Текст книги "Кыпчаки в истории средневекового Казахстана"

Автор книги: Сержан Ахинжанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Сражение в Междуречье

К западу от истоков Тобола на границе Актюбинской и Оренбургской областей, на широте 52°, в районе юго-восточных отрогов Уральских гор в том месте, куда был направлен поход Мухаммеда, течёт небольшая р. Кумак. С северной стороны в неё впадает р. Джарлы. Возможно, эти две реки являются теми реками, о которых ещё в XIII в. упоминал Джувейни – Кимач и Кайлы. В долинах этих рек, согласно источникам, на берегу Джарлы, в начале лета 1216 г. произошло первое сражение монгольских войск с армией Хорезмшаха. События развивались следующим образом.

Монголы под начальством Субэдэя и Джебе (в походе принимал участие, согласно некоторым источникам, и Джучи) за день до битвы с хорезмшахом настигли меркитов и в бою между Кайлы и Кимач окончательно уничтожили их. В тот же день к вечеру к полю боя подошёл султан и, узнав от раненного меркита, что монголы только недавно покинули место сражения, бросился в погоню за ними и настиг на рассвете следующего дня.

Битва между монголами и хорезмийцами происходила севернее, на берегу Джарлы. В «Юаньши» сказано, что сражение между ними произошло на р. Хуйли, которую И. Маркварт отождествил с Кайлы[846] 846
  Marquart I. S. 133.


[Закрыть]. Бой продолжался весь день и не принёс результатов ни одной из сторон. С наступлением темноты Субэдэй отвёл своё войско на восточный берег реки и, предварительно для маскировки разложив костры, отступил. Джузджани также говорит, что между двумя армиями, отошедшими на отдых, находилась маленькая речка.

В китайских источниках имеются сведения и о местности, которую можно сравнить с р. Кумак. Во время свидания с вдовой киданьского принца Чингисхан подробно рассказал ей, как её старший сын спас Джучи, когда последний был окружён мусульманскими воинами в местности, называемой Кумак[847] 847
  Джувейни. Указ. раб. Т. 2. С. 370.


[Закрыть]. Совпадение сведений о бое Джучи с хорезмшахом в китайских и мусульманских источниках не оставляет сомнений в идентичности р. Кимач Джувейни и местности Кумак китайских авторов. В то же время местность Кумак соответствует современной р. Кумак.

К этому месту относят данное столкновение и другие исследователи. В.Ф. Минорский предполагал, что это, вероятно, Иргиз и Тургай[848] 848
  Minorsky V. Sharaf al-Zaman ‘Tahir Marvazi… P. 100.


[Закрыть], и таким образом, по его мнению, битва произошла между этими реками. По И. Маркварту, битва произошла южнее р. Иргиз[849] 849
  Marquart I. S. 130.


[Закрыть], по Г.Е. Грумм-Гржимайло – на берегах Иргиза[850] 850
  Грумм-Гржимайло Г.E. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 2. Л., 1926. С. 425.


[Закрыть]. В.В. Бартольд не указывает точного местонахождения поля боя. Он считает, что сражение произошло где-то в Тургайских степях. Мы утверждаем, что первое столкновение монгольских войск с армией хорезмшаха Мухаммеда произошло на крайнем севере Казахских степей, в окрестностях Уральских гор, в междуречье Кумак и Джарлы. Этот район являлся крайним пределом влияния хорезмшахов в конце XII – начале XIII вв. Конечно, влияние было только номинальным, оно основывалось, видимо, на том акте подчинения Алп-Кара Урана с «сыновьями югуров», о котором сообщалось в 1182 г., ибо из сообщений Джузджани видно, что Мухаммед впервые появился в своих так называемых подчинённых районах только в 1216 г. Как бы-то ни было, Рашид ад-дин отмечал, что султан подошёл к пределам своей страны, и границы её проходили в районе двух рек – Кумак и Джарлы.

Итак, в ходе наших исследований мы установили место первого столкновения монголов и хорезмийцев: им были, во-первых, пределы влияния, хотя и номинального, правителей Хорезма в кыпчакских степях; во-вторых, северные границы области Югур. В этом месте, согласно «Юаньши», находилось независимое владение кыпчаков. В то же время в стране Югур обитали, очевидно, и югуры, или уйгуры, давшие своё имя этой кыпчакской области. Вспомним, что «сыновей югуров» в 1182 г. к Дженду привёл Алп-Кара из племени уран, т.е. в местности Югур обитали и кимаки-уранийцы. Жили там и йемеки, ведь отец Иналчука Кадыр-хан был Иакафтан Йемекский. Также здесь кочевали представители племён ильбари.

