Текст книги "Возвращение бумеранга"

Автор книги: Сергей Буренин

Соавторы: Олег Семергин-Каховский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Прага, 4 июня 1942 года

Франк приехал из Берлина еще 30 мая и подтвердил, что действительно дал фюреру слово, что поймает преступников до 18 июня. Почему он выбрал именно эту дату, он объяснять не стал. Как исполняющий обязанности протектора, он издал приказ о создании специальной комиссии по расследованию покушения под председательством Далюге. Но, когда вышел этот приказ, он вызвал к себе Абендшена и сказал:

– Комиссия – комиссией, но с вас ответственность за расследование не снимается. Комиссия будет заниматься своими вопросами и, так сказать, отвлекать на себя руководство, чтобы дать вам спокойно работать. Я очень надеюсь на вас. И очень прошу вас приложить все силы, чтобы раскрыть это дело как можно быстрее.

Абендшен старался, но дело продвигалось совсем не так быстро, как хотелось бы. Вчера, 3 июня снова заработала пардубецкая радиостанция. Теперь она работала где-то в районе небольшой деревеньки Лежаки. И вот сейчас Абендшен сидел и мучался вопросом: не устроить ли повальный обыск по всей деревне. Его останавливало то, что он боялся найти там в лучшем случае только рацию, а на данный момент его больше всего интересовал радист. После недолгих размышлений он пришел к выводу, что лучше найти какого-нибудь надежного чешского полицейского, под каким-нибудь благовидным предлогом послать его в деревню и попробовать выяснить, не появился ли там за последние дни кто-нибудь посторонний. А потом у этого постороннего можно будет и проверить документы, а, если потребуется, то придравшись к какой-нибудь печати, временно задержать.

От этих размышлений его оторвал появившийся в кабинете Франк.

– Прогресс есть? – мрачно спросил он.

– Какой-то прогресс есть всегда, – уклончиво ответил Абендшен, – но вас-то интересует окончательный результат.

– Не только меня, – проворчал Франк. – Только что позвонили из больницы – Гейдрих умер. Учтите, что когда я обещал фюреру закончить расследование к 18 июня, он был еще жив. Теперь фюрер может потребовать ужесточения сроков.

– Я делаю все возможное, – заверил Абендшен, – но мне нужны исполнители, а не те, кто им помогал. Если мы поспешим, то вполне возможно, что мы и ограничимся только помощниками.

– Возможно, придется пойти на это, – заметил Франк. – Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Ну ладно, работайте. Я зашел просто предупредить вас.

Прага, 6 июня 1942 года

Пани Моравцова никакого отношения к чехословацкой разведке не имела. А вот к армии отношение имела: ее старший сын Адольф служил до Мюнхена поручиком в артиллерии. Когда произошла оккупация Чехословакии, он сумел выехать за границу. И пани Моравцова очень долго не имела о нем никаких вестей. Однажды она встретилась с цыганкой, которая взялась ей погадать. Пани Моравцова сразу же задала ей больной вопрос: где мой сын и что с ним? Цыганка разложила карты, долго причмокивала, потом сказала: «Вижу я твоего мальчика. Он в комбинезоне и весь перепачкан маслом. Где-то за границей. Наверное, служит в авиации». Хотя пани Моравцова особого значения ее словам и не придала, однако и не забыла их, а время от времени с надеждой их вспоминала. Первая весточка от сына пришла в начале 1941 года. Его письмо кто-то уже в Чехословакии заботливо положил в местный конверт, написал адрес и бросил в почтовый ящик. Из этого письма пани Моравцова узнала, что ее сын действительно находится в Англии и служит в авиации оружейником. С тех пор она верила всем цыганкам без разбора и ненавидела немцев.

Второе письмо от сына ей принесли молодые парни, которые сказали ей, что служат с ним вместе, а сейчас заброшены сюда для выполнения особого задания. Ребята не раз ночевали у пани Моравцовой, а та заботилась о них, как о собственных детях. За это время ребята подружились и с ее младшим сыном Атей. Тот неоднократно рвался помогать им, но они разве что иногда давали ему какие-нибудь мелкие поручения. Атя возмущался, но один из парней, которого звали Ян, всегда улыбаясь говорил Ате, что в разведке никогда не знаешь, какое задание важное, а какое – нет.

