Текст книги "До и после Победы. Книга 1. Начало. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Суханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Немецкие части по численности существенно уступали русским. К тому же советские солдаты фанатично сражались, а во главе их встали те неустрашимые офицеры и комиссары, которых не коснулась паника первых поражений.

В ходе контратаки русские отсекли войсковую группу Томаса, пустили танки в тыл 1-му батальону 15-го пехотного полка и попытались отбить железнодорожный мост через Зельвянку. Они прорвались на передовые позиции разведывательного батальона. Оба немецких полка, 15-й и 71-й, из Касселя и Эрфурта, вели непрерывные бои. Труднее всего пришлось батальонам 15-го пехотного полка. 5-я рота заняла позиции в 2-х километрах от городка Зельва, где русских скопилось столько, что яблоку негде упасть. Происходившее потом и вовсе показалось немецким пехотинцам кошмаром. Советские солдаты перешли в атаку широким фронтом, двигаясь цепями, да так, что конца этим цепям не видно – два, три ряда один за другим.

... Но вечером они снова здесь. На этот раз при поддержке бронепоезда – это чисто русское изобретение, которое подходит, скорее, для гражданской войны, но не для современной военной техники. Закованный в броню паровоз тащит за собой площадки с установленными на них пушками и бронированные стрелковые вагоны. Пыхтя и стреляя, исполин выполз из Зельвы."

Много наших было и западнее – "Передовой отряд 292-й пехотной дивизии 9-го корпуса подошел почти к самой Зельве, но не решился атаковать населенный пункт, переполненный советскими войсками."

Затем с юга к позициям 29-й мотодивизии подошли части 31-й и 34-й пехотных дивизий 12-го армейского корпуса (в АИ они атакуют на север и пытаются сменить атакующие танковые дивизии, а не участвуют в обороне), а уже вечером и ночью они попали под удар отступавших на восток советских частей. В книге Ф. Хоссбаха "Пехота в Восточном походе 1941/42" описан бой 82-го пехотного полка 31-й пехотной дивизии в ночь с 29 на 30 июня: "...Около 21.00 начался ожесточенный бой на позициях 3-го батальона 82-го пехотного полка 31-й пехотной дивизии, а чуть позднее и на позициях 2-го батальона. На всех участках обороны батальонов не было ни одного места, где бы противник превосходящими силами не захватил обороняемых позиций. Используя слабые места в нашей обороне и незащищенные участки местности, русские прорывались и пытались ударами с тыла и флангов выбить подразделения обороняющихся батальонов с занимаемых позиций. Участие русской артиллерии было слабым. При этом противник поддерживал наступление своей пехоты танками и кавалерийскими частями.

(напомню – это все из РИ; в АИ немцам, наоборот, приходится атаковать все эти "превосходящие силы")

...

Многочасовая атака по всему фронту у Зельвянки была настолько сильная, что все остававшиеся незадействованными подразделения были брошены на усиление обороны полка. Прорывы фронта, схватки в тылу передней линии обороны, внезапные нападения на позиции обороняющихся, отсутствие боеприпасов у пехоты и артиллерии, сбои в связи – и в этой напряженной ситуации появились сообщения о крупных скоплениях русских войск в тылу полка в лесу, примыкающем к восточной окраине Кракотки.

У командира полка не было никакой возможности что-либо противопоставить этой новой опасности. Полк был буквально до последнего человека задействован на отражении фронтальных атак и ударов с флангов противника. Командир 5-го отдельного пулеметного батальона, который все еще находился в Кракотке, предложил прекратить, с его точки зрения бессмысленные ночные стычки, и с боем прорываться полком вместе с 5-м пулеметным батальоном на восток.

