Текст книги "Возвращение бумеранга"

Автор книги: Сергей Буренин

Соавторы: Олег Семергин-Каховский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Прага, 26 мая 1942 года

В этот вечер в Пражской опере давали «Лоэнгрина». В зале собрался весь цвет Протектората: ожидалось, что на спектакле будет присутствовать протектор с супругой.

Автомобиль Гейдриха подъехал к зданию Оперы минут за пятнадцать до начала спектакля. Гейдрих часто посещал оперу и каждый раз приезжал заранее: еще не было случая, чтобы из-за него задержали начало представления. Гейдрих молодцевато выскочил из машины и галантно подал руку жене Лине.

Хотя его явно никто не встречал, большинство из высокопоставленных чинов Протектората находилось в фойе. Одним из первых, кого встретил Гейдрих в фойе, был группенфюрер Карл Франк.

– Вы тоже, Карл, решили немного отвлечься, – улыбнулся обергруппенфюрер.

– Когда-то же надо немного и отдохнуть, – в тон ему ответил Франк.

Они остановились около одной из колонн, и к ним подошла жена Франка.

– Ходят упорные слухи, что вы нас оставляете, – затронул волнующую его тему Франк.

– Меньше обращайте внимания на слухи, Карл, – заметил Гейдрих, – это очень способствует укреплению нервной системы. Я еще ничего не знаю, хотя, надо признать, что наш фюрер непредсказуем. Вполне возможно, что он подготовил мне новую Авгиеву конюшню.

– И кто в таком случае заменит вас? – задал больной вопрос Франк.

– Если мне придется оставить этот пост, – нахмурившись, сказал Гейдрих, – я буду настоятельно рекомендовать фюреру назначить на него вас. По крайней мере, раньше фюрер прислушивался к моим рекомендациям. Фюрер уже понял, что он может полностью и безоговорочно положиться только на СС. СС показывает образец верности и доблести даже под командованием такого параноика, как Айке. Наверное, слышали, как отличилась его дивизия в России. Эту же идею подтверждает правление фон Нейрата.

– Я буду вам очень благодарен, обергруппенфюрер, – просиял Франк.

– За что? – искренне удивился Гейдрих. – Я даю вам рекомендацию не на банковский кредит, а на пост, на котором придется изрядно потрудиться. Доверие очень капризная штука: его постоянно надо оправдывать. Пойдемте с нами, – пригласил Гейдрих супругов Франк к себе в ложу. – Скоро уже начнут. В любой опере увертюра играет очень важную роль: она создает настроение.

Хотя Гейдрих прекрасно знал, что пока он не появится в своей ложе, спектакль не начнут, он старался не пользоваться этой привилегией. В оперном театре он чувствовал себя, как в другом мире, законы которого никто не имеет права нарушать.

Во время спектакля он вдруг вспомнил родительский дом, отца и мать. Он усиленно старался припомнить, пела ли его мать в «Лоэнгрине» и видел ли он ее в этой опере. В детстве он любил смотреть спектакли с участием матери. На сцене она была такой загадочной, сказочной, романтичной и совсем не напоминала ту мягкую и заботливую женщину, которой становилась, возвращаясь домой.

Вернувшись в Паненске-Бржежаны, он сразу же направился в свой кабинет.

– Тебе же завтра лететь в Берлин, – напомнила ему Лина.

– После спектаклей я долго не могу уснуть, – признался Гейдрих, – так уж лучше я это время поработаю. Успею поспать и в самолете.

А в это время в небольшой квартирке в районе Дейвице двое молодых людей готовились к предстоящему решающему дню.

Бартош положил в собранную бомбу прорезиненный мешочек с мелкой картечью и завинтил корпус.

– Ну вот, – сказал он, – если у тебя не получится с автоматом, то это не подкачает. Главное, чтобы в него хоть что-то попало. Взрыватель поставил ударный – взорвется, как только соприкоснется с машиной.

– Ты смотри, трамвай завтра не взорви, – проворчал Габчик.

– Будь спокоен, – заверил его Кубиш, – я сниму ее с предохранителя в последний момент.

