Текст книги "До и после Победы. Книга 1. Начало. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Суханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Главное – обеспечить подходы – либо по естественным неровностям почвы, либо прокопав канавы хотя бы для передвижения ползком. Хорошо, если у саперов оставался плуг-канавокопатель – прицепленный к трактору, нн позволял за час отрыть ход сообщения для переползания длиной километр-полтора. А без него такой ход отрывался исходя из расчета полчаса на один метр одним бойцом. Ход для перемещения согнувшись – сорок пять минут, стоя – час. Этими же плугами могли отрывать и ложные окопы, с плохой маскировкой. Да ладно плуги – у саперов были машины-дернорезки, и даже краскопульты для маскировки поверхности краской. Вот вам и шутки про покраску травы.

Так что по мере выбивания артиллерии пехоте приходилось все чаще вступать в противоборство с немецкими танками. Но в стрелковых дивизиях была не только артиллерия, там была и бронетехника. В автоброневой роте было 10 бронеавтомобилей – пушечных и пулеметных. В танковой роте – 16 танков – плавающих, а то и БТ-7. И даже в разведбатальоне было четыре танка. То есть стрелковой дивизии было чем выполнить контрудар, придержать фрицев при отходе на другие рубежи, да и поддержка в бою была ощутима, даже от бронеавтомобилей. Так, один вышедший к нам в середине июля боец рассказывал, как "Из леса на шоссе выскочил броневик. Фашисты не заметили его. Он подошел с фланга и почти в упор ударил по немецкому танку. Подбив его, броневик попятился назад, стреляя по другим машинам." Да это еще что – в противотанковых дивизионах были тягачи "Комсомолец" – бронированные, с пулеметом. И эти машины подходили не только для таскания пушек – по сути, это был пулеметный танк, танкетка, пусть и с броней всего в сантиметр, да и то лобовой – борта были по семь миллиметров. Но немцам и того хватало. Так, один из командиров рассказывал следующее:

"До батальона автоматчиков с десятком танков ворвались на передний край нашей обороны. Наши немногочисленные пушки, стрелявшие прямой наводкой, и истребители танков сумели подбить несколько вражеских машин. Но отдельные мелкие группы пехотинцев, не выдержав натиска, начали отходить. Положение становилось угрожающим.

В это время из-за безымянной высотки, что справа от шоссе, выскочил бронированный трактор-тягач "Комсомолец". На предельной скорости врезался он в самую гущу фашистских автоматчиков, стал давить их и поливать огнем из двух пулеметов. Ответная стрельба из автоматов не причинила тягачу вреда, пули отскакивали от его брони. Минут пять тягач, управляемый чьей-то опытной рукой, носился вдоль фронта, добивая тех, кто не успел обратиться в бегство. Вражеские танки стреляли по нему из пушек, но тягач, как заколдованный, оставался невредимым. Наша пехота приободрилась. А танки, видя, что автоматчики потерпели неудачу, начали отходить за железную дорогу, огрызаясь огнем."

Так что одна стрелковая дивизия могла иметь до сорока бронированных машин с пушечным или хотя бы с пулеметным вооружением. Это, напомню, в дополнение к 156 артиллерийским стволам. А ведь еще у пехоты была своя ПВО, которая могла вести огонь в том числе и по танкам. Зениток – восемь 37-мм, четыре 76-мм. Комплексных, то есть счетверенных, зенитных пулемета – по 6 в каждом из трех полков, 2 в артполку, 3 – в гаубичном полку, 1 – в батарее 76-мм орудий. Всего – 24 установки. Зенитных 12,7 мм пулеметов – по три в каждом из трех сп. Правда, средняя обеспеченность в ЗОВО орудиями 37мм была 16%, 76мм – 88%, счетверенными установками – 43%, крупнокалиберными – 25%. То есть и при так невысокой насыщенности их не хватало. Ладно хоть по ручным и станковым пулеметам обеспеченность была в районе 90%, как и по противотанковым 45-мм пушкам. А по 82 и 120 мм минометам – 113% и даже 130%.

