Текст книги "Адмирал Л. М. Галлер
Жизнь и флотоводческая деятельность"

Автор книги: Сергей Зонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

На «Императоре Павле I» волнения команды не приобрели большой силы, все требования матросов, касавшиеся пищи, были быстро удовлетворены. Куда более серьезные события произошли в середине октября на «Гангуте». Поводом также послужила недоброкачественная еда, но был момент, когда волнения матросов могли перейти в вооруженное восстание. Большевистские организации «Гангута» (на «Гангуте» большевистскую ячейку возглавлял В. Ф. Полухин, в 1918 году один из 26 бакинских комиссаров) и других кораблей, так же как на «России», из тактических соображений старались удержать матросов от восстания. Так, например, было на «Императоре Павле I». Здесь часть матросов-большевиков, среди них находился и П. Е. Дыбенко, будущий председатель Центробалта, настаивала на восстании. Но большинство на партийном собрании высказались против. На «Гангуте» арестовали 95 человек, в том числе B. Ф. Полухина. Доказательств революционной деятельности большей части арестованных не нашлось, их отправили служить на флотилию Северного Ледовитого океана. Большевистская организация на «Гангуте» продолжила свою работу…

В те дни волнения были и на других кораблях. Так, на броненосном крейсере «Рюрик» команда пыталась не допустить отправки вооруженного отряда на «Гангут», чтобы конвоировать арестованных. И снова аресты… Главнокомандующий Северным фронтом генерал Рузский докладывал в Ставку в ноябре 1915 года: «…немецкое засилие, против которого якобы протестовали матросы, лишь благовидный и вполне соответствующий настоящей политической обстановке предлог дать возможность командам кораблей выразить свое неудовольствие существующими порядками во флоте…»[49]49
  Найда С. Ф. Революционное движение в царском флоте. C. 517.


[Закрыть] Понимало это и командование Балтийского флота. Оно опасалось, что жестокая расправа с арестованными матросами может вызвать новые революционные выступления. Поэтому, хотя на процессе по делу об организации РСДРП на кораблях Балтийского флота, состоявшемся через год, в ноябре 1916-го, суд и вынес несколько смертных приговоров, командующий флотом заменил их 8 годами каторги. Были смягчены и другие приговоры. И это несмотря на то, что многим подсудимым вменялось в вину «вступление в преступное сообщество», чтобы «добиться окончания настоящей войны, чтобы затем насильственным путем, при поддержке армии и рабочего класса, созвать Учредительное собрание для ниспровержения установленного государством, основными законами образа правления» и заменить «его демократической республикой…»[50]50
  Революционное движение в армии и на флоте в годы первой мировой войны. 1914 – февраль 1917 гг. С, 397.


[Закрыть].

Надо думать, Галлер лишь в общих чертах мог рассказать своему собеседнику об интересующих его событиях. Говоря об истоках волнений, он наверняка высказал весьма распространенную среди офицеров точку зрения: линкоры и крейсера, особенно линкоры, «застоялись», в море выходят редко. А без настоящего дела падает дух команды. Ведь ничего подобного нет в Минной дивизии, которая ведет активные боевые действия, вступает в бой с врагом. Подобные мысли высказывал командир «Гангута» капитан 1 ранга М. А. Кедров на предварительном следствии: «Я лично уверен, что „каша“ и „немцы“ (команда требовала убрать с корабля старшего офицера барона Фитингофа. – С. З.) только повод, а причина кроется в агитации извне, в общем тяжелом положении России, в нашем (для нашей бригады) постоянном стоянии и в отсутствии военных действий для наших кораблей…»[51]51
  Там же. С 437.


