Текст книги "Адмирал Л. М. Галлер
Жизнь и флотоводческая деятельность"

Автор книги: Сергей Зонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Силы Балтийского флота были приведены в готовность, приняты меры для усиления минных заграждений, чтобы обеспечить оборону устья Финского залива, Ирбенского пролива и Рижского залива. Однако командование флота не смогло увеличить гарнизон на островах Моонзундского архипелага. Численность его, а также возможности маневра для сосредоточения на нужном участке были совершенно недостаточны.

На рассвете 29 сентября 1917 года эскадры вице-адмирала Шмидта подошли к бухте Taгeлахт острова Эзель, стали на якорь. Два линкора подорвались на минах, но остались на плаву – не так-то просто потопить дредноут. Их позже отбуксировали в свои порты. Линкоры обрушили шквал огня на русские береговые батареи на мысах Ниннаст и Хундва. Что могли сделать 6-дюймовки (152 мм), практически ничем не защищенные, на временных деревянных основаниях, против дальнобойных 12-дюймовых орудий германских дредноутов… Вскоре их огонь был подавлен, немногочисленные пехотные части отошли со своих позиций близ береговой черты. Началась высадка вражеского десанта. В то же время между Эзелем и Даго – у входа в пролив Соэлозунд (Соэлавяйн), ведущий с моря к Моонзунду, появились линкор и крейсер. Они открыли огонь по береговым батареям на острове Даго и на мысе Памерорт острова Эзель. Здесь, у Памерорта, также высадился десант.

Так началась операция, получившая в Адмирал-штабе название «Альбион» – кайзеровские генштабисты любили в целях дезинформации давать операциям на Востоке названия, имеющие отношение к Западу. Для участия в ней германское командование выделило большие силы: 10 линкоров-дредноутов, линейный крейсер, 9 крейсеров, 56 эсминцев, 11 миноносцев, 6 подводных лодок, 26 тральщиков и 65 катерных тральщиков, 94 самолета и 9 дирижаблей. На транспортах размещались части десанта – всего 24 600 солдат и офицеров. Куда меньшими силами обладали морские силы Рижского залива, противостоявшие неприятелю: 2 линкора додредноутного типа, 3 крейсера, 26 эсминцев (из них 12 тина «Новик»), 10 миноносцев, 3 канлодкн, 12 тральщиков, 2 минных заградителя, 3 подводные лодки и 30 самолетов. Сухопутные силы Моонзундской укрепленной позиции, которыми командовал контр-адмирал Д. А. Свешников, насчитывали чуть более 13 000 солдат и офицеров[65]65
  См.: Флот в первой мировой войне. Т. 1. С. 268.


[Закрыть].

После того как береговая батарея у мыса Памерорт, израсходовав боеприпасы, была взорвана и оставлена русскими артиллеристами, вражеские эсминцы через пролив Соэлозунд устремились на Кассарский плес, граничащий на востоке с проливом Моонзунд. Прорыв прикрывал своим огнем крейсер. Но противника на плесе встретили канлодка «Грозящий» и эсминцы, один из прорвавшихся кораблей они потопили, нескольким нанесли повреждения.

Из разговоров в кают-компании Галлеру было ясно, что и командование морских сил Рижского залива, и комиссары Центробалта понимают опасность прорыва германского флота через Кассарский плес к Моонзунду. В случае успеха неприятель заходил в тыл линкорам и крейсерам, которые предназначались для действий у Ирбена или у южного входа в Моонзунд – со стороны Рижского залива, отрезал пути отхода в Финский залив «Славе» и «Гражданину», крейсерам и охранявшим их эсминцам. Понимали это и команды, и офицеры кораблей Минной дивизии. И свой долг они выполнили.

1 сентября Галлер, поднявшись на мостик «Славы», стоявшей на якоре у Шильдау, услышал артиллерийские залпы со стороны Кассарского плеса: 17 немецких эсминцев снова прорывались через Соэлозунд. Заградитель «Припять», который должен был ночью поставить в проливе мины, промедлил и не выполнил приказ. И вот превосходящие силы врага устремились на восток, поддерживаемые дальнобойными орудиями линкора «Байерн». Из 17 эсминцев четыре выскочили на камни в проливе, но остальные вступили в бой с русскими кораблями. Один снаряд с «Байерна» попал в эсминец «Гром» и тяжело повредил его. Корабль потерял ход.

