Текст книги "До и после Победы. Книга 1. Начало. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Суханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Но на шестой день войны наши танки кардинально отличались от тех, что были в ее первый день. Дело было в танкистах – они уже не перли напролом в лоб на противотанковые пушки, а стреляли с оборудованных позиций, из засад, ну или уж в крайнем случае участвовали в контратаках по прорвавшимся вглубь обороны подразделениям немцев. Эффективность применения наших танков существенно возросла. Теперь оставалось только выжать максимум из этих изменений.

Передовые части 46го моторизованного корпуса подошли к Ивацевичам днем 27го июня и тут же вступили в бои (в РИ подошли еще днем 26го, 27го были уже под Слонимом – 30 км севернее; в АИ дороги забиты 3й и 4й танковыми дивизиями, поэтому их проходимость меньше). Немцы бросили его на помощь 24му моторизованному корпусу – его 4я танковая и 10я моторизованная дивизии с трудом удерживали стокилометровый отрезок Варшавского шоссе и Барановичи. При всем при этом они даже попытались пройти дальше на восток, к Минску (в РИ они были уже в Слуцке – 90 км южнее Минска, а на Минск шли 17я и 18я тд, которые в АИ застряли под Слонимом в попытках замкнуть котел). Но части советского 17го мехкорпуса, выбитые из Барановичей 26го июня (в РИ – 27го) сдержали продвижение передовых отрядов – несмотря на то, что этот мехкорпус был еще в стадии формирования, в нем на начало войны уже было 108 пушек и 54 гаубицы, и как минимум половина этих стволов осталась целыми после отступления из Барановичей. А ведь там были еще и зенитки ПВО, которые пополнили артиллерийский парк мехкорпуса. Ну и бронетехники в корпусе все-таки немного было – 24 БТ, 12 плавающих танков, 31 пушечных БА-10, 4 пулеметных БА-20. К тому же те шесть тысяч человек личного состава корпуса, что не были вооружены даже винтовками (РИ), использовались в качестве рабочей силы – устраивали на дорогах многометровые завалы, делали засеки, строили окопы, блиндажи, были резервом для восполнения потерь – брали оружие выбывших из строя, относили раненых в тыл, участвовали в командах истребителей танков – подбирались к немецким танкам и бросали в них гранаты и бутылки с бензином, пока те, у кого есть оружие, отсекали и придавливали немецкую пехоту (в РИ быстрый прорыв на восток 47го моторизованного корпуса разметал эти невооруженные подразделения по лесам).

Так что путь немцам к Минску был пока недоступен, и 46й моторизованный корпус с его 10й танковой дивизией и моторизованной дивизией СС "Рейх" (лейб-штандарт "Великая Германия" остался в распоряжении главнокомандующего группой армий – РИ) были очень кстати – следовало додавить оборону советских войск к западу от Барановичей и все-таки замкнуть окружение вокруг войск, отходивших из Белостокского выступа. Дополнительные 172 танка на южном фасе будут никак не лишними.

Неплохо было бы продолжить и продвижение к Слуцку. Части того же 24го корпуса вермахта заняли плацдарм на восточном берегу Щары, перерезав железную дорогу Барановичи-Лунинец, но дальше пока не продвигались – были опасения, что и так растянутую группировку просто отрежут советские части, отходящие от Белостока (в РИ такое случалось не раз). Самое обидное для немцев, что еще 26го Слуцк оборонял только 161-й запасной стрелковый полк (в РИ – вместе с частями 55й сд, 14го мк, которые отходили на восток с боями; в АИ они все еще воюют на сто пятьдесят километров западнее, под Слонимом), правда, при поддержке трех отдельных зенитно-артиллерийских дивизионов, которые проводили учения в отрыве от своих дивизий (РИ) и были подтянуты в город с началом войны. Но немцам все-равно казалось – еще рывок – и город будет захвачен, ведь до него оставалось менее восьмидесяти километров. Но – слишком много советских частей выходило из Белостокского выступа, а 47й моторизованный и три пехотных корпуса, атаковавшие в направлении Волковыск-Слоним, все никак не могли перекрыть пути отступления. Поэтому немцы и тормознули свой порыв на восток, занявшись вечером 26го и в первой половине 27го июня вопросами обороны. (в РИ 4я танковая помогала 47му корпусу брать Барановичи. В АИ же 47й увяз западнее под Слонимом, и Барановичи пришлось брать всей 4й танковой, но ей это удалось быстрее чем в РИ, так как и советских войск там было меньше – стрелковые дивизии еще воевали под Ружанами и Слонимом).