[Закрыть] Как далеки были от понимания истинного положения офицеры! Ведь практически на всех крупных кораблях – линкорах и крейсерах действовали подпольные организации большевиков, которые готовили команды к восстанию против самодержавия. Нет, дело было не в «постоянном стоянии»…

Первая встреча Галлера с Альтфатером коротка, но останется памятной – они симпатичны друг другу подлинным интересом к делу, убеждением, что флот нужно вывести из подчинения армии, замкнуть на Ставку, не высказанным вслух, но понятным неприятием равнодушных штабистов. Но, конечно, они не знали, что встретятся вновь, и довольно скоро в совсем ином качестве – в Красном Флоте…

Наступил новый, 1916 год. Балтийский флот к началу кампании стал еще сильнее – пополнился десятью эсминцами типа «Новик» и десятью подводными лодками. Поэтому, если противник направится в Финский залив, решено было его встретить на Передовой минно-артиллерийской позиции – в районе Эре-Ганге-Лапвик, в 60–70 милях к западу от Центральной минно-артиллерийской позиции, ставшей теперь вторым рубежом обороны. Как только стал сходить лед, начались минные постановки. Около пяти тысяч мин поставили за кампанию 1916 года заградители в устье Финского залива, около шести тысяч в районе Ирбенского пролива. Спешно строились новые и совершенствовались установленные ранее береговые батареи. Да, флот стал сильнее, активнее – действовали подводные лодки на германских коммуникациях, совершали набеги эсминцы. «Слава», на которой зимой заменили стволы орудий главного калибра, громила позиции войск противника на южном побережье Рижского залива. Но бригады линкоров по-прежнему стояли на рейде близ Гельсингфорса. И старший лейтенант Галлер продолжал ждать обещанного перевода на Минную дивизию.

Наконец в конце 1916 года это случилось – он получил назначение старшим офицером на «Автроил», достраивавшийся в Ревеле! Приказ подписал новый командующий флотом вице-адмирал А. И. Непенин, бывший начальник службы связи флота. Командир «Автроила» капитан 2 ранга Дмитрий Иосифович Дараган был старшим офицером на «Андрее Первозванном» с 1913 по 1915 год, хорошо знал и уважал своего старшего артиллериста. И конечно, с удовольствием взял его старшим офицером.

Галлер восхищен «Автроилом»: водоизмещение 1350 тонн, четыре 102-миллиметровых орудия, может дать четырехторпедный залп. И ход почти 35 узлов! Близилась, однако, зима, и было ясно, что эсминец сможет вступить в кампанию лишь в 1917 году. Лев Михайлович уже просил Дарагана послать его на стажировку на «новики», оставшиеся до ледостава в Моонзунде и Рижском заливе. Нужно набраться опыта – походить на корабле, поучиться управлению им. Да мало ли что познаешь на выходах в море, да еще в дни войны! Жаль, что нельзя пройти стажировку у Виренпуса, старшего товарища, ставшего командиром эсминца. Командир «Добровольца» погиб вместе со своим кораблем в начале августа…

Но случилось все не так, как планировал. Сразу после нового года Галлера вызвали в Гельсингфорс, в штаб флота, находившийся на судне «Кречет». Тут-то он и узнал о новом назначении – старшим офицером на «Славу»; Ему объяснили, что линкор ремонтируется, с началом кампании непременно пойдет в Рижский залив через Моонзунд. Кому, как не ему, и служившему на «Славе», и бывшему флагарту, готовить корабль к предстоящим боям? Командиром сейчас капитан 1 ранга В. В. Ковалевский, но он уходит по болезни… Кто его сменит, еще не известно. Лев Михайлович не отказывался, хотя жаль было расставаться с «Автроилом». «Слава» ведь идет в Рижский залив. Значит, будет бой с германцами. Плохо только, что отодвигается на неопределенное время момент, когда он взойдет на мостик хозяином. Ничего, рано или поздно, командиром он будет…

В Моонзундском сражении

«Слава» ремонтировалась в Гельсингфорсе. Линкор стоял на рейде, вмерзнув в лед, как и другие линкоры и крейсера. На борту трудились рабочие питерских заводов, с кронштадтского Пароходного: меняли залатанные листы обшивки и брони на месте пробоин, полученных в 1915 году в Рижском заливе в бою с германскими дредноутами и береговыми батареями. Ремонтировали также котлы и машины, артиллерию. Как вскоре убедился Галлер, дел на корабле накопилось более чем достаточно. Немало нужно было потрудиться, чтобы полностью восстановить боеспособность «Славы» – единственного из линкоров Балтийского флота, не раз вступавшего в бой с неприятелем.

