Текст книги "Война. Часть 4"

Автор книги: Сергей Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

– Всё, что вы сейчас перечислили, – трясёт головой Геринг,– основано на умозрительных рассуждениях, так, Штумпф?

– Я привык доверять оценкам моих подчинённых, рейхсмаршал. Их верность косвенно подтверждают беспрецедентные потери, которые несёт наша авиация. Такой уровень потерь не может быть объяснён случайными и временными факторами. За неполный месяц нами потеряно около 300 истребителей, 200 бомбардировщиков всех типов, 100 штурмовиков и пикировщиков, а также около 200 разведывательных и вспомогательных самолётов. Положение усугубляется тем, что многие самолёты, которые можно было починить, остались на территории занятой противником. По сути, на земле и в воздухе мы потеряли от четверти до трети самолётов, выделенных для проведения Восточной кампании или силы, сравнимые с 1-ым Воздушным флотом...

– Но ведь и русские несут огромные потери?– морщится Геринг.

– ... Это верно,– кивает тот,– но русские имеют трёхкратное численное преимущество. Нам для поддержания боёв подобной интенсивности на Востоке требуется срочное пополнение с Запада, в частности из Средиземноморья, но подготовка к Испанской кампании, которая находится в завершающей стадии, не даёт нам этого сделать. Люфтваффе на Востоке требуется время и дополнительные силы для восстановления и поддержания боеспособности, иначе через несколько недель русские смогут завоевать господство в воздухе, к чему они стремятся, продолжая настойчиво наносить удары по нашим аэродромам и не давая нам сделать то же самое по своим.

– Сколько самолётов мы произвели в мае?– Геринг встревоженно смотрит на Боденшаца.

– Истребителей 456 штук,– роется тот в бумагах,– это бф109 и бф110 вместе, бомбардировщиков – 527 штук, включая Ю-88, Хе-111 и До-17, пикировщиков Ю-87 112 штук. Итого 1143 самолёта всех типов.

– А сколько пилотов подготовлено за прошлый год?

– Если считать выпускников всех лётных школ, рейхсмаршал, то 5387 человек. Данных по потерям лётного состава пока не имеется, но если говорить именно о пилотах истребителей, то оценить их потери можно как один пилот на два-три самолёта. Среди потерь пилотов бомбардировщиков потери несколько выше, примерно три пилота на каждые 4 самолёта.

– Таким образом,– в голосе Геринга звучат металлические нотки,– ситуация с пополнением люфтваффе личным составом и техникой хоть и напряжённая, но далёкая от катастрофической – пополнение превышает уровень потерь.

– Если считать наши потери только на Востоке...,– звучит с дальнего конца длинного стола.

– А кому сейчас легко?– Геринг неожиданно резво вскакивает с места, подняв свой маршальский жезл над головой, как дубину. – Пехотинцам, проливающим кровь на полях Генерал-Губернаторства или их жёнам, гибнущим в тылу под английскими бомбами по нашей, между прочим, вине?

Подковки красных сапог рейхсмаршала застучали по дубовому паркету.

– Что я должен сказать фюреру? – Геринг останавливается у очередного генерала и бросает ему в лицо злые слова, обдавая тяжёлым запахом парфюма. – Что мои истребители кучка жалких трусов? Вы этого от меня хотите?

Обежав стол, он останавливается, переводит дух и смотрит на собравшихся невидящим взглядом:

– Мы имеем лучших в мире лётчиков, лучшие в мире самолёты, поэтому фюрер и германский народ ждут от нас побед! Ничего кроме побед! Если вы не сумеете этого добиться, то вам на смену придут другие, которые смогут. Боденшац, продолжайте.

Москва, Кремль, кабинет Сталина.

15 июня 1941 года, 20:00.

– Здравствуйте, товарищи, присаживайтесь.– Сталин коротко пожимает руки Будённому и Захарову и продолжает свой путь по кабинету.

'Чего это Хозяин вызвал их сейчас?– Боковым зрением отмечаю недоумение и в глазах Кирова.– Ведь заседание Ставки ещё через полчаса'.

