не беспокойтесь.

– Не беспокоиться?!

– Ш-ш-ш-ш. Успокойтесь. И просто смотрите, – он кивнул на заходящего на очередной круг – уже почти над нашим островом – "шершня". – Заодно увидите, какова цена человеческой глупости на Жестокой Земле.

И в подтверждение его слов в атмосферник ударила молния.

Не с неба ударила. Снизу, – из черной болотной воды.

– М-мама моя... – просипел бледный Отто, когда отгрохотал самый, наверное, оглушительный гром, что доводилось мне слышать со времен поездки на "планету гроз" Амальгаму, – Это что было такое?!

– Разве военные атмосферники не снабжены силовыми экранами? – засомневался я, глядя, как бестолково мечется туда-сюда пораженный "шершень".

– Не поможет, – коротко покачал головой Лаури, на чьем лицо я с некоторой оторопью приметил жестокую... радость, – Не здесь, не на этой земле – и не тогда, когда на охоту вышли Еловые Боги.

Я поежился. Было что-то жуткое в том, как дергается "шершень" – как будто добыча, попавшая в ловчую сеть паука...

...Еще один рывок, – и, перекувыркнувшись в воздухе, машина тяжело рухнула вниз. "Шершню" повезло не так, как нашей "стрекозе" – он упал не в воду, а на камни, и спустя мгновение болото сотряс взрыв.

– Вот... ведь, – пораженно выдохнул Отто, – Я понимаю, что искали они нас, но... как-то это...

Лаури покачал головой:

– Не надо жалеть их. Они знали, на что идут – не раз и не два машины вроде этой пропадали здесь, на Жестокой Земле. Они сполна поплатились за глупость – а Еловые Боги нашли свою жертву.

– Жертву? – черт, Отто, кто тянет тебя за язык?!

– Еду, – с жесткой усмешкой пояснил Лаури, и дитмарец захлопнул рот, – И на твоем месте я бы беспокоился не о них. Напомнить, что ты умираешь?..

Судя по виду Отто, он успел об этом позабыть.

– Слишком серьезное повреждение легкого. Без операции – оно убьет тебя.

– Так я обречен? – улыбнулся дитмарец, – и от этой растерянно-удивленной улыбки мне сделалось жутче в сто крат, чем от молнии с ясного неба. – Ведь операцию тут провести негде...

– Операцию – негде, – тихо ответил Лаури, и встал на ноги, – Кристиан! Помоги ему встать. И идите за мной, – не оборачиваясь на нас, хелиец начал спускаться к болоту.

Мы с Отто переглянулись. Я пожал плечами, закидывая руку дитмарца на шею себе:

– Идем?

– Идем... – проворчал Отто, тяжело на меня опираясь. Дышал он нечасто и хрипло, с присвистом, – Хуже-то уже не будет... верно ведь я говорю?

Как оказалось, Лаури вел нас к тому самому месту у берега, где я имел неосторожность напиться болотной воды. Не побоявшись замочить ноги, он зачем-то вошел в болото почти по колено. По моей спине пробежали мурашки. Конечно, то был просто сон... просто бред... но все-таки – как точно реальность сейчас повторяла его. Поневоле верилось, что вот сейчас распустятся над болотом цветы, а на руках Лаури – вырастут когти:

– Во что ты веришь, Отто? – в голосе Лаури слышалось тихое и какое-то обреченное ожидание, – Скажи мне, ты вообще веришь во что-то? В каких-то богов?

Так-так. Развитие разговора мне очень и очень не нравилось...

– Да. Верю, – кивнул Отто, выдавив из себя тень фамильной дитмарской усмешки, в стиле "я буйный псих, и несу, что хочу". Вышло, впрочем, достаточно жалко, – Верю... в Неблагую Матерь-инфру. Ну, то есть как "верю"... хотел бы, чтобы она вправду была где-то, и вправду о душах погибших пилотов заботилась. Это же тоже считается верой?

– А ты, Кристиан? – и снова то же ожидание в глазах.

Я прикусил губу:

– Да. Верю. Я верю... в тебя.

Наградой мне стало удивление на лице Лаури:

– В меня?.. Не в Еловых богов... а в меня?

– Да, – без уверток сказал я. Чего уж там таить, вонзая в руку еловый сучок, чтобы напоить кровью хелийскую негостеприимную землю, я звал не Еловых Богов. И тогда, когда уже почти принес в жертву свой глаз, чтобы вымолить помощь для Отто... я тоже молился отнюдь не Еловым Богам.

– Хорошо, – кивнул Лаури, чьи глаза медленно наливались расползавшейся из зрачков темнотой. Менялся и голос, становясь ниже, надтреснутым, хриплым... не Лаури уже, Лауфья, – Это... хорошо, что вы верите, пусть не в Еловых Богов. Тут, на Хель, нужно верить – если не в ее хозяев, то хотя бы в саму нее. В то, что Хель не просто планета – она что-то большее. В это вы верите?