– Не нравится мне эта затея с отравленной картечью, – вздохнул Габчик.

– А по мне, так все что угодно, лишь бы был результат, – отмахнулся Кубиш.

– Мы требуем от немцев гуманности, а сами не стесняемся в средствах, – покачал головой Йозеф. – Так нельзя.

– Брось забивать себе этим голову, – заметил Кубиш, укладывая готовую бомбу в портфель. – Ты же знаешь, что они первыми начали нарушать все правила.

– Вот этого я не знаю, – запальчиво возразил Габчик. – Мне это говорят, но немцы уверяют в обратном. В этом случае прав может быть лишь тот, кто не нарушает никаких правил.

– Не надо вдаваться в философию, – наставительно заявил Кубиш, – У тебя есть приказ, и ты должен его выполнить. Остальное все лежит на совести нашего командования. Смотри на вещи проще.

– Вот именно так и оправдывают все преступления, – снова вздохнул Габчик. – Хотя ты прав, все это лишь пустые разговоры. Давай ложиться спать. После завтрашней акции нам, возможно, долго не придется спать в человеческих условиях.

Прага, 27 мая 1942 года, 9 часов 00 минут

Когда Кубиш вышел на кухню, там сидел Любош, сын хозяина квартиры, он машинально жевал бутерброд, не отрывая взгляда от раскрытого учебника. Сегодня ему предстояло сдавать экзамен по истории, и он очень волновался. В принципе, историю он знал неплохо и любил этот предмет, однако учитель у них был строгий, и Любошу очень не хотелось опозориться перед ним.

– Главное, Любош, не паниковать, – наставительно заявил Кубиш. – Держись спокойно и уверенно, и все сдашь в лучшем виде. А вечером устроим большой праздник.

– Если только мы сегодня вечером придем, – поправил Кубиша, появившейся за его спиной Габчик. Повернувшись к хозяйке, он объяснил: – Мы, возможно, сегодня задержимся у друзей и, чтобы не возвращаться ночью, у них и заночуем. Если нас не будет долго, то не беспокойтесь, – после этого улыбнулся Любошу. – А ты закрой учебник и помечтай о чем-нибудь приятном, полюбуйся утром. За это время у тебя в голове все уляжется: на экзамене ответы так от зубов отскакивать и будут.

Сегодня Кубиш и Габчик выходили из дома, неся в руках портфели. Они вышли на крыльцо и остановились, прищурившись от яркого солнца.

– Денек сегодня, что надо, – заявил Кубиш, – так что у Вальчика никаких трудностей не возникнет.

– Дай-то Бог, – не так оптимистично ответил Габчик.

Оба парня пошли в сторону трамвайной остановки. На трамвае они проехали четыре остановки и вышли около Карловой площади, откуда направились на улицу Черная. На Черной улице они зашли во двор многоэтажного коммерческого дома, здесь в дальнем углу располагался гараж и авторемонтная мастерская пана Янечка.

Габчик постучал в дверь мастерской и, не дожидаясь ответа, вошел.

Пана Янечека они застали уже за работой: что-то ворча себе под нос, он стоял, разбирая двигатель старенького «Пежо».

– Мы за велосипедами! – громко крикнул Габчик: пан Янечек плохо слышит.

– Забирайте, забирайте, – ответил пан Янечек.

Он оторвался от своего занятия, вытер руки тряпкой и подошел поздороваться с пришедшими.

– Я их тут немножко смазал и подтянул все гайки, – сказал он Габчику. – Далеко собрались?

– Не очень, – улыбнулся Габчик, – прокатимся немножко в сторону Паненске-Бржежан. День уж больно хороший.

– Денек замечательный, – согласился пан Янечек.

И тут Кубиш заметил в углу мастерской большую охапку сена.

– А это вам зачем? – поинтересовался он.

– Да так, – пожал плечами пан Янечек, – когда прольешь на пол масла или еще какой грязи, легче убирать.

– Мы возьмем немножко? – спросил Кубиш.

– Пожалуйста, – разрешил пан Янечек.

– Зачем это тебе? – удивился Габчик.

– Брошу сверху в портфель, – поясняет Кубиш, – мало ли будут проверять.

