Текст книги "Кыпчаки в истории средневекового Казахстана"
Автор книги: Сержан Ахинжанов
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Подтверждение своей теории И. Маркварт видит в том, что в 1120 г. кыпчаки впервые активно вступили в историю, предприняв далёкие походы в Грузию. Именно в это время появляется впервые имя кыпчак, которое получили половцы от пришельцев с востока. Передав это имя половцам, кыпчаки сами быстро отюречились, не повлияв существенно на этнический состав и язык половцев. С этого времени мусульманский мир стал звать половцев именем кыпчак. То, что имя кыпчак было известно гораздо раньше, не смущает немецкого исследователя, так как он считает раннее упоминание кыпчаков – только поздними интерполяциями[325] 325
Marquart I. Uber das Volkstum der Komanen… S. 57, 99, 136–138.
[Закрыть].
Гипотеза И. Маркварта о монгольском происхождении кыпчаков неоднократно подвергалась серьёзной критике в трудах В.В. Бартольда, П. Пелльо, посвятивших ей специальные и глубоко аргументированные рецензии[326] 326
Бартольд В.В. Новый труд о половцах. М., 1968. Т. S.; Pelliot Р.A. Proposdes Comans // JA. 1920. Ser. 11. T. 15.
[Закрыть]. Отдельные этногенетические построения немецкого учёного, а именно два последних этапа монголизации кыпчаков, оказались полностью опровергнутыми. Упоминание же кыпчаков в надписи Селенгинского камня, где они фигурируют как представители тюркоязычного, этноса, а также свидетельства лингвистики дают достаточное основание рассматривать гипотезу И. Маркварта в полном её объеме. Однако на некоторых частных явлениях следует остановиться.
Ни один из критиков И. Маркварта не смог привести достаточных аргументов, чтобы опровергнуть первый этап внедрения монгольского элемента в кыпчакскую среду. Опровергнуть её и в самом деле трудно, ибо оно основано на фактическом материале, на показаниях Гардизи, вполне определённо сообщавшего, что отцом Кимака, по имени которого получил своё название народ, переселившийся на Иртыш, был предводитель из племени татар[327] 327
Бартольд В.В. Отчёт о поездке… С. 105.
[Закрыть]. Этногенетическая жизнь кимаков с татарами, народом монгольской языковой группы, засвидетельствована источником достаточно чётко. Это свидетельство ещё больше приобретает факт достоверности если его сравнить с информацией Тамим ибн Бахра, лично видевшего кимаков в северо-восточных степях Монголии в начале IX в., т.е. на коренной территории обитания монголоязычных этнических общностей. Указания Идриси, Якута и косвенные показания ряда дорожников той эпохи (Ибн Хордадбеха, Ибн ал-Факиха Кудамы ибн Джафара) только подтверждают информацию Гардизи.
В таком случав все вышеприведённые аргументы и мнения большинства авторов о тюрко-телеской основе происхождения кыпчаков, являющихся, согласно установившемуся традиционному мнению, западной ветвью кимаков, а также динлинская теория происхождения кыпчаков повисают в воздухе, хотя и покоятся на прочном, не вызывающем сомнения, фундаменте. Возникает противоречие. Действительно, мы не имеем права игнорировать свидетельские показания целого ряда арабо-персидских авторов IX–XI вв., лично видевших или хорошо информированных о проживании кимаков первоначально в северо-восточной Азии в монголоязычной этнической среде. Не случайно основной базой для построения своей гипотезы И. Маркварт использовал именно сообщение Гардизи. С другой стороны, целый круг комплексно использованных источников, исторические, лингвистические, археолого-этнографические факты, приведённые выше, не оставляют сомнения о принадлежности кыпчаков к тюркоязычной этнической среде.
Однако, это кажущееся противоречие создано искусственно, ибо оно возникло из неверной посылки, а именно традиционного мнения о тождестве кимаков и кыпчаков, их взаимозаменяемости.
Если продолжать придерживаться этой точки зрения, то для преодоления сглаживания фактических сторон исследователям, посвятившим себя изучению кимако-кыпчакского вопроса, вольно или невольно приходится умалчивать или обходить стороной этот вопрос, следуя за сложившейся концепцией[328] 328
Кумеков Б.Е. Государство кимаков IX–XI вв. по арабским источникам. Алма-Ата, 1972; Шаниязов К.Ш. К этнической истории узбекского народа. Ташкент, 1974; Плетнева С.А. Кочевники Средневековья. М., 1982; Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. Л., 1984.
[Закрыть], либо выдвигать свою, отличную от других интерпретацию, что и сделал И. Маркварт.
