Текст книги "Веселые человечки: культурные герои советского детства"

Автор книги: Сергей Кузнецов

Соавторы: Елена Прохорова,Мария Майофис,Энн Несбет,Сергей Ушакин,Лиля Кагановская,Илья Кукулин,Юрий Левинг,Биргит Боймерс,Марина Загидуллина,Константин Богданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Возможно, в советском руководстве существовал круг относительно либерально настроенных чиновников, с которым были так или иначе связаны и Берг, и Колмогоров, и Велтистов, – поддерживавших идею развития математических школ как места формирования будущей военно-технической элиты, необходимой для участия в «мирном соревновании» со странами Запада. Конечно, невозможно считать литературное произведение историческим источником, но все же стоит вспомнить, что инопланетянин – «мокрец», воспитывающий земных детей в романе А. и Б. Стругацких «Гадкие лебеди» (1967), прямо сообщает главному герою Баневу, что у описанной в романе элитной школы есть покровители среди высшего руководства страны, надеющиеся на то, что «мокрецы» помогут им достигнуть их собственных целей [654]654
  Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Гадкие лебеди // Стругацкий А.Н., Стругацкий Б.Н. Отягощенные злом. За миллиард лет до конца света. Гадкие лебеди. М.; СПб., 1997. С. 537.


[Закрыть].

В «Гадких лебедях» сюжет спецшкол как «заповедников будущего»[655]655
  Подробнее об истории этого сюжета см.: Чанцев A. Vita nova гадких лебедей [Рец. на кн.: Гаррос А., Евдокимов А. Чучхе. М., 2007] // НЛО. 2006. № 82. С. 425–427; Кукулин И. Альтернативное социальное проектирование в советском обществе 1960-1970-х годов, или Почему в современной России не прижились левые политические практики // Новое литературное обозрение. 2007. № 88. С. 178–179.


[Закрыть] решен в драматическом модусе, в тетралогии об Электронике аналогичный сюжет интерпретирован бравурно-оптимистически. Однако бравурность интонации не должна обманывать. Во-первых, у Велтистова прямо провозглашается та же, что и у Стругацких, идея, впоследствии реализованная и в фильме про Электроника. Умным подросткам надо дать свободу, и они разберутся лучше старших – своих создателей:

«Громов не вмешивался в спор наших друзей [Сыроежкина и Электроника], ходил из угла в угол, повторяя любимые шекспировские строки: „Есть многое на свете, друг Гораци, о чем не снилось даже мудрецам…“» [656]656
  Велтистов Е. Рэсси – неуловимый друг. С. 28.


[Закрыть](sic!).

Во-вторых, за бравурностью интонации у Велтистова скрывается та же растерянность, которую сознательно демонстрировали Стругацкие в своих произведениях 1970-х годов. Повесть «Победитель невозможного», написанная, видимо, в 1974-м (первое издание – 1975), – почти истерически-взвинченная по тону, все ее юные герои – гении, все способны совершать невероятные открытия, меняющие ход развития Земли, но их отказывается понимать даже мудрый учитель Таратар; единственный, кто их поддерживает из взрослых, – создатель Электроника профессор Громов. Странным образом проблематика этой повести перекликается с другим произведением, написанным в том же, 1974 году, – романом братьев Стругацких «За миллиард лет до конца света», где талантливые в различных областях ученые сражаются (в условиях полного непонимания со стороны окружающих) с косным Гомеостатическим Мирозданием.

9

Образ робота, который становится двойником определенного человека, весьма распространен в советском подцензурном искусстве и масскультуре 1960-х – разумеется, это связано с развитием кибернетики и с общими надеждами на ее стремительный прогресс. Однако предложенная Велтистовым в первой же повести про Электроника трактовка, полностью сохраненная и в сериале, – робот и человек становятся взаимно дополнительными, помогающими друг другу в развитии полноценными субъектами (это тоже восходит к идее синтеза мировоззрений «физиков» и «лириков»), а их взаимное обучение оказывается важнейшим способом антропологического развития человечества – является самой оптимистической и самой радикальной; все остальные интерпретации этого образа в советском искусстве выглядят или умеренно пессимистическими, или просто-таки катастрофическими.