Он положил клок сена в портфель, и Габчик, не особенно задумываясь над смыслом, сделал то же самое.

Через пять минут они уже ехали на велосипедах в сторону Кобылис. Не доезжая одной трамвайной остановки до поворота, они остановились. Здесь их уже поджидал Вальчик.

– Привет, – улыбнулся он, – день сегодня, как по заказу.

– Все в порядке? – спросил Габчик.

– Так точно, – настроение у Вальчика было явно хорошее. – Ваш отход на всякий случай пришел подстраховать и Опалка. Он уже где-то у остановки трамвая. В толпе. Я буду стоять на повороте чуть выше вас. Подам знак зеркальцем, как и договаривались.

Габчик посмотрел на часы, было без четверти десять.

– Можно до остановки пройтись пешком, – сказал он, – Гейдрих еще и не выехал. Ну, мы пошли.

До поворота они прошли все втроем, на перекрестке Вальчик занял заранее обусловленную позицию, а ребята отошли дальше и встали напротив трамвайной остановки. Они прислонили велосипеды к ограде сквера и подошли к краю тротуара. Габчик достал сигареты, и они закурили. Опалку они обнаружили примерно через минуту. Адольф стоял на остановке и внимательно читал надписи с маршрутом у каждого подходящего трамвая. Глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что человек ждет трамвай, номер которого забыл, и теперь пытается найти его по маршруту. Это вполне объяснит его долгое присутствие на остановке.

Габчик отошел, прислонился к фонарному столбу, набросил плащ на портфель и начал осторожно прямо в портфеле собирать автомат. Засунутое в портфель сено лезло под руки и мешало. Только теперь он подумал о том, что идея с сеном была до безобразия глупой.

Если бы они наткнулись на полицейских, которые попросили бы их открыть портфели, то это сено вызвало бы только еще большее подозрение. Габчик про себя обругал Кубиша и его идею.

Он поискал глазами своего товарища. Кубишу явно не хватало выдержки: он то выходил на середину дороги, то подходил к трамвайной остановке. Ему просто не терпелось начать действовать.

Паненске-Бржежаны, 27 мая 1942 года, 9 часов 30 минут

Гейдрих вышел на крыльцо Верхнего замка, как всегда, подтянутый, чисто выбритый, бодрый, в руках он держал кожаную туго набитую папку с документами. В это время по лестнице ведущей к крыльцу как раз поднимался его адъютант Герберт Вагниц.

– Вы еще не готовы, Герберт? – нахмурился Гейдрих.

– Фрау Лина попросила захватить с собой в Берлин посылку, – развел руками Вагниц, – Она пошла, чтобы подготовить ее. А я как раз собираюсь спуститься за машиной: ее моют около Нижнего замка.

– Хорошо, – кивнул Гейдрих, – я уже выезжаю: мне надо еще отдать кое-какие распоряжения в Граде. А вы поезжайте сразу за мной.

Вагниц развернулся и начал быстрым шагом спускаться к Нижнему замку.

Уже на середине дороги его обогнала машина Гейдриха с развевающимися на крыльях красными флажками со свастикой.

Когда Вагниц подошел к Нижнему замку, его машина стояла уже вымытой. Около машины он столкнулся с садовником, тот нес на кухню целую охапку зелени с огорода.

– Здравствуйте, герр Вагниц, – приветливо поздоровался он. – Вы сейчас не в Верхний замок?

– Туда, – кивнул Вагниц.

– Может быть, захватите меня, а то пока бегаешь туда-сюда, так за день стопчешь все ноги.

– Только живо, – предупредил его Вагниц, – меня уже и так поджимает время.

– Сию секунду, сию секунду, – заторопился садовник.

Прага, 27 мая 1942 года, 10 часов

Кубиш перешел дорогу и подошел к трамвайной остановке, стараясь периодически посматривать на поворот. Он встал рядом с Опалкой и, не спуская глаз с перекрестка, спросил:

– Ну что же он не едет?

– Приедет, никуда не денется, – спокойно ответил Опалка. – Иди на свое место и жди.

Кубиш еще с минуту потоптался рядом с Опалкой и пошел обратно.

