Текст книги "Война. Часть 4"

Автор книги: Сергей Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

– Американцы будут помогать нам только в случае, если мы продолжим воевать с Гитлером,– вождь берёт в руки спички,– вы ведь, товарищ Чаганов, имели ввиду перемирие с Германией, когда говорили о переносе наступления на год, не так ли?

– ... Нет, товарищ Сталин, не перемирие. Я предлагаю отказаться то плана наступления Западного и Юго-Западного фронтов на Бреслау и дальше на Данциг и Кольберг с целью отсечения Восточной Пруссии от остальной Германии, который сейчас дорабатывается в Генеральном штабе. Мы сейчас подобную операцию на глубину 500-600 километров, оставляя в стороне все другие вопросы, не потянем в части тылового обеспечения наших войск – ни по транспорту, ни по горючему. Как показывает ход войны, сейчас 100-150 километров глубины операции – это наш максимум ...

– Но если сейчас дать противнику передышку,– вождь забывает о спичках в руках,– то за год он создаст такую линию оборону, что весной придётся брать её большой кровью...

– Которая всё равно не сравнится с катастрофой, которая может случиться в случае нашего ничем не обеспеченного наступления.

– Вы, товарищ Чаганов, как я посмотрю,– цедит сквозь зубы слова вождь, не мигая глядя мне прямо в глаза,– считаете себя в военных вопросах умнее нашего Генерального штаба? Думаете, что там не могут рассчитать сколько чего потребно для снабжения войск и как это в срок подать на фронт?

– Есть такой раздел математики, товарищ Сталин,– выдохнув, медленно начинаю я, не отводя взгляда,– который называется логистика. Логистика занимается обоснованием логики математическими методами. Название происходит от французского слова 'логистик', что значит обеспечение. Французы же и применили впервые в 19 веке эту науку в военном деле для управления перемещением войск и организации их тылового обеспечения. От французов логистика перекочевала в другие европейские армии, в том числе русскую императорскую, в которой, однако, она не получила должного применения. Как пример можно привести русско-японскую войну, в которой русская армия, не будучи разбитой в бою, однако потерпела поражение в основном из-за проблем с логистикой. Никак не проявил себя в плане теории и практики императорский Генштаб на почве логистики и во время империалистической войны. Дело ограничилось созданием тыловых подразделений в составе воинских частей и соединений, а также интендантской, медицинской и ветеринарной службы и формированием фронтовых и армейских баз снабжения с опорой на железнодорожный транспорт центрального подчинения. Эти структуры перекочевали почти без изменения и в Красную армию. К ним добавились специализированные тыловые автомобильные, авиационные и тому подобные части, которые подчиняются разным управлениям НКО. При этом армейские и фронтовые тылы в полном объёме стали формироваться только лишь с началом мобилизации...

– Это понятно, товарищ Чаганов,– вождь поднимает руку с зажатой в ней трубкой вверх,– приказ о переподчинении всех этих разрозненных управлений Главному управлению тыла уже подписан. Нельзя же в самом деле откладывать наступление по этой причине. Потом я что-то не слыхал, чтобы военные жаловались на снабжение, наоборот, отмечают, что служба Военных сообщений работает как часы, благодаря централизованному управлению из Штаба ВОСО, где ведутся расчёты графиков движения на вашей вычислительной машине.

– Просто, товарищ Сталин, основное плечо нашего снабжения войск сейчас опирается почти исключительно на железнодорожный транспорт со стационарных довоенных складов при относительно слабом противодействии авиации противника. Лишь последние сто километров до фронта приходятся на другие виды транспорта и осуществляются тыловыми подразделения частей и соединений. При наступлении же на 500 километров вглубь территории противника основная тяжесть из-за европейской железнодорожной колеи ляжет на автомобильный транспорт, логистика которого исключительно трудна. Ведь с каждым километром вглубь в арифметической прогрессии растёт доля горючего в общем объёме снабжения, посчитать которую исключительно трудно, поскольку его потребление может многократно меняться в зависимости от качества дорожного покрытия. А от бесперебойного снабжения горючим зависит темп и в конечном счёте успех наступательной операции. Наши же штабы не имеют опыта, на который можно опереться, при планировании подобных операций. Все операции, что мы проводили на Дальнем Востоке, Финляндии и Западных Белоруссии и Украине имели значительно меньший масштаб и глубину, при которых мы сталкивались с огромными трудностями.

