Текст книги "Война. Часть 4"

Автор книги: Сергей Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

'Жёстко... – Почёсываю скулу. – А что делать? Как компенсировать одновременное падение численности наиболее трудоспособных работников и количества сельскохозяйственной техники в селе? И всё-таки, неужели только административными мерами можно решить задачу'?

– Есть что сказать, товарищ Чаганов?– Ловит мой взгляд Вознесенский.– Хотите предложить закупить зерно в Америке. Опоздали, этот вопрос уже обсуждается с американским правительством по линии советско-американской закупочной комиссии. Кстати, я думаю, что надо ускорить отъезд китайских строителей из нашей страны – всё-тики 600 тысяч дополнительных ртов. Расплачиваться с Мао оружием, ширпотребом и пшеницей мы сейчас не можем, поэтому он не будет возражать против досрочного завершения контракта.

– Я категорически не согласен с разрывом 'китайского контракта', товарищ Вознесенский,– досчитав до десяти спокойно отвечаю я,– во-первых, среди китайских товарищей имеется немало тех, кто умеет работать на технике – трактористы, водители грузовиков, которых вполне можно задействовать на машинно-тракторных станциях, откуда призвано в армию наибольшее число специалистов. Во-вторых, китайцы хорошо организованны и мобильны, их можно с лёгкостью перебрасывать на нужный участок работы. В-третьих, если мы станем напрямую платить Мао валютой из наших мексиканских источников, доходы от которых с началом войны возросли едва ли не вдвое, то он возражать не станет – американцы за доллары продадут ему всё, что он пожелает. А что касается 'дополнительных ртов'... '600 тысяч человек... если даже принять полуторную норму среднего потребления хлеба на работника в 300 килограмм в год, то это будет 180 тысяч тонн зерна. Урожай в этом году принимаем за 95 миллионов тонн'...

– ... То доля потребления китайским рабочим в общем потреблении хлеба составит всего лишь 0.2 процента. Вполне можем себе позволить, тем более что на поля придут взрослые люди привычные к сельскому труду, которые стали строителями уже в СССР.

* * *

Переполненный автобус проезжает через пустынную площадь между главным входом ВДНХ и 'Рабочим и колхозницей', делает последний поворот перед неприметным въездом на сельскохозяйственную выставку и резко тормозит.

– Ростокино, конечная,– окает молодая женщина-водитель.

Ворчащая толпа пассажиров покидает салон автобуса и выстраивается в очередь перед проходной.

Пожилой вохровец, поправляет очки и внимательно разглядывает красную книжицу с вытесненной на ней чёрной надписью 'ИККИ', затем смотрит в лицо предъявителя, невысокого худощавого мужчины в сером костюме:

– Эрнст Фишер, журналист. Проходите.

– Ну что, Грета? – У входа в основное здание Коминтерна возле квадратных колонн он сталкивается с своей коллегой по редакции журнала 'Коммунистический Интернационал' Гретой Лоде, некогда простой рабочей девчонкой, а теперь – невесткой председателя Коммунистической партии Германии Вильгельма Пика.

– Тельман уже в Москве,– быстро, с нервной улыбкой на губах, шепчет девушка, отходя в сторону и прячась за крайней колонной,– вчера вечером встречался в Кремле со Сталиным, Димитровым, Мануильским и папой. Слышала, как ночью у нас на веранде Мануильский говорил, что Хозяин хочет проверить Тельмана, так как тот никогда не был принципиальным марксистом, к тому же Тельмана в тюрьме долго держали, обрабатывали всякими способами, наверняка хотели как-то использовать в своих целях'. Поэтому папу оставляют председателем партии, а под Тельмана создают организацию 'Фрайес Дойчланд' для агитации и пропаганды на Германию и среди военнопленных. Основной лозунг – 'За свободную независимую Германию, против Гитлера'.

* * *

– Тито,– вперёд из группы молодых парней с автоматами, столпившихся у двери, выдвигается самый пожилой гладко выбритый мужчина лет пятидесяти и протягивает руку.