Числа двадцать шестого мая ребята зашли к ней и предупредили, чтобы она вместе с сыном на недельку-другую съездила бы куда-нибудь навестить родственников, лучше найти каких-нибудь родственников в деревне. «В городе в ближайшее время будет беспокойно, – сказал тот, которого звали Йозеф. – Так будет лучше и для вас и для Ати». Пани Моравцова вняла этому совету только наполовину: она отправила в деревню Атю, а сама решила, что ей ничего не может грозить. В ночь после убийства Гейдриха ее квартиру проверяли, но ничего подозрительного не обнаружили, и пани Моравцова совсем воспрянула духом, поэтому когда она узнала, что жившие у нее ребята и еще несколько человек, также прибывшие из Англии, прячутся в церкви и им нужны продукты и теплая одежда, она сразу же с великим энтузиазмом взялась за дело. Узнала она об этом от учителя Зленки, с которым ее познакомили ребята, собственно говоря, он сам обратился к ней за помощью в этом вопросе, дал адреса, куда можно было обратиться за помощью.

Теперь пани Моравцова ходила по разным знакомым и незнакомым людям, брала у них продукты, одежду, одеяла, спирт и все это носила в церковь. Сначала она с подозрением отнеслась к требованию спирта, но потом ей объяснили, что ребята живут в подвале, там холодно и они периодически греют себе чай или кофе на спиртовке. От священника она узнала, что Ян болен, у него высокая температура и нужны какие-то лекарства. Это ее очень обеспокоило: она хотела узнать, какие лекарства нужны, но настоятель церкви сказал, что насчет лекарств они уже договорились с одним доктором.

Постепенно она познакомилась со многими из тех, с кем так или иначе были связаны парашютисты. Теперь женщины обсуждали, что бы повкуснее приготовить да так, чтобы ребята могли это как-то разогреть в походных условиях. Готовили по очереди. Иногда вместо пани Моравцовой еду относил кто-нибудь другой.

Сегодня пани Моравцова достала для ребят несколько пар шерстяных носков и хорошее стеганое одеяло. Завернув все это в пакет, она направилась в церковь. Всю дорогу ее не оставляло чувство, что за ней кто-то следует, но как она ни пыталась определить, кто же это, ей это так и не удалось. Вечером, при встрече с паном учителем, с которым она договорилась время от времени встречаться для того, чтобы передать весточки ребятам или наоборот что-то от ребят передать учителю, она обмолвилась об этом ощущении. Пана учителя это очень взволновало. Он строго-настрого велел ей ходить в церковь реже и установить очередь так, чтобы каждая женщина показывалась в церкви не более двух раз в неделю. Пани Моравцова, конечно же, сказала, что постарается сделать все возможное, но такого количества женщин у них не наберется.

В лучшем случае, каждая женщина может появляться в церкви через два дня.

Они договорились с паном учителем, что когда она пойдет в церковь в следующий раз, то он незаметно будет следовать за ней и проверит, не следит ли кто за ней.

Через день пан учитель прошел за ней до самой церкви, но никакого хвоста так и не обнаружил.

Прага, 7 июня 1942 года

Индра встретил настоятеля церкви Кирилла и Мефодия Петршика во дворе.

– Мне необходимо встретиться с ребятами, – поздоровавшись, сказал Индра.

– Вообще-то меня не предупреждали, что кто-то будет их навещать, – с сомнением заметил настоятель.

– Я знаю, сам оговаривал это условие, но у меня для них важные новости, – ответил Индра.

Настоятель задумался, но потом кивнул и повел Индру через черный ход в помещение церкви. Когда они оказались в церкви, настоятель подвел Индру к одной из стен и сказал:

– Повернитесь лицом к стене и ждите. Я схожу за ребятами.

Прошло около пяти минут. Наконец, Индра снова услышал за своей спиной голос настоятеля:

– Пройдите в алтарь. Там вас ждет Опалка.

Индра прошел в алтарь и сразу же увидел стоящего там Опалку. На нем был толстый теплый свитер, очевидно там, где сидели парашютисты, было довольно холодно.

– Почему ты один? – удивился Индра.

