Текст книги "Адмирал Л. М. Галлер
Жизнь и флотоводческая деятельность"

Автор книги: Сергей Зонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Срыв советско-финляндских переговоров участвовавший в них Ю. К. Паасикиви через много лет, уже будучи президентом своей страны, назовет «одной из наиболее серьезных и тяжелых ошибок в серии внешнеполитических просчетов Финляндии»[211]211
  История дипломатии. Т. 4. С. 28.


[Закрыть] того времени.

30 ноября 1939 года началась война между СССР и Финляндией. По решению Сталина военные действия вначале вел Ленинградский военный округ, которым командовал командарм 1 ранга К. А. Мерецков. Генштаб от руководства был фактически отстранен. Галлеру, приехавшему в Генштаб для согласования действий армии и флота, Б. М. Шапошников сказал, что от него ничего не зависит, Сталин отправляет его в отпуск и даже предложил свою дачу на Кавказе[212]212
  См.: Знамя. 1988. № 5. С. 72.


[Закрыть].

Сталин, видимо, полагал, что с маленькой Финляндией будет покончено в два счета. Получилось иначе. «Финская война была для нас большим срамом и создала о нашей армии глубоко неблагоприятные впечатления за рубежом, да и внутри страны»[213]213
  Там же.


[Закрыть], – вспоминал в послевоенные годы маршал А. М. Василевский. Действительно, стремительного наступления не получилось. К 12 декабря 1939 года войска 7-й армии преодолели лишь предполье обороны противника на Карельском перешейке. 17 декабря начался штурм сильно укрепленной главной полосы обороны – линии Маннергейма. Прорвать ее с ходу не удалось.

В первые же дни войны нарком Кузнецов и начальник Главного штаба Галлер всесторонне обсудили задачи КБФ. Директива, подготовленная Галлером и утвержденная наркомом Кузнецовым, предписывала комфлоту В. Ф. Трибуцу систематически оказывать артиллерийскую поддержку приморским флангам Красной Армии, овладеть островами противника в восточной части Финского залива, не допуская в этот район его военно-морские силы, действовать на морских коммуникациях и обеспечить безопасность своих морских сообщений. Н. Г. Кузнецов решил, что молодому командующему КБФ необходима помощь – в Ленинград выехали Л. М. Галлер и И. С. Исаков. Они продолжали выполнять и свои постоянные обязанности, периодически возвращаясь в Москву. Но один из них всегда находился в штабе КБФ. Между прочим, помощь Трибуцу заключалась и в защите его и штаба КБФ от Л. З. Мехлиса – начальника Главного политического управления РККА и Г. И. Кулика – начальника Главного артиллерийского управления, присланных в Ленинград Сталиным. Они весьма энергично мешали работать К. А. Мерецкову, пытались мешать и В. Ф. Трибуцу, требуя от него, например, послать подводные лодки-«малютки» в Ботнический залив. Л. М. Галлер и И. С. Исаков принимали на себя «удары» этих деятелей.

Галлер ожидал, что финские броненосцы «Вайнемяйнен» и «Ильмаринен» будут активно действовать на опушке шхер – их 254-миллиметровые орудия могли вести огонь на 162 кабельтовых[214]214
  См.: Справочник корабельного состава военно-морских флотов. Л., 1943. С. 724.


[Закрыть]. Но они не появлялись, и фактически действия кораблей КБФ в Финском заливе не встречали противодействия флота Финляндии. 30 ноября и 1 декабря наши канлодки нанесли артиллерийские удары по берегу в районе бывшего форта Ино, 3 декабря по этой же цели вели огонь орудия форта Красная Горка. В первые дни войны флот высадил десанты на острова Пенисари, Сескар, Лавенсари (Мощный), Гогланд, Большой Тютерс, Нерва (Нарвский) и Соммерс. На некоторых из них немедленно развертывались береговые батареи. Действовали наши корабли также у портов Котка и Хамина, а также в западной части залива. Лидер «Минск», эсминцы и сторожевые корабли обстреливали береговые батареи противника, блокировали подходы к фарватерам, ведущим в шхеры.