Веря в боевой дух своих солдат, командир полка ответил, что его полк будет до последней возможности удерживать вверенный ему участок обороны и что устранением опасности в тылу должно заниматься вышестоящее командование... Когда взошло солнце, выяснилось, что 82-й пехотный полк везде остался на своих позициях и, что прорыв окруженных русских частей был предотвращен. Вместе с тем подразделения полка не смогли предотвратить того, что, где по одному, где небольшими группами, но враг все же прошел через нашу растянутую оборону. Потери противника в живой силе (один только 2 батальон захватил 1600 пленных) и технике были большими. Особенно отличилась при уничтожении танков врага 14-я рота под командования лейтенанта Пиля.

В последующие два дня западнее реки Зельвянка было обнаружено много брошенного военного имущества противника... Эти три дня боев с 28 июня по 1 июля уменьшили численный состав полка на 150 человек. 2-й и 3-й батальоны, на которые и выпала основная нагрузка в отражении атак противника, потеряли 66 человек убитыми и 78 человек ранеными".

Ф. Гальдер записал в своем дневнике (также – РИ): "В центре полосы группы армий "Центр" наши совершенно перемешавшиеся дивизии прилагают все усилия, чтобы не выпустить из внутреннего кольца окружения противника, отчаянно пробивающегося на всех направлениях. Внешнее кольцо окружения, состоящее из танковых дивизий, замкнулось. Однако занято оно весьма незначительными силами.

Пройдет еще несколько дней, пока окажется возможным изменить группировку наших войск, создавшуюся в результате сложившейся обстановки, и продолжить наступление через дефиле в районе Орша, Витебск в направлении Смоленска (не ранее 5.7)..."

Хайдорн привел в своей книге доклад командира немецкой 29-й мотодивизии Больтенштерна: "На рассвете 30 июня с направления Кошели последовала мощная атака противника восемью волнами пехоты при поддержке танков. Противнику удалось продвинуться в направлении Клепачи-Озерница. Командир 107-го пп <34-й пехотной дивизии> доложил начальнику оперативного отдела штаба дивизии, что его полк больше не может удерживать позиции из-за больших потерь и нехватки боеприпасов. Командир сражавшегося на южном участке батальона погиб, командиры рот убиты или ранены. Связи с остальными батальонами нет..."

В итоге линия немецкой обороны на короткий срок была прорвана; немецкие войска сосредоточились на обороне ключевых населенных пунктов и узлов дорог (особенно Озерницы). В промежуточном донесении группы армий "Центр" говорилось: "Сегодня утром противник прорвался через Зельвянка южнее Зельва на правом фланге 34 пд. Затем был отброшен. Ведется контратака двумя полками по обеим сторонам Озерница. Такой же прорыв противника произошел в лесу северо-восточнее Зельва..."

– то есть в РИ у наших скопилось много войск, которые пытаются прорваться через немецкое окружение, зачастую ставя немцев в критическое положение, и быстро нарастить свои войска те не могут; в АИ часть этих наших войск, наоборот, сдерживает немцев, а часть отходит на восток, и у немцев все так же нет возможности существенно нарастить свои силы – это момент неизменен в обеих версиях истории

)

ГЛАВА 28.

Севернее же мы продолжали отходить. За 29е июня фронт резко откатился на целых 60 километров – от Волковыска к Слониму. Основная масса войск и артиллерии была уже выведена либо выходила с этих территорий, но их отход прикрывали подвижные засады и многометровые завалы на дорогах, а уж о сожженных или взорванных мостах можно было бы и не говорить – теперь от мостов тут оставались разве что взорванные или сгоревшие быки. Передовые отряды немецких пехотных дивизий еще как-то пытались преследовать отступающие советские войска, но постоянно попадали в засады, пытались атаковать, получали мощный отпор и откатывались в ожидании подкреплений. Наши же, оставив мелкие группы на автотранспорте – только чтобы пугнуть и сразу же отойти – оттягивали основные силы засад на новые рубежи – все-равно немцы либо прорвут оборону либо найдут брод, так что держаться за каждый рубеж смысла уже не было – кого смогли – тех вывели и вывезли. Так что через пару-тройку часов, подтянув силы, немцы били практически по пустым позициям, напрасно растрачивая снаряды, вылеты авиации и тратя драгоценное время – русские ускользали.