К умеренно пессимистическим трактовкам относится известная кинокомедия «Его звали Роберт» (режиссер Илья Ольшвангер, 1967), в которой задача испытать человеческие чувства оказывается непосильной для робота Роберта, подменяющего главного героя в разных жизненных ситуациях, – он перегорает (и ученого, и созданного им робота-двойника играл Олег Стриженов)[657]657
  В 1965 году юная Алла Пугачева впервые в жизни записывает песню для телевидения – «Робот»; упрекая возлюбленного в том, что он охладел, героиня песни обращается к нему: «Робот, робот – / Это выдумка века. / Я прошу, ну попробуй, / Стань опять человеком…» (стихи М. Танина, музыка Л. Мерабова).


[Закрыть]. К катастрофическим – образ робота Яши в фильме Георгия Юнгвальд-Хилькевича «Формула радуги» (1966): Яша «представляет собой сатирически заостренное воплощение беззастенчиво холодного расчета, и это воплощение под конец доводит своего чувствительного создателя до самоубийства, само же [творение главного героя] настолько напоминает дремучего мещанствующего „аппаратчика“, что советские бюрократы от цензуры сочли своим долгом вообще запретить демонстрацию фильма»[658]658
  Шлегель Г.-Й. Конструкции и извращения. «Новый человек» в советском кино // Киноведческие записки. 2001. № 50.


[Закрыть] (исследование связей «Формулы радуги» с повестью М. А. Булгакова «Собачье сердце» не входит в задачу данной статьи).

Еще более мрачная интерпретация принадлежит Александру Шарову, автору гротескной сатирико-фантастической повести «После перезаписи» (1966)[659]659
  Единственная публикация: Шаров А. После перезаписи // НФ Альманах научной фантастики. Вып. 4. М., 1966. С. 307–365.


[Закрыть]. Сюжет повести, как и фильма Юнгвальда-Хилькевича, основан на воскрешении традиционной, восходящей к произведениям Гофмана и раннего Достоевского, романтической мифологии двойника[660]660
  Впрочем, в предшествующую культурную эпоху возобновленной пьесе Евгения Шварца «Тень».


[Закрыть]; согласно сюжету в одном из закрытых институтов Москвы создается «лаборатория перезаписи», в которой изготовляются роботы – «бисы», полностью воспроизводящие внешность и внутренний мир «перезаписываемого» (слово «бис», которым обозначаются роботы – «Иванова-бис», «Петров-бис», – соответствует по смыслу слову «повтор», но и украинскому «бис» – «бес»). Эти роботы тут же оказываются «дефицитом» и ограниченным, распределяемым «по блату» социальным благом; в лабораторию выстраивается длинная очередь представителей номенклатуры и культурной элиты, которые используют роботов-дублей, чтобы изменять женам/мужьям, уклоняться от работы и т. п. Главный герой повести обнаруживает, что робот вытеснил его из подлинной жизни, – и убивает добытого с большим трудом «биса».

На фоне этой возобновленной традиции романтического гротеска Велтистов выглядит наивным, прекраснодушным оптимистом. Однако оптимизм Велтистова лишь отчасти основан на энтузиастической вере в прогресс – куда больше он связан со стремлением писателя воспринимать диалог человека и робота не как техническую, а как сугубо антропологическую проблему. Три из четырех повестей об Электронике (все, кроме «Рэсси…») – истории о том, как мальчик-робот осваивает какое-либо фундаментальное свойство человека, при этом анализирует его настолько подробно, «с нуля», что впервые объясняет людям, зачем это свойство им нужно (ср. выше размышления А. И. Берга о необходимости понять, что такое мышление). В первой повести Электроник учится человеческим эмоциям, в третьей – творческому, непрогнозируемому мышлению, в «Новых приключениях…» любви: он влюбляется в созданную Громовым девочку-робота Электроничку, а она – в Электроника; постепенно осознавая природу происходящего с ними, два юных робота учат своих друзей преодолению эгоцентризма и тому, что солидарность является не коллективным состоянием, а индивидуальным действием, направленным от одной личности к другой.