Перейдя на другую сторону, он подошел к фонарю, прислонившись к которому стоял Габчик.

– А он не мог поехать другой дорогой? – спросил он.

– Другой дороги в Град отсюда нет, – покачал головой Габчик. – Встань на место и стой спокойно. Ты начинаешь привлекать к себе внимание.

– А Индра не мог ошибиться? – не унимался Кубиш.

– Индра мог сказать нам время с запасом, чтобы мы не опоздали, – высказал свое предположение Габчик. – Жди.

Кубиш отошел к ограде сквера и встал рядом с велосипедами. Только Кубиш отвлекся от перекрестка и посмотрел в другую сторону, как в руках Вальчика сверкнуло зеркальце. Габчик напрягся, сделал шаг вперед, чтобы лучше видеть поворот.

В это же время с другой стороны на перекресток выехал трамвай. Трамвай должен был остановиться как раз в тот момент, когда сюда подъедет машина Гейдриха. Габчик сквозь зубы выругался. Трамвай заскрипел тормозами, и одновременно из-за поворота выскочила открытая машина Гейдриха.

Габчик откинул в сторону плащ и портфель и с автоматом наперевес бросился на проезжую часть. Потребовалась какая-то секунда на то, чтобы водитель машины заметил преграждающего ему путь человека с автоматом. Он растерялся и нажал на тормоз. Габчик прицелился прямо в грудь Гейдриха.

Тот тоже заметил опасность и начал вставать с сиденья, одновременно при этом расстегивая кобуру и доставая пистолет.

Габчик нажал на спусковой крючок. Тишина. Он со злостью тряхнул автомат, но тот продолжал молчать.

Кубиш ни на минуту не сомневался в Габчике, он с самого начала переживал, что ему была отведена второстепенная роль на подстраховке. Когда Габчик выскочил на дорогу и навел автомат на приближающуюся машину, Кубиш был готов к тому, что сейчас услышит очередь, и все будет кончено.

Но вот очереди-то и не последовало. Машина была уже в нескольких метрах от него, когда он сообразил, что настало время действовать ему. В два прыжка он очутился перед самым капотом машины и швырнул в нее свою бомбу. Раздался взрыв, и ему обожгло лицо горячей волной.

Когда Кубиш открыл глаза, то первое, что почувствовал, это стекающую у него по лицу горячую жидкость. Гейдрих сидел на сиденье, откинувшись на спинку, и не шевелился. Машина стояла. Ян, не задумываясь о том, чья у него на лице кровь, вытер лицо рукавом и бросился к велосипеду. Вскочив на велосипед, он направился под гору, туда, откуда только что приехала машина Гейдриха.

На улице царила сумятица: пассажиры трамвая метались в разные стороны, машину Гейдриха от взрыва слегка развернуло, и она перегородила дорогу, с обеих сторон от нее начали останавливаться машины. И все же Кубиш сумел вырулить и доехать до перекрестка, там он свернул в сторону Влтавы. Теперь ему ничто не мешало набирать скорость.

Поняв, что от автомата нет никакой пользы, Габчик отбросил его в сторону и полез в карман за пистолетом, в этот-то момент и прогремел взрыв. Его ударило взрывной волной, но не ранило. Он видел, как Гейдриха отбросило обратно на сиденье автомобиля, заметил, что по его белой рубашке растекается красное пятно. Дело сделано – надо уходить. Он развернулся в сторону велосипеда, но в этот момент услышал за спиной звук выстрела. Габчик обернулся. Шофер Гейдриха вылез из машины и теперь целился в него из пистолета. Йозеф сделал два выстрела в сторону шофера и, решив, что велосипед ему теперь не поможет, побежал вверх по улице.

Габчик бежал по улице и слышал у себя за спиной топот погони. Похоже, его преследовал один человек, очевидно, все тот же шофер. Сворачивая в боковую улочку, он успел кинуть взгляд назад, заметить шофера и сделать в его сторону несколько выстрелов. Потом он снова свернул в переулок. Ему на пути попался подвальчик, в котором расположилась мясная лавка. Габчик юркнул туда.