Если же представить себе, что мы имеем перед собой два разных этнических коллектива, а по нашему глубокому убеждению, так оно и есть, то всё встаёт на свои места, противоречия между показаниями восточных нормативов и исследованиями учёных, снимаются. Конечно, вопросы этнической истории народов не укладываются в простые схемы – они многогранны, протекают, как правило, в многообразных связях с этническими процессами других народов, в совокупности явлений социальных, экономических, политических и других, но в нашем случае, только исходя из предположения о различии кимаков и кыпчаков, по крайней мере, в ранний период их исторической жизни, можно соотнести противоречащие друг другу факты, принадлежащие к одним и тем же историческим эпизодам, хронологически и территориально совпадающим, тем более, что основания для этого имеются.
Глава 2
Кимаки и кыпчаки
Этнополитическая история двух племенных образований восточной части Евразийских степей, появившихся на страницах разноязыковых источников во второй половине I тыс. н.э. – кимаков и кыпчаков, – складывалась в многообразных связях с этническими процессами, протекающими в Центральной Азии, Южной Сибири, на всей территории современного Казахстана и степной полосы Восточной Европы.
Зафиксированные в источниках два разных племенных формирования – кимаки и кыпчаки, должны были бы отражать факт существования двух отличных друг от друга, народов. Однако современной исторической наукой тюркоязычность кыпчаков и кимаков воспринимается как аксиома. Хорошо известно, также, что начиная с первых штудий и по сей день в кыпчаковедческой науке бытует традиционное убеждение, что кимаки и кыпчаки – один и тот же народ, а, если и существовали какие-либо различия, то чисто хронологические (первичны кимаки, вторичны – кыпчаки).
Например, Н.А. Аристов писал: «Если кимаки не то же самое, что команы, то во всяком случае они должны быть союзом кыпчакских родов»[329] 329
Аристов Н.А. Заметки об этническом составе тюркских племён и народностей и сведения об их численности // Живая старина. 1896. Т 3–4 С 312.
[Закрыть]. И. Маркварт кыпчаков считал «западной ветвью кимаков»[330] 330
Marquart I. Op. cit. S. 99.
[Закрыть]. Согласно В.В. Бартольду, «историческое значение кимаков состоит в том, что из их среды вышел многочисленный впоследствии народ кыпчаков»[331] 331
Бартольд В.В. Кимаки // Соч. М., 1968. Т. 5. С. 549.
[Закрыть]. «Кыпчаки составляли западную ветвь кымаков»[332] 332
Потапов Л.П. Этнический состав и происхождение алтайцев. Л., 1969. С. 171.
[Закрыть], считает Л.П. Потапов. Даже в специальной работе, посвящённой изучению истории кимаков по данным письменных арабоязычных источников, не исследуется вопрос о взаимоотношении этнонимов кыпчак и кимак, их этническое и политическое наполнение, место в этнонимике Казахстана. В ней по-прежнему доминирует традиционное представление о тождестве двух различных народов – кыпчаков и кимаков[333] 333
Кумеков Б.Е. Государство кимаков IX–XI вв. по арабским источникам. Алма-Ата, 1973.
[Закрыть].
Одним из аргументов для такого заключения у большинства авторов послужило упоминание анонимным персоязычным автором X в. в «Худуд ал-Аламе» о существовании в стране кимаков одной особой области под наименованием Андар аз-Хифчак[334] 334
Hudud al Alam. The Regions of the World. A. Persian Geography 372 A. H. – 982 A. D. Transl. and ’explained by V. Minorsky. London, 1937. P. 100.
[Закрыть]. Однако данный факт обитания определённой части кыпчаков и кимаков в одном районе свидетельствует, на наш взгляд, только о существовании особых политических взаимоотношений между ними. Ведь тот же самый источник не содержит и намёка на то, что между кимаками и кыпчаками существовала тесная экономическая общность. Следуя букве сочинения, её не обнаружить. Относясь без предубеждения к источникам и освобождаясь от гипноза традиций, всякий раз убеждаешься в том, что всюду речь идёт о разных племенных группах.
Например Ибн Хордадбех, самый ранний из восточных авторов, упоминавший кыпчаков именно под этим именем, перечисляет их в одном ряду с другими племенами, в том числе кимаками, как отдельным, суверенным племенем[335] 335
Материалы по истории туркмен и Туркмении. М.; Л., 1939. Т. 1. С. 144.
[Закрыть].
При этом нужно помнить о некоторых особенностях этнических наименований, распространённых у большинства кочевых народов. Они заключаются в том, что люди разных родов и племён назывались по имени господствующего рода и племени, и наиболее могущественное в какой-то определённый период времени племя заслоняло своим именем этническое наименование подчинённых племён.