Спасти «Гром», на который обрушили огонь эсминцы противника, не удалось. Его команду сняла канлодка «Храбрый», последними горящий корабль оставили командир старший лейтенант А. П. Ваксмут и старший офицер старший лейтенант Э. С. Панцержанский. К тому времени были выведены из строя все четыре 102-миллиметровые орудия «Грома», огнем которых управлял отважный артиллерист лейтенант В. В. Севастьянов. Но был потоплен и вражеский эсминец, другие получили повреждения. К восемнадцати часам корабли неприятеля оставили Кассарский плес и ушли под прикрытие артиллерии своего линкора.

Подробности боя на плесе 1 сентября рассказывал вечером в кают-компании «Славы» Панцержанский, перебравшийся с «Храброго». Голова его в шапке бинтов, он слегка заикается – следствие полученной контузии. Галлер рад его видеть. Он помнил Панцержанского красивым юношей, любознательным гардемарином по плаванию в 1910 году на «Славе». Тогда вахтенный начальник лейтенант Галлер старался помочь быстрее освоить корабельную службу недавнему студенту Рижского политехнического института, только год назад поступившему на флот. Ученик оказался способный…

Кто-то из линкоровских офицеров спрашивает: «Говорят, матросня у вас на эсминце запаниковала, с борта сигать начала, потому и „Гром“ потерян?» Панцержанский вспыхивает гневным румянцем, но Галлер предупреждает его ответ: «Матросня – слово обидное. Еще Нахимов, господа, говорил, что стыдно его употреблять русскому офицеру. Команды судов Минной дивизии сражались отважно. Сейчас „Припять“ и другие заградители выставили мины поперек Кассарского плеса. Уверен – эсминцы и канлодки не допустят прорыва неприятеля к нам в тыл – к Большому Зунду…»

Старшему офицеру никто не возразил. Вряд ли, однако, все присутствовавшие с ним согласны… Между тем близился срок, когда каждому офицеру придется решать – служить народу или вести борьбу с ним в рядах белогвардейцев или интервентов. Сколько раз Галлер слышал в те дни в кают-компании споры о будущем России, будущем флота. Многие ждали, что революционная волна пройдет, вспоминали историю: ведь вслед за кровожадными якобинцами, пусть с некоторой паузой, пришла Директория, а затем и первый консул, император Наполеон. Так толковал события Великой французской революции Рыбалтовский…

Этот инцидент в кают-компании «Славы» проходил в часы ожесточенных боев с германскими войсками на Ориссарской дамбе, соединяющей острова Эзель и Моон (Муху). Прорвись противник на Моон, и Моонзунд – основной его фарватер Большой Зунд – будет перерезан. Видно, после неудачи с прорывом эсминцев через Кассарский плес противник пробовал решить задачу на суше. Теперь, когда вражеские войска заняли практически весь Эзель, за исключением южной его оконечности – полуострова Сворбе с Церельской батареей, можно было бросить главные силы для захвата Моона. Наступление немцев с трудом сдерживали отряды моряков-добровольцев со «Славы», «Гражданина» и крейсеров. Вскоре к ним на помощь подошел Ревельский ударный матросский батальон. Но без поддержки огнем артиллерии «Славы» и пришедшего в Моонзунд 1 октября крейсера «Адмирал Макаров» дамбу бы не удержали.

На следующий день эсминцы противника попытались обстрелять позиция защитников Ориссарской дамбы, высадить десант на северный берег Эзеля – у мыса Павастерорт. Появление эсминцев вовремя заметили на «Славе». Рыбалтовский и данные для первого залпа подготовил отлично, да и повезло, конечно: сразу попадание в эсминец! Тот запарил, и все германские корабли устремились прочь, за пределы дальности огня линкора.

Большие корабли – линкоры и крейсера – не могли пройти через Соэлозунд и Кассарский плес из-за малых глубин, эсминцам же не прорваться к Большому Зунду под огнем «Славы» и «Гражданина», крейсеров «Баян» и «Адмирал Макаров». Так рассуждали Антонов и Галлер, анализируя первые результаты наступления неприятеля.