– Полковник Михаилович,– осунувшийся с окладистой чёрной бородой полковник Михаилович с удивлением смотрит на франтовато одетого господина в кожаном пальто и шляпе,– а это ваше единственное имя?

– Пока этого довольно,– бросает Тито и без приглашения садится за большой стол, занимающий добрую половину горницы крестьянской избы.

– И всё же, откуда вы?– Михаилович старается подавить внезапно возникшую неприязнь к гостю, занимая за столом место напротив в ряду своих соратников.

– Оттуда, с севера,...– неопределённо машет рукой Тито, указывая на восток.

'С севера... У охраны новейшие русские пистолеты-пулемёты... Он – русский? Определённо говорит с каким-то акцентом',– мелькает в голове у полковника.

– ... Могу я спросить, полковник,– улыбается Тито, разводя руками, – вы же военный, зачем тогда вам эти бороды, чёрные флаги с черепами и скрещенными костями?

– Мы поклялись не бриться,– мрачно отвечает Михаилович,– пока последний захватчик не будет изгнан из страны, а чёрные флаги – символ движения четников.

– Понятно,– кивает тот, поигрывая перстнем с бриллиантом, снимая и надевая его,– тогда сражу перехожу к делу – какое дело появилось у военного, присягнувшего беглому королю, к коммунистам, которых он терпеть не может?

– Изменилась ситуация,– помолчав, отвечает полковник,– теперь у нас имеется общий враг – Германия и, я надеюсь, усташи. Как говорили наши предки, враг моего врага – мой друг. На первом этапе будет неплохо если красные партизаны и четники просто не будут нападать друг на друга, гражданской войны между сербами мне хотелось бы меньше всего, но впоследствии мы могли бы перейти к взаимной помощи вооружением и боеприпасами. Стратегия четников состоит в том, чтобы наращивать силы для того, чтобы в нужный момент совместно ударить по врагу и вышвырнуть его с нашей земли. Нужна серьёзная подготовка, накопление сил, а не безрассудные атаки на немецкие посты. Три дня назад ваши бойцы взорвали мост у города Чачак и убили семь немецких солдат. Сегодня утром немцы в Чачаке расстреляли тысячу заложников. Стоит ли старый деревянный мост тысячи душ мирных жителей?

– Мои люди, полковник, к этому не имеют никакого отношения,– сжимает кулаки Тито,– вам бы лучше разобраться с этим в своём хозяйстве. Я слышал, что четниками себя кто только не называет, в том числе и натуральные бандиты. Однако мне не нравится, что вы называете немецких оккупантов 'убитыми'. Они не убиты, они уничтожены настоящими сербскими патриотами. И чем больше враг будет зверствовать на нашей земле, тем скорее народы Югославии поднимутся на борьбу с ним. Я хотел предложить вам участие в настоящем деле для боевого офицера, но не нахожу здесь такового, вижу труса, спрятавшегося в глухом селе...

Михаилович бьёт кулаком по столешнице, вскакивает с места, переворачивая стул:

– Не сметь меня так называть! Жалкая штафирка! Да я тебя...

– Отставить!– Грубый фельдфебельский окрик, ворвавшегося в горницу Мустафы Голубича, заставляет вздрогнуть всех находящихся в ней.– Я смотрю, вы уже готовы тут друг друга перестрелять. Товарищ Броз, вы же обещали... Не вовремя ты, Драже, затеял свару, присаживайтесь оба и выслушайте меня. Всем остальных прошу покинуть избу...

Михаилович и Тито хмуро кивают своим охранникам.

– ... Прежде всего хочу представиться,– Мустафа садится во главе стола и достаёт из кармана пиджака красную книжечку сложенный вчетверо лист бумаги,– я – полковник Красной Армии. Начальник Генерального штаба направил меня в качестве своего представителя в Югославии для координации действий Красной Армии и сил Сопротивления немецкой оккупации. Для начала кратко опишу ситуацию, которая сложилась на советско-германском фронте, расскажу о предложении со стороны Генштаба по совместным действиям. Товарищ Броз уже получил подтверждение моих полномочий, а ты, Драже, можешь с ними ознакомиться, специально для тебя бумага на сербском.