Разумеется, сказанное не даёт ещё права утверждать, что и в вопросе о соотношении терминов кимак и кыпчак мы имеем дело с той же закономерностью. Однако иметь её в виду необходимо, тем более, что материал, на наш взгляд, эту закономерность подтверждает.
Наиболее полные и, по-видимому, достаточно достоверные сведения о кимаках (поскольку в нём встречается описание этнического состава кимаков) приведены в труде персоязычного автора середины XI в. Гардизи «Зайн ал-ахбар», в котором в качестве генеалогической основы происхождения кимаков приведён сюжет дракона, женщины и реки. Гардизи пишет: «Происхождение кимаков таково. Начальник татар умер и оставил двух сыновей; старший сын овладел царством, младший стал завидовать брату. Имя младшего было Шад. Он сделал покушение на жизнь старшего брата, но неудачно. Боясь за себя, он, взяв с собой рабыню-наложницу, убежал от брата и прибыл в такое место, где была большая река, много деревьев и обилие дичи; там он поставил шатёр и расположился. Каждый день этот человек и рабыня вдвоём выходили на охоту, питаясь мясом дичи и делали себе одежду из меха соболей, белок и горностаев.
Однажды к ним пришли семь человек из родственников-татар: Ими, Имек, Татар, Баяндер, Кипчак, Ланиказ и Аджлад. Эти люди пасли табуны своих господ; в тех местах, где [прежде] были табуны, не осталось пастбищ; в поисках травы они пришли туда, где находился Шад. Увидев их, рабыня вышла и сказала: «Иртыш» – остановись, отсюда река получила название Иртыш. Узнав ту рабыню, все остановились и разбили шатры. Шад, вернувшись, принёс с собой большую добычу с охоты и угостил их; они остались там до зимы… Когда снег растаял и земля разукрасилась, они послали одного человека в татарский лагерь, чтобы он принёс известия о том племени. Тот, пришедши туда, увидел, что вся местность опустошена и лишена населения: пришёл враг, ограбил и перебил весь народ. Остатки племени спустились к этому человеку с гор; он рассказал своим друзьям о положении Шада; все они направились к Иртышу. Прибыв туда, они приветствовали Шада, как своего начальника, и стали оказывать ему почёт. Другие люди, услышав эту весть, тоже стали приходить [сюда]; собралось 700 человек. Долгое время они оставались на службе у Шада; потом, когда они размножились и рассеялись по горам, образовали семь племён, по имени названных семи человек. Все эти кимаки отличаются злым нравом, скупостью и негостеприимством. Шад однажды стоял на берегу Иртыша со своим народом; послышался голос: «Шад? Видел ли ты меня в воде?». Шад ничего не увидел, кроме волоса, плававшего на поверхности воды; он привязал лошадь, вошёл в воду и схватил волос; оказалось, что это была жена его Хатун. Он спросил её: «Как ты упала?» Она ответила: «Крокодил (неханг, дракон) схватил меня с берега реки». Кимаки оказывают уважение этой реке, почитают её, поклоняются ей и говорят: «Река – бог кимаков»)…»[336] 336
Бартольд В.В. Извлечения из сочинения Гардизи Зайн ал-Ахбар: Прил. к «Отчёту о поездке в Среднюю Азию с научной целью. 1893–1894 гг.» Соч. М., 1973. Т. 8. С. 43–44.
[Закрыть].
Несмотря на довольно фантастический сюжет, легенда, приведённая Гардизи, имеет вполне конкретную основу. Во-первых, кимаки оказываются на Иртыше пришлым народом, выделившись из татарской этнической среды, первые сообщения о которых проецируются на территорию северо-восточной Монголии и Маньчжурии.
Во-вторых, только с переходом на Иртыш кимаки организовали этнополитический союз, включавший в себя семь племён. Среди имён предков-эпонимов, приведённых Гардизи, упомянуты кыпчаки и йемеки, для которых, можно сказать, регионы Алтайских гор и верховьев Иртыша были в VI–VII вв. коренным юртом. Правда, в период могущества Западнотюркского каганата охотничьи угодья йемеков, приуроченные к горам Алтая (Яньмо), являлись северной периферийной частью каганата, от которых они отпали после крушения последнего в 702 г. И кыпчаки под именем сеяньто первоначально также входили в состав государства западных, а затем восточных тюрков, а в 630–647 гг. на короткий промежуток даже сами создали государственное объединение, которое затем потерпело сокрушительное и внезапное поражение под совместными ударами армии китайской империи и тогузогузов. Разгромленные сеяньто-кыпчаки оказались раздробленными на несколько частей и разбросанными по различным частям плоскогорий и степей Центральной Азии, судьбы которых были неадекватны. Группировка сеяньтоских племён, кочевавших в Хангайском регионе Центральной Монголии в конце VII в. поддержала восстание тюрков и вместе с ними встала у истоков возрождения II Восточнотюркского каганата. Другая часть сеяньто в количестве 70.000 чел. убежала на запад[337] 337
Бичурин Н.Я. Собр. сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М., 1950. Т. 1. С. 343.
