Текст книги "Кыпчаки в истории средневекового Казахстана"

Автор книги: Сержан Ахинжанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

По вопросу локализации этого мифического племени не существует единого мнения. И. Маркварт относит их к району Волжской Булгарии[176] 176
  Marquart I. Uber das Volkstum der Komanen… S. 146.


[Закрыть]. В.Ф. Минорский, основывая свои суждения на информации ал-Марвази о землях Киргизии, в которой водились собаки размером с быка, высказал предположение о том, что мифическую страну ит-бараков следует искать на Енисее, где обитали в тот период киргизы[177] 177
  Minorsky V. Shaqf al-Zaman Tahir Marvazi… P. 105.


[Закрыть]. Такое предположение, по нашему мнению, подтверждается тем, что в районе севернее отрогов Саяно-Алтайских гор издавна бытовал тотемический культ собаки. О локализации в III в. до н.э. племени кучуков (собак) к северу от Алтая свидетельствуют китайские хроники[178] 178
  Бичурин H.Я. Собрание сведений… T. 1. С. 50.


[Закрыть]. Об этом же племени кучугур (кучук+гур)[179] 179
  О значении аффикса qyr/qir см.: Menges К. Etymoqical notes of some pacanag names «Byzanticon». 1946. V. 17. P. 270.


[Закрыть] сообщают тибетские источники VIII в.[180] 180
  Bacot J. Recconalssance en Haute Asie Septentrionale par cing envoges Ouiqours an VIII-е siecle // JA. 1956. V. 254, N 2. P. 152.


[Закрыть] В начале XIII в. о них писал Плано Карпини[181] 181
  Путешествие в восточные страны Плано Карпини… М., 1957. С. 72.


[Закрыть]. Как видим, тотем собаки был широко распространён у народов юга Сибири, что объясняется в первую очередь важной ролью собаки в их хозяйственной деятельности. Интересно, что по представлениям киргизов красная собака (кызыл тайган) была их мужским предком, прародителем[182] 182
  Валиханов Ч.Ч. Собр. соч. в 5 т. Алма-Ата, 1961. Т. 1. С. 418.


[Закрыть].

Исходя из всего сказанного можно с большой долей вероятности предположить, что мифическое племя ит-барак проживало на землях, примыкающих с севера к Саяно-Алтайским горам, в долине Енисея. Возможно, под ит-бараками подразумеваются киргизы, ведь именно они в середине IX в. нанесли сокрушительное поражение уйгурам, уничтожив их государство с центром на Орхоне, что и нашло своё легендарное отражение в представлении о победе ит-бараков над Огуз-каганом, именовавшем себя «уйгурским каганом».

По отношению к стране ит-бараков лесостепная территория с обилием деревьев, ставшая колыбелью легендарного мальчика по имени Кыпчак находилась южнее, следовательно, вполне возможно предположить, что первоначальным местопребыванием кыпчаков были именно южные склоны Саяно-Алтайских гор и степей, примыкающих к ним с юга. Если же теперь сопоставить эти данные с местом кочевий вполне конкретных племён сеяньто (кыпчаков), земли которых, по данным китайских летописных сводов, располагались на территории между отрогами Тянь-Шаня и юго-западных склонов Алтайских гор, наши выводы приобретают факт достоверности.

По этому вопросу имеется мнение Д.Г. Савинова, который, приняв за основу наш тезис о том, что этногенез кыпчаков проходил в лесостепной зоне, пишет далее: «Однако не в Монголии, как полагает автор, а именно в лесостепной полосе Западной Сибири»[183] 183
  Савинов Д.Г. Об основных этапах развития этнокультурной общности кыпчаков на юге Западной Сибири // История, археология и этнография Сибири. Томск, 1979. С. 59.


[Закрыть]. Основными его аргументами привязки ранних кыпчакских племён к лесостепной полосе юга Западной Сибири являются археологические материалы и данные арабских письменных источников, описывающих события IX–X вв., а также сомнения Д.Г. Савинова в достоверности написания имени кыпчак на «Селенгинском камне». Он пишет: «На самом деле, в связи с новыми исследованиями селенгинской надписи нет никаких оснований привязывать этногенез кыпчаков к Центральной Азии»[184] 184
  Там же.


[Закрыть].