– А почему вы, товарищ Чаганов,– вождь наконец-то раскуривает трубку,– всё снабжение наших войск сводите к автомобильному транспорту? Вспомните карту, осью нашего наступления от Кракова до Данцига является крупная водная артерия – река Висла с такими крупными притоками как Нарев, Буг и Сан. К тому же я не стал бы сбрасывать со счетов способность наших железнодорожных войск к скоростной перешивке путей с европейской колеи на нашу.

'Казалось бы логично... Пинской и Дунайской флотилиям вполне по силам взять на себя посильную ношу по снабжению войск от Чёрного до Балтийского моря. Только вот вторая уже сейчас выполняют боевые задачи в интересах Черноморского флота в Румынии, а первая – участвует в боях на реке Буг в районе впадения в реку Нарев. Впрочем тут задача выполнимая, нашим войскам вполне по силам провести Пинскую флотилию в Вислу, только вряд ли несколько транспортов и судов снабжения с водоизмещением 200-400 тонн способны серьёзно повлиять на снабжение десяти армий, которые планируется задействовать в наступлении. Другое дело – железнодорожный транспорт. В самом деле, какие-то пути можно перешить, на 'европейских' линиях задействовать трофейные паровозы и вагоны, но сама идея частично разбить и полностью окружить немецкую армию на фронте от Чёрного до Балтийского моря, кажется мне авантюрной'...

– Оставим этот вопрос Генеральному штабу,– хмыкает вождь, по-своему расценив моё молчание,– вы, товарищ Чаганов, начали говорить о 'качественном скачке' в вооружении армии, который может совершить наша промышленность. Речь идёт о запуске в валовое производство тяжёлых танков 'ИС' и реактивных самолётах 'МИГ'?

– О них тоже, товарищ Сталин. Затишье на фронте, сокращение потерь техники на фронте, а следовательно, и менее напряжённый план по их восполнению, позволит нам безболезненно подготовить заводы к переходу на выпуск новой продукции. 'МИГ' в варианте истребителя-бомбардировщика с боевым радиусом 500-600 километров и двумя 500-килограмовыми бомбами на внешней подвеске позволит нам держать под прицелом с позиций, которые занимают сейчас наши войска, половину Германии, включая Берлин. Танки 'ИС' с 85-и и 107-миллиметровыми длинноствольными пушками смогут с безопасных для себя дистанций уничтожать противотанковые пушки, укрепления противника и любую бронетехнику противника. Кроме этого, к лету будущего года мы ожидаем запуск в производство неуправляемой твердотопливной ракеты диаметром 320 миллиметров и дальностью до 25 километров. Её запуск будет осуществляться с буксируемого лафета...

– Сколько весит боевая часть этой ракеты?– Быстро спрашивает вождь.

– 68 килограмм, товарищ Сталин,– так же быстро отвечаю я.

– А вес самой ракеты?

– 350 килограмм.

– Как снаряд 12 дюймовой гаубицы,– лицо вождя тонет в табачном дыме.

– Да примерно, товарищ Сталин, при этом ракета с одноосным лафетом, который можно цеплять к любой полуторке, весят в 50 раз меньше, чем заряженная 12 дюймовая гаубица. И дальность стрельбы почти в два раза выше.

'К тому же будет иметь возможность применения наряду с осколочно-фугасной боевой частью ещё и ядерной. И тут не надо смотреть, что ракета неуправляемая – при дальности стрельбы на 25 километров среднее квадратичное отклонение будет 500-800 метров, что вполне соизмеримо с точностью баллистических ракет типа Фау-2 с инерциальной системой, которые на дальность 100-300 километров имели СКВО в 2-5 километров'.