Тяжело дыша, он стоял по середине магазина и не знал, что делать. Народу в магазине никого не было. Перепуганный хозяин лавки пулей бросился к выходу. Габчик слишком поздно подумал о том, что его надо было задержать. Пошатываясь, он подошел к окну, чтобы увидеть, что творится на улице.

Окно располагалось довольно высоко, где-то на уровне его плеча. Он привстал на цыпочки и увидел как раз тот момент, когда хозяин лавки многозначительно указывал пальцем на дверь шоферу Гейдриха. Шофер, забыв об осторожности, бегом бросился к лавке, и это помогло Габчику. Он выстрелил в шофера сквозь окно, когда тот был совсем рядом. Тот пошатнулся и упал.

Габчик снова выскочил на улицу, у него и мысли не было о том, чтобы добить шофера, он просто сбросил его теперь со счетов. Растерявшись, Габчик побежал обратно. Когда он сворачивал в боковую улочку, то успел обернуться и заметить, что шофер передал свой пистолет мяснику, и тот пустился за ним в погоню.

Мясник был грузным невысоким мужчиной, и видно было, что ему бежать очень тяжело. К тому же, похоже, он побаивался догнать Габчика и вовсе не умел обращаться с пистолетом. За время погони он даже не попробовал выстрелить.

Габчик выскочил из боковой улочки, успел заметить толпу, собравшуюся около машины Гейдриха, перемахнул через ограду сквера и побежал в сторону Влтавы. К этому времени мясник уже безнадежно отстал.

Вальчик издали заметил машину Гейдриха. Он тут же достал из кармана зеркальце и подал условный сигнал. Сначала он не мог понять, заметили ли его сигнал ребята: Кубиш смотрел в другую сторону, а Габчик продолжал стоять, прислонившись к фонарному столбу. Но вот Габчик оттолкнулся от фонаря и сделал шаг вперед.

Вальчик сунул зеркальце в карман и быстрым шагом направился в сторону Габчика. Когда мимо него пронеслась машина Гейдриха, то она закрыла ему обзор. Он не мог понять, что же происходит там впереди. Но вот раздался взрыв. Через несколько секунд. Вальчик увидел, как ему навстречу несется на велосипеде Кубиш. Лицо его было в крови. Потом он увидел, как из машины Гейдриха выскочил шофер и начал в кого-то стрелять из пистолета.

Вальчик выхватил свой пистолет и несколько раз выстрелил в спину шофера. Шофер обернулся, сделал пару ответных выстрелов, но отвлекаться на Вальчика не стал и бросился за кем-то в погоню. Одновременно со вторым выстрелом шофера в его сторону, он почувствовал, как что-то обожгло ему ногу чуть выше колена. Вальчик сделал еще несколько шагов, но тут осознал, что хромает. Нога начала неметь. Теперь пытаться догнать шофера было бессмысленно.

После секундного колебания Вальчик свернул в сквер.

Гейдрих повалился на сиденье, вся грудь была словно охвачена огнем. Он продолжал в правой руке сжимать пистолет, а левой нашарил портфель с документами. Хорошо, что эти бандиты не сумели захватить его. Теперь надо дождаться возвращения Клейна, шофера. Вообще-то он поступил необдуманно, оставив его одного с документами в таком беспомощном состоянии, но, может быть, именно благодаря его действиям бандиты и пустились наутек, не попытавшись завладеть портфелем. Происходящее вокруг Гейдрих видел как сквозь кровавую завесу, он чувствовал, что силы с каждой минутой оставляют его.

Но вот рядом с машиной появилась какая-то белокурая женщина. Ей было тридцать с небольшим, Гейдрих с трудом понимал, что она делает и говорит, ему в голову даже пришла мысль о валькирии, но валькирии появляются перед боем, а не после. Тем временем женщина остановила проходящую мимо машину, грузовой пикап и начала спорить с шофером. Но вот шофер и сидящий рядом с ним мужчина вылезли из кабины и начали выгружать из кузова какие-то коробки.