[Закрыть], т.е., в степи Центрального и Восточного Казахстана, где они, ослабленные понесённым разгромом, стали легкоуязвимыми для поглощения новой политической силой в лице племён, облюбовавших берега Иртыша. В легенде Гардизи этот период истории, по нашему мнению, нашёл своё отражение в следующих выражениях: «Они приветствовали Шада как своего начальника и стали оказывать ему почёт. Другие люди… тоже стали приходить… собралось 700 человек. Долгое время они оставались на службе у Шада»[340] 340
Бартольд В.В. Извлечения из сочинений Гардизи… С. 44.
[Закрыть]. Бросается в глаза число семь, 700, 70 тыс., имеющих определённое отношение к кимако-кыпчакским племенам. Как отмечал В.В. Бартольд, опубликовавший текст Гардизи с легендой о генеалогии кимаков, число людей, считавшихся необходимым для образования самостоятельного племени в древнетюркских эпитафиях, также имеют цифру 700[341] 341
Бартольд В.В. Соч. М., 1973. Т. 8. С. 44.
[Закрыть]. Приведённые сведения говорят о том, что факты, присутствующие в информации Гардизи о наиболее ранних фазах образования кимакского этнополитического союза с центром на Иртыше, далеко не так фантастичны, как могло показаться с первого взгляда. Они отражают действительные события периода тюркских каганатов, происходящие на стыке границ Восточного Казахстана и Западной части Джунгарских степей, в которых не последнюю роль играли кыпчакские племена и йемеки.
И, наконец, совершенно не случайно приведён Гардизи разговор предводителя кимаков с его супругой, которая плавала в образе волоса в обожествляемой (река – бог кимаков) кимаками реке-духе, хозяином которой являлся дракон (неханг). У многих народов существует поверье, что дракон (и змей – главная его ипостась) является первосоздателем всего сущего на земле. Дракон отделил небо от земли, создал солнце, людей, но остался божеством нижнего мира. Представление о последнем связано с божеством плодородия, основой всего сущего, иначе говоря, дракон (змей) не только тождествен божеству, живущему на земле, но он также имеет непосредственное выражение в женщине – Хатун, как созидательнице и матери человечества, в воде, без которой прекращается всякая жизнь.
Кимаки, обожествляя представителей пантеона нижнего мира – дракона или змея, должны были считать себя причастными к их образу и на этом основании должны были именоваться народом змей. Эти генеалогические представления они привнесли на Иртыш с территории своего первоначального обитания из монголоязычной этнической среды.
Сведения Гардизи о первоначальном проживании кимаков гораздо восточнее Иртыша, где-то в Восточных пределах Монголии, не являются единственными в своём роде. Они находят подтверждение в показаниях и других арабо-, персоязычных информаторов.
Так, весьма важны сообщения арабского путешественника Тамима ибн Бахра, совершившего, как Известно, в 20-х гг. IX в. первое из сухопутных путешествий в глубь монгольских степей[342] 342
Minorsky V. Tamim ibn Bahr’s journey to the Uyghurs // BSOA S. 1948. V. 12. P. 303.
[Закрыть]. В путевых заметках он приводит ряд интересных данных о народах, по территориям которых проезжал, прежде чем достигнуть столицы царя тогузогузов (уйгуров). Этот город располагался на берегу р. Орхон, в 10 км к югу от озера Угэй-Нур при выходе реки из теснин Хангайского хребта. Сейчас в данной местности находятся развалины Хара-балгасуна (Чёрного города), которые и являются остатками главного города уйгурского хана[343] 343
Древнемонгольские города. M., 1965.
[Закрыть].
Как уже отмечалось, в литературе существовало мнение о том, что Тамим описывал уйгурский город на новой родине уйгуров в Турфанском оазисе. В.Ф. Минорский в подтверждение давней догадки И. Маркварта убедительно доказал ошибочность этого мнения. При внимательном анализе дорожника Тамима можно прийти к однозначному выводу, что конечным пунктом арабского путешественника на его длинном пути в 80 дней была ставка уйгурского хана на Орхоне. На это указывает и упоминание Тамимом дипломатических связей императоров Китая с уйгурским каганатом, а также того, что глава уйгуров получал по 500.000 кусков шёлка в год от правительства Китайского государства, очевидно, в уплату за лошадей. Очень существенно, что эта сведения арабского путешественника аналогичны китайским династийным хроникам.