В итоге получается, что в кыпчакской области Югур вместе проживали кыпчаки, канглы, йемеки, югуры, уранийцы, байауты и ильбари. Недаром, когда Бату-хан захватил Дешт-и Кыпчак, источник сообщал, что «под власть Бату попали все земли племён Туркестана: он покорил в этих краях племена кыпчак: канглы, йемек, ильбари…»[851] 851
  СМИЗО. Т. 2. С. 16.


[Закрыть].

Вся пестрота этнического состава населения Дешт-и Кыпчака, как в зеркале отражается в генеалогическом древе матери хорезмшаха Мухаммеда Теркен-хатун. По Несеви, она происходила из байаутов, ветви йемеков[852] 852
  Несеви. Т. 2. С. 44, 72.


[Закрыть], по Джувейни – она была из канглов[853] 853
  Джувейни. Т. 2. С. 465.


[Закрыть]. Согласно Джузджани, её отец был кыпчакский хан по имени Икран (Кыран)[854] 854
  Джузджани. Т. 1. С. 240.


[Закрыть], Рашид ад-дин писал, что гвардия Мухаммеда состояла из уранийцев, соплеменников Теркен-хатун[855] 855
  Рашид ад-дин. Т. 1. Кн. 2. С. 209.


[Закрыть]. «Наиболее тёмным вопросом в истории Центральной Азии» называл соотношение этих названий в родословной Теркен-хатун П. Пелльо[856] 856
  Пеллью П. Указ. раб. С. 95.


[Закрыть]. Но, несмотря на «тёмное прошлое» этой женщины, её генеалогия указывает на то, что в истории кыпчакских племён существовал такой период, когда все они объединялись в некий общий союз, под единым руководством, который приходился наконец XI – начало XII в., когда положение в степных просторах от Иртыша до черноморских степей после бурных событий, вызванных миграцией племён середины XI в. относительно стабилизируется.

Два владения

Под ударами хорезмшахов в 30-х гг. XII в. конфедерация племён разделилась на два подразделения. Кыпчаки образовали два владения: одно к северу от Аральского моря, другое Сыгнакское. Недаром только с середины XII в. в источниках появляются известия о Сыгнакском владении «неверных» кыпчаков. На них собрался совершить поход, в 1156 г. Атсыз. Поход в тот период не состоялся, но вообще с этого времени Сыгнак стал объектом постоянного внимания хорезмшахов, которые в конце концов к началу XIII в. подчинили его.

Более независимыми были владения кыпчаков к северу от Аральского моря в области Югур. Здесь даже образовалась своя независимая династия. Основатель династии был некий Кунан. Сын его носил имя Сомона. У последнего родился сын Инасы, правивший вплоть до нашествия монголов, хотя он был очень стар. У него также был сын по имени Хулусумань и внук Бандуча. Знаменитый Тутуха, которому посвящена биография в «Юаньши», был сыном Бандучи. Все они из поколения в поколение были государями кыпчаков[857] 857
  Кычанов Е.И. Сведения в «Юаньши»… С. 62.


[Закрыть]. К сожалению, имена представителей династии достаточно не отождествляются с известными нам именами ханов кыпчаков. П. Пелльо предполагал, что имя Инаси, возможно, есть производное от Инал, т.е. титула, означавшего наследника престола, отмечая, однако, что с филологической точки зрения он не может объяснить переход Инасы в Инал[858] 858
  Пелльо П. Указ. раб. С. 103.


[Закрыть].

Интересно, связать имя сына Инасы Хулусумана с предводителем восстания кыпчаков, вспыхнувшего в 1237 г. в степях Западного Казахстана. В «Ганьму» сказано: в «Кинча отстаёт от срединного государства (Китай) на 30 тыс. ли. Летом ночи бывают чрезвычайно коротки. Солнце едва закатится и тотчас встаёт. Мунке с армией пришёл к морю. Неожиданно поднялся сильный ветер, и воды морские пересохли. После чего он пошёл дальше и вырубил народ, а старейшину Бачманя живого взял в плен…»[859] 859
  Иакинф (Бичурин Н.Я.) История первых четырёх ханов из дома Чингисова. Спб., 1829. С. 273.


[Закрыть]. Важный параллелизм в обозначении физических явлений в области Кинча в «Юаньши» при описании биографии Тутуха, предки которого, появившись здесь, приняли имя Ильбари, и в «Ганьму», манским источникам, из племени ильбари. Всё это заставляет предполагать, что под Бачманем надо подразумевать Хулусманя. Действительно, Бачмань был убит в 1237 г., значит, до своей гибели он жил в тот период, когда должен был действовать и Хулусмань. Оба они обитали на одной и той же территории по имени Кинча, расположенной в 30 т. ли от Китая, и оба были из племени ильбари.