В поддержке огнем приморского фланга 7-й армии приняли участие и линкоры. Несмотря на сплошной лед до маяка Шепелевский, 18 декабря по береговым батареям противника в Выборгском заливе вел огонь линкор «Октябрьская революция», а 19 декабря Л. М. Галлер вышел в море на линкоре «Марат»[215]215
  ЦВМА, ф. 2, оп. 1, д. 5, л. 4.


[Закрыть]. «Марат» обстрелял главным калибром форт Сааренпя на острове Бьёрке (Большой Березовый). Этот форт имел на вооружении шесть 254-миллиметровых орудий и 152-миллиметровые орудия. В обстреле Бьёрке участвовали также эсминцы и канлодки, всего 14 кораблей. Батареи противника были подавлены.

Вскоре, однако, лед стал и навигация в восточной части Финского залива прекратилась. Л. М. Галлер выехал в Таллинн, помог в организации действий наших подводных лодок в Ботническом заливе. Несмотря на сложную ледовую обстановку, подводные лодки КБФ атаковывали транспорта, доставлявшие военные грузы из портов Швеции в Финляндию. В суровую зиму 1939/40 года лед рано сковал и Ботнический залив, ведущие из него в Балтику проливы. Последние наши лодки вышли из Ботнического залива и вернулись в свои базы во второй половине января 1940 года. Но силы флота, в том числе авиация, продолжали наносить удары по противнику и в суровые зимние месяцы.

11 февраля части Красной Армии под командованием командарма 1 ранга С. К. Тимошенко перешли на Карельском перешейке в наступление. После упорных боев линия Маннергейма была прорвана. 11 марта пал Выборг. 12 марта был подписан мирный договор. К СССР отошли острова в Финском заливе, Карельский перешеек с Выборгом, северное побережье Ладожского озера. В аренду был получен полуостров Ханко с прилегающими островами. Здесь должна была быть создана военно-морская база.

Кончилась война, началось подведение итогов. Кто-то должен был нести ответственность за ущерб престижу Красной Армии, за немалые жертвы… Сталин снял с поста наркома обороны К. Е. Ворошилова, назначил С. К. Тимошенко, которому было присвоено звание маршала, он стал и Героем Советского Союза.

Б. М. Шапошникову поручили заниматься новыми укрепрайонами в западных областях Белоруссии и Украины. Генштаб принял К. А. Мерецков. Вскоре его сменил Г. К. Жуков.

Подвели итоги по участию в войне и в ВМФ. Н. Г. Кузнецов выступил на Военном совете КБФ с подробным разбором. Он отметил, что КБФ решал четыре задачи. Флот выполнил первую – обеспечение своего судоходства и господства в Финском заливе и вторую – обеспечение безопасности своего побережья от действий кораблей противника. Третью задачу – блокаду побережья Финляндии и четвертую – действия кораблями и авиацией против сил противника на островах Бьёрке решал неудовлетворительно. В Ботнику подводные лодки пошли слишком поздно. Кто-то из подводников написал в инстанции в Москву, что «посылка подводных лодок в Ботнику вредительство, они там погибнут». Все это задержало выходы в боевые походы. А транспорта с оружием тем временем шли в Финляндию из шведских портов. Авиация наносить бомбовые удары по портам начала также с запозданием; по Бьёрке, особенно вначале, действовала не проведя аэрофотосъемки, а потому недостаточно эффективно. Заканчивая нелицеприятный разговор, нарком призвал извлечь уроки из прошедших месяцев войны. Он приказал исключить сезонность в боевой подготовке – быть готовыми к боевым действиям в любое время года, резко улучшить разведку. Говорил нарком и о необходимости перестроить работу военно-морских учебных заведений так, чтобы выпускать настоящих профессионалов. «Мало иметь батраками родителей, – сказал нарком. – Будущему командиру надо воспитать в себе боевого командира-моряка…»[216]216
  ЦГАВМФ, ф. р-307, оп. 6, д. 31, л. 2.