Куда хуже обстояло дело в Ирбенском проливе. На карте с нанесенной штурманом обстановкой было видно, что германцы готовятся к форсированию минных заграждений. Все больше тральщиков действовало у южного берега пролива, несмотря на огонь батареи № 43 с Цереля, имевшей четыре 12-дюймовых орудия. Долго ли батарея продержится? На второй день операции она подверглась обстрелу вражескими линкорами. Церельцы вступили с ними в единоборство, добились попадания, не раз вынуждали линкоры отходить. Но батарея из четырех орудий противостояла трем дредноутам, имевшим тридцать орудий только главного калибра. Совершенно необходимо было послать к Ирбену «Славу» и «Гражданина»: первый линкор мог бы вести бой с дредноутами, второй – отогнать тральщики и обстреливать войска противника, пытавшиеся прорваться на полуостров Сворбе. Однако вице-адмирал Бахирев медлил…

1 октября к вечеру Антонов вызвал к себе Галлера, чтобы ознакомить с радиограммами с Цереля в адрес штаба флота, записанными радистами. В первой из них значилось – «…команда всего гарнизона Цереля. Товарищи, не устоять. Необходима помощь к утру»; во второй – «Положение Цереля критическое, ждем немедленной помощи, приход флота к утру может спасти положение»[66]66
  Косинский А. М. Моонзундская операция Балтийского флота в 1917 г. С. 93.


[Закрыть]. Ни командир, пи старший офицер не сомневались, что Бахирев немедленно прикажет выходить к Ирбену. Котлы были на поддержке, якорь-цепь Галлер приказал подобрать; могли сняться через полчаса после получения приказания. Но его все не было и не было. Лишь 2 октября под давлением судовых комитетов адмирал решил послать к Ирбену «Гражданина».

Приход «Гражданина» запоздал. Батареи на Цереле и Сворбе, в том числе главная – 43-я, к утру 2 октября были уже частично уничтожены и оставлены их расчетами. Началась эвакуация гарнизона полуострова на эсминцах и судах. Около полутора тысяч человек доставили они в Рогокюль (Рохукюла). Залпы орудий «Гражданина» довершили уничтожение восьми батарей, оставленных на полуострове…

Неприятель тралил проход в минных заграждениях, как на учениях, препятствовать было некому.

1 октября 1917 года – кануном боя «Славы» с германскими линкорами – датировано письмо Галлера к отцу в Петроград. «Дорогой отец, – писал Лев Михайлович, – кажется, близок час решительного боя. Надеюсь еще рассказать Вам обо всем, что придется испытать. Впрочем, Бог знает, как все будет… Вы можете быть уверены – выполню свой долг до конца. Не верьте газетам, боевой дух офицеров и команды высок, я не сомневаюсь в их отваге. Однако не нужны коэффициенты Кладо, чтобы убедиться в превосходстве сил неприятеля.

Извините за краткость письма, отходит судно в Ревель. Обнимаю сестер, Ваш сын Лев».

Скупые строки на пожелтевших за семьдесят лет страницах вахтенного журнала «Славы» свидетельствуют: «4 октября. 08.40. Срочно идти в Куйваст (текст приказания находившегося на „Славе“ вице-адмирала Бахирева. „Слава“ стояла на якоре у острова Шильдау. – С.З.). Снялись с якоря. 09.10. Боевая тревога. За Патерпостером (мыс на юго-восточной оконечности острова Моон. – С. З.) дымы и мачты. Миноносцы, „Амур“ ушли на норд…»[67]67
  ЦГАВМФ, ф. 771, оп. 1, д. 4, л. 16.


[Закрыть]

Приказ о срочной съемке с якоря и переходе в Куйваст линкоры «Слава» и «Гражданин», крейсер «Баян» получили после обнаружения вражеской эскадры дозорными миноносцами «Деятельный» и «Дельный». Эскадра подходила к минным заграждениям, прикрывавшим вход в Моонзунд с юга – из Рижского залива. Решив вступить в бой, Бахирев повел линкоры и крейсер «Баян» к югу, приказав остальным кораблям отходить к Шильдау.