Михаилович неспеша водружает на нос очки и внимательно, вчитываясь в каждое слово, изучает бумагу, а затем служебное удостоверение Голубича.

– Полковник, говоришь,– возвращает документы он, качая головой,– слушаю вас, господин полковник.

Голубич, пропуская мимо ушей саркастический тон Михаиловича, неторопливо снимает с плеча кожаную офицерскую сумку, достаёт и разворачивает перед собой карту Восточной Европы без единой пометки. Тито и полковник встают у него за спиной.

– Итак, что происходит в Румынии,– Мустафа берёт в руку химический карандаш в качестве указки,– в настоящий момент Красная Армия осуществляет контроль над её основными стратегическими пунктами. На севере страны после начала боевых действий 11-я германская армия, чтобы избежать полного окружения войсками Юго-Западного и Южного фронтов Красной Армии с большими потерями в личном составе и вооружении, в результате упорных боёв удалось по двум горным дорогам пробиться в Венгрию, в Северную Трансильванию. В данный момент штаб 11-ой армии находится в Дебрецене, где проводит мероприятия по восстановлению её боеспособности. Справедливости ради следует отметить, что здесь в значительной мере её поражение вызвано низкой боеспособностью румынских частей, которые находились на флангах немецкой группировки. Так части 4-й румынской армии прекратили всякое сопротивление в течение 48-и часов от начала боевых действий. В районе Констанцы сопротивление румынских войск также было сломлено Красной Армией в течение двух суток. Морской и воздушные десанты Южного фронта и Черноморского флота позволили быстро блокировать порт и уничтожить всю румынскую авиацию, расположенную в его окрестностях. Прорыв же советских танковых соединений в районе Галаца и их стремительный бросок в направлении Бузау, Брашова, Бухареста и Плоешти довершили дело. Король Михай отдал приказ румынским войскам прекратить сопротивление и вернуться в казармы. Лишь в районе Плоешти, где оставались германские войска боевые действия продолжались в течение недели. В основном же, самое позднее к исходу третьего дня Красная Армия вышла к Дунаю на границе с Болгарией и к границе с Румынией в Араде и Тимишоаре...

– А какая обстановка в Польше?– Быстро спрашивает Михаилович.– А то, знаешь, по радио многое болтают. Говорят, например, что германцы начали наступление.

– ... На территории бывшей Польши,– поморщившись, продолжает Голубич,– продолжаются кровопролитные бои на протяжении от Балтийского моря до Карпат, особенно напряжённые в районах Варшавы, Демблина и Кракова. В последние дни, если точнее три дня назад, противник бросил в бой свои танковые соединения, по сведениям Генштаба в количестве до 10-и танковых дивизий, пытаясь оттеснить наши войска от этих важных стратегических пунктов. Но, несмотря на некоторые тактические успехи, решить задачу деблокирования оставшихся в окружении германских частей в районах Седльца, Люблина и Жешува не смог. Главным образом из-за того, что противник не смог завоевать господства в воздухе, что было вызвано большими его потерями на аэродромах в начале боевых действий, а также высоким уровнем авиационной техники Красного Военного Воздушного Флота. Кроме того, с хорошей стороны себя проявили специальные противотанковые бригады и и гвардейские танковые дивизии Резерва Главного Командования, которые были заблаговременно были сосредоточены на направлениях предполагаемых ударов германских танковых дивизий. Противник несёт большие потери, но пока не отказывается от намеченных целей, сражение носит маневренный характер, линия боевого соприкосновения меняется с каждым часом. Что касается боевых действий в Восточной Пруссии и Прибалтике, то здесь линия фронта статична, проходит по государственной границе с позиционными боями на всём её протяжении.