Например, в 821 г. уйгуры отправили большое посольство в столицу Китая для встречи китайской царевны Тхайхо. Посольство состояло из 2000 чел., а в подарок было послано 20.000 лошадей и верблюдов[344] 344
Бичурин Н.Я. Собр. сведений… Т. 1. С. 332.
[Закрыть]. Сообщение китайского источника о пожаловании уйгурскому хану 500.000 кусков шёлка в уплату за лошадей[345] 345
Там же. С. 333. Торговля лошадьми с Китаем началась по инициативе уйгуров с 760 г. Они продавали одну лошадь за 40 кусков шёлка. В X в., по показаниям Ван Янде, лошадь уже стоила 1 кусок шёлка. Подробно о связях уйгуров с Китаем в VIII–IX вв. см.:
[Закрыть], скорее всего, и послужило источником информации для Тамима ибн Бахра, именно, в эти годы нанёсшего свой визит на берега Орхона, в город уйгурского хана, который давал аудиенции в своём большом золотом шатре, стоя на плоской крыше дворца, и был виден издалека, на расстоянии пяти фарсахов[346] 346
Minorsky V. Tamim ibn Bahr’s journey… P. 284.
[Закрыть]. Очевидно, китайские летописцы имели в виду именно этот шатёр, когда сообщали, что «хойхуский хан обыкновенно сидел в золотой палатке»[347] 347
Бичурин H.Я. Собр. сведений… T. 1. С. 356.
[Закрыть]. Золотой ордой называл столицу уйгурии и киргизский хан в 839 г. В этот год он грозился хану уйгуров: «Я скорее возьму Золотую твою орду, поставлю перед нею своего коня, водружу моё знамя»[348] 348
Там же. Т. 1. С. 355.
[Закрыть].
Всё сказанное неопровержимо свидетельствует о том, что Тамим добрался в первой трети IX в. до столицы уйгуров на Орхоне, при подробном описании которой он приводит весьма существенную для нас деталь: «Направо от города царя тогузогузов – страна тюрков, где кроме них никто не проживает налево от него – страна кимаков (выделено нами – С.А.), а впереди него находится страна Китай, до которой было 300 фарсахов»[349] 349
Minorsky V. Tamim ibn Bahr’s journey… P. 284.
[Закрыть].
При обычной ориентации с севера на юг, принятой в арабской географической литературе, расположение этих координат не вызывает сомнения: тюрки – на западе, Китай – на юге, кимаки – на востоке. Но помимо такой ориентации можно взять за отправную точку одну известную координату – Китай, который по отношению к городу на Орхоне располагался к югу, юго-востоку. И в этом случае термин «налево», употреблённый Тамимом ибн Бахром для локализации кимаков, снова указывает на их расположение к северо-востоку или к востоку от города на Орхоне. Об этом же пишет и В.Ф. Минорский[350] 350
Ibid. P. 300, 302.
[Закрыть]. Отмеченный факт кочевания кимаков влево от столицы уйгуров на Орхоне явно свидетельствует о проживании кимаков в начале IX в. в степях Северо-Восточной Монголии. Это известие арабского путешественника резко противоположно устоявшемуся мнению о локализации кимаков только в бассейне Иртыша. Тем не менее, не доверять Тамиму ибн Бахру нет веских оснований. Он пишет в своих записках, что лично навестил и имел беседу с предводителем кимаков, армия которого состояла из 20 тыс. превосходных всадников[351] 351
Ibid. P. 289.
[Закрыть]. Прежде чем наблюдать и иметь личные беседы с руководством кимаков и тогузогузов (уйгуров) в их собственных владениях, Тамим ибн Бахр отмерил сотни и сотни фарсахов на своём нелёгком пути, и к его информации пренебрежительно относиться нельзя.
По словам Тамима, до ставки царя кимаков было расстояние в 80 дней пути для быстро скачущего всадника[352] 352
Ibid. P. 284.
[Закрыть]. Путь этот начинался от Тараза – границы мусульманского мира. Дорога шла на восток и, как пишет Тамим, «все эти степи, пески и долины обширны»[353] 353
Ibid. Р. 289.
[Закрыть], в которых путь всадника труден, опасен и длинен. Даже рассчитывая оптимальное расстояние для нормального человека и выносливой лошади в этих условиях в 45–50 км в день, мы неминуемо придём к заключению, что общее расстояние от Тараза до ставки царя кимаков составит не менее 3500–4000 км., что в конечном итоге приведёт опять к восточным пределам монгольских степей.