– Никто больше не захотел сюда подниматься, – пожал плечами Опалка, – всех мучает совесть. Настроение у всех очень подавленное.

– И по какой причине их так мучает совесть? – поинтересовался Индра.

– Нам приносят сюда газеты, – очень грустно усмехнулся Опалка, – В каждой газете сообщения о новых арестах. Арестованы даже члены ЦК КПЧ. А мы отсиживаемся тут.

– Как будто вы бы кого-то защитили, – недовольно хмыкнул Индра. – Лондон был предупрежден о последствиях, но решил, что шкурка выделки стоит. Вашей вины здесь нет. А как Габчик и Кубиш?

– Они хотели пойти к министру Эмануилу Моравцу, признаться, что это они совершили покушение, а потом убить его, – ответил Опалка. – Насилу удержал.

– Бред какой-то, – покачал головой Индра. – Аресты скоро пойдут на спад. Сейчас мы подготавливаем все, чтобы вывести вас в леса. Лондон обещает в ближайшее время прислать за Кубишем и Габчиком самолет. Подумайте над тем, кому еще стоит вернуться.

– Я скажу им об этом, кивнул Опалка, – но идея не нова. Никто не верит, что Лондон способен на такое. А вот с лесом было бы хорошо. Вывести нас в лес, сделать новые документы, а там, смотришь, можно будет вернутся и в Прагу. Бездействие очень угнетает, тем более, когда за твои действия расплачиваются другие.

– Насчет самолета все-таки подумайте, – настаивал Индра, – Лондон имеет опыт подобных операций в Западной Европе. А с лесом мы и сами торопимся – прятать вас здесь слишком затруднительно, слишком много народу приходится задействовать. Да еще в такое время, когда Прага как на осадном положении. А ребятам передайте, чтобы так не переживали: намечая эту акцию, Лондон на что-то рассчитывал. Мы не знаем, что они этим хотели достичь, поэтому не можем судить о ценности этой акции.

Опалка кивнул, но ничего не ответил.

Колин, 7 июня 1942 года

Карел Чурда проснулся, когда солнце было уже почти в зените. Впервые за последнюю неделю он по-настоящему хорошо выспался. Дорога до Колина заняла у него почти три дня. Сначала он хотел пойти в Пардубице к Бартошу, но потом передумал. С Бартошем у него уже было несколько стычек, и у него не было никакого желания встречаться с ним снова. Первая стычка произошла из-за того, что Чурда появился в Пардубицах почти через месяц после того, как его забросили. То, что группа была выброшена совершенно в другом районе и то, что явки, которые Чурде дали в Лондоне оказались проваленными, Бартош во внимание принимать не хотел. Неделю он устраивал какие-то, как считал Карел, идиотские проверки. Потом выложил перед ним несколько написанных от руки листков бумаги, на которых оказались составленные им же правила поведения парашютистов и заставил его под ними расписаться. И вообще, он сразу же дал понять, что он здесь старший по званию и все должны стоять перед ним по стойке «смирно» и заглядывать в рот. Самое противное было то, что командир группы «Аут дистанс», в которую и входил Чурда, Опалка, вполне с этим смирился. Вот Габчик и Кубиш на это не пошли. Они объяснили Бартошу, что у них свое задание и выполнять они его будут без руководства Бартоша. Короче говоря, Чурда решил какое-то время отсидеться у своих родственников в Колине, тем более, что и добираться туда было поближе.

Вчера поздно вечером он добрался до тетки, та его с дороги накормила и уложила спать. Карел с наслаждением потянулся и подумал, что минимум неделю отдыха он честно заслужил.

Карел оделся и вышел на кухню, здесь его ожидал сюрприз. Тетки на кухне не было, зато сидел его двоюродный брат Ян. Они не виделись с 1938 года, хотя когда-то были большими друзьями.

Ян был на три года старше Карела и в детстве был для него во всем примером. Когда они подросли и разница в возрасте стала не столь явной, отношения у них стали дружескими, но верховенство Яна все равно не оспаривалось. Сейчас на Яне была немецкая форма.

– Проснулся, диверсант, – усмехнулся Ян.

– Почему диверсант? – обиделся Карел.