Как отмечается в «Юаньши», это кыпчакское владение было независимым, в то же время хорезмшах считал его своей землёй, хотя, как мы уже отмечали, до событий 1216 г. он не совершал походов. На каком же основании хорезмшахи считали этот район своими владениями? Ответ даёт небольшое замечание в «Юаньши», отмечающее, что во владениях Инасы «произошли большие беспорядки»[860] 860
  Кычанов Е.И. Сведения в «Юаньши»… С. 62.


[Закрыть]. Можно предположить, что приход в 1182 г. к границам Дженда Алп-Кара Урана с «сыновьями югуров», т.е. кыпчаками-уранийцами из страны Югур, явилось следствием тех беспорядков, о которых коротко упоминается в «Юаньши». Принятие их Текешом под своё покровительство и послужило тем юридическим фактом, который заставил хорезмшаха считать области, откуда прибыли кыпчаки, своими владениями.

Таким образом, мы установили факт существования в предмонгольское время в Дешт-и Кыпчаке двух основных владений кыпчаков – Сыгнакского, находившегося в зависимом положении от Хорезма, и независимой территории кыпчакских племён, расположенной в области Югур к северу от Аральского моря.

Несмотря на существовавший раздел, население в обеих частях по составу было одинаковым, хотя к северу от Аральского моря помимо кыпчаков преобладали ильбари и йемеки. Об обитании последних в XII в. в районе р. Камы сообщают русские летописи под именем «половцев емякове»[861] 861
  ПСРЛ. Т. I. С. 389. Т. 10. С 9.


[Закрыть]. Махмуд Кашгарский в перечне тюркских народов помещает, йемеков рядом с башкирами, издавна жившими в Приуралье[862] 862
  МК. Т. 1. С. 64.


[Закрыть]. Согласно Наджибу Хамадани, Саксин страдал от набегов обитавших здесь йемеков и кыпчаков[863] 863
  Агаджанов С. Очерки истории огузов… С. 162


[Закрыть].

Канглы

В Сыгнакских владениях преобладали кыпчаки, уранийцы-кимаки и канглы. Во время Махмуда Кашгарского ещё не существовало народа канглы, слово «канглы» приведено у него только как «имя знатного человека среди кыпчаков»[864] 864
  МК. Т. 3. С. 379.


[Закрыть]. Согласно С.Г. Кляшторному, возникновение этнонима канглы «тесно связано с завоеванием кимако-кыпчакскими племенами древних печенежско-огузских земель по Сырдарье и в Приаралье»[865] 865
  О соотношении этнонимов канглы-кангар-кенгерес-кангюй подробно см.: Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические памятники. М., 1964. С. 161–179.


[Закрыть]. С.А. Толстов рассматривает этот этноним как переоформление этнонима кангар (кенгерес) в результате ассимиляции части печенежских племён кыпчакской конфедерацией[866] 866
  Толстов С.П. Города гузов. С. 101.


[Закрыть]. Принятие его первоначально верхушкой кыпчакских родов выражало стремление связать себя с древней генеалогической традицией завоёванных земель, прежде всего по Сырдарье, и таким путём легитимировать свои права на власть над страной[867] 867
  Кляшторный С.Г. Указ. раб. С. 179.


[Закрыть]. Так что под канглы надо видеть не какое-то новое этническое наслоение, а производное от метизации огузско-печенежских и кыпчакских племён. Не удивительно, что этот этноним появляется в начале XII в., когда кыпчаки обосновываются вдоль восточного побережья Сырдарьи и к северу от Аральского моря. Поэтому ал-Нувейри и Ибн Халдун свидетельствуют, что канглы (кангароглы) входили в состав кыпчаков как одно из их племён[869] 869
  СМИЗО. Т. 1. С. 539–540, 541.


[Закрыть]. О жителях степей к востоку от р. Урал Рубрук писал: «Прежде там были некие команы (кыпчаки), называемые кангле»[870] 870
  Путешествия…


[Закрыть].

Что касается расселения канглов, то они, согласно источникам, обитали до нашествия монголов в основном в Сыгнакском владении кыпчаков, и, значит, мы вправе ожидать встретить их летние кочёвки на Иртыше, а зимовки – в долине Сырдарьи, Чу и Таласа. И действительно, Рашид ад-дин пишет, что кочевья канглов находились в верховьях Иртыша по соседству с найманами[871] 871
  Рашид ад-дин. Т. 1. Кн. 2. С. 209.


[Закрыть]. На юге канглы соприкасались с карлуками Семиречья. Поздний информатор Абулгази сообщал о них: «Канглы жили вместе с туркоманами, перешедши в область тюркменов, они поселились на берегах Иссык-Куля, Джуды и Телеща, здесь жили много лет»[872] 872
  Абулгази. Родословное древо тюрков. 1906. С. 34.