День за днем капитан 2 ранга Галлер (звание присвоили с назначением на «Славу») обходил громадный корабль, не чураясь самых дальних закоулков. Надев матросскую робу, спускался в трюмы, смотрел, как рабочие вместе с трюмными меняют трубы водоотливной системы и арматуру, в пустых гулких погребах, на время ремонта освобожденных от снарядов и зарядов, проверял системы затопления и орошения… Корабль он знал, память ему не изменяла – мог найти на всех палубах любое помещение, хоть с завязанными глазами. Значительную часть времени он посвящал знакомству с унтер-офицерами и матросами. Ведь с ними идти в бой… Знакомился постепенно, на местах работ – в башнях и кочегарках, погребах и трюмах. Тут в непринужденной обстановке можно было больше узнать о нуждах нижних чинов, тут проскальзывало иногда, чем недовольны… Новый старший офицер понимал, что главного ему не скажут. Что ж, старался исключить возможное недовольство питанием, следил, чтобы не было чрезмерной нагрузки на работах, затруднений со сходом на берег – отпусками в Гельсингфорс.

Свой взгляд на отношение к команде – забота, забота и еще раз забота, соединенная с вежливостью и уставной требовательностью, Галлер старался внушить офицерам. И конечно, хотел как следует узнать, чем и они живут, о чем думают. Тоже не просто. Ведь 28 офицеров – люди с разным опытом жизни, различным сословным происхождением. Большинство составляла молодежь – мичманы выпуска военного времени, но были среди офицеров и побывавшие в огне, с боевыми наградами: старший артиллерист Н. Ю. Рыбалтовский, старший штурман Д. П. Малинин – оба с канлодки «Грозящий», не раз вступавшей в бой с германцами в Рижском заливе… Опытными офицерами были и младший артиллерист В. И. Иванов, и старший минный офицер А. Ф. Зиберт. Все они знали свое дело, служили на совесть и особых забот не доставляли. Правда, нелегко складывались у Галлера отношения со старшим механиком Джелеповым. «Удивляюсь Льву Михайловичу, – ворчал он в кают-компании, – видите ли, употребляю в адрес матросиков несалонные выражения. Что же, прикажете миловаться с ними?! С каких это пор старшие офицеры против строгого порядка?»

Старший офицер, однако, линию свою на создание на линкоре «нормальной атмосферы» проводил упорно. «Вы меня должны понять, господа, – говорил он. – Начнется кампания – еще попомните добром мои наставления. Сплочение офицеров и команды необходимо. Ведь не миновать нам встречи с неприятелем в Рижском заливе…»

Помянули добром Галлера офицеры «Славы» значительно раньше – в дни, когда пришла весть о революции в Петрограде… В декабре шестнадцатого года Лев Михайлович побывал в столице – скончалась мать, болевшая после гибели Вернера. За два дня в Петрограде много ли поймешь? Но и слышанного и виденного было достаточно, чтобы прийти к выводу – кризис в стране нарастает. Очереди у булочных, рассказы сестер о том, что слышат от раненых в госпиталях, наконец, всякого рода истории об альковных приключениях приближенных к императрице и подозрительном ее окружении… Убийство Распутина и министерская чехарда не привели к наведению порядка ни в империи, ни в столице. Фронт по-прежнему не получал в нужном количестве снарядов, даже винтовочных патронов. Отец и приходившие его навестить друзья, отставные генералы, настроены были пессимистично, брюзжали по поводу российского беспорядка, мечтали о конституционной монархии на британский или хотя бы на германский образец. Уезжал Галлер в Гельсингфорс в настроении мрачном, с ощущением недалекой беды. Но возможный катаклизм представлялся ему лишь как верхушечный переворот. Оставалась и надежда, что все наладится после победы Антанты. Надо думать, срок вступления в войну Северо-Американских Штатов уже близок…

О забастовке Путиловского завода, о присоединении к ней других заводов и фабрик столицы империи на «Славе» узнали из газет. Ни Галлер, бывший на «Славе» в эти дни за командира, ни другие офицеры и команда еще не понимали, что близилась революция и самодержавие доживало последние дни. 28 февраля 1917 года гельсингфорсские газеты напечатали телеграммы из Петрограда о начавшемся там вооруженном восстании. В тот же день вечером Галлер побывал на «Андрее Первозванном»: Небольсин вручил командирам кораблей копии приказа командующего флотом вице-адмирала А. И. Непенина. «Предписываю объявить командам: последние дни в Петрограде произошла забастовка и беспорядки на почве недостатка пищи и подозрения некоторых лиц в измене, чем могло быть нарушено доведение войны до победы. Произошли перемены в составе Совета министров, который принимает меры к прекращению беспорядков и подвозу необходимых продуктов. Объявляю об этом по командам, чтобы узнали об этом от меня, а не от посторонних. Требую полного усиления боевой готовности…»[52]52
  Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой. Октябрьской социалистической революции, М.; Л., 1957. С. 17.


