Текст книги "Война. Часть 4"

Автор книги: Сергей Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

– Как вы наверняка помните, товарищ Чаганов, мы только вчера, обсуждали этот вопрос на заседании в Ставке,– сухо замечает вождь,– и пришли к выводу, что переброска войск на Запад слишком рискованна. Зачем снова начинать.

'В зависимости от контекста я у него – то 'Алексей', то 'товарищ Чаганов''.

– Верно, обсуждали, товарищ Сталин, но это при условии, что Япония будет продолжать получать нефть из Соединённых штатов. А с этим в самое ближайшее время может быть проблема – в Госдепартаменте идёт обсуждение вопроса о вводе эмбарго на поставки нефти и других стратегических материалов в Японию...

– Помнится, японцы сами добывают нефть на Сахалине,– вождь морщит лоб,– ещё несколько из Голландской Ост-Индии, немного мы поставляем. Ты уверен, Алексей, что им не хватит?

– Уверен, товарищ Сталин. Япония сейчас на военные нужды потребляет около 25 миллионов баррелей. Из которых около 80 процентов поставок идёт из Америки, примерно 15 процентов добывают сами на Сахалине и в Китае, видимо около 5 процентов контрабандой из Ост-Индии, ну и наша доля – менее 1 процента...

– Откуда у вас такие сведения?– хмурится вождь.

– Остались в Мексике в нефтяных кругах связи, товарищ Сталин. Мы приплачиваем понемногу американским менеджерам за нужные сведения...

– Тогда японцам, в случае эмбарго, ничего не остаётся кроме броска на юг в Голландскую Ост-Индию.

– Я тоже так думаю, товарищ Сталин. По сведениям от 'Рамзая' стратегический запас Японии составляет около 30 миллионов баррелей...

– Значит на год войны есть,– поднимается со стула вождь.

– Скорее всего даже меньше, ведь флот, ведущий боевые действия вдали от метрополии, будет потреблять топлива в разы больше, чем сейчас. А ещё сухопутная армия, химическая промышленность. Думаю, как раз на полгода им и хватит...

– Американцы перекроют нам ленд-лиз,– Киров тушит свою папиросу, уничтоженную за три затяжки,– не поверю, Алексей, что тебе это не понятно?

– Согласен, Сергей Миронович, есть такая опасность. Но я бы не стал её слишком переоценивать. В Европе на земле с Гитлером кроме нас воевать сейчас некому. Англичане сейчас восстанавливают численность боеспособность своих частей после Франции, где выступили скорее неудачно, одни американцы в Европу не сунутся – их армия только формируется, да и они привыкли всегда разделять риски со своими потенциальными союзниками. С другой стороны, без разгрома Гитлера и захвата Европы, по крайней мере финансового, цели мировой войны, на которые американцы выделяют сейчас астрономические суммы, не будут выполнены. Поэтому, как говорил Воланд: 'Никогда ничего не просите, особенно у тех, кто сильнее вас. Сами всё предложат и сами всё дадут'.

Замечаю, как беззвучно затряслась спина вождя, отошедшего к окну.

'Вождь, похоже, сейчас в хорошем настроении. Можно рискнуть'.

– У меня тут одна 'завиральная идея' возникла,– скромно опускаю глаза,– хотел бы её обсудить.

– Что за идея?– Подозрительно щурится Киров.

– Подумалось, а почему мы всё время реагируем на изменение ситуации, а не пора ли нам самим конструировать выгодные для нас ситуации?

– Что ты конкретно имеешь в виду, Алексей?– Бесшумно и быстро вождь поворачивается ко мне лицом.

– Сейчас нам всем понятно, товарищ Сталин, что своей довоенной политикой 'поощрения агрессора' англичане пытались создать хаос, столкнуть нас с Гитлером, ослабить две самые сильные армии Европы с целью не дать возникнуть на её территории новым центрам силы. Сейчас, после отхода Британии в тень, схожую политику только в общемировом масштабе проводят американцы. Я предлагаю нам тоже вступить в эту игру, пока неявно: к примеру, не дожидаться когда Япония сама нападёт на США, а подтолкнуть её к этому.