– А как у нас обстоят дела с баллистической ракетой 'Игрек'?– Спрашивает вождь, будто подслушав мои мысли.– Определились с её тактико-техническими характеристиками?

– Тут, товарищ Сталин, речь пойдёт о двух линейках ракет – жидкостных и твердотопливных, которые, в свою очередь, будут подразделяться на баллистические и крылатые, а также оперативно-тактические и межконтинентальные. Чтобы только подступиться к последнему типу ракет надо пройти довольно долгий путь, который мы в Спецкомитете оцениваем в 5-10 лет. Пока же, для того чтобы доставить ядерный заряд на другой континент мы будем вынуждены полагаться на привычную технологию – свободнопадающая бомба со стратегического бомбардировщика...

– Которого у нас как не было, так и нет,– заканчивает фразу вождь.

– Это так, товарищ Сталин, массовое производство стратегических бомбардировщиков нам сейчас да и ещё те же 5-10 лет будет не по силам. Да и если по большому счёту, то дело не только в производстве. Мы сейчас даже не имеем и чертежей стратегического бомбардировщика межконтинентальной дальности с нужной грузоподъёмностью.

– Да завели нас старые специалисты в болото,– кивает вождь, тяжело вздыхая,– надо активнее продвигать молодёжь, товарищ Чаганов, ставить перед ней самые трудные задачи.

– Пытаемся, товарищ Сталин.– С удовольствием соскальзываю с неприятной темы.– Взять, например, конструктора крылатой ракеты Х-1 Челомея. Ему всего 25-ть, но мы хотим поручить ему очень важную тему – разработку ракет для Военно-морского флота. Хотим назначить Челомея директором вновь создаваемого НИИ по морскому ракетному вооружению. Это будут как крылатые, так и баллистические ракеты для надводных кораблей, так и подводных лодок.

– Почему это для флота нужен особый институт?– Вождь останавливается и поворачивается ко мне всем корпусом.

– Морские ракеты, товарищ Сталин, имеют свою специфику, которая касается выбора топлива, его заправки, системы управления ракеты и условий её старта. Например, старт из-под воды...

– Да-да, припоминаю докладную записку от наркома ВМФ, кивает вождь.

– ... Так вот, морские ракеты могут стать альтернативным способом доставки ядерного боеприпаса на межконтинентальную дальность, так и нашим ассиметричным и более дешёвым ответом на развёртывание против нас армад линейных кораблей и авианосных групп. Ракеты способные уничтожить большие корабли вполне можно устанавливать на крейсерах и эсминцах.

– Интересно, – вождь продолжает путь по моему кабинету,– но всё же, что будем делать со стратегическими бомбардировщиками?

– На мой взгляд, товарищ Сталин, самым надёжным вариантом будет копирование перспективного образца образца...

– Вы имеете ввиду Б-17?

– ... Нет, не Б-17, хотя если рассматривать его грузоподъёмность, то она примерно схожа с новой машиной Боинга, которая пока находится на стадии прототипа – Б-29. Б-29 будет способен донести атомную бомбу до важнейших промышленных районов Соединённых штатов, а если с дополнительными баками, то ещё и вернуться обратно. Б-17 же – это дорога в один конец, что-то вроде очень дорогой ракеты. В этом он мало чем отличается от нашего ТБ-7, хотя по сравнению с ТБ-7 Б-17 имеет на две тонны большую нагрузку и более технологичен в производстве. Ещё из важного – Б-29 будет иметь на 100 километров в час более высокую скорость, а также герметичные кабины и дистанционно управляемые турели. Вот бы нам купить сотню таких бомберов, когда начнётся их серийное производство, но ведь не продадут...

– С таким союзником как вы, товарищ Чаганов,– хитро прищуривает глаз вождь,– надо держать ухо востро. Американский и английский народы нам помогают военной техникой, вы же вместо благодарности за помощь нос воротим, мол мало и не то что хотим. А теперь выходит вы ещё этой само техникой собрались по Америке ударить, так?