– Начнём с вас, товарищ Захаров,– вождь останавливается напротив начальника Генерального штаба и внимательно смотрит на него,– чем вы объясните наши последние неудачи на фронте? Говорите честно, как коммунист, ничего не приукрашивая.

''Неудачи'. Всё относительно, в моей истории за подобные 'неудачи', участвующим в них соединениям, звание гвардейских давали... Да, не удалось разгромить окружённые немецкие дивизии, да, большинству из них удалось выскользнуть на запад, но ведь с потерями и практически без тяжёлого вооружения, так сказать, налегке'.

– Причин много, товарищ Сталин,– не отводит взгляд генерал армии.

– А мы никуда не торопимся, товарищ Захаров,– расчёсывает усы вождь кончиком мундштука,– но постарайтесь всё-таки выделить главные из них.

– Основной причиной высоких потерь наших стрелковых соединений,– 'Быстро, не задумываясь, 'с сердцем' говорит НГШ, как о наболевшем',– и связанной с ней трудностью в достижении решительных целей, считаю недостаточную выучку командного состава всех уровней. На первом этапе в течение первых нескольких дней войны действия наших командиров подчинялись плану, который был до мельчайших подробностей разобран на штабных играх, а для полкового уровня с выездом в поле, что позволило в некоторой степени купировать эти недостатки. Сгладить наши недостатки помогло достижение нами оперативно-тактической внезапности, серьёзное превосходство над противником в личном составе и тяжёлом вооружении, особенно на направлении главных ударов, так и отсутствие у противника непрерывной линии оборонительных сооружений на границе. Однако надо отдать им должное, противник быстро оправился от первого удара, ему удалось в кратчайшие сроки организовать устойчивую круговую оборону вокруг ключевых пунктов, где были сосредоточены крупные склады с вооружением, боеприпасами, топливом и продовольствием. И на этом этапе проявились все наши недостатки, которые нам помог вскрыть Корпус офицеров Генерального штаба...

Киров морщится и опускает голову.

– ... Выяснилось, что многие начальники штабов дивизий совершенно не уделяет внимания вопросам разведки,– по виску Захарова скользнула струйка пота,– не ведут её непрерывно, как того требует Положение устава по разведке, и не имеют под руками резервов разведки. Поэтому, когда в штаб приходит из корпуса приказ о высылке разведки, дивизия, не имея у себя разведки, отдаёт приказания полкам, те батальонам и так далее. И как правило данных разведки приходится ждать по двое суток и более, а то и вовсе не дождаться. Получается, что война ведётся вслепую, без разведки местности, не зная где у противника стыки, где огневые точки. Как следствие – артиллерийская подготовка ведётся по площадям, а не по выявленным целям, в результате – оборона противника остаётся неподавленной, а мы имеем неудачную атаку и большие потери. Пушки, миномёты и пулемёты плохо сопровождают стрелковые подразделения в атаке, отстают. Получается, что оперативно уничтожить огневые точки противника, мешающие нашей атаке, подавить нечем...

– А что же танки?– хмурится вождь.

– Танки непосредственной поддержки пехоты, товарищ Сталин, зачастую ведут атаку по шаблону, не выявив позиции противотанковой артиллерии и тоже несут большие потери, не выполнив задачи. И таких случаев десятки. Но как только во главе стрелкового соединения оказывается командир, который со своим штабом сумеет наладить разведку противника и взаимодействие приданных частей, так ситуация разительно меняется. К сожалению, такие командиры сейчас на фронте в меньшинстве и победы нам даются большой кровью.

– Что собираетесь предпринять, товарищ Будённый,– тяжёлый взгляд вождя упирается в подтянутую атлетичную фигуру маршала,– чтобы исправить положение?

– Не хватает у нас командиров, товарищ Сталин, которые горят на поле боя,– горячится тот,– всё подмечают, где какая заминка происходит и быстро решение принимают. Расплодились бюрократы, которые без приказа начальства шагу не могут сделать. Гнать их надо поганой метлой, а на их место смело продвигать отличившихся, не глядя – кто что кончал и какие у него заслуги в прошлом были.