В настоящее время с учётом исследования С.Г. Кляшторного достоверности бытования имени кыпчак на древнетюркской эпитафии, сомнения Д.Г. Савинова отпадают. Что касается известия ряда арабо-, персоязычных информаторов о привязке кыпчаков в столь раннее время к югу Западной Сибири, то они основываются у Д.Г. Савинова на традиционном представлении о тождестве кыпчаков кимакам, которые, действительно, в указанный период могли проживать на территории Западной Сибири. На другой аргумент – археологический, автор отвечает сам: «Археологические памятники кыпчаков этого времени пока не выделены. Надо думать, что перспектива их выделения наиболее реальна в рамках сросткинской культуры IX–X вв., этническую принадлежность которой больше всего есть оснований определять как кимакскую в широком этнополитическом значении термина. Чёткие границы между кимакскими и кыпчакскими вариантами сросткинской культуры пока определить трудно»[185] 185
  Там же. С. 60–61.


[Закрыть].

Как видим, предположения Д.Г. Савинова основаны пока на довольно слабо аргументированных доказательствах. Мы, конечно, не отрицаем факта расселения кыпчаков на территории юга Западной Сибири и Севера Казахстана и степени участия в какой-то мере в окончательном сложении культуры многих племён и народов этого региона, однако они проходили в более позднее время – в конце I и начале II тыс. н.э. Ранние этнические истоки их истории следует всё же искать на территории северо-западной Монголии и юга казахстанского Алтая и прилегающих к ним регионов.

В доказательство этого положения приведём ещё, на наш взгляд, интересный факт. Рашид ад-дин ставит племя кыпчак в один ряд с племенем агач-эр, как происходящие от одного народа. Сейчас известно, что к категории «лесных народов» относились в основном телеские племена, обитавшие в горнолесистых районах, простирающихся с запада на восток от верховьев Иртыша (южные склоны Алтайских гор) до Хангайского нагорья[186] 186
  Потапов Л.П. Этнический состав… С. 151.


[Закрыть].

Показав широкое расселение в раннем средневековье племени сеяньто, отмеченные в различных районах восточной части Центральной Азии в зависимости от политической ситуации, что является характерным для периода сложения раннефеодальных отношений и сложения народностей, и кратко изложив их политическую историю периода телеских и тюркских каганатов и историю замены коренного этнонима сирсеяньто на новый – кыпчаки, мы имеем основание говорить о центральноазиатском периоде жизни кыпчаков и рассматривать это племя в указанное время как принадлежащее к телеской группе народов Центральной Азии.

После разгрома уйгурами в 744 г. II Восточнотюркского каганата, во главе которого стояли тюрки и кыпчаки, бывшие союзниками, в основной своей массе были вынуждены покинуть современные монгольские степи. Кыпчаки ушли на запад к близкородственным им племенам, продолжавшим, несмотря на все политические неурядицы, кочевать в восточной части казахстанских степей, а может быть, и западнее.

Знаток китайских документов о тюрках китайский тюрколог Цэнь Чжуньмянь приводит со ссылкой на главу 99 «Бейши» перечисление племён, живших к западу от Алтая, входивших в группу теле, которых китайский географ VIII в. считал потомками хуннов. По его данным, «На север от государства Кан, по реке Адэ, живут хэдэ, хэцзэ, боху, бичань, чжуйхай, хэбиси, хэцо, суба, емо, хэда. Все они в количественном отношении составляют три тумена (т.е. имеют 30 тыс. войск)»[187] 187
  Цэнь Чжуньмань. Туцзюе цзиши (Сводная история тюрков). Пекин, 1958. Т. 1. С. 678.


[Закрыть].

Так как государство Кан (Самарканд, или Согд) занимало долины Амударьи и Зеравшана[188] 188
  Бичурин Н.Я. Собр. сведений… Т. 3. 1953. С. 180.


[Закрыть], то перечисленная группа телеских племён к западу от Алтая и к северу от Средней Азии кочевала по просторам Западного и Центрального Казахстана. Обратим внимание на имя хэбиси, о котором Цэнь Джуньмянь пишет, что хэбиси – это китайский вариант названия племени кыпчак, где последний иероглиф си в кантонском диалекте читается как сик, и вся конструкция восстанавливается как хэбисик – кыпчак[189] 189
  Цэнь Чжуньмянь. Указ. раб. С. 670.


[Закрыть].

Таким образом, можно предположить, что имя кыпчак в VIII в. помимо бытования в среде телеских кочевых племён каким-то образом просочилось и на страницы китайских официальных документов под именем хэбиси – китаизированном варианте этнонима кыпчак. На правильность такой дешифровки указывают и аналогичные реконструкции топонимов и этнонимов в древнекитайской передаче: ань-си-арсак, да-тань-татар, юе-ни-йери[190] 190
  Зуев Ю.А. Тамги лошадей… С. 107.


[Закрыть]. В таком же ключе, по нашему мнению, можно дешифровать и два других этнонима, приведённых в вышеуказанном списке – бичань – печенег и емо (яньмо?) – йемек.