К 27му же июня на слуцком направлении уже встал 20й мехкорпус (в РИ он защищал промежуток между Минским и Слуцким УРами, но тогда направление на Слуцк прикрывалось частями 55й сд и 14го мк – в АИ они все воюют западнее). Как и 17й, "двадцатка" тоже была мехкорпусом второй очереди сокращенного состава. Укомплектование этих мехкорпусов танками на лето 1941 года не предусматривалось. Тем не менее, в 20м мк все-таки было 100 пушек и 44 гаубицы, а также бронетехника – 13 БТ, 80 Т-26, 8 БА-10 с пушкой 45 мм, двумя пулеметами и бронированием 10 мм, 3 БА-20 с одним пулеметом и бронированием в 9 мм.

Теперь оборона Слуцка представляла собой крепкий орешек. До которого, впрочем, еще надо было добраться – в лесах вокруг варшавского шоссе между Ивацевичами и Барановичами завязались упорные бои.

Напомню, 46й корпус 26го июня отбросил советские части от шоссе, но свободного передвижения по нему так и не получил – наши подразделения постоянно атаковали отдельные участки и обстреливали проходившие колонны из стрелкового оружия и даже артиллерией. Немцам приходилось постоянно отвлекать силы на отражение атак и оттеснение наших войск от шоссе. Ночью бои не прекращались. Под покровом темноты наши пехотинцы просачивались между опорными пунктами противника и совершали нападения с разных сторон. В основном немцам удавалось отбить эти атаки, но несколько опорников были все-таки уничтожены. А утром 27го наши перерезали шоссе и на три часа остановили по нему всякое движение. Фактически, передовые части 4й танковой и 10й моторизованной, прорвавшие нашу оборону 26го и захватившие Барановичи и плацдарм на восточном берегу Щары, оказались во временном окружении. Их попытки атаковать в обратную сторону, на запад, были отбиты – ушедшие на восток немцы уже испытывали голод в боеприпасах, хотя с топливом у них было все в порядке – в Барановичах они захватили топливный склад первой категории – почти двадцать тысяч тонн топлива. Вот только танков у них было от силы тридцать штук – много было повыбито при штурме Барановичей и попытке прорваться сначала на восток, к Минску, а затем на запад – к Слониму. Немцы ухватили медведя за уши и теперь находились в неприятной ситуации. И это несмотря на то, что весь день 27го июня и первую половину 28го практически вся авиация люфтваффе была брошена на поддержку 24го корпуса – многочисленные леса отлично укрывали советские части от наблюдения, поэтому вместо прицельного бомбометания по факту приходилось выполнять площадные бомбардировки и обстрелы опушек, а как минимум треть вылетов приходилось вообще заканчивать ударами по запасным целям – по позициям советских частей севернее – под Слонимом, без должной разведки и подготовки. С соответствующим результатом.