Прогресс человечества Электроник и Громов воспринимают как антропологическое развитие – очевидно, эта мысль соответствовала взглядам самого Велтистова. Очень смешной и очень трогательный для современного читателя мотив третьей и четвертой повестей тетралогии – постоянный страх Электроника оказаться устаревшим компьютером (собственно, его страсть к самообразованию и продиктована этим страхом); то, что его боязнь порождена не столько развитием техники, сколько вполне человеческими проблемами, открыто сказано в заключительной, «перестроечной» повести, в которой мальчик-робот жалуется Сыроежкину. «Мы все немного устарели… А вот Элечка [Электроничка. – И. К.] – супер…» [661]661
  Велтистов Е. Новые приключения Электроника. С. 81.


[Закрыть]

Как уже было сказано, в отличие от книги, из телефильма изъят весь фантастический антураж – если не считать мини-передатчика для связи с Электроникой и Рэсси. Фильм в еще большей степени, чем повести Велтистова, сфокусирован на вопросе: «Что значит быть человеком?» – прямо этот вопрос Электроник задает и Громову, и безымянному пожилому мастеру из парка каруселей. Ответить на этот вопрос означает в контексте сериала – объяснить, зачем в современном обществе ребенку нужно взрослеть.

По мнению Велтистова, Бромберга и Энтина (насколько оно выражено в фильме), это нужно затем, чтобы в сотрудничестве с другими людьми способствовать трансформации себя и общества, соответствующей запросам современности, – при том что процесс этот обещает быть заведомо трудным («…отважно / В ногу с временем шагать»). Только робот, ставший человеком и получивший поддержку друзей, способен «починить часы» общественного развития.

10

Обаяние фильма «Приключения Электроника» во многом основано на том, что в книгах Велтистова, а особенно в фильме по его сценарию, произошло радикальное «переворачивание» советской идеологемы детской автономии, созданной в 1920-1930-е годы и доведенной до предельной эстетической выразительности Аркадием Гайдаром в повести «Тимур и его команда» (1940).

Согласно этой идеологеме, коллектив детей, создав отделенный от взрослых игровой авантюрный мир, открывает для себя ценности «взрослой» советской жизни как подлинные. Такие дети, помогая друг другу в трудных ситуациях, взрослеют и социализируются в процессе своей игры даже лучше, чем если бы их воспитывали взрослые.

В дальнейшем эта идеологема приобрела большое значение в советской детской культуре – в диапазоне от приключенческих фильмов о детях-партизанах («Неуловимые мстители»(реж. Э. Кеосаян, 1966), «Новые приключения неуловимых» (реж. Э. Кеосаян, 1968), «Армия Трясогузки» (реж. А. Лейманис, 1964) [662]662
  По повести Александра Власова и Аркадия Млодика.


[Закрыть], «Армия Трясогузки снова в бою» (реж. А. Лейманис, 1968) до историй про детей, которые втайне от взрослых становятся изобретателями и рационализаторами (повести «Веселая семейка» Н. Носова (1949) и «ТВТ» Янки Мавра (1934).

В тетралогии повестей и в фильме про Электроника произошла «гибридизация» этой идеологе мы с «близнечным» мифом романтизма, и в результате значение каждого из «ингредиентов» сильно изменилось. Вместо гибели или предательства со стороны одного из близнецов, характерной для мифа [663]663
  Иванов Вяч. Вс. Близнечные мифы // Мифы народов мира: В 2 т. М.; Смоленск; Минск, 1994. Т. 1. С. 175.


[Закрыть], близнецы оказываются друг для друга «чудесными помощниками», и их отношения становятся модельными – как для наблюдателей «внутри» книжного и кинематографического пространства, так и для читателей и зрителей. Идеологема «романтической игры в советскую социализацию» тоже меняет свой социально-политический смысл: в секретной игре вокруг близнецов дети открывают для себя внеидеологическую солидарность.