На какое-то мгновение Гейдрих потерял сознание, а когда вновь пришел в себя, то заметил, что теперь рядом с женщиной стоит полицейский. Шофер с экспедитором выгрузили уже большую часть коробок, когда полицейский остановил еще один пикап. После недолгих переговоров с водителем второго пикапа полицейский и женщина подошли к нему. Они стали вытаскивать его из остатков его «Мерседеса». Гейдрих изо всех сил старался помочь женщине и полицейскому, и хотя его ноги были, как ватные, он все же сумел доковылять до пикапа. Его попытались усадить в кузов машины, но из-за высокого роста поместиться в кузове сидя было очень трудно. Полицейский снял куртку и бросил ее на ящики, которые стояли на полу кузова. Женщина положила туда же и свою кофточку. Гейдрих с трудом лег на это импровизированное ложе. Полицейский тоже кое-как втиснулся в кузов, а женщина, видимо, решила сесть в кабину рядом с шофером. Наконец, машина тронулась.

Гейдрих периодически на короткое время терял сознание, но теперь он был более или менее спокоен за портфель с документами: он надеялся на сидящего рядом полицейского. Хотя Гейдриху и показалась эта поездка вечностью, ехали они не более трех-пяти минут.

Но вот машина остановилась, примерно через минуту дверцы кузова открылись, и Гейдрих увидел большое старое здание. Из дверей здания уже выбегали два санитара с носилками. Гейдрих понял, что его привезли в больницу.

– Сообщите об этом группенфюреру Франку, – заплетающимся языком с трудом попросил он полицейского.

– Сейчас мы все сделаем, все будет хорошо, – заверила его возникшая непонятно откуда все та же белокурая женщина.

Прага, Либень, 27 мая 1942 года, 11 часов 20 минут

Только отъехав от места покушения километра на два, Кубиш начал приходить в себя. В какой-то момент ему показалось, что за ним следят, и он начал бессмысленно кружить по городу. Постепенно к нему вернулась способность рассуждать здраво. Его окровавленное лицо явно привлекало внимание. Надо было хотя бы умыться. Ян огляделся и прикинул, где бы можно было найти ближайшее убежище. Самой близкой была квартира Новаковых. И Ян направился к ней. По дороге он решил, что подъезжать к дому на велосипеде не стоит – это может привлечь внимание. Немцы, наверняка, уже знают, что он бежал с места преступления на велосипеде. Немного подумав, Ян вспомнил, что недалеко от дома есть филиал магазина «Батя». Около всех магазинов этой фирмы стояли подставки для велосипедов, и он решил оставить велосипед там, пешком пройти к Новаковым, а потом послать кого-нибудь забрать его оттуда. Так он и сделал.

Когда он явился к Новаковым, то пани Новакова, ни слова не говоря, только всплеснула руками и сразу засуетилась, помогая ему раздеться, доставая из шкафа полотенце и чистую рубашку. Ян посмотрел на себя в зеркало и понял, что вид у него действительно страшный. Лицо было все в запекшейся крови, рубашка на груди окровавлена, лицо бледное, как полотно. Он прошел в ванную комнату, разделся до пояса и, превозмогая боль, умылся. Теперь можно было разглядеть, что на груди и на лице у него осталось множество мелких осколков, очевидно, от кузова машины и от самой бомбы.

Он, как был по пояс голый, прошел на кухню и сказал:

– Пан Новак, вы не вытащите мне осколки, я тут попал в переделку, и меня немного зацепило. И хорошо бы послать кого-нибудь за велосипедом, я его оставил около магазина «Батя». Крайний справа.

Пан Новак тут же пошел искать свои очки и пинцет, а пани Новакова крикнула дочке:

– Индра, доченька, сбегай-ка к магазину «Батя» и привези к нам в сарай велосипед, который там стоит. Он крайний справа. Если к тебе кто-то будет приставать с вопросами, то ничего не отвечай. Видишь, наш друг попал в аварию, и у него из-за этого могут быть неприятности.

Индра вернулась через минут двадцать и сообщила, что поставила велосипед в сарай. К этому времени пан Новак уже вытащил все осколки, которые сумел обнаружить, а пани Новакова перевязала Кубишу грудь и теперь накладывала ему на лицо компресс.