Текст книги "До и после Победы. Книга 1. Начало. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Суханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Я ведь почему еще затронул проблему производства двигателей для тракторов – нам надо было не только поднимать сельское хозяйство. Нам надо было таскать технику. Тяжелую. Которой у нас стало вдруг очень много. Целых 438 гаубиц. Четыреста тридцать восемь. Гаубиц. Калибра 152-и-4 мэ-мэ. И по шесть боекомплектов к каждой.

Я сам обалдел, когда мне сообщили о захвате полигона с гаубицами и складов. Я еще подумал – ну, гаубицы и гаубицы. Пригодятся. Даже когда мне сказали, что их там много, я не особо насторожился – мы как раз сортировали освобожденных военнопленных – дел было по горло – каждого просветить, пристроить ... Но на всякий случай спросил:

– Сколько ?

– Более четырех сотен.

– Эм ... ?

– Точнее пока не посчитали.

– Да не – сколько Вы сказали ?

– Более. Четырех. Сотен.

– Оп-па ...

Этот полигон находился в десятке километров на юго-запад от Барановичей, и к началу войны там стояло четыреста восемьдесят гаубиц МЛ-20 – их предполагалось распределить по дивизиям ЗОВО. Но не успели. Не успели даже взорвать – ни сами гаубицы, ни боеприпасы. Так они немцам и достались – почти все и почти целехонькие – так, с десяток повредило – и все. Немцы их уже начинали понемногу разбирать – наверное, на пробу. Но вскоре движение по дорогам почти встало и гаубицы ждали нас. Но мы про них узнали только тогда, когда прорвали окружение и вышли к Барановичам. Точнее, непосредственно к гаубицам вышли наши ДРГ, когда о нашем прорыве немцам еще не было известно. Поэтому наши перещелкали из бесшумок полроты охраны, когда зашли на территорию в немецкой форме, остальная половина была добита в ходе боя – и гаубицы стали нашими.

А, на минутку, один снаряд гаубицы кроет площадь сорок метров по фронту и восемь – в глубину. Триста двадцать квадратных метров. Сплошного – с вероятностью девяноста процентов – поражения стоящих целей. Действительного, с вероятностью поражения в пятьдесят процентов – в четыре раза больше. Тридцать снарядов – и живого на гектаре остается немного. С учетом того, что каждый боекомплект содержит шестьдесят снарядов, из которых пятьдесят – осколочно-фугасные – мы можем одним орудием с его шестью б/к покрыть десять гектаров, а все 448 покроют более сорока квадратных километров. Это срыв, а то и отражение примерно четырехсот атак. Ну или накрытие четырехсот колонн – как получится. Да пусть даже двухсот атак – в первой половине сентября немцы и столько-то не смогут произвести – у них и на основном фронте проблемы. А дальше видно будет.

Да и против танков эта бандура вполне так ничего – даже при взрыве на расстоянии в десять метров осколки их снарядов могут пробить броню до тридцати миллиметров. То есть – почти у любого танка этого времени. А уж прямые попадания ... мне смутно вспоминалось, что примерно такие, а может и эти самые гаубицы и стояли на "Зверобоях" – советских самоходках СУ-152. Наши механики с военными, кстати, уже начали пытаться установить пушки на какие-то шасси. Уж не знаю, что у них получится – Т-26 этого монстра и не выдержит, наверное – съедет с катков после первого же выстрела. Разве что КВ, которых у нас было штук двадцать разной степени боеготовности, да может еще Т-34, если ей какие-то сошки приделать. Но и этого было бы немало. Да и без самоходного шасси эта гаубица, точнее – гаубица-пушка – имела угол горизонтального поворота в 58 градусов – почти по тридцать градусов вправо и влево, соответственно, вполне могла применяться и в качестве ПТО – сколько ни маневрируй, а довернуть рукоятку все-равно будет проще, и одна надежда только на промах. Правда, ее сложновато замаскировать -высота орудия больше двух метров. Зато поражает танки, особенно легкие, на дальностях до пяти километров – главное если и не попасть, то хотя бы положить снаряд рядом – там уж осколки сделают свое дело – пробить броню, сорвать катки и гусеницы, повредить орудие и пулеметы – после такого дождя осколков дел ремонтникам будет много, если вообще будет.