Согласно тибетским переводам отчёта уйгурских послов, в VIII в. печенеги (be – са – pag) обитали между Балхашом и Сырдарьёй[191] 191
  Bacot J. Reconnaissanse en Haute Asie septentrionale psr cing envoyes Ouigours au VHI-me siecle // JA. 1956. T. 11. P. 147. Clausen J. A. Propos du manuscrit Pelliot tibetain 1238 // JA. 1957. T. 255. N 1. P. 11.


[Закрыть]. Приведённый список кочевых племён китайского автора VIII в. отражает, видимо, реальное положение действительно существовавших этносов на географической карте Казахстана того периода, и среди них упоминаются кыпчаки. С этого времени первые известия о них стали эпизодически появляться уже в новом круге письменных источников – в мусульманской литературе, что также является отражением их подлинной локализации на ближайших подступах к пределам оседло-земледельческих и государственных образований Средней Азии и Ближнего Востока.

В арабо-персидских нарративах впервые о кыпчаках сообщает Ибн Хордадбех в своём списке тюркских народов: «Страна тюрок: тогузогузы – их область самая большая… они граничат с Китаем, Тибетом и карлуками. Затем кимаки, гузы, джигиры, печенеги, тюргеши, азгиши, кыпчаки, киргизы…»[192] 192
  Материалы по истории туркмен и Туркмении (МИТТ). М.; Л. Т. 1. 193,9. С 144.


[Закрыть]. Все исследователи, пользовавшиеся этим списком племён, считают, что, хотя Ибн Хордадбех составил указанный перечень народов в IX в., он, по-видимому, несколько старше его времени и относится к VIII в.[193] 193
  Там же.


[Закрыть] К более раннему периоду относится и информация анонимного автора X в. труда «Худуд ал-Алам», в котором сказано, что «южные границы кыпчаков соприкасаются с печенегами, а все остальные границы – с северными землями, где никто не живёт…»[194] 194
  Minorsky V. Hudud al-Alam… Р. 101.


[Закрыть].

В свете приведённых сообщений в отчёте уйгурских послов о проживании печенегов в VIII в. между Балхашом и Сырдарьёй можно поместить кыпчаков севернее их, что приходится на территорию Центрального Казахстана. Не случайно, на наш взгляд, Ибн Хордадбех поставил кыпчаков в своём перечислении после печенегов, тюргешей и азгишей и перед киргизами. Азгиши (аз+киши), люди племени аз, – после понесённого поражения от восточных тюрков в 716 г. передвинулись на юго-запад и слились с тюргешами[196] 196
  История Тувы. 1964. Т. 1. С. 81.


[Закрыть]. В.В. Бартольд сопоставлял азов с поколением тюргешей Семиречья – азийцами[197] 197
  Бартольд В.В. Очерк истории Семиречья. М., 1963. Т. 2. Ч. 1.


[Закрыть]. Тюргеши, азгиши и печенеги, как видим, расселялись к концу VIII в. в южной части современного Казахстана. Там же, в восточной части Семиречья, проживали и джигири (чигили)[198] 198
  Ibid. Р. 301.


[Закрыть], выделившиеся из состава карлуков, которые, в свою очередь, до середины VIII в., а вернее, до 766 г., кочевали между Южным Алтаем и Тарбагатаем, имея соседями на севере племена йемекской группы[199] 199
  Кумеков Б.Е. Государство кимаков… С. 113.


[Закрыть]. В 766 г. карлуки под давлением северных соседей переселились в Семиречье, потеснив оттуда значительную часть огузов, которые откочевали в Приаралье и нижнее течение Сырдарьи[200] 200
  Агаджанов С.Г. Очерки истории огузов и туркмен Средней Азии IX–XIII вв. Ашхабад, 1969. С. 128.


[Закрыть], в дальнейшем в орбиту их притязаний были включены степи к северу от Аральского моря, т.е. территория Западного Казахстана. Киргизы сидели на Енисее, затем в ходе завоевательных походов образовали крупное Древнехакасское государство – Кыргызский каганат, включавшее в свой состав Алтай и его северные, степные предгорья.

Проведённый краткий анализ расселения тюркозычных племён из списка Ибн Хордадбеха во второй половине VIII в. на территории древнего Казахстана не составляет сомнения, что кыпчакам отводится регион проживания только в пределах Центрального и Северного Казахстана. Действительно, на востоке и северо-востоке сидят йемеки и киргизы, на юге – вначале огузы, тюргеши-азгиши, чигили, затем карлуки, на юго-западе и западе – печенеги и огузы. Остаются границы «с северными землями, где никто не живёт…» или «окружающее море», как называют арабо-, персоязычные источники таёжные пространства Северной Азии.