– А кто же ты еще? – все с той же улыбкой пожал плечами Ян. – Насколько я помню, ты после Мюнхена бежал за границу, как, впрочем, многие другие военные. Бежали вы тогда все в Польшу или Францию. Но если бы ты так там и остался, то появился бы еще года два назад. Значит, ты бежал дальше, в Англию. А из Англии сюда приезжают только диверсанты.

– Чувствуется немецкое воспитание, – попробовал съязвить Карел.

– Причем тут немецкое воспитание, – пожал плечами Ян, – Это любому здравомыслящему человеку понятно.

– Ну и беги, докладывай в гестапо, – предложил Карел.

– Не побегу, – покачал головой Ян, – Зачем? Ты от них не уйдешь. Это ведь точно так же, как не бывает счастливых воров: они обязательно когда-нибудь попадаются.

– Так уж и обязательно?

– Обязательно, – как-то грустно кивнул Ян, – Ну ладно, давай пить кофе. Я только что приехал и после казарменного домашний медом кажется.

Ближе к вечеру Ян предложил Карелу пойти на речку половить рыбу. Карел с удовольствием согласился: он уже года четыре не сидел на берегу с удочкой. Ян так и пошел в форме, это оказалось очень кстати: полицейские и патрули козыряли ему и проходили мимо. У Карела в голове не переставал крутиться утренний разговор и, в конце концов, он не выдержал:

– Тебе не противно носить эту форму? – спросил он.

– А она не многим отличается от той, что ты носил в Лондоне, – пожал плечами Ян.

– В Лондоне я носил форму чехословацкой Освободительной армии, – не без гордости заявил Карел.

– Это понятно, – кивнул Ян, – непонятно только, что, от кого и для кого она будет освобождать.

– Чехословакию от оккупантов, – недоуменно ответил Карел, – Она восстановит правление всенародно избранного президента страны.

– Да, когда-то Бенеш действительно был всенародно избранным президентом, – согласился Ян, – но устрой теперь выборы, и он не наберет и десятой части голосов. Он предал страну, и это ему не простится. А предал он ее, кстати, вместе с теми, кому сейчас служит.

– Тогда он не хотел большого кровопролития, – напомнил Карел.

– А теперь, сидя на кровавых английских бифштексах, он вошел во вкус крови? – усмехнулся Ян. – Тогда наша армия была не меньше немецкой. Вооружение было не хуже немецкого. Наши заводы и сейчас гонят оружие для немцев. Ты был тогда военным, и тебе не надо все это объяснять. Нам бы помогли Советы: тогда они прямо заявляли, что выполнят свои союзнические обязательства. Было бы кровопролитие? Да! Но после этого не было бы еще большего кровопролития под Москвой и нынешнего на Украине. А твой Бенеш призывает к сопротивлению народ, который не вооружен и не обучен, а значит, понесет громадные потери. Это тебе о кровопролитии. А теперь подумай о том, что будет, если Англия все же выиграет войну. На континент она спустит свои войска, прикрытые живым щитом. Да, да, чешские и польские дурачки, вроде тебя, будут идти первыми. А потом Англия потребует компенсации за то, что она нас освободила. И тогда Чехословакия снова будет под протекторатом или патронажем, или наставничеством, политики умеют придумывать названия. То есть сменится только хозяин и больше ничего.

– Но это, как ты говоришь, хозяин, по крайней мере, не будет нацистом, – поднял указательный палец Карел.

– А это тоже еще большой вопрос, – покачал головой Ян. – Тебя англичане встретили как братья? Они ведь там смотрят на вас даже не как на непрошеных приживальцев, нет, они чувствуют себя сильными, умными и имеющими право решать вашу судьбу. Скажи мне, что они не смотрели на вас сверху вниз глазами, полными высокомерия, и я скажу, что ты лжешь. Посмотри на Ирландию и тебе все станет ясно.

Карел вспомнил, сколько раз ему приходилось сталкиваться с высокомерием англичан, и подумал, что Ян не так уж и далек от истины.

– Но самое главное в том, что Англии эту войну не выиграть, – продолжал Ян. – Ты можешь отнести это опять к геббельсовской пропаганде, но это не меняет сути дела. Ее войска бегут от танков Роммеля в Африке, а в Европе она только и способна, что наносить время от время бомбовые удары по мирным городам. Как я подозреваю, ей уже не хватает средств на войну. Так что думай сам, к какому берегу тебе прибиться.