3-я эскадра вице-адмирала Бенке, прошедшая через минные поля в Ирбенском проливе по протраленному фарватеру, состояла из линкоров-дредноутов «Кёниг» и «Кронпринц», крейсеров «Кольберг» и «Страсбург», двух полуфлотилий миноносцев, дивизиона тральщиков, двух флотилий искателей мин (катерных тральщиков) и двух прерывателей минных заграждений. Она подошла к южному входу в Моонзунд вечером 3 октября. 4 октября утром Бенке разделил свои силы: крейсерам приказал продвигаться в направлении Ориссарской дамбы – в пролив Малый Зунд, отделяющий остров Моон от острова Эзель. Сам же, держа флаг на линкоре «Кёниг», выслав вперед искатели мин и тральщики, пошел на север, к Большому Зунду. Это было в 9 ч 12 мин.

Снова вахтенный журнал «Славы»: «В 09.40. Командующий М. Обор (Минной обороной. – С. З.) перешел на крейсер „Баян“…09.55. Немцы перестраиваются»[68]68
  ЦГАВМФ, ф. 771, оп, 1, д. 4, л. 28.


[Закрыть].

Следуя за «Баяном» и «Гражданином», «Слава» малым ходом сближалась с неприятелем. В 10 ч 05 мин германские линкоры, пользуясь преимуществом в дальности стрельбы главного калибра, открыли огонь по нашим кораблям. Одновременно «Гражданин» начал обстрел тральщиков, которые шли впереди «Кёнига» и «Кронпринца». Несколько позже по тральщикам открыла огонь с предельной дистанции и «Слава». Около «Баяна» и «Гражданина» вздымались фонтаны от падений снарядов. В 10 ч 15 мин залп «Славы» накрыл головной тральщик. Не выдержав огня, тральщики прикрылись дымовой завесой и отошли. «Слава» и «Гражданин» прекратили стрельбу.

«Дистанция 98 с четвертью!» – доложил вскоре дальномерщик. Снова приближались тральщики.

В 10 ч 40 мин грянули залпы орудий «Славы». Один тральщик был потоплен, другой поврежден. И тут же с фор-марса мичман Б. А. Пышнов доложил о движении эсминцев неприятеля в Малый Зунд, почти под восточным берегом Эзеля. Башни «Славы» развернулись, загорелись лампочки выполнения наводки орудий, и Галлер почувствовал, как содрогнулся корпус линкора. Он поднес к глазам бинокль: на одном из эсминцев взрыв, вспыхнул пожар. Метко! Эсминцы поспешно легли на обратный курс.

Вели огонь и германские линкоры, но снаряды их падали с недолетами. Бой, казалось, протекал так, как было выгодно русским кораблям. Четыре 12-дюймовых орудия «Славы» пока что успешно противостояли двадцати германским. Но случилось так, что их стало вдвое меньше. «В 11.00 вышла из строя носовая 12-дюймовая башня» [69]69
  ЦГАВМФ, ф. р-395, оп. 1, д. 4, л. 16.


[Закрыть], – писал в отчете уже после гибели корабля капитан 1 ранга Антонов. Неисправность устранить не удалось – не закрывались замки. Галлер, осмотревший орудия вместе со старшим артиллеристом Рыбалтовским, доложил командиру, что сделать сейчас ничего нельзя. Придется ложиться на обратный курс, вести огонь из кормовой башни.

Хорошо, что как раз в это время немецкие линкоры, не выдержав огня «Славы», начали отходить к югу. Под обстрелом береговой батареи с Моона, «Славы» и «Гражданина» отошли и тральщики неприятеля.

Галлер подошел к карте, над которой склонились старший штурман Д. П. Малинин и комиссар Н. Н. Зуев.

«Господин капитан 2 ранга, посмотрите – получается, что тральщики прошли заграждение!» – Штурман показал место, от которого повернули германцы.

Галлер расправил рыжеватые усы. Что ж, теперь следует ожидать броска германских линкоров на север, на сближение. Так бы поступил он, будь на месте противника. Однако надо воспользоваться паузой, покормить команду. Он приказал горнисту играть «обед».