'Очередная проверка... Не упустит случая Иосиф Виссарионович выяснить что там творится в голове подчинённого'.

– ... Обвинение серьёзное, односложно на него не ответить,– машу перед собой рукой, разгоняя дым,– начну с того, что решение о ленд-лизе принял не американский народ, а правительство, которое заподозрить в больших симпатиях к советскому народу довольно трудно. Как там сказал Рузвельт? Что-то типа: "... если горит дом соседа, а у тебя есть садовый шланг, одолжи его соседу, пока не загорелся твой дом. Когда пожар будет потушен, сосед вернет тебе шланг, а если он окажется поврежденным, то заплатит за него, когда поднакопит деньжат...". Согласитесь, товарищ Сталин, не очень похоже на безвозмездную помощь, а скорее на удачную инвестицию в будущее или долгосрочный льготный кредит?..

– А вам не всё равно как это называется?– Хмыкает вождь.– Вам в руку дают инструмент, который помогает бороться с огнём, охватившим ваш дом.

– ... При этом сам сосед стоит в стороне, а не спешит на пожар со своим запасным садовым шлангом, ведь сам он живёт за речкой и его дому ничего не угрожает. У соседа много садовых шлангов, он готов 'помочь' каждому у кого горит дом. Но в общем-то эта аналогия совсем не отражает то, что происходит в мире. Соединённые штаты рвутся к мировому господству, они будут подчинять себе Европу, используя любые средства, чтобы ослабить союзников и противников, при этом стараясь как можно дольше оттягивать своё вступление в войну. Как вы знаете, товарищ Сталин, они приняли решение о начале работ в атомной области. На мой взгляд, настало время и нам форсировать эти работы, для чего, опять-таки, нам нужна передышка на фронте.

– Именно об ускорении работ по атомной бомбе я и хотел бы поговорить с вами, товарищ Чаганов,– вождь взглядом ищет пепельницу у меня на столе, не найдя её продолжает.– Товарищ Вознесенский и товарищ Берия подготовили свои соображения в ответ на вашу докладную записку о выборе производственной площадки. Если кратко, то они оба высказались за Североуральск. Товарищ Вознесенский считает, что Североуральская площадка обойдётся нам дешевле чем Челябинская на 20 процентов, ввиду готовности подъездных путей, энергогенерирующих мощностей и наличия на месте рабочей силы, которая завершает строительство Алюминиевого комбината. Товарищ Берия также выступает за Североуральск по причине большей удалённости площадки от густонаселённых районов Урала, ему будет проще и меньшими силами организовать охрану и поддержание режима...

'Вот это поворот, для Оли это будет удар'.

– Вохр Спецкомитета переходит в подчинение НКВД?– Стараюсь придать лицу безразличное выражение.

– Поскольку товарищу Берии также будет поручено обеспечить строительство города и заводов,– кивает вождь,– то необходимо, чтобы все организации на месте имели единое командование. У вс есть какие-то возражения, товарищ Чаганов?

– Нет, товарищ Сталин. Только один вопрос – кто будет руководителем Атомного проекта?

– Конечно вы, товарищ Чаганов. Товарищ Берия будет вашим заместителем по строительству и режиму.

'Может быть и правильно, всё равно лучше Берии обеспечить график строительства никому не удастся, доказано историей'.

– Далее,– вождь тянется к графину.

– Секунду, товарищ Сталин, у меня тут есть 'Нарзан' для вас,– приношу из комнаты отдыха зелёную бутылку с длинным горлышком и Олину пепельницу.

' С недавних пор супруга начала потихоньку покуривать, ну когда выпьет'.

– Далее,– вождь делает маленький глоток,– товарища Мальцеву Меркулов просит перевести к себе в НКГБ на должность начальника Иностранного отдела, ей будет поручен усилить работу по иностранным атомным программам...

'Мне ничего не сказала, хотя с ней наверняка беседовали об этом раньше. Симптом, однако'.