Сюжет и стилистика повествования в фильме об Электронике основаны, на мой взгляд, на использовании двух главных источников, и оба они относятся к советскому кино 1970-х. Первый из них – детский фильм 1971 года «„Тигры“ на льду», снятый на той же, Одесской киностудии, где снимался и «Электроник», Валентином Казачковым (при участии А. Осипова) по сценарию Николая Горбунова и совсем молодого тогда Виктора Мережко. Эта энергичная, но незатейливо-советская по эстетике и сугубо развлекательная по задачам комедия практически забыта – и, видимо, заслуженно: если не считать остроумной пародии на заставку фильмов в начале и блестящей игры юной Юли Корневой, исполняющей в фильме две роли, школьницы Зины и ее брата Игната, интересного в «Тиграх…» и правда мало. Однако при сравнении этого фильма с «Электроником» обнаруживаются многочисленные и, скорее всего, неслучайные сюжетные параллели: собственно, «Тигры…» и были первым фильмом, в котором – уже после того, как вышла первая повесть об Электронике, – были соединены сюжет «тимуровской» автономии и «близнечный» миф. Правда, кажется, авторы сами до конца не поняли, что у них получилось, поэтому фильм оказался весьма эклектичным. Зато найденные ими кинематографические идеи оказались продуктивно – и уже гораздо более последовательно – использованы при съемках «Электроника».

Вкратце сюжет комедии таков. Школьно-дворовой команде «Тигры» не хватает одного игрока – семья одного из участников переехала в другой город. Единственный не «охваченный» хоккеем в этом квартале – мальчик Игнат по прозвищу Профессор, высокомерный одиночка, интересующийся только учебой, но не спортом. Дети с большим трудом уговаривают играть в хоккейной команде его сестру-близнеца Зину, которая занимается в школьной театральной студии и страдает от того, что педагог-режиссер недооценивает ее и не дает главных ролей. Зина, которую выдают перед тренером за Игната, оказывается чрезвычайно успешным игроком; единственная, хотя и преодолимая ее проблема – она не любит силовых приемов. Игнат, обнаружив, что его сестра оказывается столь востребованной, тоже открывает для себя красоту хоккея и приступает к тренировкам, но иногда вынужден подменять в театральной студии свою сестру. Перед решающим матчем «Тигров» на приз «Золотая шайба» Игната запирает в пустой квартире мальчик, помогающий соперничающей команде, – вместо него на лед выходит Зина и забивает первый гол; во втором тайме на лед вместо Зины выходит освобожденный друзьями Игнат и забивает еще один гол. «Тигры» побеждают.

Взаимные подмены близнецов способствуют их общему развитию: Зина, изображая мальчика, тренирует актерские навыки и в финале фильма заслуженно получает роль Золушки в новом спектакле, Игнат перестает быть ботаником-одиночкой, помогает другим членам команды в учебе и вообще становится компанейским мальчишкой: обнаружив в финале фильма, что в дом в их дворе въехала семья, в которой сын-школьник не расстается с виолончелью, он уверенно обещает друзьям приучить нового жильца к хоккею.

Взаимная подмена детей-близнецов – довольно распространенный сюжет развлекательных комедий, но в «Тиграх…», как и в «Электронике», такая подмена основана на секретной, закрытой от старших договоренности большой группы подростков. Эта самостоятельная игра может стать основой взросления, уверяют авторы фильма: дети способны по собственной инициативе дополнить свои успехи по хоккею хорошей учебой. Учительница апеллирует к team spirit, обвиняя Игната в том, что он не помогает друзьям в школьных занятиях: «Как ты можешь считаться лучшим учеником школы, когда товарищ ты самый никудышный?» Вымышленный чемпион СССР по хоккею Никитин (его очевидный прототип – Владислав Третьяк), приветствуя «Тигров» – победителей, говорит со значением: «Вы стали настоящей командой!» Однако в снятом менее чем через десять лет «Электронике» секретная игра подростков вокруг двойников приводит не к возрастанию подчиненного взрослым педагогам team spirit, но к резкому усилению социальной автономии: наблюдая за толпой учеников, которые собрались в школьном дворе вокруг Сыроежкина после пропажи Электроника, один из учителей в ужасе восклицает: «Это же настоящее вече!»