Поэтому-то подход 46го моторизованного корпуса был для немцев таким долгожданным событием. Свежие части 10й танковой этого корпуса наконец прорвали нашу наспех восстановленную оборону по варшавскому шоссе, дошли до поселка Тартак и приняли живейшее участие в отражении атак на артиллерийский полигон, который немцы захватили днем ранее. Напомню, на этом полигоне до войны размещалось 480 пушек-гаубиц МЛ-20 калибра 152 мм с шестью боекомплектами на каждую (РИ), и наши части лишь начали их растаскивать, не дождавшись приказа на эти действия – на свой страх и риск. Много растащить не успели – орудий тридцать, не более, да и снарядов с зарядами – не более сотни боекомплектов. Но крови немцам эти стволы уже попортили, да и орудия советских дивизий получили второе дыхание – перед этими снарядами не мог устоять ни один немецкий танк, выходивший из строя даже при взрыве в двадцати метрах, а угол горизонтальной наводки в шестьдесят градусов делал эти пушки-гаубицы фактически мощным противотанковым средством. Единственный их минус – вес в семь с лишним тонн не позволял быстро менять позиции, а высота в два двадцать приводила к трудностям с маскировкой – даже если ее закапывали на метр вглубь, сверху еще торчало прилично, а дульный тормоз, как ни поливай землю, поднимал на месте выстрелов много пыли, обрывков травы, и это в дополнение к мощному облаку газов – после первого же выстрела немцам становилось понятно, где находится самый большой ствол. Так что наши старались начинать стрельбу из гаубиц уже после первых выстрелов из других стволов, когда поле боя уже будет хоть немного затянуто пороховыми газами и пылью – в этом случае выхлоп гаубичного выстрела хоть немного терялся. Правда, после второго-третьего, максимум – четвертого выстрела ужа начинала парить земля перед стволом, которую обильно поливали водой, чтобы хоть как-то уменьшить количество поднимаемой выстрелом пыли.

Натиск немцев на Слоним с юго-востока, по восточной стороне Щары, удалось сдержать, но сбросить их с шоссе ударом с севера не удавалось. Это получилось группировке советских войск, которые были отброшены от шоссе на юг. У них еще были три гаубицы калибра 203мм 210го ГАПа – все, что удалось сохранить после боев 25го июня, когда 24 гаубицы смешали с землей 3ю танковую и часть 4й танковой дивизий вермахта, после чего подверглись жестоким налетам авиации. Снаряды потом собирали по разбитым позициям других орудий, так что сейчас выходило по два десятка снарядов на ствол. К сожалению, не удалось установить надежную радиосвязь между северной и южной группировками, поэтому действия были несогласованы.

Сначала южане срыли гаубицами позиции мотопехотной роты 24го корпуса, сунулись в образовавшуюся прореху и натолкнулись на немецкую танковую роту. Три остававшихся у южан советских танка дорого продали свои жизни, разменяв их на семь немецких. А потом пехота начала воевать с остававшимися в немецкой роте пятью танками и подошедшей им на помощь мотопехотной роте с помощью гранат, бутылок с зажигательной смесью и одной противотанковой пушки, которую откопали на немецких позициях – близким взрывом ее перевернуло, но, как потом выяснилось, стрелять она могла. Ею-то и подбили сначала единичку, а потом, протащив по кустам на фланг – и тройку. К этому времени наша пехота смогла поджечь бутылками с бензином еще двойку и связкой гранат порвать гусеницу тройке, но добить ее не получилось – немецкая пехота подошла на помощь своим танкистам и отогнала наших – в завязавшейся перестрелке перевес оказался на стороне немцев, прежде всего за счет танкового орудия и пулемета. Но тут северяне, услышав звуки боя, на свой страх и риск пошли в атаку, смяли немецкую оборону и ударили в тыл фрицам, которые контратаковали "южан". Фрицев буквально сплющило между молотом и наковальней. Распределив трофеи, наши выставили заслон в сторону запада, а сами пошли на восток – счищать немцев с шоссе. У гаубиц еще оставались по три снаряда, поэтому, пока не налетели пикировщики, артиллеристы выстрелили их по заявкам пехоты, после чего подорвали гаубицы и присоединились к пехотинцам, пополнив их артиллерийские расчеты. Захлопнувшийся было капкан снова приоткрыл свою обманчиво приветливую пасть.

ГЛАВА 22.

Туда-то днем 27го и ринулись 7я и 22я танковые дивизии в надежде пошире разомкнуть его челюсти.