– ... В вашей записке, товарищ Чаганов, вы предполагаете пройти путь от начала строительства завода-наработчика плутония до готового к применению боеприпаса за пять лет. Однако в связи с изменившейся международной обстановкой, возможно, нам придётся сократить этот срок до трёх. Научно-техническому совету Спецкомитета следует предусмотреть такую возможность...

На приставном столике раздаётся звонок 'вертушки'.

– Прошу прощения, товарищ Сталин, возможно это звонят о дешифровке.

Вождь кивает, глядя на меня вопросительно пока я слушаю доклад, затем не выдерживает:

– Ну что там, есть дешифровка?

– Только что по 'Би-би-си' передали – в Берлине час назад было совершено покушение на Гитлера, о его состоянии пока ничего не известно.

Бискайский залив у побережья Испании.

16 июня 1941 года, 17:15.

Пройдя несколько километров над облаками, неуклюжий Ю-52, вновь задрожав всем корпусом, резко ныряет в их пучину. Сзади снова раздаются звуки собачьих рвотных спазмов.

'Бедный Чарли',– вздыхает Канарис, глядя через плечо как рыжая такса пытается 'зарыть' желчное пятно в подстилку.

– Капитан просит его извинить, господин адмирал,– в проходе появляется радист с листком бумаги в руках,– нам передали, что неподалёку зафиксированы переговоры английских истребителей, поэтому весь оставшийся путь над морем нам придётся идти в облаках. А это радиограмма для вас.

Канарис быстро пробегает ничего не значащий для него текст радиограммы, отпечатанный на печатающем устройстве 'Энигмы', глаз цепляется лишь за условную фразу в самом конце: 'Да поможет нам бог! Роммель'.

'Значит фюрер не пострадал'...

– С вами всё хорошо, господин адмирал?– тревожится радист, глядя как вдруг мертвецки белеет лицо Канариса.

– Я в порядке, лейтенант,– быстро справляется с собой он,– мне надо срочно поговорить с капитаном. Пригасите его сюда немедленно, как только у него появится такая возможность.

'В случае смерти или ранения Гитлера было бы – 'генерал-лейтенант Роммель'. Всё, теперь назад дороги нет, жизнь делает крутой поворот'... – Капитан,– в голосе Канариса зазвучали металлические нотки,– я только что получил условный сигнал о начале операции 'Изабелла'. Меняется ваш пункт назначения – вместо Севильи вы летите в Лиссабон, посадка в аэропорту 'Кампо' в Альверке...

– Но, господин адмирал, я не имею право на основе устного приказа...

– Вы сейчас же под роспись получите у моего адъютанта письменный приказ, подписанный начальником штаба Люфтваффе о том, что вы переходите в моё полное подчинение. С этой минуты корабль летит в режиме полного радиомолчания, радисту запрещается выходить в эфир даже для подтверждения приёма радиограмм...

– В таком случае, господин адмирал, мы не сможем дешифровать принимаемую радиограмму, так как операторы 'Энигмы' должны в начале сеанса обменяться специальными кодами.

– Я понимаю это, капитан, нj это приказ. Обмениваться радиограммами вы сможете только после посадки в Лиссабоне и то после моего разрешения.

* * *

– Капитан,– несмотря на страшную жару и высокую влажность, Канарис одетый в чёрный костюм-тройку у выходного люка строгим голосом отдаёт распоряжения,– самолёт должен быть готов к вылету в 6 утра завтра. Свяжитесь с аэропортом Севилья, согласуйте время прилёта и маршрут...

– Но, господин адмирал,– волнуется тот,– перед вылетом по правилам необходимо полностью заправиться, а поскольку посадка в Лиссабоне не была запланирована, то мы не делали заявку португальским властям...

– Попытайтесь договориться, если не получится, звоните в посольство,– через плечо раздражённо бросает он, ступая на трап.

– Господин адмирал,– сбоку возникает начальник охраны и адъютант с дрожащей таксой на поводке,– пожалуйста, возьмите Чарли. Я думаю, что лицам с дипломатическим паспортом отношение будет снисходительнее. В прошлый раз в Испании у меня спрашивали справку от ветеринара.