Все это могло довести количество противотанковых стволов в стрелковой дивизии до двухсот штук. Правда, по рассказам, зенитные дивизионы всех дивизий ЗОВО на начало войны находились на полигоне в районе Крупки (восточнее Борисова, а он – восточнее Минска), и в дивизиях оставались только те средства ПВО, что были непосредственно в полках и батареях. Так ли было на самом деле – сказать трудно, так как у нас были свидетельства, что все-таки какие-то зенитки в 37 и 76 миллиметров участие в боях принимали – при отражении как воздушных, так и наземных атак. Возможно, на полигоне были все-таки не все зенитные дивизионы, возможно, да практически наверняка – в боях участвовали зенитные батареи ПВО. Так, нам точно было известно об участии в отражении танковых атак зенитных орудий 48й и 49й зенитных батарей ПВО, находившихся в Барановичах, да и Слонимская 50я батарея тоже участвовал в боях – в этом районе располагался 15-й район авиационного базирования – аэродромы с их батальонами и ротами аэродромного обслуживания, авиабазы, зенитные батареи. А рядом, в районе Кобрин-Пружаны-Ружаны-Ивацевичи располагался и 16й район. Так что зенитное прикрытие и противотанковую оборону наши войска получали еще и от этих частей. Да и восточнее, в районе Слуцка, был 19й район. И все это стреляло в том числе и по танкам.

Так что в 17й и 18й тд вермахта из первоначальных 420 танков к этому моменту на ходу оставалось не более 200. Ну, еще в 47м моторизованном корпусе был танкоистребительный дивизион из 27 САУ на базе Рено R-35 с 47-мм противотанковой пушкой. У нас же в районе Слонима действовали три стрелковые – 121я, 143я, 155я дивизии, часть 55й, 205я и 29я моторизованные, и еще танковые – помимо 30й и 22й, сражавшихся на южном фланге начиная с 22го июня, тут собирались и другие танковые дивизии, участвовавшие в предыдущие дни в боях под Гродно – 4я и 7я. И в каждой из этих десяти дивизий еще оставалось по тридцать-пятьдесят-семьдесят-сто стволов, которые могли работать по немецким танкам. Пусть снарядов и немного – по десятку-другому на ствол, но чтобы еще уполовинить танки у немцев – этого бы хватило. Так что, если бы не прорыв к Барановичам 4й тд вермахта, в которой после слияния с 3й тд было полторы сотни танков, учитывая и два танкоистребительных дивизиона с САУ Panzerjaeger I, а также подход свежего 46го моторизованного корпуса с его 10й танковой дивизией, имеющей 182 танка, и моторизованной СС Рейх – пожалуй, мы бы позиции под Слонимом и удержали бы. А так – приходилось откатываться на восток, к старой границе – многие были уверенны, что именно там высшее командование уже собрало мощные силы и вскоре о них разобьется немецкое наступление, после которого агрессор будет выкинут за границы СССР. Поэтому-то, несмотря на поражения и тяжелые потери предыдущих дней, большинство войск более-менее организованно отходило на восток либо ожесточенно участвовало в оборонительных боях.

Хотя в полевом уставе и говорилось, что "Наступательный бой есть основной вид действий РККА. Противник должен быть смело и стремительно атакован всюду, где он будет обнаружен.", но там же говорилось и следующее:

"14. Оборона будет нужна всякий раз, когда нанесение поражения противнику наступлением в данной обстановке невозможно или нецелесообразно.

...

22. Многообразие боевых условий не имеет предела.

На войне не бывает двух одинаковых случаев. Каждый случай является на войне особым и требует особого решения. Поэтому в бою необходимо всегда действовать, строго сообразуясь с обстановкой.

Красная Армия может встретиться с различными противниками, с их различной тактикой и с различными особенностями театров военных действий. Все эти условия потребуют особых способов ведения боя. Красная Армия должна быть одинаково готова к стремительным действиям в маневренных столкновениях и к прорыву укрепленного фронта при переходе противника к позиционной борьбе.

23. На различных этапах развития войны способы ведения боя не будут оставаться одинаковыми. В ходе войны условия борьбы будут меняться. Появятся новые средства борьбы. Поэтому изменятся и способы ведения боя.

Должна быть изменена тактика действий и должны быть найдены новые способы ведения боя, если изменившаяся обстановка того потребует.

В любых условиях и во всех случаях мощные удары Красной Армии должны вести к полному уничтожению врага и быстрому достижению решительной победы малой кровью."

В общем, несмотря на общий наступательный настрой, устав оставлял место и другим способам ведения боевых действий, в том числе и таким, которые не просматривались на момент создания устава – устав получался не догмой, а лишь руководством к действию. Ну а догматическим его делали конкретные люди. Но командарм-10 Константин Дмитриевич Голубев к таким явно не относился.