Цифру 80 или 81 день пути до ставки царя кимаков от Тараза приводят и другие арабские писатели, которые, как выясняется, основывали свои показания на данных, впервые приведённых Тамимом ибн Бахром, – Ибн Хордадбех, Ибн ал-Факих, Якут, Идриси. Однако нигде в их трудах не утверждается, что резиденция царя кимаков, до которой надо было добираться 80 дней пути, находилась на Иртыше. Этого и не могло быть, ибо Тамим ибн Бахр размещал кочевья кимаков гораздо дальше, к востоку от Иртыша. Поэтому утверждения всех современных исследователей кимако-кыпчакской проблематики о том, что расстояние в 80 дней пути для быстро скачущего всадника от Тараза относится к месту обитания кимаков на Иртыше, основано, мягко говоря, на недоразумении и является данью сложившейся давно традиции отмечать кимаков только на Иртыше. Кто ошибся в таком представлении первым, сейчас выяснить трудно, но это утверждение стало кочевать из работы в работу.
Кимаков на Иртыше отмечают только поздние источники – Гардизи анонимный автор «Худуд ал-Алма», отразившие позднейшую нарративную традицию, когда внедрение кимаков на их новой родине в бассейне Иртыша и на юго-западных склонах Алтайских гор было завершившимся актом. Наоборот, Тамим ибн Бахр и следовавшие за ним авторы освещают жизнь кимаков ещё на их старых территориях в северо-восточной Монголии и Маньчжурии или в период исхода кимаков на запад.
Вероятно, только Идриси, автор XII в., имевший в своём распоряжении источники обоих кругов информации, отразил в своих пространных и довольно обширных известиях о кимаках эти две тенденции без должного анализа их, что, естественно, не могло не сказаться на его сведениях о стране кимаков, весьма путанных, противоречивых и неясных, что и вызвало оправданное недоверие многих исследователей к его сочинению. Так, И. Маркварт отмечал: «Можно предположить, что для Идриси главным источником о кимаках были поздние сочинения, в которых под термином кимак подразумеваются… выходцы из собственной Монголии»[354] 354
Marquart I. Ober das Volkstum der Komanen // AKGWG. Berlin, 1914. Bd. 13. N 1. S. 108.
[Закрыть]. Этот автор также ничего не говорит о реке Иртыш, кимаки у него обитают на реке Гамаш. Однако кимакам он посвятил специальную главу в своём географическом своде, раздел этот озаглавлен «Восточная Азия, страна кимаков»[355] 355
Geographic d’Edrist. Paris, 1840. T. 2. P. 218.
[Закрыть]. Как бы раскрывая свою мысль, Идриси приводит такое описание страны кимаков, которое не оставляет сомнений в том, что он имел в виду крайние восточные пределы Азии, за которыми простирается только водное пространство. Вот его описание: «От Тараза до главного города, где живёт царь… расстояние в 81 день пути. Кимакия является просторной и плодородной страной. На юге багаргар (тогузозогузы. – С.А.)… на востоке море Мрака»[356] 356
Там же. С. 220.
[Закрыть].
На карте, являющейся неотъемлемой частью географического трактата Идриси, страна кимаков также расположена на самом краю, в восточной её части. На ней также показано, что земли этой страны на юге, в полном соответствии, например, с данными Тамим ибн Бахра, соприкасаются с пределами страны тогузогузов, а с востока о берега страны кимаков бьются воды моря Мрака, отождествляемые большинством исследователей с мировым океаном, воды которого омывают и берега Китая[357] 357
Кумеков Б.Е. Государство кимаков… С. 77.
[Закрыть]. И от этого океана, согласно Идриси, до столицы царя кимаков было всего шесть дней пути[358] 358
Geographie d’Edrist. Т. 11. Р. 220.
[Закрыть]. Как видим, и Идриси относит, по крайней мере, часть своих кимаков к территории, расположенной гораздо восточнее Иртыша. Приведённые им данные заимствованы из кругов, близких Тамиму, ибо он приводит расстояние до ставки кимаков в 81 день пути. Одновременно у Идриси имеются сведения о кимаках, обитавших уже на новых местах в пределах Восточного Казахстана, где их фиксируют поздние источники, в частности Гардизи.
Для этого автора так и осталось неизвестным написание самого имени кимак. По крайней мере среди приведённых им перечислений семь человек – предки-эпонимы кимакских племён, составивших позднее этнополитическое объединение; написание самого имени отсутствует. Это дало повод И. Маркварту предположить, что искомое слово кимак, возможно, составилось из соединения двух первых из приведённых Гардизи племенных названий – Ими и Имак (iki – imak>
Marquart I. Die iki-Imak // Ostasiatiatische Zeitschift. Berlin, 1920. Bd. 8. S. 293–296.