Вторым источником «Электроника» является уже упомянутый выше фильм 1975 года «Приключения Буратино» – в отличие от «Тигров…» имевший огромный успех и востребованный до сих пор. Этот источник в «Электронике» неоднократно цитируется практически прямо. Так, припев в песне «Старинные часы» начинается со строк:

 
Бой часов, как ключик золотой,
Двери утра весело открой!
 

Таким образом, именно через «Буратино» починка часов (= воскрешение времени) в «Электронике» приравнивается к попаданию в царство мечты, аналогичное миру собственного кукольного театра за дверью в каморке папы Карло.

Игра Юры Торсуева – в первую очередь его озорная, гипертрофированная мимика – явно ориентирована на игру Димы Иосифова, исполнившего в фильме «Приключения Буратино» заглавную роль. «Отцов» Буратино и Электроника – соответственно папу Карло и профессора Громова – играл один и тот же актер, Николай Гринько (1920–1989), который в обоих случаях изображает чудаковатого, но умного и ироничного человека, который находит в себе силы смириться с побегом своего ставшего самостоятельным питомца. При том что Гринько обладал большими способностями к перевоплощению (ср., например, в те же годы исполнение роли Профессора в «Сталкере» А. Тарковского) – сходный рисунок двух функционально аналогичных ролей тоже может быть рассмотрен как своего рода аллюзия.

Социологические аспекты фильма «Приключения Буратино» исследованы Александром Прохоровым[664]664
  См. в этом же сборнике, с. 153–180.


[Закрыть]. Обсуждая расстановку акцентов в фильме 1975 года по сравнению с предыдущими советскими экранизациями сказки А. Н. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино», А. Прохоров справедливо указывает, что авторы фильма И. Веткина и Л. Нечаев превратили героя в пересмешника, который «заново придает значение миру, который он постоянно разрушает и создает». Собственно, фильм «Приключения Буратино» – история о том, как Буратино исполнил надежды Карло, Джузеппе и Тортилы, в фильме отчетливо напоминающих побитых жизнью «шестидесятников», «загнанных брутальной властью в каморки и болота».

Исходя из этого, можно предположить, что «„Тигры“ на льду» были для создателей «Электроника» скорее удобным «сырьевым складом», откуда можно брать сюжетные ходы, а «Приключения Буратино» стали для них адресатом прямой эстетической полемики и одновременно – источником легитимации: авторы напоминали аудитории юных зрителей, что их фильм – «на ту же тему», что и «Приключения Буратино», но предлагали заметно иную интерпретацию этой темы. Особенно это различие заметно на примере песен на стихи Юрия Энтина, написанных для двух фильмов [665]665
  Часть песен в «Приключениях Буратино» написана на стихи Булата Окуджавы.


[Закрыть], – в «Приключениях Буратино» они в среднем намного более сатиричны и менее психологичны, чем в «Приключениях Электроника». Возможно, неслучайно и совпадение структур названий двух фильмов – тем более, что название литературного прототекста в обоих случаях не совпадает с названием его кинематографической «транспозиции».

Социальный фильма про Электроника на фоне «Приключений Буратино» может быть интерпретирован следующим образом: нет, идеи и практика «шестидесятников» не дискредитированы, их еще, несмотря на временное поражение, можно реанимировать – но при двух условиях: если «шестидесятники» не будут «форматировать» следующее поколение по своему образу и подобию и если это следующее поколение обнаружит способность к самоорганизации и саморазвитию. В написанных же после фильма «Новых приключениях…», хотя эта повесть очень неровная и местами выглядит наивной и советской (впрочем, не стоит забывать, что автор писал ее, уже будучи смертельно больным), Е. Велтистов фактически сделал еще более прозорливое утверждение: такая самоорганизация может быть только выработкой новой культуры индивидуальных отношений между частными людьми.