– ' Нет ничего тайного, что не станет явным, и нет ничего сокрытого, что не вышло бы наружу',– жёстко прерывает меня вождь, затем, смягчившись, прибавляет,– 'всему есть своё время и для каждого дела под небом есть свой час'...

* * *

– Так и сказал?– Разочарованно выдыхает Оля, замерев с зубной щёткой в руке.

– Так и сказал,– киваю я, на всякий случай добавляя напор воды, бьющей из крана в раковине.

– Когда сказал?– Раздражается супруга.

– Пять дней назад, когда Гитлер выступал по радио после покушения.– Начинаю злиться сам.– Я бы может и раньше сказал, да ты дома не ночуешь.

– Так можно и опоздать,– изо рта супруги летят мелкие крупицы зубного порошка,– сейчас очень удобный момент – Рамзай прислал сообщение, что в германское посольство из Берлина приезжали три важных 'чина'...

– Стоп, а откуда тебе известно, что Рамзай сообщает в Центр? Ведь вопрос о твоём переводе в ИнО ещё не решён. Смотреть в глаза,– указательным пальцем поднимаю Олин подбородок.

– Я уже месяц работаю на Лубянке,– передёргивает плечами супруга,– просто не хотела тебя расстраивать раньше времени. Правильно говорит товарищ Сталин – каждому делу свой час. Так вот, один из 'чинов' – офицер Генерального штаба Сухопутных сил Германии, устроил в японском Генштабе презентацию, на которую посол Отт пригласил Рамзая, как своего советника и переводчика. А презентовал тот ни много, ни мало – примерный план захвата Сингапура японскими войсками. Интересное в этом плане было то, что брать Сингапур предполагалось с суши. Англичане его оборону построили исключительно со стороны моря. Японцы для вида покрутили носом, но Рамзай утверждает, что планом они точно заинтересовались. На следующей неделе планировалась ещё одна презентация – в морском Генеральном штабе, так как вторым чином был офицер Кригсмарине. А поскольку третьим 'чином' был личный представитель Канариса, который как известно сбежал на Остров, то два дня назад из Берлина пришёл приказ всем троим немедленно вернуться в Берлин. Я решила воспользоваться ситуацией, поскольку японцы очень сильно заинтересовались морским планом немцев и вышли с этим на Рамзая. В общем, для затравки я передала через Рамзая сообщение, что американцы взломали их морской код и для примера привела текст дешифровки...

– Ты с ума сошла...– Хватаюсь за голову.– Стоп, а как ты это сделала?

– У меня с Рамзаем есть прямой канал связи. Когда я была в Токио...

– Понятно,– отодвигаю Олю от раковины и подставляю горящую голову под холодные струи воды, срываю вафельное полотенце с крючка и растираю волосы,– нет, не понятно. Японцы теперь тоже знают, что Канарис сбежал к англичанам. Какую ценность тогда представляет план взятия Сингапура сейчас?

– Не скажи,– супруга неторопливо тщательно полощет рот,– теперь если англичане начнут поворот артиллерийских орудий в сторону материка, то будет ясно, что они воспринимают угрозу наступления японцев с севера серьёзно. Дело в том, что в данный момент береговые артиллерийские батареи Сингапура стрелять в сторону материка физически не могут.

– Хорошо, пусть так,– руками приглаживаю волосы,– но не кажется тебе подозрительным, что немцы предлагают японцам атаковать Сингапур и, видимо, Перл-Харбор, то есть Англию и США, вместо СССР?