[Закрыть] А Лев Михайлович, слушая, на его взгляд, несколько рискованное выступление наркома (надо ли о родителях-батраках; он бы не стал говорить об этом), думал, что нельзя, увы, сказать об очень важном. В 30-е годы люди все более отучались от самостоятельных решений, приучались «не высовываться» – ждать указаний свыше. Вот и в штабе КБФ, получив директиву наркома ВМФ о десанте на острова в Финском заливе, не спешили с ее выполнением. Кое-кто говорил о неоправданном риске, что Гогланд чуть ли не Гибралтар. Острова подвергли массированному артобстрелу кораблей, а оказалось, что их гарнизоны противник эвакуировал… Следовало бы сказать еще и об удивительном способе руководства войной – пусть и «малой», хотя, как подтвердилось на горьком опыте, малых-то войн не бывает. (Лев Михайлович вспомнил дискуссии в академии 29—30-х годов…) Определяющие военные решения принимались в кабинете у Сталина, и хорошо, если при этом были представители Генштаба, нарком Кузнецов, а не один Ворошилов… В военном руководстве теперь явно не хватало эрудированных военных специалистов, а к оставшимся не всегда прислушивались. У Сталина, Жданова (по части флота) возникали иногда идеи, происхождение которых было скрыто: на их авторов не ссылались, спрашивать – не принято… Лев Михайлович вспомнил, как однажды ночью его неожиданно вызвали в Кремль. Он знал, что нарком Кузнецов у Сталина, но о чем пойдет речь, какая справка нужна? Галлер всегда волновался, когда его вызывали к Сталину. И был чрезвычайно осторожен: знал, что иногда лишь одно слово, а то и интонация, может решить судьбу и того, кто докладывает, и тех, имена которых упоминаются. Вот и в тот раз перед дверью в приемную Сталина сжало сердце…

Сталин стоял у стола, на котором лежала карта Балтики, рядом с ним Кузнецов. Сталин тогда спросил: можно ли послать подводные лодки к Або (Турку) – главному тогда порту Финляндии. Николай Герасимович молчал, ничего не пояснил. Но ведь наши лодки и так находились на позиции близ плеса Стура Шифтет, через который проложены фарватеры к Або! Значит, Сталин хочет послать лодки прямо к Або, нарком же, разумеется, возражает… И Галлер четко доложил, что фарватеры к Або идут через мелководье, через шхеры. Пройти к Або трудно: лодку обнаружат, уничтожат. До революции он, Галлер, не раз ходил в Або и фарватеры эти знает хорошо. Лодки к Або не послали…

С уходом В. М. Шапошникова с Генштабом решать вопросы стало куда сложнее. Работы же, связанной с взаимодействием с ним, у ГМШ было более чем достаточно. После вступления Прибалтийских республик в СССР, в июле – августе 1940 года, КБФ усиленно передислоцировал свои корабли и авиацию на запад – в новые базы, на новые аэродромы. Спешно развертывалось строительство береговой обороны и баз на полуострове Ханко, на островах Моонзундского архипелага и в Ирбенском проливе. Оперативные возможности флота росли. Поэтому требовалась совместная с Генштабом разработка оперативных планов по взаимодействию КБФ и Северного флота с Ленинградским военным округом, КБФ с образованным в июле 1940 года Прибалтийским военным округом. Здесь, как считал Лев Михайлович, повезло: оперативной частью плана стратегического развертывания этих округов и флотов ведал заместитель начальника Оперативного управления Генштаба А. М. Василевский, умница и прекрасный штабной командир. Все вопросы с ним адмирал Галлер[217]217
  Генеральские и адмиральские звания для высшего командного состава были введены указами Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1940 года. Звание адмирал было присвоено Л. М. Галлеру Постановлением СНК СССР от 4 июня 1940 года.


[Закрыть] и контр-адмирал Алафузов решали быстро и квалифицированно. Василевский вспоминал, что в то время «не вылезал из кабинетов Кузнецова и его начальника штаба Галлера»[218]218
  Знамя. 1988. № 5. С, 82.


[Закрыть].