Основные же массы немецких пехотных дивизий, наступавших с запада, начинали понемногу вытягиваться вдоль основных дорог – лезть на проселки смысла не было, когда есть удобное шоссе, наконец-то предоставленное им, а не танковым дивизиям. Немцы, как и до этого, не отвлекались на зачистку местности, оставляя этот вопрос на потом – "все-равно никуда не денутся". Все их действия были подчинены одной цели – окружить и уничтожить как можно больше советских войск. А для этого надо было иметь как можно больше войск как можно восточнее. И немцы перли вперед, не распыляя свои силы на промежутки, оставляемые между своими дивизиями – сильных ударов оттуда не ожидалось, а с мелкими справятся наличными силами (РИ). Правда, с автотранспортом было не очень хорошо – много его погибло в передовых отрядах, раз за разом попадавших в засады, да и многочисленные танкетки на гусеничном ходу производства французской компании Женилетт, что широко использовались в истребительно-противотанковых ротах пехотных полков, часто выходили из строя. Но шагать по шоссе все-равно быстрее и приятнее, чем по песчаным дорогам, пролегавшим через леса. Огромную работу совершили немецкие саперы – за два-три-шесть часов они наводили понтонные переправы или даже возводили временные мосты взамен разрушенных отступавшей Красной армией – и немецкая пехота текла дальше на восток. Но все-равно скорость пехотных дивизий резко снизилась и наши войска сумели оторваться от их преследования.

Сложнее было с танковыми и мотопехотными дивизиями. К вечеру 29го июня они смогли ворваться в Слоним и перерезать шоссе. Правда, западнее города у нас оставалось от силы тридцать тысяч человек – арьергардные группы и те, кто еще выходил на восток, успев выскочить из белостокского котла. Проблемой было то, что с ними не было связи – командование все силы сосредоточило на выводе войск из новогрудского мешка и сдерживании немецких танков, наступавших в районе Барановичей и от Минска. Так что передовые отряды немецких танковых дивизий, резво рванув на север, 30го июня наконец соединились с пехотными дивизиями, наступавшими с севера – слонимский котел наконец-то замкнулся. Правда, еще дырявый – на пространстве в тридцать километров они смогли выделить всего двадцать танков и около тысячи пехотинцев – немцы все еще надеялись обогнать отходящие советские части, превратить новогрудский мешок в котел – уже третий по счету, поэтому все силы бросили именно на восток, к Барановичам.

Наши же, оказавшиеся в окружении, выискивали неприкрытые места и просто просачивались дальше. Правда, везло не всем – кто-то натыкался на засады или попадал под обстрелы авиации, но только за 30е июня на восток вышло еще двадцать тысяч наших бойцов и командиров, при этом один из стрелковых полков уничтожил мотопехотную роту немцев, хотя бы и усиленную батареей противотанковых орудий – наши просто смахнули фрицев с лесистого пригорка, атаковав его с фронта и одновременно зайдя батальоном с севера – первый час немцы сдерживали нашу атаку, а потом у них стали заканчиваться патроны и наши, залегшие было под огнем на поле и в перелеске, рванули вперед. Из немцев не выжил никто, а в их заслоне образовалась прореха в семь километров – шедшие параллельно подразделения оттеснили к югу еще один опорный пункт. Остальные заслоны были еще меньше – они походя, за час-полтора, сбивались или оттеснялись с пути, некоторые попадали под раздачу не по одному разу. (в РИ немцам поначалу редко когда удавалось поставить прочные заслоны, наши их сбивали или оттесняли и шли дальше)