[Закрыть]. Мы уже писали, ссылаясь на замечание Махмуда Кашгарского, что под туркменами можно подразумевать, и карлуков. Живя в соседстве с карлуками в Семиречье, канглы попали в зависимость от местных караханидских владетелей, чья резиденция находилась в Баласагуне. В XII в. караханиды слабеют, и, как отмечал Джувейни, владетель Баласагуна «теперь не силён и не могуч. Карлуки и тюрки-канглы не только не утруждают себя в верности ему и досаждают ему, совершая набеги на его подданных, грабя скот и имущество»[873] 873
  Джувейни. Т. 1. С. 355.


[Закрыть]. Доведённый до отчаяния и будучи не в состоянии отбить набеги канглов, правитель Баласагуна обратился за помощью к каракитаям, которые не замедлили воспользоваться предоставленной возможностью, и «гурхан воссел на престол Баласагуна. С потомка Афросиаба он снял титул хана, дав ему титул илек-туркмен… Когда прошло некоторое время, и его люди освоились и скот их набрался в теле, он подчинил канглы под свою власть»[874] 874
  Джувейни. Т. 1. с. 355.


[Закрыть].

Тот факт, что каракитаям сначала нужно было собраться с силами, чтобы покорить канглы, показывает силу и значение канглов в Дешт-и Кыпчаке. Имеется китайское известие о посольстве канглов вместе с найманами в Китай к императору династии Цинь между 1160 и 1190 гг.

Таким образом, мы предполагаем, что канглы до монгольского нашествия обитали в Сыгнакском владении кыпчаков, кочуя от Иртыша до низовьев Чу и Таласа. Известия же Плано Карпини и Рубрука о канглах севернее Аральского моря относится к более позднему времени после монгольских завоеваний, когда канглы переселились западнее к Аральскому морю.

Глава 5
Общественный строй и форма государственной организации кыпчаков в предмонгольское время

В силу особенностей среды обитания и специфики кочевого типа хозяйственно-культурной деятельности кыпчакское общество в XI – начале XII в. характеризуется определёнными особенностями в системе материального производства, в сфере социальных отношений, системе общественного строя, социальной и государственно-политической организации. Решение этих вопросов тесно связано с разработкой многих вопросов истории кочевых народов Евразии, выявлением и всесторонним изучением наиболее общих закономерностей в развитии кочевых социумов[875] 875
  См.: Марков Г.Е. Кочевники Азии. М., 1976; Фёдоров-Давыдов Г.Л. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973; Хасанов А.М. Социальная история скифов. М., 1975; Викторова Л.Л. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры. М., 1980; Султанов Т.И. Кочевые племена Приаралья в XV–XVII вв., 1982; Плетнева С.А. Кочевники средневековья. Поиск исторических закономерностей. М., 1982; Масанов Н.Э. Проблемы социально-экономической истории Казахстана на рубеже XVIII–XIX вв. Алма-Ата, 1984; Андрианов Б.В. Неоседлое население мира: историко-этнографическое исследование. М., 1985; и др.


[Закрыть].

Если прежде кочевничество понималось как особая форма хозяйственных занятий, социально-политической организации общества, то в последнее время было выдвинуто положение, имеющее большое эвристическое значение. Суть его в том, что кочевничество, с одной стороны, являлось особой формой взаимодействия общества и природы, а с другой – особой формой адаптации человека в специфических условиях среды обитания и базировалось на утилизации природных ресурсов по преимуществу биологическими средствами производства[876] 876
  Марков Г.Е., Масанов Н.Э. Значение относительной концентрации и дисперсности в хозяйственной и общественной организации кочевых народов // Вестник МГУ. Сер. Истор. 1985. № 4. С. 86–96.


[Закрыть]. Несомненный интерес в этой связи представляет анализ материальной и духовной культуры, хозяйства и образа жизни, социальной организации и общественного строя, вопросов функционирования и жизнедеятельности кыпчакского кочевого социума исходя, разумеется, из тех возможностей, которые нам предоставляют письменные, археологические и другие источники.

Формы хозяйства у кыпчаков

Согласно показаниям средневековых информаторов и данным археологических исследований, жители Дешт-и Кыпчака выглядели наиболее кочевым народом среди многих этносов и этнических групп Евразийских степей. Кочевой образ жизни кыпчаков неумолимо накладывал на их психологию, мировоззрение настолько глубокий отпечаток, что они и де представляли себе другого образа жизни. В этой связи можно привести в качестве образца один из ярких примеров, свидетельствующих о чрезвычайно глубоком проникновении в сознание кочевников особенностей их хозяйственно-культурной деятельности, а следовательно, осознании собственного отличия от жизни других народов, что находит своё концентрированное выражение в противопоставлении мы – они: «Мы – жители степи. У нас нет ни редких, ни дорогих вещей, ни товаров, главное наше богатство состоит в лошадях: мясо и кожа их служит нам лучшей пищей и одеждою, а приятнейший напиток для нас – молоко их и то, что из него приготовляется, в земле нашей нет ни садов, ни зданий; места наших развлечений – пастбища скота и табуны лошадей, и мы ходим к табунам любоваться зрелищами коней»[877] 877
  Материалы по истории казахских ханств XV–XVIII вв. Алма-Ата. 1969. С. 226.