Чтобы проводить всю эту работу на должном уровне, Галлеру было необходимо побывать в Прибалтике, осмотреть самому новые военно-морские базы, проверить работу штаба флота. Поэтому он был рад в августе 40-го сопровождать наркома Кузнецова в поездке на Балтику. Вначале они проверили ход больших учений флота в устье Финского залива. К тому времени командование и Штаб КБФ уже находились в Таллинне и оттуда с флагманского командного пункта руководили разнородными силами флота, отражавшими попытку «синих» прорваться в Финский залив. Боевые действия «красных» строились в основном так же, как в первую мировую войну. Значительное место в системе обороны занимала минно-артиллерийская позиция. Но, конечно, многое изменилось. Неизмеримо возросла роль подводных лодок и авиации. Подводные лодки и ударная авиация – бомбардировщики и торпедоносцы атаковали силы «синих» в открытом море, у своих берегов по отрядам кораблей «противника» наносили удары торпедные катера.

Разбор учений состоялся в штабе КБФ в Таллинне. После наркома выступил Л. М. Галлер. Он отметил недостатки взаимодействия авиации, подводных лодок и надводных сил, медленное освоение морской авиацией тактики низкого торпедометания и пикирования. В скором времени флот должен получить новые типы самолетов – торпедоносцев и пикировщиков. Быстрое освоение их – задача первостепенная… Затем Кузнецов, Галлер и командующий КБФ Трибуц вышли на крейсере «Киров» в Либаву. Крейсер сопровождали новые эсминцы типа «7». Лев Михайлович обошел корабль, особое внимание уделил управлению огнем главного калибра, организации отражения атак авиации. Много еще было недоработок и на крейсере, и на соединениях, но радовало, что флот имеет новые корабли и уровень их боевой готовности растет.

После осмотра баз в Либаве, Виндаве и Усть-Двинске Кузнецов и Галлер перешли на эсминце на Сааремаа, в порт Курессаре. Все это были памятные Льву Михайловичу места. Казалось, возвращается юность. Вспоминались детство – Гапсаль, уютный городок в Моонзунде, где гостил у деда-пастора, годы до первой мировой войны, революция… На машине Кузнецов и Галлер объехали районы острова, где начиналось строительство береговых батарей. А затем снова Таллинн, осмотр его гаваней, рассмотрение проекта их реконструкции для нужд базирования флота. Из Таллинна на эсминце вышли на Ханко. Здесь тоже осмотрели порт, побывали на границе с Финляндией. Командир ВМБ А. Б. Елисеев просил о помощи – строительство батарей и другого обширного хозяйства базы шло медленно, не хватало для этого сил и средств…

Итог пребывания наркома на Балтике подводился на Военном совете КБФ с приглашением командиров из штаба флота. Н. Г. Кузнецов потребовал поддержания высокой боевой готовности, указал, что не должно быть самоуспокоенности: пожар войны может мгновенно перекинуться к границам нашей страны.

В Москву нарком и начальник ГМШ вернулись через Ленинград, побывав на заводах и проверив ход работ на строящихся кораблях и подводных лодках. В Москве Лев Михайлович сразу ушел в работу – столько за время его отсутствия накопилось нерешенных вопросов, столько нужно было сделать заново, откорректировать, исходя из продуманного за дни пребывания на Балтике.

Так шли месяц за месяцем 1940 года. Главный морской штаб работал безукоризненно, нарком не имел никаких претензий к его начальнику. Разве что через годы Н. Г. Кузнецов с некоторым упреком вспоминал об излишней осторожности Галлера. Осторожность, конечно, была, и вполне обоснованная. Например, Галлер выразил несогласие с выделением управления боевой подготовки из состава ГМШ, но ломать копья не стал. Возможно, потому, что считал это не столь уж важным в конкретных условиях. Зато Лев Михайлович смело отстаивал необходимость иметь флоту свою авиацию, когда вдруг в Наркомате обороны кто-то решил, что это ни к чему. Так же решительно отстаивал он подчинение флотам всех средств ПВО, в том числе истребительной авиации. Начальник Главного штаба, исходя из опыта первой мировой войны, утверждал необходимость для флота сильной береговой обороны. Более того, приводя в пример созданный Н. О. Эссеном «Приморский фронт крепости Петра Великого», Галлер предлагал иметь в составе береговой обороны не только стационарные и подвижные батареи морской артиллерии, но и зенитные полки, войска – стрелковые части и танки, полевую артиллерию. Словом, там, где дело касалось жизненных интересов ВМФ, начальник ГМШ, по общему мнению, мягкий человек, стоял, что называется, «насмерть».