Подумав, я кивнул. Сложно не верить в то, что упорно стремится убить тебя. Кивнул и Отто:

– Все пилоты моей Семьи верят. В конце концов, с чего бы тогда к ней стекаться потокам божественной инфры?..

– Хорошо, – улыбнулся Лауфья, – Не забудьте об этом, о том, что Хель не просто планета, ее болота – не просто болота, а черные ели не просто деревья – что бы ни предстало в скором времени вашим глазам, заклинаю вас, не забудьте об этом. Или сюда, Отто.

Отто замялся на миг, – и на лице хелийца мелькнула досада:

– Иди. Неужели твоя вера настолько мала?..

Отто шагнул вперед, его рука упала с моей шеи. На нетвердых ногах вошел в воду – отчего-то мне казалось, что идет дитмарец как будто во сне.

– И что дальше? – рискнул спросить, отгоняя какие-то смутные опасения. Не нравилось мне что-то в том, как покорно, без всяких вопросов Отто повинуется воле хелийца. И пусть я только что сказал, что верю в Лаури... но моя вера предоставляла ему индульгенцию лишь в отношении лично меня, – что ты такое задумал, Лау... фья?

– Дальше... – Лауфья качнул головой, усмехаясь жестокой усмешкой, – дальше твоему другу придется пройти через смерть – и, не сбившись с дороги, вернуться назад.

В этот же миг я неуклюже повалился на колени – ноги подогнулись, как-то внезапно и вдруг. А Лауфья, – только что вычертивший в воздухе между нами какой-то знак посохом, – покачал головой:

– На всякий случай. И не будь в обиде на меня, пожалуйста, – я не подвергаю сомнениям твою веру в себя, но то, что случится сейчас, требует веры много большей, чем могла взрастить ваша с Лаури недолгая дружба. Я мог бы усыпить тебя, – зрелище будет не слишком приятное...

Лишенный голоса, я отчаянно замотал головой.

– Вот как? Что ж, уважаю твой выбор... В таком случае – смотри. Это будет первым уроком тебе, – уроком о том, кто такие Еловые Боги.

Отвернувшись от меня, Лауфья начертил еще какой-то знак на лбу Отто, покорно опустившегося перед ним на колени:

– Без страха вступи в воды мертвые, воды горькие, воды полынные; перейди реку смрадную, реку каменную, реку немую; иди за холмы черные да за горы закатные, чрез поле костяное, поле медное, поле огненное... – повинуясь руке Лаури, Отто послушно лег на воду.

–... ходами нижними, тайной тропою, змеиной норой...

Вторая рука опустилась на грудь, надавала – и над лицом Отто сомкнулась вода. Я прокусил губу до крови, пойманный в ловушку ставшего чужим и непослушным тела, – а рука Лауфьи лежала на груди Отто, на чьем лице играла тихая, до дрожи безмятежным улыбка:

– Черной ели кровью...

Улыбка медленно сменилась удивлением. Отто задергался, – пока что слабо, что-то промычал – вырвалась пузырьки изо рта, но Лауфья, глядя в глаза ему, покачал головой:

– ...да озер корнями...

Отто отчаянно бился, мотал головой, колотил по рукам Лауфьи, с нечеловеческой силой удерживающими под водой его тело – а я, кажется, сорвал горло, пытаясь вытолкнуть прочь из горла отчаянный крик.

– Костью бледной рыбы, и змеи слезами, пеплом да водою, горем и бедою...

Отто в последний раз рванулся, – и затих. Только волосы шевелились вокруг лица – удивленного... бледного.

Мертвого.

– ...

Что там было дальше, в заклинании-не-заклинании Лауфьи, я не дослушал. Поняв, что на моих глазах мой друг только что утопил Отто, и это уж точно не может быть сном – я позорнейшим образом отрубился.

И не увидел, конечно же – да и не смог бы увидеть, – как растворенные в болотной воде мельчайшие капли чего-то иного, повинуясь управляющей команде, исходящей от достаточно полномочного оператора, начинают восстанавливать поврежденные ткани и клетки.