Михаилович, задумавшись, продолжает тереть носовым платком стёкла своих очков.

– Смотри, Драже, дырку не протри,– подмигивает Михаиловичу Мустафа,– ситуация на советско-германском фронте в корне отличается от того, что происходило год назад во Франции. Красная Армия на равных дерётся со считавшимся непобедимым Вермахтом. Кроме этого, Советский союз и Великобритания сейчас союзники, так не пора ли и нам в Югославии всем антифашистам объединить усилия в борьбе с агрессором?

– Сам-то ты кто, Мустафа, серб или русский?– Кривится полковник.

– А ты кто такой?– Взрывается Тито.– Серб или англичанин?

– Погоди, товарищ Броз,– Голубич хватает за руку подавшегося вперёд товарища,– я сам отвечу. Я – серб, который сражается с Гитлером в рядах Красной Армии. Я– серб, который хочет видеть свою Родину, свой народ свободной от своих и иностранных эксплуататоров. Я – серб, который хочет покончить с враждой между народами, живущими на Балканах, чтобы после победы они жили в мире в одном большом демократическом федеративном государстве, в которое войдут Югославия, Албания, Румыния, Болгария и Греция, в государстве, где не будет вражды между народами. Я сам говорил с товарищем Сталиным, и он обещал нам коммунистам Югославии свою помощь и поддержку как в борьбе с фашистами, так и в создании независимой Балканской федерации. А для чего воюешь ты, Драже? Чтобы вернулся несмышлёный Петар, которого с детства обрабатывают англичане? Те начнут грабить нашу страну, для сохранения своей власти станут стравливать балканские народы. Ради этого ты, Драже, будешь лить свою и чужую кровь?

– С кем ты, Мустафа, предлагаешь вместе жить, с хорватами?– Рычит полковник.– Тебе известно, что они творят сейчас в Бановине? Как режут головы сербам своими кривыми ножами...

– Не хорваты, а усташи,– костяшки пальцев Голубича белеют,– которые обязательно понесут наказание за свои преступления. А с народом мы не воюем, ибо если рассуждать по-твоему, то не только Югославия, но и все Балканы захлебнутся в крови. Короче, ставлю вопрос ребром – готов ли ты, Драголюб Михаилович, к совместным с красными партизанами боевым действиям против иностранных захватчиков – германцев и итальянцев, а также их прихвостней на Балканах?

– Какими силами будем воевать? Каким оружием? Кто будет командующим?– Забросал собеседников вопросами полковник.

– Какими силами, каким оружием,– эхом повторяет Мустафа,– Красная Армия готова уже сейчас вооружить 10 тысяч бойцов стрелковым оружием. В случае вашей готовности принять оружие в Районе Сербских Карпат – винтовки, ручные пулемёты и боеприпасы могут быть поставлены в течение двух-трёх дней по Дунаю. Также возможна доставка станковых пулемётов, миномётов и горных пушек. Насчёт командования у нас с товарищем Броз разногласий нет – согласны, чтобы ты стал Главнокомандующим партизанской армией, при условии, что начальником штаба армии станет наш товарищ – кадровый военный, закончивший академию Генерального штаба. Понимаем, хоть и не одобряем твою, Драже, позицию об отказе от террора в отношении тыловых частей оккупантов, так как это ведёт к расправам германцев над мирными жителями. Поэтому предлагаем на данном этапе развернуть диверсионную борьбу небольшими подвижными группами в малонаселённых районах в Сербских Карпатах на коммуникациях оккупантов – горных дорогах, ведущих из Сербии в Румынию и Болгарию, а также на юге – из Греции в Сербию и Албанию.

– И на Западе Сербии, в Боснии и Хорватии против усташей и итальянцев,– после долгого молчания хрипло выдавливает из себя Михаилович,– также неплохо было на всякий случай хотя бы половину передаваемого стрелкового оружия и боеприпасов иметь калибра Маузера 7.92. У вас наверняка их много в трофеях, да и мы к нему более привычны. – По рукам,– улыбается Голубич.