Сложнейшая задача флотского штаба, и тем более ГМШ, – отбор, анализ информации, доклад ее в концентрированном виде командованию вместе с предложениями по решению вопросов, которые ежечасно ставит жизнь. В этой работе Л. М. Галлер проявлял не только умения и знания, но и талант. Н. Г. Кузнецов вспоминает, что информированность Льва Михайловича обо всем, что делается в ВМФ, была идеальной, о пунктуальности его, необычайной памяти ходили легенды. Каждое утро он разговаривал со всеми флотами, принимал начальников управлений и отделов, и прихода Н. Г. Кузнецова уже ждал с неизменной папкой.

Последней очень важной работой, которую ГМШ провел вод руководством Л. М. Галлера, было создание «Временного наставления по ведению морских операций». В нем, как вспоминает Н. Г. Кузнецов, были сформулированы «взгляды Главного морского штаба на использование сил флота»[219]219
  Кузнецов Н. Г. Адмирал Л. М. Галлер. С. 12.


[Закрыть]. Нарком ВМФ утвердил это наставление 26 ноября 1940 года. В первых его статьях нашли отражение давно выношенные Львом Михайловичем мысли: «…в оперативном искусстве, как и в военном искусстве вообще, не может быть шаблонов или подражаний. Способы ведения операций меняются, развиваясь на основе изменения военно-технических условий… Военно-Морской Флот еще до открытия военных действий должен быть готов не только к отражению нападения, но и к решительным наступательным операциям»[220]220
  ЦГАВМФ, ф. р-307, оп. 1, д. 144, л. 5-12.


[Закрыть]. Характерно, что наставление, отразив основные положения теории оперативного искусства ВМФ, определило также роль авиации в войне на море. Это еще раз доказывает современность этого документа и перспективность его основных положений.

Немногим более полугода оставалось до начала Великой Отечественной войны, когда Лев Михайлович Галлер неожиданно для себя простился с Главным морским штабом, становлению которого он отдал три года жизни. Это случилось в дни, когда угроза близкой войны с Германией и ее союзниками становилась все более явной. Только недалекие люди могли еще надеяться, что можно отсидеться, откупиться от фашистского агрессора, например поставками сырья. Коричневое пятно расползалось по Европе: в апреле – июне 1940 года были оккупированы Дания и Норвегия, в мае захвачены Голландия, Бельгия и Люксембург, в июне завершился разгром французской армии, остатки английских дивизий эвакуировались с материка на Британские острова, 22 июня капитулировала Франция… Начиная с августа германская авиация вела массированные бомбардировки английских городов, все большие масштабы приобретала морская война – в Атлантике, в Средиземном море.

Полгода до войны

Перемены в своей службе Лев Михайлович не ожидал, впрочем, кто мог предвидеть, что решит Сталин завтра, через час или минуту? Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов вспоминает: «В октябре 1940 года вместе с начальником Главного морского штаба я докладывал в Кремле о строительстве береговых батарей. (…) После доклада собрался было уходить, но мне предложили задержаться. Вышел на минутку в приемную, переговорил о текущих делах с Л. М. Галлером, и он уехал в наркомат…

– Мне кажется, Галлера на посту начальника Главного морского штаба следует заменить Исаковым, – сказал И. В. Сталин. – Галлер – хороший исполнитель, но недостаточно волевой человек, да и оперативно Исаков подготовлен, пожалуй, лучше»[221]221
  Кузнецов Н. Г. Накануне. С. 267.


[Закрыть].

Нарком ВМФ согласился: сталинское «мне кажется» оспаривать в то время не решался, пожалуй, никто. Впрочем, судя по воспоминаниям Кузнецова, к тому времени и у него самого «сложилось мнение, что И. С. Исаков в качестве начальника Главного морского штаба был бы на своем месте… Так и было решено, – пишет Н. Г. Кузнецов. – И. С. Исакова назначили начальником Главного морского штаба, Л. М. Галлера – моим заместителем по судостроению»[222]222
  Там же. С. 267–268.