Да и против немецких пушек эти орудия тоже смотрелись очень прилично. Наиболее распространенная гаубица немцев калибра 15 сантиметров имела дальность стрельбы тринадцать километров. Наша же красава метала снаряды на семнадцать километров, то есть в контрбатарейной стрельбе мы имели преимущество. Вроде были у немцев и другие орудия, на двадцать четыре километра, но, насколько я понял, они и тяжелее, и их значительно меньше – десятки, может – сотня – мы их не встречали. Только слышали от пленных. Может, и пугают. Вот немецкие орудия калибра 105 миллиметров стреляли на девятнадцать километров – дальше наших. Но мощность их снаряда была существенно меньше – он давал сплошное покрытие метров на пятнадцать, не больше, а действительное – на сорок – наши на таких расстояниях давали сплошное. А это особенно существенно при стрельбе на максимальных дистанциях, когда разброс уже велик, и чтобы положить снаряд поближе к цели, надо выпустить их больше – и чем меньше сплошное покрытие – тем больше их требуется. А учитывая, что батареи могут быть окопаны – вероятность поражения на предельных дистанциях очень мала. И тут наши снаряды давали воронки диаметром в три раза больше, чем 105 миллиметров. То есть как минимум на пятьдесят подавленных батарей мы могли рассчитывать – если поставим службу корректировки с воздуха, с чем пока были некоторые проблемы.

Так что по сути нам страшна только авиация, поэтому мы старались ввести в гаубичные батареи хотя бы по одному крупняку – не подобъет, так хоть как-то помешает атакам. И, насколько я понимал, в моей истории эти орудия достались немцам и скорее всего активно ими использовались против наших. А здесь, получалось – немцам – шиш! – и даже наоборот – эти орудия еще будут по ним стрелять. Да мы костьми ляжем, но не допустим, чтобы они снова попали в руки немцев ! Я лично ножовкой по металлу буду разбирать их на куски !!! Ну, пока до такого мы не дошли, но на всякий случай с каждым орудием ездили по три куска взрывчатки, чтобы в случае чего сделать из смертоносной конструкции сырье для переплавки в мартене.

Но со всем этим еще предстояло разобраться – я пока просто не мог уложить в голове такой объем настолько мощного оружия. Это ведь надо переделывать всю тактику ... Изначально-то я предполагал, что мы так и будем бегать по лесам налегке. Ну, когда появились танки и самоходки – я считал это временным явлением, продолжая налегать в основном на тактику легкой пехоты, диверсионные действия – разве что приспособили к этому еще и орудия – буксируемые или установленные на бронированные шасси. Ну да, были у нас и гаубицы – наши и трофейные. Так боекомплект не вечен, брать его неоткуда, и рассматривались они соответственно как временное подспорье, не более того. А тут ... по триста шестьдесят снарядов на ствол ... не знаю, сколько этим можно воевать, если не атаковать укрепленные линии обороны, а отражать атаки и вести контрбатарейную стрельбу ... Наверное, много. И все это надо было осмыслить.

ГЛАВА 10.

Но тактика вырисовывалась не сразу, постепенно. С обороной понятно – ставим гаубицы в прикрытие опорников и в ус не дуем – только замаскировать, оборудовать несколько позиций, обеспечить транспортом – гусеничным, колесным или хотя бы копытным – чтобы перетаскивать пушки между позициями – и все. Ну, пристрелять по окрестностям – подготовить несколько рубежей заградительного огня, чтобы снизить требования к квалификации командиров и наводчиков. Да выделить пару человек на контрбатарейную стрельбу – расчет углов, поправок по новым целям. Но хотелось бы еще и усилить наших диверсантов – совместить мобильные ДРГ с немобильными гаубицами. Тут с людьми было похуже.

Артиллеристов-гаубичников было попросту мало. Исходя из девяти человек расчета, на всю эту ораву гаубиц потребовалось бы более четырех тысяч человек. Сейчас, в начале сентября, у нас активных штыков, участвовавших в непосредственном боевом контакте с противником, было чуть больше этого количества. Да, было море людей в учебных частях или пехотном прикрытии – недавно освобожденных военнопленных, вышедших к нам окруженцев, мобилизованных из местного населения – но весь этот народ только проходил первоначальное обучение по нашим методикам – всех грамотных в военном деле людей мы уже давно пристроили либо в воюющие подразделения, либо в качестве инструкторов на КМБ. Ну, ладно – подносчик снарядов – его обучить недолго – день, два, ну три – и человек начинает работать. Да и то – надо отобрать физически сильных, а они требуются и для ДРГ. А как быть с наводчиками ? Там уже надо соображать, причем быстро, надо иметь навык вращения рукоятками, надо уметь привязывать орудие на местности, делать расчеты, учитывать поправки – всему этому быстро не обучишь. А ведь гаубица – не пушка, гаубица стреляет в основном с закрытых позиций, откуда цели не видно, и тут уже для наводки нужна математика.