[Закрыть]

Вернувшись на «Славу», Галлер приказал собрать команду в церковную палубу, зачитал приказ командующего. Матросы молчали, и молчание это показалось ему грозным. А далее напряжение нарастало все с большей скоростью: к концу дня 1 марта сообщили из штаба бригады о восстании в Кронштадте, 2 марта – о восстании в Ревеле. И пока командующий флотом Непенин готовил и отсылал в Петроград телеграмму, присоединяясь к решению Государственной думы об отречении от престола Николая II в пользу сына, большевистские ячейки на линкорах и крейсерах готовили команды к восстанию[53]53
  См.: Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. С. 27.


[Закрыть].

После обеда 3 марта Небольсин вновь вызвал к себе командиров. «Утром, – начал бледный как полотно адмирал, – утром получено отречение государя от престола в пользу Михаила Александровича. Власть взял Временный комитет Государственной думы. Прошу вас, господа, объявить об этом командам…» И опять Галлер читал в церковной палубе вести из Петрограда. На этот раз молчали не все. «Не нужно никакого Михаила, царя не нужно!» – крикнул кто-то из дальних рядов. «Долой, долой!» – поддержали его голоса.

Вскоре после восьми вечера, сидя в своей каюте, он услышал свисток в переговорную трубу. Вахтенный офицер докладывал, что на «Императоре Павле I» зажжен красный клотиковый огонь и его башни разворачиваются на «Андрея Первозванного». Минуты, и еще доклад: красный клотик горит и на «Андрее Первозванном». Галлер надел тужурку, поднялся на мостик. Да, красный клотик горел уже и на его корабле, на дредноутах 1-й бригады. Он понял: корабли подняли красные флаги, как когда-то «Князь Потемкин-Таврический». Пожалуй, на своем корабле он уже не властен…

Лев Михайлович вызвал офицеров в кают-компанию. Так, полагал он, больше шансов исключить случайную трагедию, легче и быстрее принимать необходимые решения. И тут же принял первое: приказал всем офицерам положить револьверы на стол. Он сделает все, чтобы на корабле не вспыхнула резня. Да и что могут сделать два десятка офицеров против тысячи матросов, если те решатся расправиться с ними? Ничего…

В тот вечер, в ночь на 4 марта выплеснулась давно кипевшая волна ненависти к офицерам. На «Андрее Первозванном» и «Императоре Павле I» были убитые. На «Андрее Первозванном» убит командир бригады Небольсин – матросы не простили ему арестов 1915 года. На «Славе» же обошлось, крови пролито не было – в те дни случай, пожалуй, исключительный. Офицеры находились в кают-компании, как бы под арестом, пока не вернулись поздно вечером с «Кречета» вызванные к командующему флотом депутаты. Им, как и другим депутатам от крупных кораблей и дивизионов эсминцев и тральщиков, адмирал Непенин зачитал телеграммы, полученные из Петрограда, а потом призвал освободить офицеров, если они арестованы, приступить к положенному несению службы.

Следующий день, 4 марта, был еще более полон драматическими событиями. В воротах Свеаборгского порта после полудня был убит командующий флотом вице-адмирал Непенин. Еще утром он практически сдал командование избранному на митинге матросами командующим флотом вице-адмиралу А. С. Максимову, начальнику минной обороны. Непенин шел на Вокзальную площадь, чтобы встретить приезжающих из Петрограда представителей Временного правительства из Петроградского Совета рабочих в солдатских депутатов…