[Закрыть].

Сказанное наркомом ВМФ оспорить трудно, хотя не раз уже военными историками высказывалось мнение, что нецелесообразно было незадолго до войны, в 1940 году, заменять Б. М. Шапошникова на посту начальника Генштаба А. К. Мерецковым. Не так-то просто войти в круг дел Генштаба. Но ведь и Главного морского штаба – тоже. Очевидно, И. С. Исаков и в самом деле выглядел более энергичным, деятельным, более смелым в решениях. Льва Михайловича Галлера отличали не смелость и быстрота, а основательность, глубокая продуманность любой информации, которая направлялась наркому ВМФ, в Генштаб, в СНК, а также тщательнейшая, многократно проверенная проработка всех оперативных, организационно-мобилизационных и иных документов. Но может быть, Галлер отставал от движения, развития военно-морской оперативной мысли, оставлял без внимания и учета опыт войны на море в прошедшие месяцы второй мировой войны? Архивы, свидетельства очевидцев говорят об ином. В оперативные документы, в наставления Главным морским штабом своевременно вносились необходимые изменения. Доклады, которые делал Галлер и его заместитель по ГМШ В. А. Алафузов для руководящего состава флота выделялись глубиной и всесторонностью анализа. На военных играх, которые Галлер полагал одним из важнейших направлений повышения уровня оперативной подготовки, создавалась напряженная обстановка военного времени. Начальник ГМШ стремился придать каждой военной игре наибольшую активность, наращивая темп и сложность обстановки, старался дать возможность руководящему составу флотов совершенствоваться в управлении разнородными силами и в производстве необходимых расчетов, в организации взаимодействия. И все это с учетом последнего опыта военных действий флотов и авиации Англии и Германии.

…Вернувшись в наркомат, Кузнецов сразу же рассказал Галлеру о разговоре со Сталиным. Лев Михайлович, ничем не выдав своих чувств, обещал приложить все силы, чтобы и впредь, на новой должности, помогать наркому. Кузнецов был доволен: обмен должностями между его заместителями пройдет спокойно, по-деловому. Ведь и Исаков доволен новым назначением.

Итак, Л. М. Галлер второй заместитель наркома ВМФ, а И. С. Исаков первый. Но фактически, как станет ясно из дальнейшего, именно Галлер в годы войны «стал выполнять функции не только по кругу своих прямых обязанностей, но и как первый заместитель наркома»[223]223
  Военно-исторический журнал. 1963. № 6. С. 76.


[Закрыть]. В те дни октября, однако, все это было еще впереди…

Не выдал своих чувств… Н. Г. Кузнецов вспоминает: «Л. М. Галлер был тогда уже в годах, честолюбием не страдал»[224]224
  Кузнецов Н. Г. Накануне. С. 268.


[Закрыть]. Но все же горько было Льву Михайловичу расставаться со своим детищем – Главным морским штабом. И поделиться огорчениями не с кем… В тот вечер Галлер поехал домой. Недавно он получил квартиру и перевез сестер в Москву. По новому адресу – Лубянский проезд, дом 17, квартира 38, шли письма от немногих оставшихся друзей и знакомых. Предлагали квартиру на улице Серафимовича, в так называемом Доме правительства, там жили наркомы, его заместители И. В. Рогов и И. С. Исаков, он не захотел: сказал, что стареньким сестрам далековато от центра. Нелегко было петербуржкам перебираться в шумную и суетную Москву, но не оставлять же сестер одних на берегах Невы – стареют, слабеют, болеют. Кто за ними присмотрит, кто поможет в случае нужды? Уговорил, перевез, основательно потрудился. Разместил в отцовских, еще шведских, шкафах все пять с лишним тысяч томов своей библиотеки. Теперь он изредка пополняет свое собрание уже с полок книжных лавок московских букинистов. Адмирала Галлера они знают и уважают – такого знатока морской книги еще не встречали, ему оставляют на просмотр редкое, интересное…