– Кто же вам, товарищ Будённый,– делает больше паузы между словами вождь,– мешал это делать раньше, или пока жареный петух не клюнет...?

– Не видны они в мирное время, товарищ Сталин, оттирают их в сторону всякие разные...

– Всякие разные,– эхом повторяет вождь и отходит от стола в сторону белой, выложенной плиткой печи.

– ... Я вот что думаю, Коба,– сопит в задумчивости маршал,– что найти дельных командиров так уж быстро не получится. Но можно дать возможность большему количеству людей себя проявить? Как говорится, может разукрупнить нам пока стрелковую дивизию до, скажем так, усиленной бригады. Тут есть и другая выгода – не многие из командиров дивизий, особенно развёрнутых по мобилизации, доросли ещё до неё. Понимаю, конечно, что ударная сила дивизии просядет, но восполнить это дело можно их количеством. Да и управлять ей станет полегче.

– А Генеральный штаб что думает по этому вопросу?– Оживляется вождь, возвращаясь к Захарову.

– Надо взвесить все за и против, товарищ Сталин, но на первый взгляд трудностей с его реализацией быть не должно.

– Подумайте, но не затягивайте с этим,– вождь, не останавливаясь, идёт к письменному столу и берёт в руку листок бумаги со столешницы,– и ещё одно, премьер-министр Великобритании Черчилль прислал мне письмо, где пишет, что британская разведка обнарудила на границе Франции с Испанией большое скопление германских войск в количестве сорока дивизий. В ближайшее время возможно выступление германской армии против республиканцев. При этом англичане ожидают, что Хунта будет поддерживать в этом противостоянии нейтралитет и, в случае удачного для германской армии развития событий, войска генерала Молы откроют ей путь к Гибралтару. Прорыв немцев к Гибралтару и переброска к нему авиационных частей, которые смогут базироваться на аэродромах Хунты, поставят британские войска на Скале в крайне трудное положение и может привести к её потере и блокаде Германией судоходства в Гибралтарском проливе и, как результат, задержкам или даже прекращению ленд-лизовских поставок в СССР по 'Южному маршруту'. Далее Черчилль просит нас оказать любое содействие с целью срыва германских планов. Товарищ Захаров, как вы полагаете – такое развитие событий вообще возможно?

– Думаю возможно, товарищ Сталин,– начальник Генерального штаба всем телом разворачивается на стуле к вождю,– после заключения перемирия, вывода советских и германских войск из Испании и частичной демобилизации вооружённых сил сторон в 1939 году, в республиканской армии осталось примерно 120-130 тысяч человек в 21 пехотных дивизиях и танковых бригадах, около 600 танков и 900 самолётов старых типов и неизвестной боеготовности – Т-26 и И-15, И-16. Примерно такие же силы имеют войска националистов, разделённые поровну между фалангистами и 'молистами'. Потенциально и те, и другие могут удвоить свои силы, как это было в 1939 года до заключения перемирия, но быстро это не осуществить – необходимы крупные финансовые вливания и время. Что касается германских сил, то в 40 дивизий можно оценить всю их группировку на Западе. По данным нашей разведки силы, которые немцы могут выделить для операции в Испании составляют – это танковый корпус в составе двух танковых и одной моторизованной дивизии, и пехотной армии, состоящей из двух армейских корпусов и одного горного. Прикрывать с воздуха их будет 8-ой воздушный флот. Полагаю немцам будет вполне по силам стремительным ударом разгромить или блокировать регулярные республиканские войска и основными своими силами выйти к Гибралтару, но для оккупации Испании таких сил явно недостаточно и поэтому без помощи сил националистов, которые будут поддерживать порядок в тылу с задачей взятия Гибралтара не справиться. Если же националисты не захотят продолжения гражданской войны и останутся нейтральными, а республиканские войска уклонятся от прямых столкновений с германской армией крупными силами и изберут тактику партизанской борьбы, которую они многократно отрабатывали под руководством наших специалистов, то немцам придётся уже довольно скоро после начала войны уносить из Испании ноги. То есть, ключевым вопросом является участие или неучастие в германской операции националистов.