О том, что кыпчаки появляются в этих местах из районов, являвшихся эпицентром телеских группировок, среди которых не последнюю роль играли тогузогузы (уйгуры), свидетельствует легенда об Огуз-кагане, мифическом предке уйгуров, в которой говорится: «Он послал род кыпчаков, чтобы они поселились между страной ит-бараков и Яиком… с той поры там и находятся летние и зимние кочевья кыпчаков»[201] 201
  МИТТ. М., Л., 1939. Т. 1. С. 498.


[Закрыть]. Перед нами в общем плане показаны западные и восточные пределы страны кыпчаков, восточные границы которой соприкасаются с территорией киргизов, а западные проходят по р. Урал, где кочевали печенеги, затем огузы[202] 202
  Агаджанов С.Г. Указ. раб. С. 129.


[Закрыть]. Примечательно совпадение времени господства кыпчаков на территории Казахстана, приводимого в легенде, с достоверными историческими фактами. Согласно преданию, Огуз-каган дождавшись возмужания Кыпчака, послал его против взбунтовавшихся (значит, до того ему подчинённых) народов, среди которых упомянуты маджары и башкиры. Кыпчак их усмирил и 300 лет царствовал в этой стране со «времён Огуз-хана до времени Чингисхана»[203] 203
  Кононов А.Н. Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Гази, хана хивинского. М.; Л., 1958. С. 44.


[Закрыть]. Говоря историческими фактами, это вторая половина X в. (время политического осознания кыпчаков в степях Казахстана) до первой трети XIII в. (время монгольского нашествия). Как уже отмечалось, первые появления кыпчаков на территории Казахстана, согласно источникам, фиксируются в VII в., но в этот период они ещё не играли той заметной роли в этнополитической истории Евразийских степей, какую обрели в начале II тысячелетия н.э. Этот период консолидации кыпчаков отмечен в легенде об Огуз-кагане, по всей вероятности, как период «возмужания Кыпчака».

Сравнительно-исторический анализ комплекса данных, содержащихся в пределах об Огуз-кагане и нарративных источниках, позволяет сделать некоторые выводы.

Наиболее ранний период развития кыпчаков протекал в восточной части Центральноазиатских степей в тесной связи с телеской группой племён и древними тюрками. В середине VII в. в степях Центральной Монголии на относительно короткий срок был создан каганат из телеских племён, главенствующее положение среди которых занимали сеяньто (кыпчаки). Из-за междоусобных конфликтов и происков правителей Танского Китая он вскоре был уничтожен. Часть племени сеяньто ушла в Казахстанские степи, оставшаяся группа племён сеяньто поддержала в конце VII в. восстание тюрков и вместе с ними стало одним из организаторов II Восточно-тюркского каганата, в состав которого на вассальной основе вошли племена тогузогузов, которыми союзники правили 50 лет.

Причиной новой волны переселения кыпчаков (сеяньто) в западные края, нашедшей своё отражение и в легенде об Огуз-кагане, и в письменной традиции, послужили события середины VIII в., когда уйгуры и союзные им телеские племена нанесли сокрушительное поражение II Восточно-тюркскому каганату (племенному союзу тюрков и сиров), т.е. тюркам и кыпчакам, и на развалинах последних создали Уйгурский каганат (745–840 гг.) – одно из крупных средневековых государственных объединений, захватившее почти на 100 лет политическую гегемонию в Центральноазиатских степях. Границы нового государства почти полностью укладывались в пределах II Восточно-тюркского каганата, т.е. западные и северные его очертания проходили по Саянским и Алтайским горам. Если древние тюрки в основном влились в этнический состав вновь созданного объединения, то кыпчаки, согласно письменным сведениям и данным археологических источников, ушли в подавляющей своей массе в пределы Восточного и Центрального Казахстана.

Благодаря археологическим исследованиям погребальных памятников центральноазиатского региона, относящимся, к эпохе средневековья, учёные выявили особый тип погребального обряда – трупоположение с конём, характерный исключительно для кочевых племён Евразийских степей и являющийся прямым отражением ведущего положения лошади в хозяйственной жизни этнополитических объединений, тюркских и телеских, Центральной Азии. Этот обряд встречается на огромной территории – от Хангайского плоскогорья на востоке до степей Центрального Казахстана на западе, от Минусинской котловины на севере до Тянь-Шаньской горной системы на юге, – т.е. практически на территории складывания и существования этнополитических объединений тюрков и теле.