22я танковая, в которой оставалось меньше двадцати танков, заняла оборону по реке Щара и включилась в отражение атак с запада. А 7я пошла по шоссе на юго-восток – к Тартакам. Там действовали части немецких 4й танковой, 10й моторизованной и 10й танковой дивизий. Причем 10я танковая присутствовала в виде боевой группы "Полковник Томас", состоявшей из 7-го танкового полка (порядка 80 танков) 10-й дивизии, двух батальонов 69-го стрелкового полка этой же дивизии (в РИ – 71го полка 31й дивизии), инженерных, зенитных и противотанковых частей (в РИ ей еще были приданы три дивизиона артиллерии, два из них – тяжелых; но это было 29го, когда 10я танковая взаимодействовала с пехотными дивизиями 12го армейского корпуса; в АИ эта пехота наступала под Волковыском и усилить 10ю танковую не могла).

Советская 7я танковая генерал-майора танковых войск С.В. Борзилова представляла собой еще грозную силу. Колонна дивизии растянулась по шоссе более чем на двадцать километров, причем шла в два ряда (в РИ она была такой длины 29го, только в один ряд, но перед этим она два дня пыталась прорваться через немецкую оборону, да еще под налетами авиации). Впереди в качестве разведки и передового охранения шли части 4го мотоциклетного полка того же, что и танковая, 6го мехкорпуса. А мотоциклетные полки мехкорпусов представляли собой тоже немалую силу – там были не только 434 мотоцикла, но еще 30 танков и бронемашин, 45 орудий и 24 миномета. Конечно, на восьмой день войны от этого не осталось и половины, но то, что осталось, уже вполне владело навыками маневренной войны.

К тому же наши знали, что в Тартаке находятся немцы – сеть конных дозоров и авиаразведка докладывали в штаб о передвижении войск – после стабилизации фронта командарм-10 Голубев смог наладить службу разведки, подключив к этому и остатки авиаэскадрилий, находившихся в каждом из мехкорпусов. Голубев свел их в один авиаотряд и юркие и малозаметные У-2 постоянно сновали по-над самыми верхушками деревьев, чтобы поменьше попадаться на глаза немецкой авиации. Самолеты разыскивали воинские части, выясняли, что за колонны движутся по дорогам, передавали сообщения. Так что танкисты шли вперед настороже, поэтому, когда впереди завиделась колонна техники, наши мотоциклисты резко развернулись назад, а танки мотоциклетного полка раздались в стороны от шоссе. Но и немцы не дремали.

Боевая группа "Томас" шла на запад, к Волковыску, чтобы ударить по нему с тыла – она надеялась сделать то, что не удалось 4й танковой днем ранее. Немецкая разведка тоже докладывала о наличии у русских большого количества танков, поэтому впереди шли танковые подразделения, за ними – противотанкисты, потом пехота, снова танки (в РИ в голове колонн боевой группы были пехотинцы с несколькими танками). Как отмечал сам полковник Томас, "В середине дня 27 июня произошло тяжелое столкновение с русской танковой колонной. Вражеская разведка на мотоциклах и бронеавтомобилях была немедленно атакована и частично рассеяна, бронеавтомобили подожжены. Основная колонна русских вступила в бой. В конце концов наши и вражеские машины перемешались. Благодаря быстроте атаки передовые части русской колонны были застигнуты врасплох и уничтожены, в то время как пехота при поддержке наших танков атаковала занятое крупными силами противника шоссе, проходившее через лес на юго-восток от Слонима. Из-за недостаточной разведки численность противника была неизвестна, так что наше наступление к двум часам дня захлебнулось. Русские при поддержке артиллерии перешли крупными силами в наступление, так что 7-й тп и оба батальона 69-го пп пришлось отвести на позиции к северу от шоссе к деревне Лохозва. Отсюда можно было держать под обстрелом дорогу Слоним-Тартаки, однако нельзя было помешать тому, что противник, под прикрытием леса, через который она проходила, прорывался на восток. Тартаки удержать не удалось, но артиллерийский полигон к северу от них остался за нами. Удалось ввести в строй три из находившихся там орудий, но наши артиллеристы могли стрелять только прямой наводкой либо без арткорректировки, так как леса были насыщены пехотой противника. Беспокоящий огонь практически не задержал русских. Прорваться обратно к шоссе нет возможности ввиду малого количества боеприпасов".