Обе проблемы – набор людей и их обучение – решали параллельно.

По людям пришлось пройти частой гребенкой. Собрали всех гаубичников, повыдергивали из бронечастей половину командиров и наводчиков-противотанкистов, благо за прошедшие месяц-полтора они успели подготовить смену, набрали отличников и хорошистов по математике, включая школьников старших классов – народа вроде бы было прилично, под тысячу человек, но большинство же еще надо обучить – настоящих гаубичников среди них было менее сотни человек. А ведь надо же и воевать. Поэтому около двадцати профессионалов ушло на войну в составе нескольких батарей, а остальные занялись обучением молодняка. И начали они с жесткого кромсания программы обучения.

Так, обучали прежде всего сокращенной подготовке данных для стрельбы – с точностью до пяти делений и дальности до 50 метров – по открытым целям вполне достаточно. Полную подготовку, когда точность доходит до одного деления и пяти метров, мы оставляли на потом – серьезные укрепления штурмовать еще не скоро, а задавить окопы, чтобы фриц просто не высовывался, подавить открыто стоящие ПТО – хватит и этого. Помню, на военной кафедре преподы любили пошутить – "Делим шестьдесят на три, получаем примерно двадцать – а нам точнее и не надо". И, в принципе, были правы – слишком много факторов влияет на полет снаряда, чтобы для первого выстрела требовалась большая точность расчетов – сделали на их основе пристрелочный – от него и пляшем. Налет без пристрелки нужен, по идее, для того, чтобы застать врага врасплох, когда сверху валится сразу же полный залп батареи, а то и дивизиона. Вот для таких вариантов стрельбы – да, нужен вариант полной подготовки данных – с учетом всех поправок и точными расчетами. Иначе, увидев пристрелочный выстрел, немцы насторожатся и залягут или смотаются. Если успеют – не всегда такое и возможно. Ну так на это есть пристрелка с переносом, когда пристрелочные выстрелы кладутся где-то поодаль – в километре-двух от цели, по ним определяются фактические поправки, а уж потом на их основе делается полный залп непосредственно по цели – на таких дистанциях условия почти совпадают, поэтому и можно использовать те же поправки на давление, ветер и прочее. Тоже вполне приемлемый вариант, который мы начали использовать совсем скоро.

А пока работали и по-простому, тем более что в нашей армии число "Пи" равно трем, причем, в отличие от косинуса, как в мирное, так и в военное время. И это не шутка – для упрощения расчетов круг разделили на шесть тысяч частей. Упрощение заключается в том, что это число имеет много делителей без остатка, что позволяет быстро выполнять устный счет. Кроме того, длина окружности становится равна шести радиусам, и предмет длиной в метр на дистанции в километр будет виден под углом в эту самую одну тысячную. Танк, соответственно – в пять-шесть тысячных – можно быстро определить расстояние до предмета известных размеров. Но из-за этого "Пи равно трем" в определении дистанции и расчетах изначально присутствуют ошибки в пять процентов, которые, тем не менее, на небольших углах несущественны. Так-то, по-хорошему, окружность надо было бы делить не на 6000, а на 6283 – но это уже неудобно для расчетов, хотя большинство иностранных армий – американцы, немцы – и делили окружность на 6400 частей. Умные больно. За что их, видимо, и били.