[Закрыть].

Сказанное можно проиллюстрировать. На обширнейшей территории Казахстана кочевой тип хозяйственной деятельности, господствовавший с начала I тыс. до н.э., носил экстенсивный характер. «Население обитает в юртах и кочует летом и зимой по пастбищам, лугам и около вод. Их богатство… овцы. Их пища – летом молоко, а зимой сушёное мясо»[878] 878
  Акишев К.А. К проблеме происхождения номадизма в аридной зоне Древнего Казахстана // Поиски и раскопки в Казахстане. Алма-Ата, 1972.


[Закрыть], – доносит до нас анонимный автор «Худуд ал-Алама». Как видим и тип одного из древнейших видов передвижного жилища, приспособленного к кочевому образу жизни, – юрта[880] 880
  Бартольд В.В. «Худуд ал-Алам». Л., 186.


[Закрыть], и пища – продукты животноводства молоко и мясо – являются атрибутами, присущими в основном народу с подвижным укладом жизни.

Согласно данным письменных источников и археологических материалов, можно представить и видовой состав животных, преобладавших в стадах кыпчаков. Например, Гардизи писал, что они владеют стадами коров и баранов, верблюдов у них нет[881] 881
  Маргулан А.X. Казахское прикладное искусство. Алма-Ата, 1986. Т. 1. С. 89–107; Муканов М.С. Казахская юрта. Алма-Ата, 1981.


[Закрыть]. Последняя фраза Гардизи об отсутствии у кочевников верблюдов свидетельствует только о том, что в его контексте речь идёт о территориях с холодным северным климатом, где верблюды не могли существовать, а не полном отсутствии в видовом составе стада кыпчаков. Главное богатство кочевников – их скот четырёх видов (лошади, овцы, верблюды, крупный рогатый скот) – воспето в эпосе разных тюрко-монгольских народов. Даже русские летописи, описывая, например, поход Владимира Мономаха в 1103 г. на донецких половцев, сообщают, что русские в качестве трофеев взяли тогда «скот и овец, коней и верблюдов»[882] 882
  ПСРЛ. Т. 1. С. 277.


[Закрыть]. Вероятно, крупный рогатый скот разводился только в местах, пригодных для его содержания, в районах с более или менее умеренным климатом и отличным травостоем. Верблюды имели подсобное значение и разводились далеко не везде (на севере ареала их не знали) и вышеприведённое свидетельство Гардизи служит веским доказательством этого. Овцы играли одну из первостепенных ролей в повседневной жизни кыпчаков, ибо баранина служила основной пищей кочевых народов, к тому же овцы быстро восполняли запасы мяса, жира, а их шерсть и овчина служили для изготовления одежды и войлока, необходимых кыпчакам в их повседневном обиходе. Но любовь у кыпчаков, как и у большинства номадов, вызывали кони – «жемчужный скот»[883] 883
  См.: Шнирельман В.А. Происхождение скотоводства. М., 1980; Ковалевская В.Б. Конь и всадник: Пути и судьбы. М., 1977.


[Закрыть], наиболее ценная и престижная часть стад[884] 884
  Кузьмина Е.Е. Распространение скотоводства и культ коня у ираноязычных племён Средней Азии и др. народов Старого Света. См.: Средняя Азия в древности и средневековье: история и культура. М., 1977. С. 28–52; и др.


[Закрыть].

В условиях кочевого быта лошадь была незаменимым животным, благодаря исключительной подвижности и выносливости, позволявшей осваивать далёкие земли, совершать продолжительные перекочёвки и опустошительные набеги. В степях Казахстана в эпоху средневековья «лучших коней приносили в жертву. Череп, и копыта коня служили оберегом… поклонялись наскальным изображениям копыт скакуна, которые в огромном количестве открыты в Центральном Казахстане, в горах Каратау и на Мангышлаке. Эти рисунки казахи называют тулпартас – камень скакуна. Аль Бируни и Казвини отмечали, что этим рисункам поклонялись огузы и кыпчаки. Изображение копыт скакуна встречается на обожжённых кирпичах мавзолеев центрального Казахстана, например, мавзолея. Келин-там на реке Кенгир (XIII в.)»[885] 885
  Маргулан А.X. Казахское прикладное искусство… С. 31.