– Вы правы, Гюнтер, давайте тогда и ваш портфель, – кивает Канарис, принимая поводок, и переводя взгляд на охранника,– я помню, буду ожидать пока вы пройдёте досмотр внутри помещения таможни.

– Сеньор Шмидт?– Офицер пограничной стражи одним глазом внимательно рассматривает паспорт, другой останавливается на собаке, жмущейся к ногам хозяина.

– Вот справка от ветеринара,– по-португальски говорит Канарис с вежливой улыбкой, перед офицером возникает голубая купюра в 100 эскудо.

– Конечно, сеньор Шмидт,– расплывается в ответной улыбке тот,– добро пожаловать в Лиссабон.

– Улица де Сао Бернардо,– Канарис вваливается в раскалённое от солнца такси,– получите двойную оплату если будет там через четверть часа.

– Да, сеньор,– ревёт мотор,– а куда на улице?

– Дом 33, посольство Великобритании.

* * *

– Как вы себя чувствуете, мой фюрер?– Доктор с опаской приближается к креслу, в котором полулежал укрытый по грудь пледом Гитлер с мертвецки бледным лицом.

– Я совершенно разбит, Морелль,– безуспешно пытается приподняться тот, опираясь руками на подлокотники.– вы обязаны поставить меня на ноги, в этот исторический момент я не могу лежать тут...

– Да-да, конечно, мой фюрер.– Моррель ставит на столик свой огромный саквояж. Достаёт из его недр аппарат Рива-Роччи и походный бикс, откидывает плед и быстро осматривает тело пациента.

'Ни царапины',– облегчённо выдыхает он.

– ... Я был в коридоре буквально в полуметре от двери,– при виде железной коробки для шприцев глаза Гитлера оживают, но речь остаётся отрывистой и замедленной,– когда раздался взрыв. Шмундта, который опередил меня буквально на секунду чтобы открыть дверь буквально впечатало в стену, он лопнул как воздушный шарик... Морель, вы захватили с собой все лекарства? Я не вижу, вы захватили 'мазь'?

Доктор подносит указательный палец к губам, неотрывно следя за дрожанием ртутного столбика и слушая в стетоскоп удары удары сердца пациента.

– У вас низкое давление, мой фюрер,– произносит он наконец,– поэтому о колумбийской мази не может быть и речи, к тому же сегодня лишь второй день с окончания курса приёма 'энергетического коктейля', боюсь, что сегодня нам придётся обойтись лишь витаминным коктейлем и пробиотиками.

– Я приказываю вам, вы слышите, Морелль, я приказываю,– из груди Гитлера рвутся обрывки слов вперемежку с хрипами, он закатывает глаза,– мне больно..., я должен..., Германия в опасности... только немедленное восстановление... здесь и сейчас... я должен...

– Если вы настаиваете, мой фюрер,– бормочет Моррель,– и только исключительно потому, что у вас боли... я, пожалуй, могу поставить вам обезболивающий укол...

– Делайте немедленно, внутривенно!

* * *

– Мой фюрер,– доктор с опаской глядит на ссужавшиеся зрачки пациента,– я бы рекомендовал вам сегодня постельный режим. Всё-таки, вы испытали сильное потрясение...

– Я чувствую себя прекрасно, Моррель!– Смеётся Гитлер, осторожно расхаживая по комнате.– Вот смотрите, я стучу себя по голеням и ни-че-го! Даже экзема меня больше не беспокоит. Доктор – вы гений! Провидение хранит меня! Германия будет спасена! Шмундт! Чёрт... Эй, кто там? В двери появляется изумлённый шеф-адъютант.

– Шауб, срочно позвоните Гейдриху, он мне нужен.

– Рейхсфюрер и рейхсмаршал ждут в приёмной, мой фюрер.

– Отлично, пригласите также Бормана. Моррель, никуда не отлучайтесь, вы нужны мне здесь.