ГЛАВА 20.

Потерпев неудачу в решительных атакующих действиях предыдущих дней, он стал применять методы подвижной обороны, благо в том же уставе такое ведение боевых действий тоже было предусмотрено:

"417. Подвижная оборона применяется в тех случаях, когда подавляющее превосходство противника исключает ведение упорной обороны на нормальном, а также на широком фронте. Подвижная оборона преследует цель – за счет потери пространства выиграть время, необходимое для организации обороны на новом рубеже, для обеспечения сосредоточения войск на данном направлении или для обеспечения свободы действий войск на других направлениях...."

Голубев и организовал немцам подобную потерю времени. Тридцать километров от Ружан до Слонима наши отходили весь день 27го и половину 28го, организовав на некоторых направлениях до пятидесяти промежуточных позиций – порой следующий рубеж отстоял от предыдущего менее чем на двести метров – если находились удобные для засад позиции. Правда, такие близко расположенные рубежи использовались лишь для кратковременного – полчаса, максимум – час – сдерживания немцев – только чтобы они снова развернулись, потратили время на разведывание целей и снаряды на пристрелку – и отходить. Да, при этом нарушали ту же 417ю статью устава, где говорилось:

"Удаление промежуточных рубежей друг от друга назначается с таким расчетом, чтобы противник, по захвате одного из рубежей, был вынужден продвигать вперед весь свой боевой порядок, со сменой огневых позиций артиллерии, и организовывать заново наступление для захвата следующего рубежа."

Но, повторю, Голубев не был догматиком, и заставлял и своих комдивов использовать малейшую возможность задержать немцев хотя бы еще на пятнадцать минут, ведь каждая минута – это десяток, если не сотня бойцов, выскользнувших из захлопывающегося капкана. Причем Голубев и ранее проявил себя инициативным человеком, еще по итогам мартовских штабных игр ему была дана следующая оценка: "грамотно реагировал на изменения в обстановке, проявляя в этих случаях соответствующую инициативу". И здесь он дал команду на отход своей армии еще до получения приказа от Павлова (РИ) – просчитал ситуацию и сыграл на опережение.

А, как говорилось в том же уставе:

"15. Проявление инициативы является одним из важнейших условий успешных действий в бою.

Готовность взять на себя ответственность за смелое решение и настойчиво проводить его до конца является основой действий всех начальников в бою.

Инициатива подчиненных должна всемерно поощряться и использоваться для достижения общего успеха. Проявление инициативы не должно итти вразрез с общим замыслом вышестоящего начальника и должно способствовать лучшему выполнению поставленной задачи.

Разумная инициатива основана на понимании задачи и положения своего соединения (части) в целом и своих соседей. Она заключается: в стремлении найти наилучшие способы выполнения поставленной задачи в сложившейся обстановке; в использовании всех внезапно сложившихся благоприятных возможностей и в немедленном принятии мер против возникшей угрозы.

Смелое и разумное дерзание должно во всех случаях руководить начальником и подчиненными при вступлении в бой и при его ведении.

Упрека заслуживает не тот, кто в стремлении уничтожить врага не достиг своей цели, а тот, кто, боясь ответственности, остался в бездействии и не использовал в нужный момент всех сил и средств для достижения победы."

Вот эти положения он и приводил своим подчиненным, чтобы те реализовали его цели – сдержать, измотать немцев, не дать им стремительно прорваться к шоссе, по которому 10я армия выходила на восток. Ради этого даже стряхнули пыль с пункта 251 боевого устава пехоты:

"251. ... Успех засады зависит от находчивости, инициативы и решительности командиров и бойцов. Основное – внезапность. ... Атакованный противник должен быть уничтожен прежде, чем подоспеет подкрепление."

Так что наши подразделения все чаще организовывали краткие обстрелы из засад, в том числе с применением артиллерии вплоть до гаубиц, если были нормальные пути отступления. Все лучше, чем потерять орудие после очередного авианалета. А так – пусть фрицы побегают по лесам, пусть разворачивают цепи в сторону обстрела и пытаются наступать на уже оставленную позицию. А уж если еще и артиллерия начнет ее обстреливать – совсем хорошо. Дороги-то не резиновые, и на всех их не хватает, так что порой немецкая дивизия уже могла драться четвертый день, а некоторые ее части все еще находились за Бугом (РИ).