(в РИ доклад звучал так:

"В середине дня 29 июня произошло тяжелое столкновение с русской танковой колонной, когда 71-й пп, наступавший двумя колоннами с одним танковым подразделением в составе каждой, нанес удар в разрыв между отдыхавшим в Деречине вражеским авангардом и отдыхающей дальше к западу основной массой противника. Остановившиеся для отдыха на дороге Золоцеево – Деречин вражеские танки были немедленно атакованы и подожжены. В конце концов наши и вражеские машины перемешались. Благодаря быстроте атаки передовые части русской колонны были застигнуты врасплох и уничтожены, в то время как пехота при поддержке наших танков и развернувшихся на южной окраине Деречина частей 29-го артполка атаковала занятое крупными силами противника Золоцеево. Из-за недостаточной разведки численность противника была неизвестна, так что наше наступление захлебнулось с наступлением темноты. Русские при поддержке артиллерии перешли крупными силами в наступление, так что 7-й тп и 71-й пп пришлось отвести на позиции на высоту 131 западнее Деречина. Отсюда можно было держать под обстрелом дорогу Золоцеево – Деречин, однако нельзя было помешать тому, что противник, отклоняясь от нее к северу и к югу, прорывался на восток"

).

Большую роль в отражении немецкой атаки сыграли пять танков КВ, что оставались у Борзилова. И он не стал останавливаться на достигнутом. Пробив путь по шоссе восточнее Слонима и выставив заслоны против Томаса, Борзилов двинул части своей 7й танковой дальше на восток и через три часа отбросил немцев и от мостов через Щару (ее второе пересечение с шоссе). В итоге наши войска, оттеснив передовые группы 4й, 20й танковых и 10й мотопехотной от шоссе к северу, получили прямой путь на восток (в РИ севернее Минска 7я тд вермахта была отрезана от своих тылов ударом стрелковых дивизий и два дня воевала фактически в окружении; здесь – в АИ – против немцев действуют в том числе и танковые дивизии, в которых есть КВ и Т-34).

А в это время западнее Щары шли бои.

К югу от Слонима между Зельвянкой и Щарой наши заняли протянувшиеся с запада на восток на тридцать километров позиции на холмах и под прикрытием речушек и болот. При плотности в пятьсот человек на километр, пять противотанковых пушек и два-три танка оборона получилась бетонной – немцы раз за разом шли на приступ и раз за разом откатывались. Порой доходило и до рукопашных схваток, но в итоге контратаками мы выкидывали фашистов с наших позиций. Очень помогали немногочисленные КВ, которые до поры до времени ожидали в укрытиях, а потом выходили на одну из позиций, подбивали два-три немецких танка, меняли позицию, снова подбивали – немецкие танки буквально усеивали своими чадящими тушками поля. Немецкая авиация была бессильна – лишь однажды взрыв бомбы повредил ходовую часть, танк так и остался на позиции, но еще сутки не давал немцам пройти дальше, так как помимо прочего был прикрыт пехотой и артиллерией. Всего пять КВ, размещенных на танкодоступных направлениях, создали южнее Слонима непроходимый монолит. А если кто-то и прорывался к нашим окопам, то там их встречали группы истребителей танков – гранатами под гусеницы и бутылками с бензином на крышу моторного отделения.

Южнее этого отрезка оборона шла с севера на юг, по Булянке, Руднянке и Гривде, протекавших к западу параллельно Щаре или впадавших в нее, но там больше действовала немецкая пехота – заболоченные и заросшие лесом пространства не позволяли немецким танкам совершать необходимые маневры. Ну и еще южнее – повторялась оборона Щары (это ее первое пересечение с шоссе).