Для более конкретной привязки обряда погребения человека с конём к определённой крупной этнополитической группировке центральноазиатских племён следует чётко выявить мнения китайских источников о погребальной обрядности тюрков и теле.

Исконным обрядом погребения у древних тюрков китайские источники называют трупосожжение. Когда умирал представитель тюркского этноса, «тело покойника полагают в палатку… закладывают лошадей и овец и, разложив перед палаткою, приносят в жертву… потом в избранный день берут лошадь, на которой покойник ездил, и вещи, которые он употреблял, вместе с покойником сжигают, собирают пепел и зарывают в определённое время года в могилу»[204] 204
  Бичурин Н.Я. Собр. сведений… Т. 1. С. 230.


[Закрыть]. Как нам представляется, в данном контексте, несмотря на замечание Н.Я. Бичурина о том, что здесь описывается обряд похорон «хана, и по нем знатных и богатых людей»[205] 205
  Там же.


[Закрыть], речь идёт о всеобщей обрядности, присущей как рядовым членам, так и представителям знати тюркского общества. Кроме того, мы имеем информацию китайского источника о том, что тюрки сжигали своих погибших на поле боя воинов[206] 206
  Liu Mau-tsai. Die chinensischen Nachriechten. Bd. 1. S. 95.


[Закрыть], что, бесспорно, свидетельствует о наличии обряда трупосожжения не только у элиты тюркского общества, но и рядовой её массы.

Однако в первой трети VII в., согласно тем же китайским источникам у тюрков произошла смена погребальной обрядности – от сжигания мёртвых они переходят к погребению их в землю[207] 207
  Ibid. S. 193.


[Закрыть]. Такие действия были настолько необычными для современников, что вызвали даже реплику китайского императора Тайцзуна, обвинившего тюрков в нарушении традиции и обычаев предков, что и вызвало, по его мнению, крушение их государства[208] 208
  Там же. С. 203.


[Закрыть]. Именно эти сведения послужили основным аргументом для С.А. Теплоухова, Л.Р. Кызласова, Л.П. Потапова, А.Д. Грача, С.И. Вайнштейна и др.[209] 209
  Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969; Потапов Л.П., Грач А.Д. Тува в составе Тюркского каганата // История Тувы. Т. 1. М., 1964; Грач А.Д. Древнейшие тюркские погребения с сожжением в Центральной Азии // История, археология и этнография Средней Азии. М., 1968; Вайнштейн С.И. Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры // СЭ, 1966, № 3.


[Закрыть], считающих, что погребения с конём принадлежали тюркам (в узком, этническом значении этого термина) и являются наиболее характерным видом археологических памятников в пределах созданных ими тюркских каганатов. Такой вывод исследователей не вызвал бы возражений, если бы мы не имели другой информации китайских хроник, отмечающих, что в 634 г. последний каган I Тюркского каганата Хели был сожжён «по кочевому обычаю»[210] 210
  Бичурин Н.Я. Собр. сведений… Т. 1. С. 256.


[Закрыть], а через пять лет, в 639 г., также был «по кочевому обычаю» кремирован его племянник Хэлоху. Примечательно, что в приведённой информации о погребении Хели-кагана и Хэлоху ничего не говорится о конкретной форме погребений под курганами, насыпанными над их прахом. Подробности, которые, бесспорно, были известны китайским информаторам, просто не приводятся. Как это часто бывает, авторы опускают многие детали, которые им кажутся обычными или уже известными по предыдущим сообщениям и поэтому не заслуживающими внимания, но которые бы отметили наблюдатели, менее знакомые с тюркской этнической средой.

Вероятно, смена погребального обряда у тюрков была лишь временным отступлением от обычаев предков, вызванным совокупностью экстраординарных событий, вполне вероятно, из-за понесённых сокрушительных поражений от телеских племён, среди которых ведущую роль играли сеяньто, и стихийным бедствием, когда у тюрков «свирепствовала зараза, и по южную сторону Долгой стены лежали груды человеческих костей»[211] 211
  Там же.


[Закрыть]. Видимо, боясь распространения эпидемии, император Китая «приказал начальствам принести жертву из вина и сушенного мяса и похоронить их»[212] 212
  Там же.


[Закрыть]. По какому обряду они были погребены – кремации или ингумации, об этом источник, к сожалению, умалчивает, но в этом же самом источнике несколькими строками ниже, при сообщении о смерти Хели-кагана было сказано: «Указано вельможам похоронить его. Труп Хелиев по кочевому обычаю сожжён. Могила его насыпана по восточную сторону реки…»[213] 213
  Там же.


[Закрыть].