Германия, Шрофхайде,

Охотничий замок Каринхал.

15 июня 1941 года, 12:15.

– Это какое-то безобразие, Фриц,– недовольно шепчет рейхсминистр продовольствия Дарре на ухо дремлющему рядом в кресле рейхсминистру вооружения и боеприпасов Тодту,– заставлять нас, одних из старейших членов партии, столько времени ожидать себя.

– Расслабься, Рихард,– тот приоткрывает красные воспалённые глаза и сразу же прикрывает их от яркого солнечного света, отражённого от позолоченных рам многочисленных картин и золотого шитья гобеленов, развешенных по стенам вестибюля замка,– всё равно весь день псу под хвост, нам ещё предстоит многочасовой обед, а до этого придётся если не пострелять в местном лесу, то покататься по окрестностям. Поверь моему опыту – раньше полуночи мы в Берлин не вернёмся.

– Вот и я говорю,– с жаром продолжает шептать Дарре,– в отличие от фюрера Геринг тратит попусту и своё, и чужое время., погряз в роскоши, оторвался от товарищей по партии...

Сверху со стороны личных покоев раздаётся шум хлопнувшей двери и на лестнице появляется грузная фигура рейхсмаршала, завёрнутая в просторный халат из блестящей зелёной парчи. В ответ на партийное приветствие гостей Геринг хмуро кивает, вяло машет правой рукой и, придерживая полу халата левой, мелкими шагами движется в сторону высокого зала, отведённого под кабинет. Там он садится за гигантских размеров письменный стол и указывает посетителям на два низеньких креслица перед ним.

– Я не успел прочесть ваши доклады, господа,– Геринг кивает на две кожаные папки, лежащие перед ним, и чиркает спичкой,– не могли бы вы кратко пересказать их содержимое и подробнее остановиться на выводах. Начинайте вы, генерал.

– Слушаюсь, господин рейхсмаршал, кхм-кхм,– прочищает горло Тодт,– как видно из названия моего доклада он посвящён отрицательным тенденциям в сфере численности доступной рабочей силы в военной промышленности рейха. Кстати, второй доклад, который подготовил рейхсминистр Дарре является содокладом по вопросу наличия рабочей силы в сельском хозяйстве и пищевой промышленности. Если позволите, господа, то я буду приводить в своём выступлении некоторые и из него...

Геринг, даже не взглянув на Дарре, согласно кивает.

– ... Спасибо. Итак, нехватка рабочей силы, наряду с острой нехваткой сырья, является основной проблемой германской экономики, которая уже сейчас серьёзно влияет на возможности Германии обеспечить потребности вермахта и гражданского населения в условиях идущей войны. Если до начала 1940 года, в том числе за счёт привлечения иностранной рабочей силы, которая составила два с половиной миллиона человек, нам ещё удавалось поддерживать численность рабочей силы в промышленности на уровне 16 миллионов человек, то начиная с конца лета прошлого в связи с ускоренной мобилизацией и недостатком валюты для выплат иностранцам, она упала до 14 миллионов. Особенно это коснулось военной промышленности, которую в короткий срок покинули более миллиона квалифицированных. Заменить их попросту некем...

– Почему вы не хотите,– Геринг поднимает руку,– использовать у себя польских и французских военнопленных?

– ... Хотим, господин рейхсмаршал,– делает паузу Тодт,– но сделать это не так просто. В городских условиях даже если найти среди пленных столько квалифицированных рабочих, то сгруппировать, разместить и обеспечить охрану миллиону человек не представляется возможным. Поэтому более 90 процентов из полутора миллионов военнопленных из Франции и Польши, будучи переведенными в разряд гражданских лиц, направлены в сельское хозяйство. Поскольку в сельской местности значительно легче и меньшими силами можно обеспечить раздельное проживание арийского и неарийского населения. Однако и это не компенсирует огромный недостаток рабочих рук в сельском хозяйстве, которого мобилизация коснулась в значительно большей степени, чем промышленности. Это привело к тому, что в данный момент мы обеспечиваем себя продовольствием лишь на 83 процента. Чтобы выйти на самообеспечение нам необходимо влить в сельское хозяйства ещё примерно 2 миллиона работников...