В общем, все по уставу:

"419. Войска, обороняющие промежуточный рубеж, должны нанести наступающему противнику потери, заставить его развернуться, потерять время на организацию наступления и, не вступая с ним в упорный бой, ускользнуть из-под удара. ..."

Наши войска так и действовали. Выставив на танкодоступном участке пару гаубиц, заставляли фрицев терять силы и время на развертывание. Танки, действовавшие короткими наскоками, вносили существенную неразбериху в головы немецких офицеров – то ли это очередная контратака, то ли заманивают в ловушку. Причем наши довольно быстро научились не подставляться под противотанковую артиллерию, атакуя немецкие танки только во фланг и только под прикрытием местности – холмов или деревьев, чтобы они закрывали наши танки от наблюдения, а, соответственно, и огня с дальних дистанций. А на ближние, чтобы обогнуть мешающее стрельбе препятствие, с артиллерией не особо и сунешься – гаубичный и минометный огонь быстро ставил точку в таких начинаниях. Тут главное было успеть посадить наблюдателей на деревья и протянуть до них провод полевой связи, чтобы была корректировка по конкретным целям. Ну да наши, особенно после финской, по деревьям лазали только так – многие немцы отмечали сильный огонь снайперов с деревьев.

Существенную помощь в обороне оказывали и многочисленные речушки, протекавшие в данной местности. Заняв оборону на восточном или северном берегу, наши артиллеристы и танкисты при атаке немцев затевали перестрелку с их танками и ПТО, в то время как пехота старалась замедлить продвижение немецких пехотинцев к реке. К сожалению, большинство рек можно было во многих местах перейти вброд, поэтому в конце концов немцы под прикрытием пушечного и пулеметного огня все-таки подбирались к реке, переходили ее вброд и старались зацепиться на нашем берегу – под прикрытием берега, кустов, травы они подбирались к нашим окопам и тогда завязывалась перестрелка гранатами и рукопашная схватка. Порой немцы брали верх, порой мы отбивали атаку – либо просто перестреляв всех, кто перебрался на наш берег, либо устроив контратаку после гранатного залпа – и тогда ошеломленных фрицев вылавливали в траве, закалывали штыками и забивали прикладами – мало кто был готов к отражению броска после внезапных взрывов гранат. И тогда оба берега усеивались трупами в немецкой форме.

Встретив сильное сопротивление, немцы пытались либо организовать более мощную атаку, либо попытать счастья в другом месте. Пока у них действовали передовые отряды, обычно ситуация развивалась по второму варианту – немцы нащупывали слабые места и старались в них просочиться. Но так как бои велись в этих местах уже третий день, немцы смогли подтянуть достаточно сил, чтобы пытаться пробить брешь сразу в нескольких местах. Поэтому-то чем дальше, тем все чаще нашим приходилось после боя отступать, оставив только слабые заслоны, чтобы немцы все еще думали, что мы держим оборону. Ведь было уже известно, что за пару-тройку часов фрицы подтянут артиллерию, закажут штурмовку позиций – и просто вбомбят нашу оборону в землю. А потом спокойно пройдут дальше. А так – наши основные силы займут следующий рубеж, немцы потеряют время и боеприпасы на обстрел практически пустых позиций. Сплошная выгода. Главное, чтобы следующая позиция была уже подобрана, ну и своим отходом не подставить соседей. С последним было пока не всегда гладко.

Туда, где фрицам в конце концов удавалось сбить нашу оборону по берегу реки, тут же подтягивались их саперные подразделения, которые наводили переправу – укрепляли дно гатью, клали новый настил на сожженный мост, а то и наводили понтонную переправу – переправляться через реки немцы, оказывается, умели очень даже неплохо, даже через Щару они навели переправу за шесть часов. Так что река никак не была непреодолимым препятствием для немцев, она могла служить разве что неплохим противотанковым рвом, но от пехоты не защищала, особенно если она наступала под прикрытием сильного артиллерийского и танкового огня – бродов и мелких мест хватало, а где их не было – там уж приходилось ждать, когда подтянутся саперы со своим оборудованием.

Причем, напомню, что фрицы наступали на превосходящие силы советских войск – против двух танковых, одной мотопехотных и двух пехотных дивизий вермахта, уже измотанных предыдущими боями, под Слонимом действовали три стрелковые, две мотострелковые и четыре танковые дивизии. Пусть еще больше измотанные, но уже понюхавшие пороха, обороняющиеся и злые.