– А, по-моему, всё логично.– Оля берётся за расчёску.– Это говорит о том, что Гитлер собирается отложить войну с нами на какое-то время и хочет занять других своих противников войной с японцами. Только вот Перл-Харбор, тут совершенно не при чём. 'Морской план' немцы собирались представлять в Морском Генеральном штабе, то есть, адмиралу Нагано, который воевать с США категорически не хочет. Думаю, этот план касается поддержки флотом действий сухопутной армии в южном направлении. К тому же, удар по Перл-Харбору без авианосцев невозможен. Поскольку у немцев таковых нет, то они авторитетом в этом вопросе для японцев служить не могут. Адмирал Ямамото – командующий Объединённым флотом – вот кто с неизбежностью затянет Японию в войну с Америкой, без оглядки на Германию. Но это сейчас не важно, и мы, и немцы, и японцы в ближайшее время каждый будет заниматься своими интересами. Что удивительно, этот интерес не будет противоречить интересу другой стороны.

– Надеюсь, что ты права.

Оля встаёт на цыпочки и начинает расчесывать мои вихры.

– Не сомневайся,– приговаривает она, усердно работая расчёской,– надо только кое-что подправить... подровнять, так сказать, силы сторон.

– Ты мне зубы не заговаривай,– отстраняюсь от неё и снова руками взлохмачиваю себе волосы,– давай подробно – как организована связь с Рамзаем? Каким образом собираешься выравнивать силы противников? Какие последствия для всех сторон ожидаешь от раскрытия факта взлома американцами японских шифров? Кстати, каких именно?

– Нет проблем,– легко соглашается супруга, видимо ожидавшая худшего от этого разговора,– начну с последнего вопроса. Пример расшифровки, что я передала Рамзаю, касается дипломатического кода 'Пёрпл', выбрала из твоей красной папки наиболее безобидный 1939 года от посла в Хельсинки. Касательно военно-морского 'кода Д', то текст дешифровки не приводила, ограничилась вольным пересказом радиограммы, которую получил адмирал Ямамото от командира авианосца 'Акаги' в феврале этого года из твоей синей папки.

– Ты, надеюсь, в курсе,– не могу найти в шкафчике свою зубную,– что американцы ещё его не 'кракнули'? Плохо от этой твоей самодеятельности будет только нам.

– В курсе,– Оля с улыбкой указывает на щётку, лежащую у меня под носом,– но лучше перестраховаться. Новый японский морской код твои ребята вскроют без проблем, ведь он ручной – что-то типа нашего старого ОКК-5, ведь так?

– Не так, у японцев в добавок к пятибуквенному слову добавляется ещё псевдослучайная такая же по длине 'надстройка', что сильно усложняет дешифровку. Но самая-то проблема – у меня дешифровщиков со знанием японского языка мало...

– Не ворчи,– супруга подсовывает мне круглую картонную коробочку с зубным порошком,– ведь сам понимаешь – нам от факта, что амеры больше не читают радиограммы япов больше толку, чем от знания японских и американских секретов вместе взятых.

' Что есть, то есть – наш флот на Тихом океане в обозримом будущем будет выступать в роли статиста'.

– Стоп, ты что и американцам...

– Нет, нет, ты что,– машет руками она,– наоборот, планируется дозированный слив япам американских дешифровок – дислокация, конвои, логистика. По легенде Рамзай у нас будет американским шпионом в германском посольстве, который согласится работать на японцев...

– Как-то звучит неправдоподобно,– начинаю усиленно чистить зубы.

– Ещё как правдоподобно,– горячится Оля,– первое – Рамзай въехал в Японию из Америки через Китай, второе и самое главное – ты знаешь, что его рация, через которую я сейчас с ним поддерживаю связь находится в американском консульстве в Харбине?

– Это как?– Застываю с щёткой во рту.

– А вот так,– торжествует супруга,– самая настоящая легальная американская радиостанция. Друг, видишь ли, у него там работает. По дружбе разрешает использовать. И это не фантастика – реальная история.

– Не удивляюсь теперь почему за него никто в итоге не вступился, у всех игроков на него вырос зуб. Ты аккуратней всё же, учитывай, что мы с тобой в одной лодке.

Кают-компания крейсера 'Августа',

Неподалёку от побережья острова Ньюфаундленд.

25 июня 1941 года, 09:30.