Пообедать все не успели – в 11 ч 40 мин с фор-марса доложили о приближении тральщиков. «Слава» развернулась, приводя неприятеля на кормовые курсовые углы левого борта. В 11 ч 50 мин кормовая башня дала залп. Старший артиллерист опять отличился: первый же залп лег накрытием. И снова дымзавеса, снова отход тральщиков. Но тут же в переговорной трубе раздался взволнованный голос мичмана Пышнова: «Линкоры увеличили ход, идут на сближение!» «112 кабельтовых дистанция!» – это уже дальномерщик.

«Германский адмирал понял, что заграждение пройдено», – подумал Галлер.

Кормовая башня «Славы» дала залп по головному линкору – это был «Кёниг». Спросив разрешение у командира, Галлер вышел из боевой рубки. Он решил обойти корабль, проверить аварийные партии. Попаданий неприятельских снарядов не избежать…

«Кёниг» и «Кронпринц» открыли огонь на пять минут позже «Славы». «В 12.20 недолет у „Гражданина“ и падения между „Гражданином“ и „Славой“, – указывает в отчете после боя капитан 1 ранга Антонов. Пять минут около „Славы“, выбранной противником главной целью, вздымались фонтаны от падений снарядов. Если даже учесть, что огонь вела половина орудий линкоров противника, то, при темпе стрельбы 40 секунд, за пять минут они выпустили 50–60 снарядов калибром в 305 миллиметров. В 12 ч 25 мин три из них почти одновременно попали в „Славу“…»

После боя капитан 2 ранга Галлер писал в рапорте на имя командира линкора: «Во время боя, до первых попаданий…обходил все помещения корабля, и проверял людей, и все ли приготовлено для боя. В момент первого попадания в корабль я стоял на нижней батарейной палубе у люка в главную станцию электродвигателей. Попадание в корпус мы почувствовали по сильным сотрясениям, а также услыхали взрывы вблизи. Все кругом окуталось дымом, электричество меркло, и в батарейной и в церковной палубах вспыхнул большой пожар… Шахты подачи патронов мелкой артиллерии были разворочены, и пожар угрожал им. Шланги удалось достать из носового отсека. Ими под моим руководством пожар был быстро ликвидирован, несмотря на то что было тяжело работать из-за дыма и темноты, да и часть шлангов была разорвана.

По потушению пожара послал доложить об этом командиру. Все ранение были перенесены в боевой лазарет…»[70]70
  ЦГАВМФ, ф. 771, оп. 1, д. 13, л. 8.


[Закрыть]

Галлер пишет в своем рапорте о происшедшем лаконично и скромно. А ведь положение было драматичным – возникла угроза взрыва боеприпасов, огонь проник в центральный пост. Галлер не указывает, что пожар тушили в минуты, когда корабль стал быстро крениться на левый борт. Кто из матросов не слышал рассказы про бой при Цусиме, когда броненосцы, однотипные со «Славой», переворачивались, так что команда оказывалась заживо погребенной…

Крен был результатом попаданий снарядов ниже ватерлинии. Через пробоины в корпус хлынула вода, крен быстро дошел до 8 градусов, но затем стал уменьшаться. Трюмный механик по приказанию командира затопил симметричные отсеки правого борта. Все-таки крен в 4 градуса на левый борт остался, хотя корабль принял в нос 1100 тонн воды. Осадка увеличилась почти на два фута…

Пламя, газы и дым от снарядов, взорвавшихся в батарейной и церковной палубах, через шахту экстренного выхода ворвались и в центральный пост, откуда старший артиллерист управлял огнем орудий. Находившиеся там матросы и офицеры получили сильные контузии, были перебиты переговорные трубы, уничтожены приборы централизованного управления артиллерией. Теперь кормовая башня вела огонь самостоятельно – по терминологии того времени то был плутонговый огонь. Им управлял младший артиллерист лейтенант В. И. Иванов, и делал это отлично. В 12.37 залп его башни накрыл головной линкор – «Кёниг». С фор-марса Пышнов доложил, что в носу линкора противника вспыхнул пожар. Однако две минуты спустя и в «Славу» попали два снаряда. Чуть позже – еще два… И тут германские линкоры легли на обратный курс и вышли за пределы дальности стрельбы орудий «Славы». Многократно сильнейший противник, пусть временно, но отступал! Не удалась ему и атака с воздуха шестью гидросамолетами: бомбы в линкор не попали, а один «аппарат» был сбит огнем противоаэропланных орудий, которыми управлял вездесущий Рыбалтовский.