Сопоставляя приведённые контексты следует обратить внимание на приказания, свидетельствующие о придворной субординации и номенклатуре. Когда речь идёт о захоронении рядовых членов тюркского этноса (это им, бесспорно, принадлежали «груды человеческих костей»), император «приказал начальствам», а когда речь зашла о представителе верховной власти тюркского общества, хотя и разгромленного, о захоронении Хели-кагана «было «вельможам указано», после чего он был «по кочевому обычаю сожжён». Нам представляется, что и рядовое тюркское население, ставшее жертвой эпидемии, было «по кочевому обычаю» также предано огню, ибо они и мёртвые оставались кочевниками, и гораздо безопаснее умерших от эпидемии сжигать, чем погребать.

Складывается впечатление, что, хотя источники и сообщают о смене у тюрков исконного обряда трупосожжения на чуждое им трупоположение в первой трети VII в., в дальнейшем этот же круг источников не даёт точных, вызывающих доверие, сведений о смене погребального обряда не только рядовых членов тюркского этнополитического объединения, но, наоборот, продолжает утверждать, что у верхушки их общества обряд захоронения остался прежним, т.е. покойников сжигали.

Один из исследователей тюркской погребальной обрядности, по данным археологии, Ю.И. Трифонов пишет: «Не представляют прямых данных для решения вопроса о смене обряда у тугю и археологические материалы, так как из всех погребений с трупоположением мне известен лишь один памятник, возможно, оставленный этой родоплеменной группой, – детская могила с «изваянием»-валуном на Алтае (Кудыргэ). Никакие другие определённо таковыми считаться не могут, если следовать букве летописного источника»[214] 214
  Трифонов Ю.И. Об этнической принадлежности погребений с конём древнетюркского времени (в связи с вопросом о структуре погребального обряда тюрков-тугю) II Тюркологический сборник. М., 1973.


[Закрыть] и, «вероятно, если смена обряда у тугю и имела место, что вызывает большое сомнение, то формой этого обряда могло стать грунтовое погребение, но без коня, т.е. одиночное погребение»[215] 215
  Там же. С. 373.


[Закрыть].

Исходя из сказанного, можно констатировать, что основным типом погребального обряда в VI–VII вв. у древних тюрков, как представителей элиты, так и рядовых кочевников, был обряд трупосожжения человека и коня, сопровождающийся сооружением поминальных оградок и каменных изваяний[216] 216
  Бичурин Н.Я. Собр. сведений… T. 1. С. 230.


[Закрыть].

Кому же в таком случае принадлежали погребения с конём, столь широко представленные в археологических находках, относящихся к раннему средневековью на территории Монголии и Алтая, Южной Сибири и Казахстана? По этому вопросу, существует несколько версий. Принадлежность этого обряда погребениям тюрков, как уже говорилось, недостаточно аргументирована. Д.Г. Савинов считает, что: «погребения с конём скорее относятся к местным телеским племенам, силами которых «тюрки геройствовали и в пустынях севера». Отсюда столь широкое распространение их в Южной Сибири, Казахстане и Средней Азии»[217] 217
  Савинов Д.Г. Этнокультурные связи населения Саяно-Алтая в древнетюркское время // Тюркологический сборник. 1972. С. 343.


[Закрыть]. Согласно Ю.И. Трифонову, погребения с конём, распространённые с VI в. в пределах Тюркского каганата, «по целому комплексу признаков… не могут быть этнически идентифицированы с тюрками-тугю. Они принадлежали другим тюркоязычным племенам… Этими племенами могли быть племена теле»[218] 218
  Трифонов Ю.И. Указ. раб. С. 374.


[Закрыть].

Китайские летописные своды не дают полной картины похоронного обряда у группировки теле, какую они оставили по обряду древних тюрков, так как в телесную этническую группу входили разнообразные племена с различными погребальными обрядами. Однако в них отмечается основополагающая разница в захоронении умерших, заключающаяся в том, что теле в отличие от тюрков не сжигали своих покойников, а хоронили их в земле по обряду трупоположения[219] 219
  Позднеев Д.М. Исторический очерк уйгуров. Спб.,1899. С. 41.


[Закрыть]. Так, уйгуры (одно из крупнейших сильных племён телеской группировки) «мёртвых относят в выкопанную могилу, ставят труп на середине»[221] 221
  Бичурин Н.Я. Собр. сведений… Т. 1. С. 216.


[Закрыть]. Правда, нигде не сообщается о сопроводительном захоронении коня у теле, но вот основное отличие между ними – то, что покойники теле не сжигались, а хоронились, – было зафиксировано в источниках весьма чётко.