Немцы же 30го июня пытались пробиться на восток через Щару к северу от Слонима, но леса представляли слишком уж хорошую преграду для их наступления – наши уже вполне хорошо освоили тактику засад, так что передовые отряды немцев постоянно огребали в своих попытках нащупать проход в нашей обороне. А таковых и не оказалось – везде их встречали группы бойцов с гранатами, бутылками с зажигательной смесью, порой даже с сорокопятками, а то и танками – такие группы собирались вокруг инициативных командиров и некоторое время еще держали свои позиции, чтобы с первыми снарядами крупнокалиберной артиллерии начать отход на следующий рубеж – оборудованных окопов тут сделать уже не успевали, максимум – стрелковые ячейки, и то не всегда в полный рост, так что оборона была ненадежной – без возможности маневра в укреплениях.

К вечеру 30го июня немцы уже пропихнули в Барановичи достаточно боеприпасов и пехоты, чтобы ударом на север еще раз подрубить пути отхода – они надрезали очередной ломоть шириной в сорок километров, чтобы поймать в свои сети хоть кого-то. Правда, прорубить территорию насквозь им не удалось – оставалась прореха километров в тридцать. Теперь в полуокружении оказались и советские части, отброшенные предыдущим вечером к северу от Слонима. К счастью, немцы двигались на север по шоссе, а не вдоль Мышанки, на которой стояли Барановичи, или Молчади, начинавшей свой путь на север к Неману в 20 км к северу от Барановичей. Да и местность тут была уже не такой болотистой, как западнее – все-таки Новогрудская возвышенность. Она же давала и множество удобных мест как для обороны, так и для просачивания дальше на восток. Но наши далеко не всегда просачивались – к северу у немцев ушел максимум батальон при трех десятках танков, поэтому через его позиции то тут, то там происходили прорывы наших подразделений. Да и сам батальон понес ощутимые потери – и пока прорывал нашу оборону к северу от Барановичей, и пока шел дальше – на дороге он столкнулся с несколькими группами, выходившими из окружения, поэтому, хотя поле боя оставалось за ним, но потери и повышенный расход боеприпасов не позволил ему вести интенсивный огонь по отходящим советским войскам. Все, что он смог – это занять населенные пункты до Городище и еще на пяток километров севернее, перехватив удобные дороги. Ну а русским дороги не особо-то и нужны, так что в промежутках в два-три километра между этими населенными пунктами наши выходили на восток 30го июня и 1го июля чуть ли не в полный рост.

Наступление же немцев от Барановичей на восток наткнулось на подготовленные позиции, так что в ту сторону они больше пока не ходили, стараясь нарастить свои войска прежде всего южнее – на Слуцком направлении – на два наступления сразу у них уже не хватало ни танков, ни пропускной способности дорог, тем более что наши подразделения, хотя и отброшенные от шоссе, также порой выходили на него и постреливали в проходящие колонны, а потом снова уходили в леса и шли по проселкам дальше на восток, чтобы снова выйти на шоссе километрах в двадцати – вдруг там уже свои. Ну а если немцы, то снова – пострелять, и обратно в лес.

Так что, несмотря на прорыв на шоссе, захват Слонима, попытки перерезать пути отхода, натиск немцев с запада нам пока удавалось сдерживать. Сложнее было с наступлением от Минска.

На северном фасе новогрудского мешка наши быстро откатывались под прикрытием арьергардов, завалов на дорогах и сожженных мостов. 1го июля Гот начал разворачивать 19ю танковую обратно на север, оставив для давления на нас только 18ю моторизованную – с запада подходили передовые отряды пехотных дивизий, поэтому он уже не опасался, что советские войска прорвутся на север, хотя между южным и северным фасом прорыва немецких войск в районе Молодечно 28го июня и было-то километров пятьдесят, поэтому Гот и двинул на юг 19ю танковую, чтобы не позволить нашим войскам ни пробиться на север, ни перебросить резервы на юг или восток, против своих же 12й и 20й танковых. Но Готу все-таки надо было вести наступление дальше, поэтому он старался как можно быстрее высвободить хотя бы одну танковую дивизию в помощь 7й танковой, что осталась к северу от Минска.