– ' ... В-четвёртых,– бубнит Черчилль, не вынимая сигары изо рта,– они будут стремиться осуществить справедливое и равномерное распределение важнейших продуктов не только в пределах своих территориальных границ, но и между всеми странами мира'...

– Здесь у меня имеется добавление в конце абзаца, господин премьер,– указательный палец Рузвельта подскакивает кверху,– '... без какой-либо дискриминации и на равных основаниях'.

– Господин президент,– Черчилль с сожалением замечает, что его бокал с виски пуст,– подобная формулировка ставит под сомнение 'Оттавские соглашения', а я на это пойти не могу, так как придётся согласовывать текст не только с английским правительством, но и с правительствами доминионов.

– В этом и суть дела,– акцентирует слово 'суть' сидящий рядом с Рузвельтом заместитель госсекретаря Уэллес,– эти слова – квинтэссенция того, к чему стремится государственный департамент последние девять лет по преодолению так называемых 'имперских преференций'.

– Ах, 'девяти лет',– взрывается Черчилль, непроизвольно фиксируя свой взгляд на пустом бокале,– мы уже 80 лет придерживаемся принципа свободы торговли в условиях непрерывного повышения американских тарифов! Мы разрешили максимальный импорт во все наши колонии. Даже каботажное плавание вокруг Великобритании открыто для конкуренции всех стран мира. А что мы получили взамен? Последовательное повышение американских протекционистских тарифов?

– Это же не в какие..., – Уэллес от удивления приоткрывает рот и поворачивается к президенту.

– Джентльмены,– Рузвельт обводит строгим взглядом сидящих вокруг длинного стола участников переговоров,– прошу оставить нас с господином премьером с глаза на глаз.

– Отец,– к его уху наклоняется Эллиот, – не вздумай без меня вставать, дождись меня, я забираю твою трость.

– Вынужден просить у вас помощи, господин премьер,– грустно улыбается тот,– не нальете нам по стаканчику?

– С удовольствием,– Черчилль по-морскому, широко расставляя ноги и слегка раскачиваясь, движется к винному шкафу.

– Скажи, Уинни,– Рузвельт с интересом наблюдает как тот ловко и быстро управляется с бутылкой виски и стаканами,– я не успел с утра прочесть сводки из Европы, есть какие-то новости из Западного Средиземноморья?

– Ситуация стабильно тяжёлая,– морщится Черчилль и делает большой глоток,– но, похоже, что французы Корсику теряют. Уже половина острова под контролем немецких десантников. Французский конвой на Корсику рассеян итальянским флотом, потоплен линкор 'Бретань', 'Дюнкерк' и крейсер 'Алжир' повреждены...

– А что в Испании?– Президент получает из рук Черчилля бокал.

– ... Мятежниками республиканского генерала Касадо захвачен Мадрид,– премьер грузно опускается в кресло,– немцами блокированы Барселона и Бильбао, захвачена Сарагоса. Республиканское правительство эвакуировано на Менорку. Немецкие танки подошли к Валенсии. Кроме Галисии, где пока держится раненый при покушении Примо де Ривера, на остальной части территории националистов к власти пришёл генерал Ягуэ, который ждёт не дождётся прихода немцев, чтобы вместе навалиться на Гибралтар. Мы начали переброску из Ливии на Скалу пехотный дивизии, чтобы хоть как-то укрепить её оборону. Я понимаю, Франклин, к чему ты клонишь. Ты сомневаешься в нашей способности оборонять Атлантику, Средиземноморье, Сингапур. Считаешь, что мы потеряем всё, пытаясь держать слишком многое, я имею в виду 'имперские преференции'? 'Горе побеждённым'?

– Все империи рушатся, Уинни,– Рузвельт смачивает губы в виски,– и чем раньше вы это поймёте, тем легче для вас пройдёт процесс реформирования. Перед лицом нацистской угрозы мне бы не хотелось, чтобы публично демонстрировали, что у ближайших союзников имеются между собой разногласия. Однако ты должен понимать, что я ни перед чем не остановлюсь на пути удовлетворения всех законных интересов Соединённых Штатов Америки. Хартия, которую нам предстоит принять – это лишь декларация, но отныне для любого премьера Великобритании она станет законом, толкованием которого будет заниматься Вашингтон по той простой причине, что именно там находятся люди, которые платят. Черчилль бросает в пепельницу окурок сигары и начинает колдовать над новой.