Но упрощения касались не только подготовки данных. Так, наводчик должен уметь управляться, например, с дистанционной шкалой. Точнее – шкалами, нанесенными на поверхности дистанционного барабана – каждая шкала содержит деления для пары снаряд-заряд, а одно деление всегда равно пятидесяти метрам по дальности – независимо от снаряда и заряда. То есть просто так новый снаряд и заряд не введешь – надо переделывать дистанционный барабан – добавлять или менять шкалу. Ну или на новых зарядах и снарядах стрелять по шкале тысячных, нанесенной на барабан – тут уж командир должен руководствоваться таблицами стрельбы. И вот, получив вертикальный угол, наводчик крутит дистанционный барабан, затем – устанавливает нужные значения на барабане уровня, позволяющем задавать более точные значения – ну, тут уж цена деления зависит от дальности, на которую стреляем – на одних дальностях деление будет равно трем метрам, на других – семи, и это для одного заряда-снаряда – для других пар на тех же дальностях цена деления будет отличаться – у нас за всем этим пока следил командир батареи, а не наводчик и даже не командир орудия – все для того, чтобы снизить требования к этим должностям. После этих манипуляций уровень наклоняется, теряет горизонтальность, и для наводчика наступает не менее ответственный момент – он крутит вертикальную наводку орудия и тем самым пытается вернуть уровень в горизонтальное положение – ловит момент, когда воздушный пузырек внутри стеклянной трубки окажется между рисками – все, ствол наведен примерно под нужным вертикальным углом. Вот на это наводчиков натаскивали сурово, так как тут уж их никак не заменить.

И это мы еще не даем поправок на угол места цели – если командир скомандует такую поправку – наводчик будет должен ее учесть. У как тут не запутаться ? Так что пока нафиг. Командир может рассчитать эту поправку – вот он и командует сразу конечное значение прицела, с учетом поправок. Но в наших, в основном равнинных условиях, этого можно и не делать, считая, что орудие и цель находятся на одной высоте. Так что этот момент мы тоже опускали, только упоминали на будущее – вдруг кому станет интересно уже сейчас.

То же самое – и для поправок по деривации – по идее, их надо бы выставлять на орудиях. Но поправки меняются от погодных условий, типа заряда, снаряда – поменяли заряд – надо поменять и поправки на деривацию. Наводчикам запутаться как нефиг делать. Так что командир говорит окончательную цифру прицела – уже с учетом этой поправки.

Соответственно, первоначальные требования к наводчикам существенно снижались – может вертеть колеса прицела, устанавливать нужные деления, поворотом ствола выводить воздушные пузырьки между рисками – все – наводчик ! А уж кто умеет работать с поправками – тот командир. Причем не орудия – батареи. Конечно, нагрузки на него колоссальные, поэтому быстрой стрельбой мы зачастую похвастаться не могли – было несколько батарей почти полностью из профессиональных артиллеристов – уж те работали по заявкам ДРГ, где нужна оперативность открытия огня, а зачастую и стрельба по движущимся колоннам. Вот те – да, мастера – сотню человек мы все-таки нашли. Остальные же батареи изначально предназначались для позиционных районов обороны, со стрельбой по подготовленным рубежам. Там недо-наводчики и подтягивали свой уровень. Только, боюсь, когда они уже окрепнут, закончатся снаряды. Ну да и ладно – постреляют немного – уже неплохо.

Так они и учились.

– Дальность двадцать !

И наводчики крутят рукоятки дистанционных барабанов, тем самым наклоняя и уровень – стеклянную трубку с жидкостью, в которой плавает пузырек воздуха. Затем – рукоятки вертикальной наводки, чтобы вернуть уровень обратно в горизонтальное положение и – "Готово !". А инструктор ходит и проверяет – как там готово – точно ли между рисками расположен пузырек, с правильной ли стороны выбран люфт на дистанционном барабане и на механизме вертикальной наводки – и в случае ошибки – "Повторить !" – и смотрит, что боец делает неправильно и тут же поправляет его действия. Да если даже все сделано без ошибок – пятьдесят-семьдесят повторов в течение дня, да на протяжении пяти-семи дней – тут любая обезьяна научится наводить орудие, не говоря уж о бойце РККА. Потом – то же самое, но к дистанционному барабану прибавляется манипулирование со шкалой уровня, позволявшей более точную наводку. А ведь есть и другие упражнения – привязка орудия, взятие направления на соседа. И все – по несколько десятков повторов в день. А неподалеку такие же упражнения проводятся и по другим специальностям:

– Заряд третий ! – и курсанты запихивают в гильзы пучки и мешочки пороха.

Проверка, команда "Высыпать ! Заряд пятый !" – и по новой. Раз за разом, день за днем.