А оставшиеся танковые дивизии пытались сдавить мешок. С северо-востока наступала 12я танковая, под ее ударами 24я и части 64й стрелковых дивизий быстро откатывались на юго-запад – хлипкие оборонительные рубежи быстро проламывались немецкими танками, мы могли задерживать лишь передовые отряды, да и то не всегда. Уже несколько наших рот и батальонов попали в окружение, прорвали его, чтобы снова угодить, уже в следующее, или соединиться с другой окруженной частью. Немного помогала изрезанная, заболоченная и заросшая лесами местность – из-за нее немецкие танки не рисковали сильно выбегать вперед и постоянно останавливались, чтобы их могла догнать пехота. Но, пусть и на бронетранспортерах или грузовиках, она была более уязвима для внезапных обстрелов из стрелкового оружия, поэтому ей постоянно приходилось спешиваться, разворачиваться в цепь и отгонять советские подразделения от дорог.

Но и немцы несли потери – в самом начале своего забега их передовой батальон попал в артиллерийскую засаду, был серьезно потрепан, и смог продвинуться дальше, только когда наших начали обходить с севера. Затем, уже тридцатого, немцы три часа штурмовали позиции под Буцьковичами, в 50 км к западу от Минска, где наши успели оборудовать на высотах артиллерийские позиции. Немцы смогли сбить наших оттуда только после двух авианалетов пикировщиками, да и то – это не они прорвали оборону, а мы, выведя основные силы дальше на юг, снялись с позиций, причем незаметно – немцы еще полчаса утюжили их, прежде чем ворваться в оставленные окопы. На радостях они ломанулись в преследование, попали в засаду и, оставив четыре горящих танка, откатились обратно, тем более что наступала ночь, когда немцы старались особо по окрестностям не шариться, а наши, наоборот, развивали бурную деятельность, пропихивая колонны все дальше на юг, пока немецкая авиация их не беспокоила – понемногу советские воины становились ночными существами, хотя и днем поспать особо не доводилось – надо было либо шагать дальше, либо оборудовать оборону, либо отражать немецкие атаки. Дел хватало.

Так что, по сути, 12я танковая лишь гнала перед собой волну отступающих на юг советских войск. Гораздо опаснее были действия 20й танковой дивизии вермахта, которая наступала со стороны Минска вдоль железной дороги Минск-Барановичи – именно ее продвижение на юго-запад, к Барановичам, навстречу 2й танковой группе, могло бы отрезать хотя бы часть наших войск в новогрудском мешке. Ее передовые отряды шли вперед широкой загонной сетью, стараясь нащупать слабое место в обороне наших войск. Как таковой обороны не было – лишь наспех сооруженные окопы, зачастую для стрельбы с колена. Основой обороны были не они, а артиллерийские и танковые засады. К этому времени в район Дзержинска уже вышли подразделения танковых дивизий 6го и 11го мехкорпуса – из тех, что не участвовали в боях под Слонимом. Они-то и стали теми палочками-выручалочками, что встречали немецкие разведотряды неожиданными выстрелами почти в упор – наши танкисты, повоевавшие под Гродно, были уже "стреляными воробьями", поэтому не рвались сразу в атаку по открытой местности, а, уничтожив несколько единиц немецкой техники, отправляли танки по опушкам и прикрытым местам вперед и в стороны, чтобы отследить, что будет делать дальше немецкий командир. Вновь начнет атаку – ясно – рядом большие силы. Значит, надо срочно слать гонца к пункту связи, откуда уже по рации пойдет сообщение командованию. Ну а если начнет искать обход – тогда можно и поохотиться. Но гонца все-равно отправить. Даже трех – соседям и на пункт связи. Командование должно знать, где появился враг – может, что-то и увидит в этих проявлениях небольших количеств фрицев – они ведь как тараканы, везде снуют, и только отвернись – сразу же набежит толпа. Так что маневренной обороной первое время поползновения фрицев удавалось сдерживать. На оборудование мощных позиций не было ни времени, ни сил – того и гляди, челюсти 2й и 3й танковых групп все-таи сомкнутся где-то между Минском и Барановичами. К сожалению, амбразуры большинства сооружений минского УРа, что проходил здесь с севера на юг, смотрели в западных направлениях, да и находились на западных склонах и к западу от населенных пунктов – к отражению атак с востока они практически не были приспособлены. Даже пушки, если они еще есть, в полевом бою было никак не использовать, так как они были в тумбовом исполнении – ну куда бегать с этой тумбой ? Так что из ДОТов брали снаряды, ну еще снимали пулеметы, что тоже немало. Так что приходилось побегать, и хорошо если только гусеницами.