Из церковной палубы и кают-компании «Славы» вынесли портреты царской семьи, исчез с корабля, спешно получив отпуск по болезни, младший штурман лейтенант барон Гойнинген-Гюзе. Взамен погон на рукавах появились как у британцев, золотые нашивки. Жизнь вроде бы потекла в прежнем русле – продолжали и заканчивали ремонт, проводили учения… Как прежде, да не совсем: команда избрала судовой комитет, который постепенно расширял и усиливал свою власть на корабле, вышли из подполья революционеры – большевистская ячейка, эсеры. Появились и анархисты. Судовой коллектив большевиков, быстро набиравший силу, возглавили Иосиф Карцев и Савелий Кузовчиков, унтер-офицеры машинной команды. А в масштабе флота, начиная с апреля, развернул деятельность Центральный комитет Балтийского флота – Центробалт, разместившийся на стоящем в гавани Гельсингфорса транспорте «Виола»[54]54
  См.: Измайлов Н. Ф., Пухов А. С. Центробалт, Калининград, 1967. С. 23.


[Закрыть]. Был в Центробалте свой делегат и у «Славы». Постепенно Центробалт, председателем которого стал матрос-дальномерщик с «Императора Павла I» П. Е. Дыбенко, приобретал все большую власть на флоте.

Вскоре после февральской революции прибыл на «Славу» новый командир капитан 1 ранга В. Г. Антонов, офицер опытный: служил раньше старшим офицером на «Славе», затем начальствовал Рижской речной флотилией, командовал эсминцем «Эмир Бухарский». Настроение у него, видно, было смутное. В первые же дни спросил: «Как служить-то нам дальше, Лев Михайлович?» Галлер, помолчав, ответил, что оба Романова от престола отреклись. Поэтому он считает себя от присяги монарху свободным. Переворот большинством населения России, народом, встречен с восторгом. Служить же офицерство должно России, народу. Иного не дано. Надо думать, размышлял вслух Галлер, шторм революции уляжется, пройдет и разведенная им зыбь. Без флота же России не быть…

С судовым комитетом, в котором главенствовали большевики, командир линкора старался вступать в отношения как можно меньше. Галлеру же удавалось ладить с комитетчиками, быстро разрешать мелкие конфликты – крупных не случалось. Это было даже удивительно, потому что кипение политических страстей отнюдь не ослабевало. Дело он предпочитал иметь прежде всего с большевиками – партийный коллектив на линкоре в апреле превышал уже семьдесят человек. Но не потому, что совершил некий политический выбор. Он все еще думал, что можно быть вне политики. Просто большевики были толковые люди, на пустяки не разменивались. С их помощью удавалось унять крикунов из анархистов, объявивших, например, мокрую приборку в палубах «буржуазным пережитком».

Главным вопросом вскоре стало отношение к войне. Военного министра А. Ф. Керенского, приехавшего агитировать балтийцев за войну «до победного конца», матросы встретили враждебно. 15 мая прекращения империалистической войны потребовало собрание судовых комитетов 2-й бригады линкоров – «Славы», «Андрея Первозванного», «Гражданина» (бывший – «Цесаревич») и «Республики» (бывший «Император Павел I»). Но тогда же в принятую резолюцию записали, что во имя победы народной власти готовы любой ценой отразить наступление немцев на Петроград. О возмущении Временным правительством, не желающим покончить с войной, свидетельствовала и резолюция команд линкоров «Слава» и «Петропавловск», напечатанная 27 июня в газете гельсингфорсских большевиков «Волна». Еще через неделю, 5 июля, делегаты «Славы» голосовали за резолюцию собрания представителей судовых комитетов и Центробалта с требованием передать власть Советам… [55]55
  Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. С. 125–126.


[Закрыть]