[Закрыть]. Кроме своего военного и культового значения лошадь играла большую роль в повседневной жизни кыпчаков как транспортное и тягловое животное. Не последнее место в пищевом рационе кыпчаков имела конина, причём мясо нежеребившейся кобылы считалось лучшей пищей, пиршественным блюдом, а кумыс был приятнейшим и любимым напитком кочевников. Чрезвычайно важную роль играла лошадь и в процессе воспроизводства стада, поскольку в суровые зимы и в периоды джутов, когда трава была недоступна другим видам скота, только лошадь, умеющая тебеневаться при глубине снежного покрова до 40 см, могла обеспечить овцам и крупному рогатому скоту доступ к пастбищной растительности. У всех кочевников существовали правила совместного и последовательного выпаса скота в зимний период, когда после прогона лошадей на пастбищах выпасались другие виды животных. Такой метод содержания скота на подножном корму и летом и зимой обусловливал преобладание в скотоводческом хозяйстве кыпчаков овец и лошадей, хорошо приспособленных к резко континентальному климату аридной зоны Дешт-и Кыпчака.

Лошадь была не только средством воспроизводства стада, но и основой социальной дифференциации, показателем богатства, мерилом благосостояния жителя степи. Табуны коней принадлежали в основном представителям социальной верхушки и были чрезвычайно многочисленны.

Тамим ибн Бахр во время поездки в степи Центральной Монголии в начале IX в. отмечал у царя кимаков наличие породистых лошадей «с тонкими копытами», которых было не менее 20 тыс. В тот же центральноазиатский период своей истории кыпчаки (первоначально известные более под именем сеяньто), согласно китайским хроникам, славились своими косяками лошадей; которых они часто предлагали в подарок китайским императорам. Исхак ибн ал-Хусейн, говоря о территории Центрального Казахстана, писал: «Там водятся стада неукротимых лошадей, которые иногда дичают в пустынях»[887] 887
  Умняков И.И. Компендиум испано-арабского географа Исхака ибн Хусейна и его сведения о хазарах и тюрках // ИГГО. 1939. Т. 21. С. 114.


[Закрыть]. Согласно «Ганьму», в стране Кинча (Кыпчак) проживает народ, очень богатый лошадьми[888] 888
  Бичурин Н.Я. История первых четырёх ханов… С. 274.


[Закрыть]. Тибетский источник XIV в. сообщает: «Люди этой земли (Кинча) по большей части владеют богатствами. Именно многие из них были владельцами десяти тысяч прекрасных лошадей»[889] 889
  Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969. С. 164.


[Закрыть]. Изучение костных остатков животных, обнаруженных в процессе археологических исследований на территории Казахстана, также свидетельствует о преобладании в кыпчакских стадах овец и лошадей[890] 890
  Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС.


[Закрыть].

Об этом же свидетельствует большое количество терминов, связанных с животноводческим хозяйством; прежде всего с обозначением названий домашних животных, их масти, возраста, специализации лошадей и овец, а также крупного рогатого скота и верблюдов. Эти термины, которые сохранились и дошли до нас благодаря словарному запасу, содержавшемуся в средневековых толковых словарях, употреблялись жителями Дешт-и Кыпчака. В «Словаре тюркских наречий» Махмуда Кашгарского, в арабо-кыпчакских глоссариях XIII–XIV вв. приводятся с арабским толкованием или в прямом переводе многие кыпчакские термины и лексические обороты, отражающие хозяйственно-животноводческие реалии, существовавшие в ту эпоху в кыпчакской общетюркской среде. В частности, в них приводится большое количество слов, связанных с коневодством, овцеводством, верблюдоводством и другими видами кочевнического хозяйства: койун – овца, баран, Tinii койун – овца, козу – ягненок, коч, кочкар – баран-производитель, токлы – годовалый ягнёнок, пишек – двухлетний баран, укеч – трёхлетний баран, сагыр, инек – корова, огуз – вол, буга – бык, бузагу – телёнок, тана – годовалый телёнок, теве – верблюд, шген – верблюдица, кошек – верблюжонок, бота – верблюжонок, бугра – верблюд-производитель, ат – лошадь, айгыр – жеребец, кысрак – молодая кобылица, иорга, ошкун – иноходец, бе – кобыла, тай – двухлетка, кулун-кулунчак – годовалый жеребёнок, кунан – трёхлетка и т.д.[892] 892
  Курышжанов А. Исследование по лексике старокыпчакского письменного источника XIII в. «Тюркско-арабского словаря». Алма-Ата, 1970. С. 3–4; Номинхонов Ц. Термины животноводства в тюркских и монгольских языках // Труды сектора востоковедения. Алма-Ата. Т. 1. 1959. С. 87–117.