Тяжелее всего было, конечно, подносчикам и заряжающим. Ну они и занимались сразу по несколько групп на орудие. Сначала они тренировались "стрелять" по одному выстрелу. Затем пошли "серии". Начав с трех "выстрелов", мы постепенно доводили их до десяти – более интенсивная стрельба пока не предполагалась – мы ведь не собираемся штурмовать сильные укрепрайоны, где требуется выпустить по несколько десятков снарядов за сравнительно небольшой промежуток времени – лучше этих людей подтянуть в других специальностях – том же снаряжении зарядов, а то и в наводке.

Ну и всем расчетом – перевод из походного в боевое и обратно. После сорока, максимум пятидесяти повторов действия начинали приобретать автоматизм. Помню, мы на военной кафедре в институте научились переводить гаубицу Д-30 довольно быстро – где-то на десятый раз получалось уже неплохо, и далее у нас этот навык только поддерживали. Но то в мирное время, а для войны мы тренировали серьезнее – быстрая смена позиций – уже вопрос жизни и смерти, как самого расчета, так и тех, кого он будет поддерживать огнем. Так что уже через неделю такого интенсива мы получали более-менее слаженно работающие расчеты – сама методика быстрого обучения была уже отработана на других специальностях, мы лишь, как обычно, отобрали только те навыки, которые минимально необходимы отдельным номерам расчетов и которым можно быстро научить за такое короткое время – всю же остальную работу скидывали на специалистов, которых все-таки хоть и немного, но было – нам главное быстро получить хоть как-то работающие команды, а уж потом нарастим "мясо" на этом бульоне. Так что вскоре все новые и новые расчеты и батареи начали отправляться на позиции, где, конечно же, продолжали тренировки. Уже со стрельбой.

А мы продолжали выискивать – как можно обойти некоторые моменты, чтобы из начальной программы обучения убрать учитывающие их правила. Находили. Так, хотя орудия и были новыми, но у них из-за небольших отличий в изготовлении стволов и нарезов уже существовал разнобой – небольшие различия в параметрах стрельбы. Значения были указаны в паспорте орудий, поэтому мы старались подбирать в одну батарею орудия с близкими отклонениями, чтобы избавить наводчиков еще и от этой головной боли – вводить поправки для своего орудия по его индивидуальным отклонениям – на первое время хватит и общей поправки батареи, которую командовал уже командир батареи – уж если он скомандовал "Уровень 24-10 прицел 84 !", то наводчики на всех орудиях столько и выставляют, а не, скажем, 24-08, 24-05 и 24-12. Причем эти поправки – только для одного диапазона прицела, то есть дальности стрельбы, на других дальностях могут быть свои поправки. И наводчикам все это приходилось бы запоминать – не только сами таблицы поправок, но и тот факт, что их вообще надо учитывать.

Так что, исключив из обучения только этот момент, мы снизили требования к обучающимся, а уж о сроках я вообще молчу – набралось более полутора десятков таких мелочей, которые мы смогли нивелировать или обойти такими административными мерами, иначе бы учили "наводчиков" и "командиров" вместо двух недель минимум три месяца, а то и больше. Да, в дальнейшем уже не все получится так обходить – те же поправки на разнобой начнут сказываться уже после первой сотни выстрелов, а после третьей их надо будет учитывать кровь из носу, иначе по цели будет стрелять только одно орудие батареи из трех. Но тогда уже наши недо-наводчики и недо-командиры либо потеряют приставку "недо", либо, если не пойдет, перейдут на другие специальности. Да и снарядов у нас всего-ничего – если на месяц хватит – будет просто отлично. Скорее всего, хватит и на четыре месяца – если по всем стволам, то получается в среднем по пять-шесть выстрелов в день. На каждый из 448 стволов. Но такой интенсивности стрельба вряд ли будет – немцы увязли на востоке, да и мы в ближайший месяц сможем ввести в эксплуатацию только сто стволов – на большее не хватит обученных расчетов, пусть даже и по нашим, очень куцым, программам. Так что расчетам еще месяца два-три минимум будет чем пострелять, даже если на нас насядут более плотно.

Командиры батарей тоже обучались по сокращенным программам, ведь разных моментов на батарее – по горло, и досконально изучить каждый – это заниматься минимум год, а то и два – не спросил, сколько сейчас готовят на командира батареи.