– Я считаю, товарищ Захаров,– вождь возвращается к столу для заседаний и встаёт рядом с начальником Генерального штаба,– нам следует быть готовым и к последнему варианту. Имеются заслуживающие доверия сведения, что полковник Ягуэ, который командовал войсками националистов под Мадридом, готовит переворот. Он является очень популярным в среде националистов и фалангистов военачальником, поэтом ни генерал Мола, ни Примо де Ривера не решились оставить его в своих армиях. Кроме того, Ягуэ пользуется большим уважением в германским Генеральном штабе ещё со времён 'Легиона Кондор'. Сейчас он находится под домашним арестом в Севилье.

'Информация получена от Идена, который прилетел вчера в Москву, совершив длинный перелёт из Лондона на 'Либерейторе' с посадкой в Каире. Впрочем, почти слово в слово она содержалась и в радиограмме из Альхесироса – немецкого центра радиоразведки у Скалы – в Берлин, и полученной нами через 'Листа' из Лондона. Похоже, что англичане, как и мы, научились читать немецкие шифровки. Но тут важнее не то, что Иден сообщил Сталину на словах, а то, о чём он умолчал. Дальше в шифровке шла речь о контактах агентов абвера с представителем республиканского генерала Касадо, который командует Мадридским гарнизоном, о сдаче города немецким войскам. Надеются, что золото, которое англичане платят генералу перевесит, или тупо не хотят светить своего агента в военном руководстве Республики? Поздно, сообщение для Ларго Кабальеро уже ушло в Испанию, вот только захочет ли тот что-либо предпринять против генерала? Как бы то ни было, Гитлер лезет в ещё в одну авантюру. Неужели ему мало проблем на Востоке? А с другой стороны, если ничего не предпринимать, то Испания в короткой перспективе может стать отличным плацдармом союзников на континенте и это если не принимать во внимание вольфрам, пути доставки которого в Германию будут плотно перекрыты'.

Берлин, Тиргартен, набережная Шпрее,

Старое здание ОКВ, штаб-квартира Абвера.

15 июня 1941 года, 20:00.

– Экселенц,– задремавший в кресле Канарис вздрагивает от скрипучего голоса полковника Остера, бесшумно вошедшего в кабинет начальника,– арестованы Гальдер и Бек. Полчаса назад люди Гейдриха увезли их в неизвестном направлении, в их квартирах проходят обыски.

– Фромм заговорил?– Встрепенулся адмирал, с тревогой глядя на полковника.

– Скорее всего,– кивает Остер,– Фромм встречался с Беком и Гальдером в открытую. Возможно также что часть их бесед записывалась на плёнку, поэтому отпираться ему было трудно.

– А...,– осекается Канарис.

– Я с генералами лично не встречался,– опережает начальника полковник,– только через их родственников и то по службе. Сначала Гальдеру и Беку придётся выдать их. Однако ни в чём нельзя быть уверенным, рано или поздно ищейки Мюллера выйдут и на меня, поэтому медлить нельзя. Сейчас уже не до нашего плана. Необходимо обязательно одним ударом уничтожить Гитлера и Гейдриха и по возможности – Геринга. В крайнем случае с последним можно будет договориться, ведь без Гитлера он ничего из себя не представляет. Уверен, что и Мюллер согласится на сотрудничество. Оставшись без своих главарей, эсэсовцы не смогут долго сопротивляться армии.

– Вы так уверены в единстве вермахта?– Морщится Канарис.

– Я совсем в этом не уверен, экселенц,– сжимает кулаки Остер,– но у нас с вами нет другого выхода. Всё решает время. Сначала Германия должна быть избавлена от 'ефрейтора', а потом будем думать...