[Закрыть]

Наличие в кыпчакских стадах большого количества лошадей и овец, а также крупного рогатого скота и верблюдов, требовало обширных пастбищ с достаточными кормовыми ресурсами и не бедных водой. «Трава и вода» – постоянная формула определения условий жизни любого кочевого социума, начиная с самых первых письменных известий о них. Кыпчаки также совершали определённые перекочёвки. Но это было не беспорядочное блуждание по степным просторам в поисках случайных благоприятных выпасов, а строгое, регламентированное передвижение по устоявшимся, постоянным маршрутам, изменить которые могли только серьёзные экономические, социальные или политические причины[893] 893
  Фёдоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы… М., 1966. С. 197.


[Закрыть]. Отличительной чертой этой формы скотоводства является большой радиус кочеваний и отсутствие длительных стоянок, что было одним из условий существования экстенсивного кочевого скотоводства.

В X в. кимаки кочевали на огромном расстоянии, имея летние выпасы в долине Иртыша, а зимние пастбища – в землях огузов в нижнем течении Сырдарьи. Этот маршрут сохранялся и в XII в., когда степи Казахстана попали под влияние кыпчаков и канглов. О последних источники сообщают, что они соседствуют с найманами на Иртыше, в то же время их земли оказываются и в окрестностях Баласагуна, в долинах Таласа и Чу. Кыпчаки, содержавшие свои стада на территории современного Западного Казахстана, лето проводили в южных отрогах Уральских гор, на зиму же откочёвывали к югу, в окрестности Аральского моря, в низовья Сардарьи. Ан-Нувейри сообщал о кыпчаках: «Это обитатели шатров, которые не живут в домах и не селятся в строениях, но проводят лето в одной земле, а зиму – в другой»[894] 894
  СМИЗО. Т. 1. С. 539.


[Закрыть]. Аналогичная картина наблюдается, и в половецких степях. Ибн ал-Асир писал: «Земля кыпчаков богата пастбищами зимою и летом, в ней есть места, прохладные летом, богатые пастбищами, тёплые зимой, также изобилующие пастбищами – это степи по берегам моря»[895] 895
  Там же. С. 26.


[Закрыть]. Г.Н. Потанин писал: «Зависимость населения от физических условий страны при нынешних ступенях культуры так велика, что установившиеся в стране направления миграций остаются также в течение длительного ряда годов, несмотря на смену народностей»[896] 896
  Записки Г.Н. Потанина о предпринятом им путешествии в Северо-Западную Монголию // Известия ИРГО. Спб., 1876. Т. 12. Отд. 2. С. 149.


[Закрыть].

Такие устойчивые районы кочевания установились не сразу, а в процессе длительного освоения аридной зоны Евразии представителями кочевого типа хозяйственно-культурной деятельности. На первых порах, когда свободной земли было в достаточном количестве, сезонные перекочёвки на заранее установленные пастбища осуществлялись спонтанно, в зависимости от факторов зональности и посезонной продуктивности растительного покрова. Стада кочевников перегонялись в поисках, как сообщают источники, «травы и воды», и в этих случаях землей пользовались сообща.

К. Маркс отмечал: «У кочевых пастушечьих племён… земля, наряду с прочими природными условиями, представляется в своей первичной неограниченности, например, в степях Азии и на азиатском плоскогорье. Её используют как пастбища, на ней кормят стада, которыми, в свою очередь, существуют пастушечьи народы. Они относятся к земле как к своей собственности, хотя никогда не фиксируют этой собственности. Присваивается и воспроизводится здесь на самом деле только стадо, а не земля, которую, однако, на каждом месте стоянки временно используют сообща»[897] 897
  Маркс К. Формы, предшествующие капиталистическому производству // Вестник древней истории. 1940. № 1. С. 4.


[Закрыть].

Вспомним, что автор «Худуд ал-Алама» сообщает о кочевках кимаков: «Когда между ними и гузами мир, они кочуют зимой к гузам». А если между ними война? Тогда они, согласно Гардизи, удаляются в отдалённую страну Эктаг, т.е. Монгольский Алтай. Но такое состояние кочевий не могло продолжаться исторически долго. С ростом населения и увеличением количества скота, с развитием производительных сил определённому кочевому социуму требовались все большие пастбища. Но пригодных для выпаса земель не так много, и поэтому за них приходилось бороться. В этот период войны ведутся в основном за обладание землёй. В конечном счёте слабое племя вытеснялось из своих мест и пускалось в «сказочное странствие», в свою очередь, сдвигая с мест соседей.