– Ф-фух,– грузная фигура премьера расплывется в облаке табачного дыма,– Франклин, когда я пытаюсь переформулировать некоторые места в тексте документа, такие как – 'при этом соблюдая должным образом свои существующие обязательства' или не соглашаюсь с формулировкой 'без какой-либо дискриминации' – то я пытаюсь привести его к форме, в которой Декларация может быть представлена правительству Его Величества с некоторой надеждой на то, что она может быть принята.

– Это твоя проблема, Уинни.– Рузвельт отводит взгляд в сторону иллюминатора, в который начинает стучать мелкий дождь.

– На мой взгляд ваши внешнеполитические советники, господин президент, неверно оценивают сложившуюся обстановку,– Черчилль третьим глотком опустошает стакан,– наше положение трудное, но совсем не безнадёжное. Если что-то и будет потеряно в Средиземноморье или Малайе, то уж на Острове мы точно отобьёмся, пусть даже и ценой превращения его в безжизненную пустыню. Хотя скорее всего катастрофы не произойдёт. Канарис утверждает, что германский Генеральный штаб летом 1940-го при составлении плана вторжения на Остров 'Морской лев' пришёл к выводу, что операция слишком рискованна и приведёт к огромным потерям атакующих. Сейчас же, когда мы в значительной степени усилили нашу береговую оборону, а Гитлер получил по загривку на Востоке, вероятность высадки немцев на Острове стремится к нулю. Мы справимся, Франклин, мы справимся. В крайнем случае путем уступок Сталину в Восточной Европе. Не хочешь повторить? Черчилль по-хозяйски направляется к винному шкафу.

– Нет, спасибо, Уинни,– Рузвельт снова обмакивает губы в виски,– ты знаешь, перед отъездом один уважаемый господин показал мне любопытную киноплёнку, на которой один мужчина, одетый в женское платье, рассказывает интересные вещи о событиях в Рейкьявике...

– Мне приказали,– хрипит вмиг побелевший Черчилль, стакан с виски выскальзывает у него из рук и разлетается на полу на множество осколков,– не менее уважаемые люди...

– ... Ну ты же понимать, Уинни, – президент улыбается краем губ,– кого назначат виноватым... Уж точно не того, о ком ты говоришь. Меня попросили передать, что если ты, откажешься от сотрудничества с нами сейчас, то отвечать за смерть Баруха придётся трём поколениям мужчин твоего клана...

– Я готов к сотрудничеству, господин президент,– задерживает дыхание Черчилль и одним глотком опустошает бокал,– но не надо за формулировки цепляться, помогите мне в конце концов протащить эту чёртову хартию через правительство.

– Именно это я и хотел услышать от тебя, Уинни, ты принял правильное решение,– едва заметно уголками губ улыбается Рузвельт,– тогда вернёмся к тексту хартии. Думаю, что следует пригласить членов наших делегаций, с ними дело пойдёт быстрее.

* * *

– Хочу вас пригласить, господин президент,– в свете 'юпитеров' Черчилль у трапа в морской фуражке и бушлате задерживает руку Рузвельта,– на богослужение на шканцах, которое завтра утром состоится на 'Принс ов Уэллс'. Надеюсь, что за ночь мне удастся получить по радио одобрение Атлантической хартии правительством. Было бы не плохо, завтра закончить все переговоры и до вечера провести пресс-конференцию.

– Спасибо за приглашение, господин премьер-министр,– улыбается фотокорреспондентам Рузвельт, опираясь на руку сына,– обязательно воспользуюсь им. Поддерживаю вас в решении ускорить переговоры – знаю, что вас ждут в Лондоне...

– Господин президент,– к ним подбегает морской офицер с радиограммой в руке.