Советские войска также широко применяли заграждения на дорогах, приспосабливая для этого даже неисправные автомашины и танки. Для прикрытия таких заграждений оставлялись небольшие группы с ручным оружием и иногда с отдельными противотанковыми орудиями (РИ).

Голубев же, слепив из этих соединений более-менее прочную оборону и постоянно пополняя ее новыми подразделениями из отступающих, продолжал вытягивать на восток свою армию. Удержав шоссе, он начал приводить в порядок движение по нему. Из немногочисленных оставшихся зениток через каждые три-пять километров, на открытых местах, были организованы кусты ПВО, в которых находились по одной-две зенитки артиллерийских калибров, несколько пулеметов, подготовленных для стрельбы по низколетящим целям и даже команды бойцов с самозарядными винтовками – главное – не дать фрицам обстреливать дорогу на бреющем полете. То же делали и для защиты мостов, переправ. Специально выделенные команды наблюдателей успевали за две-три минуты предупредить о приближении самолетов. В итоге, несмотря на постоянные налеты вражеской авиации, потери в людях были умеренными, в основном доставалось технике, которая не могла быстро съехать с шоссе. Да и немцы в эти дни еще не могли обеспечить постоянное давление с воздуха – слишком много было заявок от частей, старавшихся продраться через позиции и рубежи советских войск (в РИ серьезные налеты начались с 28го июня; а АИ, в связи с менее успешными для них боевыми действиями это могло произойти еще позднее).

Вдоль шоссе и проселочных дорог, идущих параллельно ему, было организовано полсотни автотранспортных колонн в десять-двадцать грузовиков, которые непрерывно подбрасывали отступающую пехоту и гражданских на двадцать-тридцать километров на восток, к сортировочным пунктам, где из военнослужащих формировали подразделения, а гражданских и раненных отправляли дальше. Специальные команды, расставленные вдоль шоссе, сгребали на обочину технику, разбитую при налетах немецкой авиации, засыпали воронки от бомб. На переправах организовали такие же специальные команды, которые восстанавливали мосты и понтоны после налетов вражеской авиации, а трактора помогали перетаскивать транспорт и технику через броды – непрерывность движения по дорогам была для Голубева не менее важной задачей, чем их удержание (в РИ подобное было в ограниченных масштабах и как правило на добровольных началах – если находился инициативный командир; здесь же, лишенное необходимости организовывать прорыв на восток через немецкие заслоны у Слонима и Зельвы, командование вполне могло озаботиться подобными моментами).

И снова – в уставе и на этот счет уже было подумано:

"427. Организуя отход, необходимо принять меры к отражению нападений авиации и подвижных частей противника.

Для этого надлежит: заблаговременно произвести перегруппировку зенитной артиллерии и пулеметов, усилить противовоздушную оборону теснин на путях отхода, не допускать скоплений войск, артиллерии, обозов в открытых районах. ...

Планомерность отхода облегчается отсутствием задержек в пути, для чего необходимо своевременно принять меры по очищению тыловых путей."

Укреплялась и оборона шоссе. Танки, которые уже не могли выдержать длительный путь, устанавливались в качестве неподвижных огневых точек, с минимальным количеством топлива, чтобы могли несколько раз сманеврировать на сотню-другую метров, а в случае возможности – отойти на следующий оборонительный рубеж.

Причем действия командующего уже не проводились вслепую – он более-менее представлял, где и что происходит. Согласно положению полевого устава

"18. Успешное управление боем требует постоянного боевого обеспечения войск. Бдительное охранение и непрерывная разведка предохраняют войска от внезапных нападений наземного и воздушного врага и обеспечивают им постоянную осведомленность о местонахождении, группировке и намерениях противника.",

Голубев уделил много внимания и разведке. При практически полном отсутствии авиации он смог организовать эффективную разведку с помощью конных дозоров. Использовались как конные подразделения стрелковых дивизий, так и подразделения 36й кавдивизии. При появлении противника в назначенных для дозора участках те, в зависимости от расстояния, сообщали по рации, сигнализировали ракетницами или отправляли посыльных. Неожиданность появления крупных немецких сил на каком-либо участке резко снизилась, а у нас, наоборот, появилась возможность быстро перекинуть маневренные группы, состоящие из танков и пехоты на автомобилях, а то и в виде танкового десанта, которые и притормаживали обнаруженные разведкой немецкие части.