* * *

– Я принял решение,– Гитлер обойдя вокруг сидящих в низких креслах Геринга, Гейдриха и Бормана, возвращается к письменному столу,– о немедленном введении в вермахте чрезвычайных мер. Эти меры будут нацелены как на безжалостном выкорчёвывании скверны, так и установлении тотального контроля над действиями командиров и штабных начальников вермахта. Во-первых, в армии от бригады и выше вводится институт национал-социалистических офицеров с задачей организации политической и идеологической работы среди солдат и офицеров вермахта, а также контроль морального состояния армии, особенно её руководящего состава. Офицеры будут обладать самыми широкими правами – они будут участвовать в работе штабов соединений, без их визы любой исходящий из штаба соединения приказ войскам будет считаться недействительным. Организационная структура партийных офицеров и её штатная численность будет уточнена начальником канцелярии НСДАП. Её руководитель будет напрямую подчинён мне...

Борман краснеет от удовольствия, продолжая стенографировать слова фюрера в блокнот.

– ... Второе – будут в значительной мере расширены права Тайной военной полиции,– Гитлер то и дело непроизвольно касается своего носа,– к тому же отныне её подразделения не входят в состав местных комендатур и более не подчиняются Абверу. Руководство этим органом передаётся Главному управлению имперской безопасности. Тайная военная полиция, помимо прочих своих функций, отныне будет заниматься не только охраной штабов и командного состава от командира бригады и выше, но также и контрразведывательными мероприятиями среди перечисленных категорий. При этом все её сотрудники получат права сотрудников СС и СД. Что-то не так, Гейдрих?

– Всё так, мой фюрер,– подскакивает с места рейхсфюрер,– очень своевременная мера. Я ещё не успел вам доложить – похоже, что организатором покушения на вас является Канарис, а заказчиком – Великобритания. Час назад наш агент в Лиссабоне зафиксировал его входящим в английское посольство. Он сумел ввести в заблуждение пилотов самолёта, на котором он летел в Севилью, и уже в аэропорту – свою охрану. Задержан помощник Канариса полковник Остер, который осуществлял непосредственное руководство на месте покушения. Отмечены также побеги за границу после покушения нескольких человек – среди них сотрудник 'Люфтганзы' Отто Джон, который передал Остеру взрывчатку. Геринг обиженно сопит и ёрзает у себя в кресле.

– Повсюду измена,– бросает Гитлер и отходит к окну, поворачиваясь спиной к присутствующим, после долгой паузы продолжает,– а сейчас прошу оставить меня, господа, мне нужно подготовить своё обращение к нации.

* * *

– Товарищ Сталин, – в дверях появляется бритая голова Власика,– звонили из Радиокомитета, по Берлинскому радио начинается выступление Гитлера.

– Алексей, быстро,– командует вождь, направляя мундштук трубки на воронежскую радиолу, стоящую в углу кабинета на первом этаже Ближней дачи. Щёлкаю тумблером питания, подвожу стрелку-указатель настройки к надписи Берлин, через минуту в динамике появляется шипение, которое убираю ручкой тонкой настройки. Сталин с Кировым подносят стулья и располагаются по сторонам от меня, я тем временем надеваю головные телефоны и настраиваюсь переводить.

– Германские соотечественники!– Лающий голос Гитлера звучит в наушниках на удивление чисто.– Сегодня я говорю с вами по двум причинам: чтобы вы услышали мой голос и узнали, что я жив и невредим, а также чтобы вы больше узнали о преступлении, не имеющем аналогов в немецкой истории. Группа амбициозных, беспринципных и преступно-глупых офицеров вермахта, во главе которой стоял адмирал Канарис по заданию английской разведки организовала заговор с целью устранить меня и одновременно вместе со мной уничтожить практически весь Генеральный штаб вермахта. Бомба особой мощности, начинённая английской взрывчаткой, взорвалась в двух метрах от меня. Она сильно ранила нескольких моих соратников, некоторые из них погибли. Сам же я остался совершенно неаредим, не считая нескольких ссадин, ушибов и ожогов. Я воспринимаю это чудо, как божественное подтверждение моей миссии – двигаться к моей цели, жить ради только своего народа в заботах, работе и тревогах днями и бессонными ночами... Киров кривится и что-то шепчет одними губами.