Антонина Михайловна заметила, что брату не по себе. Тоня, родная душа… Только год назад ушла из Публички – с 1923 года там работала. Подошла, положила руку на плечо: «Что случилось, Левушка?» «Ничего, милая…» И в самом деле, как объяснить ей происшедшее? Бог с ним, новая работа тоже интересна и не менее ответственна, успокаивает он себя. И служит он не ради карьеры. Он жив, существует, он работает на благо страны. Ему повезло…

И опять Лев Михайлович гадает, почему уцелел в кровавой бане предшествующих лет. С ним весьма любезен Жданов, с ведома которого канули в неизвестность, погибли лучшие командиры Балтийского флота, ленинградские кораблестроители – конструкторы и инженеры заводов. С ним вежлив Сталин. Молотов, с которым не раз приходилось иметь дело как с председателем Совнаркома, – тоже. Сохранили, как и Шапошникова, чтобы можно было спросить, проконсультироваться по военным делам и получить нелицеприятный, квалифицированный ответ? Ведь Шапошников, кажется, единственный уцелевший из командовавших округами в 36–37 годах, а Галлер – из командовавших в то же время флотами. «Вы мамонт!» – сказал как-то язвительный Белли. Судьба, повезло? Или случилось так, что Жданов (а он явно в фаворе у Сталина) поручился за нужных ему как «шефу» ВМФ, «своих» – командующего Ленинградским военным округом и командующего КБФ, знаниям которых доверяет? Скорее всего, решает наконец Лев Михайлович, это навсегда останется тайной.

15 ноября 1940 года адмирал Л. М. Галлер вступил в новую должность, приняв руководство управлениями Наркомата ВМФ – кораблестроения, артиллерийским, минно-торпедным, связи, химическим, техническим и гидрографическим. Каждое управление – это научно-исследовательские институты и испытательные полигоны, арсеналы, ремонтные заводы и мастерские, склады и всякого рода специальные учреждения и службы.

Всем этим конгломератом управлений, без которых невозможна жизнедеятельность флотов, отныне ведал замнаркома ВМФ адмирал Л. М. Галлер. И все было важно в их работе – повседневной и перспективной, в делах и трудностях каждого следовало разобраться.

Лев Михайлович начал с кораблестроения. Первый доклад о ходе строительства кораблей он сделал на Главном военном совете наркомата 26 ноября, после того как тщательно разобрался с переориентацией заводов на ускорение работ по легким надводным силам и подводным лодкам. Переориентация была связана с тем, что 19 октября 1940 года Совнарком принял постановление о прекращении закладки новых линкоров и тяжелых крейсеров. Тогда же было решено сосредоточить силы на строительстве малых и средних боевых кораблей и достройке лишь тех больших, которые имеют значительную степень готовности к вступлению в строй[225]225
  ЦВМА, ф. 14, оп. 1476, д. 2, л. 176–177.


[Закрыть]. Однако за прошедший после этого месяц заводы, как выяснил Галлер, практически не ускорили темпы строительства эсминцев, подводных лодок и боевых катеров. В значительной мере это объяснялось отсутствием необходимых поставок оборудования и оружия для кораблей предприятиями других наркоматов. Галлер предложил ряд мер, которые должны были навести здесь порядок, но и отметил, что без вмешательства Совнаркома имеющиеся проблемы по поставкам судостроительным заводам не разрешить. И Главный военный совет обязал замнаркома адмирала Галлера представить в СНК соответствующий доклад, изложив в нем состояние кораблестроения и пожелания Наркомата ВМФ.

Конечно, Льву Михайловичу жаль было расставаться с мечтой о Большом флоте. Но уже с конца 1939 года, после разгрома Польши, вспоминал В. А. Белли, Галлер пришел к выводу, что четырех-пяти лет, необходимых для окончания выполнения программы военного кораблестроения, у страны скорее всего не будет. Видно, уж таков рок российского флота: не успели построить флот к началу русско-японской войны, не успели к германской – первой мировой. И не успеваем вновь… Последующие месяцы подтвердили его мысли: Франция капитулировала, вся Европа, за исключением Югославии, Греции и Швеции, послушна воле Гитлера. Но Германия продолжала наращивать мощь своих сухопутных сил и авиации, значит, готовилась к войне с сильным противником на суше. И не было сомнения, что следует использовать все ресурсы для перевооружения Красной Армии, чтобы быть готовыми дать отпор вермахту – самой сильной в мире сухопутной армии.