– Думать надо всегда, полковник.– Шипит адмирал, поднимаясь с места.– Вы должны были 'прощупать' Манштейна и Рундштедта?

– Пока удалось найти верного человека, экселенц,– склоняет голову Остер,– который пользуется их доверием. Это 1-й офицер Генерального штаба при штабе Группы армий 'Центр' полковник фон Тресков...

– Фон Тресков, фон Тресков,– морщит лоб Канарис,– это не на него ли наша контрразведка собирала материал, как на неблагонадёжного?

– Так точно, на него, экселенц, но этот материал я уничтожил. Фон Тресков боевой, решительный офицер и большой патриот Германии.

– Фюрер принял решение лично возглавить Главное командование Сухопутных войск,– Канарис подходит к окну и отодвигает штору,– завтра он планирует прибыть в Цоссен и сообщить об этом Рундштедту лично...

– Экселенц,– голос Остера задрожал от радости,– завтра фон Тресков тоже будет в Цоссене на совещании у Манштейна.

* * *

– Почему взрывчатка британская?– Морщится фон Тресков, заметив английские надписи на обёртке.

– Она лучшая, полковник,– с жаром отвечает Остер,– лучше нашего 'пластита', кроме того, выдача 'пластита' находится под жёстким контролем...

– Не хочу, чтобы меня считали английским диверсантом,– кусает губу фон Тресков.

– Этого не случится, потому что вы всё сделаете правильно. Когда Гитлер умрёт – благодарная Германия поставит вам памятник в центре Берлина, а весь мир будет считать своим героем. Никому не будет дела до того чья была взрывчатка.

– Вы правы,– кивает тот,– Господь пообещал Аврааму, что не погубит Содом, если в городе останутся хотя бы десять праведников. Я надеюсь, что он ради нас пощадит Германию.

– Завтра в Генеральном штабе в 9:45,– облегчённо выдыхает Остер и берётся за большой кожаный портфель,– я буду ждать вас в туалете у приёмной Манштейна, где передам вам точно такой же, в стенках котором будет спрятано два килограмма взрывчатки. Этот портфель для вас, берите его, там мы обменяемся ими. Вы должны будете потянуть вот за этот шнурок в подкладке, это активизирует химический взрыватель. Заранее придумайте предлог, чтобы покинуть после этого покинуть кабинет начальника Генерального штаба. Через 10-15 минут произойдёт взрыв. Мы рассчитываем, что ваше совещание посетит Гитлер и выступит с речью, если же этого не случится, то вам надлежит как можно скорее избавиться от портфеля. Вопросы есть? Нет... Тогда удачи вам и храни вас господь.

* * *

– Слово имеет генерал-лейтенант Лееб,– Манштейн, заметно нервничая, вновь бросает взгляд на наручные часы,– начальник Управления вооружения Сухопутных войск, прошу вас.

– Господа, кхм-кхм,– прочищает горло Лееб,– вынужден констатировать, что начало Восточной кампании сложилось крайне неудачно для службы вооружений Сухопутных сил. И дело даже не в огромных потерях материальной части, восполнить которые в ближайшее время невозможно, хотя в среднесрочной перспективе вполне осуществимо. Дело в том, что мы столкнулись с противником, вооружение которого во многом превосходит образцы, стоящие на вооружении вермахта, что явилось для службы вооружений полной неожиданностью. Мы не получали о такой возможности никаких предупреждений по линии абвера и поэтому внутри Управления не существовало даже такой инженерной структуры, которая бы имела цель заниматься изучением конструкций русского вооружения...

– Позвольте, господин генерал,– недовольно прерывает его Манштейн,– а как же отдел главного инженера, группы главных конструкторов, отдел трофейного оружия и службы испытательных полигонов?

– Все они занимаются, господин начальник Генерального штаба,– упрямо наклоняет голову Лееб,– проектированием, подготовкой к производству и испытанием германского оружия. Трофейное же оружие собирается на поле боя и используется на полигонах в первую очередь как мишень для испытаний опять-таки нашего оружия.