Среди освоенных в ходе второй волны переселения с Земли Изначальной планет, впоследствии вошедших в состав Федерации, красивейшей считалась Жемчужная с ее млечно-белыми океанами и перламутровыми облаками; второй в списке шла Апсара, мир алых небес с тремя лунами и бледно-розовых кристаллических рощ; третьей же – столица, Сальватерра, «вторая Земля». Эти троица занимала первые страницы всех туристических каталогов, и галерея из голоснимков на фоне ее красот, выставленная на каминной полке, считалось несомненным показателем достатка, а также хорошего вкуса. Для тех же жителей Федерации, которые, отправляясь в отпуск, искали более экзотических впечатлений, были другие каталоги – семь самых опасных и малопригодных для жизни планет, полный экскурсионный тур по которым назывался «Кармическое путешествие по семи кругам Ада». Возглавляла «черный список» планета ртутных морей Амальгама, – даже минутное пребывание на ее поверхности без защитной маски гарантировало неосмотрительному любителю экстрима попадание в больницу с тяжелейшим отравлением; второе и третье места занимали не менее негостеприимные к людям Тартар и Саргасса. Четвертой страницей в каталогах «для адреналинщиков» шла обладательница необычайно агрессивной биосферы Топь. Мир буйной зелени (в большинстве своем хищной) и глубоких болот, кишащих тварями самого разнообразного вида, занятых двумя вещами, – размножением и пожиранием, часто при том одновременно. Словом, Топь была одним из последних мест, где Найджел Азуле, совсем не адреналинщик и нисколечко не экстремал, захотел бы провести отпуск, – однако именно на орбите Топи обитал родственник гендиректора Лекса, которого тот пожелал навестить по пути на Хель. Впрочем, Янус Шанкар был в достаточной мере далек от приписываемого ему в желтой прессе безумия, чтобы лабораторию свою разместить не на поверхности плотоядной планеты, а на ее орбите, (хотя, в случае Топи, полностью безопасным местом не могла считаться и орбита). «Нарака», впрочем, пока что не оправдала чаяний секретаря Лекса, ожидавшего увидеть никак не меньше, чем отделение Преисподней, с длинными рядами разделочных (то есть лабораторных) столов, залитых кровью (по мнению той же прессы, здесь она должна была течь полноводными реками) и сотнями злых духов (ученых, вестимо), орудующих над жертвами тупыми скальпелями, злобно при том хохоча. Пока что, впрочем, вокруг наблюдались только белые, чистые почти что стерильной чистотой коридоры, за стеклянными стенами которых можно было различить те самые лабораторные столы, по большей части пустовавшие, или заставленные контейнерами с образцами флоры и фауны Топи, – а заместо злобных мясников в заляпанных кровью халатах Найджелу повстречалось только несколько вполне приветливых, пусть и несколько заполошных биологов, одетых в бледно-зеленую форму, кровавых и прочих пятен на которой секретарь гендиректора не приметил.

– И все-таки, Янус, ну скажи на милость, почему тебе вздумалось поселиться вот именно здесь?.. – гендиректор Шанкар расположился в кресле с бокалом того, что заменяло на "Нараке" разом чай, кофе, коньяк и вино – "сомы", густой, темно-красной, с горьким запахом вытяжки из местных лиан-вампиров. Один глоток "сомы" с Топи стоил на центральных планетах немыслимых денег – жутковатое, на взгляд Найджела, снадобье являлось сильнейшим из известных науке растительного происхождения адаптагенов, а вдовесок шел гериатрический эффект. Самому Азуле на этот самый глоток пришлось бы копить не один год даже при том, что зарплата секретарю Лекса полагалась очень и очень пристойная, а тут ему предложили такой же, как братьям-Шанкарам, бокал... присмотревшись и принюхавшись к студенистой жидкости и припомнив, из чего именно добывают ее, Найджел предпочел от столь щедрого угощения отказаться, удовольствовавшись просто водой. Кроме "сомы" и воды Янус Шанкар не предложил гостям "Нараки" ничего, – да, похоже, и не водилось тут ничего больше, "сома" сама по себе заменяла любую еду. С тоской покосившись сначала на гендиректора, с невозмутимым видом смаковавшего мерзкое снадобье, на его собеседника, занятого тем же, а затем на бокал воды в своих пальцах, Найджел Азуле чуть слышно вздохнул и мысленно скрестил пальцы за то, чтобы на "Нараке" задержались они ненадолго...

– ...удобно. Никто не беспокоит, тихо, да и полигон для испытаний новых образцов – вот он, недолго лететь, – кивнул хозяин "Нараки" на глядевшую с обзорных экранов планету. Зал, в котором они расположились, предназначался, по-видимому для приему немногочисленных гостей станции, – лабораторного оборудования тут не наблюдалось, а были стенные панели из какого-то красноватого дерева с причудливой текстурой, золотистые ковры экзотического рисунка и довольно уютные кресла, – Да и свойства многих местных растений до сих пор до конца не изучены, а у меня в избытке, на ком вытяжки тестировать – нужно же девать куда-то отработанный биологический материал.

...Найджела передернуло, и он тихо порадовался, что в его сторону брат гендиректора даже не смотрит, – будь на то воля Азуле, он бы тут же и сбежал на "Унзинн", где заперся в каюте до отбытия с "Нараки". Все-таки была доля истины в измышлениях газетенок, и имя этой доли было – Янус Шанкар. До того, как брат Лекса раскрыл рот и невозмутимо выдал сентенцию об "отработанном материале", Найджел успел к нему даже симпатией какой-то проникнуться, – ну, человек как человек, высокий, сухощавый, волосы темные с рыжиной, ну, белый халат на плечах, но, опять же, без крови, – но первое впечатление оказалось, как видно, обманчивым.