Многое, однако, изменилось с переходом сил контрреволюции в наступление, после того как 3 июля верные Временному правительству части – казаки и юнкера обстреляли демонстрацию рабочих Петрограда и моряков Кронштадта, разгромили редакцию большевистской «Правды». К тому времени А. С. Максимова, избранного матросами командующим флотом после свержения самодержавия, сменил более угодный Временному правительству контр-адмирал Д. Н. Вердеревский, бывший начальник бригады подводных лодок. Но и он показался Керенскому недостаточно крутым и был заменен А. В. Развозовым, начальником Минной дивизии. Контр-адмирал Развозов попытался восстановить дореволюционные порядки на флоте, завернуть гайки, опираясь на приказ Керенского о роспуске Центробалта и избрании нового его состава. Приказ этот появился на свет на следующий день после ареста прибывших в Петроград на эсминце «Орфей» членов Центробалта во главе с П. Е. Дыбенко. Волна репрессий перекинулась затем в Гельсингфорс: прошли аресты членов Гельсингфорсского комитета РСДРП(б), закрыли газету «Волна». Перевыборы Центробалта, распущенного приказом командующего флотом от 12 июля, не оправдали, однако, надежд ни Керенского, ни адмиралов. Центробалт нового (3-го) созыва все равно в основном проводил политическую линию большевиков, хотя большинства у них там и не было. Матрос А. И. Тупиков, член Центробалта от «Славы» со второго созыва, т. е. со второй половины июня, собрав команду линкора, объявил его решение от 31 июля: «…ни один приказ, касающийся жизни Балтийского флота, не должен быть опубликован без рассмотрения его Центробалтом, если таковой не касается oперативной или навигационной части»[56]56
  Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. С, 86.


[Закрыть].

Но еще до того, как было зачитано это решение Центробалта, именно его членам – матросам пришлось входить в «оперативную часть», касающуюся «Славы».

Разведданные, полученные штабом Балтийского флота из надежных агентурных источников, свидетельствовали о подготовке немцами наступательной операции против Балтийского флота. В штабе понимали, что возможности такие у Флота открытого моря имеются, британский Гранд-флит, вполне удовлетворенный блокадой берегов Германии, не предпринимал активных боевых действий. Ведь участь Германии была предопределена – 6 апреля 1917 года в войну вступили САСШ. Не поспешит ли противник с мощным ударом на Петроград в надежде вывести Россию из войны, пока Северо-Американские Штаты перебрасывают свои дивизии в Европу? Удар кайзеровского флота мог иметь целью высадку десанта в Финляндии или прорыв в Рижский залив и захват Моонзундского архипелага. И тот и другой варианты обеспечивали продвижение к Петрограду. Прорыв противника в устье Финского залива, через две минно-артиллерийские позиции – Передовую и Центральную в МГШ и штабе Балтийского флота полагали все же менее вероятным, чем прорыв через Ирбенский пролив. Штабисты оказались правы: первым этапом Адмирал-штаб планировал прорыв в Рижский залив, уничтожение находящихся там кораблей русского флота, захват Моонзундского архипелага и лишь вторым – бой с главными силами Балтийского флота и высадку десанта в Финляндии.

К концу осени 1916 года глубины Моонзундского канала, который начали углублять в первый год войны, достигли 30 футов (9 метров). Это позволяло вводить через Моонзунд в Рижский залив линкоры «Слава» и «Гражданин», крейсера. «Гражданин» находился в Моонзунде с осени 1916 года, но его орудия главного калибра стреляли не далее чем на 90–96 кабельтовых. Бой с германскими линкорами-дредноутами «Гражданин» вести не мог. Поэтому в штабе флота решили направить в Рижский залив «Славу» – после модернизации ее 12-дюймовые орудия били на 115–120 кабельтовых. О планах штаба флота стало известно и офицерам, и судовому комитету в начале июня. Реакция матросов была однозначной: мы уже находились под огнем в Рижском заливе, команды остальных линкоров пребывали в безопасности в Гельсингфорсе; настал их черед, а с нас хватит. 13 июня собравшаяся на митинг команда вынесла резолюцию: «Весь личный состав… линейного корабля „Слава“ признает назначение нашего славного корабля с нами вместе в Рижский залив несправедливым ввиду того, что „Слава“ и вся команда защищала Рижские воды 16 месяцев…» [57]57
  ЦГАВМФ, ф. 479, оп. 1, д. 326, л. 142.


[Закрыть]

Резолюцию отправили Центробалту на «Виолу». Его члены – большевики не могли с нею согласиться. Разве не понятно, что кайзер и его войска и флот вполне могут оказаться союзниками буржуазного Временного правительства в подавлении революции? Немцев нельзя допустить к Петрограду. Тупиков, Зуев и другие матросы-большевики до хрипоты спорили в кубриках «Славы», объясняли, что по осадке не пройти в Моонзунд не то что дредноутам, даже «Андрею Первозванному» и «Республике». Для них канал углубят только к осени. Если же эти линкоры пройдут в залив Ирбеном, то могут оказаться в мешке. Ведь через Моонзунд им в Финский валив, в случае отступления, не выйти – не позволит осадка.