– Значит надо быстрее перестраивать свою работу, господин генерал.– С усилием сдерживает себя Манштейн, чтобы не повысить голос.– О каких конкретно образцах вооружения вы говорите?

– В первую очередь о новом русском 27-тонном танке с противоснарядным бронированием, большой башней, экипажем 5 человек и 76-миллиметровой пушкой. Один такой танк был захвачен 3 дня назад в окрестностях Варшавы. Он был подбит случайно оказавшимся там 88-мм зенитным орудием, поскольку наши 37-мм противотанковые пушки бессильны против его брони. Ничего более или менее достойного на вооружении у вермахта сейчас попросту нет и в скором времени не ожидается. Второе – два вида авиационных бомб: двухкилограммовая кумулятивная бомба в кассетном исполнения и 100-килограммовая бомба, тип которой не удалось пока установить. Образцы этих бомб нам пока не удалось заполучить. И если с первой кассетной бомбой всё достаточно прозрачно – она является аналогом нашей 4-килограммовой кумулятивной 'SD-4 HL' 1940 года, которая не была запущена в массовое производство из-за отсутствия подходящих целей на поле боя...

– А в фугасном исполнении она оказалась не нужна,– морщится Манштейн,– так как слишком мощная для пехоты и слишком слабая для бронированной техники.

– Так точно, господин генерал-полковник,– кивает Лееб.– наши специалисты считают, что нам надо срочно запускать в производство 'SD-4 HL' против той армады танков, которую выставили русские против нас на поле боя. Что касается второй авиабомбы, то имея руках лишь её обломки, специалисты высказывают мнение, что это дальний родственник снаряда для нашего старого шестиствольного 15-сантиметрового реактивного миномёта 'Небельверфер'. В начале 30-х годов, когда началась разработка миномёта, одним из первых был снаряд с начинкой из газа пропан. Предполагалось, что первыми запускаются пять подобных снарядов, а шестым – детонирующий заряд, который подрывает облако газа в районе цели. Тогда испытания не увенчались успехом и были прекращены. По свидетельству очевидцев, эта бомба русских сначала распыляет газ, а затем поджигает его, уничтожая живую силу на большой территории. На фронте отмечено несколько случаев применения 'газовой' бомбы, одно из которых привело к тяжёлым последствиям – это удар по ротной пехотной маршевой колонне в тыловом районе вблизи города Кельце. Две 100-килограмовых бомбы практически уничтожили роту – половина личного состава погибшие, остальные получили тяжёлые контузии. Очевидно, что необходимо срочно возобновить исследования по этой теме...

Манштейн поворачивается к адъютанту, сидящему справа:

– Необходимо срочно дать указание войскам усилить противовоздушное прикрытие колонн на марше и принять меры по рассредоточению частей на стоянках. Продолжайте, господин генерал, у вас ещё 5 минут, приготовиться полковнику фон Трескову. Я вынужден сократить время совещания, сегодня мы ожидается визита фюрера.

– ... Считаю также,– Лееб повышает голос, чтобы перекричать возникший гул,– что необходимо возобновить исследования по 'газонаполненному снаряду-бомбе'. Ещё одним неприятным сюрпризом для наших войск стало развёртывание разведки и ведение боевых действий противником ночью. Нашей войсковой разведкой отмечены случаи эффективных ночных атак танков противника без включения фар, точных ударов его артиллерии в темноте, ночные перемещения без освещения колонн бронетехники и грузовиков снабжения в тылу. Высказываются предположения, что противник использует приборы ночного видения инфракрасного излучения также и для воздушной разведки. 12 июня в окрестностях Позена ночью потерпел крушение русский скоростной бомбардировщик с разведывательным оборудованием на борту, которое получили значительные повреждения. Судя по осколкам особого стекла, найденного на месте крушения, наши специалисты высказывают мнение, что оборудование предназначалось для исследования именно для работы в инфракрасных лучах...

Пронзительно звонок телефона заглушает последние слова Лееба.