Но, несмотря на все усилия наших войск, к концу 30го июня 20я танковая уже прорвала нашу оборону, подошла вплотную к Дзержинску и напоролась на "бетонную стенку" из десятка КВ (В РИ – в итоговом донесении группы армий за 30 июня говорилось: "Использование 55-тонных танков и продвижение их друг за другом в 8–10 рядов показывает, что противник через Слоним намерен выйти из окружения по наилучшим дорогам в направлении на юго-восток"; в АИ эти танки не шарахались вправо-влево в поисках выхода из окружения, а прямым ходом шли на восток, к Минску). 20я танковая, и так сильно потрепанная в боях за Минск (в РИ – потеря 300 единиц техники; в АИ чуть больше из-за того, что к северу были переброшены подразделения и 108й сд в помощь 64й), потом – в попытках прорваться на юг на Слуцк, где она столкнулась с 20м мехкорпусом, и на юго-запад на Дзержинск, где она воевала с частями 108й и 64й стрелковых дивизий, а также подразделениями, выходившими из белостокского выступа, на этом "сломалась" – потеря за три часа еще трех десятков танков, пытавшихся вступить в перестрелку с русскими монстрами, доконала ударную мощь дивизии. Она встала, даже не пытаясь нащупать слабые места, и начала "подтягивать тылы".

Особо немецких танкистов деморализовала стрельба трех КВ-2 – их 152-мм снаряды оставляли от чешских 38-рок большую воронку с рассыпанными вокруг мелкими стальными ошметками, а ведь это были основные танки в 20й тд – в начале войны их было в дивизии 121 штука. Да и четверки разносились 15-см снарядами в невнятные слюни – шасси с кусками корпуса еще может оставалось на месте, а вот все остальное лежало рядышком живописными обломками. Причем четверок изначально было немного – 31 штука. Сейчас стало еще меньше. Единички в количестве 44 штук были хлипче даже "чешек" – воевать против русских монстров было нечем. Попытка немцев вывести на прямую наводку батарею ахт-ахтов закончилась накрытием батареи – сначала сосредоточенным огнем нескольких танков – ну не любили наши танкисты эти орудия – а затем подлетела еще советская бомбардировочная авиация – она гналась за колонной бронетехники, но не нашла ее, поэтому высыпала груз на передовые позиции немцев – тоже хлеб, особенно учитывая, что те готовились или уже шли в атаку, поэтому были так называемыми открытыми целями – для бомбардировки самое оно. Так что Гот разрешил двадцатке временно встать в оборону для подтягивания тылов, тем более что дивизия самостоятельно влезла в оперативное окружение – с трех сторон были советские войска – с запада – те, кто выходил из белостокского котла, с востока – отошедший из-под Минска 2й стрелковый корпус, и с юга – 20й мехкорпус. Так ведь можно и под раздачу попасть. Хотя наши в атаку тоже не рвались – имея в танках два-три-семь выстрелов, уже не до атак – отбиться бы – и то хорошо.