– Ты хочешь сказать, что Чехословакия никогда не будет независимой? – иронично спросил Карел.

– Конечно, – пожал плечами Ян. – Нет маленьких независимых государств. Они все входят в какую-нибудь империю. Даже те двадцать лет, когда Чехословакия считалась независимой, она постоянно смотрела то на Францию, то на Англию. И слушалась их с первого слова.

– Ты хочешь сказать, что Чехословакии просто сейчас надо сделать правильный выбор империи? – продолжал иронизировать Карел.

– Империю не выбирают, – покачал головой Ян. – Выбирает империя. Но зато потом империей гордятся. Вспомни, как в детстве мы показывали фотографию деда в форме офицера австрийской армии и гордились этим. И все те годы чехи жили, говорили на своем языке, пели свои песни, плясали свои танцы и при этом гордились империей, к которой принадлежали.

– И что же ты мне предлагаешь?

– Я тебе предлагаю перестать быть игрушкой в чужих руках и зажить самостоятельно.

– Это как? – поинтересовался Чурда.

– Вот посмотри на меня, – предложил Ян, – Я каждый день хожу на службу и вечером возвращаюсь к жене. Я получаю достаточную зарплату, чтобы прокормить не только свою семью, но и помочь родителям. Скоро у нас с Мартой будет ребенок. Я живу так, как жили наши отцы. Ты скажешь, что тяжелые времена, карточки и все такое. Да, но тяжелые времена переживает любое поколение. Наверное, это такой закон истории. А теперь посмотри на себя. Твоя жена не видела тебя считай три года. И на вопрос, когда ты к ней вернешься, кроме мифического «после победы», ты ей ничего не можешь сказать. Родителям от тебя тоже помощи нет, и отцу приходится искать работу потяжелее. Зато ты бегаешь с пистолетом и их освобождаешь.

– Но я сделал свой выбор и назад пути нет, – вздохнул Карел.

– Ерунда, ты еще ничего не успел сделать. Сейчас ты еще можешь придти с повинной и зажить как все нормальные люди. Пока можешь. Но очень скоро твои хозяева постараются привязать тебя кровью или чём-то там еще. И вот тогда уже пути назад не будет. Может и будет, но он будет намного сложней.

– Ты хочешь сказать, что я приду в гестапо, повинюсь и они меня отпустят на все четыре стороны? – уставился на Яна Карел.

– А кому ты нужен? – с каким-то презрением сказал Ян, – Ты им расскажешь, что знаешь и все.

– Ты предлагаешь мне стать предателем! – сказал Чурда.

– Просто ты предашь своих хозяев раньше, чем они тебя, – пожал плечами Ян, – А заодно можешь спросить у своей жены Марты, не чувствует ли она себя преданной, после того, как три года не знает кем себя считать: женой, вдовой или обманутой невестой.

Ян достал из кармана кителя газетный листок и протянул его Карелу.

– Вот смотри, – сказал он, – за сведения об убийцах Гейдриха обещают десять миллионов. За какого-то, такого же, как ты дурака – сто тысяч. Я думаю, что те сведения которыми ты владеешь, имеют ценность пониже первого, но повыше второго. Если ты получишь за них хотя бы двести тысяч, то вполне сможешь устроить себе жизнь. Даже в такие тяжелые времена как, сейчас.

Карел даже не стал брать в руки предложенный ему листок: он прекрасно знал оба эти объявления.

Прага, 14 июня 1942 года

Перед Абендшеном сидел мужчина лет тридцати, крепко сложенный и очень напуганный.

– Итак, вы пришли к нам, чтобы дать показания по поводу вещей, которые были выставлены на витрине магазина «Батя»? – спросил Абендшен.

– Да, – скорее промычал, чем ответил мужчина.

– Ну что же, и что из вещей вы узнали? – поинтересовался Абендшен.

– Один из портфелей, – ответил мужчина.

Абендешен взял трубку телефона и позвонил в следственную часть.

– Принесите, пожалуйста, мне в кабинет портфели для опознания, – попросил он.