[Закрыть].
Гипотеза И. Маркварта выглядит неубедительной. Существует мнение, что считающийся классическим список имён племён имеет явные искажения. Даже сам И. Маркварт отождествлял первый этноним ими с названием огузского племени имур[360] 360
Marquart I. Ober das Volkstum der Komanen… S. 96.
[Закрыть]. У Махмуда Кашгарского и Рашид ад-дина это имя пишется как эймур[361] 361
Кошгарий M. Девону луготит турк. Тошкент. 1960. Т. 1. С. 114; Рашид ад-дин. Сборник летописей. М.; Л., 1952. Т. 1. Ч. 1. С. 458.
[Закрыть], у Абу-л-Гази – как мимир[362] 362
Кононов А.Н. Родословная туркмен… С. 53.
[Закрыть]. Достоверные сведения в пользу отождествления ими с имир привёл Ю.А. Зуев[363] 363
Зуев Ю.А. К семантике этнонима «имур» (имур) // ИАН ТуркмССР. СО. 1968. № 4. С. 95–96.
[Закрыть]. Б.Е. Кумеков считает, что «скорее всего в рукописи Гардизи lapsus calami: следовало бы писать эймур, а не ими»[364] 364
Кумеков Б.Е. Государство кимаков… С. 37.
[Закрыть].
Очевидно, термин кимак и этноним (если это этноним) были известны лишь определённой группе мусульманских авторов. До сих пор нет определённой ясности в том, как должно было звучать это написание в устах современников. Видимо, мы вправе говорить о некоем народе, по отношению к которому использовалось книжное имя кимак. Между тем существовала не только нарративная, но практическая традиция, в которой слово «кимак» распространялось на значительную часть населения средневекового Казахстана и прилегающих к нему районов Южной Сибири, а затем южнорусских степей.
Весьма показательно, что такой автор XI в., как Махмуд Кашгарский, знавший из личных наблюдений политическую ситуацию и экономику Казахстанских степей начала II тысячелетия н.э., о народе кимак, как таковом, ничего не говорит. Молчат о нём и древнетюркские рунические памятники и китайские источники. Махмуду Кашгарскому на правом берегу Иртыша, где размещал своих кимаков Гардизи и неизвестный автор «Худуд ал-Алам», был известен народ только под именем кай[365] 365
Кошгарий М. Девону…
[Закрыть]. Был известен Махмуду Кашгарскому и народ под именем йемек, также проживавший на берегах Иртыша. О них он даже приводит стихи неизвестного поэта караханидской эпохи: «На реке Иртыш йемеки засучивают рукава, у них отважные сердца, они собираются идти на нас»[366] 366
Древнетюркский словарь. Л., 1969. С. 255.
[Закрыть]. В непосредственной близости от этих двух племён Махмуд Кашгарский поселяет и татар. Таким образом, перед нами почти тот же порядок племён, который встречается у Гардизи в его списке. Различие только в том, что вместо кимаков Махмуд Кашгарский упоминает племя кан. Другой автор XI в. ал-Бируни, в районе Иртышского бассейна размещает племя кумак[367] 367
Wright R.R. Ed. and tranal. The Book of Instruction in the Elements of the Art Astrology by Abu’l Raihan al-Biruni. London, 1934. P. 145.
[Закрыть], локализация которого совпадает с кимаками, а огласовка противоречит предположению И. Маркварта. Ю.А. Зуев в этой связи отмечает: «Есть основание считать, что кумаки Бируни и кимаки других авторов – нетюркского происхождения и китайским эквивалентом их имени было кума (kuo – mak>kumak)»[368] 368
Зуев Ю.А. Из древнетюркской этнонимики по китайским источникам (бома, гуй, яньмо): Вопросы истории Казахстана и Восточного Туркестана // Тр. ИИАЭ АН КазССР. 1962. Т. 15. С. 121–122.
[Закрыть].
То, что приведённый этнический термин кумак у ал-Бируни не случаен для интересующего нас региона, доказывает Рашид ад-дин. «Юрт Гуюк-хана находится в земле Кумак, в местностях, которые они, монголы, называют Иеры-Минграк, Эмиль и Юрсаур»[369] 369
СМИЗО. Т. 2. Т., 1941. С. 66.
[Закрыть]. Все топонимические названия, приведённые выше, легко отождествляются и наносятся на современную карту Восточного Казахстана. Минграк соответствует хорам Монрак, Эмиль – современной р. Эмиль, Юрсаур – Саурскому хребту[370] 370
Атлас СССР. М., 1952.