Доводам офицеров, убеждавших, что приказ надо выполнять, матросы не внимали, а разъяснительная работа большевиков принесла плоды. 24 июня собрание команды приняло новую резолюцию. «Мы, вся команда лин. кор. „Слава“, хотя и считаем, – говорилось в ней, – назначение в Рижский залив несправедливым… мы идем исполнять наш святой долг перед Свободной Родиной и повинуемся воле ЦК (т. е. Центробалта. – С. З.) и Командующего флотом Балтийского моря, а также своих товарищей…»[58]58
  Косинский А. М. Моонзундская операция Балтийского флота в 1917 г. Л., 1928. С. 47.


[Закрыть]

Выход «Славы» из Лапвика, где стоял линкор, готовясь к переходу в Моонзунд, неожиданно ускорило обострение военно-политической обстановки. В середине августа на государственном совещании в Москве – сборище, контрреволюционном по составу участников, верховный главнокомандующий генерал Корнилов потребовал создания «сильной власти». Выступивший после него казачий генерал Каледин был более откровенен: заявил о необходимости смертной казни, запрещении митингов и собраний, а главное – роспуска Советов как на фронте, так и в тылу…

В интересах контрреволюции было обострить обстановку на фронте, создать кризисную ситуацию. И 21 августа, после прорыва германцев у Икскюля, Корнилов санкционировал предательскую сдачу Риги, хотя полки 12-й армии генерала Парского, латышские полки сражались героически. Теперь можно было ожидать удара германцев на Ревель, к Пскову… Еще четыре дня спустя Корнилов потребовал от председателя Временного правительства Керенского объявления Петрограда на военном положении, отставки самого правительства и передачи ему всей полноты власти. Корнилов приказал двинуть на Петроград конный корпус генерала Крымова с Северного фронта и Кавказский кавалерийский корпус из Финляндии. Самому Керенскому претендент в диктаторы обещал лишь пост министра юстиции…

28 августа состоялось совместное заседание Гельсингфорсского Совета депутатов армии, флота и рабочих, Центробалта и областного совета Финляндии. «…Корнилова, лиц и части, примкнувших к нему, считать изменниками революции и страны и стоящими вне закона»[59]59
  Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. С. 188.


[Закрыть], – говорилось в принятой резолюции. Кавказский кавкорпус к Петрограду не пошел… На том же заседании приняли решение назначить на корабли и в части комиссаров. На «Славу» назначили А. И. Туликова – к тому времени он был уже на линкоре.

21 августа командир «Славы» доносил начальнику 2-й бригады линкоров: «На трех буксирах прошел каналом к Шильдау (остров в северной части Моонзунда. – С. З.) и стал на якорь…Проход каналом „Андрея Первозванного“ и „Республики“ считаю невозможным»[60]60
  Пухов А. С. Моонзунд. Л., 1957. С. 21.


[Закрыть]. Подписывая шифровку, Антонов внимательно взглянул на Галлера: «Лев Михайлович, надеяться нам не на кого. Скорее всего именно „Славе“ придется вести бой с германскими линкорами в Ирбене. Вместе с Церельской батареей…» – «Что ж, Владимир Георгиевич, остается нам одно – выполнить свой долг. Одно меня беспокоит – новобранцев много. Как-то поведут себя под огнем?» Антонов нахмурился. Он вообще не был уверен в своей команде. Раздраженно сказал: «Командой займитесь вы, как старший офицер. Учения, тренировки, боевые расписания – святое ваше дело. Тем более что вы ладите с комитетчиками…»

Проверить, умеет ли «ладить», пришлось через несколько дней. С приходом в Куйваст (Куйвасту) на «Славе» разместился Комитет морских сил Рижского залива, созданный по предложению судовых комитетов и большевистских коллективов. Комитет уполномочил Туликова получить от всех офицеров линкора подпись под резолюцией Центробалта с требованием о переходе власти к Советам и выражением недоверия Временному правительству – союзу «корниловцев и мнимых представителей демократии»[61]61
  Измайлов П. Ф., Пухов А. С. Центробалт. С. 112.