Исходя из того, что именно этнополитическому объединению теле в раннем средневековье принадлежала огромная территория восточной и центральной части Евразийских степей – от восточных пределов монгольских плоскогорий до западных окраин Казахстана, от южной кромки таёжных лесов Сибири до северных отрогов Тянь-Шаньских гор, где повсеместно (в большей или меньшей степени) были обнаружены погребения человека с конём, принадлежность которых к тюркам пока не доказана, следует предположить, что погребения человека с конём являлись частью погребальной обрядности телеских племён, а среди них, если сузить круг кандидатов на таковое, – сеяньто (кыпчаки). Во-первых, сеяньто на фоне телеских племён выглядят наиболее скотоводческим народом, приверженным к экстенсивным формам ведения кочевого хозяйства, с преобладанием в их стадах овец и коней. Погребение с конём становится как бы индикатором их хозяйственной деятельности, отражением главенствующей роли лошади в повседневной кочевой жизни кочевника-сеяньто, в хозяйстве (пища, транспорт), военном деле и идеологии.

Во-вторых, основной территорией кочевания сеяньто во второй половине VI–VII вв., как известно, был район южных склонов Алтайских гор в Западной Джунгарии, где для того периода был наиболее полно представлен обряд погребения с конём. Помимо Алтая такой тип погребения был обнаружен в центральной и западной частях Тувы[222] 222
  Грач А.Д. Археологические раскопки в Монгун-Тайге и исследования в Центральной Туве. Полевой сезон 1957 г. // Тр. ТКЭАН. 1960. Т. 1; Трифонов Ю.И. Древнетюркская археология Тувы // УзТНИИЯ ЛИ. 1971. Вып. 15.


[Закрыть], в Минусинской котловине[223] 223
  Киселев С.В. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край в 1928 г. // Ежегодник Гос. музя им. Н.М. Мартьянова. Минусинск. 1929. Т. 6. Вып. 2.


[Закрыть], бытовал такой обряд и в Центральном Казахстане, правда, материалы по нему пока представлены весьма скромно.

Конечно, эти одновременные погребения, помимо общей объединяющей их черты сопроводительного захоронения коня, имели между собой и отличия по существенным деталям обряда, что всегда являлось прочным этническим индикатором. Такие существенные отличительные черты погребальной обрядности, как тип наземных сооружений, могильной ямы (простая грунтовая, грунтовая с подбоем, с дном могильной ямы на разных уровнях и т.д.), расположение в них человека и коня (ориентировка их, взаимное расположение костяков человека и коня и др.), набор сопроводительного инвентаря, сочетание их в одном погребальном комплексе, свидетельствуют о неоднородности этих памятников. Это разнообразие следует связывать не с различием социального, имущественного порядка, хотя и это надо иметь в виду, а с различием этнического порядка. Какова, в таком случае, была типичная, погребальная обрядность для телесного племени сеяньто – кыпчаков кроме известного нам, присущего им трупоположения с конём?

Благодаря интенсивным археологическим работам, проводимым в последние десятилетия в Восточном Казахстане, в Верхнем Прииртышье и в Юго-Западных отрогах Алтайских гор, где в 60-е гг. работала археологическая экспедиция Усть-Каменогорского пединститута и краеведческого музея под руководством Ф.X. Арслановой, а в 1980–1983 гг. – Шульбинская археологическая экспедиция Института истории, археологии и этнографии АН КазССР под руководством автора книги, количество погребений с трупоположением, исследованных экспедициями, увеличилось почти на 100 ед. Они были представлены двумя основными категориями – погребением с конём или его частями (шкурами животных?) и погребением без конских остатков[225] 225
  Кадырбаев М.К. Памятники ранних кочевников Центрального Казахстана // Тр. ИИАЭ АН КазССР. 1959. Т. 7. С. 183–189; Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. Алма-Ата, 1987. С. 115–247.


[Закрыть].

Тщательный анализ такого большого количества конско-всаднических погребений, причём обнаруженных в одном компактном регионе, позволили выделить среди них очень устойчивый вариант погребения с конём, характеризующийся левосторонним по отношению к человеку расположением лошади и однонаправленной с ним ориентировкой (головой на восток и северо-восток)[226] 226
  Ахинжанов С.М., Трифонов Ю.И. К происхождению и этнической атрибутики погребальных памятников Верхнего Прииртышья VIII–X вв. // Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1984. С. 158.


[Закрыть].