11

Мысль о том, что перестройка стала попыткой реализации «шестидесятнической» утопии, стала банальностью еще в прессе конца 1980-х годов; столь же общим местом стало чуть позже, в 1990-е, утверждение о том, что попытка эта провалилась. Гораздо менее очевиден тот факт, что «шестидесятнических» утопий в СССР было несколько, далеко не все они присутствовали в публичном пространстве и некоторые оказались именно в 1980-1990-е годы частично реализованы – пусть и не в том виде, в каком это представлялось их авторам. Утопия фильма об Электронике, если ее понимать как комплекс эмансипационных идей, во времена перестройки и после нее оказалась частью жизненного проекта довольно значительного числа успешных мужчин и женщин, которые, возможно, и не вспоминают о «пророчестве», полученном ими в детстве.

Посетители гостевой книги на фэн-сайте «Приключений Электроника» меланхолически вздыхают: «Как не хватает щас такого кино!!! нашего доброго…» [666]666
  Доступ от 19 июля 2008 года. Сохранены орфография и пунктуация оригинала.


[Закрыть] – однако проведенное в этой статье исследование показывает, что мини-сериал воплощал не единый комплекс идей «нашего доброго кино», а совершенно конкретный антропологический проект, эмоционально вполне воспринятый значительной частью детской аудитории.

Правда, высказанная в повести – «постскриптуме», мысль Велтистова о необходимости новой рефлексии отношений между отдельными людьми была благополучно забыта – как и многие другие, более артикулированные концепции социальной и психологической солидарности, разработанные как проекты для постсоветского общества уже после смерти этого писателя-функционера-модернизатора. Однако стоит еще раз напомнить об этой мысли, чтобы увидеть ее небеспочвенность, ее укорененность в истории послевоенной российской культуры – и тем самым, возможно, сделать чуть более вообразимой и психологически достоверной ее реализацию.

Приложение. Анкета опроса о фильме «Приключения Электроника»

1. Год вашего рождения.

2. Смотрели ли вы в детстве или отрочестве фильм про Электроника? Если да, то примерно в каком году?

3. Входил ли этот фильм в число ваших любимых фильмов? Назовите 4–5 фильмов, которые в ту пору вам больше всего нравились.

4. Ассоциировали ли вы себя с кем-либо из героев фильма? С Электроником, Сыроежкиным, обоими одновременно или с кем-нибудь еще? Были ли вы влюблены в кого-нибудь из героев/героинь фильма?

5. Как вы объясняли себе тогда – про что этот фильм?

6. Как вы полагаете, оказал ли этот фильм влияние на формирование вас как личности? Какие произведения литературы, кинематографа, музыки оказали на вас в период 10–16 лет наибольшее влияние? (5–6 названий)

7. Смотрели ли вы этот фильм более одного раза?

8. Глядя на себя тогдашнего из сегодняшнего дня, можете ли вы сказать, что вас более всего привлекало в этом фильме:

а) некоторое эстетство (включая образ условного Запада);

б) то, что робот может стать полноценным человеком, а человек побеждать и трудности, и самого себя;

в) идеальная дружба, идеальная школа/класс и т. д.;

г) сатирическое изображение мира взрослых;

д) другое.

9. Читали ли вы книгу Евгения Велтистова, на основе которой был написан сценарий фильма? Если читали-то до просмотра фильма или после? Понравилась ли она вам – больше, чем фильм, меньше, чем фильм, также?

10. Казались ли вам песни из фильма («Крылатые качели», «Бьют часы на старой башне…», «Над нами солнце светит…» и т. д.) «чужими», официальными, или своими, которые можно петь для себя?

11. Где вы учились и/или кем работали в 1991–2002 годах? (Сфера деятельности, назовите самый высокий из постов, который Вы занимали в этот период)