[Закрыть] и, таким образом, перед нами предстаёт бассейн верхнего Иртыша, называемый ещё в XIII в. местностью Кумак.
Интересно отметить, что на топонимической карте Казахстана, на которой нашли своё отражение многие родоплеменные названия в соответствующих этнооронимах и этногидронимах эпохи средневековья, мы не встречаемся с топонимическими реперами с основой кимак, а имеем только этноним кумак. Например, под таким названием известна р. Кумак, протекающая по северо-западной части современной Актюбинской области и впадающая в р. Урал.
Как видим, у весьма компетентных авторов XI в., какими являются Махмуд Кашгарский, и ал-Бируни, у арабо-, персоязычных авторов племя кимаков, обитавших в бассейне верхнего Прииртышья, заменяется реально существовавшим народом кумак, по версии ал-Бируни, и народом каи, по материалам Махмуда Кашгарского, что, вероятно, отражает изначальную сложную структуру этого племенного образования, состоящую из двух частей, возможно, нетюркского происхождения. Во всяком случае, Махмуд Кашгарский отмечал: «Кай, ябагу, татары, бысмылы. У каждого из этих племён свой язык. Вместе с тем они хорошо знают тюркский»[371] 371
Кошгарий М. Девону луготит турк. С. 66.
[Закрыть].
Последняя фраза средневекового филолога нас не должна смущать, ибо он сообщает о периоде, когда каи уже продолжительное время находились в тюркской этноязыковой среде, и, несомненно, восприняли язык и материальную культуру окружавших их кыпчаков и йемеков, проживавших, как известно, в бассейне верхнего Иртыша и региона Алтайских гор ещё в середине I тыс. н.э. Указание на то, что у каи был особый язык, во всяком случае нетюркский, хорошо сочетается с представлениями о восточной природе происхождения кимаков на территории, являющейся этническим эпицентром татаро-монгольских родоплеменных объединений. На новом месте ко времени жизни Махмуда Кашгарского они ещё не успели утратить свой язык и вычеркнуть из памяти свою генеалогию, следы которой отразились в мифологическом сценарии, приведённом Гардизи, где ассоциативная связь понятий женского волоса, плавающего в божественной реке, женщины-Хатун и дракона-змеи с божеством нижнего мира стала генеалогической основой происхождения кимаков-каи.
Если рассматривать этноним каи с позиции монгольского языка, что правомерно, исходя из вышесказанного, то окажется, что в диалектах этого языка термин каи означает змею, дракона. Очень серьёзным подспорьем является весьма редкая возможность сопоставить тамги отдалённых в результате частых перемещений различных группировок этого племени. В китайском источнике VIII в. «Танхуйяо» в разделе «Тамги лошадей из вассальных княжеств» приводится и тамга племени каи, изображённая в виде змеи[372] 372
Зуев Ю.А. Тамги лошадей из вассальных княжеств. Новые материалы по древней и средневековой истории Казахстана // Тр. ИИАЭ АН КазССР. 1960. T. 8. С. 9, 132.
[Закрыть]. Такая же тамга сохранилась и у племени каи, отмеченных в источниках уже в составе огузо-туркменских племён в Средней Азии[373] 373
Кононов А.Н. Родословная туркмен. С. 53.
[Закрыть].
Как видим, каи являются народом змей и в степях Восточного Казахстана. В бассейне Иртыша, став известным здесь ряду арабо-, персоязычных информаторов под именем кимак, они появились, выселившись с территории Северо-Восточной Монголии, где их впервые отметил в начале IX в. Тамим ибн Бахр. Возможно, именно этому арабскому путешественнику мы обязаны появлением в анналах истории имени кимак.
В районе, куда добрался Тамим ибн Бахр при посещении столицы уйгуров на Орхоне, в этот период, как известно, обитали и кимаки, которые, согласно Тамиму, кочевали налево от города на Орхоне, т.е. северо-восточнее и восточнее его. Более точную локализацию их расселения даёт Рашид ад-дин: «В древние времена местообитание уйгурских племён было по течению этих рек… в горах и равнинах. Те [из уйгуров], которые обитали по течению десяти рек, называли он-уйгур, а [живущих] в [местности] девяти рек – тогуз-уйгур… племена, обитавшие на Камланджу, которая есть девятая [река], называют народом лун, тех же, которые жили по реке Уткан, десятой по счёту, называли народом кумук-атыкуз»[374] 374
Рашид ад-дин. Т. 1. Кн. 1. С. 147.
[Закрыть].