В конце 1939 года, однако, поднимать перед Сталиным вопрос о свертывании строительства линкоров и тяжелых крейсеров было невозможно, даже если бы на это и решился нарком ВМФ. В верхах царила некая эйфория по части отношений между СССР и Германией. Галлер, впрочем, и сам не был до конца убежден в такой необходимости. Он думал, что Сталин обладает, вероятно, более полной информацией, если столько средств вкладывается в строительство флота. Ведь есть же нечто, дающее Сталину и Молотову уверенность в лояльном выполнении Германией своих обязательств… Но вот, в конце концов, пришли к необходимости значительного свертывания кораблестроения. Итак, ВМФ следовало максимально форсировать строительство тех кораблей, которые могут быстро вступить в строй. Это была первая и важнейшая задача, над выполнением которой должен был работать Галлер. Следующая задача состояла в немедленном усилении противовоздушной обороны кораблей. Этого требовал опыт войны: германские пикировщики топили английские корабли в Средиземном море. Надлежало в кратчайшие сроки получить у промышленности 37-миллиметровые автоматы «70-К» – сотни автоматов! И быстро обеспечить их установку на линкорах, крейсерах и эсминцах, сторожевых кораблях, тральщиках и крупных судах вспомогательного флота, на противолодочных катерах.

Опыт войны между Германией и Англией выдвинул еще одну проблему – борьбу с неконтактными минами. Немцы применили этот новый вид оружия, ставя мины близ английских портов в Северном море и в Суэцком канале. Неконтактные мины взрывались под днищем проходящего над ними корабля под воздействием магнитного поля. Вначале английский флот понес существенные потери: подорвался на мине линкор «Нельсон», погиб польский эсминец «Гром», пошло ко дну значительное число транспортов. Галлеру было известно, что в Англии ведутся работы по размагничиванию боевых кораблей и торговых судов. Сообщения об этом появились в английской и американской печати в начале 1940 года, а в марте У. Черчилль высоко оценил заслуги ученых своей страны в борьбе с неконтактными минами. Это заявление он сделал уже после того, как практически все английские корабли и суда были защищены от подрыва на магнитных минах[226]226
  См.: Ткаченко Б. А. История размагничивания кораблей Советского Военно-Морского Флота. М., 1981. С. 47.


[Закрыть].

Галлер знал, что исследования по проблемам защиты от магнитных мин начались у нас в конце 1936 – начале 1937 года. Как всегда, ученые работали прекрасно, а помогали в наркоматах им, увы, плохо. Более того, летом 1937 года была признана бесперспективной работа, проделанная группой из Ленинградского физико-технического института под руководством А. П. Александрова, будущего академика[227]227
  См. там же. С. 25.


[Закрыть]. Однако начальник Научно-исследовательского минно-торпедного института (НИМТИ ВМФ) А. Е. Брыкин все же помог ученым продолжить исследования, выделил корабль для проведения опытовых работ. И в 1938 году были получены отличные результаты: размещенные на корабле специальные кабельные петли, по которым пропускался постоянный ток, обеспечили многократное уменьшение магнитного поля. Потом прокатилась волна арестов «врагов народа» в НИМТИ, и вновь наступила пауза: работы перенесли на следующий год. Но началась война с Финляндией, и на линкор «Марат», на котором планировались испытания размагничивающего устройства, ученых не допустили. Уходило драгоценное время… Спасибо директору ЛФТИ А. Ф. Иоффе – совещание, собранное по его инициативе в ноябре 1939 года, приняло решение установить в 1940 году размагничивающие устройства на речных кораблях и завершить все научно-исследовательские работы по размагничиванию кораблей[228]228
  См. там же. С. 34–35.


[Закрыть]. Действительно, в октябре комиссия от ВМФ приняла размагничивающие устройства, установленные на речном мониторе и катерном тральщике. Но ко времени вступления Галлера в новую должность ни один боевой корабль на флотах не имел защиты от магнитных мин. Не были, разумеется, оборудованы соответствующим образом и суда торгового флота. Положение это Галлер счел крайне опасным.