– Что там? Прочтите, Самнер.– Рузвельт передаёт её заместителю госсекретаря.

– Ужасное известие, господин президент,– пробегает бумагу глазами тот,– советник Гарриман погиб. Его самолёт потерпел крушение при заходе на посадку в Рейкьявике.

Черчилль непроизвольно отдёргивает руку, разрывая рукопожатие.

– Огромная невосполнимая утрата для всех нас,– опускает глаза Рузвельт, ослеплённый лампами-вспышками засуетившихся фотокорреспондентов.

– Господин президент,– выкрикивает стоящий рядом репортёр,– кто после Гарримана станет новым уполномоченным по ленд-лизу?

– Считаю, что в данный момент этот вопрос не уместен,– охрана окружает президента, оттирая корреспондентов в сторону.

– Разузнайте там всё поподробнее,– через плечо бросает Черчилль секретарю, уверенно перебирая ногами по трапу.

Москва, Кремль, кабинет Сталина.

5 июля 1941 года, 18:50.

– ... И вообще в первую неделю июля,– начальник Генерального штаба отдаёт указку 'направленцу',– на всём протяжении фронта отмечается ослабление интенсивности боевых действий. В особенности это заметно в последние три дня, когда германские и наши танковые части в Польше были отведены в тыловые районы от линии боевого соприкосновения на расстояние до пятидесяти километров. Исключение составляет участок фронта в Румынии, где боестолкновения в районе нефтяных полей Плоешти даже несколько усилились. Очевидно, что немцы пытаются захватить как можно больше территории перед неизбежной остановкой боевых действий...

– 'Неизбежной', говорите,– вождь отходит от висящей на стене карты и возвращается к письменному столу,– вы присаживайтесь, товарищ Захаров. На самом деле никакой уверенности в том, что боевые действия прекратятся на сколько-нибудь значимое время, попросту нет. Действительно наша разведка зафиксировала отвод немецких танковых соединений, в самом деле мы оттянули наши танки к линии государственной границы, но никаких фундаментальных причин остановки войны нет ни у одной из сторон. По сути, сейчас все противоборствующие стороны, тут я включаю англичан и французов, а также американцев, находятся или подходят к положению, которое создалось в мае 1941-го. Стратегически, ни одна из сторон не добилась своих целей – можно констатировать некие неудачи и успехи – и поэтому следует говорить скорее о неизбежности продолжения боевых действий, чем об прекращений. Судите сами, нам не удалось разгромить немецкие наступательные группировки и окончательно обезопасить себя от опасности с Запада. Успехом можно признать лишь факт уничтожения германских запасов, которые были созданы для нападения на нас, то что мы отбросили врага на сотню километров от наших границ и – может быть это самое главное – мы нанесли сильной удар по образу 'непобедимой' и 'сильнейшей' армии мира. Однако потери германской армии за сорок дней ожесточенных боёв по сравнению с её общей численностью не так уж и велики – около 150-200 тысяч человек. А если сравнивать с нашими потерями в 300 тысяч человек, то назвать это поражением немцев язык не поворачивается. При этом они продолжили своё победное шествие по странам Европы, думаю, что участь Испании предрешена, что, без сомнения, повысит им боевой дух, как в армии, так и в тылу...

Вождь подходит к письменному столу, наливает в стакан из открытой бутылки Нарзан и делает маленький глоток:

– ... Что касается англичан, то передышка в войне с германцами, которую они получили в подарок от нас, практически сходит на нет. Ухудшается обстановка для Великобритании в Атлантике, Средиземноморье, на Ближнем Востоке и Юго-Восточной Азии. А после неудачного покушения на Гитлера можно ожидать возобновления воздушной войны над метрополией. На данный момент, пожалуй, только американцы могут быть довольны своим положением, но и то с некоторыми оговорками – прямое военное столкновение Соединённых штатов с Японией, думается, уже не за горами. Всё это я говорю за тем, чтобы вы, товарищи военные, не расслаблялись. Надо использовать каждый день, каждый час передышки для повышения боеготовности и выучки наших войск, с которыми, как показал первый месяц войны, у нас не всё благополучно. Предлагаю, если нет возражений, на этом закончить заседание Ставки. Все свободны, за исключением членов политбюро.