Через минуту у него на столе стояло пять портфелей.

– И какой же портфель вам знаком? – поинтересовался Абендшен.

Парень безошибочно и не очень-то всматриваясь указал на портфель с автоматом.

– Очень хорошо, – кивнул Абендшен. – А не можете ли вы сказать, что лежит в этом портфеле?

– Автомат «Стен», – не задумываясь ответил парень.

– Просто прекрасно, – улыбнулся Абендшен, – А теперь расскажите мне, при каких обстоятельствах, где и у кого вы видели этот портфель.

– Этот портфель я видел у поручика Габчика, когда он был в квартире семьи Сватошовых.

– Опишите мне, пожалуйста, этого поручика, – попросил Абендшен.

Карел Чурда подробно описал Габчика, что в общем-то очень хорошо согласовывалось с тем, как описали одного из преступников свидетели преступления.

– Этот поручик Габчик живет в семье Сватошовых?

– Нет, кажется, он там не жил, – покачал головой Чурда, – одно время он жил в Полувсине близь Жилины, но боюсь, что сейчас он скрывается где-то в другом месте.

– А что вы можете сказать на счет второго портфеля? Кстати, вы сможете его опознать?

– Второй портфель я видел только на витрине магазина, – признался Чурда. – Я могу только предположить, что он принадлежит поручику Кубишу, ближайшему другу Габчика.

– Опишите, пожалуйста, этого Кубиша, – насторожился Абендшен и получил точное описание второго преступника.

Несколько секунд Абендшен молча обдумывал сложившуюся ситуацию, а потом наклонился вперед и сказал:

– Молодой человек, давайте будем до конца откровенными. Что вы ожидаете от нас?

– Вообще-то, – начал, заикаясь, Чурда, – я хотел бы получить хотя бы часть вознаграждения и жить спокойно.

– Судя по всему, вы сможете заработать если не всю сумму вознаграждения, то приличную ее часть, – заверил его Абендшен, – Только вот объясните мне понятней, что вы подразумеваете под «жить спокойно»?

– Видите ли, я тоже парашютист, – выдавил из себя Чурда, – Я бы хотел получить документы, вознаграждение для того, чтобы обустроить свою жизнь и жить как все люди.

– Все это вполне реально, – пожал плечами Абендшен, – Вы нам даете правдивую информацию – и мы выполняем все ваши условия. У нас уже есть один такой парашютист. Он пришел к нам сразу же после приземления.

– Кто это? – насторожился Чурда.

– Возможно, мы вас с ним потом познакомим, – уклонился от ответа Абендшен. – Я это вам говорю к тому, чтобы вы поняли, что мы подобные условия принимаем. А заодно вы должны иметь в виду, что мы можем проверить данную вами информацию. Пусть не в полном объеме, но хотя бы частично. Разговор у нас с вами будет очень длинный. Может быть, заказать кофе, чай или коньяк?

– От чашечки кофе и рюмки коньяка я бы не отказался, – улыбнулся Чурда, и Абендшен понял, что его посетитель справился со своими страхами.

Пока дежурный нес кофе, Абендшен разложил на столе несколько папок и конвертов. Потом налил две рюмки коньяка, себе и гостю, и снова сел за стол.

– Ну, начнем с Англии, – предложил Абендшен, – Где расположены курсы парашютистов?

– В Шотладии, в местечке под названием Каммес-Дэррахе, – без запинки тут же ответил Чурда. – Это те курсы, на которые направляют чешских военнослужащих. Есть еще курсы для поляков, французов и англичан, но их местоположения я не знаю.

– Понятно, – ответил Абендшен и приложился к своей рюмке. – А с каких аэродромов производится заброска?

– Меня забрасывали с аэродрома Велесбен, но, насколько я знаю, есть еще запасной аэродром в Нарвике.

Абендшен положил перед Чурдой несколько фотографий.

– Скажите, пожалуйста, кого вы из этих людей знаете и что можете сказать о роде их занятий, – попросил он.