– Где взять эти 2 миллиона работников?– С проворством, которого трудно было ожидать от такого толстяка, Геринг вскакивает и принимается возбуждённо ходить взад-вперёд.– Дарре, вы не думали о повышении производительности труда? Механизация и рационализация производства для вас что – пустой звук?

– Нет, рейхсмаршал,– бычится рейхсминистр продовольствия,– не пустой. Механизацией труда крестьян мы занимаемся постоянно, но не везде она эффективна, особенно в отношении средних и мелких хозяйств, которые составляют основу аграрной структуры нашего государства. Бездумная атака на крестьянство в 20-х годах с целью укрупнения крестьянских хозяйств когда за долги было продано около миллиона гектар крестьянской земли, а их доходы сократились вдвое, едва не погубила немецкое крестьянство, которое является основой арийского общества. Крестьянство – источник новой аристократии германского общества, его государственная значимость и общественная незаменимость закреплены в национал-социалистической идеологии 'почвы и крови'. Поэтому укрупнение крестьянских хозяйств в Германии возможно лишь за счёт переселения на новые территории. Пространство на Востоке, освобождённое от лишнего населения, должно стать новой родиной для этой части германского крестьянства.

Крякнув, Геринг останавливается и бессильно падает в огромное кожаное кресло:

– Продолжайте, Тодт. Теперь выводы.

– При текущем неутешительном развитии ситуации на фронте, господин рейхсмаршал, рассчитывать на быстрое окончание военной кампании на Востоке и быстрое возвращение наших солдат на рабочие места в промышленности и сельском хозяйстве становится невозможным. А ведь на таком развитии событий основываются планы, собранные в директивном документе Генерального совета по четырёхлетнему плану 'Экономические последствия операций на Востоке' от 1 марта 1941 года. Необходим новый план, который будет учитывать новую реальность. Пока ещё не удалось окончательно обработать цифры, которые будут отражать объёмы падения поставок минерального сырья, которое происходит в связи с боевыми действиями в Румынии, более ранним, чем предполагалось, прекращением поставок из Китая, Маньчжоу-Го, Японии и России, но уже понятно, что крайне обострится ситуация с топливо-энергетическими – в первую очередь с нефтью, металлорудными – вольфрам, марганец, олово, и неметаллическими ресурсами. С моей точки зрения, крайне желательно приостановить военные действия на Востоке и заключить перемирие с русскими, что позволит нам избежать спада в промышленном производстве, в первую очередь в военной промышленности, и избежать кризиса с обеспечением населения продовольствием этой зимой.

– Вам есть что добавить, Дарре?– спрашивает Геринг, не глядя на рейхсминистра продовольствия.

– Разве что несколько расширить тезис моего коллеги о кризисе продовольственного и непродовольственного снабжения рейха,– опускает голову тот,– начну с последнего – с началом войны на Востоке полностью прекратились поставки хлопка из Китая и России, хотя они и обеспечивали не более 5 процентов нашей потребности. Столь же тяжела ситуация и с шерстью. К уже введённому запрету на использование этих ресурсов для нужд гражданского населения, использованию чешской и польской трофейной формы для строительных частей, придётся в ближайшие месяцы остановить, например, производство шинелей для вермахта. Далее – практически сошёл на нет положительный эффект в части снабжения продовольствием из оккупированных территорий на Западе. Наглядный пример – Дания. Три миллиона датских коров, столько же свиней и 25 миллионов кур-несушек существовали почти исключительно на импортных кормах из Южной Америки и Маньчжоу-Го и были пущены под нож. Собственное же производство продовольствия, несмотря на принимаемые чрезвычайные меры, продолжает снижаться третий год подряд на 2-3 процента в год. Соглашаясь с коллегой Тодтом в том, что передышка на фронте необходима для успешного проведения сельскохозяйственных работ в этом году, уточню – что она не решит ни одной проблемы, стоящей перед сельским хозяйством. Решение продовольственной проблемы Германии в долгосрочной перспективе видится исключительно на Востоке и решить её можно только военным путём.