ГЛАВА 29.

1го июля новогрудский мешок схлопнулся – наши основными силами вышли к югу от линии Барановичи-Минск и стали оттягиваться на восток. Арьергарды еще вели бои с передовыми отрядами немецких танковых дивизий, наступавших с севера и запада, постоянно устраивая им засады и оттягиваясь на новый рубеж, но в общем и целом челюсти танковых клиньев щелкнули в пустоте. Да, в трех котлах еще оставалось порядка тридцати тысяч человек, но вышло-то не менее ста тысяч, да еще прихватив с собой какую-то технику – танки, орудия, автомобили. (в РИ Новогрудок был занят немцами только 4го июля, бои в Новогрудском котле продолжались еще несколько дней, хотя Фон Бок записал 2 июля в своем дневнике: «Ситуация с восточным „котлом“ значительно отличается от той, которая сложилась с малым „котлом“ на западе. Находящиеся в окружении русские части до сих пор серьезных скоординированных попыток прорыва не предпринимали. Остается надеяться, что у них не хватит для этого сил и в будущем. Конечно, существует опасность просачивания противника через наши позиции, особенно в юго-западном секторе фронта, где наши войска чрезмерно растянуты, но этого, как видно, не избежать...»)

Кроме того, наши мало того что всунули в колеса блицкрига хороший лом, так еще нанесли немцам чувствительные потери, а, самое главное, хоть как-то научились воевать в современной войне с сильным противником. А то ведь еще до войны народный комиссар обороны, оценивая подготовку сформированных в 1941 году армейских управлений, отмечал: "Научившись организовывать взаимодействие родов войск и управлять войсками в стабильном положении, штабы теряли управление в ходе операции и не умели его быстро восстанавливать". Начиная с третьего дня наши и получили такое стабильное положение под Слонимом и Волковыском, что позволило им прийти в чувство и хоть как-то наладить управление войсками, которые выполняли две непростые и непривычные задачи – оборону и отход, тогда как до войны основной упор делался на наступление и преодоление водных преград. Ну, навыки преодоления преград пригодились и в отступлении, когда за небольшое время сооружалось несколько переправ, по которым массы войск перетекали через реки и заболоченные участки. Да и наступления и тут тоже требовались, в тех же контратаках или прорывах через заслоны, разве что первые попытки атаковать в лоб приводили к слишком большим потерям. Нам бы сейчас не атаковать, а уйти в глухую, пусть и подвижную, оборону. Но Павлов издал приказ проводить атакующие действия с целью освобождения Минска – хотел отмыться от неудачного начала войны. Хорошо хоть его приказ пришел с опозданием.

В итоге к востоку и югу от Минска собрались штабы и части четырех советских армий – 4й, отходившей с боями от Бреста (РИ), 10й, отходившей из-под Белостока (в РИ – окружена, прорывалась на восток мелкими частями), 3й, отходившей из-под Гродно (в РИ – то же самое), 13й (в РИ – частично отошла, частично окружена и выходила мелкими частями).

Командующие, получив бесценный опыт, резво взялись организовывать оборону и приводить свои части в порядок. В подразделения вливались отходившие группы бойцов, причем уже не смотрели, кто из какой части – кому попался, там и будет служить. Со складов выгребалось вооружение, топливо, боеприпасы, продовольствие и обмундирование – что сохранилось после бомбежек. Крепко получив в первую декаду войны, теперь мы готовились драться всерьез. Русские не сдаются.

Правда, много осталось и в котлах, в основном – стрелковые дивизии, вступившие в войну у самой границы:

2я сд – с 26го июня отходила от Осовца (то есть от самой границы, причем – дальнего выступа), к 3му июля остатки были в 40 км к западу от Минска (прошли 300 км !!!), затем выходили мелкими группами (в РИ 25 августа отряд в 250 бойцов вместе с прибившимися из других частей вышел к своим).