И связь не осталась без внимания, причем в том числе и проводная – устоявшийся на пару дней фронт позволил применить ее в ограниченных количествах – вдоль путей отхода, где ее можно было держать под охраной проходящих частей от диверсионных групп противника.

Аппаратуры, в принципе, хватало. По штатам в стрелковой дивизии должно было быть 149 радиостанций – по 24 в каждом стрелковом полку, 64 в артполку, 6 в зенитном дивизионе 37-мм орудий, 4 – в батарее 76-мм зенитных орудий, 3 – во взводе связи. По факту их было меньше – укомплектованность составляла 60-70%. Тут еще накладывалась нехватка связистов. Но все-равно, в дивизиях было примерно полсотни работающих радиостанций. И – опять же берем устав и читаем:

"421. Основой системы связи в подвижной обороне является ось связи войскового соединения на всю глубину полосы обороны с пунктами сбора донесений (ПС) на оси.

В подвижной обороне широко используются радио, подвижные средства, и сигнализация. Применение проволочных средств ограничено.

Для своевременной подготовки связи на последующих рубежах обороны резервы связи эшелонируются. Резервы должны быть сильными и подвижными. На осевом направлении необходимо наличие подвижных подразделений для свертывания линий оси и в то же время для прокладки новых в глубину.

Пункты сбора донесений (ПС) развертываются в районах, намеченных для КП, и несут свою службу на последовательно обороняемых рубежах до отхода подчиненных штабов (КП) на новый рубеж.

Начальный ПС устанавливается в районе штаба (КП) соединения (части) на первом рубеже обороны. Одновременно ПС развертывается на очередном рубеже.

ПС отходит скачками.

ПС, кроме подвижных средств, может иметь радиостанцию, средства сигнализации."

Так что Голубев практически ничего не выдумывал, действовал по уставу. Тут главное было то, что он действовал. Да и устав оказался вполне подходящим инструментом если не на все, то на многие случаи жизни. Хотя лично мне как-то больше нравился предыдущий – временный полевой устав-36, чем полевой устав-39. В первом как-то более понятно было прописано – что именно требуется делать. Так, в ВПУ-36 про боевое охранение говорилось четко:

"234. Перед оборонительной полосой выставляется непосредственное боевое охранение. Задача боевого охранения – ..."

А в ПУ-39 фразы про то, что оно выставляется – переделаны в то, из чего состоит оборона:

"371. Развитая оборона на нормальном фронте состоит:

...

б) из позиции боевого охранения, выдвигаемой вперед на 1–3 км от переднего края основной полосы обороны;

...

376. Позиция боевого охранения служит для предупреждения от внезапного нападения противника, затрудняя ему ведение наземной разведки, и для введения его в заблуждение относительно действительного положения переднего края"

Когда я еще учился в институте, мне попалась книжка по составлению пользовательской документации. И там чуть ли не жирным шрифтом и большими буквами было написано, что необходимо вставлять в текст глагол, как прямое указание – что надо делать и что делать не надо. Иначе пользователь может просто пропустить какие-то моменты – "Ну да, есть такое – и ладно". И как раз ВПУ-36 следовал этому правилу, а ПУ-39 его нарушал.

Может, еще и поэтому положения уставов далеко не всегда соблюдались, особенно в первые дни. Так, в одном из рассказов промелькнуло "Гитлеровцы подобрались совсем близко. Прячась в складках местности, они рассматривали наш берег. У нас, оказывается, не было впереди ни разведки, ни боевого охранения. Фашисты воспользовались этим." Вот это "оказывается", произнесенное командиром, меня сильно потрясло. Ну, ладно – я гражданский человек, мало что понимающий в военном деле, может, и зря ворчу на новый устав. Главное, что Голубев понимал и применял это на практике. Голубев и многие из его подчиненных. И если бы не захват немцами Барановичей 26го июня, если бы не подход нового – 46го – моторизованного корпуса вермахта – ему бы удалось выйти практически сухим из воды.

ГЛАВА 21.

Тем временем севернее продолжал сворачиваться Белостокский выступ. Вечером 26го был оставлен Белосток, и утром следующего дня в него вошли немецкие части (РИ).