Галлер понимал: даже если дредноуты сейчас поостерегутся входить в Моонзунд, чтобы добить «Славу», конец ее близок. Осадка не позволит выйти в Финский залив. Он приказал Зиберту собрать секретные документы в портфель, подготовить к уничтожению телеграммы. Поднялся на мостик, поднес бинокль к глазам: германские линкоры в пролив не шли, вели огонь по батарее на острове Вердер.

«Лев Михайлович, я запросил „добро“ адмирала на затопление, – голос Антонова дрогнул. – Думаю, другого выхода нет».

Галлер согласно кивнул головой. Не возражал и Зуев. Вместе с ним Галлер обошел погреба, проверил, как минеры под руководством Зиберта разносили взрывчатку в деревянных ящиках – восьми– и шестнадцатифунтовые тротиловые патроны. Приказал, чтобы бикфордовы шнуры горели не меньше получаса. Он старался не думать, что скоро «Слава» станет безжизненной грудой металла. Господи, сколько связано с этим кораблем, сколько увидено, пережито на нем и тяжкого, и прекрасного, сколько отдано сил…

Он вышел на палубу, поднялся на мостик: «Господин капитан 1 ранга, все готово!»

«Слава» стояла с застопоренными машинами, с правого борта мимо проходил «Баян», за ним шел «Гражданин». На мостике крейсера Лев Михайлович заметил высокую фигуру Бахирева. Адмирал крикнул в мегафон: «Приказываю затопить корабль при входе в канал, погреба взорвать!» Галлер взглянул на часы, пошел на ют. К корме подходили эсминцы.

Первыми под руководством старшего врача Н. Н. Стратилатова переправили раненых. Корма сидела низко, и передавать носилки было удобно. Команда строилась на юте и шкафуте, готовилась к сходу. Лишь расчеты противоаэропланных пушек оставались на местах, да еще минеры, готовые поджечь бикфордовы шнуры. Отошел эсминец «Сильный» с ранеными, подошел «Войсковой», затем «Донской казак». И вдруг кто-то из молодых матросов крикнул: «Сейчас взорвемся!» И сотня-другая кинулась к борту. Галлер заметил – паникуют молодые матросы, «старики» оставались в строю. Вместе с Зуевым и его комитетчиками он наводил порядок, брал за плечи, успокаивал: «Не спеши, матрос, успеешь…» Корабли отходили, давали ход, направляясь кто к острову Вормс (Вормси), кто в Рогокюль. И опять к корме швартовались и забирали людей буксир «Москито», какой-то тральщик… Наконец, вблизи остался лишь эсминец «Сторожевой».

В 13 ч 20 мин командир приказал: «Стоп машины, право руля!» Галлер поставил телеграфы на «стоп». Линкор, двигаясь по инерции, катился вправо, пока старший штурман сам не переложил руль лево на борт. И «Слава», упершись носом в невидимую под водой бровку канала, остановилась. Антонов и Галлер в последний раз прошли по броневой и верхней палубам – никого. Зиберт зажег бикфордовы шнуры…

Оставшиеся офицеры и матросы перешли на «Сторожевой». Эсминец держался поблизости от «Славы», пока в 13 ч 58 мин не прогремел мощный взрыв. Галлер, стоя на мостике, увидел громадный столб пламени, взметнувшийся много выше мачт. Прощай, «Слава»… «Сторожевой» шел в Рогокюль, а Галлер, устроившись в кресле в кают-компании, не мог уснуть, хотя за последние дни устал невообразимо. Он погрузился в невеселые думы. Что в Петрограде – как отец, сестры? Что ему делать дальше? На «Сторожевом» ему рассказали о решении съезда представителей Балтийского флота – отныне командиры выбираются командой, отменены воинские звания и ордена. Будет ли он теперь командиром, и вообще – как пойдет жизнь?