Могилы именно этого варианта, сочетавшиеся преимущественно с двумя группами захоронений (в простых ямах и ямах с приступками) и представленные в данном сочетании подавляющим большинством верхне-прииртышских погребений с конём, находят себе настолько близкие параллели в некоторых памятниках Горного Алтая (Туэкта, курганы 4, 7, 9, кольца 1.5; Яконур, курган I, могила I и др; Берель, курганы 2, 3; Катанда II, курган 1 и др.), которые, в свою очередь, отчётливо выделяются среди саяно-алтайских могил в самостоятельные разновидности захоронений, что вполне обоснованно могут быть объединены с ними в особый тип погребений с конём, регионально охватывающий, таким образом, крайне западные и юго-западные районы Горного Алтая и казахстанский Алтай[227] 227
  Ахинжанов С.М., Трифонов Ю.И. К происхождению… С. 154.


[Закрыть].

Принципиальное значение при этом приобретает факт общепринятой датировки отдельных вышеперечисленных погребений единого типа не позднее VII в. (Берель – 2, 3; Кокса – 1), что свидетельствует о первоначальной локализации их на юго-западе Горного Алтая и последующем распространении на территории Восточноказахстанского Прииртышья, где вообще пока не зафиксировано ни одного погребения с конём, твёрдо датирующегося ранее VIII в.

Трупоположения человека с конём, относящиеся к выделенному типу, раньше VIII в. и не могли появиться ввиду сложившейся здесь этнополитической обстановки. Как уже говорилось, с конца VI в. на территории между восточным Тянь-Шанем и юго-западными отрогами Алтая кочевали сеяньто-кыпчаки, которым и принадлежали археологические памятники на склонах юго-западного Алтая, датируемые не позднее VII в. На Иртыше и в Восточном, а затем в Центральном Казахстане сеяньто-кыпчаки появляются в середине VIII в., после разгрома II Восточно-тюркского каганата и племенного союза тюрков и сиров уйгурами. Именно этим временем датируются погребения вышеуказанного типа в Верхнем Прииртышье[228] 228
  Археологические памятники в зоне затопления… С. 244.


[Закрыть]. Подобный тип погребения с конём, в котором костяк лошади расположен слева от человека и ориентирован головой в одну с ним сторону (на восток), принадлежал, очевидно, одной, монолитной племенной единице. Этой единицей, скорее всего, была определённая группа кыпчакских племён, обитавших до появления в Восточном Казахстане ещё далее к востоку в северо-западных регионах монгольских степей, где они именовались в VI–VII вв. под именем сеяньто.

Таким образом, современное состояние археологических данных позволяет выделить для восточных регионов обитания сеяньто этот специфический кыпчакский археологический комплекс и, что существенно, находит своё продолжение в половецких захоронениях с конём в южнорусских степях в XI–XIII вв., где современные исследователи средневековых кочевнических древностей С.А. Плетнева и Г.А. Фёдоров-Давыдов[229] 229
  Плетнва С.А. Кочевники средневековья. Поиски ист. закономерностей. М., 1982. С. 61; Фёдоров-Давыдов Г.А. Кочевники Вост. Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966. С. 145.


[Закрыть] отличают их от других кочевнических восточноевропейских археологических комплексов (печенегов, тюрков, чёрных клобуков). Свойственный половцам обряд захоронения человека с конём под каменно-земляными курганами, ориентированного головой на восток, почти не изменился (правда, конь иногда обращён головой и на запад) и сохранился на новых местах, на «обретённой родине», где кыпчаки уже под именем половцев, данным им новыми соседями – русскими, несмотря на более чем четырёхвековой временной разрыв между двумя историческими фактами их жизни, продолжали хоронить умерших сородичей по обычаю своих предков, что свидетельствует об этногенетических и этнокультурных непрерывающихся связях сопоставляемых половецких и кыпчакских памятников, чей специфический обряд трупоположения человека с конём зародился и широко бытовал среди телеской группировки племён Центральной Азии, одной из двух главенствующих в этом регионе в середине I тыс. н.э. этнополитической тюркоязычной коалиций кочевых скотоводческих в своей основе народов.

Из сказанного следует однозначный вывод: кыпчаки с самых ранних упоминаний на страницах исторических источников связываются с тюркоязычной этнической средой.

По вопросу о языковой принадлежности кыпчаков Н.А. Баскаков пишет: «Половецкий (куманский или кыпчакский) язык… относится к кыпчакско-половецкой подгруппе кыпчакской группы тюркских языков. Данная подгруппа языков, сохраняя в своей основе кыпчакские черты, приобретала также в результате поглощения кипчакскими языками других родственных языков некоторые общие черты с огузскими и отчасти булгарскими языками»[231] 231
  Баскаков Н.А. Тюркские языки. М., 1960. С. 146–148.


[Закрыть].