Советское командование бросало в эти бои все боеспособные подразделения, чтобы только еще хоть сколько-то продержаться. Наши окапывались со страшной силой. Нормативы окапывания были перекрыты с запасом – погонный метр окопа полного профиля отрывался не за час, как по нормативам, а в два раза быстрее – наши отказались от рытья сначала вынесенных ячеек, затем отходящих назад противотанковых щелей, которые уже затем соединялись ходом сообщения – они стали рыть ячейки и потом сразу их соединять ходом сообщения – благо в уставе был прописан и такой вариант, когда ячейка встроена непосредственно в стену хода сообщения. Только за счет отказа от рытья противотанковых щелей скорость оборудования позиций увеличилась в три раза – просто за счет того, что народ меньше уставал, когда оборудовал индивидуальный окоп, предусматривавший еще и щель – с тех пор у тех, кто вышел из Белоруссии, и повелось рыть такие окопы, ну а глядя на них и остальная армия понемногу начала делать именно так. А в глубоких окопах потери гораздо ниже – когда параллельно идут несколько рядов траншей, их все надо разбомбить и разрыхлить артиллерией. А количество самолето-вылетов ограничено, как и количество снарядов для артиллерии – транспортные возможности фрицев не безграничны – и машин не так чтобы много, и дороги далеки от идеала, и по ним ведь надо проводить не только колонны грузовиков со снарядами, но и пехотные части, и тылы танковых дивизий. А восстанавливать окопы мы могли быстро, и выкурить нас оттуда было сложно. Правда, все сильнее чувствовалась нехватка боеприпасов, поэтому все чаще мы применяли шквальный огонь практически в упор и затем штыковую контратаку – главное – по максимуму выбить танки.

Голубев понимал, что с тяжелой артиллерией ему не выйти, поэтому перестал ее беречь и тратить на нее силы, поставил на позиции и садил из всех стволов до раскаленного металла – все-равно бросать. Немецкая пехота от такого плотного заградительного огня несла тяжелые потери, не выдерживала и залегала, а то и откатывалась. Так что контратаки были еще и продуктивны, особенно если удавалось отодвинуть цепь взрывов и тем самым отсечь передовые подразделения фрицев – тогда они оставались один на один с нашими бойцами, а после такого мало кто выживал, зато наши разживались трофеями – к вечеру 27го почти все пулеметы и почти половина винтовок, что стреляли по немцам, были немецкими же.

Немецкие самолеты тоже уже не могли безнаказанно бомбить советские позиции – наши применяли по штурмовикам и истребителям, работавшим в качестве штурмовика, сосредоточенный огонь из всех стволов – не только немногочисленных зениток, но и ручных пулеметов и даже винтовок. Под сотню стволов на самолет, из них с десяток пулеметных, а то и один-два зенитных – 12,7 или даже 37 мм – огонь получался плотным. Сорок-семьдесят пуль в секунду давали результат – в среднем с начала войны таким образом удавалось ежедневно сбивать два-три пикировщика, и еще столько же получали повреждения, требовавшие ремонта минимум один день. Количество сорванных атак тоже было существенным. Таким образом у немцев вдруг резко пошло на убыль количество пикировщиков. Двадцать два выбывших к этому времени пикировщика вырвали из расписания немцев более сотни ударов и обстрелов с воздуха в день – оставалось максимум четыреста на весь южный фланг. Мало того что это существенно снизило нагрузки на наши транспортные пути, так и основные силы авиации в эти дни немцам приходилось тратить на штурмовку и бомбардировку нашей обороны под Слонимом и Волковыском (в РИ всерьез бомбить шоссе от Белостока до Слонима начали 28го).

Поэтому отходящие колонны могли продвигаться относительно спокойно – два-три налета истребителями в час – это ерунда. Отход от Слонима, прерванный вечером 26го прорывом 4й танковой и затем 10й танковой дивизиями вермахта, снова возобновился. Наши выходили двумя маршрутами – непосредственно по шоссе от Слонима на восток, южнее Барановичей, и по грунтовым дорогам к востоку от Щары.