8я сд также отходила от Осовца, но заметных сил этой дивизии на восток не вышли (в РИ – отдельные группы продолжали сопротивление до конца июля).

13я сд воевала у границы, 24го отошла за Нарев, километров на сорок к востоку от границы, но в боях почему-то не участвовала и стояла на Нареве пару дней, 26го отходила в Супрасльскую пущу (к северо-востоку от Белостока), в большинстве попала в Белостокский котел.

86я сд была у самой границы и частично попала в белостокский, частично – в слонимский котлы, частично – успела выйти (в РИ – не пробилась через Зельвянку (севернее Слонима)).

27я и 85я сд воевали под Гродно и вовремя получили приказ на отход, поэтому успели выбраться из всех котлов и мешков (в РИ – 27я стояла насмерть на Свислочи, прикрывая отход, в августе немногочисленные остатки вышли вместе с группой Болдина; 85я – отходила на Мосты, Новогрудок, небольшие остатки вышли 15го июля к Могилеву).

49я, воевавшая уже к северу от Бреста, также в основном избежала мешков, включившись в группу Ахлюстина (в РИ – с ним же была блокирована в Беловежской пуще. Командир дивизии Васильев К.Ф попал в плен 30 июня в Минске или в начале июля 1941 года у Барановичей. Из плена бежал на следующий день после пленения, 11 июля 1941 года вышел к своим в районе Полоцка. 11 ноября 1942 года "за антисоветскую агитацию и преступную нераспорядительность по руководству воинской частью в боевой обстановке" приговорён к 10 годам заключения в ИТЛ. 11 октября 1944 года умер, отбывая наказание).

В качестве отступления от рассказа о боевых действиях РККА отмечу, что к середине июля до нашей – находившейся в тылу немецких армий – территории добралось уже несколько тысяч бойцов из этих дивизий, да и потом мы перехватывали разрозненные группы и одиночных бойцов, пробиравшихся на восток, а уж после начала нашего наступления в наши ряды массово вливались партизанские отряды, сформированные окруженцами. Ну и из лагерей освободили немало.

Возвращаясь обратно к РККА, можно отметить, что мехкорпуса и стрелковые дивизии из резерва Западного фронта вышли, пусть и с потерями.

(

В РИ 29го июня немцы закончили окружение армий Западного фронта. Ударные группировки 3-й и 2-й танковых групп соединились восточнее Минска. Двадцать шесть дивизий 3-й, 10-й и 13-й армий – полностью либо частично – оказались окруженными в Налибокской пуще.

Но наши все-равно выходили из окружения сквозь неплотные заслоны 17й танковой между Барановичами и Минском.

Так, в последних числах июля в районе Речицы вышел из окружения командующий 3-й армией генерал-лейтенант В.И. Кузнецов вместе с отрядом, состоявшим из командиров армейского управления и некоторой части войск. Несколько позднее прорвалась через вражеское кольцо небольшая группа штаба 10-й армии во главе с генерал-майором К.Д. Голубевым.

Штаб 10-й армии, отошедший из Белостокского выступа, был разгромлен при попытке перехода через шоссе Минск-Барановичи. Передовой отряд, в котором находились маршал Г. И. Кулик, прорвался на восток, при этом Кулик был ранен. В деревне он прожил около недели, затем продолжил выход из окружения, за это время его группа выросла до 200 человек. На поиски пропавшего маршала советским командованием были брошены специальные группы. 19 июля маршал Кулик вышел из окружения в полосе 21-й армии.

Части 2го ск – 64я и 108я сд, а также часть 8й птабр, что остались к западу от Минска, а не отступили на восток, были взяты под командование командующим третьей армией генерал-лейтенантом Кузнецовым – он приехал к ним на машинах с частью комсостава. В дивизиях еще оставалась артиллерия, 30го июня они сбили немецкие заслоны, при этом подбив несколько танков и взяв пленных, и прорвались на юго-восток.