К середине 27го июня наши наконец вытянули шедшую на медленных тракторах тяжелую артиллерию, протащили через Волковыск (РИ) и Зельву (АИ; в РИ приходилось прорываться через немецкую оборону), и теперь лишь старались максимально долго держать пути отхода для пехотных частей, воевавших с первого дня войны западнее Белостока. Тем более что из Беловежской пущи под прикрытием ударов ахлюстинцев по немецкой 134й пехотной дивизии смогли выйти остатки 31й танковой, 113й и 49й стрелковых дивизий – группа полковника Калиховича из 31-й танковой дивизии 13-го мехкорпуса предыдущие два дня частично участвовала в боях с немецким 9м армейским корпусом, частично – собирала отходившие группы из 49-й и 113-й стрелковых дивизий, которые в основном укрепляли оборону к югу от Волковыска, а меньшая часть проходили мимо него дальше на восток, вывозя раненных (в РИ они начали прорыв 28го, немцы под их натиском оставили Порозово, но дальше отряду продвинуться не удалось, противник занял прочную оборону. Район прорыва был подвергнут массированной бомбардировке с воздуха и артиллерийскому обстрелу. Вечером 28-го июня был тяжело ранен Калихович, руководство группой взял на себя командир 62-го танкового полка полковник Шаповалов, к этому времени уже трижды раненный. Было принято решение: разбиться на мелкие группы и выходить на восток через Ружанскую пущу. Группа в которой были Калихович и Шаповалов (всего 46 человек) вышла к своим. Из Вязьмы она была отправлена в Москву.)

А прошедшие 26го июня через Волковыск танковые соединения стали весомым аргументом в удержании удобных путей отхода по шоссе.

4я танковая дивизия РККА к утру 27го сконцентрировалась в лесном массиве за высотами западнее Кошеле, 11 км южнее городка Зельва, на восточном берегу реки Зельва (в РИ была там 29го, после неудачных попыток прорыва по шоссе 27 и 28го июня). Именно их удар во фланг немецкой 18й танковой разблокировал пути отхода частям 121й, 143й и 155й пехотных дивизий, которые к утру 27го были выбиты из Ружан. Пехота начала отходить от рубежа к рубежу по направлению к Слониму, чтобы зайти за оборонительные позиции, которые были выстроены перед Слонимом в предыдущие два дня.

6й кавкорпус находился южнее Волковыска – его задачей было наскоками максимально придерживать пехотные немецкие части, пока наши занимают или оборудуют очередной рубеж после прорыва немцев на предыдущем. Пока это удавалось, так как подвижность немецких пехотных соединений и так была гораздо ниже, чем танковых или мотопехотных, к тому же основная масса транспортных средств этих пехотных дивизий была потеряна, когда те пытались атаковать наши позиции передовыми отрядами – подвижность немецких пехотных дивизий фактически сравнялась с нашими, так что конница оказалась отличным средством сдерживания. Ну, кроме тех немногочисленных передовых отрядов, что немцы, в принципе, могли бы собрать из остатков техники. Если им не было бы жалко своих товарищей – малочисленные отряды просто не имели шансов не то что остановить, но даже уцелеть, если бы попытались атаковать наши позиции или те колонны советских войск, что отходили на восток.

7я танковая дивизия РККА проследовала дальше на восток, и затем на юг – ей совместно с остатками 22й тд предстояло восстановить наше движение по варшавскому шоссе (в РИ 7я тд 27го была северо-восточнее Зельвы – готовилась пробиваться на восток). В танковых полках оставалось по 25-30 машин – остальные были подбиты, брошены из-за недостатка горючего, поломок – но оставшиеся, заправившись со складов в Волковыске, еще были готовы драться.

То есть в советских танковых дивизиях на 27е июня еще оставалось по 40-70 танков – получалось, что на три советских танковых дивизии – 30ю, 4ю и 7ю – под Слонимом приходилось две немецких, и общее количество танков было сравнимым – у немцев примерно на треть побольше. Правда, 7я участвовала в боях лишь частично, вместе с 22й ей предстояло драться южнее, где соотношение сил было уже похуже – если с 4й танковой вермахта они еще могли сравниться по количеству танков хотя бы на шоссе (часть ее танков ушла в Барановичи и на Щару), то приход немецкой 10й танковой с ее 172 танками резко менял баланс. Надо было спешить, пока она вся не подтянулась в этот район.