Существенную роль играли узкоколейки, проложенные вдоль шоссе. Первый участок длиной в 30 км начинался в 10 км к востоку от Щары, затем был десятикилометровый разрыв – дорога уходила на север, к Барановичам, и затем – еще участок в 40 километров в направлении Слуцка, до станции Филиповичи, где дорога заканчивалась – там до Слуцка оставалось 40 километров по шоссе или, как вариант – в десяти километрах на север была станция Тимковичи – конечная железнодорожной ветки, идущей от Слуцка – ее-то и использовали для переброски хотя бы раненных и больных, а также для доставки на запад топлива от Уречья – городка в 20 км на восток от Слуцка, где были топливные склады.

Колонны бойцов и техники потекли на восток. Голубев даже решил все-таки отводить артиллерию, что оставалась без боеприпасов или расчетов, да и бойцы, оставив себе лишь по десятку патронов, остальное отдавали тем, кто прикрывал их отход, а сами – пешком, по железной дороге, автотранспортными колоннами – двигались и двигались к старой границе.

Немцы все-таки стали пытаться мешать этому процессу – с пяти часов вечера 27го июня горизонтальные бомбардировщики начали проводить усиленные бомбежки шоссе на Слуцк и железных дорог, истребители на бреющем пытались обстреливать отходящие колонны, был даже налет двух групп пикировщиков по девять-двенадцать самолетов, которых немецкое командование оторвало от задач по штурмовке нашей обороны под Слонимом – фрицы уже просто не знали что делать – их силы расползались как тришкин кафтан. Надо было и задержать отходящие советские войска, которые практически в последний момент считай что вырвались из котла, и все-таки пробить советскую оборону, чтобы замкнуть-таки этот чертов котел. И сил ни на что не хватало – ни авиации, ни танков и артиллерии, ни пропускной способности дорог. Поэтому-то 27го они и заметались, стараясь решить обе задачи. И ни в одной не преуспели – давление с воздуха на нашу оборону ослабло, что, естественно, не способствовало ее прорыву, а налеты на коммуникации отходящих войск длиной в полторы сотни километров просто размазали усилия – бомбардировщики заранее отслеживались постами ВНОС и колонны укрывались в лесах, а налеты штурмовиков и истребителей чем дальше тем все эффективнее стали отражаться нашей уплотнявшейся ПВО – на запад потянулись зенитные дивизионы, что перед самой войной находились на учениях в Крупках, и теперь впервые с начала войны у нас появилась более-менее полноценная ПВО – расположенные через каждые пять-десять километров кусты крупно– и среднекалиберных зениток не позволяли как следует выйти над шоссе для бомбометания с высот, а крупнокалиберные пулеметы неплохо отгоняли более юрких истребителей. Дополнительных трудностей прибавляло немцам и то, что наши в массовом порядке цепляли на капоты машин и танков фашистские флаги со свастикой, так что пилотам было трудно определить, чья это колонна (РИ) – некоторые опасно снижались и попадали под обстрел, а некоторые шли искать другую цель, а потом еще и сообщали, что видели именно немецкие колонны. Так у командования вермахта появлялись еще и неверные разведданные о положении войск. Десятая армия, кажется, смогла выбраться из ловушки, пусть и с потерями. А ведь с запада накатывала и другая советская армия – Третья.

ГЛАВА 23.

После прекращения наступления на Гродно наши части сумели оторваться от наседавших немцев – когда они утром 27го пошли в атаку, то натолкнулись лишь на арьергарды – наши уже отходили основными силами за Свислочь, которая текла на север в 45 километрах восточнее Белостока и в 30 км западнее Волковыска и впадала в Неман в 25 километрах юго-восточнее Гродно. Но бросившиеся в преследование немецкие пехотные дивизии вскоре натолкнулись на все усиливавшееся сопротивление советских частей – их арьергарды начали все сильнее сопротивлялись еще на западном берегу Свислочи, чтобы дать остальным время переправиться и закрепиться на восточном берегу. Немецкие дозоры смогли достичь Свислочи только к вечеру 27го июня, и то только в нескольких местах (РИ).