– В чём дело, Курт?– Ворчливо скрипит Геринг, замечая просунувшуюся в дверь голову референта.

– Звонил адъютант Шмундт, господин рейхсмаршал. Фюрер ждёт вас в Рейхсканцелярии в 14:30.

– Вы слышали, господа? – Геринг поднимается из-за стола, показывая, что аудиенция окончена. – Что касается ваших докладов..., я сам поговорю с фюрером о ваших опасениях..., направлять их копии напрямую в Рейхсканцелярию не надо. Хайль Гитлер!

* * *

– Как ты считаешь, Фриц,– Дарре сбоку смотрит на насупившегося Тодта, молча идущего по аллее к автомобилю – он станет говорить с фюрером?

– Уверен что нет,– со вздохом отвечает тот,– он передаст наши доклады своему крючкотвору из Управления по осуществлению четырёхлетнего плана Нойману, тот начнет его изучать, проверять основные цифры и на этом всё дело закончится. Геринг уже потерял всякий интерес к работе, его энергия почти иссякла, её хватает лишь на охоту и оичное обогащение. Ну и на то, чтобы создавать вокруг фюрера 'вакуум' – на верх идут лишь бодрые рапорты, как у нас всё хорошо, если не прекрасно. Я ещё надеялся, Рихард, когда предложил тебе это, что у него хотя бы чувство самосохранения сработает... Тебе известно, что мы собрались нападать на Испанию? Отчёт времени уже начался.

– Только не это,– почти застонал Дарре,– сажать себе на шею 25 миллионов голодных испанцев – форменное самоубийство. Сельскохозяйственное производство разрушено гражданской войной. По основным показателям оно упало в два раза. В стране начался бы натуральный голод, если бы не поставки пшеницы из Америки, которые прекратятся при нашей оккупации. При всех наших трудностях мы потребляем на четверть больше зерновых, на треть больше мяса и вдвое больше молока. Эти сведения относятся к 1940-му году, но не думаю, что ситуация в Испании в этом году сильно изменилась. Чтобы избежать голодных бунтов нам придётся поставлять туда продовольствие...

– Которого у нас нет,– кивает Тодт, останавливаясь у машины.

– Мы должны доложить обо всём фюреру, Фриц, чего бы это нам не стоило.

– Ну давай попробуем, Рихард,– шофёр открывает перед Тодтом дверцу,– если и это не поможет, то я подаю в отставку.

* * *

– Хайль Гитлер,– вспотевший раскрасневшийся Геринг в серо-голубом мундире, с воротником, окантованным золотой тесьмой и украшенным эмблемой скрещенных маршальских жезлов на фоне серебряной парчи, буквально падает в кожаное кресло во главе т-образного стола в центре министерского кабинета,– генерал Боденшац, ведите совещание. Прошу всех собравшихся выражаться кратко и по существу, сосредоточиться на причинах наших неудач на Востоке.

– Слово имеет фельдмаршал Штумпф,– без задержки объявляет глава ведомства рейхсминистра, сидящий по правую руку от него.

Заместитель Геринга, взявший на себя оперативное командование люфтваффе на Востоке, прежде чем начать, напротив делает длинную паузу:

– Господа, проще всего было бы списать неудачное начало войны с Россией на провал нашей разведки, не сумевшей заблаговременно обнаружить подготовку противника к наступлению, или на руководство Сухопутных сил, которое не смогло оперативно проанализировать те разрозненные данные, которые всё-таки поступали в Генеральный штаб, и быстро принять решение на отпор агрессору. Мне кажется, что причины неудач люфтваффе глубже – они в общей недооценке возможностей, в первую очередь технических, военно-воздушных сил России, а также в серьёзных ошибках нашей собственной технической программы...