Если существовал на самом деле Ад, Нарака-Лока, и правитель его имел в мире людей своего аватару – то аватарой был, без сомнения, Янус Шанкар.

– А этого мальчика для чего притащил? – едва Найджел уверился в том, что о его присутствии забыли, как надежды секретаря оказались разрушены, – взгляд хозяина "Нараки" отыскал его, съежившегося в кресле, оценил, измерил, препарировал и просветил всеми видами известных науке лучей, а заодно и сделал генетический анализ, – Хм-м... латентный сайоник эмпатической спецификации, подвид мутации АН1... – заслышавшего это Азуле едва не подбросило в кресле, – довольно редкий подвид, кстати. Не выявляется на первичном генетическом тесте, только при углубленном исследовании. Мне не помешал бы такой экземпляр для коллекции... – несчастного секретаря пробрало дрожью, – может, уступишь?

– Извини, но людьми не торгую, не обмениваю и не дарю, – Лекс с легкой улыбкой качнул головой, и проницательно поглядел на Азуле. В голову Найджелу уже сотый закралось подозрение, что господину гендиректору прекрасно известно о том, что секретаря его – нерегистрированного в Генконтроле сайоника – подослало в "Нексус" сальватерранское Сопротивление... Впрочем, если Лекс и о чем-то и догадывался, то предпочел Азуле Генконтролю не сдавать, – Как, кстати, продвигается твоя работа тут?

...Когда взгляд Януса от него переместился обратно к брату, секретарь украдкой отер со лба пот. Родственники Лекса порой пугали его больше, чем сам гендиректор; впрочем, старшего Шанкара Найджел хоть и боялся, а, однако же, на связь с Сопротивлением уже полгода как выходить перестал.

Лекс Шанкар был не из тех, кого по своей воле захочешь предать.

– Медленно продвигаются, – Янус Шанкар скривил губы – эта гримаса была первой эмоцией, что отобразилась на его сухом лице за время беседы с братом, – Но нам удалось наконец-то получить устойчивую генетическую линию с нужными характеристиками. Последнее поколение уже дозрело в инкубаторах, сейчас проходит финальные тесты перед отправкой на испытательный полигон на поверхности.

– Не слишком ли это?.. – с некоторым сомнением протянул гендиректор, покосившись на буро-зеленый бок планеты за обзорными экранами, – Там и подготовленному спецназовцу из группы Рейнхарда в полной экипировке непросто выжить, не то что твоим... экземплярам.

– Те мои "экземпляры", что выживут на полигоне, потом легко размажут любого из головорезов Рейнхарда по стенке и дезитнегрируют – на молекулы, – бесстрастно заметил в ответ хозяин "Нараки", заставив секретаря Лекса в невесть какой уже раз сжаться в кресле, – При этом – абсолютно послушны, полностью безопасны, в отличие от тех же самых людей Рейнхарда. Вот зачем, спрашивается, ты им позволяешь проходить антителепатическую подготовку?.. Это же люди, Лекс, от людей не знаешь, чего ждать, – может быть, половину из из них давно уже прикормил кто-то из наших врагов, – внимательный взгляд желтых глаз опять зацепился за Найджела, заставив того зажмуриться, – А после антителепатической обработки их не прочитаешь, не проверишь – ну, то есть можно и проверить, конечно, но это же попросту экономически неоправданно...

– "Смертельно", ты хочешь сказать. Янус, Янус, ну когда же ты наконец-то научишься самую чуточку верить в людей? – расстроенно покачал головой его брат, – Вот мне не надо ни читать, ни проверять мистера Азуле, к примеру, – Найджел залился краской по самые уши, – чтобы быть уверенным в том, что он не предаст меня без весомой причины, – предмет разговора был близок к тому, чтобы хлопнуться в обморок от стыда, – А твои биологи и генетики, что работают здесь? Неужели ты и их каждый день проверяешь чтением? Это же утомительно, да и душевному равновесию не способствует – постоянно сомневаться в тех, кто работает на тебя.

– Своих специалистов – нет, не проверяю, – сухо усмехнулся его собеседник, делая очередной глоток "сомы", – Но только лишь потому, что лично проводил их психологическую обработку. А что до всех прочих, то глазом моргнуть не успеешь, как они уже продадутся кому-нибудь вроде того же Флеминга. Люди вообще... ненадежны, – он снова скривился, отставляя в сторону опустевший бокал. – Но хватит уже о людях. Ты же не просто так заявился сюда, когда на Сальватерре такое творится.