– ... В час, когда немецкие армии сражаются в ожесточённых боях на Западе и Востоке, нашлась группа предателей Германии, науськиваемая британскими плутократами, которая, как и в 1918 году, попыталась вонзить нам нож в спину. Те самые отщепенцы, которые месяц назад спровоцировали конфликт Германии с Россией, попытались теперь ударить в тылу, но на этот раз они сильно ошиблись. Теперь эта банда преступных элементов будет беспощадно уничтожена...

Боковым зрением замечаю, как удивлённо переглядываются между собой Сталин и Киров.

–... Какая судьба постигла бы Германию, если б покушение сегодня удалось, возможно, могут представить себе только немногие. Я сам не благодарю провидение и моего Творца за то, что он сохранил меня – моя жизнь состоит только из заботы и работы для моего народа – но, если я и благодарю его, то только за то, что он дал мне возможность продолжать нести эти заботы, продолжать свою работу, как это соответствует моей совести... Я также вижу это как указание провидения на то, что я должен продолжать свою работу, и поэтому я буду продолжать её!

'Повторяется Гитлер, однако... Хотя может быть так и надо, если хочешь донести до аудитории свою мысль'.

Заиграли фанфары, мои слушатели тянутся за папиросами, я стаскиваю наушники и иду пошире открывать окно.

– Он что, мира запросил, Коба?– улыбается Киров, чиркая спичкой.

– Похоже на то, Мироныч,– кивает вождь глубоко и с удовольствием затягиваясь.

– На это нельзя идти ни в коем случае,– горячится тот, забывая о горящей спичке в руке,– наоборот, необходимо скорее добить зверя в его логове пока он не успел очухаться, а-а, чёрт!..

'Опять двадцать пять... ну что за напасть... я что в одиночестве остался? Что ж зайдём с другой стороны'.

– Нельзя нам, Сергей Миронович, сейчас наступать,– тоже начинаю заводиться я.

– Ты что, Алексей,– кричит Киров,– с Гитлером захотел мириться? Ты уже забыл, что в дневниках у Розенберга написано?

– Всё помню, Сергей Миронович, и тем не менее – речь сейчас даже не о том, что сил у нас для этого нет. Сейчас начинать большое наступление – это получится как в басне 'Обезьяна и кот': 'Что, Васька,– говорит Мартышка,– достань ты мне каштана два, так будешь молодец!'...

Сталин хмыкает и прячет улыбку в усах.

– ... А мириться с Гитлером я не предлагаю, будет достаточно негласной устной договорённости об остановке активных действий в Польше до конца года и отводе механизированных частей на 50-100 километров в тыл.

– Об этом сразу станет известно в Лондоне и Вашингтоне,– ворчит Киров, со второй попытки закуривая 'беломорину'.

– Тем лучше,– тоже спокойнее отвечаю я,– больше ценить будут наш вклад в общее дело. В свою защиту мы можем сказать, что от своих союзнических обещаний мы не отказываемся – в 'Соглашении между Правительством СССР и Великобритании о союзных действиях в войне против Германии' вторым пунктом идёт не заключение сепаратного мира с Германией. Так мы и не заключаем с ними никакого формального соглашения, мы просто выигрываем время чтобы подтянуть резервы, заменить вышедшую из строя технику и пополнить боеприпасы.

– Полгода?.. Не слишком ли большой срок?– Синхронно вынимают изо рта папиросы мои оппоненты.

– Смотря откуда эти самые резервы подтягивать.– Возвращаюсь от окна и сажусь на диван.– Если скрытно из Сибири и Дальнего Востока, к тому же развёртывая там по мобилизации дивизии на замену убывших, а это 25-30 дивизий, то в самый раз. К тому же военной промышленности для вновь развёртываемых дивизий надо выпустить вооружение.