Взять то же определение наименьшего прицела. Ведь гаубичная артиллерия часто размещается за укрытием – холмом, лесом, зданиями. И чтобы снаряды за них не задевали, надо ставить прицел с таким расчетом, чтобы они перелетали через укрытие, иначе мало того что они не долетят до цели, так еще могут нанести урон нашим, если они находятся на этой преграде – на холме, или в лесу. И этот минимальный прицел – не угол визирования, его просто так буссолью не снимешь – ведь снаряды будут лететь не по прямой, надо учитывать и расстояние до преграды, чтобы параболическая траектория полета снарядов в нее не уперлась – она должна пройти выше. Причем с запасом – ведь снаряды летят мало того что по параболе, так еще и с рассеиванием, то есть надо учесть рассеивание снарядов на этой дальности, чтобы даже самый рассеянный из них ничего не задел – наименьший угол прицеливания еще повышается. Тут мы попытались ввести ограничения на выбор позиций, чтобы ближайшие преграды находились не более чем под определенным вертикальным углом, который зависел от требований по мертвой зоне обстрела батареи – даже табличку составили. Но эта административная мера быстро сошла на нет – слишком уж она уменьшала количество доступных позиций. Поэтому вскоре командиры уже в совершенстве владели методами определения наименьших прицелов, причем не только по батарее, но и по каждому орудию.

Лучше сработала наша идея по упрощению с параллельностью стволов. При размещении на позициях орудия надо привязать на местности, придать их стволам параллельность – для этого панорамы орудий наводят друг на друга и одновременно двигают стволами – разница между отметками должна быть 30-00 – три тысячи тысячных, или, как говорят артиллеристы – тридцать-ноль. А уж дальше командир батареи может строить нужный "веер" – сводить или разводить стволы – в зависимости от типа цели – по точечной, типа блиндажа или орудия, стволы батареи надо немного свести, чтобы увеличить вероятность поражения, а при площадной или вытянутой – развести, чтобы увеличить площадь накрытия – ну, тут все зависит от задач и количества батарей – если их несколько, то каждой могут нарезать часть площадной цели, и тут уж взаимное положение стволов одной батареи будет зависеть от того, как соотносится расстояние межу орудиями и площадь цели. Вот командиру батареи и надо уметь определить положение каналов стволов в зависимости от отметок на орудийных панорамах, наведенных на соседнее орудие, чтобы запараллелить – и потом уж играть стволами в зависимости от цели. И чтобы упростить задачу построения сходящегося или расходящегося веера, мы настрого указали ставить орудия на позиции батареи только через равные интервалы – двадцать метров – так двадцать, тридцать – так тридцать, а не так, чтобы между первым и вторым – двадцать, между вторым и третьим – тридцать – в этом случае, чтобы получить цепь разрывов с равными интервалами, второе орудие пришлось бы слегка довернуть в сторону первого, причем на разных дистанциях угол доворота будет различным. Ну и зачем нагружать командира батареи еще и этим ? Так что нефиг – равные интервалы – и точка ! Да, это ухудшает маскировку, затрудняет выбор позиции, но не так, как в случае с минимальным прицелом – у нас не настолько уж много мест, где нельзя было бы выделить ровный кусочек в пятьдесят-сто метров – как правило, если уж местность подходит для установки батареи, такой участок найдется. В крайнем случае – что-то немного срыть или подрубить – и порядок.

То же самое – и с поправками на расположение орудий на разных горизонтах – мы просто исключили этот момент из обучения – не так уж у нас много площадок, где разность высот между орудиями составит два и более метра, когда она становится существенна – уж всяко можно найти приличное место. А не нашли – копайте, но "орудия должны стоять на одном горизонте !" – это запомнить гораздо проще, чем изучать и запоминать расчет таких поправок.

Но поправки все-равно приходилось учитывать, мы только исключили часть из них из обязательного перечня. И, хотя это и облегчило задачу, начинающим командирам батарей поначалу приходилось тяжеловато. Поэтому, пока батарея занимала позицию, командир спешно готовил поправки для каждого орудия исходя из их взаимного положения на этой конкретной позиции – на разные дальности и азимуты – сначала для одного заряда, с максимальной дальностью до семнадцати километров – чтобы иметь возможность сдержать фрицев на дальних подступах, затем – для минимального – чтобы обеспечить свою оборону, если кто из немцев вдруг окажется поблизости. Ну а уж затем, если еще не поступили команды для стрельбы – на промежуточные заряды и, соответственно, дистанции. Имея такие черновые наброски как минимум по главному и, если успеет – по двум боковым направлениям стрельбы, можно было гораздо быстрее рассчитывать поправки для каждого орудия в зависимости от характера цели. А рядом сидели один-два стажера, которые наматывали на ус действия командира, и, если было время, сами под его присмотром рассчитывали поправки на промежуточные дистанции. А уж если со временем было совсем хорошо – начинали гонять батарею по вводным ее командира – естественно, без стрельбы, только чтобы потренироваться в расчетах и отдаче команд.