'Похоже, что заседание политбюро пройдёт в узком составе – Молотов, Киров, Берия и я. А что здесь делает нарком госбезопасности'?

– Прошу вас, товарищ Меркулов?– холодно произносит вождь, не предлагая ему сесть.

– Как вам известно, товарищи,– начинает хриплым голосом нарком,– в Испании около двух недель назад пропал исполняющий обязанности поверенного в делах Лев Гельфанд...

'Гельфанд, Гельфанд... что-то знакомое... Оля называла его фамилию... Он был резидентом ИНО в Мадриде... А ещё Бокий мне как-то рассказывал, что будто бы Гельфанд – сын Парвуса'.

– ... На ноги были подняты все резидентуры в Европе, Америке и Дальнем Востоке, но всё тщетно. Сегодня, наконец, мы получили известие, что Гельфанд объявился в Вашингтоне...

– Считаете, товарищ Меркулов, что Гельфанд мог передать 'испанскую плёнку' американцам?– На удивление спокойно спрашивает вождь.

– Не исключаю такой возможности, товарищ Сталин, Гельфанд организовывал проявку киноплёнке в полпредстве...

'Фф-ух, слава богу не моя не в меру инициативная супруга... Стоп, а теперь и газетное сообщение о гибели Гарримана заиграло новыми красками... Расплата за предательство? Жестоко? И за меньшее убивали. С другой стороны, откуда Гельфанду знать о той плёнке, что я передал Гарриману для Рузвельта, а тот соответственно невестке Черчилля? Не его это уровень. Хотя возможно, что приговорили Гарримана не за это, а за слишком 'тесный контакт' и слив информации англичанам. Должна же быть у них своя контрразведка... Или всё проще? Зачем 'множить сущее без необходимости'. Ведь только у Оли было средство, возможность и мотив. Или возможности, всё-таки, не было'?

– И что теперь будет?– Насупленный Молотов сосредоточенно протирает линзы пенсне.– Погиб Гарриман. Ленд-лиз, очевидно, откладывается – пока придёт новый человек, пока войдёт в курс дела. Возможно, что смерть Гарримана как-то связана с 'испанской плёнкой', тогда всё ещё хуже – ведь мы же обещали Черчиллю, что вопрос с ней закрыт. Как я буду смотреть ему в глаза теперь? А нам на следующей неделе согласовывать последние детали по оккупации Ирана. Что мне отвечать, когда в Лондоне у меня спросят о 'странном перемирии' на фронте в то время, когда германская армии ведёт наступление в Испании? Как на этом фоне просить Рузвельта в Вашингтоне ускорить решение по ленд-лизовским поставкам.

В кабинете на секунду повисает тягостное молчание.

– Я бы начал с перечисления фактов,– смотрю перед собой на стену, ни к кому не обращаясь,– сказал бы что Красная Армия в одиночку за полтора месяца на своём фронте нанесла германской армии соизмеримые или даже несколько большие потери, чем все союзные армии весной-летом прошлого года за три месяца. И потери убитыми и ранеными мы понесли соизмеримые с вашими, так что упрекнуть нас не в чем. А снижение интенсивности боёв на фронте связана прежде всего с необходимостью восстановления боеспособности частей и пополнения вооружения и боеприпасов, которые сильно затруднены растянутостью коммуникаций, недостаточной пропускной способностью транспортных магистралей и перестройкой нашей промышленности на военные рельсы. Или попросту сказать – все военные запасы, созданные к началу войны в приграничных районах израсходованы, снабжение армии идёт 'с колёс'.

Краем глаза замечаю, как вождь, приминающий большим пальцем табак в трубке, замирает, оценивая мои доводы.