Чурда внимательно перебрал фотографии и ответил:

– Вот штабс-капитан Шустр. Он фактически является командиром для всех парашютистов. Он же лично сопровождает группы на заброску. А это майор Блавиц. Он отвечает за снаряжение. Вот это, кажется, полковник Моравец, шеф разведки Чехословакии. Но здесь я не уверен – полковника я видел мельком и всего один раз. А этих двоих не знаю, хотя у меня такое чувство, что я их где-то видел.

– Просто великолепно. Я начинаю верить в вашу искренность, – заверил Абендшен, – Кстати, вы так мне и не представились. Как прикажете к вам обращаться?

– Ротмистр Чурда, – вскочил Карел с места.

– Сидите, сидите, – махнул рукой Абендшен. – Поищите знакомые лица вот в этой пачке, – протянул он Чурде еще несколько фотографий.

Чурда начал перебирать фотографии – на них были изображены парашютисты, многие из них были довольно старыми и мелкими, очевидно, взяты из каких-то местных архивов. Сначала Чурда хотел было сказать, что почти никого не знает, но потом вспомнил о парашютисте, который уже пришел в гестапо раньше него, и начал называть всех подряд.

– Герек входил в вашу группу? – внезапно оборвал его Абендшен.

– Нет, – покачал головой Чурда, – Он летел со мной в одном самолете, но выбрасывали его после меня. Где именно, я не знаю.

– А кто является командиром вашей группы?

– Надпоручик Опалка, – ответил Чурда и показал фотографию.

– Каково кодовое название группы, обосновавшейся в Пардубице? – поинтересовался Абендшен.

– «Аут дистанс».

– Как я знаю, ее задача состояла в установлении связи с одним из чешских агентов, – сказал Абендшен. – После провала агента группу переориентировали на покушение?

– Нет, – покачал головой Чурда. – Для покушения готовилась, теперь это можно сказать с уверенностью, группа, состоящая из Габчика и Кубиша. Почему к ним присоединился Вальчик, я не знаю. О задаче, стоящей перед «Аут дистанс», я тоже ничего не знаю.

– Но ведь Габчик и Кубиш были связаны с группой «Аут дистанс», – напомнил штурмбанфюрер.

– Габчик и Кубиш пользовались радиостанцией этой группы и только, – заверил Чурда, – хотя, честно говоря, зачем им эта связь я не знаю. Я слышал, что были долгие дебаты о том, стоит ли проводить покушение на протектора. Все местное Сопротивление было против, но Лондон настоял на своем.

– Местное Сопротивление было против покушения? – удивился Абендшен.

– Да, они считали это несвоевременным и излишним.

– Я пока проверю то, что вы мне сказали, – вздохнул Абендшен, – А вас на это время отведут в комнату, где вы проведете какое-то время. Комната вполне комфортабельна. Пищу можете заказать по телефону. Также можете заказать сигареты и что-то там еще в разумных пределах. Чтобы не терять зря времени, вы за это время возьмите листок бумаги и напишите адреса всех известных вам явочных квартир. Это постарайтесь сделать побыстрее – за списком зайдут часа через полтора.

Абендшен в приподнятом состоянии духа отправился к Франку.

– Группенфюрер, – с порога обратился Абендшен, – я прошу вашего разрешения взять на завтрашнюю ночь все возможные силы для создания оперативных групп.

– Все возможные силы? – удивился Франк. – Вы задумали столь крупномасштабную операцию?

– Завтра ночью я собираюсь арестовать почти всех пособников покушения, а в ближайшее время и самих исполнителей. Похоже, мы укладываемся в назначенный вами срок, – улыбнулся он напоследок.

– У вас такой прогресс? – тоже приободрился Франк. – Но почему тогда ждать завтрашней ночи, а не сделать это сегодня?

– Во-первых, у нас не хватит времени для создания оперативных групп и их инструктажа, – начал пояснять Абендшен. – Мне надо произвести более десятка арестов одновременно. А во-вторых, моя информация нуждается еще в кое-какой проверке, чему я и хочу посвятить сегодняшнюю ночь. Если все пройдет удачно, то мы не только арестуем убийц Гейдриха, мы практически несколько месяцев вообще не будем вспоминать английских парашютистов.

– Если все получится так, как вы говорите, штурмбанфюрер, – покачал головой Франк, – то я обещаю вам отпуск, очередное звание и награду. Это того стоит.

Абендшен в ответ только улыбнулся.