А ведь пересчет наблюдений в поправки – процесс не менее сложный. Начать с того, что ось стрельбы и ось наблюдения не совпадают – наблюдатель сидит, как правило, где-то в стороне. Соответственно, для него тот же перелет будет выглядеть как отклонение от цели вправо, а отклонение от цели вправо он будет видеть как взрыв за целью. Начало полярных координат для стрельбы и для наблюдения – в разных точках. И кто-то должен пересчитывать координаты из одной системы в другую. Наблюдателю и так есть чем заняться – следить за взрывами, прятаться от вражеских наблюдателей и снайперов, а то и сматываться с засвеченного места. То есть человек он занятой. Да и чтобы нагрузить его такими пересчетами, его надо сначала обучить. Причем повернуть ствол орудия гораздо проще, чем переместить наблюдателя на новую местность, куда будет вестись стрельба. Следовательно, на одну батарею требуется несколько наблюдателей, чтобы они отслеживали все сектора и зоны, по которым будет вестись стрельба. То есть обучать наблюдателя таким расчетам – это добавлять нагрузку на наших инструкторов, которых и так кот наплакал. Получается, что все расчеты необходимо вести командиру батареи. А для этого ему надо знать не только отклонение от цели, но и положение, координаты наблюдателя, чтобы пересчитать его углы отклонения в углы наводки батареи. Он может, конечно, для упрощения расчетов нарисовать угловой план, где будут отмечены координаты батареи, наблюдателя, и из каждой точки проведены направления, а если есть специально расчерченные целлулоидные круги – еще лучше. С таким планом трансформировать указания довольно просто. Если есть время и если есть координаты наблюдателя. А с ними тоже не всегда все хорошо – наблюдатель может и ошибиться, может переместиться под грузом внешних обстоятельств в виде артиллерийского обстрела его позиции или приближения немецкой пехоты – в общем, его координаты могут быть неточны, непостоянны, а то и просто неизвестны. А вот если бы он сообщал отклонения в общих координатах – большинство проблем было исчезло. Ну, кроме необходимости пересчета значений из общих координат в координаты относительно батареи. И ведь такие координаты были – это стороны света. Соответственно, если наблюдатель сообщит, что снаряд отклонился на пять метров на северо-запад – артиллеристам сразу станет понятно, куда он упал. Да, тут оставалась необходимость обучать наблюдателей определять стороны света, расстояния – но уж эти навыки нужны гораздо большему количеству людей, чем определение угловых координат – дальность и направление нужны и без артиллерии. Тем же ДРГ. Они-то прежде всего и стали поставщиками наблюдателей, точнее – артиллерия стала работать по их заявкам. То есть это технология как минимум двойного применения, да и в мирное время ориентирование на местности, снятие координат пригодятся – в том же строительстве, для разметки фундаментов и прочего. То есть тут намечается еще и "конверсия". Тем более что люди изучали ориентирование по карте и на местности уже два месяца – ведь ДРГ, с самого начала бывшие нашими глазами, должны не только видеть, но и понимать, где они находятся.

В общем, за две недели с момента обретения гаубиц были наконец набраны люди для сотни расчетов, учебные процессы ни шатко ни валко запущены, и в начале сентября они уже кипели и бурлили. Хотя и боевая работа давала жару.

ГЛАВА 11.

Как только наши артиллеристы увидели все это богатство, они сразу же сказали – «Хотим !!!» – и начали формировать расчеты. Естественно, это дело нельзя было пускать на самотек – все-таки наши воюющие подразделения уже были слажены и просто так из них уходить никто не даст, как и прихватить с собой гаубицу – ну куда, допустим, в арт-пехотном взводе – гаубица ? Что они с нею собирались делать ? Таскать с собою по полю ?