* * *

– Что-то я не заметил Канариса,– Гитлер откидывается на спинку кожаного дивана 'Майбаха',– разве он не должен сопровождать меня в поездке в Цоссен?

– Адмирал Канарис, мой фюрер,– адъютант Шмундт устраивается напротив на откидном сиденье,– ночью вылетел в штаб армии генерал-лейтенанта Роммеля в Тулузу.

– Почему?! Разве ему не требуется на это разрешения командования?– Ворчит Гитлер, подозрительно глядя на адъютанта.

– Он его получил у Кейтеля, мой фюрер.

– Почему у Кейтеля?– Ледяные глаза Гитлера впиваются в лицо Шмундта.– Кто его непосредственный начальник?

– Насколько мне известно, мой фюрер, Канарис хочет лично проверить готовность частей особого назначения 'Бранденбург-800' к проведению операции 'Изабелла', в той её части, которая относится к устранению руководства Хунты...

– Это я понял, Шмундт,– топорщит крашеные усы Гитлер,– мне непонятно другое – с чего это он решил заняться этим лично? Он нужен здесь! Свяжитесь с Канарисом и передайте ему мой приказ, чтобы он немедленно возвращался в Берлин. Где меморандум Риббентропа?

– Слушаюсь, мой фюрер,– адъютант протягивает Гитлеру картонную папку с гербом Третьего Рейха.

– Никуда не годится,– через минуту папка летит на пол,– ему ничего нельзя поручить! Это не предложение о перемирии, это – акт о безоговорочной капитуляции! Вступление слишком затянуто – кому сейчас интересны наши побудительные мотивы войны с Англией? Важно подтвердить, что – первое, Германия не хотела и не хочет войны с Советским союзом. Второе – моя 'речь' о начале войны – грязная фальсификация английских спецслужб, которая вышла в эфир при пособничестве германских генералов-предателей. Цель – столкнуть наши страны на поле боя и взаимно ослабить. Третье – Генерал-губернаторство не является территорией Германии, поэтому ещё не поздно остановить войну пока она не коснулась территории Германии и Советского союза. Четвёртое – в Германии созрел заговор с целью покушения на канцлера и прихода к власти лиц, стремящихся к заключению мира с Англией и продолжения войны с Советским союзом. Пятое – Имперской службе безопасности удалось предотвратить покушение, в данный момент идёт поиск и задержание заговорщиков. Шестое – в случае отклонения этого предложения советской стороной, никакие переговоры о мире будут невозможны. Исправленный меморандум должен лежать у меня на столе сегодня до 14 часов.

– Будет сделано, мой фюрер!– Шмундт, согнувшись, тянется за папкой.

– Все приготовления по плану 'Валькирия' должны быть закончены к этому же сроку. Жду Гейдриха с докладом к 15:00.

* * *

– Товарищ Чаганов,– вздрагиваю от неожиданности, неожиданно обнаружив перед собой вождя, не частого гостя в моём кабинете,– хочу уточнить, вы уверены, что мы сможем получить расшифровку до 22-х часов.

'Какую расшифровку?– Молнией проносится у меня в голове.– Сегодня в 10 вечера очередная встреча английской делегации во главе с министром иностранных дел Иденом со Сталиным. Тогда видимо речь идёт об ответе на радиограмму Идена, которую тот вчера послал в Лондон, и которую мои криптоаналитики расшифровали сегодня утром'.

– Нет, товарищ Сталин, не уверен,– ошалело вскакиваю со стула и гляжу на часы,– ответ в английское посольство пришёл только 4 часов назад. Я дал приказ дать этой работе наивысший приоритет, но вероятность успешной дешифровки за оставшиеся 6 часов где-то 30-40 процентов.

– Но ведь телеграмму Идена в Лондон вы расшифровали всего за 5 часов?– Хмурится вождь.

– Повезло, товарищ Сталин. Длительность расшифровки – величина случайная, имеющая распределение по закону Гаусса...