11-й мехкорпус, входивший в состав третьей армии, был слабее 6го из 10й. Если в "шестерке" на начало войны было более тысячи танков, в том числе 450 Т-34 и КВ, то в одиннадцатом – 241. В его 29й танковой дивизии было 66 танков (2 КВ, 26 Т-34, 22 Т-26 и 16 ХТ), в 33й – 118 (1 Т-34, 2 КВ, 44 БТ и 65 Т-26), в 204й мотострелковой – 54 Т-26. Ну и еще 141 бронеавтомобиль – в 29й – 38 пушечных БА-10 и 20 пулеметных БА-20, в 33й – 47 и 25, в 205й мсд – 11 пушечных. Да в одной только 7й танковой из 6го мехкорпуса танков было полтора раза больше – 368 танков (51 KB, 150 Т-34, 125 БТ-5 и БТ-7, 42 Т-26). Корпус еще находился в стадии формирования, к тому же до 15% машин пришлось оставить в местах дислокации. К 25 июня в танковых дивизиях оставалось по 30 танков. Невеликая сила, но и воевали тут против нас только пехотные части – 3я танковая группа Гота шла севернее.

27го и 28го июня части 11го мехкорпуса Мостовенко отбили захваченные было немцами мосты в деревне Мосты (тройной знак, ага), создали плацдарм и почти два дня удерживали его, пока наконец не отошли на южный берег. Взорвать мосты было нечем, и наши до утра 29го продолжали удерживать немцев от продвижения на юг – держали северный фас бутылочного горлышка, из которого продолжали выходить наши белостокские части. Но и сами отходящие части были не лыком шиты – утром 28го они выбили немцев из Песков (8 км на юго-восток от Мостов) – северная ветка выхода была снова свободна (все – РИ), выход из белостокского выступа продолжал функционировать на всем протяжении в 30 км с севера на юг (АИ; в РИ уже с 24го июня с юга было перекрыта главная дорога – шоссе Волковыск-Слоним).

3я армия продолжала выходить на юго-восток, по направлению к Слониму – от Песков к нему шла удобная дорога длиной всего-то шестьдесят километров, по которой можно было быстро перекинуть тяжелую технику – танки, артиллерию – да и для автотранспорта она была гораздо более подходяща. Второй путь – почти на юг – 25 километров, и затем по шоссе Белосток-Слоним – до Слонима 35 километров – то есть по расстоянию фактически то же самое. Ну и множество проселочных дорог, по которым могли отходить пехотные части, правда, уже с форсированием рек – Зельвянки, Щары, ну и еще более мелких. Но на этих реках с интервалами пять-семь километров располагались броды или мосты, так что пехоте и конным повозкам преград фактически не было.

Правда, командованием ей был определен выход на восток – на Новогрудок, но восточнее линии, проходящей через Слоним, немцы прошли к югу от Немана уже на пятнадцать километров, заняв городок Дзенцель (Дятлово) – если конечной целью иметь Новогрудок, то этот Дзенцель пришлось бы либо брать либо обходить. Ну а раз на юге еще было отличное шоссе, то грех им было не воспользоваться, тем более что в этом направлении шло несколько удобных дорог (в РИ шоссе было перерезано, поэтому наши пробивались на восток – сбивали немцев, наводили переправы, при этом теряли много людей, техники и времени). Разве что выбили передовые отряды немцев и из Великой Воли – деревни, стоявшей на Щаре в сорока километрах на северо-запад от Слонима – там шла еще одна удобная дорога, так что имело смысл сбить оттуда немцев, пока они не закрепились. И затем, выставив заслоны на север, по этой дороге также покатились на восток части третьей армии (в РИ 3я армия пробивалась через немецкую оборону на восток и северо-восток – к Новогрудку). Но основные силы, особенно тяжелая техника, забирали южнее – направлением непосредственно на Слоним или чуть севернее – мосты через Щару, расположенные севернее, выдерживали только грузовые автомобили с нетяжелыми орудиями (в РИ тяжелую технику, в т.ч. танки, что еще оставалась к этому моменту, почти всю пришлось бросить при переправе через Щару).