Последним крупным передвижением в предмонгольское время была миграция племён, в середине XI в., когда кимаки сдвинули с обжитых мест часть кыпчакских племён и вместе с ними обрушились на огузов низовий Сырдарьи. В результате разгрома последних они закрепили за собой зимние пастбища в этом районе. Вероятно, именно в этот период среди кыпчаков сложилась та пастбищно-кочевая система с сезонной перекочёвкой на лето к Иртышу и на зиму к Сырдарье, которая в дальнейшем бытовала среди казахов Среднего жуза. Правда, такое направление кочёвок отмечалось и при кимаках в IX–X вв., но тогда они не были традиционными и зависели от политических отношений между гузами и кимаками. Со стабилизацией системы кочевания и использования пастбищ связано в известной степени становление разнообразных общинно-племенных форм собственности на землю (земля находилась у кыпчаков как в общественном, так и в частном владении и пользовании). При имущественном неравенстве, развивавшемся на основе частной собственности на скот, крупные скотовладельцы одновременно становились и владельцами общинных пастбищ.

По мнению ряда исследователей, в процессе производства происходила трансформация общинной собственности на землю в частную через посредство качественновидового состава стада. Как писал К. Маркс, «у пастушеских народов собственность на естественные продукты земли – на овец, например, это одновременно, и собственность на луга, по которым они передвигаются»[898] 898
  Маркс К. Указ. раб. С. 21.


[Закрыть]. Пастбища номинально продолжали считаться общинноплеменной собственностью, но концентрация скота в руках родоплеменной знати фактически приводила к тому, что земля становилась объектом присвоения богатых скотовладельцев. Это создавало предпосылки для складывания специфических отношений господства-подчинения, отношения феодальной зависимости.

Недостаток источников не позволяет проследить, в каких конкретно формах эта зависимость начала складываться в обществе кыпчаков, но бесспорно, что кыпчакская знать была не только крупным владельцем скота, но и не менее крупным собственником пастбищных земель. В условиях кочевого общества феодальная собственность на землю проявлялась не столько в праве феодалов распоряжаться районами кочевий, сколько в фактически имеющих место отношениях, когда воспроизводственный процесс становился сферой регламентации богатых скотовладельцев. В. Рубрук писал: «…всякий начальник значим по тому, имеет ли он под своей властью большее или меньшее количество людей, границы своих пастбищ, а также где он должен пасти свои стада зимою, летом, весною и осенью»[899] 899
  Путешествие в Восточные страны. Спб. 1911. С. 91.


[Закрыть].

Передвигаясь на значительные расстояния, кыпчаки пользовались спутником своей кочевой жизни – повозкой, которая и могла широко бытовать у народа, находящегося в постоянном движении. Сам подвижный образ жизни заставлял кочевников использовать животных в качестве тягловой силы и ставить свои жилища на колёсные повозки. Этот традиционный вид транспорта в Казахстане уводит нас в скифо-сакское время, что подтверждается и археологическими данными[900] 900
  В Пазырыкских курганах (Алтай, V–III вв. до н.э.) в погребениях были найдены повозки с четырьмя колёсами. См.: Руденко С.И. Горноалтайские находки и скифы. М.; Л., 1952. С. 236–239. В Казахстане встречены наскальные рисунки с изображением двух и четырёхколёсных повозок, запряжённых лошадьми, реже – верблюдами. См.: Кадырбаев М.К., Марьяшев А.Н. Наскальные изображения хребта Каратау. Алма-Ата, 1977. С. 162–167.


[Закрыть], а также письменными источниками.

О бытовании колёсных повозок у скифов сообщают античные авторы Гиппократ, Геродот, Страбон. По описанию последнего, кибитки номадов «сделаны из войлока и прикреплены к повозкам, на которых они живут»[901] 901
  Маргулан А.X. Казахское народное прикладное искусство. Т. 1. С. 32.


[Закрыть]. Повозка как передвижное жилище проходит через всю историю степных скотоводов-кочевников и хорошо была известна кыпчакам. О них писали Плано Карпини, Вильгельм Рубрук, Ибн Батута. Эти повозки были рассчитаны на большое количество людей. Назывались они – кюйме, ими пользовались во время перекочёвок или длительного передвижения. В них жили только женщины и дети.

Рубрук писал: «Женщины устраивают очень красивые повозки, которые я не могу описать вам иначе, как живописью… Они служат как бы комнатами, в которых живут девушки». А вот что писал в XIV в. Ибн Батута:. «В Дешт-и Кыпчаке каждая хатун их ездит в кибитке, на арбе, в которой находится навес из позолоченного серебра…»[902] 902
  Путешествие в Восточные страны… С. 92; СМИЗО. Т. I. С. 27.


[Закрыть]. В эти повозки запрягались волы, лошади, верблюды. Как отмечал Плано Карпини, для перевозки некоторых из них «достаточно одного быка, для больших – три, четыре или даже больше, сообразно с величиной повозки, и куда бы они ни шли, на войну ли… они всегда перевозят их с собой». А во время военных столкновений эти повозки служили и средством защиты для кочевников.