– Разве наши основные потери самолётов не связаны с потерей на аэродромах от действий русских танков?– Кричит Геринг.

– Безусловно связаны, рейхсмаршал,– упрямо выгибает шею фельдмаршал,– но мы и сейчас, когда эффект неожиданности от нападения уже прошёл, а потери на земле сведены к минимуму, продолжаем нести серьёзные потери в воздушных боях. Связано это с тем, что русские превосходят нас в воздушной разведке – радиоаппаратуре обнаружения воздушных целей. Эта аппаратура значительно превосходит английскую, с действием которой мы столкнулись над Ла Маншем во время 'Атаки орла', так и нашу, в ограниченных количествах установленную на Западе. Русское оборудование, во-первых, мобильно, так как смонтировано на автомобильном шасси, а, во-вторых, имеет значительно большее дальнодействие – не менее 120 километров. Мы же на Востоке не имеем ни одной установки. Это даёт русским огромное преимущество в воздухе над Генерал-Губернаторством...

– Что за фантазии, Штумпф?– Взрывается рейхсмаршал, поворачиваясь налево к сидящему рядом Удету.– Генерал-инспектор, откуда это взялось?

– Боюсь, что это не фантазии, рейхсмаршал,– опускает голову тот,– как только две недели назад из штабов пошли сообщения о том, что русские истребители раз за разом перехватывают наши летевшие на задание бомбардировщики ещё над нашей территорией, я дал задание своим технарям разобраться с этим вопросом. Радиоразведка быстро выяснила, что русские истребители получают координаты, направление и высоту бомберов по радио задолго, до того момента как они пересекут линию фронта. И всё-таки оставалось сомнение – уж не предательство ли царит в наших штабах? Технари и разведчики стали копать дальше – последние нашли на нескольких аэрофотоснимках местности вблизи русской границы подозрительную установку, состоящую из двух грузовиков с большой поворачивающейся антенной. Технарям пришлось повозится подольше – поначалу никак не удавалась поймать сигнал этой русской установки, поэтому я привлёк специалистов с установки 'Вюрцбург', которые занимаются схожими задачами – поиском воздушных целей. Оказалось, что русская установка работает на очень коротких радиоволнах, которые 'Вюрцбург' не видит, но вчера, задействовав экспериментальный кристаллический – что бы это не значило – приёмник, им наконец-то удалось поймать этот сигнал и примерно определить район откуда он излучается. Как вы уже поняли имеено оттуда, где аэрофоторазведка засекла два русских грузовика.

– Продолжайте, Штумпф,– морщится Геринг, вытирая носовым платком пот со лба.

– ... Второе,– кивает фельдмаршал,– что отмечают лётчики – это массовое применение нового русского истребителя ЛАГ-1. Ранее разведка сообщала о ЛАГ-1, который русские ограниченно применяли в прошлом году в Финляндии, но, похоже, с тех пор им удалось значительно улучшить его характеристики. По энерговооружённости – им удалось, по оценкам наших специалистов, довести свой двигатель до 1200 лошадиных сил-, вооружению – 20-миллиметровая пушка в развале цилиндров, стреляющая через втулку винта с двумя синхронными 12.7-миллиметровыми пулемётами – и управлению, – улучшенные аэродинамика и управляющие поверхности – ЛАГ-1 является достойным соперником нашему бф-109ф. Кроме этого, что является самым неприятным, недостатки лётной подготовки и меткости стрельбы, которыми, как известно, отличались до этого русские пилоты, в значительной степени компенсируются новым, по-видимому, гироскопическим прицелом, установленным на ЛАГ-1. Поскольку наши лётчики отмечают, что русские открывают огонь с дальней дистанции, из любого положения с расстояния 200, а иногда даже с 400 метров, показывая удивительную точность, чего раньше за ними не замечалось. И это всё происходит при значительном превосходстве русских в численности самолётов.