'Ворчит товарищ Молотов... Непросто ему иметь дело с союзниками, которые много обещают, но мало делают. Даже заключённые соглашения ничего не гарантируют – необходимо постоянно и неустанно напоминать, просить и требовать их исполнения. С другой стороны – а кому легко? Работа у дипломатов такая, вот только вопрос – подходит ли он для неё? На мой взгляд не очень – в уме, работоспособности и преданности ему, конечно, отказать нельзя, но этого, ох как, недостаточно чтобы стать блестящим дипломатом. Последние два качества являются, пожалуй, ключевыми из-за чего он оказался в обойме вождя, который выдвигал его на самые высокие посты в партии и государстве... Но нигде Молотов не 'выстрелил' – всюду, на мой взгляд, был проходной, временной фигурой. И нельзя сказать, что Сталину некого было выдвинуть на главный дипломатический пост – среди большевиков высокообразованных, знающих множество иностранных языков, отличных ораторов хватало – вот только с этими двумя качествами у них была проблема'.

– Позже обсудим,– коротко бросает вождь.

В дверях кабинета гуськом появляются Димитров и Мануильский.

– Здравствуйте, товарищи,– вождь встречает их в центре кабинета, кивает на стулья,– переходим к главному вопросу, для которому мы здесь собрались, о расколе в Коммунистической партии Польши.

'Очередной 'раздел Польши''?

Вождь отходит к письменному столу и снимает трубку телефона:

– Где товарищ Жданов?.. Понятно, товарищ Димитров, напомните всем предысторию вопроса. Не вставайте.

– Товарищи,– Димитров широким движением головы отбрасывает назад длинную чёлку упавшую на глаза,– я не буду углубляться уж слишком далеко в историю КПП, начну с её 'коминтерновского', а точнее с периода после 7-го Конгресса Коминтерна, который ознаменовался нашей новой стратегической линией – политике Народных фронтов, призванной объединить все демократические антифашистские силы. Руководителю польских коммунистов товарищу Ленскому к этому моменту только-только удалось обуздать фракционную борьбу в партии, длившуюся со времени её образования. Однако добиться объединения коммунистов, социалистов и других антифашистских сил не удалось в первую очередь из-за самой КПП, которую расколол вопрос с кем можно блокироваться, а с кем нельзя. Члены КПП воюющие в Испании, находящиеся в Польше и в СССР имели по этому поводу диаметрально противоположные мнения. Перемирие в Испании и оккупация Польши Германией с одной стороны лишили противостоящие стороны предмета спора, а с другой – открыли новую жаркую дискуссию, теперь по вопросу выхода из КПП коммунистов Западной Белоруссии, Западной Украины и Литвы. Руководству Исполкома Коминтерна лишь в последнее время с большим трудом удалось переключить эту дискуссию в конструктивное русло, поставив перед партией задачу подготовки к созданию органов власти новой Польши на освобождённых территориях. Однако появившиеся в последние дни сообщения английской прессы о подготовке к подписанию так называемого соглашения 'Сикорского-Майского' о восстановлении дипломатических отношений между правительством СССР и Польским правительством в изгнании грозят окончательно взорвать ситуацию. На вчерашней встрече с Ленским, где мы обсуждали программу партии на ближайший период, он заявил мне, что если слухи о соглашении подтвердятся, то он и ЦК партии объявят о выходе КПП из Коминтерна. Ленский утверждает, что он уже провёл консультации и в этом решении его будут готовы поддержать все польские коммунисты. В этом случае в Польше нам будет просто не на кого опереться. Я пытался объяснить товарищу Ленскому, что возможно подобное соглашение – это тактический ход с целью создания военного союза против Гитлера, но он был категоричен: или – Правительство в изгнании, или – КПП.

В кабинет тихо заходит мокрый от пота тяжело дышащий Жданов и садится на стул рядом со мной.

– Похоже на ультиматум, товарищи,– переводит дух он,– может и в самом деле отпустить поляков на вольные хлеба?

– Товарищ Димитров, что за программу вы составили с товарищем Ленским?– морщится от слов Жданова вождь, поднимая вверх потухшую трубку.