– Поймите, товарищ Чаганов,– поднимает руку вождь,– нам очень важно перед началом переговоров знать позицию Черчилля по двум ключевым вопросам, которые мы поставили перед британцами: первый – заключение военного союза между СССР и Англией в войне против Германии, и второй – обязуется ли Англия при послевоенном мирном урегулировании признать западные границы СССР по состоянию на 18 мая 1941 года, в частности в Прибалтике, в Белоруссии, на Украине и в Бессарабии.

'Вот расшифруем радиограмму, тогда и узнаем... Стоп, а почему он меня спрашивает об этом? Ведь трёх дней ещё не прошло, как меня вывели из 'тройки' Политбюро по иностранным делам в связи с 'загруженностью товарища Чаганова другими вопросами'... И вот опять. Или 'прощупать' меня хочет на паршивость'?

– По-моему, товарищ Сталин, на первый вопрос о военном союзе Черчилль ответит Идену положительно, вот только на деле превратить его в работающий документ будет пока очень трудно. С его стороны на данном этапе всё сведётся к вялым бомбардировкам германских городов и помощью в проводке судов в наши порты. Никакого 'второго фронта' сейчас ждать не приходится. А вот по второму вопросу будет вежливое нет, потому что и Черчилль, и Рузвельт надеются, что к концу войны их военная мощь будет значительно превышать мощь Советского союза, который к тому же будет нуждаться в их помощи для восстановления своего хозяйства.

– Я рад, товарищ Чаганов, что мы мыслим одинаково,– кивает вождь,– отталкиваясь от этого, давайте и подумаем как нам расстроить планы империалистов. Вы присаживайтесь, а я с вашего разрешения закурю.

'Младший по званию высказывает свои соображения первым? О том, что столько раз нами с Олей обсуждено говорить легко и приятно'.

– Я думаю, товарищ Сталин, – без паузы начинаю я,– наши действия следует разделить на три временных этапа. Первый – будет включать в себя завершение оборонительных действий Красной Армии, подготовку к решительному наступлению по всему западному фронту и начало разгрома германской армии...

– Оборонительных?– удивлённо поднимает брови вождь.

– ... Именно так, товарищ Сталин. Несмотря на то, что мы и сейчас продолжаем наступать, задачи перед войсками стоят оборонительные – отбросить войска противника от наших границ и обеспечить тем самым перестройку на военный лад и бесперебойную работу народного хозяйства в условиях военного времени. Надо смотреть правде в глаза – месяц войны показал, что Красная Армия сейчас не способна разгромить германскую. Наши первоначальные успехи во многом являются преходящими из-за того, что нам удалось застать противника врасплох. Но ситуация меняется, немцы приходят в себя, их сопротивление нарастает, начинают всё сильнее проявляться наши недостатки в боевой подготовке, поэтому и растут наши потери, как в людях, так и в технике. Они возрастут ещё больше если мы будем продолжать подстегивать наши войска к наступлению любой ценой в надежде, что противник не выдержит простого навала и побежит. Этого не произойдёт, он не побежит. Чтобы противника победить его надо превзойти в выучке и уровне техники, если оставить в стороне боевой дух, с которым у нас нет проблем...

– Я так понимаю, товарищ Чаганов,– вождь сжимает побелевшими пальцами незажжённую трубку,– вы предлагаете перенести наше наступление на год, на весну 1942-го? Но ведь и у противника появится этот год чтобы прийти в себя и лучше подготовиться, не так ли?

– Всё правильно, товарищ Сталин, появится. Вот только фронт у противника будет шире нашего – вдобавок он будет вынужден держать войска на Балканах, воевать в Испании и оборонять побережье Франции. И всё это при почти полной блокаде с моря, в условиях недостатка продовольствия для населения и армии, недостатка топливных и прочих ресурсов для своей промышленности, в обстановке нарастания партизанской войны на оккупированных территориях. Мы же за этот год, опираясь на свои ресурсы и ресурсы союзников сможем совершить качественный скачок в вооружении и обучении нашей армии...