[Закрыть]. Галлер собрал офицеров в кают-компании, первым поставил свою подпись. Объяснил: подписать необходимо, это выражение лояльности к реальной власти на флоте – Центробалту. Если не подписать – офицерам не будет доверия. Так в бой идти нельзя.

Подписать отказался один офицер – старший инженер-механик капитан 2 ранга Джелепов[62]62
  Косинский А. М. Моонзундская операция Балтийского флота в 1917 г, С. 44.


[Закрыть]. Его арестовал судовой комитет и отправил на миноносце в Гельсингфорс. Лев Михайлович был доволен, что обошлось мирно: офицеров удалось убедить солидаризироваться с командой, а комиссара и председателя судового комитета унтер-офицера гальванера Н. Н. Зуева уговорить отправить механика от греха в Гельсингфорс…

«Так в бой идти нельзя…» А пойдет ли в бой команда? Мысли об этом не давали Галлеру покоя. Наконец он не выдержал, спросил у Зуева: кому, как не ему, разрешить сомнения. Ответ получил четкий: это российская контрреволюция не прочь пустить в столицу немцев, чтобы в крови потопить революцию. Матросы будут драться с неприятелем насмерть. Разве гражданин кавторанг не знает историю Парижской коммуны? Рабочие проливали кровь, защищая Париж от тех же германцев и своих корниловцев-версальцев. Понятно? Ленин дал наказ балтийцам: перед немцем не отступать. На «Славе» полтораста членов партии большевиков и еще сколько сочувствующих… Матросы будут сражаться, но ручается ли староф (так сокращенно именовали старших офицеров кораблей. – С. З.) за своих офицеров?

Галлер после этого памятного разговора был уверен в команде, зная – в бой матросы пойдут. Эту уверенность он старался передать всем офицерам. Легче всего, пожалуй, было говорить ему с младшим артиллеристом лейтенантом Ивановым. Вадим Иванович Иванов со своими артиллеристами был близок, в отношениях добрых, дело у него спорилось. С остальными – сложнее, но Галлер не сомневался: офицерский долг выполнит каждый…

Очень нужно было верить в команду, в офицеров. Обстановка, как понимал Галлер, осложнялась с каждым днем. На транспорте «Либава», в штабе начальника морских сил Рижского залива вице-адмирала М. К. Бахирева, он читал разведсводки. Выходило, что противник переводит корабли, в том числе дредноуты и крейсера, из Северного моря в Киль, стягивает транспорта в балтийские порты, в особенности в Либаву и Виндаву. Готовит десантную операцию? Вновь, как и в пятнадцатом году, прорыв через Ирбен в Рижский залив? Высадку на Эзель? Разведка такие варианты предполагала…

МГШ заблаговременно был предупрежден о готовящейся противником операции. Еще 14 августа морской агент (так назывались до революции военно-морские атташе. – С. З.) телеграфировал из Лондона об имеющихся в британском Адмиралтействе сведениях: «…наступление на севере должно начаться в самом ближайшем времени и будет поддержано атакой флота…Наличие у неприятеля точной карты минных полей даст Германии возможность атаковать с моря Ригу и другие еще более важные пункты»[63]63
  Там же. С. 55.


[Закрыть]. Из сводки агентурных сведений, полученных МГШ к 17 августа: «Ближайшей задачей Германского флота будет занятие острова Эзель и группы Оландеких островов для обеспечения входа в Рижский, Финский и Ботнический заливы и для облегчения дальнейших операций на Ригу и через Финляндию на Петроград»[64]64
  Там же.


[Закрыть]. Ригу немцы захватили без помощи флота, но в Либаву продолжали идти транспорта, там сосредоточивались корабли, в том числе новейшие линкоры. Разведотдел Балтийского флота, который возглавлял капитан 2 ранга И. И. Ренгартен, талантливый разведчик, получал об этом сосредоточении сведения от своей агентуры и радиоразведки. 19 сентября их подтвердило сообщение МГШ в адрес командующего флотом: британское Адмиралтейство извещало о предстоящей в Балтийском море операции, в которой примут участие линейный крейсер, три эскадры дредноутов, отряд крейсеров и три флотилии эсминцев, 23 сентября пришло еще одно сообщение: противник начнет операцию «в течение наступающей недели». Однако, имея достоверные сведения о переброске германских линкоров в Балтику, англичане ничего не предприняли для помощи своему союзнику.